Целина. Юрий Ткачев. Продолжение.

Наша автомобильная рота разбила лагерь неподалеку от речки в довольно живописном месте. По крайней мере, тут росли деревья, спасающие от жары.
Утро начиналось с планерки, на которую должны были являться все мы - командир целинной роты капитан-лейтенант Бережной, зампотех капитан Ходырев, командиры автомобильных взводов. Мы ехали в контору и рассаживались в кабинете.
Директор совхоза Каскырбай Буриханов проводил планерку в течение двух часов, причем на своем родном казахском языке. Что он там говорил своим подчиненным казахам, Аллах это ведает. Казахи, что- то вяло отвечали в ответ. Время тянулось нескончаемо, жутко хотелось спать, и мы тихо дремали на стульях. В завершение планерки Буриханов обращался к нам.
- Товарищи! Пожалуйста, не спите, - говорил он, - сегодня отправьте одну машина на поле для уборки пшеницы, две – перевозить юрты чабанов и ГАЗ-53 для меня. Все, планерка закончена.
Техника простаивала. Подчиненный мне народ от безделья занимался всем, что на ум приходило. Предприимчивые корейцы, удивительно похожие на казахов и проживающие по всему Казахстану протоптали тропку к нашему балагану и снюхались за командирскими спинами с «партизанами».
На пятый день пребывания в Ленинском, я проснулся от удивительного аромата спелой дыни. Откуда в июне могут взяться дыни? Открыл глаза. Повсюду, на подоконнике, на полу, во всех углах моей командирской комнаты лежали дыни вперемежку с арбузами.
- Командир, угощайся, - протянул мне поднос с нарезанной на толстые скибки дыней Малыш, - вку...у...усно!
- Откуда? Где украли!? Совсем охренели?
Малыш обиделся.
- Кореец дал нам за работу полмашины арбузов и дынь.
- Какую еще работу? – спросил я.
- Мы возили ему чеснок в Эмбу на рынок.
- Почему я не знал?



- Вы бы не разрешили, - Малыш хитро улыбался, наблюдая, как я с аппетитом поедаю деликатес.
- Логично, - ответил я с полным ртом нежной мякоти, – но впредь ставьте меня в известность о ваших коммерческих планах.
Питались мы исключительно хорошо. Кроме флотского пайка – тушенки, сгущенки, овощей, маленький казах, водитель молоковозки каждый день привозил нам по четыре бараньих туши – по одной на взвод. У казаха было длинное труднопроизносимое имя, взятое из народного эпоса, и мы называли его Николаем. Водитель по совместительству пас двухтысячную отару совхозных овец. В этом общем стаде были и его личных тридцать овец. Директор совхоза заключил с Николаем договор на месяц о поставке баранины для усиления питания водителей-целинников и платил ему деньги.
- Николай, сколько у тебя в отаре своих овец? – спросил у него Гена Ходырев.
- Тридцать штук.
- А хватит нам на месяц?
- На сто лет хватит! – Казах хитро прищурил и без того узкие глазки.
Тридцать овец – это, по- военному говоря, был неснижаемый запас Николая. Убыль на столы целинной роты пополнялась ежедневно четырьмя баранами из совхозного стада. Перепись отары никогда не велась, и сколько там ягнят родилось на данный момент, никто не знал.
Ну, так вот. Сытые полусонные водители слонялись с лоснящимися от жира пухлыми рожами, не зная куда себя девать. Ежедневно всего три-четыре машины выезжали на работу. Всю целинную технику казахи переварить не могли, несмотря на служебные поездки директора и главного агронома по соседям, их жен по подругам, перевозку чабаньих юрт и овец с места, на место.
С хлебного поля приехал, выспавшийся в тенечке, водитель Вася Горелый. Задача Васи – по сигналу комбайна подъехать и принять на борт зерно из бункера. Но пока при хилом урожае злака наполнялся бункер комбайна, Горелый отсыпался на много дней вперед.
- Сегодня подняли сайгаков, - деловито сообщил народу Вася, - спали среди хлебного поля.
- Давайте устроим ночное сафари на сайгаков, - загорелся мой подчиненный прапорщик Кулишин. Он был заядлым охотником и привез с собой на целину двустволку ИЖ-43.
В общем, идея созрела. Совхозное начальство с одобрением отнеслось к отстрелу сайгаков: «Проклятые звери вытаптывают наши поля!» Директор Буриханов дал в помощь местного охотника похожего на басмача. Он был вооружен одноствольным ружьем с разбитым прикладом и кривым ножом. Ножом казах резал горло подранкам.



Вечером прапорщик Кулишин и «басмач» забрались в кузов ЗИЛ-157,  по- народному - «колуна». В кабину рядом с водилой посадили еще одного «партизана» с фарой работающей от аккумулятора. Он должен был направлять свет фары на сайгачье стадо, чтобы охотники в них попали. Благословясь, выехали в ночную степь.
Ранним утром довольные охотники вывалили из кузова семь убитых сайгаков и тут же начали их разделывать: мясо - повару Сане Пыхову, а рога - себе на сувениры. Ближе к обеду, как всегда, привезли баранью тушу. Саня наваливал на первое в глубокие алюминиевые миски целинников, дымящиеся куски сайгачатины.
- Санёк, жижечки плесни! Жижечки!– жалобно просила моя команда, - тут же одно мясо!
- Настреляли, так жрите, холодильника у меня нет, - злобно отвечал Саня Пыхов.
Помогать разделывать сайгаков к нему никто не пришел, и он без отдыха провозился с ними до обеда.
- А что у тебя на второе?
- А на второе у меня жирная горячая баранина, - издевался повар, - приятного вам аппетита.
Азиатское лето набрало силу. Жара – около сорока. Пожелание приятного аппетита на горячую баранину звучало, как оскорбление. Да еще после употребления пары килограммов сайгачатины.
Больше на охоту никто не ездил.
Зато повадились ходить в соседнее село на танцы. Так тогда называлась дискотека. А жителями этого села были сосланные в военные времена немцы.
Знакомство с девушками немецкой колонии благотворно повлияло на внешний облик моих подчиненных. Они стали каждый день бриться, подшивать на гимнастерках свежие подворотнички и чистить до блеска сапоги и ботинки.
С опрятными, культурными немками «партизаны» вели светские разговоры и даже не выражались матом.
Идиллия продолжалась недолго. Нежные трепетные «партизанские» чувства не успели перерасти в пылкую любовь, как ревнивые немецкие парубки, разломав чей-то забор, побили моих целинников колами.
- Вот, фашисты! Танками надо вас давить гадов! Сталина на вас нет! – убегая, орали неудачливые ухажеры.
Прошел месяц. Нас перебросили в глухую степь, почти к границе с Россией. Поселились в бывших овечьих кошарах. Договор с казахами на поставку баранины закончился. Сайгаков не было. Тушенка с перловкой всем приелась.



Кошара у "Трех монастырей" (Казахстан). - ART-галерея: Сибирские художники, Калмина Людмила.

Мне очень хотелось поближе познакомиться с бытом кочевых казахов. Случай представился к концу июля, когда в один из дней ко мне подъехал ко мне на лошади знакомый водитель молоковозки казах Николай.
Он кочевал со своей многочисленной отарой неподалеку от нашей стоянки.
- Камандыр, привет!
- Привет, что надо? – спрашиваю его.
- Ремень вентилятора, однако, нада, - казах показал мне лопнуший ремень вентилятора от двигателя Газ-53, - вот такой.
Огромное количество различных ремней висело в моем КУНГе, но без разрешения зампотеха капитана Ходырева выдавать ничего я не имел права. Тем более постороннему.
- Есть такой, но мне надо разрешение зампотеха, - ответил я.
- Попроси его хорошо, пусть даст мне такой ремень, очень нада, - Николай, подмигнул мне глазом, - скажи, если не пожалеет, то я вас обоих приглашу на бешбармак.
Что такое бешбармак я примерно знал. Это казахское угощение является целым ритуалом, и отказаться побывать у Николая в гостях я не мог.
Гена Ходырев, услышав слово «бешбармак», сразу распорядился дать ему целых два ремня, один про запас, и счастливый казах, прижимая к себе драгоценный подарок, уехал на маленькой своей лошадке куда-то вдаль.
Предварительно он рассказал, когда и куда нам приехать.
Вечером мы с Геной уселись в мой командирский ГАЗ-53 и поехали в гости к Николаю. Дорог в степи нет. Казахи ориентируются по солнцу и по звездам, как заправские штурманы. Мы ехали точно по направлению, какое нам указал Николай. Вскоре увидели несколько юрт.  У одной из них стояла знакомая молоковозка с поднятым капотом.



Подъехали поближе и увидели Николая, приветливо подзывающего нас к его юрте. Тут же пожилая казашка свежевала, подвешенного на перекладину, барана.
- Жена! Встречай дорогих гостей! – приказал ей наш друг.
Мы прошли в юрту, на ковре уже сидели, скрестив ноги, трое казахов. Казашка указала нам на почетные гостевые места во главе низкого длинного стола.
Мы с Геной сели на подушки и, подражая остальным гостям, скрестили ноги под столом. Зашел Николай с огромным купеческим самоваром в руках и водрузил его на стол. Жена расставила чайные чашки по количеству гостей, поставила коробку с сахаром-рафинадом, и все гости дружно стали пить горячий чай. Из вежливости мы с Геной тоже выпили по чашке. Откуда нам было знать, что перед жирной бараниной надо разогреть желудок чаем
- Гена, Юра! Наливайте еще, пейте, - Коля радушно налил нам по второй чашке.
Всякой вежливости наступает предел.
- Понимаешь, Николай, - дипломатично начал Гена, - у нас, русских, свои обычаи...
Хозяин сразу врубился в ситуацию.
- Понял, понял!
Он метнулся куда то и принес бутылку водки. Капитан Ходырев поднял вверх большой палец – молодец!
Перед нами появились добротные граненые стаканы. Хозяйка вовремя принесла в тазу дымящийся бешбармак – куски отварной баранины. Положила перед каждым гостем домашние лепёшки.



Бешбармак из баранины - кулинарный рецепт

- А вы, что, водку пить не будете? – с надеждой на отказ спросил Гена.
- Нет, нет! – замахали руками казахские гости, - мы чай!
Ходырев разлил сразу всю водку по стаканам и высокопарно произнес тост.
- За сотрудничество и дружбу между могучим Тихоокеанским флотом и прекрасным Казахстаном!
Мы с ним выпили до дна. Закусили добротным куском мяса. Казахи сосредоточенно сопели в свой чай и потели. Когда они выпили по три чашки, и приступили к баранине, мы выразительно посмотрели на хозяина.
Непьющий Николай достал вторую бутылку, припасенную для такого случая. Мы с Геной повторили фокус со стаканами, занюхали лепешкой и закусили бешбармаком. Душа распахнулась. Нам захотелось спеть что-нибудь родное, русское, и мы затянули что знали: «Ой, мороз, мороз...». Казахи тихо разговаривали меж собой.
- Подпевайте, товарищи!- после второго стакана Гену понесло, - давайте дружно петь хором!
Из вежливости казахские товарищи внесли свои бессловесные голоса в наш общий рёв:
« ... ма...а...а...иго...о каня...я...а...а».
Праздник закончился за полночь. Сытые и хмельные почетные русские гости взгромоздились в свой грузовик. Зампотех уселся за руль с неживым лицом и вялым состоянием тела. Я сел рядом, и мы поехали искать свое стойбище.
Гена рулил по гладкой степи, залитой лунным светом, в разные стороны. Дорог нет – езжай куда хочешь. Наконец, зампотех окончательно уснул и мы заглохли посреди Северного Казахстана.
Я долго смотрел на звездное небо и нашел Полярную Звезду. Как всегда, она указывала строго на Север. Но где было наше Ленинское, на севере, юге, западе или, может, на востоке сообразить было невозможно...
Проснувшись утром, я увидел всадника на низкой лошадке. В первых лучах солнца он мирно ехал вдоль линии горизонта. Растолкал Ходырева. Гена завел машину и, сигналя беспрерывно, мы помчались догонять казаха спрашивать дорогу. Всадник стал спасаться от нас бегством, наверно, подумал, что в такую рань гоняться за жителями на грузовиках могут только басмачи.
Железный конь выносливее казахской лошади. Мы догнали доброго молодца, успокоили его и расспросили, как добраться домой. Казах облегченно рассказал нам, в каком направлении надо ехать, и мы, к подъёму личного состава, добрались в свою целинную роту. Вот такой у нас с Геной получился «бешбармак».



© Юрий Ткачев / Проза.ру - национальный сервер современной прозы