Помимо специальной подготовки, несения боевой вахты, политических занятий, индивидуальной воспитательной работы, чем мне непосредственно приходилось заниматься, личный состав группы принимал участие в различных мероприятиях, проводимых как в масштабах Приёмного Центра, так и по плану всего Отряда. Особенно большой объём работ, на которые привлекались не только матросы и старшины срочной службы, но мичманы и офицеры, был связан с благоустройством территории части в первые месяцы после передислокации на новое место, а затем со строительством футбольного поля, открытого плавательного бассейна и большого количества других спортивных сооружений.
Спортивной работе в Отряде уделялось очень большое внимание. Систематические тренировки и соревнования проводились летом и зимой не только в масштабах подразделений, но и в составе сборных Отряда по различным видам спорта, в том числе по различным аспектам специальной подготовки радиотелеграфистов. Многие представители Отряда, в том числе и нашей группы, становились призёрами, чемпионами и победителями целого ряда соревнований, показывая высокие спортивные результаты. Сборной командой Отряда по лыжным гонкам руководил мастер спорта капитан Владимир Иванович Байков. Представитель нашей группы Евгений Шевцов, командир отделения, специалист 1-го класса, отличник ВМФ, имел большие успехи в лыжном спорте, выполнив норму кандидата в мастера спорта, неоднократно занимал первые и призовые места по бегу на лыжах. Евгений Егорович Шевцов и в своей дальнейшей жизни, насколько мне известно, не только не расстался с военной службой, но и продолжал совершенствоваться в своих спортивных достижениях. Став офицером, он определённый период проходил службу на Северном флоте, где в одной из дивизий подводных лодок исполнял обязанности начальника по физической подготовке и спорту.
Военная служба разнообразна. Само собой разумеется, что без каких-либо текущих, повседневных замечаний и недостатков не обходилось, но в целом дисциплина и порядок поддерживалась, я бы сказал, вполне на удовлетворительном уровне. Во всяком случае, на моей памяти каких-либо чрезвычайных, серьёзных, грубых происшествий в группе не происходило. Конечно, некоторые матросы, порой, расстраивали своим поведением, к ним приходилось принимать и дисциплинарные меры, если устные убеждения и увещевания не достигали положительных результатов.
В своей работе с личным составом группы, в числе которых были представители многих национальностей как русские, так и украинцы, белорусы, молдаване и другие, я старался давать инициативу в воспитательной работе старшинам, командирам отделений и мичманам, строго следя за недопущением неуставных взаимоотношений из-за различий в сроках службы или проявлений каких-либо элементов ксенофобии. Хочу честно сказать, что за мою практику командования группой не было ни одного случая не только маломальского намёка на неуставные отношения, но и о злосчастной «дедовщине» вообще не знали, да и слова-то такого не слышали. Старослужащие матросы по третьему и четвёртому году службы не имели каких-либо преимуществ и привилегий, также принимали участие в приборках и хозяйственных работах, выполняли обязанности дежурной и дневальной службы, расписывались на все вахты, в том числе и ночные, наиболее сложные. Даже более того, в периоды повышения и усиления боевой готовности, наиболее опытным старослужащим радиотелеграфистам доверялось на боевых постах нести ответственные вахты. И надо сказать, что это воспринималось как большое доверие со стороны командования, к которому моряки относились с большой отдачей и напряжением.
Вспоминая о тех годах своей службы, скажу следующее: в принципе, я был удовлетворён своим настоящим положением, но всё чаще и чаще стал задумываться о дальнейшем, ведь не всё же время быть командиром группы. Некоторые офицеры предпринимали попытки получить академическое образование или второе высшее, например, инженерное по радиотехнической специальности. Тогда повальное было увлечение стать инженером. Даже командные училища выпускали офицеров с инженерными дипломами.
Для начала, по примеру старшего лейтенанта Юры Антонова, моего сослуживца по Отряду, и некоторых других приятелей я тоже решил поступить на платные курсы английского языка, которые проводились в вечернее время в одной из общеобразовательных московских школ. Хотя мы оказались в разных учебных группах, но, чаще всего, отправлялись на занятия вместе, если кто-либо из нас не был занят служебными делами. Занятия были интересны не только из-за того, что в большинстве своём контингент учебных групп состоял из молоденьких и привлекательных особ женского пола, общение с которыми только в ходе учебного процесса было приятно. Главное заключалось в том, что занятия были результативны, поскольку достаточно быстро удалось восстановить навыки разговорной речи и пополнить словарный запас на бытовую и повседневную тематику.
Ничего не делается зря, и, как показали дальнейшие события, учёба на этих полугодичных курсах для меня явилась весьма полезной, что в вскоре подтвердилось при других обстоятельствах. Но тогда эти занятия, порой, казались просто занимательным и удобным для нас времяпровождением, когда при следовании на курсы мы вдруг без предварительной договорённости заворачивали в какую-нибудь столовую или кафе, где за дружескими разговорами о том, о сём распивали бутылку водки или какого-нибудь вина, и, естественно, пропускали очередные уроки.
Однако мысль получить инженерное образование тоже не оставляла меня, и я на основании перерасчёта дисциплин и количества часов имеющегося у меня в наличии диплома поступил сразу на третий курс заочного отделения радиотехнического факультета где проучился целых два семестра, сдав необходимые курсовые, зачёты и выполнив целый ряд лабораторных работ.
Но вот однажды у нас в Приёмном Центре произошло почти незаметное для общественности событие, которое никем не объявлялось и осталось бы незамеченным, если бы не освободившаяся должность командира второй группы, на которой успешно трудился капитан-лейтенант Дмитрий Тищенко. Отсутствие длительное время одного из офицеров в подразделении вызвало естественный интерес: невольно приходилось думать, что же могло случиться? Вскоре всё-таки просочились сведения, что Д.И.Тищенко поступил в Военно-Дипломатическую Академию Советской Армии. Обстоятельства поступления и характер его обучения никому не были известны. Соседи по месту проживания в военном городке ближайшего Подмосковья, прежние офицеры-сослуживцы по Отряду поговаривали, когда видели его в гражданской одежде, возвращавшегося на городском автобусе из Москвы, что Дима сильно изменился, в руках всегда держал записную книжку, по которой что-то бубнил себе под нос, в общении стал замкнут, неразговорчив, дескать, не до вас мне, ребята, на пустые разговоры время тратить. В таких случаях, как обычно бывает, любая неясность вызывает ещё больший интерес, и появляются разные домыслы и пересуды-разговоры. Не свихнулся ли наш общий знакомый? Тем более, что причины к таким размышлениям существовали. Стали вспоминать, что за год до этого один наш сослуживец из Отряда также поступил в эту Академию, но не прошло и несколько месяцев его учёбы, как он по неизвестным причинам неожиданно повесился. Этот трагический факт всячески постарались широко не освещать и он, действительно, вскоре забылся, а затем и фамилию этого человека никто не мог вспомнить.
К счастью с Димой Тищенко было всё нормально, просто языковая подготовка, как я сам испытал на себе несколько позже, требовала терпеливости и повышенного внимания. В конце концов, он успешно отучился положенный срок, а затем уже на других ответственных участках также успешно продолжал военную службу до выхода на пенсию.
На освободившиеся вакантные должности командиров радиотелеграфных групп Приёмного Центра вместо убывшего на учёбу Д.И.Тищенко и назначенного, как уже ранее упоминалось, командовать женским коллективом А.И.Лапшева прибыли только что окончившие ВВМУРЭ имени А.С.Попова энергичные, инициативные, работоспособные и деятельные лейтенанты Валерий Яковлев и Михаил Лепик. В этот период я почувствовал себя в какой-то степени опытным командиром группы и мог даже что-то подсказать и порекомендовать молодым лейтенантам. Но, в основе своей, они быстро освоили новое дело, вошли в курс событий и, приобретя первоначальный опыт, весьма плодотворно выполняли свои обязанности на порученных участках сложной и многоплановой работы с личным составом.
В эти годы я познакомился со старшим лейтенантом Александром Модестовичем Ивановым, который также как и я сравнительно недавно был назначен в Отряд на малопонятную в те годы должность инженера-программиста электронной вычислительной машины, которая предназначалась для обработки данных в интересах Пеленгаторного Центра. С характером нашей службы ранее Александру не приходилось встречаться, поэтому, можно сказать, он оказался настоящим «новичком на стадионе». Да и с программированием, как мне казалось, Александр не особенно был силён. Шкафы его ЭВМ занимали более половины огромного зала. В одиночку наладить и запустить в работу эту технику, как мне помнится, ему так и не удалось.
Как-то так произошло, что мы на первых порах сблизились и даже подружились, так мне казалось. Саша Иванов был старше меня года на три-четыре, достаточно опытный в жизни, сдержанный, рассудительный и терпеливый, держался независимо, без заносчивости и хвастливости. Мне такая линия его поведения импонировала, хотя я чувствовал, что инициатива в наших отношениях принадлежит ему, но я это воспринимал без сопротивления. Обычно беседуя друг с другом в период довольно продолжительной дороги из Москвы, где мы оба проживали, до Отряда и обратно, мы рассказывали друг другу о себе, предыдущей службе, настоящем своём положении и обсуждали возможные планы на будущее. Он для меня был интересным человеком как по своей биографии, так и по опыту жизни. Во мне, вероятней всего, он видел ещё не очень устоявшуюся личность по характеру и поведению, поэтому, как мне стало впоследствии ясно, терпел меня до поры до времени.
Саша Иванов, родители которого жили в Москве, окончил Высшее Арктическое училище в Ленинграде по специальности океанолога-гидролога и неоднократно участвовал в многомесячных полярных экспедициях, дрейфуя во льдах в районе Северного полюса. Познав суровую жизнь полярников среди белого безмолвия ледяных торосов, шквального ветра и жгучего мороза, поседев и закалившись, решил, как он говорил, перебраться на материк, в Москву поближе к своей семье, где только что родился сын Дима, и к престарелым родителям, требующих постоянного ухода и присмотра. Осуществить задуманное оказалось делом не лёгким. Пришлось обращаться за помощью к своему дяде генералу армии С.П.Иванову, Герою Советского Союза, служившему тогда на Дальнем Востоке. По воспоминаниям Саши, отец его Модест Павлович по каким-то своим личным причинам принципиально не захотел обращаться к своему младшему брату Семёну за протекцией для сына. Саше самому пришлось просить дядю оказать содействие для его перевода в Москву. Об этом факте Саша вспоминал всегда с неохотой и старался всячески избегать разговоров на эту семейную тему. Вот таким образом А.М.Иванов оказался в нашем Отряде и очень скоро получил долгожданное своё очередное воинское звание инженер-капитан-лейтенант, которое казалось недосягаемым на его предыдущей службе.
Мои приятельские отношения с Александром не ограничивались только дорожными разговорами во время следования на работу и обратно. Мы иногда встречались и после работы, находили возможность отдохнуть и провести свободное время вместе. Я был у него дома, где недалеко от Филёвского парка проживали его родители. На встрече очередного Нового года в ресторане где мы по общей договорённости заказали семейный столик на четырёх человек, Саша познакомил меня со своей женой. Мы довольно часто посещали тогда очень популярное в Москве кафе-мороженое на улице Горького, где он, высокий, стройный, молодой, но уже седовласый военно-морской офицер имел не малый успех среди московских любительниц не только мороженого, а он им со своей стороны во внимании никогда не отказывал. Для того и ходили, простаивая километровые очереди, чтобы оказаться в приятной обстановке среди светской молодёжи.
Размышляя о дальнейшей службе, Александр однажды предложил поступать вместе в Военно-Дипломатическую Академию. Доводы для принятия такого решения он выдвигал весьма убедительные. Главными препятствиями являлись некоторые жесткие критерии для получения академического образования. Предельный возрастной ценз для поступления на очное отделение любой Военной Академии ещё позволял нам выступать с ходатайством о рассмотрении нас в качестве кандидатов на зачисление. Мы могли рассчитывать на поступление, само собой разумеется, только по своему профилю специализации в Военно-Морскую Академию. Но второй критерий штатная должность должна была быть не ниже звания «капитан 3-го ранга» полностью исключала такую возможность.
Поскольку я имел весьма смутное представление о ВДА, основываясь только на некоторых весьма сомнительного характера известных фактах, у меня не было веских причин и каких-либо доводов возразить напористым и убедительным, как мне казалось, предложениям Александра. Не особенно утруждая себя глубокими раздумьями, я написал рапорт на имя командира Отряда капитана 1-го ранга С.А.Арутюнова с ходатайством рассмотреть мой вопрос о поступлении в ВДА, который подал, как положено, по команде начальнику Приёмного Центра капитану 2-го ранга О.С.Капустину. Рапорт аналогичного содержания написал и Саша Иванов.
Буквально по истечении нескольких дней меня вызвал к себе командир Отряда, с которым у меня произошел какой-то странный разговор. Семён Арсентьевич Арутюнов не стал меня ни отговаривать от поступления, ни убеждать в правильном решении, а как-то по-отечески, не официальным тоном спросил о том, отдаю ли я себе отчёт в своих действиях, знаю ли я куда поступаю, и что меня может ожидать в будущем. Мне показалось, что мой ответ разочаровал командира Отряда, когда я неуверенно и сбивчиво говорил, что, хотя я никоим образом не осведомлён ни об учёбе, ни о дальнейшей службе, однако полагал бы возможным получить новое академическое образование и зачем-то невпопад добавил, что не быть же мне вечным командиром группы в звании капитан-лейтенанта.
После таких слов Семён Арсентьевич Арутюнов пристально посмотрел на меня, судя по всему, полагая, что я хотел бы услышать от него какие-то заверения в продвижении по службе вместо отказа от поступления на учёбу. Однако он, не продолжая разговора, завершил беседу и тут же поставил свою резолюцию на моём рапорте.
О своей аудиенции у командира Отряда и характере разговора, оставившем у меня не совсем приятный осадок, я поделился с Сашей Ивановым. Новость, которую я узнал от него, совершенно меня расстроила и повергла в уныние, он заявил, что после своей беседы с капитаном 1-го ранга С.А.Арутюновым отозвал свой рапорт и отказался от поступления в Академию. Причин, объясняющие такие свои действия, Александр не назвал, а я не стал их выяснять. Однако он снисходительно и с некоторым превосходством напутствовал, что, дескать, там, в этой Академии, тебя отучат от стеснительности, перестанешь по любому поводу краснеть, привыкнешь много пить, и в заключение добавил: «Цирроз печени тебе обеспечен». Мне запомнились его мало дружелюбные слова, и такое резкое изменение в поведении показалось маленьким предательством. В наших отношениях наметилось отчуждение, а затем мы совсем перестали встречаться, перезваниваться, делиться новостями и вообще поддерживать какую-либо связь. Буквально вскоре А.М.Иванов был переведён в Вычислительный Центр, находящийся в подчинении Министерства Обороны. Видимо, опять надёжно сработала «генетика».
Моему рапорту капитан 1-го ранга С.А.Арутюнов незамедлительно дал ход, потому что через некоторые время меня сначала вызвали на беседу в Главный Штаб ВМФ, затем беседовали, инструктировали в Генеральном Штабе, где мне пришлось заполнять анкеты, писать автобиографии в нескольких экземплярах, собирать медицинские справки и другие бумаги. Худо ли бедно ли, но процесс пошёл, который, как оказалось в реальности, не такой уж простой.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
