Естественно, роты ничем не различались. Была как бы симметрия: «У Вас хороший футболист Веня Брамонтов, а у нас Гена Крашенинников, у Вас пловец Юра Тутынин, у нас Коля Юшин, у вас Степанян, у нас Казырьян, в конце концов, у Вас рыжий Пивоваров, а у нас Боря Новиков». В общем, фифти-фифти. И вот вся эта братия, стремящаяся стать моряками, в большинстве своем не только не видела боевых кораблей, но и самого моря. Настоящее «всамделашное» море все увидели в 1950 году на практике на Черном море. Но подготовка к «оморячиванию» велась, и довольно хорошо. Лето 1949 г. мы провели в лагере на берегу Волги у деревни Шумейко.
Летняя практика 1949 года на острове реки Волга.
Училище имело приличную шлюпочную базу: баркас, 10-и весельные катера, 6-и и 4-х весельные ялы. Освоили шлюпки хорошо, заправски гребли, ходили под парусами.
Было на озере место для обучения плаванию с тремя лодками, для которых были оборудован пост охраны в ночное время. Тепленькое местечко. Караульные вечером уходили охранять, прихватив с собой матрацы, и всю ночь блаженствовали вдали от начальства, а когда Томас Сухарев в наказание получил аж три наряда на этот пост, кроме зависти, никакого влияния на нас это не оказало. Вот эти охранники и «застукали», как лейтенант Полудницин с преподавателем литературы Кузнецовой, а лейтенант Бодаров с библиотекаршей по ночам проводили время, катаясь на лодках. Единственная беда - это комары. Заснуть в палатке было невозможно, несмотря на все имеющееся у нас на вооружении способы. Пытались выкуривать дымом - бесполезно. Леша Микеров в отчаянии вечером надел на голову наволочку от подушки, а утром, забыв об этом, по команде «Подъем» начал метаться по палатке с криком: « Ребята, я ничего не вижу!»
Подгот Юра Ищейкин, лето 1948 года.
Хотел бы остановиться на одном характерном для нашей братии примере. У Юры Ищейкина зимой 1948 г. умерла мать, да к тому же его отец по глупейшей случайности сидел под следствием. Документы для проезда ему выдали, но все понимали, что Юре больше ничем помочь не могли. Утром, в день его отъезда, весь класс собрал со стола всё масло, сахар, хлеб и всё сложили в Юрин вещмешок. За нашим классом последовали другие: ну хоть чем-нибудь, ну хоть что-то. Я до сих пор помню возвращение Юры. Возвратясь, он прямо с проходной появился во время занятий в классе, маленький, в шинели с вещмешком за плечами, как-то сильно повзрослевший лицом. Все молчали, никто не пытался расспрашивать его, все переживали. С тех пор Юра очень изменился, стал собранным и более усердным. До конца своей жизни Юра с большим участием относился к чужому горю.
Постигла нашу роту и первая, но единственная потеря. Возвращаясь с первого отпуска летом 1949, Костя Кочетков, высунувшись с платформы вагона, ударился головой о трубу водоколонки. Костю там же похоронили наши воспитанники 113 класса на станции Аткарск. Примечание: нерадивый кочегар паровоза не отвёл трубу водоколонки на должный угол, спровоцировав это несчастье.
О наших преподавателях. Литературу преподавала Кочерова, а затем капитан Афанасьев, ярый как потом оказалось, пушкинист, охотился за всякими самыми дальними родственниками поэта, собирая их фотографии. Однажды он показал свои находки, какие-то нечёткие пожелтевшие фото старших лейтенантов с довоенными «кудрями», женщин в старых нарядах. Конечно, особого впечатления на нас они не произвели, а вот поэзию Пушкина, её прямо-таки музыкальность, Афанасьев, до нас довёл. Я до сих пор, не увлеченный поэзией, смогу прочесть из каждой главы «Евгений Онегин» порядочные куски.
Преподаватель литературы из 2-й роты (милейшая и очаровательная женщина) прекрасно владела художественным словом. Под ее руководством Мукосеев (старше нас курсом) так исполнял «Москва, как много в этом звуке для сердца русского слилось...», что я до сих пор не слышал более талантливого исполнителя. Да и не только Лермонтова и Пушкина, а вспомним, как читал сгихи Маяковского Спартак Железников. Историю вела Чурсина Анна Степановна, фронтовик, лейтенант, служившая переводчиком в штабе Украинского фронта, выпускница Казанского университета. Математику вел капитан 2 ранга Малец (по стилю преподавания - аналог «КЕ» 2-ой роты, только «КЕ» зимой и летом одним цветом, только в красных сапогах, а Малец постоянно в форме). Физику читал капитан 2 ранга Чугунов. Не повезло нам с преподавателем географии, знаменитой Евгленой Зеленой. Исходя с позиций сегодняшнего дня, мне искренне жаль эту женщину, не в нашем коллективе, где палец, в рот не клади, ей было место. И многое смешное происходило на ее уроках. Юра Кулик из 113 класса увлеченно на самоподготовке, вместо того, чтобы самоподготовляться по географии, читал «Похождения Ходжи Насрсддина». А вызванный к доске для ответа по экономике стран Ближнего Востока мучительно выжимал из себя все, что мог подчеркнуть, глядя на карту Азии. Ну а дальше, учитывая требования к нашему политическому кругозору, (для чего в каждом классе велась подшивка газет) преподаватель задал коварный вопрос: «А кто руководитель компартии в Иране?». Юра смотрит на вешалку, где развешены инструменты участников струнного оркестра ничтожно сумнящеся выпаливает: «Бандура-бей!», видимо, сама преподаватель была подкована политически не очень, задала уже совсем во всех отношениях неприличный вопрос: "А в Турции?" Юра вспомнил, что он «изучал» на самоподготовке выдает: «Ага Мухмед Плешивый!» Естественно, в классе улыбки, преподаватель, чувствия подвох, спрашивает: «Откуда у вас такие сведения? - Так вот хотите сами убедитесь». В общем, все сошло, за исключением того, что за принадлежность к компартии в то время в Турции была смертная казнь. Пытаясь как-то воспитать нас, географичка возмущалась: "Да как вы только разговариваете: вчера мне в 223 классе сказали, что я указку «увела», а Челышев в 224 классе заявил, что я карандаш с преподавательского стола «засосала».
Не везло и с преподавателями черчения. У нас в роте появился розовощекий, полненький и обладающий мягким (что для нас было немаловажно) характером преподаватель черчения. С легкой руки Саши Харламова, ему сразу дали кличку Мордарий Аполлонович. Что только с ним не вытворяли, вплоть до того что провожали до преподавательской с музыкой: после выхода Мордария из класса за ним следовала толпа воспитанников со всякими музыкальными инструментами, сотворяя дикую какофонию. А вообще обучали и обучили нас неплохо. Слабовато по астрономии (не далее учебника, хоть дали бы нам немного понятия о сущности мореходной астрономии) да и военно-морская подготовка была слабовата, тогда как в школе юнгов военно-морское дело (ВМД) было на высоте. В училище была неплохая библиотека, заведовал которой старший лейтенант административной службы Агафонов (зять начальника санчасти полковника Флигина). В библиотеке я нашел уникальный альбом 1913 г., посвященный императорскому военному флоту России с чудесными литографиями Ганзена; сейчас это библиографическая редкость. Начальником клуба был капитан А.С.Волохонский - энергичный, подвижный и с внешностью весьма приятной для дам. Так как в г. Энгельсе, где располагалось наше училище, особенных мест для отдыха было мало (один кинотеатр «Родина» и ДК железнодорожников), то клуб и художественная самодеятельность были центром нашего досуга. Танцы один раз в неделю нас, первокурсников, привлекали не особенно, да и танцоров раз - два и обчелся, разве что Вовка Зверев из 2-й роты да Иван Буланов с Борей Новиковым у нас в 1-й. Зато в самодеятельности были лихие плясуны: Борис Черемхин, Саша Васильев, те же Ваня Буланов и Боря Новиков, а певцов и декламаторов - не счесть. Баянисты Валя (Валерий Павлович!) Гонтарев, Валя Фадеев, Коля Кривошея, даже акробаты-эксцентрики - Володя Федоров и Иван Севасьянов, который до конца своих дней мог «сбацать» цыганочку с выходом. Проникало кое-что "из-за бугра". Толя Тетентьев под гитару на мотив известного блюза пел что-то вроде: "Я прихожу на 102-й этаж, там буги-вуги лабает джаз. Мы все за мир, мы не хотим войны, мы хорошо живем в колхозе Сан-Луи», Вот так.
На вечерах в училище самодеятельность играла главную роль, может быть не всегда мастерски, но зато от души на чистом «сливочном масле». Играл джазовые мелодии Виля Погосов из 112 класса, но выступать на сцене ему запрещал замполит курса капитан-лейтенант Бирюков. Впоследствии Коля Юшин из 111 класса станет его зятем. А время шло. Вот уже мы на втором курсе, носим уже не синие хлопчатобумажные робы, а фланелевые рубахи с суконными брюками второго срока. Нас уже ничем не удивишь, плохо что стрижка под перманентный «ноль», а мы уже знакомимся с девочками, в основном из 2-ой и 3-ей женской школы. Незаметно «всплывают» поэты, из которых особенно хочу отметить Сашу Харламова, до сих пор пишущего чудесные и проникновенные стихи, посвященные нам, подготам. Определились спортивные лидеры, у всех на груди значки ГТО II ступени, появилась масса разрядников по спорту. Юра Кулик организовал секцию борьбы и лично отыскал немало энтузиастов этого вида спорта. Вообще, на 2-ом курсе сформировался единый, спаянный коллектив. Ссор и тем более драк между собой я лично не видел. Правда, было другое. За вранье или обман, что почему-то называлось «парашей», полагалось покрасить у виновника одно интересное место тела. Жертвой стал Сева Карпычев, распространивший слух о том, что опять на обед дадут «лошадиный рис» т.е. овсянку. Слух не подтвердился. Севу скрутили, уложили на стол, стянули штаны и Ян Смирнов старательно, используя чернила двух авторучек (синие и зеленые), покрасил Севе то, что нужно. Все бы хорошо, но Севка вырвался, хотел убежать, да Саша Моселов подставил ему ножку, и Сева упал, при этом здорово расшиб ногу, отвели его в санчасть, сняли брюки и тут не только перепуганная медсестра, но даже сам полковник Флигин пришли в недоумение.
Имел место случай воровства. У воспитанника Казарьяна из 213 класса пропали часы. Воришку нашла «следственная группа» быстро. Им оказался Павлов, но он был все-таки не «наш», а недавно почему-то переведенный из Бакинского ВМПУ. Ночью его били, били жестоко, без всякого сожаления, и только после этого доложили начальству. Его, естественно, отчислили, ну а по дороге на пристань г. Энгельса провожатые добавили «на дорогу».
Не хочется писать о драке с машиностроительным техникумом (в котором в свое время обучался первый космонавт Ю.Гагарин) и со стройбатом, начальство отделалось легко за последнюю, т.к. воспитанник Львов получил ножевое ранение, а отец Львова был председателем военного трибунала ПрибВО. После 2-го курса поротно мы проходили первую для всех практику на Черном море. Разместились на парусном учебном корабле «Дунай», доставшемся нам при разделе итальянского флота (у итальянцев он назывался «Христофор Колумб»). «Дунай» был вполне современным парусно-моторным судном водоизмещением около 4000 т, со стальным корпусом, высотой грота 47 м и общей парусностью более 2000 кв.м. Интересной особенностью было винто-рулевое устройство. Винты были расположены соосно, как на торпеде. Впервые мы получили подвесные койки, которые на ночь крепились к съемным стойкам. Натягивать парусиновую койку крепящими штертами трудно, операция требовала умения, и в первую ночь возникло немало казусов. У одних развязывался кренящий штерт и спящие падали (Сашка Лисин ухитрился свалиться вниз головой, застряв ногами в деревянной распорке); другие, натянув койку втугую, балансировали, как на велосипеде, и, наконец, третьи давали большую слабину и утром ходили «глаголь-гаком» от изгиба тела под углом. Начали обучение по хождению по вантам на мосты, сначала до марсовых площадок с переходом на противоположный борт через «собачью дыру», а затем до салингов с переходом на стень-ванты через путенс-ванты марса. Почему я на этом останавливаюсь? Да потому, что очень многим нравилась эта «вкусная» парусная терминология, которой можно было с успехом попользоваться в отпуске для приправы небезызвестной военно-морской «травли» Нам организовали посещение линкора «Севастополь», крейсеров «Молотов», «Красный Крым» (где очевидец его участия в Керченско-Феодосийской операции наш комроты Н.П.Феоктистов рассказал подробности этого боя).
Малый охотник СКА-065 типа МО-4. Экипажи именно этих катеров выполнили нелегкую и опасную работу по выброске на молы и причалы штурмового отряда лейтенанта Айдинова в ходе Феодосийского десанта. -
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ и оказать посильную помощь в увековечивании памяти ВМПУ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
А Николай Герасимович - это отдельная тема. Величайший человек. Я тоже писал про него, можно посмотреть по тегу "адмирал Кузнецов", если кому интересно.
кдп Владимир Никольский