В моей жизни будут другие примеры, когда в тепличных условиях, люди в белых халатах из-за своего безразличия и равнодушия являлись виновниками последствий их лечения и даже смерти моих близких и родных. Пример тому самые дорогие мне люди - мать и отец, которые закончили свою жизнь преждевременно в 32 и 50 лет. Как будто злой рок судьбы послал им именно тех специалистов-медиков, которые своей беспечностью допустили летальный исход их жизни. Своим выздоровлением обязан я и своей матери. Какие тяготы, невзгоды и заботы выпали на её долю, знает только она. Сколько сил моральных и физических нужно было отдать, чтобы выстоять, не сломаться, не впасть в отчаяние - знают только её хрупкие плечи, на которых она с честью вынесла груз свалившихся на нее бед. Когда в Евпатории она прощалась с отцом на вокзале, отец несколько раз повторял : «Береги себя и детей, береги себя и детей!». Она помнила эти слова и они постоянно придавали ей силы. О себе она думала мало, а вот о нас – всегда! Вся ее короткая, но светлая жизнь была всецело посвящена нам и только нам! За мое выздоровление в знак благодарности она отдала свой фамильный медальон с фарфоровым изображением своей матери. Она им очень дорожила, он был ей подарен на её свадьбу, она считала его талисманом своей жизни, в которой всё складывалось так удачно: Любовь, Семья, рождение двух Сыновей!
Я вот думаю, как же мы вообще могли выжить? Ни помощи, ни знакомых, ни родных, ни близких, кто мог бы как-то помочь. Совершенно незнакомый, случайный город. Осень, холодная, свирепая зима с 30-ю и более градусами мороза. Мне 6 лет, брату – 4 года. Все вещи, в основном, остались там, в степи, под обломками горящего вагона. Как? Кругом нищета и голод, такие же обездоленные и несчастные, наводнившие город со всей территории, подвергшейся нападению врага. Видно, в людях заложен колоссальный запас энергии, выдержки на выживание, а также в самые тяжелые моменты истории – желание и умение прийти на помощь друг другу. Горе и несчастье начинают объединять людей в их совместном стремлении не только выжить, но и принести пользу обществу, государству.
Мы ютились в маленькой коморке-сарае с печным отоплением и, естественно, удобствами в соседнем дворе. Эту возможность нам предоставила простая женщина, отправившая мужа на фронт и через несколько месяцев, получившая «похоронку». У нее уже находилась одна семья тоже с детьми. Все, что было в ее силах, она делала для нас, делилась своими заготовками, иногда угощала картошкой, которая была уже на «вес золота». Мать с ней быстро сошлась характером, помогала во всем по хозяйству. Днем она ходила, как и многие, на рытьё окопов и укреплений, вечером садилась за шитье. Она была прекрасная мастерица по части шитья и вязания. Для женщин такой специалист, да еще в то время – просто находка. Сначала шила хозяйке, потом появились и заказы. Деньгами, как правило, не платили, приносили, кто что мог из продуктов. Этим мы и жили. Постепенно человек начинает привыкать к любому образу жизни. А если начинает обозначаться какая-то стабильность, то выявляются новые ресурсы на выживание. Уходит безысходность, темные лица светлеют, появляется надежда, а вместе с ней укрепляется вера. Когда стали приходить обнадеживающие сводки с фронта, люди оживились, и с удвоенной энергией трудились каждый на своем месте. События декабрьского разгрома немцев под Москвой подняли национальную гордость за свою Армию, Народ и Родину. Патриотический порыв оказать помощь- "Всё для фронта, все для Победы!"- получил моральное и материальное наполнение! Это чувствовалось повсеместно. Впервые за эти тяжелые месяцы на лицах людей появились улыбки. Как далеко ещё было до осуществления заветной мечты – Победы-, но в сердцах людей появилось самое главное – вера, что рано или поздно, но она будет! Город, погруженный во мрак и темноту, стал потихоньку оживать. Новый год мне запомнился большой елкой, увешанной бумажными фонариками и игрушками.
Стали чаще появляться лошади, запряженные в сани. Можно было увидеть ряженных и услышать гармошку. А для нас, пацанов, самым веселым и запоминающимся было катание на санях с горки. Все для меня было впервые: снег, снежные бабы, сани, игры в снежки и, конечно, елка – большая и красивая, необыкновенное ощущение морозного воздуха, от которого краснеют щеки и нос, и чистая детская радость – что это не в сказке, а наяву!
Москву удалось отстоять, но на других фронтах положение было не лучшим. Враг рвался на Кавказ и к Волге. Положение резко ухудшилось, когда немецкая армия подошла к Сталинграду. В Сызрани стали приниматься экстренные меры по передислокации промышленных предприятий и эвакуации людей. Город был наводнен разной категорией людей: беженцами, под их видом шпионами и диверсантами, людьми, когда-то ущёмленными советской властью и способными оказывать содействие врагу. В городе уже имелись случаи поджогов и диверсий. Поэтому был введен комендантский час. Жизнь входила в жесткие рамки прифронтового города. Нам пришла повестка, в ней было указано время готовности к отъезду и путь следования. Наш путь лежал в город Андижан Узбекской ССР.
Андижан.
"Все настоящее - мгновение вечности!" Марк Аврелий (121 - 180г.)
Дорога была привычной для того времени: теплушки, долгие стоянки, контроль и проверки. Через неделю мы оказались в Андижане. Из всего этого следования по железной дороге, мне запомнился, вернее, врезался в памяти один эпизод. Как-то на одной из станций, где мы долго стояли, мать решила нас сводить в столовую покушать чего-нибудь горячего. Зашли в привокзальную столовую. Как сейчас помню, запах в столовой был тревожащий воображение и желудок – куриный. Давненько ничего подобного мы не испытывали, так как забыли, как куры вообще выглядели. Удивили мать и цены, всё было сравнительно дешево. Мать взяла нам суп и яичницу. Суп имел запах курицы с каким-то незначительным привкусом. Так вот откуда такой запах курятины в помещении. Я оглянулся по сторонам, изголодавшиеся люди с аппетитом что-то ели, стуча ложками об алюминиевые миски. Стук стоял неимоверный, каждый спешил и старался быстрее утолить чувство голода, ведь на самом деле дорога была полуголодной и без горячего, а здесь такая возможность, может быть, последний раз поесть, когда еще представится такая возможность. С супом расправились мы быстро, принесли яичницу. Я уже не помнил, когда мы с братом последний раз ели яичницу, для нас это был фантастический деликатес, о котором мы и мечтать не могли. И тут я обратил внимание, что глазуньи какие-то маленькие и их было очень много. Они были размером с маленькую сливку. Я возьми и спроси: «Мама, а почему яички такие маленькие?» Поблизости оказалась официантка, мать задала ей тот же вопрос. Ответ её мне запомнился на всю жизнь: « Где Вы видите куриные? Вообще, какие могут быть куры в войну – это яйца черепашьи!» « А суп?» - спрашивает мать. «И суп, и станция наша, что не читали на вокзале вывеску, тоже
Черепашья!». У меня от такого откровения закружилась голова, желудок стал делать какие-то судорожные движения, хотелось быстрее выскочить во двор во избежание неприятностей и быстрее извергнуть из себя аппетитно съеденный суп.
Мне казалось, что, по меньшей мере, я съел крысу или тараканов. В детстве я был очень брезгливым и ничего не мог поделать с собой, такая была реакция моего организма. Этот эпизод мне запомнился настолько сильно, что в дальнейшем я избегал всего куриного и не любил курицу. Её запах напоминал мне запах вареной черепахи. Когда же мы вышли из столовой, мать посмотрела на вывеску на здании вокзала и, прочитав название станции, сказала: «Надо же – действительно Черепашья». Через сутки мы приехали в неизвестный и совершенно незнакомый нам город, имя которому было – Андижан.
Андижан – типичный среднеазиатский, восточный город, он встретил нас теплой погодой, по-весеннему ласкающим и радующим солнцем. Трудно было поверить, что неделю назад были холод и стужа. Мороз, непогода заставляли закутываться во все, что можно было на себя одеть. Здесь же такое тепло, что хочется скинуть с себя весь этот груз одежд и греться, отогреваться, радоваться теплу, улыбкам и Солнцу.
Коренные местные жители одеты были в национальные одежды: на мужчинах халаты, разноцветье которых вносило свой своеобразный колорит, на женщинах лица были закрыты паранджой, увешанной и украшенной разноцветными, очень красивыми кисточками. Сам воздух был пропитан какой-то непрекращающейся восточной мелодией: разговорной речью, смешанной со звуками местных птиц и шумящих арыков. Это был совершенно другой мир, другой образ жизни. К нему надо было привыкать, жить заботами и проблемами этих людей, уважая их традиции и привычки. Узбеки, также как и все народы, наверное, приветливы, гостеприимны и отзывчивы до тех пор, пока не переступается черта уважения их веры, быта и образа жизни.
Восточный базар – это особая тема. Кто не был хоть раз на таком базаре, тому трудно представить его изобилие с диковинными фруктами, разнообразием и красотой изделий ремесленников. Это мир из сказки - «Тысяча и одна ночь». Когда я все это увидел, мне показалось, что нет ни войны, ни голода, ни трудностей проблем и забот в этом благодатном краю, если лежат такие горы изобилия фруктов: виноград-янтарь, все ягодки на просвет. Такого красивого, большого, сочного, впитавшего всё южное тепло солнца, от чего сам излучает свет – я никогда не видел. Красные гранаты, золотистая хурма, грецкие орехи, наконец, восточные сладости – все это действовало на воображение так, что слюнные железы работали в таком темпе, что постоянно приходилось глотать слюну. Беда была только в том, что смотреть и наслаждаться было можно. А купить, увы, нет! Денег у нас вообще не было.
С Андижаном у меня связано несколько воспоминаний и историй, но сначала о том, как мы жили, чтобы понять всю поразительную пропасть между желанием и возможностями. Так плохо и трудно нам больше не было никогда! Жили мы на квартире, которую таковой трудно было назвать. Снимали две маленькие комнатки: одна из них была хозяйственная, в основном кухонька, в другой стояло две кровати, стол и табуретка. За все надо было платить. Мать устроилась работать на кухню в какой-то общепит. Получала гроши, их едва хватало, чтобы заплатить за жилье. Время было суровое и порядки очень строгие. Мать работала на кухне, но не могла взять ничего - запрещалось! Иногда она приносила очистки от картофеля, выпрашивала с большим трудом у заведующей, вот тогда у нас с братом был праздник! На первое был суп из картофельных очисток, на второе - доставались картофельные очистки из кастрюли и из них делалось пюре.
Андижан. Война занесла, нас беженцев, в этот город. Мать долго нас готовила, чтобы сфотографировать и отправить фото на фронт. Толик, мой брат, никак не мог улыбнуться - на все старания матери. Здесь мне 7 лет, Толику 5.
По вечерам мать продолжала шить, постоянно что-то перешивать из моей одежды брату, так как он был на голову меньше меня. Потихоньку она распродавала все, что еще у нее на тот момент осталось: колечко, сережки, что-то из одежды. Так она мне и запомнилась: по вечерам при тусклом свете, склоненная над шитьем или вязанием. А утром уходящая на работу, с единственной мыслью в голове - чем накормить нас?
В Андижане я пошел в первый класс, и у неё появилась дополнительная нагрузка, она стала уставать еще больше. Я был мальчик рослый, худой, если не изможденный, мне постоянно хотелось есть. Хочешь думать о чем-то другом, а не можешь - думаешь только о голодном желудке! Как-то мать приболела, а я пришел из школы и сообщил ей радостную новость: «Мама, теперь нам в школе будут давать хлеб и чай! Хочешь, я тебе принесу чаю?». Мне очень хотелось хоть как-то помочь матери, я её очень любил, она всегда отвечала нам взаимностью. Эта история запомнилась мне на всю мою жизнь своей непосредственностью и детской наивной попыткой выразить любовь к своей матери. Я взял этот стакан чая и через весь город бережно нес его своей больной маме, чтобы не расплескать, с уверенностью, что это будет ей приятно. Мне казалось, что этим стаканом чая я смогу ей помочь и облегчить выздоровление. Когда я его принес, мать сказала: «Ну, зачем же ты нес этот стакан чая через весь город, ведь его дали тебе!». Мне же очень хотелось сделать ей приятное и, как мне казалось, доказать свою любовь!
Я говорю: «Мама, пей, пока еще он теплый!». Мать, конечно, в душе, наверное, порадовалась моему поступку, желанию сделать ей приятное. Пригубила немножко и говорит: "Сынок! А он что без сахара?" Этого я не знал, я – то думал, что он с сахаром!
Он действительно был без сахара, нам стали давать стакан просто горячего чая. Эта история до сих пор потрясает меня, с одной стороны - своей детской наивностью выражения любви, с другой - горькой действительностью. К сожалению, так это было, и оно осталось в памяти навсегда!
был для нас таким лакомством, о котором мечтали, это была редкость. Только по большим праздникам, вернее, если был сахар, то это и был большой праздник и радость его попробовать. Через несколько лет, уже будучи в Нахимовском училище, где давали за завтраком сахар, я по крупинкам отсыпал немножко в маленький мешочек и тайком наслаждался им – высыплю несколько крупинок на книжку и языком слизну их, а во рту они медленно тают - какое блаженство!
Сегодняшнему поколению детей этого уже никогда не понять и не почувствовать. Так и со всем остальным в нашей жизни. Что-то теряется безвозвратно, особенно это касается человеческих ценностей: доброты, гуманности, уважения, любви к своим ближним и родителям, порядочности и законности, патриотизма. Слово-то какое стало, как бы и не популярное, да и мало нужное, так как души опустошались от этого и других подобных слов, которые раньше несли в себе глубокий смысл служения обществу, людям, государству! Они были основным нравственным стержнем человеческой морали и определяли социальный уклад всего общества. Ведь что-то должно объединять людей в обществе, быть общностью интересов и правилами отношений. Над этими вопросами думали лучшие умы человечества, мечтающие о «Городе солнца», как, например, итальянец Кампанелла. За долгие годы Человечество выработало Кодекс правил, очень простых и понятных, несущих добро и мир людям, но не смогло запустить тот механизм, который был бы способен осуществить претворение их в жизнь.
Общество развивается стихийно, действуют совершенно другие движители морали и нравственности- отсюда все негативные последствия наших бед и просчетов в воспитании и формировании человека, как носителя духовности, порядочности и всего того хорошего, как говорил К. Маркс, что выработало Человечество! В связи с этим мне бы хотелось вспомнить из моего далекого детства пример того, как среда, улица формирует и воспитывает качества, на первый взгляд кажущиеся и воспринимающиеся просто детской забавой, а на самом деле – судите сами! Когда я пошел в школу, естественно, круг общения со своими сверстниками и постарше у меня расширился.
После школы, как правило, большую часть времени мы проводили на улице. И, как все поколения школьников, играли, баловались, шутили и подшучивали друг над другом. Гоняли что-то похожее на мяч – мешочек с опилками, и безмерно радовались, когда разгоряченные, прыгали в мутную воду арыков, охлаждая себя от жары, обжигающей дыхание и все тело.
Ведь столбик термометра показывал +40 и более градусов. Были у нас и свои заводилы, как сейчас принято говорить, - лидеры. Именно они для нас, малышей, были примером для подражания во всем и, естественно, они определяли те критерии принципов поведения, общения, поступков, которыми жила улица. Хотели быть лидерами все, но неуловимые подводные течения сами собой делали одних – лидерами, а других послушными подражателями их прихотей и желаний. Было одно качество, которое могло тебя сделать сразу лидером и героем. И не только признанным авторитетом, но и вызвать огромную зависть для подражания. А была это просто детская шалость, как нам казалось, и мы считали – особый вид охоты! За чем Вы думаете? Никогда не догадаетесь!
Это – срезание кисточек с паранджи узбекских девушек и женщин. Паранджа – это традиционный наряд восточных женщин, которым она скрывает свое лицо. Он очень красивый и нарядный, расшитый цветными нитками золотом и серебром. По парандже можно было судить, из какого сословия женщина – бедная или богатая. И главной отличительной особенностью были висящие кисточки: дорогие и красивые или простенькие. И вот лидером считался тот, у кого на поясе больше болталось красивых и дорогих кисточек! Это вызывало неимоверную зависть и желание стать лидером. Значит, чтобы иметь эти кисочки, их надо было срезать, а это уже проявление незаурядных способностей в этом деле. Мало того. что надо быть смелым, надо еще овладеть всем тайным арсеналом этого искусства. Как правило, это делалось в местах большого скопления народа: на базарах и прочих общественных местах. Шло настоящее соревнование по срезанию кисточек. Это стало своеобразным спортом, который обернулся настоящим бедствием для местных жителей. Повальное увлечение этим развлечением повергло в шок местных жителей, это нарушало их исконные традиции и делало не безопасным пребывание на улицах. Увлечения и азарт, казавшиеся сначала детской шалостью, приняли уродливые формы бандитизма, и последствия не заставили себя долго ждать. Они были печальными. Это пример того, как дурное прививается очень быстро. Рождается, как правило, все негативное от отсутствия воспитания и контроля со стороны родителей, школы и.т.д.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
