Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Импортозамещение в судостроении

Как "Северная верфь"
решила вопросы
импортозамещения

Поиск на сайте

О.В.Сильвестров. ВОСПОМИНАНИЯ О ЮНОСТИ И СЛУЖБЕ. Севастополь, 2006. Часть 1.

О.В.Сильвестров. ВОСПОМИНАНИЯ О ЮНОСТИ И СЛУЖБЕ. Севастополь, 2006. Часть 1.

Друзьям-подготам 46-49-53 от примкнувшего к ним выпускника ЧВВМУ им.Нахимова 1957 года Сильвестрова О.В.



Глава 1. МЕЧТА СТАТЬ МОРЯКОМ – СБЫЛАСЬ

Путь в Черноморское ВВМУ (часть первая)


После 60 лет все мы, так или иначе, начинаем вспоминать о своей молодости. При этом начинаем думать, почему в нашей жизни случилось всё так, а не иначе…
Что мы сумели сами сделать в своей судьбе, а в чём это игра случая, судьбы, рока, провидения, – назовите как угодно.
Я родился 4 сентября 1930 года в Брянске. Мои предки никогда не видели моря. Никто из них и не помышлял о море и морской службе.
Откуда же у меня с малого детства такая тяга к морю? Почему романтика морских плаваний начала манить меня почти с 5-ти летнего возраста?
Где-то в 1935 году родители для нас – детей (нас было трое) выписывали журнал «Пионер». И однажды я увидел на цветной вклейке в журнале картину советского художника. На ней были изображены крупным планом летящие белые дикие гуси, они летели в голубом небе высоко над морем. Море тоже было голубым. А вдали виднелся берег, горы были почти фиолетовые с жёлтыми мысами, а, по мере удаления , берег голубел, светлел и, наконец, растворялся в голубой дымке моря.
Картина называлась «В голубом просторе».



Много лет спустя я увидел её в Третьяковской галерее.
Слева, вдали от берегов, был нарисован маленький – с высоты птичьего полёта – корабль под прямыми парусами. Именно корабль, а не яхта или шхуна…
И от всей этой картины веяло призывом улететь вместе с этими птицами куда-то в неизведанную даль.
От этой картины у меня впервые защемило сердце, и я понял, что море – это огромное безбрежное пространство. Дорога в неведомые страны и дали.
А потом, в том же журнале «Пионер», через какое-то время, на двойном развороте была цветная картинка. Изображён на ней был учебный 4-х мачтовый барк-парусник «Товарищ» под всеми парусами. И тогда я понял, что парусные корабли не только в прошлом, что они существуют в реальности.
Это дало новый толчок мечтам о море и далёких плаваниях.



А потом однажды, мне было лет 6, когда отец принёс от букиниста подшивки журнала «Нива»  за 1904 и 1905 год. Читал я ещё неважно, а вот картинки смотрел в них с огромным интересом. А это были снимки кораблей Порт-Артурской эскадры, портреты С.О.Макарова и других офицеров. Затем были снимки всех уходящих кораблей 1-й, а затем и 2-й Тихоокеанской эскадры.
На некоторых снимках были групповые парадные фотографии экипажей кораблей. Обычно в середине снимка в кресле сидел командир корабля в эполетах, с орденами, часто с бородой, как у адмирала Макарова, руки его покоились на эфесе парадного морского палаша, который стоял у него между колен, а вокруг рядами стояли офицеры, старшины и матросы экипажа корабля. У всех них были хорошие волевые лица, наполненные чувством собственного достоинства. Это были лица людей, уходящих в бой.
А потом были картинки, которые изображали бой «Варяга», Цусимский бой. На всех картинках развевались Андреевские флаги наших кораблей. Под картинками описывались подвиги наших моряков. Всё это дало мне чувство особенной гордости и уважения к бесстрашию наших моряков. Песня «Варяг», которой научил меня отец, стала для меня символом мужества и верности долгу, любви к Родине.
В 1937 году отец решил показать мне море. В сентябре мы прибыли в Севастополь.



Комендоры «Варяга» ведут бой. С картины П.Т. Мальцева

Это было незабываемое впечатление. Ослепительное солнце, белые здания, голубые бухты. Мы смотрели «Панораму», четвёртый бастион, чугунные орудия на нём. В Морском музее стояли большие модели всех кораблей эскадры Нахимова.
Целый день мы провели в ожидании теплохода. Шли учения Флота, и теплоход не пускали в бухту. Мы бродили по Приморскому бульвару, любовались памятником затопленным кораблям. Под ногами хрустела мелкая ракушка, которой были посыпаны дорожки на Приморском бульваре.
К вечеру пришёл теплоход «Аджария». Ночь я проспал, устав за день, и не видел ни берегов, ни Ялты. А рано утром проснулся и побежал на верхнюю палубу. Матросы на баке скатывали её из шлангов и лопатили. Теплоход подходил к Феодосии. Солнце всходило по носу корабля. А слева было синее море и фиолетовые горы Крыма. Солнце золотило мысы, это были берега у мыса Меганом, горы Кара-Даг и мыса Илья. Всё это было наяву, но совсем как на картине «В голубом просторе».
Мечта стать моряком с новой силой овладела мною.



Константин Васильев, "Парад 7 ноября 1941 года"

Наступил роковой 1941 год.
Мне было 11 лет. Война застала нас в Ленинграде. Как и мои любимые писатели-маринисты Валентин Пикуль и Виктор Конецкий, страшную блокадную зиму 1941-1942 года я провёл в блокаде.
Жили мы на Пушкинской улице, в старинном доме №16. Во время дежурств на крыше осенью 1941-го, обнаружил на чердаке среди хлама огромный сундук. В нём лежали старые письма, открытки с видами Египта, Ливана, Палестины. Кто-то в 1911 году путешествовал по Ближнему Востоку и писал о своих впечатлениях любимой девушке. Пару открыток с видами пирамид и развалин дворцов я в 1942 году увёз в Сибирь в эвакуацию. Жаль, что по молодости я их потом потерял…
Но главное богатство в сундуке были старинные ветхие журналы «Мир приключений». Это были большие журналы вроде «Вокруг света», но за 1910-1912 годы. Я их унёс домой. Читал их запоем. Там были моря, океаны, путешествия. Помню картинку – моряк с секстаном в руках определяет место по Солнцу.
Но, к сожалению, после прочтения все журналы были преданы огню в крошечной самодельной «буржуйке». Мне их было очень жаль. Но надо было греть чай (чай – это кипяток с солью).
Потолок в комнате был белым от инея, окна покрыты толстым слоем льда.
Летом 1942 года все лишние рты были эвакуированы из Ленинграда. Да мы и не пережили бы вторую блокадную зиму. Ладогу пересекали на «тендере».
Это была маленькая коробка-катер, сваренная из листов железа. Она имела двигатель и магнитный компас. Экипаж – рулевой и моторист.



На дно этого «плавсредства» садились 40 человек на свои узлы и чемоданы. Помню тёмный берег, Осиновецкий маяк, он не горел. А дальше от берега к берегу у села Кобоны по компасу.



Я сидел рядом с рулевым и смотрел на картушку компаса, которую освещала масляная лампа-коптилка. Шли всю ночь без огней. Дважды прошёл над нами низко самолёт «У-2», он как бы показывал курс катерам (их было много).
Так я очутился в Сибири, в г.Бердске.



Городской парк Бердская коса

В 5-м классе в Сибири я испытал горькое разочарование и стыд, когда на уроке физкультуры ребята-сибиряки могли влезть на одних руках 3 метра по канату вверх, а я не одолел и 1 метра.
– Эх! – думал я, – а ещё хочу стать моряком! (В то время у меня была дистрофия, и сил совсем не было!!!). С тех пор, несмотря на страшную худобу, я начал «качать» руки. К 10 классу, уже в Краснодаре, я мог подтянуться на турнике 15-18 раз, влезть на одних руках по канату на 5 метров. Научился прилично плавать, и мог проплыть 2-3 километра. Это мой рекорд на Старой Кубани.
Словом, в 1950 году я кончил 10 классов и думал, что теперь я смогу стать моряком. Судьба вроде улыбнулась мне. В военкомат прибыл капитан-лейтенант в тужурке (с кортиком) из Каспийского военно-морского училища и начал набор абитуриентов. Я вместе с другими оформил комсомольскую путёвку, сдал ему документы и начал ждать вызова.
Увы! Вызова никому в Краснодар не пришло. Даже не объяснили, почему. Говорили, что вроде в Баку прибыла большая группа выпускников-нахимовцев, и их приняли без экзаменов, а число абитуриентов сильно сократили.
Военком полковник Платкин предложил мне на выбор несколько училищ, но я упорно твердил, что хочу быть только моряком. Наконец, он сказал: «Воля твоя, иди на Флот». Со спецкомандой я прибыл в Севастополь. Это было в октябре 1950 года.
Затем был учебный отряд, и я стал штурманским электриком. Впереди было 5 лет срочной морской службы. Но я был счастлив.



Осень 1952 года. Я уже старший матрос.
Штурманская рубка эсминца «30-бис».  Идём в Севастополь в открытом море. 2 часа ночи. Штурман отдыхает. Прокладку ведёт мичман-стажёр из ЧВВМУ Лёня Кудин. Он похож на молодого Лермонтова, его лицо украшают маленькие бакенбарды. Я записываю ему отсчёты лага. В штурманской темно. Горит только настольная лампа на подвижном кронштейне над картой. Сонливо и монотонно поют свою песню сельсины в штурманских приборах. Работает автопрокладчик «Путь-1». Крошечное светящееся перекрестье ползёт по карте. Это включена подсветка карты на автопрокладчике. Лёня Кудин настроен благодушно. Вдруг он ни с того, ни с сего спрашивает меня: «А ты женат?». Я отвечаю, что нет.

Продолжение следует


Главное за неделю