Сидят лицом вперед: С.Мельниченко, Виктор Иванов, (?), А.Белогуб, В.Гришин. Спиной в центре сидит В.Калашников, крайний справа В.Грабарь.
В библиотеке существовал закон – книги выдавали читателю в соответствии с его возрастом. Пока тебе 11 лет, твои желания еще совпадают со списком рекомендованной литературы. Но если тебе 13, то надо было ждать ещё три года, чтоб тебе дали почитать то, что хочется: «Милого друга» Ги де Мопассана или что-нибудь похожее. Иным ребятам удавалось втереться в доверие к библиотекарю, и тогда им разрешалось самостоятельно выбирать книги на книжных стеллажах. Вот тут и началось! Первыми взахлёб были прочитаны произведения великих европейцев: Мопассана; Стендаля («Красное и чёрное»); Эриха Мария Ремарка («На западном фронте без перемен», «Три товарища»); О.Бальзака («Блеск и нищета куртизанок» и дальше почти вся «Человеческая комедия»); новеллы Стефана Цвейга. А далее – по интересам. Кому нравились американцы: Э.Хемингуэй («По ком звонит колокол», «Прощай оружие», «Фиеста» и др.), Эдгар По со своими детективами и др. А кому-то нравился и Алексей Николаевич Толстой, все-таки он, в отличие от иностранных писателей, был роднее и ближе по восприятиям, чувствам, обстановке и пр. Третьим нравилось и то и другое и еще такие книжки, которые можно было читать, начиная с любой страницы.
Был и другой способ заполучить любимую литературу. В.Зиборов рассказал, как он ходил в библиотеку в Доме политкаторжан. Там не было никаких ограничений. Большинство из нас, подчас в ущерб учебе, читало много. Несомненно, что большая часть прочитанной в жизни художественной литературы приходится, конечно же, на светлое время учёбы в Нахимовском училище.
Виктор Кузьмич Зиборов, доктор исторический наук, профессор СПбГУ.
***
В те годы промышленные предприятия шефствовали над школами. Помогали материально, а главное оказывали помощь в воспитании подрастающего поколения. У Нахимовского училища шефов было много. И много было экскурсий на различные предприятия города. О производстве мы имели слабое представление, и то, как делаются разные вещи наяву, производило сильное и своеобразное впечатление. Из каждого такого посещения мы пытались извлечь что-либо полезное для себя. На память тащили с заводов всякую мелочь: с фарфорового - статуэтки, с полиграфического – подшипники. А на Охтинском химическом комбинате нас отказались вести в цех, где производились детские игрушки: «Там работают одни женщины - сказал начальник цеха - Вы мне всю производительность понизите».
Более интересным было шефство киностудии «Ленфильм». Мы пару раз ходили туда на просмотры новых фильмов. Автором одного из них - «Андрейка» - был Н.Лебедев, тот самый, кто снимал фильм о нахимовцах «Счастливого плавания». Связи кинематографа с Нахимовским училищем были традиционно сильны. Однажды какая-то съемочная группа отбирала в училище кандидатуру на исполнение роли гимназиста Володи Ульянова. Уж не помнится фамилия отобранного, но запомнился его азиатский тип лица с узкими глазами, жаль, что фильм так и не был снят. Или еще случай. Когда сносили крайний дом на Мичуринской улице (он был известен как дом настоятеля Петропавловского собора, впоследствии на его месте построили «Дворянское гнездо», дом № 2-4 по Петровской набережной), то студия провела на развалинах съемки военного эпизода с выезжающим на руины танком.
Действие происходит в глубоком тылу Германии летом 1942 года. Для улучшения характеристик своих противотанковых орудий, немцы используют захваченные танки Красной Армии в качестве «живых» мишеней. Экипажи машин укомплектовывают военнопленными. Захваченный экипажем "Т-34" развернул башню и сейчас въедет в кинозал, в котором немцы с удовлетворением, а межет, и с восторгом смотрят кадры немецкой кинохроники. Авторы сценария М.Дудин и С.Орлов.
В фильме звучат торжественные и трагические строки поэта-фронтовика, танкиста Сергея Орлова.
Кроме того, мы сами участвовали в съемках эпизода, кажется, это был фильм «Невские мелодии». Долго ходили строем около «Авроры», там, где Петровская набережная, поворачивая, переходит в Петроградскую. Грабарь барабанил, а мы все пели. Песня под барабан – само по себе строевой нонсенс, да и мы вовсе не пели, а только рот открывали под доносившееся из динамиков пение детского хора: «Мы – ленинградцы, и не скрываем, что влюблены в наш чудный город навсегда, и Ленинград не променяем ни на какие в мире города …». Пели «под фанеру», как сейчас говорят. Говорят также, что кадр с нашим участием вошел в заставку, а, может быть, и не вошел вовсе. Фильм получился слабым, и никто его не видел. Еще пару раз снимались для документальных фильмов. Запомнился сюжет в кают-компании «Авроры» для киножурнала «Хочу все знать». Нас снимали с участниками Октябрьской революции. Не запомнили с кем именно (кажется, это был шофер В.И.Ленина Степан Казимирович Гиль), но зато помним, что всем участникам съемок физиономии намазали коричневым тональным гримом. А 29 мая 1964 года 18 нахимовцев 3-го взвода убыли в Кронштадт на съемки очередного документального фильма о Нахимовском училище.
Можно сказать, что мы продолжили связь с кинематографом, начатую еще первыми нахимовцами, и она у нас была по традиции прочной. Но совершенно потрясающим было шефство
На эту фабрику, когда мы были в младших классах, нас водили на экскурсии почти каждый год. Хоть и не всех (по мнению Ю.Монахова только иногородних). На фабрике не было принято отказывать детям – пробуй, сколько хочешь - но, как мы вскоре убедились, там был тщательно разработан особый маршрут для посетителей: сначала вели в цех, где готовилась в больших котлах патока для конфет. После этого цеха неопытный посетитель не мог даже смотреть на конфеты, но его еще добивали в ирисочном цехе, где будущие ириски тянулись тёплой непрерывной змеёй. Попить бы! Эта просьба означала, что клиент созрел, и его можно вести в шоколадный цех. Но туда даже ноги не шли. Таким образом, получалось, что и дети сыты, и дорогостоящий шоколад цел. Но нахимовцы в цехах бывали не по одному разу, и у них была своя тактика, как добраться до вожделенного шоколада. Этот цех – настоящий Монте-Карло! Тут уж конфетами набивались поддетые под брюки кальсоны, иначе не пропустят через проходную. Дома их возвращения с нетерпением ждали и даже не уходили в увольнение оставшиеся товарищи. И вот прибывали счастливчики, подвязки на щиколотках развязывались, и то, что не прилипло к ногам, высыпалось на пол. На время Монте-Карло перемещался на Петроградскую набережную. Всякие там неприятности от несварения, это все потом!
С большим удовольствием проходили на этой фабрике концерты художественной самодеятельности. Струнники набивали конфетами свои балалайки. У танцоров из реквизита были только ботинки, но не идти же босиком, и они использовали для этой цели футляр от баяна своего доморощенного аккомпаниатора – Вити Смирнова. После концерта этот футляр был полон битого шоколада. Отяжелевший футляр, и сам баян несли по очереди на руках.
***
Будущий моряк должен многое знать. Поэтому водили нас по музеям и довольно часто. Большое впечатление произвел Арктический музей, там мы увидели почти настоящее северное сияние. В Эрмитаже – мумию. В музее связи переговаривались по видеотелефону. В выставочном зале научно-технического творчества на Невском демонстрировался какой-то маленький станок, который без участия человека делал из проволоки гвозди. А в Политехническом институте в Москве нас пытались убедить в преимуществах автоматизации: никто из нас не успевал выключить тумблер за установленное время, а автомат это делал мгновенно. Так для нас начинался век автоматики, век научно-технической революции.
Из всех культпоходов самым неожиданным было посещение музея почвоведения. В жизни, где только не приходилось бывать, но сходить в такой - вряд ли кто бы догадался сам. Самостоятельно любили посещать находящиеся вблизи музеи: Артиллерийский, Военно-морской, а также Петропавловскую крепость. Военно-морской особенно привлекал внимание своими значительными по размерам моделями парусных кораблей русского флота. Нам, нахимовцам, вход во все музеи страны был бесплатным! Иной раз нас отвозили туда на училищном автобусе. Самостоятельные походы совершались в основном во время увольнений.
Раз или два нас возили в дивизию имени Яна Фабрициуса в Парголово. Экскурсоводом у нас был ветеран части старшина В.Владимиров. Он рассказывал нам об участии воинов в боях за Родину. И к нашему удивлению, сказал, что у танка броня толще, чем у линкора. За линкор было обидно. Из вежливости мы этого старшину, конечно, к себе пригласили. А он взял да и приехал. Получился хороший сюжет для газеты [3]. Наш училищный фотограф И. Болотин сделал снимок, на котором и сейчас узнаются: Юра Монахов, Вова Миронов, Саша Белогуб и Сережа Мельниченко.
Ветеран дивизии им. Я.Ф.Фабрициуса старшина В.Владимиров на встрече с пионерами ЛНУ. Слева направо: Ю.Монахов, В.Миронов, старшина В.Владимиров, А.Белогуб, С.Мельниченко (фото из газеты "Советский флот"). 1959 год.
***
Что ни говори о содержательности нахимовского досуга, а под настоящим отдыхом мы привыкли понимать исключительно отпуск. И было их у нас всего два вида. Краткосрочный – увольнение и каникулы между учебными четвертями, и очередной – по окончании учебного года. В общем, отдых для нахимовца – это, когда уходишь за стены училища.
Ленинград – город Великого Ленина, колыбель Революции. Один из красивейших городов мира. Первый раз в увольнение нас отпустили уже глубокой осенью 1958 года, мы были в бушлатах, на руках – шерстяные перчатки коричневого цвета. В увольнение редко кто ходил в одиночку. Ленинградцы брали с собой иногородних приятелей, друзей – для компании. И с первых самостоятельных шагов в городе, да ещё и в новой морской форме возникали вопросы. Например, сколько нас ни учили отдавать честь, но никто не догадался объяснить: а нужно ли при этом снимать перчатки? Мы тыкались, как слепые котята, постигая тайны военной жизни, но освоились довольно быстро.
Увольнение было коротким. Иногородние уйти далеко от училища не успевали, да и попервости было просто боязно. А вдруг опоздаешь? Поэтому вначале гуляли в сквере у домика Петра. Затем начали «осваивать» район вокруг Петропавловской крепости. У ленинградцев же еще сохранялись друзья по школе, часть времени они проводили вместе.
По выходным в теплое время на набережной рядом с домиком Петра играл училищный духовой оркестр. Народ танцевал прямо на асфальте: фокстрот, танго, вальс, позже румбу и т.п. Мальчишкам это – только посмеяться. Гораздо интереснее было на лодочной станции в
Легкая прогулочная лодка после грузной училищной шлюпки казалась игрушкой. Однако на ней можно было обойти вокруг Заячьего острова и рассмотреть в подробностях мощные стены крепости. Кстати об этой лодочной станции. Калашникову от одной такой прогулки запомнился очень примечательный штрих из морского лексикона. Дело было, когда деревянный мост через Кронверку, тот, что ведет в Петропавловку со стороны Кировского проспекта (Иоановский. – Ред.), меняли на каменный. В этих работах принимал также участие и плавучий копёр для забивания свай. Рабочее тело копра, как известно из строительной практики, называется «баба». «До сих пор вижу предупредительную надпись на направляющей стойке, написанную большими буквами: «Боцман, держи бабу на полундре!» [4]. Житейское значение этого призыва актуально всегда!»
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
.jpg)
