Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Палубный кран с компенсацией качки

Новый палубный
кран не зависит
от качки

Поиск на сайте

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 24.

В.К.Грабарь."Пароль семнадцать". Часть 24.

Так или иначе, Потитак остался жить. В наше время был он уже капитаном 2 ранга, дотошным воспитателем-дознавателем. То и дело заставлял выворачивать карманы, надеясь найти в их складках крошки табака. Но, несмотря на все его усилия, никто из нас, если уж решил, не бросил ни курить, ни пить. Оверченко командовал ротой почти до самого до 1965 года. И остался в памяти несколькими дознаниями и тем, что личным примером показывал, как надо чистить унитазы. Интересно, сколько же раз он это показывал? Слишком много человек об этом вспоминают, а суть дела простая. Один раз он показал, как надо очищать унитаз от ржавчины, в другой раз, как чистить писсуар с помощью тряпки и питьевой соды. Николай Павлович, спокойно засучив рукава, лез туда рукой, и доводил этот мужской настенный прибор до первозданно белого цвета. А после, вымыв руки, говорил, что на флоте нянек нет! А иной раз во время уроков он от скуки сам делал приборку в гальюне. Ну что ж, сердцу не прикажешь. Зато гальюн у нас блистал. Неприятности с туалетом бывали частенько, ведь газета, которой мы пользовались, как и все граждане Советского Союза, может накрепко забить всё колено слива. Но, как сказал Черчилль по прибытии на Ялтинскую конференцию: «Народ, который зимой ест мороженое, а задницу вытирает газетой – непобедим!». Все неприятности у нас в стране начались с тех пор, как народ перешел на более нежные сорта бумаги.
Приказом начальника училища от 8 января 1965 года Николай Павлович был переведен командиром в следующую за нами роту и сменил ушедшего в запас Ивана Игнатьевича Шаповала, старейшего воспитателя, который был командиром роты еще в Тбилисском Нахимовском училище.



Иван Игнатьевич Шаповал в годы службы в Тбилисском (первые два фото) и Ленинградском нахимовском училище.

На его фоне наш Потитак смотрелся неважно. И у тех ребят мнение о нем было подобным нашему, с той разницей, что они нас за него и обвиняли: мол, не сумели воспитать хорошего командира!

***

Все проблемы переходного возраста, борьба с издержками нашего роста и прочее достались уже второй волне офицеров-воспитателей: бывшему политработнику Вячеславу Михайловичу Румянцеву и бывшему командиру башни главного калибра крейсера «Кронштадт», такому же «башенноподобному» Эрнесту Андреевичу Авраменко. Во 2-м взводе некоторое время офицером-воспитателем был Владимир Иванович Туркин. Опытный командир, работавший с самого первого дня истории училища, он оказался командиром в той роте, где произошло упомянутой несчастье, связанное с гибелью вице-старшины 1-й статьи Федякова. Направленный к нам с понижением, В.И.Туркин работал у нас недолго и, вероятно, с пониженным напряжением, о нем нечего сказать. Еще какой-то период в 1962 году взводом командовал капитан 3-го ранга Пименов Владимир Петрович, человек легкий, с высокой культурой, он был сначала нештатным, а с 1968 года работал штатным корреспондентом в газете «Советский моряк» Ленинградской ВМБ.
Новые командиры отличались от наших первых. А, может быть, так их воспринимает детская психика: первые всегда – лучшие. Во время нашей совместной службы эти вторые учились на каких-то педагогически-воспитательных курсах, и стали к нам после этого относиться, можно сказать, почти с научных позиций. Все наши «достоинства» - а их, по-прежнему, было немало – они фиксировали в своих блокнотах; это была мера психического воздействия и называлась она «взять на карандаш». Мичманы поступали проще. Старшина роты мог по-отечески дать легкую затрещину, и это, честно сказать, было лучше, чем выслушивать занудные проповеди офицеров.




Владислав Калашников получает очередной разнос. 1962 год.

***

А мы росли, переходили в стервозный возраст, время постепенного возмужания. В переходном возрасте все в сознании переворачивается. У каждого это происходит по-разному и в разное время, но, судя по приказам о наказании, самое сложное время – восьмой-десятый классы. Старшим грубишь, стараешься ниспровергнуть столетиями заведенный воинский порядок. Ходить в строю в ногу теперь кажется просто неприличным. Отдаешь воинскую честь, как будто она стоит тебе больших денег. Ремень спущен так, что его бляха болтается значительно ниже пояса, только звона и не хватает.
Вместе с неизбежной для всех мутацией голоса, когда он понижается в среднем на октаву, происходили «мутации» в лексиконе и во внешнем виде.
Как говорится: «сначала было слово». Мы переняли почти весь жаргон, царивший в морских школах послевоенной поры, а те, по всей видимости, многое заимствовали у предшественников. Мы называли форменный воротник гюйсом, яловые повседневные ботинки — гадами, носки — карасями. Тельняшка — тельник, кальсоны - кальсы, форменная суконная рубаха — суконка, галстук — слюнявчик или сопливчик, рабочая одежда называлась робой.




Но при этом у нас с предшественниками была и разница. Брюки мы не называли шкарами и тем более клешами, поскольку клеш в наше время не был в моде. По-прежнему бескозырку мы называли беской, но не чепчиком. Чепчиком у нас именовался берет или применяемый вместо него съемный чехол. Никто не называл хромовые ботинки корочками, хотя слово это бытовало для обозначения модной обуви. Не называли часы – баками, часы у нас были далеко не у всех. А слово винтовка, вообще редко употребляемое, как и сама винтовка, не заменялось словом винтарь. Редко еду называли рубоном, а вместо слова рубать в значении – есть, говорили «хавать». Увиливающих от занятий или работ по-прежнему называли сачками, а уклоняться — значит саковать. Если курсанты подготовительного училища называли курсантов нового набора албанцами, то мы – сосами, причем это слово было в ходу только в 1960-е годы, а в 1970-е их уже называли карасями. Более устойчивым здесь оказалось общекорабельное слово - салаги. Корабельная терминология применялась для обозначения помещений или конструкций здания: спальное помещение — кубрик, столовая – камбуз, туалет – гальюн, пол — палуба, а лестница — трап. Но потолок не назывался подволоком, а комната командира роты — каютой. А класс так и остался классом.
В официальных документах применялись общегражданские слова. Но, само собой разумеется, что слова компас и рапорт произносились с ударением на последний слог - компас, рапорт. Эти два слова всегда и везде являются сигнальными для обозначения морской устной речи.
Часть жаргона была заимствована из блатных песен, из сленга стиляг и музыкантов вокально-инструментальных ансамблей – лабухов, у которых «лабать» значило играть, «берлять» – есть, «бухать» – выпивать, а вся окружавшая их публика состояла из чуваков и чувих.




Профессиональный сленг для непосвященных — штука кошмарная.

В то же время и мы привнесли в сленг свои изобретения. Не упомнить, в какое время, но в словаре нахимовцев появилось странно звучащее в устах юношей слово «старо». Сначала оно употреблялось в значении такого же словечка «железно», которым пользовалась почти вся молодёжь 1960-х годов, но постепенно вытеснило не только его, но и большую часть словаря, и в зависимости от интонации могло означать: да, согласен, конечно, еще бы, да ну тебя...
А еще это загадочное: «Хауи!», незнамо как возникшее словцо. Автором этого фонетического недоразумения был Володя Коновалов. Произносил он его с надрывным на выдохе хрипом в полураскрытый кулак. Что-то в этих звуках было призывное, и вскоре у Володи появилось много подражателей. Само выражение происходит от английского словосочетания «Have we?», которым часто заканчивались вопросы М.С.Фрадкина. Близким по звучанию было выражение - «Хабеба чибиз-пока!» и также с акцентом в кулак - «Ха!». Здесь «Хабеба» происходило от английского же слова however (как бы ни, однако, тем не менее. - англ.), а «чибиз-пока» - чистая абракадабра. Красиво звучащее английское слово «shoulder-strap» (погон. - англ.), по созвучию часто использовалось вместо русского «Черта с два», тоже с какими-то вариантами. И еще было великое множество вариантов использования всяких словечек и присказок.
И это лишь часть не раскрытой до конца тайны морфологии питонского жаргона. Она еще ждёт своего исследователя-лингвиста. Но некоторый анализ необходимо применить уже сейчас. Мы уже не раз применяли слово «питон» и тем самым ввели кого-то в недоумение. Питон же в нахимовском варианте происходит от слова воспитанник и имеет очень строгую этимологию: воспитанник – воспитон – питон, и в наше время означало – старший нахимовец. Причем «старший» мог быть и чуть старше и самым старшим. А самый старший уже носил форму седьмой год, и по сравнению с ним «годок» - матрос последнего четвертого года службы – был просто пацаном. Звание питон – очень почетное.




Посвящение в питоны. Начало 1990-х годов.

Близко к нему стоит вроде бы всем понятное слово «мореман». Но и тут возникает чисто лингвистический вопрос, как писать: мореман или мариман?
Словари дают разные варианты написания, без всякого, впрочем, обоснования. Думается, что нахимовцу приличней писать это слово через «а», потому что одной его составной частью является романоязычное слово «ман» [англ. man] – человек. Следовательно, и вторая составная часть должна быть романоязычной – «мари» [от латин. marinus - морской]. Подобно слову маринист. Противоположное русоподобное написание встречается в чисто русских словах: мореход, мореплаватель и т.п.
С некоторой натяжкой можно увидеть в написании «мореман» - блатной оттенок. Мы слово «мореман», именно в таком его написании, употребляли только в одном случае: Олег Осипов у нас носил кличку – Рюша-мореман. Интуитивно понятый блатной оттенок этого слова в данном случае был уместен.
Знать точное написание и значение слов очень важно, но в те юные годы мы больше подражали, чем знали, и нередко попадали впросак. Как-то во время одного шумного мероприятия в клубе кто-то из наших возмутился: «Ну, бардак!» (в смысле – бедлам). Стоявшая рядом Анна Павловна Белявская повернулась и пояснила: «Вот в бардаке, как раз, всегда порядок». Припечатала на всю жизнь! Влияние преподавателей было очень велико. И мы к нашему счастью научились применять весь наш жаргон, а потом и матерщину, только там, где это можно и нужно.
Все эти выражения в сочетании с часто меняющимися прозвищами позволяли скрыть от постороннего истинный смысл речи, они придавали ей конспиративный характер, таинственный и непонятный флёр.
Придумывание прозвищ – это еще одна отрасль нахимовского словотворчества. Не всегда они были безобидны, поэтому мы не будем вникать в детали этого явления, в котором, безусловно, есть свои пока еще не раскрытые закономерности. Лишь некоторые прозвища являются единожды данными. Большинство живут своей жизнью: уточняются, наполняются смыслом, затем отрываются от первоначального значения и, истощившись, трансформируется.




Как избавиться от прозвища? Инструкция.

К прозвищам относятся легко. Возможно, отдаленным эхом этого легкого отношения к своему прозванию является тот факт, что трое наших товарищей уже в зрелые годы поменяли и свои фамилии. Поросятников стал Невельским, Стражмейстер – Разговоровым, Хламков – Лариным. Разумеется, у каждого были на то свои причины. Но мы их по-прежнему знаем под фамилиями, данными им родителями.
***
Внешне мы, конечно, тоже менялись, и не только потому, что росли. В приказах о наказаниях и в характеристиках о нас теперь все чаще пишут: «имеет небрежный внешний вид». Некоторые, действительно, выглядели «расхристанными» до беспредела. Так, казалось, ты выглядишь мужественнее, особенно в глазах девчонок. Хотя девочкам-чистюлям нравятся такие же, как они чистюли-мальчики: аккуратные и умненькие. Да и любому гражданскому понятно, что человек с космами на голове, в мятых брюках и грязных ботинках – это уже не военный человек.
Нам это тоже было понятно. На флоте, где на кораблях значительна скученность людей, вопросам личной гигиены традиционно уделяется пристальное внимание, и нахимовцам чистоплотность передавалось «по наследству». Та «небрежность», как ее называли в приказах, на самом деле являлась бережно взращенным плодом сложившихся традиций и собственных фантазий.
Если посмотреть глазами неискушённого человека на нахимовца, одетого во флотскую форму, то что, скажите на милость, можно в этой ладной форме ещё улучшить? Всё придумали умные люди ещё до тебя. Но если надеть на себя то, что тебе дали эти умные люди, то ты будешь похожим на чайник: уши торчат, зад топорщится, и от стыда пар идет.




И всё же нет в нашей стране никакой другой военной формы, чтоб была красивее морской! И лучше всего это знают представительницы любимого нами противоположного пола. И с ними не поспоришь. Речь, как раз, и идет о таинствах настройки этой своеобразной ловушки для девичьих сердец.
Почти всегда отступления от правил требовали немалых усилий и усердия, поэтому далеко не все и занимались этим форменным безобразием. И это безобразие на самом деле было точно выверенным в пропорциях и линиях доведение военно-морской формы одежды «до ума». И был стиль, свой нахимовский стиль. Он, как и гражданская мода, менялся во времени.


***

Голову нашего молодца венчает бескозырка – самый заметный и знаменитый элемент формы одежды. Бескозырка – гордость матроса. У наших бескозырок на лентах было написано «Нахимовское училище», и этим сказано все. Ты – один из пятисот человек на весь мир, у кого на лбу та же надпись.
Беска (бескозырка - сленг.), которую многие из нас относили на своей голове 11 лет (на последнем курсе высшего училища их сменили на фуражки-мичманки), конечно же, заслуживает отдельного поминания. Этот головной убор порой заменял нам и веер, и сумку, и подушку, и сигнальный флаг, и украшение на голове обнятой девушки, и кое-что ещё... К нему настолько привыкли, что возникло поверье: если хочешь, чтоб у тебя родился сын, подложи бескозырку под заветное место. Но эта давнишняя морская байка к нам пока отношения не имела.




Нахимовцы 3-го взвода во время поездки по Москве. Слева направо: В.Полынько, В.Грабарь, А.Берзин, М.Хрущалин, Ю.Монахов. 1963 год.

Продолжение следует.



Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru


Главное за неделю