Многие ребята, уже изрядно уставшие, сделали несколько прыжков и тоже ушли. Я был дисциплинированным, и поэтому всегда выполнял все установки. Возможно, я сейчас и лукавлю: я был строен, хорошо сложен, спортивен – мне хотелось обратить на себя внимание. Не помню! Если бы я знал, что произойдет дальше, я бы самый первый убежал в раздевалку! Бассейн уже был почти пустой. Трибуны заполнились девчатами и теми, кто просто приходил посмотреть, как идут тренировки. Было заметно, что, когда начиналась тренировка девчат, количество любителей посмотреть значительно увеличивалось.
Я подумал - сделаю еще один прыжок, и буду уходить. Бассейн, видно, накануне был очищен и вода заменена. Вода была удивительно прозрачна, с нежно голубым отливом.
Взошел на тумбочку, принял и зафиксировал стойку и, изо всех сил, распрямившись, как пружина, прыгнул, вытянувшись в струнку. И в этот момент у меня лопнули тесемки на плавках.
Одна сторона плавок отскочила влево, другая – вправо. Летел, как мне показалось, целую вечность! Я видел свое отражение в воде! Летел и думал, что мне делать? Какой позор!
Когда же вошел в воду, случилась для меня вообще катастрофа – плавки вообще соскочили с моей ноги. Вынырнув, я первым делом бросил взгляд на трибуны. Там творилось, что-то необыкновенное – девушки покатывались от смеха, буквально, держась за животы!
Не забывайте – это были еще 1950-е годы! Мы и понятия не имели о стриптизе, тем более мужском. Тут же при таком скоплении смотрящей публики это случилось и произошло! Я так растерялся, что не мог найти сразу свои плавки, ныряя и плавая в таком виде!
Ну, чем не спектакль! Не мужики и не ребята, а одна из наверное, самая смелая и находчивая, прыгнула в воду, подняла со дна мои плавки и протянула их мне. В это время я усиленно работал ногами, чтобы удержаться на воде, и прикрывал руками обнаженное место.
Я забыл даже поблагодарить девушку за мужественный поступок. Быстро натянув плавки, поплыл к лестнице, работая одной рукой, другой придерживая плавки (еще одна особенность нашего времени - плавки с тесемками, которые завязывались сбоку). Выйти из воды надо было как раз со стороны трибун.
Трудно передать мое состояние, мне казалось, что я, униженный и оскорбленный, двигался под раскаленными взглядами и смеющимися лицами публики. Как будто меня прогоняли «сквозь строй», где физической боли я не чувствовал. Вместо нее меня всего пронизывало «Чувство Позора», что было сильнее всякой боли! Мне казалось, что этого позора я не переживу!
Сейчас все это я вспоминаю с улыбкой и чувством юмора! Тогда же мне был нанесен мощнейший психологический удар, если не травма. Не помню, сколько времени мне надо было, чтобы отойти от этого подавленного состояния. По крайней мере, еще очень долго я чувствовал свою какую-то ущербность от своей стеснительности и застенчивости, и этот случай был из этой категории.
С другой стороны, при воспитании в мужской среде возникает совершенно иное чувство отношения к женской половине, не говоря уже о нашем времени - к юным созданиям. Ведь они где-то там далеко! О них узнаешь не из личного общения, а больше из книг и романов.
В сознании формируется и создается какой – то определенный образ юный, чистый, нежный и недоступный. Я всегда очень трепетно, стеснительно относился к девушкам – это был для меня совершенно другой незнакомый и загадочный мир! Девушки или знакомой за все время обучения в училище у меня не было.
Я всегда стеснялся своего роста и считал его своим самым большим недостатком. Мои друзья, Виктор Корякин, Вадим Шевченко были невысокого роста, но пользовались колоссальным успехом у девушек на танцах! Стоя на вечерах где-нибудь в углу, я смотрел на них, как они танцуют то с одной партнершей, то с другой, и очень им завидовал. Уходил я с танцев всегда, как правило, морально подавленным и с плохим настроением. Вот и пришло время поговорить о вечерах и о том, как нас учили танцевать! (О танцах чуть позже, - редакция)
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
Военно-морскую подготовку вела небольшая группа морских офицеров, настоящих «морских волков», влюбленных в свое дело. Военно-морская подготовка включала в себя учебный курс военно-морского дела и практические занятия в летнем лагере.
Учебные занятия проходили в большом кабинете военно-морской подготовки, который находился в центральной части здания рядом с актовым залом, — это подчеркивало особую роль предмета в нашей жизни. Кабинет был оборудован моделями боевых кораблей, красочными демонстрационными плакатами и стендами с образцами такелажных изделий (морских узлов, тросов, матов и тому подобным). На уроках преподаватели давали нам общее представление о военно-морском флоте и конкретные знания, которые необходимы каждому моряку: военно-морские флаги, флажный семафор, сигнальные огни, основные правила расхождения судов в море, правила поведения на военно-морском корабле, такелажные работы и изделия, устройство шлюпок разных типов и прочее. Кроме того, нам рассказывали о победах русского флота в прошлых веках, о знаменитых русских адмиралах, о типах современных боевых кораблей и действиях советского флота в прошедшей войне.
Ежегодно в училище устраивался конкурс такелажных работ, в котором участвовали все классы трех старших рот. Каждый класс представлял на конкурс красочно оформленный стенд, на котором находились изготовленные собственными руками различные такелажные изделия. Конкурс был очень популярен среди нахимовцев. Помимо самих изделий, выставляемых на стенде, все классы проявляли смекалку и фантазию в оформлении стенда. Стенды представлялись в кабинет военно-морской подготовки к новому году, и в зимние каникулы кабинет был открыт для всех желающих посмотреть на выставленные стенды. К концу каникул подводились итоги конкурса и объявлялись победители, которые награждались почетными грамотами. Полученная грамота вывешивалась в классном помещении и была предметом гордости нахимовцев этого класса.
"Черноморская эскадра". Гальперин Александр Александрович, выпуск 1952 года.
Эти конкурсы стимулировали интерес ребят к военно-морскому делу вообще и к такелажным работам в частности. Большинство из нас к моменту выпуска хорошо умели вязать самые разные морские узлы и выполнять другие такелажные работы. Несмотря на то, что времена парусного флота давно прошли и это умение на современном флоте нужно только матросам боцманской команды да тем, кто имеет дело со шлюпками, наши преподаватели считали, что морской офицер должен уметь делать все, что положено делать матросам. При этом особое значение придавалось умению ходить на шлюпках. Шлюпочное дело было главным занятием всех рот в лагерный период.
После окончания учебного года все роты, кроме выпускной, на два месяца уезжали в лагерь. Мы ехали поездом до Туапсе, а затем шли морем до Фальшивого Геленджика. Этот путь всегда был связан с ожиданием прекрасной лагерной поры, но проходил по-разному. Однажды нам пришлось ночевать на галечном пляже в Туапсе — ночью там было совсем не жарко. А в другой раз мы на море попали в приличный шторм, и пароход, на котором мы шли, не смог подойти к пирсу в Фальшивом Геленджике. Он доставил нас в Геленджик, где был достаточно закрытый от шторма порт, и нам пришлось потом долго топать пешком с вещами по прибрежным горам к своему лагерю.
В лагере нас всегда ожидали знакомые большие палатки, в которых стояли деревянные нары. Мы набивали сеном матрацы и подушки и обустраивали свои спальные места — в каждой палатке размещалось два взвода. Затем мы обустраивали лагерь и начинали привольную лагерную жизнь. Эта жизнь так же, как в училище, была подчинена строгому распорядку дня, но здесь все было другим: свежий воздух, море, разнообразные и интересные занятия и — шлюпочное дело.
Трудовые будни в нахимовском лагере
Начиная с шестой роты, мы изучали устройство шлюпок, учились сидеть в шлюпке и управляться с веслами. Затем начинали выходить на шлюпках в море и ходить на веслах, постепенно увеличивая продолжительность выходов, и, наконец, учились ставить паруса, ходить под парусами и управлять шлюпкой. Содержание и продолжительность занятий шлюпочным делом менялись по мере нашего взросления и перехода из роты в роту.
Училище имело в лагере несколько шестивесельных ялов, два больших баркаса и моторный катер. Стоянка этих плавсредств находились на той же речке, где стояли торпедные катера, недалеко от них. Шестивесельные ялы использовались «на полную катушку»: на них ежедневно нахимовцы разных рот выходили в море для выполнения разных учебных задач. Баркасы использовались изредка для выполнения специальных мероприятий, проводимых в старшей роте.
Несмотря на тяжелый труд гребцов и мозоли на руках, шлюпочные занятия в тихую погоду в общем-то были удовольствием. Но иногда погода портилась. Маленькие шлюпки очень хорошо качаются даже при небольшом волнении, и нам приходилось знакомиться с тем, что называется «морской болезнью», и некоторым ребятам при этом бывало не сладко. Постоянные занятия на шлюпках способствовали тому, что в старшей роте мы уже умели прилично грести и ходить под парусами.
Перед концом каждого лагерного сезона устраивались шлюпочные гонки, в которых участвовали все нахимовцы трех старших рот. Гонки проводились в два этапа: сначала разыгрывались победители в ротах, а затем по две команды от каждой роты принимали участие в завершающей гонке. Эта гонка пользовалась у нас большой популярностью. Трасса гонки проходила вдоль берега моря, на котором собирался весь лагерь, отчаянно болея за «своих». У финишной линии находился училищный оркестр, который встречал победителей бравурным маршем. Как правило, гонку выигрывала одна из команд второй роты. Рота в это время доживала свои последние лагерные дни, так что победители гонки недолго наслаждались своей славой — вскоре они навсегда уезжали из нахимовского лагеря.
Помимо шлюпочного дела в лагере проходили и другие занятия по военно-морской подготовке, на которых закреплялось на практике то, что проходили зимой на занятиях в училище. Особенно котировалось обучение флажному семафору. В те годы флажный семафор широко применялся на кораблях военно-морского флота, и умение быстро «писать» флагами высоко ценилось — вот мы этому и учились. Я в этом деле достиг тогда большого умения, но, к сожалению, оно мне никак не пригодилось.
В нахимовском лагере. Построение на утренний смотр
Одним из удовольствий лагерной жизни были военные игры, проводившиеся в лесах, покрывавших невысокие окрестные горы. Леса состояли, в основном, из горного дубняка и кизиловых зарослей. Это обстоятельство придавало особый колорит действиям «воюющих» сторон, делая временами совершенно невозможным быстрое передвижение бойцов. Тем не менее, мы с большим удовольствием «воевали», в особенности — в старших ротах, где дозволялось стрелять из винтовок холостыми патронами и взрывать сигнальные взрывпакеты, имитируя взрывы гранат. А во второй роте мы уже стреляли на стрельбище настоящими патронами из мелкокалиберных винтовок.
В лагере нас научили стирать собственную одежду. Это учение продолжалось все лагерные сезоны, и обретенное умение многим потом весьма пригодилось в жизни. Обучение стирке сопровождалось таким кредо: «Офицер должен уметь все делать сам, чтобы никогда не зависеть ни от женщины, ни от прислуги». Надо полагать, что этот постулат родился не в царской армии.
У каждой роты был свой день стирки. Местом стирки была та самая речка, в устье которой стояли торпедные катера. Всего через пару километров от устья это была узенькая извилистая речушка с небольшими глубинами, но очень чистой водой. Дно и берега речки были покрыты камнями, по берегам росла буйная растительность.
У каждого взвода было на речке свое облюбованное место стирки. Старшина приводил туда свой взвод и раздавал несколько кусков хозяйственного мыла «на всех». По его команде мы раздевались до трусов и начинали стирать в речной воде свои робы, тельняшки и чехлы от бескозырок, передавая мыло друг другу. На первых порах старшина показывал нам, как это нужно делать, и следил за тем, как мы стираем. Со временем мы стали делать это вполне самостоятельно, а старшина присматривал только за «сачками» (так на флоте называют увиливающих от работ).
Выстиранная одежда развешивалась на прибрежных кустах или укладывалась на камнях для просушки на солнце, и для нас начиналось любимое время развлечений. Можно было без конца купаться в маленьких речных лагунах (пацанам все равно, где купаться — в Черном море или в речушке) или играть в разные живые игры, например, «в Тарзана», катаясь между двумя деревьями на своеобразной лиане. На южном солнце одежда сохла быстро, и по истечению времени, отведенного на стирку, взвод одевался и строем шел в лагерь.
Стоянка плавсредств на р. Мезыбь (очень старый вариант Иногуа) в Фальшивом Геленджике
В лагерной жизни нам полагалось нести различные дежурства: по роте, по камбузу (столовой), по плавсредствам. Стоять дневальным по роте было утомительно и скучно. Дежурство по камбузу было связано с мытьем большого количества грязной посуды и было самым неприятным. Любимым служебным нарядом было пребывание на посту дневального по плавсредствам.
Около стоянки плавсредств на берегу росли большие тенистые деревья, среди которых стояли две палатки со шлюпочным имуществом и койкой для дежурного старшины. Дневальные должны были под руководством дежурного старшины охранять плавсредства, поддерживать порядок на стоянке и обеспечивать уход шлюпок в море и их возвращение на стоянку. Между деревьями была подвешена корабельная парусиновая койка, на которой два дневальных ночью спали по очереди. Обязанности дневального были необременительны, а возможность пребывания среди красивой природы, в состоянии относительной свободы, вдали от строя и от командиров, была приятной.
На площадке, невдалеке от палаток, росло огромное дерево грецкого ореха, всегда усыпанное плодами. Плоды во время наших дежурств были еще неспелыми, зелеными. Нормальные люди такие орехи не едят, но это — нормальные люди. А нахимовец, целый день находящийся вблизи этого дерева, разве мог устоять от того, чтобы не поесть зеленых орехов. Добывание орехов с высокого дерева и последующее их поедание были важными составляющими того удовольствия, которое мы получали от дежурства на стоянке плавсредств. выделяют сок, который на коже человека оседает плохо смываемым коричневым цветом. И каждый нахимовец, отстоявший дневальным по плавсредствам, сиял потом коричневыми разводами вокруг рта и коричневыми пальцами рук — это было признаком человека, получившего удовольствие на службе.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
