После переформирования наша, теперь 11-я гвардейская бригада в начале мая 1943 года, заняв оборону севернее Великих Лук, ликвидировала местный прорыв немцев и восстановила контакт с соседней дивизией.
Не один раз я участвовал в разведке боевых позиций противника. Однажды встретились неожиданно с немецкой разведгруппой. На несколько секунд обе стороны замерли, потом началась бешеная перестрелка. Наша группа быстро рассредоточилась, чтобы охватить врага с флангов, но немцам удалось от нас оторваться.
Главным событием лета 1943 года явился разгром немцев под Курском. Наступления ждали с нетерпением. Но начали его только в ноябре 1943 года. Под городом Невель в ночь с 6 на 7 ноября мы вошли в прорыв немецкой обороны, продолжая движение на север. Бой за село Большое Таланкино наш батальон вел при поддержке танков: мы бежали рядом, стреляя из автоматов. В метре от меня громко тарахтели гусеницы танка и оглушительно стреляла его пушка, но здорово было наступать в такой !
В январе 1944 года, получив новую боевую технику, наступление мы продолжили по направлению к городу Пустошка. Прорвав фронт, с ожесточенными боями стали продвигаться вперед. В ходе этих кровопролитных боев в батальоне оставалось людей иногда меньше, чем в роте. Пополнение получали на марше, и с каждым новым бойцом я, как комсорг батальона, старался сразу увидеться, поговорить, подбодрить его.
Начался март. Морозы сменялись оттепелями и снова морозами. В один из мглистых, дождливых дней шел бой за небольшой поселок. Ползли по жидкой грязи, стараясь обойти немцев с фланга. Вечером выбили противника из поселка и заняли оборону. Я нашел окопчик, пристроился в нем и тут же заснул.
Ночью проснулся от того, что сидел в жидкой грязи — шел дождь, со стенок окопа текла глина. Шапка, полушубок и валенки промокли насквозь. Деться было некуда, очень хотелось спать, и я, надев от дождя на голову каску, снова уснул.
К утру ударил мороз. С трудом удалось выбраться из окопа: все стало ледяным — полушубок, шапка, валенки; рукав полушубка лопнул, когда я его отрывал от стенки окопа. Обогрелся у разведенного костра, но еще долго чувствовал ледяной холод.
В апреле наступление продолжалось севернее Новоржева. Ожесточенные, упорные бои шли до конца месяца. В одном населенном пункте, выбив немцев из их окопов, наш батальон несколько раз ходил в атаку, но безрезультатно. Атаковали после артподготовки и немцы, но также успеха не имели. За день боя наши окопы заваливало землей от разрывов снарядов и мин; ночью приходилось их откапывать. А бойцам ведь нужно отдохнуть, подготовиться к завтрашнему бою, необходимо еще вынести раненых, которых не смогли эвакуировать днем.
К концу апреля район боевых действий представлял ужасную картину: в щепы разодранные деревья, истерзанная земля, трупы лошадей, разбитая техника. Людей в батальоне осталось всего два десятка! Не уцелела даже кухня. Грязные, прокопченные, оборванные, еще не остывшие от боев, мы были отведены на переформирование. Я был награжден орденом Красной Звезды.
В середине мая пришел приказ о возвращении курсантов в военно-морские училища, и меня откомандировали для продолжения учебы.
В.Карев. ОТРАЖЕНИЕ ШТУРМА
После окончания Московской спецшколы меня направили в Черноморское училище. Заниматься в нем пришлось недолго: в начале ноября 1941 года училище расформировали, и я, с группой курсантов, был откомандирован в 79-ю морскую стрелковую бригаду, в Новороссийск. Бригада готовилась к участию в Керченско-Феодосийской десантной операции, но в связи с резким ухудшением обстановки под Севастополем получила новую задачу — срочно перебазироваться в Севастополь.
Шли на кораблях Черноморского флота: наше подразделение — на теплоходе , в сопровождении базового тральщика. К счастью, ночью, во время перехода, были низкая облачность, дождь, туман (но и сильнейший шторм). До Севастополя дошли благополучно; вошли в Северную бухту 22 декабря 1941 года.
Быстро выгружаемся; на Корабельной стороне все разбито, кругом исковерканное железо, горы орудийных гильз. На Малаховом кургане видим многочисленные каменные намогильные плиты — память о славе наших предков. Сколько же эта земля впитала в себя русской крови?!
Рядом — остовы домов. Нас встречают оставшиеся в живых люди; фронт и тыл здесь слились воедино.
За Малаховым курганом сворачиваем к берегу бухты. К высокому обрыву прижались эсминцы. Вдоль берега — ряды больших дымовых шашек. Вскоре их поджигают: на город налетели «юнкерсы». Бухта быстро затягивается дымом, в просветы видны черные силуэты вражеских самолетов. Начали бить десятки наших зенитных орудий. Грохот от взрывов бомб сливается с грохотом орудийных выстрелов. Такого мы еще не видели и не слышали. Жуткая, необычная картина!
Мы ускоряем шаг, проходим электростанцию и теперь уже слышим сам фронт: выстрелы орудий, трескотню пулеметов. По мосту переходим Черную речку. Вот мы и отрезаны от нашего прошлого и вступили в зону, где хозяйка — смерть. Здесь иные законы, иные сроки жизни, ее смысл.
Двигаемся вдоль Симферопольского шоссе. Оно обстреливается. Навстречу нам, по шоссе — непрерывный поток раненых. Идут сами, едут в машинах, повозках. Запомнился один раненый матрос. Вместо руки у него кровавые лохмотья, весь залит кровью, и за ним тянется кровавый след...
Подошли к передовой. В кустах оглушительно стреляет тяжелая гаубичная батарея. Делаем привал; выбрасываем все лишнее. Кругом взрывы мин и снарядов, свистят пули.
Наша бригада должна была сменить оборонявшую здесь высоты морскую пехоту. Но она понесла такие потери, что мы просто не нашли, кого сменять. Фронт держала артиллерия и отдельные группы бойцов с пулеметами.
В.М.Карев
Наш взвод связи (2-го батальона) занимает какую-то небольшую высотку. Беспрерывно с отвратительным треском рвутся мины, часто бомбят «юнкерсы». Земля дрожит, взрывы сотрясают все вокруг. Громадные черные массы земли и пыли, поднявшись высоко, стоят неподвижно, потом медленно оседают, и опять все сначала. Немцы пунктуальны и начинают воевать с 8 часов утра. Сначала на нас обрушивается сильный артиллерийский и минометный огонь. А у нас нет не только блиндажей и землянок, но даже траншей: в крымскую землю глубоко не закопаешься. В результате несем большие потери. Затем следуют атаки фашистских танков и пехоты. Для их отражения у нас нет противотанковых ружей и гранат, мало противотанковых пушек, минометов и автоматов. Спасают пулеметы и зенитные батареи, стреляющие прямой наводкой.
Нашему взводу приходится еще оборонять свою высотку, спим по 1-3 часа в сутки. Утром занимаем круговую оборону, тылом к шоссе, и отбиваемся. Погода испортилась: днем идут дожди, мы промокаем насквозь, а ночью — небольшой морозец, и мы быстро коченеем.
Днем обстрел настолько методичен, что все к нему быстро привыкают и воспринимают его как нечто обычное, занимаясь своими делами. Приезжает кухня, и мы спешим к ней с котелками, не обращая внимания на разрывы.
Взрывы мин и снарядов часто нарушают связь. После очередного восстановления линии проходит минут 20-30, а то и пять, и снова нужно под огнем искать обрыв. Из моего отделения скоро осталась половина бойцов. Они и обороняют нашу высотку, а я ползаю, соединяю провода: это у меня получается быстрее и лучше. Иногда приходится долго (особенно ночью) искать оборванный конец, отброшенный взрывом далеко в сторону.
Выкопали с товарищем на двоих неглубокий (до камня) окоп. От дождя в нем скапливается вода, поэтому набросали на дно веток. По звуку научились определять, где падает снаряд или мина, однако желания реагировать на них часто не было...
Утром, как обычно — немецкая артподготовка, на бреющем полете нас атаковали «мессершмитты». Затем последовали одна за другой атаки фрицев. Бой сразу принял жестокий характер. Справа нас стали обходить фашистские танки. Потери у нас были очень большие.
На высотке из нашего взвода осталось в живых человек десять и чуть ниже нас еще пулеметный расчет, который в основном и отбивал немецкие атаки. Но вскоре и он замолк.
Фашисты полезли снова. Я выпустил весь диск своего ручного пулемета, товарищи стреляли из винтовок. Атаку отбили, но что делать дальше? Патронов у нас почти не осталось. Отошли к шоссе. Заняли оборону в противотанковом рву. Подобрали кое-какое оружие. К нам стали подходить группы матросов и красноармейцев из других рот. Передохнув, решили отбить у немцев свои позиции.
По команде одного из оставшихся в живых командиров бросились на фрицев. По нашей цепи сразу начал бить немецкий пулемет. Падает бегущий передо мной матрос, роняя самозарядную винтовку. На ходу хватаю ее (бросив свою без патронов), передергиваю затвор. Кричу двум пехотинцам, чтобы помогли матросу. Бегу к своей высотке...
В самый критический момент подошло свежее подразделение. Смяли мы фрицев! В итоге позиции, которые обороняли наши роты, мы отбили.
Ночь прошла относительно спокойно. Утром немцы начали снова нас обстреливать, а потом пошли в наступление. Атаки фашистов и наши контратаки следовали одна за другой. От нашего взвода осталось уже человек пять. Кругом рвутся мины, снаряды.
Взрывы все ближе и ближе ко мне. Вот грохот рядом, за спиной. Меня отбросило на несколько метров и оглушило. Когда опомнился, почувствовал, что отвоевался: что-то горячее в спине, она немеет. Страха нет. Потрогал ноги — вроде целы. Пытаюсь подняться, но падаю. Наконец, удержался на ногах и пошел к своей высотке. Успел сделать всего несколько шагов, как сзади новый взрыв и меня опять бросает в сторону. Когда очнулся, почувствовал, что ноги совсем вышли из строя, в голове — звон. Пополз; увидев своего бойца, попросил помочь. Кое-как добрались до зенитчиков около нашей высотки. Вид у меня, наверное, был ужасный: весь в грязи и крови.
Меня наскоро перевязали, и мы с одним из раненых матросов стали добираться в тыл. Едва добрели до перевязочного пункта, около которого собралось много раненых. Рядом прошло пополнение: в их глазах ужас и какое-то изумление от всего, что они видят.
Когда меня стали заново перевязывать, начал терять сознание. Помню только, как нас затаскивали в автобус и как он поехал. Сполз от тряски с сиденья, все тело очень болело и ныло.
В городе — на Максимовой даче, куда свозили раненых,— меня обмыли, дали выпить два стакана вина и стали оперировать. Держали человек пять. Когда резали спину — можно было терпеть, но когда хирург начал извлекать осколки из позвоночника, я взвыл от невыносимой боли. Еще два осколка извлекли из ноги и руки.
Очнулся на койке в палате. Лежу недвижимый. Боль адская, особенно в спине. Рядом кто-то хрипит. Скосил глаза — матрос, который упал передо мной в атаке. Вот живучий! Ведь несколько пуль получил в грудь!
Через несколько дней в Севастополь пришли корабли. Нас приготовили к эвакуации. На меня кое-как натянули тельняшку, суконку и теплые кальсоны, завернули в шерстяное одеяло.
Привезли в Южную бухту. Там столпотворение: сотни машин доставили раненых. Вечерние сумерки, мороз. Помогать нам было уже некому. Легкораненые тащили тех, кто, как и я, не мог идти сам. Добрались кое-как до стенки. На катера, которые подошли, ползти не решился: слишком много народу садилось.
Лежу, чувствую, что замерзаю. Наконец, подошла большая железная баржа. Не помню, как вполз на ее палубу.
Баржа идет к линкору «Парижская коммуна». Грохочут его орудия главного калибра, огненные вспышки разрезают темноту. Подошли к борту. Перетащили меня два матроса и положили в коридоре, на броневой палубе. Чистота, свет, тепло — рай! В коридоре таких, как я,— десятки. Принесли нам матрасы, одеяла, накормили обедом.
...Прощай, Севастополь!
После лечения в госпитале я был направлен в Волжскую военную флотилию, а из нее в 1943 году в Каспийское училище. После его окончания служил на тральщике в Краснознаменном Балтийском флоте.
О.Дыков. В КЕРЧЕНСКО-ФЕОДОСИЙСКОЙ ОПЕРАЦИИ
После выпускных экзаменов меня, как и В.Карева, направили в Черноморское училище. Курсантам первого курса присвоили звание «старшина 1-й статьи», и мы получили направление в войсковые части. Я — в 83-ю морскую стрелковую бригаду, формировавшуюся под Армавиром, в первый ее батальон.
О.В.Дыков
В конце декабря нашу бригаду направили в город Темрюк для участия в Керченско-Феодосийской десантной операции. Бригада переправлялась на Керченский полуостров кораблями Азовской военной флотилии. Задача нашего десанта состояла в том, чтобы перерезать железную дорогу Владиславовка-Керчь и отсечь немецкие войска, находящиеся в Керчи.
Наш батальон десантировался в ночь на 28 декабря в районе мыса Зюк. Покидая корабли, шли в темноте в холодной воде, руками и грудью ломая береговой лед. Каменистое дно было неровным, часто попадались острые выступы, большие камни опрокидывались под ногами. Каждый из нас нес на себе оружие, боезапас, снаряжение, а некоторые еще и ручные пулеметы. От холода сводило ноги. С силой набегающие волны окатывали нас ледяной водой. Неудивительно, что несколько человек захлебнулись.
На берегу обтерлись спиртом из своего НЗ, переоделись в сухое обмундирование. С рассветом двинулись на соединение с другими батальонами бригады, которые высадились раньше и должны были двигаться на Багерово.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
