Неисполнение перечисленных правил и обязанностей вследствие форс-мажорных обстоятельств тяжким грузом легло на командирские плечи, и Николай Иванович, обычно спокойный и рассудительный, добрейшей души человек, которого любила вся команда, начал терять терпение. В ход пошли эксперименты с отсечными аварийными фонарями и слаботочными переносными светильниками, но и эти, как сейчас говорят, нетрадиционные методы положительных результатов не дали. Тем временем лодка все ближе подходила к посту, и последней нашей надеждой избежать масштабного скандала оставалось то, что фантомом, невидимкой, а также призраком нам удастся тихо проскользнуть на рейд. Ну, должны же быть на посту разгильдяи, которые либо спят на вахте, либо «бьют козла»! Но и эта надежда через несколько минут рухнула - пост начал мигать в нашу сторону прожектором: точка, тире, точка, тире... давая знак вызова на связь.
Последний гвоздь в командирское терпение вбил минер, который, вылезая из люка на мостик, со свету в потемках боднул командира в спину и доложил, что запас сигнальных ракет израсходован на торпедных стрельбах полностью, после чего, не разобравшись в настроениях руководства добавил, что зато остались два КСП красного цвета. Т.е. два контрольно-сигнальных патрона, которые выбрасывают красную ракету, но только при выстреле из-под воды. Использовать в надводном положении лодки технически невозможно. Стало ясно, что даже просто обозначить себя нам окончательно нечем.
И гром таки грянул:
_ Что с огнями?! Что с прожекторами?! Где ракеты?! Балаган! Публичный дом! Немедленно исправить огни! Штурманского электрика вниз! Наказать! Штурман! Механик!!!
Мы притихли.
А поскольку с десяток минут назад перед входом на рейд был остановлен дизель, и лодка шла под электромоторами, на мостике стояла полнейшая тишина, посреди которой до нас донеслось негромкое ворчание спускавшегося в люк Черникова:
- Огня, кричат, огня... - цитировал он из басни .
Сообразив, что его слышат, он на одних руках по поручням трапа канул вниз. Да так резво, что мокрая командирская рукавица настигла его только на уровне нижнего рубочного люка.
На этом можно было бы поставить точку, но уж для завершения дела скажу, что на траверзе поста в разрыве дождя лодку осветил мощный луч прожектора. Он обшарил корпус, задержался на ограждении рубки, где полутораметровыми цифрами был выведен бортовой номер, постоял несколько секунд и погас. Прекратил вызов и сигнальный прожектор поста.
Мы стали на якорь, включив вместо якорных огней аварийные буи на постоянную, а затем разнесли переноски. Часть ходовых огней восстановили времянками. Ввели в строй прожектор.
За ночь, перемигиваясь с постом, наш сигнальщик выяснил, что «вели» они нас от самого всплытия с помощью радиолокационной станции и тоже пребывали в напряжении, пока не прочитали бортовой номер. Здесь поняли, что «темним» мы не от хорошей жизни, и оперативному дежурному пошел обычный доклад. Матросская солидарность!
После ухода Черникова на «гражданку» наши пути не соприкасались, и я даже забыл (и все-таки склероз) его имя и отчество. Но совместную с Черниковым службу на «С-43» вспоминаю с теплотой и благодарностью за его честный матросский труд. И еще за то, что именно благодаря его тонкой шутке тот день остался в памяти, а не стерся наряду со многими (чего уж греха таить) днями ничем не примечательных бесцветных будней.
Так что добрый совет - не изведите флотского шутника, а то и вспомнить будет нечего.
Глава IV. ПОЛЯРНИНСКИЕ ПОТЕШКИ
Хохмы. Каламбурчики.
В середине 50-х годов прошлого столетия в столице северных подводников - городе Полярном, единственным местом культурного отдыха, не считая столовой-ресторана с народным названием «Ягодка», был Дом офицеров флота или по-свойски . Фильмы, концерты, танцы, встречи с интересными людьми, словом - все виды проведения досуга концентрировались в этом небольшом и чрезвычайно уютном здании. Кроме того, в каждой афише было упомянуто, что «работает буфет», и вот это очень привлекало флотскую офицерскую молодежь. Тем более, что засидевшихся, в том случае если они не буянили, иногда отвозили к дверям КПП дивизии дежурной машиной. Ну а в случае, если буянили, сами понимаете— к дверям гарнизонной гауптвахты.
В один из воскресных дней, свободных от дежурства по бригаде, куда нас - холостяков засовывали неотвратимо и вне всякой очереди, мы с нашим минером Володей Семеновым двинули в культурный центр.
Перед ДОФом, где согласно телефонному звонку намечалось мероприятие, висела афиша:
«Вечер отдыха офицеров и их семей. Сегодня в программе: концерт самодеятельности, танцы, викторины, шарады, шутки».
А внизу какими-то остряками красным карандашом было добавлено: «хохмы» и другим почерком: «каламбурчики».
Нештатные добавления так нас развеселили, что возникла необходимость это дело «обмыть».
Шота Абашидзе
Начальником штаба нашей Краснознаменной ордена Ушакова дивизии подводных лодок в те годы был капитан 1 ранга И.С.Кабо. Вызвал как-то он к себе для беседы о личной дисциплинированности старшего помощника командира подводной лодки «С-101» (легендарного «бомбоулавливателя» - как ее окрестили еще в годы Отечественной войны) Шоту Ираклиевича Абашидзе. Шота был человек неординарный, как говорят «яркая индивидуальность». Гордый, бескомпромиссный, в общении прямой, кристально честный, добрый, непредсказуемый, хулиганистый и при всем при этом поэт и бильярдист.
.
Делать нечего, пошагал он к начальнику. Пришел. Ждет в коридоре перед кабинетом. Минут через 5 решил постучать. Никто не отзывается. Заглянул - кабинет пуст. После этого родился стих (в исполнении самого Абашидзе):
Захажю я в кабинет,
В кабинете Каби нет.
Где же Каба -
Наш начальник шьтаба?
Познакомился я с Шотой Ираклиевичем поближе уже в 1958 году, когда пришел на Пала-губский судоремонтный завод для навигационного ремонта. Шота в то время командовал СБР-ом - судном безобмоточного размагничивания кораблей. Стояли наши корабли у одного причала, через корпус один от другого. Помню, как поутру он кричал мне на плавказарму:
- Вадим! Приходи ко мне на чай! Я пропадаю один в моем саркофаге!
Саркофагом он называл свой СБР.
Крепкая фронтовая дружба связывала его с дважды Героем Советского Союза Виктором Николаевичем Леоновым. И когда Леонов приезжал на встречи с личным составом Полярнинского гарнизона, он всегда находил Шоту Ираклиевича и жил только у него.
Коктейлизация
Известно, что вследствие ряда климатических особенностей город Полярный не сеет и не пашет. Вся съестная и питейная продукция, по крайней мере в середине 30-х годов, туда попадала Кольским заливом из Мурманска. При этом харч появлялся в магазине «залпами». Если привозили, к примеру, морского окуня холодного копчения, то из магазина народ тащил его охапками, а торговля им в Циркульном магазине продолжалась три-четыре дня, не переставая, так как больше никакой «живности» не было. Закусывать этим окунем уже на третий день было просто невмоготу. Откуда же мне было знать, что придет такое время, когда за охапку такого копченого окушка я отдам полцарства. А еще привозили баржами аргентинскую баранину, где каждая туша была аккуратно зашита в полосатую обертку, сильно напоминающую матросскую тельняшку. И тому подобная экзотика...
Теперь подошла очередь рассказать о спиртном. Придет сегодня, скажем, буксир с шампанским - и тут же поступает на прилавок (почему-то шампанского даже в те времена было немерено). Через недельку-другую приходит баржа с питьевым спиртом (водкой нас баловали реже) - и тоже сразу в продажу. А шампанского-то уже нет - выпили. Так, естественным образом, происходила борьба с какой бы то ни было коктейлизацией, на первый взгляд, совершенно не совместимых по своим свойствам напитков. Например, спирта и шампанского. Иногда эти бутылки встречались, и тогда снобы творили коктейль «срочное погружение». Я однажды попробовал это пойло и зарекся — после первого стакана заснул и пропустил всю пьянку.
Однако и питьевой спирт, и флотское «шило» оказывается, разводили по-разному. Я лично склонялся к варианту - пол-литра спирта на 0,7 литра чистейшей озерной воды из озера Арно, и тогда, как указывал великий русский ученый Менделеев, получается обыкновенная классическая водка.
Но вот когда я готовился к свадьбе с кредитным инспектором Полярнинского отделения госбанка - Еликанидой Алексеевной Алферьевой и опрашивал будущих гостей, как, мол, разводить, то некоторые хрипло отвечали: «По широте». Много позже я узнал, что есть еще один замечательный способ, который практиковал мой добрый товарищ Владимир Ваганов. Сейчас он работает прообразом самого себя в паскуднейшем американском фильме об аварии атомного реактора на головной атомной ракетной подводной лодке «К-19». Он действительно был старшим помощником командира этой лодки Николая Затеева, но этим фактом и заканчивается правда об аварии, остальное - бред.
Так вот Владимир лил воду в стакан со спиртом примерно пополам, затем засовывал в этот стакан оторванный с полей газеты «Правда» чистый кусок бумаги, затем ладошкой несколько раз хлопал по ободу стакана и заявлял присутствующим, что только так можно удалить из смеси эфирные масла и тяжелые фракции. Утверждалось, что легкие компоненты уходят в атмосферу, тяжелые - в газету. Годится для этого, по его словам, единственно только газета «Правда». Пил с отвращением.
Комрид Паргамон
Мою следующую историю рассказал мне наш флагмансюй механик - мой хороший товарищ Георгий Михайлович Буйнов, так что за достоверность вполне могу поручиться.
Дело происходило на утреннем докладе у командира нашей бригады ПЛ капитана 1 ранга Гришина. Присутствовали командиры подводных лодок и флагманские специалисты бригады. Среди текущих вопросов боеготовности, технического состояния, хозяйственных стоял вопрос о совершенно недопустимом поведении командира ПЛ Ивана Паргамона, который в нетрезвом состоянии сопротивлялся патрулю, когда его пытались задержать, буянил и даже толкнул (!) начальника патруля.
Контр-адмирал Иван Николаевич Паргамон. - Краснознаменное ордена Ушакова 1-ой степени соединение подводных лодок Северного флота, Спецвыпуск альманаха Тайфун, СПб 2003 г.
Обсудив текущие вопросы, комбриг взялся за Паргамона:
- Комрид Паргамон...
Здесь необходимо дать пояснение. Шел 1956 год. Наблюдалось некоторое потепление в отношениях с Англией, наши корабли зачастили на Туманный Альбион с визитами, и в моду вошло изучение английского языка всеми флотскими офицерами от мала до велика. Ну, в самом деле, нельзя же повторять казус великого Ивана Жуйко, который перегоняя союзные подводные лодки из Англии к нам на Север и заночевав у гостеприимной английской лэди, на ее приглашение: «Ту уош, пли-и-из» ответил, что у русских офицеров вшей нет.
- Комрид Паргамон, вхен ду ю ду...
Что должно было означать: «Где Вы были...», а как называются по-аглицки дни недели, он, черт возьми, забыл.
-. .. в среду?
Иван - высокий, сильный, несколько своеобразный, юмористичный человек - докладывает:
- Товарищ комбриг, я знаю, о чем Вы говорите... Я вообще пью мало... Ну так, грамм сто... Но после этого становлюсь другим человеком, и вот этот другой напивается как свинья... Виноват.
На этом вопрос был исчерпан, и утренний доклад закончился.
Продолжение следует
.jpg)
