Видеодневник инноваций
Подлодки Корабли Карта присутствия ВМФ Рейтинг ВМФ России и США Военная ипотека условия
Баннер
Импортозамещение при производстве БПЛА

"Эникс" импортозаместил
"начинку"
беспилотников

Поиск на сайте

Мои меридианы. Н.П.Египко. Спб.: «Галея Принт», 2012. Часть 16.

Мои меридианы. Н.П.Египко. Спб.: «Галея Принт», 2012. Часть 16.



Нам предстояла еще одна из главных трудностей перехода — подводный прорыв Гибралтара.
Перед выходом в море я внимательно изучал лоцию и навигационные карты. Знал конфигурацию береговой линии, глубину и данные о дне в районе Гибралтарского пролива. Особенности были в том, что глубины составляли в основном 300—600 метров, а при входе и посередине пролива в районе банки, называемой Ридж, значительно меньше, то есть около 60 метров. Таким образом, резкое уменьшение глубины говорило о наличии там большого возвышения грунта или подводного хребта. Морякам хорошо известно, что в морях и океанах, как и в атмосфере, существует постоянное движение среды. Причиной движения воды является, главным образом, солнечная радиация. На формирование океанских течений и вихревых особенностей циркуляции потока воды, достигающих скорости до 2 м/с и перемещающихся значительно медленнее, оказывают свои влияния постоянные ветры, подводные хребты, острова и материки.
Не так давно в Центральной Атлантике были зарегистрированы несколько десятков мощных вихрей, напоминающих по форме атмосферные циклоны и антициклоны. Размеры их по диаметру достигали 200 километров. Интересно, что аналогичные вихри были обнаружены также подо льдами Северного Ледовитого океана. Они существуют на глубинах от 50 до 250 метров, и размах их достигает 20 километров. Есть много неясностей и закономерностей в подводной океанской среде. Постепенно мы познаем ее, открываем ее загадки. Сейчас существует мнение ученых о том, что течения в экваториальной зоне океана постоянно меняются. Тогда, перед входом в Гибралтар, мы встретились с одной из подобных особенностей подводного мира. Течение в проливе в верхней его части шло в Средиземное море из Атлантики, под водой — наоборот, из Средиземного моря обратно. Это, очевидно, и создавало необычные течения на глубине в районе преграды — подводного хребта, где подводная лодка оказалась по воле случая.
Когда мы уходили от атаки торпедных катеров, то погрузились на глубину около 60 метров. Прошло некоторое время, и вдруг мы ощутили резкий выброс корабля на меньшую глубину — около 10 метров. Затем с той же быстротой подводная лодка провалилась на глубину, близкую к расположению подводной вершины. В создавшемся водовороте подводная лодка стала неуправляемой и превратилась просто в плавающую емкость. Ежеминутно нам угрожала гибель, и уже не от фашистских кораблей, а от подводной стихии. Срочно попытались «успокоить» корабль и обеспечить ему потерянную управляемость. Только резкое увеличение скорости до полного хода позволило преодолеть подводные волнения и наши болтания по разным глубинам. На это ушло 10-15 минут, и необходимо было подумать о сохранении запасов аккумуляторной батареи. Надо было срочно снижать скорость, чтобы подольше находиться под водой.
Пошли малой скоростью в 3 узла. Курс и направление движения корабля неуверенные. Движемся, как в черном ящике. Всплывать нельзя. Единственная надежда на наш самодельный глубиномер (эхолот) — он наше спасение и надежда. Приказываю включить эхолот для определения глубины места. Получаю информацию: «Эхолот вышел из строя!» Я был потрясен этой вестью. Обилие поломок и аварий преследовало нас неотвратимо. Не зная глубину и точного курса движения в подводном положении двигаться невозможно. Всплыть — значит погибнуть и не выполнить задачу.



Потом я узнал, что первая вышедшая на Гибралтар лодка С4 под руководством И.А.Бурмистрова успешно прибыла в Картахену. И у нее тоже было много трудностей и неудач. Об ее удачном переходе знали франкистские власти и, естественно, старались не пропустить вторую республиканскую лодку в Картахену.
Вот в таких условиях пришлось форсировать Гибралтарский пролив. Скрытность нашего передвижения должна была быть максимальной, то есть это типичное для подводной лодки свойство становилось для нас главной целью.
Для обеспечения скрытности мы не должны были всплывать. Но в подводном положении без компаса и эхолота курс движения нашей подводной лодки был неизвестен для нас.
Я раньше анализировал условия предстоящей операции прохода через Гибралтар. Зная глубины, конфигурацию дна и направление течений, надеялся пройти его в подводном положении с малошумной скоростью около 4—5 узлов. При этом считал, что частые торговые и пассажирские рейсы судов будут нас маскировать, можно было надеяться и на естественную маскировку шума корабля, создаваемую срывами потока и завихрениями при прохождении подводных течений над объемными выступами дна. Мы их уже удачно миновали, когда резко и непроизвольно меняли глубину.
Но что делать без эхолота? Опасность становилась все более реальной. В минуты слабости хочется все плохое свалить на других, переложить ответственность на их плечи и искать в этом оправдание. Мой деликатный помощник дон Селестино был не очень внимателен при приемке отремонтированных перископов; эхолот, гирокомпас и другое оборудование также было плохо нами проверено.
Наша жизнь теперь целиком зависела от эхолота. Спасение корабля и возможность дальнейшего перехода определялись его исправной работой. Механик и электрик только к полуночи на десятый раз пуска эхолота установили, что он стал фиксировать какую-то глубину. Оказалось, что все правильно, и мы, ощупывая дно, стали медленно пробираться по горлу пролива.
Ощущение преодоленной опасности охватило не только нас, офицеров, но вызвало оживление и радость у матросов. Многие по-испански горячо изъявляли свою радость, обнимались друг с другом. Свободным от вахты я разрешил отдыхать и набираться сил для дальнейшего перехода. Большинство мгновенно заснуло. Пробудился только наш «тяжело больной» комиссар. Он потребовал себе еду в большом ассортименте и заявил, что поправился. Стал ходить по отсекам, командовать и упрекать в лени несущих вахту матросов. Сейчас он был безвреден и играл свою роль комиссара на оставшемся участке пути.
Но путь был еще долог и труден. Эхолот работал, и его показания заменяли мне неработающий компас. Глубина под килем 35 метров. Даю команду повернуть на 15° вправо, глубина начинает уменьшаться.



Командую повернуть влево — она растет, затем снова уменьшается. Зная глубину и русло пролива, можно за счет таких исканий идти там, где находится ориентировочная середина Гибралтара.
Еще около двух суток пути до Картахены. Идем в подводном положении. Всю ночь на 24 июня 1938 года я внимательно следил за показаниями эхолота и маневрировал кораблем под водой на глубине примерно 60 метров.
Для подводных лодок того времени нахождение под водой зависело от емкости аккумуляторной батареи и от здоровья и состояния личного состава. Воздух на корабле со временем насыщался углекислым газом, уменьшалось количество кислорода и трудно становилось дышать. При этом от работающих механизмов, оборудования и от самого личного состава выделялось много тепла, в отсеках было душно и влажно. Кроме того, надо было экономить имеющиеся запасы электроэнергии в аккумуляторах. Всплывать нам в самом проливе было нельзя.
Я установил экономный организационный режим. Выключили лишнее электроосвещение и приборы. Всем не занятым делом было приказано отдыхать и меньше двигаться.
Штурман Мигель сообщил мне «ватным» голосом, что глубины пошли на уменьшение, причем закономерность довольно плавная. Очевидно, идем к африканскому берегу. Опять поворот левее. Ночь уже на исходе.
Воздуха в отсеках становится все меньше и меньше. Все сильнее ощущаются духота и мягкость в суставах, замедленность движений. Все предельно устали, мы не спали уже много времени. Подводная лодка ползет над грунтом, как черепаха. Скорость очень маленькая, обеспечивающая нам хорошую скрытность от гидроакустики противника. Но сколько еще можно двигаться в подводном положении?!
Дышать все труднее и труднее. Неожиданный звонкий скрежет сотрясает корпус лодки и эхом отдается по всем отсекам. Ему вторит резкий гортанный и отчаянный крик. Оказывается, кричит один из матросов. Напряженность долгого перехода, уклонение от противника и, наконец, резкий удар о гранитный грунт явились причиной истерики одного из матросов. Ощутимых повреждений не обнаружено, и мы идем дальше.
Ко мне подошел дон Селестино и сообщил:



— Сеньор коменданте, нам давно пора всплывать. Отдельные матросы плохо себя чувствуют и на грани потери сознания. Они еле держатся на ногах. Температура в отсеках большая. Нужен воздух, свежий воздух.
Ночь перехода пролива в подводном положении уже позади. Десять часов утра. Мы прорвались через Гибралтар, минуя вражеские патрули и находимся в Средиземном море. Но опасность еще не миновала. Я понимаю всю тяжесть положения людей, но надо дойти до траверза Малаги.
«Надо держаться, — говорю дону Селестино, — без этого мы не сможем победить все те трудности, что выпали на нашу долю».
Наступает вечер. В отсеках царит полная тишина. Сознание и слух не воспринимают ничего. Все в каком-то глухом тумане и ужасной духоте.
Чувствую — подходит ко мне бесшумно (его шагов не слышно) Вальдес. Вижу его рот, шевелящиеся губы и интуитивно улавливаю смысл: «Надо всплывать». Думаю: «Раз Вальдес, значит уже плохо». Наверное, действительно пора.
И, наконец, над нами чистое и звездное небо. Море — как зеркало. Свежий морской воздух врывается в отсеки подводной лодки и оживляет экипаж. Дышать хочется всеми легкими, глубоко и часто. Кругом тихо, волны нет. Ощущение тепла южного моря можно по-русски охарактеризовать как «в лоханке». Казалось, что все преграды у нас остались позади. До порта назначения — Картахены — всего одна ночь пути. Но наши злоключения еще не завершились. После того как определили курс по звездам, мы были атакованы двумя вражескими кораблями. Погрузились вновь и продолжили курс на Картахену. По расчетам должны были быть там утром и увидеть ее долгожданные каменные берега.
Шлем в эфир сообщение командованию в Картахену, что успешно прошли Гибралтар. Сразу же получаем радиограмму открытым текстом: «Подождите ответа до четырех часов утра, укажите местонахождение. Крейсер "Либертад"». Повторяется несколько раз.
Крейсер наш, но текст о наших координатах и о необходимости ждать не внушает доверия. Иду к радисту выяснить почерк и особенности радиста «Либертада». Он считает, что это работа не радиста «Либертада», а фашистского крейсера «Альмиранте Сервера» — у них одинаковые радиостанции. Опять «Альмиранте Сервера». Даже в радиоэфире он ведет с нами борьбу.



После прохода через Гибралтар подводной лодки И.А.Бурмистрова фашисты усилили поиск и ловлю нашей лодки и пошли даже на такую хитрость. Потом фашистское радио сообщило, что «марксистская лодка при попытке форсировать 23 июня Гибралтар повреждена эсминцами и выбросилась на берег. Командир лодки и его помощник заключены в крепость, вся команда взята в плен». Вся эта провокация — один из фашистских методов. Ложь всегда была им присуща и использовалась в борьбе с республиканскими силами. Позже мне действительно пришлось отпустить некоторых матросов, чтобы убедить их близких родственников в нашем счастливом завершении перехода из Франции в Картахену.
Многие писали письма и сообщали о благополучном возвращении на Родину. Очевидно, был на лодке почтовый штемпель с надписью «Подводная почта L-H22», о котором писалось много позже — уже в 1973 году. Интересным является и то, что в 1937 году был произведен выпуск серии из шести марок с изображением испанских республиканских подводных лодок. Марки были беззубцовыми, и их было не так уж много. Сейчас они очень ценятся филателистами всего мира. Этими марками, наверное, кто-то пользовался и на нашей подводной лодке.
Ну а тогда мы все были безмерно рады. Рады тому, что остались живы, рады победе над тщетными фашистскими усилиями нас уничтожить, рады победе республиканской подводной лодки и ее экипажа над теми трудностями, которые постоянно сопровождали нас в пути.
Моряки республиканской Испании убедились в возможности выполнять свой долг даже в тех условиях, когда это было практически невозможно. Это была победа героических и мужественных моряков республики. Стойкость и преданность делу нас, советских командиров, коммунистов И.А.Бурмистрова и меня, сплотивших испанских офицеров и моряков для борьбы с опасностями и трудностями, привела к успеху в преодолении Гибралтарского пролива, который полностью контролировался франкистами.



Перевод двух подводных лодок из Франции в Испанию, кроме придания сил республиканскому флоту, имел большой моральный и психологический эффект. Усилия фашистских руководителей, их морских сил не привели к желаемым результатам. Подводные лодки успешно преодолевали все барьеры — и при стоянке во французских портах, и при проходе контролируемой зоны Гибралтарского пролива.
Наше благополучное прибытие в Испанию воодушевило морские круги республиканского руководства и экипажи кораблей. Мы, советские подводники, еще в большей степени укрепили честь и авторитет нашего государства.
Может быть, опыт, преодоленные трудности и случайности, с которыми мы столкнулись, особенно при форсировании Гибралтарского пролива, окажутся полезными и для будущих поколений подводников.

Прощай, Испания!

Теплый и пряный воздух встретил нас на берегу. Пахло миртами и эвкалиптами. Все это напоминало родные места, побережье Черного моря.
Я направился в штаб, чтобы доложить командующему флотом дону Урбиенто. Он принял меня в роскошной каюте на флагманском корабле. У него в это время находился его советник капитан 1 ранга Н.П.Питерский. Я доложил о переходе через Гибралтар и о радиозапросе нас фашистским крейсером «Альмиранте Сервера», маскирующимся под наш «Либертад».



Флагман республиканского флота - крейсер «Либертад» (фото 1926 года)

Оказалось, что нам ежедневно посылались сводки с республиканских кораблей, но мы их не могли принимать, так как в нашей инструкции по связи были указаны совсем другие радиоданные для приема. Не те позывные, не та волна и время связи. Организация и на этот раз подвела. Моя осторожность и отказ от связи спасли наш корабль и экипаж.
Командующий довольно равнодушно выслушал мой доклад, и чувствовалось, что в настоящий момент его больше беспокоит личная судьба. Волновала неблагоприятная обстановка для республиканцев на фронтах. Картахена уже была отрезана от Барселоны, и фашистские войска продвигались вперед.



Тяжелый крейсер франкистов «Балеарес»

Дон Урбиенто был награжден высокой республиканской наградой: орденом за потопление фашистского крейсера «Балеарес». Происходило это в бою с главными морскими силами противника в составе крейсеров «Канариас», «Альмиранте Сервера» и «Балеарес» у мыса Палос, с флотом республики. Участь морского сражения была решена потоплением крейсера «Балеарес», паникой и растерянностью, возникшими на кораблях мятежников. Однако дон Урбиенто немедленно приказал прекратить бой. Корабли противника получили возможность беспрепятственно покинуть поле сражения.

Продолжение следует


Главное за неделю