В джазе у Кандата играли великолепные мастера: на рояле — будущий известный композитор и музыкант Кальварский, на трубе — виртуоз Костя Носов, которого в народе величали «золотой трубой», на контрабасе — Виталий Понаровский, папа будущей эстрадной звезды, а на саксофоне — сам Кандат. С появлением в замке этого неофициального джаза наши танцевальные вечера приобрели широкую известность — девочки ломились на них (мальчики были только свои — курсанты). Танцевальный зал всегда был полон, а Софья мастерски решала задачу продажи билетов и оплаты оркестра — это ведь была запрещенная деятельность, проводившаяся без участия финансовых органов, играл музыку Глена Миллера и другие джазовые шедевры. Время от времени Кандат делал сольные номера. Изящный, со вкусом одетый и весь похожий на одного из солистов оркестра Глена Миллера, он подходил к рампе и издавал своим саксофоном чарующие звуки, играя классический джаз, или какую-нибудь наиболее популярную мелодию, или просто демонстрируя свой высокий класс с помощью импровизаций. И бывал на этих вечерах еще один коронный номер: курсант пятого курса Саня Квашенкин выходил на сцену и в сопровождении оркестра пел на английском языке «Чатаногу чу-чу». Пел точь-в-точь, как это исполнялось в , и срывал бурные аплодисменты. (Лет через двадцать мне довелось общаться с Саней по служебным делам, и я с удовольствием напомнил ему о том, как он здорово пел в курсантские годы, — он только улыбался в ответ, потому что давно уже не пел).
… Я с большим удовольствием принялся за работу, не подозревая, что данная мне тема дипломного проекта — это перст судьбы: более тридцати лет я буду потом заниматься созданием подводных ракетоносцев разных типов…»
Другим свидетельством в копилку истории замка являются краткие заметки моего брата. «Как ни странно, но живя в Питере с 1945 года, я впервые оказался во дворе Михайловского замка только, где-то в марте 1973 года, в поисках нового места работы. К тому времени я работал в ЦПКБ химического машиностроения уже шесть лет и чувствовал, что нужно поменять обстановку, чтобы не закиснуть. Подходя к замку, я знал, что там расположено много организаций, в том числе и проектных, которые меня интересовали, но когда я беспрепятственно вошел во двор замка, то был поражен, во- первых, наличием четырех подъездов, а во – вторых, обилием на стенах у подъездов табличек с наименованием организации в них размещаемых. Видимо, в силу характера, я начал обход с правого подъезда. Табличек было несколько, но я обратил внимание и запомнил только одну «ЦНТИ» (Центр научно-технической информации). Подъезд был очень популярен у горожан - люди сновали вперед и назад беспрерывно, но я туда не пошел.
На следующем подъезде висела доска с названием организации «Ленгипротяжмаш» (Государственный проектный институт по проектированию предприятий тяжелого машиностроения). Мне было известно, что этот институт ведет проектирование таких заводов как: «Металлический завод», «Невский машиностроительный», «Завод турбинных лопаток», Уралтяжмаш» и др. Мой разговор с начальником отдела кадров продолжался около часа, но в результате мне было сказано, что вакансий в БГИ (бюро главных инженеров проекта) сейчас нет. Думаю, что его смутил или мой возраст (молодой) или не понравилась фамилия. К сожалению, на внутреннее убранство помещений я в тот день не обратил внимания. Так закончился мой первый визит в , на другие организации уже не было времени.
Через несколько дней, как-то вечером, на кухне нашей коммунальной квартиры, я рассказал о своем неудачном визите в замок своему соседу. Сосед Юра Страшкевич работал ГИПом в проектном институте. Он, выслушав мою историю, говорит: «А давай к нам, я переговорю с Володей». С Володей я был немного знаком, он бывал в гостях у Юры. Как потом выяснилось, Володя работал заместителем главного инженера по производству и был начальником Бюро ГИПов института «Ленгипроэнергопром». Каково же было мое удивление, когда я узнал, что институт «Ленгипроэнергопром» расположен в Михайловском замке, но в левом от арки крыле. Вход был по левой парадной лестнице. Таким образом, в апреле 1973 года я начал работать заместителем ГИПа в «Ленгипроэнергопроме». В начале 1980-х годов его переименовали в «Ленгипроэлектро». В этом институте я проработал до сентября 1991 года, в том числе ходил на работу в замок до февраля 1991 года.
Институт «Ленгипроэнергопром» вел проектирование предприятий электротехнической промышленности, в том числе, подотрасли: крупное элетромашиностроение, производство свинцовых и щелочных аккумуляторов и производство сварочного оборудования. В Питере за нашим институтом было закреплено генпроектирование по двум заводам объединения «Электросила, объединение «Источник», Ленинградский аккумуляторный завод, завод «Электрик» и некоторые другие. Наш институт размещался на всех этажах левого крыла здания. Бюро ГИПов располагалось в первых двух комнатах анфилады на втором этаже с правой стороны площадки второго этажа парадной лестницы. Я работал в первой комнате, где, как потом выяснилось, в марте 1801 года прощались с убитым императором Павлом.
Замок производил на меня двоякое впечатление. С одной стороны восхищали остатки былой роскоши: парадная лестница в два цвета из мрамора, Геогиевский зал (его закрыли в середине 70-х годов и больше я его не видел), церковь святого Михаила в процессе ее реставрации, комнаты императора с потайной лестницей и многое другое. С другой стороны, грязные долго не ремонтированные стены, деревянные перегородки и общее впечатление запустения и отсутствия хозяина. Отдельно вспоминаются эпизоды, когда на праздники приходилось дежурить по ночам. Ночные обходы по винтовым лестницам, неясные шумы и шорохи оставляли достаточно неприятные ощущения. Третья серия моих впечатлений о замке - это 2005 год, когда мы с женой Викой посетили музей «Михайловский замок». Совместить хорошо оформленные музейные анфилады с назначением и использованием этих помещений в период работы в «Ленгипроэлектро» (который начал постепенно освобождать помещения замка в 1988 г) было очень интересно».
Вместо заключения предлагаю познакомиться с одной из многочисленных легенд Михайловского замка, опубликованных, нет, не в популярных ныне книгах Н.Синдаловского, а в рассказе более авторитетного писателя (1882 г.)
«У домов, как у людей, есть своя репутация. Есть дома, где, по общему мнению, нечисто, то есть, где замечают те или другие проявления какой-то нечистой или по крайней мере непонятной силы. Спириты старались много сделать для разъяснения этого рода явлений, но так как теории их не пользуются большим доверием, то дело с страшными домами остаётся в прежнем положении.
В Петербурге во мнении многих подобною худою славою долго пользовалось характерное здание бывшего Павловского дворца, известное нынче под названием Инженерного замка. Таинственные явления, приписываемые духам и привидениям, замечали здесь почти с самого основания замка. Ещё при жизни императора Павла тут, говорят, слышали голос Петра Великого, и, наконец, даже сам император Павел видел тень своего прадеда. Последнее, без всяких опровержений, записано в заграничных сборниках, где нашли себе место описания внезапной кончины Павла Петровича, и в новейшей русской книге г. Кобеко. Прадед будто бы покидал могилу, чтобы предупредить своего правнука, что дни его малы и конец их близок. Предсказание сбылось.
Впрочем, тень Петрова была видима в стенах замка не одним императором Павлом, но и людьми к нему приближёнными. Словом, дом был страшен потому, что там жили или по крайней мере являлись тени и привидения и говорили что-то такое страшное, и вдобавок ещё сбывающееся. Неожиданная внезапность кончины императора Павла, по случаю которой в обществе тотчас вспомнили и заговорили о предвещательных тенях, встречавших покойного императора в замке, ещё более увеличила мрачную и таинственную репутацию этого угрюмого дома. С тех пор дом утратил своё прежнее значение жилого дворца, а по народному выражению - "пошёл под ".
Нынче в этом упразднённом дворце помещаются юнкера инженерного ведомства, но начали его "обживать" прежние инженерные кадеты. Это был народ ещё более молодой и совсем ещё не освободившийся от детского суеверия, и притом резвый и шаловливый, любопытный и отважный. Всем им, разумеется, более или менее были известны страхи, которые рассказывали про их страшный замок. Дети очень интересовались подробностями страшных рассказов и напитывались этими страхами, а те, которые успели с ними достаточно освоиться, очень любили пугать других. Это было в большом ходу между инженерными кадетами, и начальство никак не могло вывести этого дурного обычая, пока не произошёл случай, который сразу отбил у всех охоту к пуганьям и шалостям.
Об этом случае и будет наступающий рассказ. Особенно было в моде пугать новичков или так называемых "малышей", которые, попадая в замок, вдруг узнавали такую массу страхов о замке, что становились суеверными и робкими до крайности. Более всего их пугало, что в одном конце коридоров замка есть комната, служившая спальней покойному императору Павлу, в которой он лёг почивать здоровым, а утром его оттуда вынесли мёртвым. "Старики" уверяли, что дух императора живёт в этой комнате и каждую ночь выходит оттуда и осматривает свой любимый замок, - а "малыши" этому верили. Комната эта была всегда крепко заперта, и притом не одним, а несколькими замками, но для духа, как известно, никакие замки и затворы не имеют значения. Да и, кроме того, говорили, будто в эту комнату можно было как-то проникать. Кажется, это так и было на самом деле. По крайней мере, жило и до сих пор живёт предание, будто это удавалось нескольким "старым кадетам" и продолжалось до тех пор, пока один из них не задумал отчаянную шалость, за которую ему пришлось жестоко поплатиться. Он открыл какой-то неизвестный лаз в страшную спальню покойного императора, успел пронести туда простыню и там её спрятал, а по вечерам забирался сюда, покрывался с ног до головы этой простынёю и становился в тёмном окне, которое выходило на Садовую улицу и было хорошо видно всякому, кто, проходя или проезжая, поглядит в эту сторону.
Исполняя таким образом роль , кадет действительно успел навести страх на многих суеверных людей, живших в замке, и на прохожих, которым случалось видеть его белую фигуру, всеми принимавшуюся за тень покойного императора.
Шалость эта продолжалась несколько месяцев и распространила упорный слух, что Павел Петрович по ночам ходит вокруг своей спальни и смотрит из окна на Петербург. Многим до несомненности живо и ясно представлялось, что стоявшая в окне белая тень им не раз кивала головой и кланялась; кадет действительно проделывал такие штуки. Всё это вызывало в замке обширные разговоры с предвозвещательными истолкованиями и закончилось тем, что наделавший описанную тревогу кадет был пойман на месте преступления и, получив "примерное наказание на теле", исчез навсегда из заведения. Ходил слух, будто злополучный кадет имел несчастие испугать своим появлением в окне одно случайно проезжавшее мимо замка высокое лицо, за что и был наказан не по-детски. Проще сказать, кадеты говорили, будто несчастный шалун "умер под розгами", и так как в тогдашнее время подобные вещи не представлялись невероятными, то и этому слуху поверили, а с этих пор сам этот кадет стал новым привидением. Товарищи начали его видеть "всего иссеченного" и с гробовым венчиком на лбу, а на венчике будто можно было читать надпись: "Вкушая вкусих мало мёду и сё аз умираю".
Если вспомнить библейский рассказ, в котором эти слова находят себе место, то оно выходит очень трогательно.
Вскоре за погибелью кадета спальная комната, из которой исходили главнейшие страхи , была открыта и получила такое приспособление, которое изменило ее жуткий характер, но предания о привидении долго ещё жили, несмотря на последовавшее разоблачение тайны. Кадеты продолжали верить, что в их замке живёт, а иногда ночами является призрак. Это было общее убеждение, которое равномерно держалось у кадетов младших и старших, с тою, впрочем, разницею, что младшие просто слепо верили в привидение, а старшие иногда сами устраивали его появление. Одно другому, однако, не мешало, и сами подделыватели привидения его тоже побаивались. Так, иные "ложные сказатели чудес" сами их воспроизводят и сами им поклоняются и даже верят в их действительность…»
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
