Поезд прибыл на (ныне Московский) вокзал. Пошли, как указывал нам товарищ ярославского городского военкомата, к военному коменданту вокзала. Предъявили предписания и метрики – документ о регистрации рождения (тогда свидетельств о рождении и паспортов еще не было).
Нас отправили в комнату ожидания, в которой уже находились таких же человек 8-10, прибывших из других городов. Пришел краснофлотец – старшина и повел нас в казарму.
Большая привокзальная площадь удивила нас многолюдием и разнозвучным шумом. Потоки пешеходов на широком тротуаре и площади беспорядочно пересекались в разносторонних направлениях. Множество лотошников, стоявших и ходивших перед выходом из вокзала, кричали на разные голоса: «Кому бублики, бублики, налетай!», «А вот пирожки, горячие, вкусные пирожки», «Милые дети, покупайте сладкие пети!» (Леденец, петух на палочке) и т.п. Тут же торговали бельем, платками, галантереей, папиросами, прочим товаром.
«Гей! Гей! Посторонись» - зычно восклицали извозчики, разгоняя пешеходов. Автомобили – грузовики гремели цепями таля, предшественницы кардановой передачи, глушили публику шумом двигателей и звуками клаксонов – воздушных сигналов.
В центре округлой площади возвышался грубовато-тяжелый памятник Александру третьему, выполненный из темно-серого гранита: здоровый конь на постаменте, на нем царь верхом в полицейской форме – мундир, шаровары с напуском на голенища сапог, шапка – кубанка, шашка. Заметив наш интерес, краснофлотец пояснил, кому он воздвигнут и сказал, что питерские рабочие прозвали памятник «Пугалом». Вокруг памятника разворачивался трамвай со страшно визгливым скрежетом от трения колес о рельсы и с громким звоном своих упредительных сигналов.
, Николай II был очень недоволен скульптурным изображением отца. Горожане же повторяли из уст в уста эпиграмму неизвестного автора: «Стоит комод, на комоде бегемот, на бегемоте идиот» (вариант – «на бегемоте обормот»). В городе тогда шел спор – считать тяжеловесный памятник неудачей известного скульптора или, напротив, блистательным успехом: дескать, скульптор выразил свое отношение к реакционному царю, вызывавшему недовольство общества своей политикой. приписывается фраза: «Я не занимаюсь политикой, я просто изобразил одно животное на другом».
В суматошной обстановке, в которой мы оказались, у нас была одна забота – как бы в могучей, движущейся толпе не потерять краснофлотца, не отстать от него.
От вокзала до казармы шли пешком, километров, наверное, около шести. Но нам с маршрутом и с сопровождающим очень повезло. Прошли весь Невский проспект. Здесь тоже было большое движение: пешеходы, извозчики, автомашины, трамваи, но шума было меньше, чем на площади. Первое, что обратило наше внимание – покрытие Невского проспекта, его проезжей части, деревянными, шестигранными шашками, называемыми торцами (бруски поперечно разрезанного дерева). На наш вопрос: «Почему?» - сопровождающий ответил: «Чтобы лошади извозчиков и кавалеристов не нарушали покой петербургской знати, проживавшей на Невском, цоканьем копыт по камню». Это было для нас первым знакомством с капризами петербургской знати.
Первую остановку сопровождавший сделал на углу Невского и улицей Садовой, чтобы показать нам место расстрела в июле 1917 года мирной демонстрации трудящихся, солдат и матросов, учиненного по распоряжению буржуазного Временного правительства. При последующем движении он показал Казанский собор, в котором похоронен Кутузов, здание бывшей Государственной думы, Арку Главного штаба, через которую 25 октября 1917 года (7 ноября по новому стилю) ворвались на Дворцовую площадь красногвардейцы (отряды вооруженных рабочих), революционные солдаты и матросы на штурм Зимнего дворца, в котором засели министры Временного правительства. Показал Зимний дворец, место на Дворцовой площади, где бы расстреляна мирная демонстрация рабочих 9 января 1905 года, Александровский парк, через который матросы Балтики шли на штурм Зимнего дворца в октябре 1917 года. Услышав название парка, мне вспомнились слова песни: «Мой сын в Александровском парке был пулею с дерева снят». Песню эту я слышал еще в Коровниках, на берегу Волги. Ее в полголоса пели рабочие, вечером сидевшие у костра. Так вот, о каких событиях, была та песня, подумал я. О Кровавом воскресенье 1905 года. Краснофлотец показал нам Сенатскую площадь, на которую 14 декабря 1825 года вышли дворяне – революционеры, преимущественно офицеры, участники войны 1812 года, и войска, находившиеся под их влиянием, протестуя против самодержавия и крепостничества. То было первое в России революционное восстание «». Здесь же мы увидели известного со школьной скамьи «Медного всадника» и Исаакиевский собор, Адмиралтейскую иглу и шпиль Петропавловской крепости.
Увиденное и услышанное произвело на нас, провинциальных парней, большое впечатление. Из рассказанного я кое-что слышал, занимаясь в кружке комсомольской учебы, но сейчас, на конкретных местах я представил себе все в натуре, объемнее. И помню, возникло у меня тогда желание – вернуться бы сейчас в Ярославль и рассказать ребятам ЯГЭС обо всем, что увидел и услышал в первый же день прибытия в Ленинград.
Краснофлотец оказался не без умора, у входа в Крюковские казармы, куда он нас привел, был небольшой, но довольно симпатичный каменный мост через речку Мойку. «Вот это мост поцелуев!» – утвердительно подчеркнув последнее слово, и посмотрел на нас с интригующей улыбкой. Увидев, однако, наши серьезно-вопросительные лица, выжидавшие пояснений, разъяснил: «Так называют этот мост в шутку, а истинное ему название «Поцелуев мост», названный по фамилии его строителя.
В казармах собралось нас человек 130-140, съехавших их разных городов. Жили по корабельному расписанию. Занимали нас различными хозяйственными работами. Командовал нами старшина. Питание было трехразовое, приличное. Бачок – на 6 человек. Ложки – у каждого своя.
С 19 часов до 22-х разрешался выход в город. В воскресные дни – с 9 часов. Ходили группами по 3-4 человека, знакомились с Ленинградом. Много исторической интересной информации дали нам в те дни любезные ленинградцы по собственной инициативе, узнавая в нас приезжих провинциалов.
Конечно, влекла нас к себе Нева. Здесь нам показали место, где стоял крейсер «Аврора» в ночь на 25 октября 1917 года, который выстрелом из носовой пушки дал сигнал к началу штурма Зимнего дворца.
Первым, увиденным нами, кораблем был «Кречет», на котором размещался походный штаб Балтийского флота. На противоположном берегу Невы, у берега Васильевского острова, видели многотонный транспорт «Народоволец», лежащим на борту, погруженным в воду. Нам пояснили, что он опрокинулся из-за неумелой и неправильной его разгрузки.
В середине сентября из Крюковских казарм нас перевели в Екатерингофские казармы, в которых размещалось Подготовительное военно-морское училище, сформированное в 1922 году. Его обучающиеся и постоянный состав были в отпусках.
22 или 23 числа нам объявили, что будем подвергнуты вступительным экзаменам. Помню, как «екнуло» мое сердечко. Слово экзамен я слышал, суть его представлял, а испытывать не приходилось. Сдам ли? Затревожила меня мысль. А вдруг провалюсь. Ведь более 2-х лет я не держал в руках учебника. Стыдно возвращаться в Ярославль.
Экзаменоваться нас повели строем на Васильевский остров, на набережной Невы находилось Военно-морское училище, которое с 1920 года имело статус высшего учебного заведения. В его зале нам и учинили «экзамен». К нам, приезжим, присоединились здесь ребята из ближайших к Ленинграду городов. Всего экзаменовалось около двухсот человек.
Тетрадь № 4.
В настоящее время тетрадь отсутствует. Приведем фото, относящиеся к данному периоду.
ВВМУ им. М.В.Фрунзе, 2-й год обучения. В центре - начальник курса Н.АЛуковников. Л.К.Бекренев стоит в верхнем ряду третий справа. 1925 год.
ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Занятия по стрелковой подготовке. Л.К.Бекренев пятый справа. 1925 год.
ВВМУ им. М.В.Фрунзе. В учебном классе. Л.К.Бекренев стоит в центре (четвертый слева). 1926 год.
