Предоставленный начальником Охотского порта капитаном 2-го ранга И.В.Вонлярлярским в распоряжение капитана М.С.Корсакова быстроходный парусный бот «Кадьяк» при выходе в Охотское море для следования в Петропавловск попал в ледовую ловушки и простоял затёртым во льдах до средины июня месяца.
Драгоценное время было потеряно. Естественно, М.С.Корсакову не имело никакого смысла идти в Петропавловск. Руководствуясь горячим желанием неукоснительно выполнить распоряжение генерал-губернатора и вручить Г.И.Невельскому царский пакет с Инструкцией к действию, капитан М.С.Корсаков бросился в поиски «Бакала» по всему Охотскому морю. Прежде всего, поиски велись у северных берегов Сахалина и южнее Шантарских островов. Поиски не дали положительных результатов. В конце августа, когда заканчивался срок экспедиции Г.И.Невельского, бот «Кадьяк» прибыл в Аян, где к этому времени уже находился Н.Н.Муравьёв. Исполнительный порученец капитан М.С.Корсаков доложил, что он не выполнил данное ему ответственное задание и высказал мнение, что на переходе через штормовое Охотское море к Сахалину «Байкал» затонул, и вся команда вместе с Г.И.Невельским погибла.
Знал бы гвардейский гусарский капитан М.С.Корсаков, какие трудности плавания испытал «Байкал» при преодолении двух океанов Атлантического и Тихого, а особенно пролива Дрейка, то от подобных панических предположений мог бы воздержаться? Приобретённый опыт в преодолении морской стихии помог «Байкалу» успешно форсировать грозное Охотское море и, в конечном итоге, выполнить важную миссию.
К счастью, такое паникёрское измышление М.С.Корсакова оказалось ошибочным. Как показал анализ маршрутов плавания «Байкала» и «Кадьяка» - их пути неоднократно пересекались, но в разное время и, ясное дело, случайных встреч в море не произошло.
События, однако, развивались в более благоприятном, и даже в весьма успешном направлении.
Геннадий Иванович отлично выполнил первую часть Инструкции: доставил ценный груз и группу мастеровых по назначению в целости и сохранности, экипаж находился в полном здравии, корабль не имел крупных повреждений и после текущего ремонта был готов к очередным плаваниям.
Теперь Г.И.Невельскому предстояло выполнить вторую, основную часть Инструкции, воплотив тем самым мечту своей юности и всей жизни.
Копия этой Инструкции вместе с другими документами и письмами заблаговременно была выслана Н.Н.Муравьевым в Петропавловск Р.Г.Машину для передачи Г.И.Невельскому по прибытию его на Камчатку, и теперь находилась у него. Согласно ей, Невельскому поручалось из Петропавловска идти к северной части острова Сахалин, описать эту часть, определить, имеется ли с севера вход в лиман Амура. Если есть, то войти туда, произвести исследования как в самом лимане, так и в устье реки и в южной части лимана, где точно определить: имеется ли там пролив, позволяющий входить в лиман и устье Амура морским судам, или же там расположена недоступная для них осыхающая отмель, годная для плавания только в приливные часы лишь на мелкосидящих судах. А возможно, что там вообще нет никакого пролива, а Сахалин соединен с материком перешейком. Ведь самые большие авторитеты — Лаперуз, Браутон и Крузенштерн — говорили именно так! И все это предстояло отныне выяснить ему, Геннадию Невельскому.
Г.И.Невельской оценил создавшуюся обстановку сразу и правильно. С одной стороны, у него не было утвержденной Императором Инструкции, то есть фактически не имелось разрешения на проведение исследований. С другой же стороны, он располагал официальным предписанием непосредственного и весьма высокого начальника — генерал-губернатора Восточной Сибири и его заверением, что он надеется сам доставить ему подписанную императором Инструкцию в Аян или Петропавловск во время своего путешествия по Дальнему Востоку, которое планировал осуществить.
Главной целью путешествия генерал-губернатора являлось участие в мероприятиях, проводимых в лимане Амура, а также решение вопроса о переносе Охотского порта в другое место. Среди них назывались залив Аян и Петропавловская гавань.
К приходу Г.И.Невельского на Камчатку 12 (24) мая Н.Н.Муравьева в Петропавловске не оказалось. Можно было направить «Байкал» ему навстречу в Охотск или в Аян. Но и в этом случае вероятность встретить Н.Н.Муравьева была невелика, можно было потерять время, а с ним и саму мечту, становившейся отныне близкой реальностью. Поэтому Г.И.Невельской решил идти к Сахалину. Риск, без всяких сомнений, был достаточно велик: всякие исследования в пограничном районе могли вестись только с разрешения царя, а Г.И.Невельской Инструкции с царской визой пока не имел. Имевшаяся неутверждённая копия Инструкции оставалась лишь копией и не имела юридического обоснования.
Стремясь оправдать свои, в общем-то, незаконные действия, Г.И.Невельской в своём докладе откровенно изложил С.А.Меншикову и Н.Н.Муравьеву, что, несмотря на отсутствие официальной, утвержденной царем Инструкции, он отправляется исполнять их распоряжения в соответствии с имеющимися у него указаниями и инструкциями. С.А.Меншикову он, к примеру, написал совершенно определенно: «Вследствие данных мне Вашею Светлостию инструкций и предписаний, полученных мною здесь от военного генерал-губернатора Восточной Сибири, весь имеющийся у меня Адмиралтейский груз сдал в ведение начальника Камчатки. Ко 2-му числу июня буду совершенно готов к следованию для исполнения возложенных на меня поручений». Затем Г.И.Невельской просил наградить отличившихся во время перехода матросов, особо хвалил офицеров — лейтенантов Казакевича и Гейсмара, а также штурмана Халезова.
Поскольку с Р.Г.Машиным была договоренность о том, что все грузы должны были остаться в Петропавловске, откуда позднее другими судами их намеревались переправить в Охотский порт и в Русскую Америку в Новоархангельск, то команда действительно справилась с разгрузкой «Байкала», успела кое-что привести в порядок на корабле и даже отдохнуть.
Пока шла разгрузка транспорта, положение ещё было терпимо, но когда она кончилась, а утверждённой Инструкция всё ещё не было, Г.И.Невельской, боясь потерять драгоценное летнее время, принял решение действовать на собственный страх и риск.
Надо сказать, что во избежание недоразумений истинная цель плавания не доводилась до сведения личного состава «Байкала». Даже не все офицеры знали в деталях о стоявшей перед ними задаче. Поэтому перед выходом в море Г.И.Невельской счёл нужным довести до сведения всех офицеров план своих намерений, призвал их к содействию выполнения возложенных на них обязанностей и к неразглашению этих сведений. "На нашу долю, — сказал он, — выпала… важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас исполнит свой долг перед отечеством… Правда об устьях Амура будет раскрыта".
Поскольку исследования в Амуре и в лимане надлежало производить с гребных судов, поставив «Байкал» на якорь при входе в лиман, то на борт корабля дополнительно загрузили две байдарки с алеутами, которых решили взять для плавания вблизи берегов и на отмелях.
Только 2 июня (14 июня) 1849 года «Байкал» покинул Петропавловск, а 7 июня (19 июня) пройдя между островами Онекотан и Парамушир, вошёл в Охотское море и направился к тому месту у восточного берега острова Сахалин, находящееся примерно в широте 51 градус 40 минут, где по описаниям Крузенштерна и его карте, возможно искать устье Амура или одну из его проток.
Погода благоприятствовала для плавания и уже 12 июня (24 июня) 1849 года Г.И.Невельской прибыл к северо-восточным берегам Сахалина, а 27 июня (9 июля) зашёл в Сахалинский залив и подошёл к мысу Головачёва на Сахалине, с северо-востока, ограждающего Амурский лиман, и приступил к его описи с корабля и шлюпок.
В течение 42-х дней лично Г.И.Невельской и все офицеры «Байкала», используя корабельные и дополнительные плавсредства, тщательным образом исследовали побережье, производили промеры глубин, делали зарисовки береговых ориентиров, встречаясь с местными жителями, опрашивали об особенностях плавания. Геннадий Иванович ввёл порядок, что каждый офицер лично докладывал о результатах своей работы и составлял письменный отчёт. Материалы тщательно анализировались и каждому офицеру конкретно ставились очередные задачи. Исполняя распоряжение Г.И.Невельского обследовать мыс Табах, как называли местные жители, лейтенант Пётр Казакевич установил, что этот мыс являлся северным входным ориентиром в устье реки Амур. Для подтверждения своего открытия Пётр Казакевич решил идти вверх против течения, чтобы подробней обозначить устье великой дальневосточной реки. Оказалось, что устье реки Амур было скрыто обширной отмелью, а проходы имелись только вблизи берегов в северной и южной устьевой части реки.
Продвигаясь вдоль левого берега реки вверх против течения, Пётр Казакевич проводил замеры глубин, которые составляли от 10 и более метров, делал описание береговых ориентиров. Противоположный берег Амура просматривался очень далеко в лёгкой дымке.
Возвратившись на «Байкал», лейтенант Пётр Казакевич с большой радостью доложил, что Амур имеет Северный фарватер пригодный для прохода морских судов.
Для Г.И.Невельского общая картина стала ясна: оставалось найти Южный проход. На подготовку ушло двое суток. Все наличные плавсредства «Байкала»: шестерка, четверка и вельбот 15 (27) июля в 6 часов утра с офицерами Львом Поповым, Алексеем Гейсмаром, Эдуардом Гроте, доктором В.К.Бергом и четырнадцатью нижними чинами во главе с самим Г.И.Невельским отправились в решающее плавание. Пётр Казакевич на этот раз остался на «Байкале». Вначале экспедиция из залива вошла в реку Амур Северным фарватером, накануне открытым Петром Казакевичем, прошла вверх вдоль левого берега несколько километров до острова Чныррах, осуществляя постоянные промеры глубин, которые показывали, что плавание доступно для морских судов.
Как судьбе было угодно, ровно через год Г.И.Невельской вернётся в эти края во главе специально созданной по царскому указанию Амурской экспедиции, поднимет российский флаг и определит здесь место для Николаевского поста, ставшем, правда, на короткий период, главным портом на Тихоокеанском побережье, а затем превратившемся в последующем в город Николаевск-на-Амуре.
А пока шлюпочная экспедиция пересекла широкое почти пятнадцатикилометровое русло Амура и теперь, следуя вниз по течению вдоль правого берега к устью реки, занялась исследованием и поиском Южного прохода.
Глубины здесь были большие, заметно расширился и фарватер, поэтому промеры пришлось делать чаще и во многих местах, вплоть до правого Южного входного мыса в устье Амура — мыса Пронге. Место здесь было весьма подходящим для внешнего рейда кораблей, которые проходили бы в устье Амура. Слева по маршруту просматривался приметный сахалинский берег. От местных жителей узнали, что это мыс Погоби.
Г.И.Невельской, пройдя устье Амура Южным фарватером, продолжал движение ближе к правому гористому материковому берегу, впоследствии названном мысом Лазарева. Пока все шло благополучно, и вскоре узкий проход стал постепенно расширяться. Материковый и сахалинский берега резко отошли друг от друга. Теперь Г.И.Невельской, а вместе с ним и вся шлюпочная экспедиция поняли, что они прошли тем самым проливом, который так долго искали, и который не удалось найти их знаменитым предшественникам. Произведённые промеры показали, что только что открытый пролив шириной примерно 4 мили имеет глубину не менее 10 метров. Никаких сомнений больше не оставалось: впереди был не Татарский залив, а Татарский пролив! А только что пройденный пролив ещё при жизни Г.И.Невельского стали называть проливом Г.И.Невельского.
Это произошло 22 июля (3 августа) 1849 года.
Николай Верюжский
Продолжение следует
