Стоя в ожидании чемодана у багажного отделения , я мысленно уже докладывал командиру дивизии о прибытии из отпуска и о готовности экипажа выполнить любую поставленную перед ним задачу (эк, как нас служба научила выражаться!).
Предчувствия подтверждаются
За тридцать минут до подъема флага я был уже на плавказарме, где в ожидании приема корабля от второго экипажа томился мой экипаж.
Коротко переговорил со старпомом, замполитом, механиком, офицерами. Выяснил, что все, кому положено, использовали отпуска (офицеры и мичмана — очередные, ранее поощренные матросы и старшины — по поощрению).
Перед церемонией подъема флага поздоровался с экипажем, выстроенным на палубе плавказармы, то есть произнес привычно бодрое: «Здравствуйте, товарищи подводники!»* а в ответ получил громкое и раскатистое «Здравия желаем, товарищ командир!».
На стоящих у казармы лодках и на самой плавказарме флаги были подняты и я переступил комингс каюты командира дивизии.
Капитан 1 ранга Каймак - наш новый, сменивший контр-адмирала Дыгало, командир дивизии и новый же начальник штаба дивизии - капитан 1 ранга Матвиевский - совсем недавно прибыли с Северного флота. Своими назначениями на Тихоокеанский флот они были обязаны плану обновления и «оздоровления» кадров старшего комсостава после относительно недавней трагедии: гибели лодки нашей дивизии «К-129» под командованием моего товарища — капитана 1 ранга Кобзаря.
Геннадий Иванович Каймак и Олег Александрович Матвиевский. - Специальный выпуск альманах «Тайфун», 2007 г., № 13, 2011 г.
Оба — комдив и начальник штаба оказались приветливыми людьми, что, впрочем, как я давно заметил, особенно свойственно североморцам. Комдив, правда, был немного суховат, зато начальник штаба располагал к себе уважительным и в то же время почти товарищеским обращением. Я доложил о состоянии экипажа и о готовности к приему материальной части. «Корабль принимайте с сегодняшнего дня, но учтите, что там не всё в порядке», — коротко приказал комдив.
Сердце замерло... Так и есть: оказалось, что при подъеме перископа астронавигационной системы «Сегмент», из-за неграмотных действии штурманского электрика второго экипажа, перископ вышел из строя. Он просто-напросто упал в трюм отсека, его хитро скомпонованная система линз и зеркал осыпалась и теперь вместо звезд в его окулярах наблюдался рисунок, напоминающий картинку открывающуюся перед ребенком в игрушке-калейдоскопе. Словом, ремонту этот перископ уже не подлежал, его надо было менять. Дело осложнялось тем, что перископы такого типа были уже сняты с производства. Флагманский штурман дивизии, присутствовавший при разговоре, успокоил меня, рассказав, что по всему Союзу был объявлен розыск и где-то на складе, в европейской части страны нашли-таки один экземпляр. Сейчас-де его уже доставляют на Камчатку. Вызваны и гражданские специалисты для монтажа.
Следует пояснить, что без такого прибора, как астронавигационный перископ, наш грозный ракетоносец значительно утрачивал свою боеспособность. Дело в том, что для организации ракетной стрельбы подводная лодка должна с высокой степенью точности знать свое место в океане. Ошибки в координатах места, вполне допустимые на обычном корабле, не допускаются на ракетоносце. Без точных координат, выверенных до метров, ракеты, выпущенные по определенным направлениям и расстояниям, уйдут в сторону от целей и их дьявольски мощные ядерные заряды поразят не стратегически важные объекты, а непредусмотренные к уничтожению территории или вовсе взорвутся над пустынным океаном.
В описываемое время высокая точность знания своего места в море достигалась за счет астрономических наблюдений. Астронавигационный перископ позволял измерять высоты и азимуты светил без всплытия подводной лодки на поверхность, то есть значительно сокращал время атаки и в большей степени сохранял скрытность лодки. Кроме того, он позволял «работать» со светилами в условиях, когда линия горизонта не просматривалась, то есть использовался искусственный горизонт.
Без такого устройства для определения места лодке нужно было всплывать и «» способом с помощью вышедших наверх наблюдателей секстанами «сажать» звёзды и планеты на четко видимый горизонт, что само по себе далеко не всегда можно было сделать. Кроме того, увеличивалось время ракетной атаки и, самое главное, значительно снижалась скрытность лодки. Пишу об этом столь подробно, учитывая, что современный читатель, даже моряк, не всегда представляет, как в семидесятые годы обеспечивались стрельбы баллистическими ракетами с подводных лодок. Не существовало тогда на ракетных лодках инерциальных навигационных комплексов и спутниковых систем определения места, столь привычных сейчас. Таким образом, все дальнейшие события в моей судьбе оказались тесно связанными с этим перископом, будь он неладен!
Однако, молодость есть молодость и я относительно быстро успокоился, выслушав флагштура. Начал принимать корабль и терпеливо ожидать прибытия специалистов-монтажников восстановления перископа.
В кратчайшее время корабль был принят. Экипаж приступил к обычной боевой подготовке. Привезли, наконец, перископ. Прибыли гражданские специалисты и тут выяснилось, что монтировать этот треклятый перископ можно только в стационарном «сухом», то есть не плавучем, доке. Монтажные работы, оказывается, не допускают абсолютно никакой качки. Плавучие же доки, имевшиеся на Камчатке, хотя и размещаются в тихих, укромных бухтах, почти изолированных от океанской волны, все-таки слегка покачивает.
Такого поворота событий никто не ожидал. Командование флота потребовало перехода лодки во Владивосток и ломало голову над проблемой внеочередного докования корабля в одном из «сухих» доков тамошних заводов. Задача эта далеко не простая, учитывая наши производственные возможности и графики докования кораблей и судов Дальневосточного бассейна. Начали лихорадочно готовиться к переходу в Главную базу флота. Выяснилось, что четко спланированный Москвой и флотом график боевой службы оказался под угрозой, тем более, что «К-126» значилась в планах флота как участница во флотском учении в конце лета. Выход на боевую службу должен был состояться осенью...
Обстановка накалялась.
Все «в темпе»
В конце мая, совершив переход максимально возможной скоростью, «К-126» уже терлась своим бортом о пирс во Владивостоке.
Как водится, прибыли во Владивосток рановато: док, в котором нам предстояло работать, был прочно занят другими судами. Необходимости в нашем поспешном вызове в Главную базу не было никакой, но у нас всё делается только срочно... Я привык к такого рода «штучкам», когда тебя куда-то буквально гонят, а там, куда ты торопишься, тебя вовсе и не ждут. Всё это в духе нашей общегосударственной неразберихи, не обошедшей и флот.
Была чудесная пора границы теплой приморской весны и лета. Лето с дождями и туманами, характерными для Владивостока, еще не наступило, а сухая, ветреная приморская зима ушла. После мягкой, но своеобразной, а главное долгой, камчатской зимы, мы без особой акклиматизации попали почти в субтропики. Однако наслаждаться погодой не приходилось. Выяснилось, что пока мы будем доковаться и участвовать в учениях, наша дивизия с Камчатки передислоцируется в Приморье. Итак, на Камчатку, где у офицеров и мичманов остались семьи, мы больше не вернемся. Что будет с семьями? Куда и когда они смогут переехать? Будет ли жильё на новом месте службы — в одной из отдаленных бухт Приморья? Когда мы туда попадем?
Кроме того, подготовка к выходу на боевую службу в условиях временного базирования хотя бы и на Главную базу флота, но не на базу «своего» соединения, дело тоже не простое. На снабжение нас всем необходимым, начиная с продовольствия, топлива, воды и кончая обмундированием, флотские тыловые службы шли «со скрипом» — ведь всё это было заготовлено для нас на Камчатке! Впрочем, за годы службы я к этому уже привык. Пришлось лично «обходить эти рифы», стучась в кабинеты старших тыловых начальников. Обычно мои доводы о том, что лодка пришла не в какую-нибудь базу 6 флота США, а в свою родную все-таки действовали. Возможно, в какой-то мере, товарищам из интендантства льстило и то, что к ним обращался не офицер, ведающий снабжением, а сам командир стратегического ракетоносца. Во всяком случае, худо-бедно, но вопросы снабжения решались.
Хуже было с моральным состоянием оторванных на неопределенный срок от своих семей офицеров и мичманов. Пополз слух, что и база в Приморье будет для наших кораблей не окончательной, что, простояв там несколько месяцев, лодки перейдут еще в какую-то базу (так, кстати, оно и получилось впоследствии). Как могли, мы с замполитом успокаивали людей, хотя сами не представляли даже такой элементарной вещи, как организация переезда семей с домашним скарбом к нашему новому месту службы. Дисциплина и въевшаяся в плоть и кровь офицеров привычка «стойко переносить тяготы службы» все-таки брали свое. Несмотря на подавленное настроение, они честно выполняли свой долг; подготовка к доковым работам, к участию в учениях, к выходу в многомесячное плавание на боевую службу почти не оставляли времени на личные переживания.
Мичманский же состав, а почти все должности старшин команд на лодке были укомплектованы мичманами, начал потихоньку «расползаться». По сравнению с офицером, который служит там, где ему прикажут, мичман имеет право требовать от командования своего перемещения на место службы, указанное в заключенном с ним контракте. Одним словом, к августу на лодке не осталось ни одного мичмана. Должности старшин команд были укомплектованы срочнослужащими, которые, кстати, справлялись со своими обязанностями в целом не хуже мичманов. Не хочу, впрочем, этим обидеть своих бывших подчиненных мичманов: ведь именно они воспитали такую замену, именно их предыдущая служба заложила добрые традиции корабля. Время даром не терялось, все, от вестового до командира понимали, что не от хорошей жизни флот делает ставку на такие лодки, как наша. «Вероятный противник» не дремал. Холодная война была в разгаре. Это только теперь кажется, что все наши усилия были мышиной возней. Без преувеличения свидетельствую, что это была самая настоящая война без выстрелов, но с большими морально-физическими жертвами.
Решая чисто снабженческие задачи, мы ни на день не прекращали боевую подготовку. Экипаж не должен был растерять с таким трудом приобретенные навыки и качества, позволяющие ему управлять кораблем боевого ядра флота. К чести людей скажу, что случаев нерадивости и серьезных нарушений дисциплины (а соблазнов в таком городе, как Владивосток, хоть отбавляй), практически не было.
Наконец, док освободился. Лодка вместе с другими кораблями, встала на кильблоки в этом огромном, похожем на вытянутый в длину Колизей, сооружении. Соседом нашим оказался крейсер «». Подводники с любопытством наблюдали жизнь этого надводного крейсера (мы же — тоже крейсер, но подводный). Команды, сигналы, свистки, объявления по громкоговорящей связи, ежедневные разводы нарядов под оркестр, на мой взгляд, благотворно действовали на нашу подводную вольницу. Люди заметно . Я был этому только рад.
Специалисты-монтажники и оба моих штурмана крутились «волчками», но дело с перископом двигалось медленно. Оказалось оно не таким уж простым. То ли у монтажников не хватало навыков в работе, то ли новый перископ в результате его спешной доставки на Камчатку (а везли его на всех видах транспорта, кроме гужевого), плохо поддавался регулировке, но ежевечерние доклады штурмана меня постоянно огорчали. Время же двигалось неумолимо. Сроки пребывания в доке, то есть на твердой платформе, строго ограничены. Мы не могли задерживать докование стоявших вместе с нами кораблей и судов. Оба штурмана, штурманский электрик и гражданские специалисты работали практически круглосуточно, но продвигались вперед черепашьими шагами.
К офицерам начали приезжать с Камчатки жёны с детьми. Естественно, «временным» во Владивостоке жилья никто не предоставлял. Не имел квартиры и я. Дивизия перешла-таки в Приморье, и семьи наших офицеров командование эскадры тактично, но настойчиво выживало из камчатских квартир. Впрочем, при постоянном остром дефиците жилья эти действия можно было понять. Офицеры вынуждены были урывать время от службы и отдыха для поиска хоть какого-то жилья в «частном секторе» Владивостока, не останавливаясь перед довольно серьёзно «кусающимися» ценами, как правило, не соответствующими уровню комфортабельности квартир и комнат.
Кое-как собрав нечто вроде контейнера, моя жена загрузила домашний скарб на случайно зашедшую в Петропавловск плавбазу подводных лодок «чужого» соединения (плавбаза через несколько месяцев плавания в океане должна была прийти во Владивосток) и вместе с полуторагодовалым сыном тоже прилетела ко мне. Пришлось снять крошечную комнату в доме «» и разместить там свою, слава богу, немногочисленную семью. Что делать, обычная, не похожая на «человеческую», офицерская жизнь.
Продолжение следует
