Слова сводок звучали тревожно, угрожающе.
Тяжелые оборонительные бои... На дальних подступах... На ближних... Непосредственная угроза нападения... !
Враг у ворот! На стенах и тумбах-афишницах расклеено воззвание, обращение «Ко всем трудящимся города Ленина!», подписанное Ворошиловым, Ждановым и Попковым. Объявлена всеобщая мобилизация, звучит призыв создавать новые отряды народного ополчения, увеличивать выпуск оружия. Мы ни на минуту не забываем слов: бдительность, организованность...
Чтобы понять и оценить все происшедшее, надо вспомнить: немецкое командование ставило своей задачей в полторы-две недели захватить Ленинград. Фашисты сосредоточили здесь большую часть войск, подтянутых к советской границе. На штурм города были брошены 43 дивизии, более 700 тысяч солдат и офицеров. Стягивая кольцо, к городу двигалась группа «Норд», две армии, 4-я танковая группа, воздушный флот... Зная свой многократный перевес в численности войск, технике, немцы уже не сомневались в победе. Они даже назначили срок парада на Дворцовой площади, заготовили билеты на банкет в «Астории» за подписью «комендант Ленинграда».
В своей директиве войскам Гитлер предписывал стереть с лица земли этот «населенный пункт» — так он называл Ленинград.
3 июля гитлеровцы вторглись в пределы Ленинградской области, 13 июля вышли на рубеж Луги, но только 20 августа — полтора месяца спустя — ценой огромных потерь смогли миновать этот рубеж, обойти части Советской Армии и народного ополчения.
С улюлюканием катилась и мчалась фашистская армия. Атаки сопровождались театральными эффектами: взлетали разноцветные ракеты, громко звучали фанфары, выли сирены. Где, когда видел я что-то подобное? Память искала и нашла — гражданская война, психическая атака каппелевцев.
Над городом летали листовки: «Если вы думаете, что сможете защитить Ленинград, вы ошибаетесь. Сопротивляясь немецким войскам, вы погибнете под развалинами Ленинграда, под ураганом немецких бомб и снарядов. Мы сравняем Ленинград с землей, а Кронштадт с водой». Листовки лежали в поле, падали на улицы.
И вот...
Это было днем 31 августа. В 13 часов 45 минут береговые батареи кронштадтских фортов и фортов южного берега Финского залива повернули жерла своих дальнобойных орудий с морского сектора в сторону сухопутного фронта. На боевые позиции встали, заняли свой рубеж линейные корабли «Октябрьская революция», «Марат», крейсеры «Киров», «Максим Горький», «Петропавловск», лидеры «Ленинград» и «Минск». Тяжелая морская артиллерия дала свой первый залп по гитлеровским войскам.
Это было правдой нашей борьбы. На защиту колыбели Октября встало все: и города, и люди, и события — все самое священное и великое, встала сама Революция. С тех пор всю осаду держал Кронштадт огненный щит над городом и прикрывал защитников его. Сдерживающее кольцо могучего смертоносного огня, которым опоясал он Ленинград, не пускало и не пустило врага.
С каким волнением слушал Ленинград голос своего Кронштадта, гул его морских батарей — живой, горячий, неподкупный, непобедимый прицельный огонь революционного военного флота. Вот вам и сравняли «Ленинград с землей, а Кронштадт с водой...»! «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить» — так говорят в российском народе.
Мне пришлось трижды в эти последние дни августа и дважды в начале сентября быть в Ленинграде с донесениями. Уже зарядили дожди. Пока едешь к городу, видишь сотни, тысячи людей, роющих окопы. Широкие И глубокие рвы тянутся вокруг города, противотанковые рвы и оборонительные траншеи, сооружения — на всем протяжении огромной извилистой полосой. Вручную, лопатами роют люди новые полосы и ведут их все дальше.
Я хорошо помню, как начали копать первые линии укреплений, как, неся огромные потери от артобстрелов и бомбежек, их продолжали строить под палящим зноем. А сейчас холод, землю развезло от дождей, и люди, в большинстве своем женщины, стоят по щиколотку, по колено в воде. Чавкает, застревает лопата, не отдерешь глину — роют женщины Ленинграда оборонительную линию, днем и ночью. Если в определенное время едешь, встретишь походную кухню: город уже ощущает недостаток продуктов, но посылает сюда обеды, горячую еду сверх пайка.
.
Чаще именно здесь опаснее всего дорога. У оборонительных рубежей гитлеровцы сосредоточивают сильный огонь артиллерии, минометов, пулеметов. Вместе со снарядами и авиабомбами сбрасывают с самолетов куски железа, рельсы, и те, падая, гудят, свистят мерзко, надрывно. Враг стремится разогнать, деморализовать, запугать тех, кто ставит на его пути надолбы и сооружения.
Но тысячи людей, словно ничего не слышат, не видят — остаются .на местах. Ленинградцы работают.
Рвы, щели и укрытия подползают все ближе к городу, Окопы уже на окраинах, рвы — на улицах, доты—в садах. Над Ленинградом зарево пожаров. Прожекторы, словно руки или мечи, ищут, щупают небо. Ухают от Невы пушки. Парки и набережные укрыты мешками с песком, поперек скверов — проволочные заграждения. И раз от раза все суровее становится город — точно замуровывается он, опускает огромное забрало. Засыпаны песком нижние этажи, кирпичами заложены окна, перекрестки обозначились дзотами. Редкий дом не имеет бойниц, они прорублены в углах зданий, в выступах. Пустынность на готовых к бою проспектах, площадях, улицах. Точно старая крепость поднимает мосты, опоясывается рвами, открывает щели своих амбразур для смертоносного огня по наступающему врагу.
То и дело приходится на знакомых улицах сворачивать, искать проезда: улицы пересекают баррикады. На проспекте Стачек — конный и пеший патруль. В ватниках, кепках, ушанках, винтовка через плечо — рабочие несут охрану. Пока попадешь на завод, остановят несколько раз. Проверяют пропуск и документы: фронтовая полоса!
Трамвай поворачивает здесь. Трамвайные рельсы дальше уже никуда не ведут,, упираются в зеленую насыпь. Поперек их — дзоты, землянки. Дальше фронт. Нарвская стала передовым рубежом ленинградской обороны.
Застава готовится к бою. Всюду надолбы, заграждения, блиндажи. Против заводских ворот женщины укладывают баррикады — трубы, камни, металлические листы, кирпичи.
.
Дом культуры имени Газа засыпан песком у подножия. Оброс бетонной коробкой. Словно глазницы, окна дома, пулеметы глядят в щели амбразуры. Здесь недавно шло формирование Кировской дивизии, здесь Нарвская готовила пополнение. Здесь теперь обучаются рабочие — воины внутренней обороны города.
Бывает, событие малое, но запомнится на всю жизнь. На всю жизнь я запомнил один случай.
Пришлось мне однажды остановиться на краю улицы во фронтовой полосе. Кругом ни души. Давно уж отсюда всех людей переселили. Вдруг над моей головой приоткрылось окошко, потом кто-то за дверью поднял тяжелый крюк. Дверь мягко отворилась. Гляжу и глазам своим не верю — старик Коваленко! С незапамятных времен знали его на заводе. Почему он вдруг здесь? Спрашиваю.
— А куда мне идти? — отвечает. — Брат вот, он-то моложе, в партизаны ушел и мне велел отсюда уезжать. А я остался. Одно я попросил, как брат уходил, — кинжал мне оставить. Дом, сам видишь, хороший, если им мимо идти — непременно войдут. Кипятку потребуют, время уже холодное. Сколько ни сколько впущу живых, обварю или убью...
Старик помолчал. Умное лицо старого мастерового с кустами густых бровей над глазами словно замерло на минуту.
— Молод он, брат, — заговорил снова, — не хочет понимать. Ругает, что я в дому один засел... А то невдомек ему, что ежели человек вот так в своем дому засел, так это сила, что рота целая.
Старик медленно свернул большую козью ножку, жадно, глубоко затянулся, когда я сказал, что немцы начали артиллерийский обстрел города и по заводу стреляют.
.
— Пруссак, что дурак, — сказал он. — Люди на смертный бой идут, а он пушкой грозит. Ишь, чего захотел — в чужом дому хозяйничать. Но как это, скажи на милость, с нами совладать, если весь народ ополчился?
Он постоял на пороге в проеме дверей, пока я возился с мотоциклом. Прикрыл глаза, махнул головой: «Езжай».
— Кланяйся людям. Скажи, Коваленко из Автово путиловцам поклон посылает.
...«Стереть с лица земли этот населенный пункт...» Да понимал ли враг, с чем он столкнется? Думая запугать, деморализовать людей, гитлеровцы начали массированные налеты, открыли прицельный артиллерийский обстрел по городу из дальнобойных орудий. Но, не запугав, вызвали такую смертельную ненависть и презрение к себе, такую решимость у осажденных, с которой никогда бы не смогли справиться.
Могут воевать армии, и армии могут быть разбиты. Но когда весь народ ополчается, врагу его не одолеть. Народное ополчение Ленинграда было только частью великой всенародной ненависти и решимости. Не поняв этого, нельзя понять весь беззаветный смысл, все величие того, что свершили отряды ополченцев.
В середине сентября вражеские армии вырвались к самому городу. Захватив 8 сентября Шлиссельбург, замкнув по суше кольцо блокады, немцы хотели на плотах переправиться через Неву. Но, истекая кровью, теряя в волнах реки своих солдат и офицеров, вынуждены были откатиться.
.
Товарищи с «Электросилы» рассказывали: «Бои шли в такой близости от завода, что были слышны крики и пулеметная стрельба». Враг был у Колпино, подошел к Пулковским высотам и неистово рвался дальше. Всего 5 километров отделяли его от Кировского завода. И тогда на подступах к своему городу, у стен своих заводов, залегли трудовые люди — легли рабочие «Электросилы», легли ижорцы, легли кировцы. Живой стеной стали на пути у врага к колыбели Революции, грудью, телами заградили город и не пустили врага.
Не пустили в Колпино. Не сдали Пулковских высот — неприступную гордость и славу революционной России. Пятьсот комсомольцев во главе с секретарем комсомольской организации, как их отцы и деды четверть века назад, легли с оружием у баррикад, отбили все атаки врага и, заняв оборону, держали ее до самого прихода регулярных частей.
В середине сентября создан на Кировском заводе вооруженный отряд рабочих. Передо мной приказ по отряду в один из самых трагических дней — 24 сентября 1941 года. Фашисты занимали уже часть Урицка — Старо-Паново. И отряду рабочих Кировского завода было приказано «упорно оборонять Кировский завод и уничтожить фашистов перед заводской оградой».
Территория завода разбита на три сектора, и они охватывают виадук, проспект Стачек, железнодорожную насыпь и проходную по улице Калинина. В секторы входят старочугунолитейный цех, центральная заводская лаборатория, водокачка, турбинный и механический цехи. Согласно приказу перед всеми тремя стрелковыми ротами поставлена задача — «уничтожить фашистов перед своим передним краем». А передний край обороны составляют река Екатерингофка — Емельяновка — здание ремесленного училища № 2 — проспект Стачек — железнодорожная насыпь — проходная по улице Калинина... Командир минометного взвода должен держать под огнем угольную гавань, командир танковой роты — занять район: проходная по улице Газа — палисадник перед главной конторой. Артдивизиону поручено занять огневые позиции, уничтожать врага на подходах к Алексеевке, улице Якубениса, Чугунному переулку, улице Возрождения... Указана в приказе дорога для эвакуации раненых: улица Калинина, Калинкин мост. Патронный пункт — школа № 5, пункт первой помощи — заводская поликлиника, место штаба отряда — завком.
Установлены сейчас на территории Кировского мемориальные доски. Длинная бронзовая — на здании дома, где был и ныне помещается партком. «В этом здании, — гласит надпись, — в первые дни Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. формировалась Кировская дивизия, принявшая участие в отражении фашистских войск на дальних подступах к Ленинграду».
Напротив через дорогу врыта в землю другая плита. Те же даты: 1941-1945. И надпись: «Слава защитникам Ленинграда. На этом месте рабочими Кировского завода было построено оборонительное сооружение 2-го эшелона передней линии обороны ».
Завод насмерть стал на своих рубежах. По заводскому двору баррикады — сотни или тысячи метров?.. За спиной кировцев Ленинград, город, воздвигнутый поколениями их предков. На заставе возвышалась Триумфальная арка — свидетель победы 1812 г. У Нарвских ворот лежала красная брусчатка. Здесь в 1905 году царские войска расстреляли путиловцев. Уходить со своих рубежей кировцы не могли. Уходить было некуда,
На подступах к Кировскому, в трех-четырех километрах от завода, понеся большие потери в живой силе, враг окопался, зарылся в землю. Всю блокаду с верхних этажей цехов были видны окопы переднего края, слышна пулеметная стрельба.
25 сентября наступление гитлеровских войск захлебнулось. Враг перешел к обороне на всем Ленинградском фронте. Так тут всю блокаду и стояли фашисты — у самых трамвайных рельсов, в семи остановках от Кировского, в 14 километрах от Дворцовой — полчаса ходу танкам... Стояли и не прошли! С рубежей 25 сентября до самого января 1944 года, дня снятия блокады, враг не продвинулся ни на единый шаг!
Мне хочется привести в заключение два свидетельства.
В «Истории второй мировой войны» фашистский генерал Курт Типпельскирх писал:
«Бои вокруг Ленинграда продолжались с исключительной ожесточенностью. Немецкие войска дошли до южных предместий города, однако ввиду упорнейшего сопротивления обороняющихся войск, усиленных фанатичными ленинградскими рабочими, ожидаемого успеха не было».
А вот второе свидетельство. «Да, именно оно, — писал в те годы А.А.Фадеев, — великое в самую решающую минуту прикрыло город телами своих воинов. Вооруженная первоклассной техникой, в течение десятилетий готовившаяся к войне, прошедшая двухлетний опыт войны в Западной Европе и на Балканах, германо-фашистская армия была остановлена ополчением ленинградских рабочих, служащих и интеллигентов. И не только остановлена, — она понесла неслыханные потери в людях и технике, вынуждена была зарыться в землю и на ряде участков фронта была потеснена. Это исторический факт, которого нельзя скрыть, перед которым с благоговением снимут шапки будущие поколения людей».
Не сумев взять город штурмом, гитлеровцы решили задушить его голодною блокадой.
Продолжение следует
.jpg)