Что об этом я мог знать, как нахимовец? Ничего. Помогло общение с курсантами, которые рассказывали нам о маршруте похода и показали навигационные знаки, которые можно было наблюдать с борта крейсера. Именно в общении с ними возникло желание изучать лоцию и навигацию, а главное – историю района плавания.
На подходе к Риге крейсер стал на якорь. Котлы глушить не стали. Город можно было рассматривать в бинокуляры командно-дальномерного пункта. Рига чем-то напоминала Таллин. Те же островерхие башни, красные крыши. Нам очень хотелось на берег. Однако на сход «Добро» получено не было. Мы видели только пенный след командирского катера, ушедшего в устье реки Даугава.
Утром по боевой тревоге снялись с якоря и взяли курс на Балтийск. Мы посменно несли вахту в котельном отделении, снимали показания манометров и термометров, регулировали давление в магистралях. Только после вахты можно было пробраться на ют и встретиться с друзьями. Пенный след за кормой внушал доверие к большому кораблю, идущему к своей цели.
Вот и (бывшая немецкая ВМБ Пиллау). К огромному длинному причалу крейсер подвели два паровых буксира. Швартовая команда завела концы за кнехты. На борт подали береговое электропитание и пресную воду. Мы заглушили котел.
На корабле скучно, если что-то не работает. Руководитель практики офицер-воспитатель 1-го взвода майор Жабриков распорядился сдать зачеты по устройству корабля и своему заведованию. Командир котельного отделения подписал зачетные книжки и поблагодарил нас за службу. Оценки вполне нас устраивали. Жабриков сказал, что крейсер получил другое задание, и мы должны уехать в Ленинград. Несколько дней мы находились на корабле, ходили в увольнение, любовались красотами небольшого уютного городка. Особенно понравилось путешествие по золотистым дюнам. Мелкий теплый песок ласкал ноги, огрубевшие от обуви.
Нас построили на причале с вещевыми мешками. Старшины классов проверили наличие казенного имущества. Майор Жабриков развернул роту лицом к борту крейсера и произнес слова прощания. Нам казалось, что все матросы высыпали на палубу. Нам махали бескозырками и беретами до тех пор, пока не прозвучала команда «Встать к борту!». Мы прошли торжественным маршем.
Это был наш первый боевой корабль, который мы полюбили. Он приобщил нас к флоту. Мы поняли, что, несмотря на малолетний возраст, мы нужны флоту, а флот нужен нам.
Позднее крейсер «Орджоникидзе» был переоборудован и продан Индонезии под названием «Ириан». Что извлек я после такой практики? Во-первых, познакомился с боевым кораблем, его организацией, конструкцией, устройством и вооружением. Во-вторых, с устройством и работой судовой энергетической установки. Несмотря на прошедшие полвека, я могу рассказать работу парового котла с подробностями.
Глава III. Три красные курсовки
3.1. Что тебе снится крейсер «Аврора»…
В 1960 году наш курс перевели жить на крейсер «Аврора», где оказалось сразу две роты. Чем это было вызвано, не знаю. К этому времени старшин, которые выполняли обязанности помощников офицеров воспитателей, уже не было. Командование считало, что мы сами можем справиться с решением задач самообеспечения. Из сверхсрочников остался только старшина роты мичман Петр Афанасьевич Буденков. Его дублером назначили нахимовца из первого взвода Георгия Федякова. Георгий был красивым симпатичным парнем, которого любили товарищи. Отца у него не было. Мать жила в поселке Ушаки, куда он иногда наведывался. Учеба сына в престижном училище придавало матери жизненные силы. Жора очень любил мать.
Ситуация была примитивной. Вице-старшины классов после прибытия с московского парада решили расслабиться. Купив вина, они направились к домику Петра I, который находился рядом со спальным корпусом. Одному из нахимовцев стало плохо, и его решили отвести в здание. Кто-то сообщил об этом дежурному, который доложил о случившемся начальнику политического отдела капитану 1 ранга А.А.Стенину. На следующий день началось дознание. Жора понимал, что нельзя подставлять вице-старшин и командира роты Владимира Ивановича Туркина. Допрашивали пофамильно и, видимо, кто-то из ребят проговорился. Дошла очередь и до Георгия. Он утверждал, что коллективной пьянки не было. Все произошло случайно. Стенин продолжал настаивать на обратном. Началась игра, кто – кого. На Туркина у Стенина компромат был. Его неоднократно обвиняли в либерализме и недостаточно жестких методах управления, хотя его рота была одной из лучших по успеваемости.
Нервы были взвинчены до предела. Контр-адмирал Грищенко не хотел раздувать конфликт и решил наказать виновных своей властью. Стенина эта ситуация не удовлетворила. Он вызвал Федякова и сказал: «Если ты не выдашь виновников, то будешь отчислен от училища». Сердце у парня не выдержало. Он знал, что такое предательство. Георгий пошел на «Аврору» и там повесился на брючном ремне. Из петли его вынимали дневальные: Андрей Гринштейн и Миша Катунин. За ремнем они обнаружили записку: «Во всем виноват Стенин». Так ушел из жизни мальчишка, который знал, что такое честь.
Гринштейн Андрей Семенович Катунин Михаил Александрович
После этих событий из Москвы прибыла комиссия, которая замечаний не обнаружила. Вслед за выводами последовал приказ: «…контр-адмиралу Грищенко Г.Е. училище сдать, а контр-адмиралу Бачкову Н.М. училище принять».
Нам было жаль расставаться с Григорием Евтеевичем, которого за глаза прозвали «Колхоз», но очень любили и уважали. Именно под его руководством училище достигло своего апогея.
Сняли с должности и Владимира Ивановича Туркина. Его перевели в учебный отдел. А Стенин продолжал руководить политическим отделом, делая вид, что ничего не случилось. Противно! Даже через сорок с лишним лет – противно!
Читая воспоминания А.Макаренко «Педагогическая поэма», «Флаги на башнях», я невольно задумывался над тем, как было трудно работать с нами людям, прошедшим войну. Сколько нужно было иметь терпения и настойчивости, чтобы разглядеть сквозь спектр поступков человека, способного не только драить палубу. Самое страшное в военной службе это солдафонство. Именно оно привело нашу армию к тому пороку, который сейчас скромно называют «дедовщиной». Надо уметь не только требовать, но и прощать. Это дано не каждому.
3.2. Накануне выпуска
В обычных школах десятый класс был выпускным. Нам предстояло учиться еще год. Тоскливо. По большому счету мы уже были взрослыми. С новыми предметами появились и новые интересы. Нашим командиром роты стал майор Блошкин Борис Федорович, преподаватель математики, замечательный человек и педагог, ставший впоследствии заслуженным учителем РСФСР.
Он считал, если головы ребят не заняты делами, то они способны на все, что угодно. Эту простую мысль он ненавязчиво внушил офицерам-воспитателям. Они сразу активизировали свою деятельность. Нас стали меньше прихватывать за нарушения формы одежды и больше изучать наши способности.
Заднепрянный Евгений Иванович Кардаильский Евгений Александрович
В роте появилась стенгазета «Гюйс», в которой критиковали не только нерадивых нахимовцев, но и начальников. Художником-карикатуристом оказался Юра Великий. Редактором стал Леня Тарасов, мне досталось место писаря. Одновременно рождался и будущий джаз-банд. Женя Кардаильский прекрасно играл на аккордеоне, Женя Заднепряный подыгрывал ему на фоно, Леня Тарасов, несмотря на свой небольшой рост, освоил контрабас. Рота стала вполне конкурентоспособна по наличию талантливой молодежи. Проявляли свои таланты и другие ребята.
Резко изменилось отношение к учебе. В нашем классе учился на «отлично» Володя Адуевский. К нему стали подтягиваться Юра Латышев, Борис Сердюков и многие другие. Олег Морозов помогал мне по математике, а я ему по черчению. В соседнем классе блестяще учились Миша Катунин и Виктор Андреев. Андреева, правда, потом отчислили за стрельбу по фонарям из малокалиберного пистолета. Его поступок расценивался нами, как хулиганство. На доску почета золотых медалистов из нашего выпуска попали Катунин и Латышев.
Большаков Владимир Павлович, Катунин Михаил Александрович, Латышев Юрий Степанович
Забегая далеко вперед, хочу сказать, что капитан 1 ранга Михаил Катунин завершил службу в Калининграде в должности начальника вычислительного центра штаба Балтийского флота, Юра Латышев стал полковником, служил в проектном институте МО. Именно он оказал мне неоценимую помощь в разработке проекта плана размещения ЕС ЭВМ в лаборатории вычислительной техники ВВМУРЭ им А.С.Попова. После демобилизации Юра уехал на постоянное место жительство в Финляндию.
Черчение нам преподавал Анатолий Тимофеевич Тимофеев. Он был ненамного старше нас по возрасту. Человек простой и интересный, он сразу понял, что перед ним не простые ребята. Поэтому отошел от привычной школьной программы. Сначала мы выполняли простые чертежи различных геометрических фигур и деталей. Затем он дал нам индивидуальные задания, сказав: «Кто сделает, тот сразу получит оценку в аттестат».
Задание было сложным. Надо было изобразить три геометрические фигуры, вписанные друг в друга не только в изометрической проекции, но и в аксонометрии. Из всего класса за эту работу взялись только пять человек. Через три недели работы сдали. Анатолий Тимофеевич их проверил и сдержал свое обещание. Опыт, полученный нами, пригодился в высшей школе, когда мы стали изучать начертательную геометрию.
Анатолий Тимофеевич Тимофеев
В.К.Грабарь в книге «Нахимовское училище» пишет о том, что нашелся чудак, который сделал чертеж пересечения 12 тел, вместо двух-трех, предусмотренных программой. Мне кажется, что он ошибается. Сделать такой чертеж даже профессионалу сложно, тем более в аксонометрическом пространстве. Тимофеич это прекрасно знал и таких заданий не задавал.
Нам очень нравился преподаватель химии полковник Рахманкулов Михаил Ахмедович. Это был настоящий ученый и военный интеллигент. Он тоже вышел за рамки обычной школьной программы. Занятия проводились в прекрасно оборудованном кабинете. Если что-то не получалось, мы бегали к нему на консультации после занятий, где встречали полную поддержку. С Михаилом Ахмедовичем мне приходилось встречаться в ВВМИОЛУ им Дзержинского, где он работал гражданским преподавателем. Рахманкулов вспомнил мою фамилию, поинтересовался службой и пожелал успехов. Больше я его не видел.
Рахманкулов Михаил (Мухаммед) Ахмедович, Иванов Виктор Игнатьевич
Курс военной географии у нас вел капитан 2 ранга Иванов Виктор Игнатьевич по прозвищу «полковник Гао». Его занятия отличались широтой охвата географических мест и событий, которые там происходили. Прозвище ему дали за внешнюю схожесть с киноактером, который играл роль полковника с Тайваня в фильме «Вдали от родины». Его уроки были крайне интересны связью с военными операциями, которые проводили наши союзники в период Второй мировой войны. Бухта Ла-Валетта, о которой он часто вспоминал, впоследствии ассоциировалась с Авачинской бухтой далекой Камчатки, где мне пришлось служить.
Аналогичные приемы использовал и Борис Федорович Блошкин. Он познакомил нас с началами интегрального и дифференциального исчисления, разработал сборник задач по тригонометрии. Решение этих задач нам чрезвычайно пригодилось при изучении мореходной астрономии и элементов вычислительной математики. Этот человек умел заставлять думать.
Я учился на последнем курсе (11-м классе). Мы писали контрольное сочинение о творчестве Лермонтова, в частности, требовалось раскрыть образ Печорина. Этот тип мне явно не нравился. От его бытия несло пошлятиной. И я решил написать то, что я на самом деле думаю, о «герое нашего времени». Получилось складно и откровенно. Я проверил грамматику и сдал сочинение. Через неделю в класс вошла Надежда Венедиктовна. Она была чернее тучи. Посмотрев зачем-то классный журнал, она встала, подошла к окну, сняла очки и задумчиво сказала:
- Я проверила ваши сочинения. Написаны они хорошо и грамотно. Вот только сочинение нахимовца Мигачева мне не понравилось. Он, видимо, не понимает, что речь идет о творчестве Лермонтова и его литературном герое. Он позволил себе представить Печорина не как человека того времени, а как какого-то негодяя, бездельника и т.п. Кто ему дал право высказывать такие крамольные мысли и тем более в сочинении? Я поставила ему «кол» за содержание и «хорошо» за грамотность.
Класс замер. Кто-то попытался хихикнуть, но тут же замолк. Я поднял руку.
- Что ты хочешь сказать? – спросила она.
- Я хочу ответить, что писал сочинение, а не излагал чужие мысли. Поэтому свой взгляд буду отстаивать, а «кол» ставят тогда, когда сдают пустой лист бумаги.
Панина надела очки, извинилась и вышла из класса. Ребята на меня напустились. Пока мы шумели, прозвенел звонок, и началась перемена. Одни в классе меня поддерживали. Другие говорили, что добром это не кончится. Оставалось только ждать.
После занятий ко мне подошел офицер-воспитатель капитан 3 ранга В.П.Пименов. Положив руку мне на плечо, он сказал:
- Панина настаивает на педсовете. Ты уж ей там не дерзи. Я прочитал твое «произведение». В принципе ничего, мне понравилось. Так, что не волнуйся. Веди себя осторожно.
- Спасибо, Владимир Петрович, - ответил я и помчался на другой урок.
Педсовет прошел нормально. Панина сказала, что не будет меня аттестовывать и не допустит к экзамену. Я молчал. В мою защиту выступили другие преподаватели, которые считали меня хорошим учеником.
Через неделю я зашел в библиотеку за очередной порцией «нелегальной» литературы. Доставая мой читательский билет, библиотекарь заметила: «Тут приходили и интересовались, что ты читаешь. Увидев множество книг в твоей карточке, пожали плечами и ушли». Я не стал спрашивать, кто интересовался моим чтением, но понял, что вопросы мне больше задавать не будут. Политический отдел не дремал.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
