Игра судьбы. Темны её сплетенья».
Но не бывает лишних встреч,
И неслучайны совпаденья.
Б.Акунин
В гальюне второго этажа во времена развитого социализма «с человеческим лицом и голой жопой» находились жилые помещения гидрографического факультета ВВМУ имени М.В. Фрунзе. Было тихо и спокойно. Практически этот «кабинет задумчивости» находился над картушкой компаса в галерее Героев Советского Союза - выпускников училища. Курсант Петя Веревкин, восседая верхом на древнем унитазе, абстрактно размышлял о несовершенстве мира и о некоторых науках, которым приходилось обучаться, хотя в дальнейшей жизни и службе, казалось, они вряд ли пригодятся. В данный момент основные мысли, за неимением серьезных знаний для сдачи экзамена по теории вероятности, были только о различных магических числах (типа тройка, семерка, туз), дающих возможность вытащить счастливый билет и спокойно уйти в отпуск после зимней сессии.
На память приходил недавно прочитанный роман о различных числах, поклонение которым лежит в основе жизни одного человека. В общем-то, творчество этого писателя скорее напоминало содержание унитаза после употребления селедки с молоком, либо прокисшего трехдневного оливье. Однако в данный исторический момент выбор нужного числа, т.е. № подготовленного экзаменационного билета, сильно беспокоил и тревожил будущего защитника Родины.
Рассматривались варианты:
- 3 +4 = 7 (хорошее число);
- 7 7 7 – портвейн не проходил, сумма 21 - очко;
- 34 - лучший танк 2-й Мировой войны.
Вспоминался старый советско-польский фильм, в котором интернациональный экипаж танка с овчаркой Шариком и симпатичной регулировщицей в течение многих серий город за городом освобождали Европу от немецко-фашистских захватчиков. Девушку играла Пола Ракса, польская звезда прошлых, давно забытых лет. Но это все, как говорится, лирика. Эти отвлеченные мысли так и не могли конкретизироваться на определенном, единственном, крайне необходимом числе - № экзаменационного билета.
Неожиданно мечты о выборе счастливого билета были прерваны оглушительным взрывом. Усиленный малым объемом помещения гальюна с толстыми стенами старейшего морского корпуса, взрыв прилично оглушил находившихся в нем посетителей. Казалось, что на Минном дворе провели испытание трехсоткилограммовой донной мины. Рядом с Петром, в кабине № 3, тихо стонал Вова Спиридонов, уже планируя свои похороны в далеком г. Прокопьевске. В кабине № 4 ругался матом Толя Бельдыев по прозвищу «Морж». Сидя «орлом», т.е. с ногами, с испугу рухнул с толчка, разломав его наполовину, заодно обоср... новые хромачи. Как выяснилось позже, один из курсантов младшего курса, несмотря на пройденную практику в полку морской пехоты, оказался мудаком в полном смысле этого слова. В бытовом кабинете факультета он нашел на гладильном столе, скорее всего кем-то забытый капсюль-детонатор, со вставленным в него бикфордовым шнуром. Придя в гальюн и встав перед распахнутым окном, курсант М. не спеша раскурил папиросу «Беломор-Кэмэл». Достав из кармана капсюль, внимательно осмотрел его. Посоветоваться, видно, было не с кем, поэтому, приняв самостоятельно единственно неправильное, идиотское решение, курсант М. воткнул тлевшую папиросу в конец бикфордова шнура, торчавшего из латунного цилиндра. Вместо того, чтобы просто выбросить капсюль-детонатор из оконного окна, он с любопытством месячного щенка, держа его перед собой, по-детски безмятежно смотрел, как огонек, разбрызгивая искры, весело шипя, добирается до взрывчатой смеси. Естественно, что через две секунды произошел взрыв. Последствия были весьма плачевны. В первую очередь это коснулось любознательного курсанта М. Он остался почти без зрения, потеряв при этом несколько фаланг пальцев правой руки. Толя Бельдиев отделался временным заиканием и обгаженными ботинками. Спиридонов, на которого пришлось основное ударное действие, отловил несколько мелких осколков, попавших в живот и пах. Хитро сделанный сибирский паренек, прикидываясь контуженным, стал требовать усиленное питание и дополнительный отпуск за временную потерю потенции. Петр находился во время взрыва в крайней кабине № 2, так что, кроме временной глухоты, что хорошо затем пригодилась на экзамене, ничем не пострадал.
Виктор Алексеевич Хренов
Командование училища потратило не один день на расследование и поиск злоумышленника, оставившего в бытовой комнате взрывное устройство. Начальник училища вице-адмирал Хренов со всей искренностью, с пеной у рта обещал, вышагивая перед строем курсантов гидрофака, обрушить на голову виновника торжества страшные кары. От полного обрезания до отправки на отдых в дисбат. При этом он часто и пристально посматривал на начальника факультета капитана 1 ранга Илью Ивановича Осадчего, с тоской смотревшего на разбушевавшегося адмирала. А печальней всех был командир роты капитан 3 ранга А.Семенов, очевидно, готовился к раннему пенсиону. Трудна, незавидна, а главное неблагодарна эта должность – воспитатель будущих красных флотских командиров. После такой многообещающей прелюдии, естественно, колоться никто не стал и в декабристы на эшафот не записался. В общем, печальный, но справедливый вывод: «Изучай материальную часть и умей ею пользоваться. А не умеешь – спроси!» А если бы действительно была бы мина или торпеда, упаси господь!
Петя Веревкин угадал свой счастливый билет № 2. Это был номер той кабины в гальюне, где он находился во время взрыва, т.е. не № 3 и № 4, ну и, конечно, не 34. Вот и загадывай после этого, и верь в судьбу, когда только верхом на толчке можно по-настоящему проверить теорию вероятности малого количества чисел в отдельно взятом гальюне старейшего военно-морского учебного заведения России.
Отдельно хотелось бы отметить другого участника событий в гальюне – Толю Бельдыева по прозвищу Морж. Невысокий, кругленький, с усами, придававшим ему сходство с моржом, он характеризовался хитростью, жадностью и умением вовремя сваливать от проблем. Но главная особенность - это помять унитазы во всех районах Ленинграда. Возможно, что древние горшки для сбора мочи и кала в Питерских коммуникациях еще долго бы послужили людям. Однако визит к дамам сердца, проживающим в этих квартирах, приводил к концу их долгую и верную службу многим филейным частям тела, свидетелям трех революций и торжества пролетариата в отдельно взятой коммунальной квартире. Этот сортирный негодяй брезговал садиться на один из многих «стульчаков», развешанных на стенах гальюна, согласно количеству проживающих на данной жилой площади квартиры. Он предпочитал забираться на унитазы «орлом», т.е. с ногами. Некоторые ветераны сантехники ХIХ века, лично общавшиеся с величайшими задницами поэтов «серебряного века», артистов императорских театров, летчиков-полярников и многих других знаменитостей ХХ века, не выдерживали наглых наскоков юного гардемарина, и с треском, плача и рыдая, раскалывались на части. Бельдыеву приходилось в темпе вальса хватать бушлат и ретироваться подальше. На этом обычно знакомство с очередной пассией заканчивалось. Однажды этот налетчик изрядно пострадал. Осколок развалившегося фарфорового ветерана вонзился в седалищный нерв задницы, отомстив, таким образом, за своих безвинно пострадавших сантехнических коллег. Частенько после увольнения в курилке довольный толстячок с запахом винного перегара, смешанного с ароматом дешевых женских духов из разряда «Отравился сам, отрави ближнего», делился пополнением личного счета сбитых вражеских унитазов. Однокашники живо интересовались адресами невинно пострадавших девиц, связавшихся с этим курсантом, дабы случайно после него не оказаться в гостях у несчастных жертв гальюнного террориста.
Впоследствии Толя пользовал исключительно простых, как трехлинейка образца 1898 года, девушек из трамвайно-троллейбусного парка имени Блохина. Унитазы там были чугунные, наглухо вмонтированные в палубу гальюнов. Честь и достоинство гардемаринов медленно стало возвращаться на былую высоту.
.jpg)
