В 1969 году Северный Флот решил провести операцию под кодовым названием «Квартет». Суть операции заключалась в следующем. В операции было задействовано 4 подводных лодки: два атомных и две дизельных. Подводным лодкам были назначены различные районы плавания, различные сроки плавания, а наряду с выполнением основных задач (поиск и ведение наблюдения за кораблями вероятного противника) ставились задачи медицинского контроля за личным составом кораблей в различных условиях обитания и обслуживания. Как я понимал «со своей колокольни» (а моя «колокольня» в то время была — помощник командира одной из этих подводных лодок, а именно атомной подводной лодки «К-11» (проекта 627А, 1961 года постройки) суть дела сводилась к тому, чтобы выработать оптимальные сроки пребывания подводных лодок, а в особенности вновь создаваемых проектов, в море, под водой, а также уточнить нормы снабжения и обеспечения.
Итак, наша родная ПЛА «К-11»: командир — капитан 1 ранга Смарагдов Виктор Васильевич, старший помощник командира — капитан З ранга Фытов Геннадий Александрович, заместитель командира по политической части капитан 2 ранга Сергиенко Владимир Никитович, помощник командира - капитан-лейтенант Платонов Эдуард Трофимович, старший механик (командир БЧ-.5) капитан 2 ранга Вовша Самуил Израилевич. Здесь следует несколько оговориться: в то время имя и отчество «Самуил Израилевич» считалось несколько неблагозвучным, и поэтому нашего всеми любимого старшего механика звали проще — Семен Иванович, ну а друзья (я входил в их число) просто Семен. Так вот, эта родная ПЛА «К-11» входила в состав сил постоянной боевой готовности в составе 17 дивизии подводных лодок с базированием в п.
Мурманской области. Об остальных членах нашего (не побоюсь сказать этого слова) славного экипажа я упомяну в ходе повествования.
Было обычное лето 1969 года, обычные трудовые будни и редкие выходные подводников, и мы, экипаж ПЛА «К-11», не подозревая ни о каких операциях, готовились к очередной боевой службе, т.е. автономному плаванию сроком (как правило) на 60 суток и, как правило, в Средиземном море. Даже уже наш неутомимый замполит (который в политотделе бывал гораздо чаще, чем на подводной лодке) пришел однажды в казарму и с плохо скрываемой радостью сообщил: «Вот, как говорится,(это у него такая присказка была) не повезло. Не пойду я с вами на боевую службу, другого посылают, а меня в отпуск выгоняют». Что такое «быть выгнанным» в отпуск летом вместо боевой службы мы все хорошо понимали. Но о том, что он с нами не пойдет в море, честно говоря, не переживали. Особой любовью у личного состава он не пользовался, а другой замполит нам все равно был бы обеспечен. Ведь в те времена подводной лодке было легче выйти в море без винта или без аккумуляторной батареи, чем без замполита. Но позавидовали мы ему крепко и, как оказалось, напрасно.
Прихожу я как-то в обеденный перерыв домой, а мне жена и заявляет: «Ни в какое море вы не пойдете, скоро поедем в отпуск». Я, естественно, посмеявшись спросил: «Откуда сведения?» и получил четкий ответ: «Говорят в магазине». После обеденного перерыва я, естественно, поделился с товарищами полученными сведениями и оказалось, что подобные разговоры слышали жены и других офицеров и мичманов. Памятуя, что самые верные сведения поступают от женщин, тени сомнений и еще не совсем ясных желаний закрались в наши головы. Дня через три наш командир — капитан 1 ранга В.В.Смарагдов собирает на совещание командиров боевых частей, начальников служб, партийно-комсомольский актив и ставит совершенно конкретную задачу. Корабль в кратчайшие сроки подготовить к передаче 2-ому экипажу, срочно составить списки на отпуска и т.д. и т.п. А после отпуска нас ждет специальное задание командования. Осмелюсь подумать, что в головах сидящих на совещании офицеров мысль о предстоящем отпуске не оставила места для размышлений о предстоящем специальном задании командования, тем более, что никаких конкретных вопросов нам поставлено и не было.
Итак — летний отпуск! Нужно отметить, что часть неудобств, связанных со службой в п. Гремиха компенсировалась тем, что любой отпуск начинался с плавания на белом пароходе «
» или в сторону Мурманска или в сторону Архангельска. Но это не принципиально. Главное — это то, что ты в более или менее приличной каюте, ни за что не отвечаешь, да еще и с кое-какими средствами (отпускными деньгами) в кармане. А на «Вацлаве Воровском» ресторан, два бара и еще масса незатейливых развлечений. Но это все мелочи, к делу относящиеся постольку поскольку.
Наш обратный вояж уже к делу имеет более тесное отношение.
Отгуляв отпуска, мы, конечно, приноровили свое прибытие в г.Мурманск ко времени отплытия «Вацлава Воровского» в Гремиху. Длительный отпуск, некоторые стеснения после отпуска в средствах уже не настраивали нас на такой развеселый лад, как перед отпуском, и поэтому мы обратили свое внимание на большую группу военных врачей, следовавших тем же рейсом. А вот они-то как раз, вырвавшись из-под опеки семей и начальства, развлекались на пароходе вовсю. Но тогда мы тоже этому большого значения не придали, так как считали, что это следует в Гремиху какая-нибудь очередная комиссия.
По прибытии в Гремиху нам стало ясно, что эта группа медиков имеет к нам самое непосредственное отношение.
Экипажу была поставлена задача (и вот тогда-то мы и вспомнили про пропущенное мимо ушей предстоящее задание командования):
- в кратчайший срок принять свою родную ПЛА «К-11»
- закончить межпоходовый ремонт
- произвести полную загрузку оружия, масла, топлива, продовольствия, регенерации и т.д. и т.п.
- на фоне всего этого произвести углубленное медицинское обследование той самой прибывшей группой медиков, да еще с привлечением имеющейся спецполиклиники.
В группу прибывших медиков входил еще и капитан Троицкий Николай — преподаватель физической подготовки из Военно-Медицинской Академии им. С.М.Кирова. Так вот в его задачу входило ежедневно (вне зависимости от дня недели и погоды) во дворе одного из домой поселка в шесть утра собирать офицеров и мичманов экипажа и проводить с ними довольно-таки напряженную физзарядку. А если учесть, что ранее перечисленные задачи требовали от всего экипажа такого напряжения сил и столько времени, что добирались мы домой не ранее 22 часов, еле волоча ноги, то всю прелесть указанной физзарядки нетрудно себе представить.
Фытов Геннадий Александрович. Обстоятельный рассказ о нем в книге
В это же время у нас произошла серьезная кадровая перестановка, а именно заменена такая ключевая фигура в экипаже, как старший помощник командира. Точной причины этой замены я не знаю, а свои домыслы излагать мне кажется не совсем корректным. Могу только сказать, что капитан З ранга Фытов Геннадий Александрович прослужил на нашей подводной лодке около двух лет. Авторитета и популярности за это время на экипаже он не приобрел, являясь человеком конфликтным, некоммуникабельным, а требовательность его зачастую была похожа на издевку и вызывала раздражение.
Старшим помощником командира к нам был назначен капитан 2 ранга Томко Егор Андреевич (позднее вице-адмирал, Герой Советского Союза). Он пришел с равноценной должности с другого корабля, имея за плечами опыт службы в должности старшего помощника. Не считаясь со временем, он быстро врос во все задачи, стоящие перед кораблем, органично вписался в наш план сумасшедшей подготовки, да еще в эти же самые сжатые сроки ему пришлось сдавать зачеты на допуск к самостоятельному управлению подводной лодкой 627-А проекта, т.к. он прибыл к нам с подводной лодки другого проекта.
Егор Андреевич Томко. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
В это же время нам было объявлено, что мы готовимся не на обычную боевую службу, а на боевую службу сроком в 100 суток (что вдвое превышает спецификационные данные).
Но вернемся к углубленному медицинскому обследованию. Независимо от проводимых на корабле работ, требования медиков выполнялись неукоснительно. Так, если поступала команда направить 15 человек к невропатологу, то бросай все, а 15 человек должны быть у невропатолога и т.д. В это же время проводилась и санация у стоматолога, причем очень решительно и кардинально. Расскажу на своем примере. Я сижу в стоматологическом кресле с открытым ртом. довольно крепкий врач диктует медсестре:» 2-ой пломба, 4-го нет, 6-го сейчас не будет». Я начинаю шевеление в кресле, на что он прижимает меня к креслу крепкой рукой и говорит: «Спокойно, делаем укольчик. Пожалуйста в коридор, через пять минут — ко мне». И действительно через пять минут 6-го нет.
Остальные врачи проводили углубленную диспансеризацию.
День нашего выхода в море на длительную боевую службу неумолимо приближался. Было решено, что помимо экипажа в море с нами пойдут майор медицинской службы Кузьменко и получивший к тому времени очередное воинское звание майор Троицкий Николай.
Я уже упоминал о том, что экипаж наш был славным и, по- своему, уникальным. В чем же была его уникальность? Ну, прежде всего, это были отличные специалисты и глубокие знатоки не только своей специальности, но зачастую и смежной. Не просто специалисты 1 и 2 классов, отличники боевой и политической подготовки, а по-настоящему асы! Кроме того, у нас был свой оркестр, игравший на уровне профессионального, под руководством того же старшего механика Вовши С.И., свой певец-солист-врач капитан В.Шупаков, а поэтов и художников — не счесть. Чего стоил только мой предшественник — помощник командира капитан З ранга Гаврилов Валерий Владимирович, успевавший на партийном собрании нарисовать дружеские шаржи на всех выступавших. Отдельно следует сказать о дружбе и взаимопонимании, царивших в экипаже. На боевую службу мы должны были выйти в ноябре 1969 года, а вернуться в конце февраля 1970 года. У нас в экипаже было 11 матросов и старшин срочной службы, подлежащих увольнению в запас до конца года и имевших полное право остаться на берегу. Так вот ни один из них не пожелал остаться на берегу, все написали рапорта и выразили согласие быть уволенными позже на несколько месяцев. Я считаю, что один этот факт говорит очень о многом.
, капитан 1 ранга в отставке. Закончил Высшее военно-морское училище подводного плавания в 1959 г. Проходил службу на дизель-электрических подводных лодках (1959-1964 гг.), на атомных подводных лодках (1964-1976 гг.). Командир подводной лодки К-52 (1973-1976 гг.), начальник штаба 17 дивизии АПЛ Северного флота (1976-1985 гг.), начальник отдела ПЛБ штаба Северного Флота (1985-1990 гг.).
Я совсем не хочу как-то «отлакировать» наш экипаж. Были у нас и свои нарушители и взыскания, но это все на фоне остального — мелочи.
Вот и все, мы готовы к выходу в море. Осталось «по дороге» зайти в Западную Лицу и загрузить 4 торпеды с ядерными боевыми зарядными отделениями. Провели прощальный митинг на пирсе и отошли в «туманную даль». Зашли в Западную Лицу, загрузили боезапас, и наша часть операции по теме «Квартет» началась.
Наш командир Виктор Васильевич Смарагдов принял мудрое решение. Он решил дать отдохнуть экипажу после исключительно напряженных и суматошных последних перед выходом в море дней. И поэтому в течение нескольких дней на корабле не проводились занятия по специальности, тренировки, учения и т.д. Только посменно неслась ходовая вахта. Но через несколько дней жизнь вошла в свой походный ритм. И стало хватать время на все: и на вахту, и на боевую подготовку, и даже на просмотр кинофильмов 2 раза в неделю.
Здесь надо отметить, что замполит пообещал акустикам, что за обнаруженную атомную ракетную подводную лодку вероятного противника, обнаружившему ее акустику, по возвращении будет предоставлен отпуск с выездом на родину. И поэтому первоначально каждый акустический контакт классифицировался как контакт с ПЛАРБ. А что это значит? Это значит, что необходимо провести дополнительное слежение за целью, а в некоторых случаях и подвсплыть на перископную глубину для того, чтобы убедиться, имеется ли на поверхности моря по данному пеленгу надводная цель (визуально или радиолокацией). Каждое подвсплытие, естественно, проводилось по боевой тревоге с соблюдением всех мер безопасности, что также требовало дополнительного времени и напряжения. В конце концов такое излишнее внимание к ПЛАРБ-ам наших акустиков всем надоело и после проведенной с ними дополнительной работы нашим начальником радиотехнической службы (он же командир боевой части связи) капитан-лейтенантом Алексеевым Жаном Сергеевичем (ныне, к сожалению, покойным) все встало на свои места: транспорты стали транспортами, сейнеры — сейнерами и т.д.
И вот вдруг в одну совсем не прекрасную ночь наша размеренная походная жизнь была резко и грубо нарушена.
Итак, глубина 120 метров, скорость 12-14 узлов, боевая готовность Т 2, вахтенный офицер — помощник командира капитан-лейтенант Э.Т.Платонов, вахтенный инженер-механик капитан-лейтенант Панитков Анатолий Павлович, командир дивизиона живучести, вахтенный командир — командир корабля капитан 1 ранга Смарагдов Виктор Васильевич. Глубокая ночь, акустический горизонт чист. И вдруг — взрыв, удар, хлопок — можно назвать как угодно, и в центральном посту — столб воды и густой туман... «Аварийная тревога — поступление воды в третий отсек; боцман, всплывай на глубину 40 метров, акустику прослушать горизонт... и т.д. и т.п. По мере уменьшения глубины погружения столб воды начал уменьшаться. Соблюдая все меры предосторожности всплываем на перископную глубину. Уже видно место поступления воды — дыра недалеко от перископа. Командир принимает решение всплыть в надводное положение: «Продуть среднюю!».
Центральный пост крейсерской атомной ПЛ проекта 627А. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
Я вслед за командиром поднимаюсь на мостик. Темная ночь, море довольно-таки спокойное (не свыше 1-2 баллов), и что самое главное — визуально горизонт чист. Начали обследование места течи. Одновременно — срочное осушение нижнего помещения З-го отсека, где находится масса электрического оборудование, которое, как известно, имеет свойство возгораться, особенно при поступлении забортной воды.
Осмотр показал, что мы имеем в прочном корпусе сквозную дыру диаметром эдак 20-ЗО мм. Дело в том, что во время заводского ремонта нам собрались установить новый гидроакустический комплекс. Модернизация по некоторым причинам не состоялась, но вварышей для кабельных трасс в прочном корпусе наделать успели. Впоследствии все эти вварыши были заделаны, но как видно не все.
Перед командиром стоит одна задача - выполнение задач боевой службы. Вопрос о возвращении в базу, да тем более в надводном положении в окружении кораблей и самолетов НАТО, по-моему, даже и не пришел никому в голову. А значит, как можно быстрее устранить течь, погрузиться и следовать далее по плану. И для этой цели у нас была особая ремонтная бригада, способная на мой взгляд отремонтировать все.
Это старшина команды трюмных мичман Беленко, старшина команды мотористов мичман Завацкий, старшина команды рефрижераторщиков мичман Солоненко, боцман мичман Малахов, старший специалист трюмный Девяткин и др. с привлечением, естественно, любого члена экипажа и, несомненно, под руководством старшего механика С.И.Вовши.
Как говорится, быстро сказка сказывается... В общем через несколько часов течь была устранена.
никем не была обнаружена и ... «по местам стоять, к погружению».
Глубина 10 м, 40 м, 100 м, 200 м — поступления воды не обнаружено!
Следуем далее по плану, естественно, на повышенной скорости, т.к. наша вынужденная остановка несколько нарушила наш график.
До Гибралтарского пролива следуем без особых отклонений и сбоев. Зато форсирование Гибралтарского пролива представляет собой определенную трудность. Во-первых, перед входом в пролив необходимо самым тщательным образом определить свое место в море. А технических средств для этих целей на наших подводных лодках 1-го поколения было совсем немного. Во-вторых, течение в Гибралтарском проливе на редкость непостоянно и сложно, оно меняет свою силу и направление на различных глубинах. И в-третьих, интенсивность судоходства в проливе настолько велика, что подвсплыть для уточнения своего места без риска быть протараненным не представлялось возможным. Но, несмотря на то, что командир БЧ-1 (старший штурман) старший лейтенант Пластинин Анатолий в этой должности участвовал в походе впервые, с задачей мы справились успешно.
Плавание продолжается, наши медицинские исследования и обследования идут полным ходом. Для проведения экспериментов весь экипаж был разбит на три группы. Первая группа принимала элеутерококк, вторая группа принимала простой чай с добавлением чего-то для вкуса и запаха, и это тоже выдавалось за элеутерококк, третья группа не принимала ничего. Даже была специальная команда: «2-й смене вставать, принимать элеутерококк!». Была группа, которая периодически (не помню с какой периодичностью) дышала чистым кислородом. Весь экипаж под руководством майора Троицкого ежедневно делал физзарядку. Один раз в неделю обследовался весь экипаж: давление, ЭКГ и у части личного состава производился анализ крови. А мы на фоне всего этого разыскивали корабли вероятного противника и по возможности следили за ними. Для поиска нам было отведено несколько районов, в которых мы и находились заданное время.
Еще довольно-таки неприятный момент был в нашем походе — это переход из Западной части Средиземного моря в Восточную, т.е. форсирование Тунисского пролива. А неприятность заключалась в следующих моментах:
- по интенсивности судоходства он не уступает Гибралтарскому,
- глубины в нем значительно меньше, а кроме того, как записано в лоции, там постоянно происходит днообразование и поэтому даже тем глубинам, которые указаны на навигационной карте, доверять нельзя.
Но мы успешно справились и с этой задачей. И здесь — о, радость ожидала нас! — мы получаем радиограмму, которая нам предписывает следовать в залив Саллум, где находится наша плавбаза со штабом Средиземноморской эскадры на борту, для пополнения запасов продовольствия и регенерации воздуха. Но и на сей раз, радость наша оказалась несколько преждевременна. Для начала при подходе к территориальным водам Египта, подняв перископ, мы обнаружили американский фрегат с включенными якорными огнями, хотя глубина места там была более 1000 м. А так как входить в чужие территориальные воды в подводном положении запрещено, нам пришлось всплыть на глазах «вероятного противника», включить ходовые огни, поднять военно-морской флаг СССР и следовать в территориальные воды Египта. Подойдя к плавбазе (названия ее я, к сожалению, не помню, помню только то, что она была из Западной Лицы) мы быстро к ней ошвартовались. А начальником штаба 5-ой оперативной Средиземноморской эскадры был мой двоюродный брат, в то время капитан 1 ранга Платонов Виталий Васильевич (ныне вице-адмирал в отставке). Кроме нас возле плавбазы стояло еще несколько дизельных подводных лодок, которые тоже пополняли запасы.
родился в 1925 году. Деятель советского ВМФ, вице-адмирал. Сын адмирала В.И.Платонова. Участник многих боевых служб и дальних походов, начальник штаба Средиземноморской эскадры, начальник Высшего военно-морского училища им. М. Ф. Фрунзе, первый заместитель начальника Военно-морской академии им. А. А. Гречко. В 1987 г. Уволен в запас. Награжден 6 орденами, 23 медалями, участник парада Победы в Москве.
Нам была поставлена задача до рассвета полностью загрузиться и продолжить боевую службу. Что это значит? Это даже трудно себе представить. Через З люка (которые на плаву одновременно все открывать категорически запрещается), нам предстояло не загрузить, а закинуть несколько тонн грузов. Только одной регенерации нам предстояло загрузить 2700 комплектов. В нормальных условиях каждая банка должна быть осмотрена, погружена в емкость с водой для проверки на герметичность, затем загружена в подводную лодку и раскреплена на штатном месте. Было ли у нас на это время? Конечно же нет. Даже мои родственные связи ничем здесь помочь не могли. Это был приказ Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза Горшкова Сергея Георгиевича. Все работы с дизельными подводными лодками были приостановлены, и все внимание было уделено только нам. Однако оказалось, что все вино уже выдано на дизельные ПЛ и благополучно загружено. Мой брат вызвал командиров ПЛ и приказал его выгрузить обратно. Те., в свою очередь, пришли к моему командиру Смарагдову В.В. и взмолились с просьбой отказаться от вина, т.к. для его выгрузки потребовалось бы извлечь из провизионок уже загруженное в них продовольствие и масса других трудностей. Мой командир вызвал меня и попросил попросить брата отменить свое приказание насчет вина, а мы, дескать, обойдемся и соком. Что и было сделано, В общем, к утру все было закинуто в лодку. В отсеках на проходных палубах лежали ящики, мешки, банки и т.д. с продовольствием и высились горы регенерации. Помимо всех этих неудобств и усталости личного состава, подводная лодка оказалась еще и напрочь раздифферентованной. При подходе к территориальной границе мы обнаружили все тот же фрегат. Нам ничего не оставалось делать, как только объявить «Срочное погружение» и дать самый полный ход. Некоторое время мы прослушивали работу гидролокаторов фрегата, но затем он потерял нас безвозвратно. А мы начали растаскивать по «закромам» свое богатство, размещать, раскреплять, и все это, естественно, не снижая хода. И лишь, примерно, через сутки, постепенно снижая ход, мы начали удифферентовывать подводную лодку. Ну а потом все вошло в свою колею.
Была у нас еще весьма интересная история. В то время в прессе прозвучало сообщение, что Израиль украл у Франции несколько ракетных катеров. Так вот нам была дана команда каждые 2 часа осматривать поверхность на предмет обнаружения этих самых катеров.
А что такое каждые 2 часа осматривать поверхность? Прозрачность воды в Средиземном море достигает 120 и более метров. Поэтому наше плавание проходило на глубинах, в основном, не менее 150 метров. Все всплытия на перископную глубину положено проводить только по тревоге, с предварительным прослушиванием всего горизонта на глубинах, наиболее для того удобных с точки зрения гидрологии. А это, почитай, тревога должна объявляться ежечасно. Первое время все именно так и делалось. Вот тут-то и взмолилась наша медицинская группа. Все их медицинские показатели резко поползли вниз, как, впрочем, и фактическое состояние и настроение личного состава. Люди стали превращаться в «сомнамбул», а эдак и до беды недалеко. И командир опять принял грамотное решение. Тревогу для всплытия объявляли не всему кораблю, а только главному командному посту. Это дело значительно поправило. Ну, а тем временем и ракетные корабли Франции благополучно добрались до Израиля. Наша служба продолжалась своим чередом. Задачи выполнялись, люди крепли, закалялись, учились. Был у нас начальник службы снабжения мичман Гушков. И хотя возраст его был уже довольно-таки почтенным для подводника (порядка сорока лет), на подводных лодках ранее он никогда не служил. Так вот в этом походе его прихватил аппендицит. Для нашего корабельного врача капитана Юрия Фроловича отрезать этот несчастный отросток — одно удовольствие. И вот кают-компания превращена в операционную, все готово к операции, больной на столе, врач на месте, ассистирует ему химик-санитар старшина 2 статьи Южалкин. Вскрывается полость живота и ... старшина 2 статьи Южалкин падает в обморок. Но я же недаром говорил о взаимозаменяемости. На его место тут же становится старшина команды мичман Ильинов. И операция проходит успешно. Но тут новая напасть. У Гушкова после операции скапливаются и не отходят газы, причем длительное время. Врач предупреждает, что если это будет продолжаться, то придется давать радио, вызывать надводный корабль с хирургической бригадой и передавать больного. А это срыв задачи, потеря скрытности. Но тут опять радость ожидала нас. Объявление Фроловича по корабельной трансляции: «Мичман Гушков пукнул» - было заглушено криками «Ура!». И вот этот Гушков начал умолять командира: «Товарищ командир! Когда получите команду следовать в базу, разрешите мне развернуть корабль на новый курс!» И вот однажды команда прозвучала: «Мичман Гушков! На вертикальный руль! Ложиться на курс ...» Началась наша дорога домой.
С этим же Гушковым произошел еще один забавный случай. Во время авральной погрузки продовольствия с плавбазы он, конечно, крутился , как волчок. Но после окончания погрузки, видимо, слегка отметили это дело с помощником командира плавбазы, что отразилось на оформлении документов. Значительно позже, проверяя накладные, мы обнаружили, что с плавбазы нами получено всего-навсего 4,5 кг сливочного масла, но зато 600 кг сухих дрожжей, Сливочное масло-то ладно, пусть о нем болит голова у помощника командира плавбазы, но вот списать 600 кг сухих дрожжей — это, прямо скажем, задача непосильная. И пришлось потом мичману Гушкову разыскивать плавбазу по Северному Флоту, чтобы получить в накладной соответствующую запись и заветную печать.
Итак, обратным порядком мы следуем в родную базу. Выполнение задач боевой службы продолжается, обследование тоже. Помню даже, что в честь дня рождения майора Троицкого был выпущен боевой листок с такими словами: «... и решить нам все задачи Коля Троицкий помог и элеутерококк».
И вдруг мы опять получаем неожиданную радиограмму, предписывающую нам вернуться не в Гремиху, а для начала зайти на рейд Могильный (у о-ва Кильдина), где и встать на якорь. Что мы и сделали. Следует напомнить, что это был уже конец февраля, а море Баренцево, а не Средиземное, а значить темень и пурга. Но только мы встали на якорь, как к нам подлетел ракетный катер с 1-ым заместителем командующего Северным Флотом вице-адмиралом Петелиным на борту, который и поздравил нас с успешным выполнением Правительственной задачи и пожелал всех благ. После чего он, естественно, убыл, разрешив нам далее следовать в родную базу. Но техника, пробыв длительное время в теплой и весьма соленой воде, работать отказывалась — якорь не выбирался. Опять потребовалась наша ремонтная бригада, которая и провоевала с непослушной техникой несколько часов. В конце концов мы победили и поступил долгожданный доклад «Якорь в клюзе».
Александр Иванович Петелин. - И.И.Пахомов. Третья дивизия. Первая на флоте. СПб., 2011.
После возвращения в родную базу нас довольно сухо поздравил с выполнением задачи наш суровый командир дивизии контр-адмирал Н.Ф.Рензаев, но дал команду подготовить корабль к передаче 2-ому экипажу, а самим готовиться к убытию на отдых и продолжение обследования в дом отдыха «Горки» под Москву всем экипажем.
Та же группа врачей окружила нас заботой и вниманием, которые были весьма утомительны. В дом отдыха разрешили взять и семьи. Обследование продолжалось. Правда, здесь врачам пришлось несколько труднее с добыванием объективных показателей. В нескольких километрах от дома отдыха был совхоз, где в любом доме можно было купить вкусного парного молока, а в магазине — портвейн, который тоже почему-то продавался в трехлитровых банках. Но врачи и здесь оказались на высоте. Тем более, что майоры Кузьменко и Троицкий были награждены жетонами «За дальний поход», и Коля Троицкий с гордостью носил его на своей зеленой тужурке.
Итак, дело сделано. Позже я несколько раз встречался с Кузьменко и Троицким в г. Ленинграде. Узнал от них, что по результатам нашего похода были получены «бесценные данные», написано много статей и защищено несколько диссертаций. А вот с практическим применением всех этих данных дело оказалось значительно сложнее. Во всяком случае, я в своей длительной службе на подводных лодках после того похода каких-либо серьезных изменений не заметил. Только увеличилась автономность на новых стратегических подводных кораблях.
Эдуард Трофимович Платонов
