Из других массовых зрелищ, которые устраивались в клубе силами нахимовцев, вспоминаются итоговые вечера училищных спартакиад, в конце которых бывали показательные выступления. Сначала фехтовальщики пытались сбить привязанные за спиной у противника воздушные шарики, затем на сцене устанавливались гимнастические снаряды, и выступали гимнасты. А потом появлялся боксерский ринг. Вечера заканчивали обычно боксеры тяжелой категории, кумиры училища -- старшеклассники Геннадий Молоток и Николай Пилипенко (выпускники 1960 года). Еще одно примечательное зрелище – английские вечера, традиционно включавшие выступление хора, драматическую постановку и шутливые сценки-скетчи с диалогами ребят разных уровней обучения. Обычно концерт вели двое лучших знатоков английского языка из выпускного класса. А после концерта ежегодно показывали «Jungl book» - «Книгу джунглей» или попросту - «Маугли», цветной художественный фильм на английском языке. Фильм был с титрами на русском языке внизу кадра и, чтобы мы их не читали, кадр опускали вниз и титры выходили из поля экрана. В младших классах мы сидели вокруг Анны Павловны, которая шепотом пыталась нам перевести речь героев фильма. А рядом со своими такими же сидела Валентина Герасимовна. Чуть далее Инна Федоровна Смольникова, молодая и стройная красавица, в которую, кажется, были влюблены все (к огромному сожалению, она у нас не преподавала). Через год мы начинали понимать кое-что сами, и год за годом все больше и больше. Таким же образом нам показывали а нередко водили нас в кинотеатр «Сатурн» на Садовой, где в то время демонстрировались не дублированные фильмы. Из тех запомнился
В клубе также проводились «Кино-вторники» - просмотр научно-популярных фильмов, зал при этом частенько пустовал. Но чрезвычайно популярны были встречи со знаменитыми людьми. Это было частью военно-патриотического воспитания молодого поколения и проводилось в стране повсеместно. Но уж к нахимовцам с удовольствием приходили самые героические герои. Приходили поделиться своими воспоминаниями известные писатели, Герои Советского Союза, ветераны флота. Часто выступали выдающиеся спортсмены, победители олимпиад. Так, знаменитый боксер и к тому же, доктор юридических наук Геннадий Шатков своей вдумчивой речью сильно изменил представление ребят о боксере. А вот выступил олимпиец борец-тяжеловес Анатолий Рощин. Он пожаловался: «Только я его схвачу, он – за ковер, я опять, он – снова. Насилу поймал!» – Зал стонал! Но, смеясь, каждый при этом наверняка думал: «Дай подрасти, мы себя тоже покажем!» В 1982 году полковник А.Рощин был в составе комиссии МО СССР, возглавляемой Маршалом К.С.Москаленко, проводившей инспекцию на СФ. Владимир Полынько тогда сдавал лично ему зачеты по нормам ВСК и получил отличную оценку. Из писателей чаще других бывал Леонид Соболев. Приходил он то в гражданском платье, то в морской офицерской форме капитана 1 ранга. Приходил и один из героев его знаменитого рассказа «Батальон четверых» – Алексей Котиков, его пригласили сыновья, нахимовцы младше нас. Володя Полынько пригласил к нам на встречу героя-ханковца, проживавшего недалеко от его дома, заслуженного летчика Балтийского флота, Героя Советского Союза А.Г.Белоусова. Однажды летчик чуть не сгорел заживо в самолете. Однако и после этого продолжал летать. Летал он с жировой маской на лице, и протезами вместо ступней. Когда Герой вошел в наш зал, на него нельзя было смотреть без содрогания.
Приходил к нам и прославленный Алексей Маресьев, но о нем, также летавшим с протезами известно было почти все из кинофильма, где его играл известный всем Павел Кадочников. Из моряков запомнилось посещение контр-адмирала Николая Александровича Лунина. Высокое звание Героя Советского Союза он получил 3 апреля 1942 за потопление семи вражеских транспортов. В 1958 году, когда мы только поступили в училище, он получил звание контр-адмирала, а теперь уже в запасе, он пришел к нам немного «навеселе» и начал свою речь так: «Вы знаете, как делают подводные лодки? Очень просто – берут простую лодку, на нее, перевернув, кладут вторую, и все это тщательно просмаливают». А затем рассказал захватывающую историю о том, как он охотился за немецким линкором «Тирпиц» [1]. 5 июля 1942 г. в 18.01 он скомандовал: «Аппараты № …, товсь!», а через несколько секунд – «Пли!». В линкор попали две торпеды, но потопить корабль ему не удалось. Результаты той атаки и до сих пор обсуждаются историками. Но бесспорно, что линкор был выведен из строя, чем был сорван рейд отряда тяжелых немецких кораблей против каравана союзников PQ-17 [2]. Сам Николай Александрович никогда и никому не говорил, что потопил линкор. И нам представил эту историю, как и надо было детям: мол, в корабль-то он попал, но линкор оказался фальшивым, сделанным из фанеры. В этом месте его рассказа надо было видеть нас со стороны! Были у нас в гостях и новые герои. Это голодавшие на барже в океане целых 49 суток четверо солдат: Филипп Поплавский, Асхат Зиганшин, Иван Федотов и Анатолий Крючковский. В шестидесятые годы в СССР их имена гремели не меньше, чем знаменитая английская четверка битлов. Суть их подвига вкратце такова.
В ночь на 17 января 1960 г. во время необычно сильного урагана (ветер - 80 м/сек) на рейде Курильского острова Итуруп сорвало с якоря самоходную баржу, с упомянутыми солдатами на борту. Имея лишь небольшой запас провизии: немного консервов и 2-3 ведра картошки, они провели на барже в океане 49 суток. Съедено было все, что можно было жевать, вплоть до кожаных частей кирзовых сапог. За это время баржу отнесло на 2000 миль в сторону Гавайских островов, где их обнаружили американские военные моряки. Когда этих солдат подняли на борт авианосца "Кирсардж" (Kearsarge), они едва могли двигаться. В Америке им предлагали политическое убежище, но солдаты просились домой. На Родину они прибыли на шикарном лайнере «Куин Мэри», одетые в стильные английские костюмы. В Москве героев наградили орденами Красной звезды, а затем началось: вечер в Кремле и встреча в ЦК ВЛКСМ, интервью на радио, интервью на телевидении (в Америке они впервые увидели телевизор), встречи на заводах и в школах, им посвящали бесчисленные газетные очерки и даже сняли о них художественный фильм. Министр обороны СССР Маршал Р.Я.Малиновский подарил «унесённым ветром» штурманские часы, «чтобы они больше не блуждали» (видимо, перепутал часы с компасом). Асхату Зиганшину присвоили звание старшего сержанта и … всех послали на Сахалин дослуживать положенный срок. Вскоре все они (кроме Федотова) поступили в Ломоносовское среднее училище Вспомогательного флота ВМФ. Будучи уже курсантами, они и посетили нас.
Эти четверо солдат были призыва 1958 года, то есть форму они и мы надели одновременно. Их баржу или рейдовый сухогруз проекта 106 к, в быту называли «танкистом», потому что в ней помещался один танк. Баржа имела аппарель, что позволяло ей выгружаться на диких берегах, и в жизни их чаще использовали для хозяйственных нужд. Баржа – не подводная лодка. И для ее поиска обошлись малыми силами. Но оставался невыясненным вопрос: как и зачем они оказались на барже? И быть бы им в дисбате за дезертирство, а не на лайнере. Но история получила огласку всемирного масштаба. Это и спасло солдат. Народ про них уже сочинил песенку на мотив "Рок-н-ролла вокруг часов" Билла Хейли:
Как на Тихом океане Плывет баржа с чуваками. Чуваки не унывают, Зиганшин буги-рок кидает…
Писал на эту тему и Владимир Высоцкий:
"…Последнюю съели картошку, взглянули друг другу в глаза, когда ел Поплавский гармошку, Крутая скатилась слеза".
Гармошки на барже не было. Уже более сорока лет журналисты пытаются выяснить, что было, и чего не было в этой истории. Тем временем двое из тех героев уже умерли. Асхат Рахимзянович Зиганшин до сих пор живет в Стрельне под Санкт-Петербургом. Работает механиком в одном из флотских аварийно-спасательном предприятии в Ломоносове. Через забор – тот самый экспедиционно-спасательный отряд, который занимался подъёмом подводной лодки «Курск».
Покоритель океана Асхат Зиганшин живет сегодня в небольшой квартире вместе с младшей дочерью неподалеку от Константиновского дворца. Гостеприимный и улыбчивый Зиганшин помнит события 50-летней давности так, как будто это произошло вчера. -
***
Вспоминая, можно сказать, что росли мы в атмосфере, напоенной героизмом. Напоминания о подвигах нас сопровождали повсюду. Но самым близким был памятник морякам миноносца «Стерегущий», героически погибшим в бою с японскими кораблями 26 февраля 1904 года. Памятник был установлен в Александровском парке в 1911 году, то есть он – ровесник зданию Нахимовского училища. В наше время парк носил имя Ленина и был довольно запущенным. В гроте, где теперь разместилось кафе «Грот», дворники хранили веники. И только еще строилась станция метро «Горьковская». Но памятник и тогда оставался памятником. У этого памятника проводились пионерские линейки. Били барабаны, звенели горны: Слава морякам Российского флота!
А в Нахимовском училище пионерской организации долгое время не было, что оговаривалось специальным Постановлением ЦК ВЛКСМ. И только в 1957 году таковая была создана и получила она имя Свой подвиг матрос лидера «Минск» совершил в 1941 году при обороне Таллинской военно-морской базы. Фашисты схватили его, пытали и, ничего не добившись, привязали к дереву и заживо сожгли. Произошло это, как нам говорили в парке Посмертно Е.А.Никонов был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, а в 1957 году ему присвоено звание Героя Советского Союза. Его именем в г. Тольятти названа улица. На площади Свободы установлен обелиск.
Имя Героя и было присвоено нашей пионерской организации. Надо сказать, что эта организация играла в жизни нахимовцев заметную роль. Нашим первым старшим пионервожатым дружины был старшина 1-й статьи Николай Васильевич Ротозий, яркая личность, впоследствии автор книг о революционной «Авроре». С 1960 года Булгакова Тамара Павловна, впоследствии преподаватель истории, но ее помнят не все. Председателем совета дружины был Толя Коломиец, от нашей роты в совет дружины входил Юра Проценко. В каждом классе был организован свой пионерский отряд. А в роте они составили 4-й сводный отряд пионеров, с годами этот номер уменьшался. Поступали в училище в основном пионеры. Периодически устраивались сборы отряда: о дружбе и товариществе, о честности и правдивости, и тому подобное. На этих сборах «разбирали» нерадивых. В истории училища были случаи, когда пионерский отряд мог походатайствовать перед командованием, чтобы отчислили товарища, который их опозорил, или мешал им жить. По-счастью у нас такого не было. Но однажды Мишу Московенко за какой-то проступок чуть не исключили из пионеров. Хорошо, Толя Комаров заступился, а то, как знать, может быть, судьба у Миши не сложилась бы столь блестяще.
Сборы всей училищной дружины устраивались в основном по праздникам. В 1960 году День рождения дружины был перенесен с 17 февраля на 23 февраля, чтобы не устраивать лишней суеты. По праздникам члены пионерской дружины повязывали поверх формы красные галстуки. Лучших награждали. 18 мая в связи с 35-летием присвоения Пионерской организации имени В.И.Ленина были поощрены Проценко, Ерошкин, Беляев, Калашников, Задворнов, Полынько. Разумеется в училище, как и везде в Вооружённых Силах, действовала комсомольская организация. Осенью 1958 года вся страна отмечала сорокалетие ВЛКСМ. Самые юные нахимовцы, то есть мы, вместе с суворовцами кочевали с приветствиями по торжественным собраниям. В роте в это время оставались только те, кому не успели к этому времени пошить форму первого срока. Рядом с нашими пятыми классами размещался судомодельный кружок. С некоторым запозданием, в марте 1959 года нахимовцы 1-й роты подарили ЦК ВЛКСМ радиоуправляемую модель ракетоносца. Модель фантастическая, но в обводах ее корпуса уже угадывались черты строящихся кораблей. А по количеству ракет вряд ли и теперь какой-либо современный корабль смог бы сравниться с ним. Свой ракетоносец выпускники назвали «Ленинград».
Выпускники 1958 г. демонстрируют командованию модель ракетоносца "Ленинград ". Лето 1958 г.
На примере жизни пионеров и комсомольцев виден отмеченный нами парадокс: вроде бы она протекала на досуге, а представляла собой настоящую работу. Работу души. «Душа обязана трудиться». Но если пионерские души объединялись в едином порыве, то было в училище место, где она у каждого оставалась наедине. Это, конечно, библиотека.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Первый взвод третьей роты, одиннадцатый класс, немного времени осталось до выпуска. Как видите, ребята не позволяют себе расслабиться.
Как учатся?
Вдумчиво!
Замечательный педагог -
Об уме задаваемые вопросы говорят больше, чем заученные ответы.
Для многих поколений питонов она - несравненная, Нелли Михайловна обращается не только к умам, но и к душам воспитанников.
Учатся с увлечением! Цель?
Коллективизм - один за всех и все за одного - это атмосфера и почва подлинного познания.
Наша сила в единстве!
И во взаимном уважении каждого.
Наглядные пособия, сделанные своими руками и с выдумкой помогают учению.
Они - одно из увлечений устремленных к глубоким знаниям!
Урок продолжается! Не будем мешать ребятам 111-го класса (такая ныне в училище нумерация). Желаем им успехов в учении и в жизни!
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), Карасев Сергей Владимирович, архивариус (КСВ).
На уроках, мы как завороженные смотрели, когда он подходил к доске. А то, что он изображал на доске, становилось маленькими недолговечными шедеврами. Дежурные подолгу не хотели стирать их с доски, жалко было уничтожать эту красоту. Поражала та легкость, с которой он водил мелом по доске. Он никогда не пользовался циркулем, окружности он безукоризненно вычерчивал от руки. Среди преподавателей и командования пользовался непререкаемым авторитетом. Среди воспитанников – любовью и огромным уважением. Он вел кружок рисования, на который я бегал с завидным упорством и интересом. Он тот, кто дал мне первый и самый сильный толчок к занятиям живописью. И заболел я этим на всю свою жизнь, только двадцать с лишним лет службы напрочь заставили забыть о карандаше и красках. А, возможно, мне было предначертано стать художником. Вспоминаю как-то на занятиях, кто-то спросил: - «А Курако может стать художником?» На это Леонид Николаевич ответил, если лет десять еще поучится, то да!
Парусники. Рисунок нахимовца Ю.Курако
По классу прошел шепот - УУУУУУ! Одноклассники считали, что я уже художник! Им казалось, что рисовал я очень хорошо. Слишком глубоко были затронуты мои душевные струны – любовью рисовать. Я мог часами, не замечая времени, рисовать все, что угодно: бои самолетов, кораблей, своих товарищей, сидящих и стоящих в классе вечером на самоподготовке, какие-нибудь сцены из прочитанных книг, свои фантазии. Эти рисунки я показывал Леониду Николаевичу, он хорошо о них отзывался и частенько хвалил меня перед классом.
Благодаря ему на конкурсах детского рисунка, в том числе и в городе, я занимал призовые места и награждался грамотами. Так было на конкурсе, посвященному А.С.Пушкину Это был рисунок по мотивам «Руслана и Людмилы». Тогда я занял 1-е место. В нашем училище, благодаря инициативе Леонида Николаевича и при его личном, участии издавался рукописный журнал «Нахимовец». С какой тщательностью подходил Леонид Николаевич к его оформлению. Писал текст своим каллиграфическим почерком, делал обрамление, заставки, виньетки. Каждая страница была произведением искусства. Наше участие выражалось в том, что воспитанники, преподаватели писали небольшие заметки, статьи и отдавали Леониду Николаевичу. Он давал нам, художникам, задание нарисовать эскиз на заданную тему. Проверял, уточнял, редактировал, подсказывал и затем уже мы с особой осторожностью, чтобы не запачкать лист, заполняли оставленное чистое место своим рисунком. Журнал переплетался, делался типографский оттиск на титульной и лицевой стороне обложки и «выходил в свет!» Всегда это было настоящее событие в жизни училища: мы были участниками, о нас шла речь, все культурные и спортивные события освещались и, конечно, писалось о тех, кто был нашей гордостью – лучших преподавателях, воспитателях, нахимовцах!
"Сванетия. Гора Лайла-Лехоли". 1962 г. Работа Л.Н.Потапова
В настоящее время местонахождение этих журналов вряд ли кому известно. Они стали историческим раритетом, поэтому находятся у кого-то из коллекционеров, возможно, в каком–нибудь литературном музее «Самиздат», если такой есть вообще на белом свете. Уже много лет спустя, в 1978 г. на встрече по случаю 35-летия образования ТНВМУ мы встретились с Леонидом Николаевичем у него дома. Вспоминали за чашкой чая о тех буднях и годах, когда мы были молоды и зелены. Каждому из нас Леонид Николаевич нашел, что сказать и подарил на прощанье свои работы. К всеобщему удивлению он достал старые пожелтевшие папки, на каждой из которых стояли имя и фамилия. По фамилиям он их и раздал. Досталась и мне моя папка. Когда я ее открыл, там находились мои рисунки, начиная с 1944 года - практически с момента моего поступления. На каждом рисунке рукой этого замечательного человека и педагога написано: год, фамилия, сколько лет. Вот так: 1944 г. Курако Ю., 9 лет. Это поразительно бережное отношение к своим ученикам. На протяжении стольких лет хранить и сохранить мог только Леонид Николаевич, человек высочайшей гражданственности, культуры и преданности своему любимому делу, которому он посвятил всю свою жизнь. Через несколько лет он ушел из жизни. Светлая память об этом прекрасном Человеке с большой буквы и замечательном преподавателе сохранится в наших сердцах - навсегда!
ПОТАПОВ. Роберт Гуревич, выпускник 1952 года.
Говорят, что, когда создавали первые суворовские и нахимовские училища, Сталин распорядился сосредоточить в этих учебных заведениях лучшие педагогические кадры. Одним из таких преподавателей, которых республика оторвала от сердца и подарила тбилисским нахимовцам, был учитель рисования и черчения Леонид Николаевич Потапов. В Тбилиси его любили и помнили учащиеся многих поколений. Ещё с довоенных времён он водил в походы своих учеников по горам и долинам Грузии, где ребята рисовали старинные замки и сказочную природу древней страны. За время учёбы в нахимовском я ни разу не помню Леонида Николаевича в плохом настроении, раздражённым или просто усталым. Так, конечно, не бывает, но он вспоминается только таким: постоянно брызжущим весёлой энергией, остроумным, мгновенно реагирующим на любую нашу реплику. А ведь пришёл он к нам уже немолодым человеком Высокий и худой, с неизменными круглыми очками на длинном носу, Потапов входил в класс и тотчас же весело прерывал суровую монотонность наших учебных будней на те сорок пять минут, которые ему предоставлялись расписанием занятий. Уроки рисования и черчения у нас проходили так: Леонид Николаевич давал задание на урок, и пока мы работали, что-нибудь, рассказывал. Чаще всего это были истории из жизни от древности до Он ходил по классу, заглядывая в наши альбомы, и время от времени прерывал свой монолог, чтобы сделать короткое замечание тому или другому по поводу его работы. Мы слушали затаив дыхание и с досадой воспринимали звонок, возвещавший окончание урока.
Некоторые из рассказов навсегда врезались в память. Чтобы было представление о чём речь, вспомню один. Художник, изобразил на трёх картинах, притчу о пойманном льве, который полюбил свою хозяйку - прекрасную девушку. Пришло время, и у неё появился молодой человек. Лев девушку к нему приревновал. Когда девушка в очередной раз вошла ко льву в клетку, он убил несчастную, после чего не подпускал к ней никого. Живописцу долго не удавалось правдиво изобразить мёртвую. Как ни старался, не получалось. Однажды на картину села муха. И художника осенило. Он изобразил на картине муху на лице покойной, после чего изображение стало настолько выразительным, что, казалось, от него исходит запах тления. Все свои истории Леонид Николаевич рассказывал так, что мы не только видели героев, но и окунались в историческую эпоху, которой они принадлежали. География его рассказов была - весь Земной шар. Помню легенду о Конфуции, которого много лет уговаривали покинуть чрево матери, или истории о царице Клеопатре, отнюдь не красавице, покорявшей, однако, сердца известных своих современников. От Потапова мы узнали об Анатоле Франсе, Бернарде Шоу, Альфонсе Доде и других выдающихся представителях европейской культуры. При этом рассказывал он о каждом из них так живо и ярко, что хотелось тут же побежать в библиотеку и взять книгу писателя, что мы и делали. Под его влиянием многие из нас познакомились с выдающимися произведениями мировой классики, которые в ту пору не были включены в программу обучения. Нравилось и то, что Леонид Николаевич вёл с нами беседу, как со взрослыми, не обходя и, так называемых, запретных тем. В его рассказах нередко говорилось о любви и даже "про это", но, помню, в наиболее щекотливых местах он тактично прибегал к помощи иронии.
Однажды на уроке после разговора о возник спор, меняются или нет со временем критерии женской красоты. Леонид Николаевич буквально за минуту изобразил на доске двух учениц в школьной форме, современную школьницу и гимназистку времён своего отрочества. Девочки, нарисованные слегка шаржированно, разнились не только покроем одежды и причёской, но и фигурой. Мечта гимназиста отличалась от мечты нахимовца (спортсменки и комсомолки) неземным обликом, то бишь худобой, которая, я бы сказал так, сильно напоминала современную супермодель. Все мы были страстными футбольными болельщиками. В отличие от большинства наших педагогов мужчин, Леонид Николаевич этой страсти не разделял и, более того, над нею посмеивался. Но, однажды по нашей просьбе нарисовал на ватмане великолепный кубок, который мы, играя в футбол, использовали, как переходящий командный приз. Часто он приносил в класс репродукции картин художников и обсуждал с нами манеру письма и средства, с помощью которых художник достигает поставленной задачи. По какой-то странной избирательности памяти запомнились две таких картины: "Ворошилов на лыжной прогулке" Исаака Бродского с замечанием Леонида Николаевича о том, что пейзаж на дальнем плане написан под влиянием поздних фламандцев, и эту картину с фиолетовой тенью деревьев на снегу сопровождал подробный рассказ о том, как художник, замечательный колорист, добился ощущения весны в ещё зимнем по сути пейзаже.
Кто такие эти самые фламандцы, я в ту пору знать не знал, но через много лет, увидев репродукцию Питера Брейгеля "Охотники на снегу", вспомнил и тот урок с картиной Бродского, и замечание нашего учителя рисования, с которым, конечно же, не мог не согласиться. Что касается Игоря Грабаря, то, помню, в нашей замечательной библиотеке я набрёл на дореволюционную многотомную "Историю искусства" под его редакцией с парадным портретом Николая Первого, его же кисти, (явно упущенного советскими цензорами). С тех пор мне нравится творчество этого не самого знаменитого, но тем не менее прекрасного русского художника. Я об этом так подробно вспоминаю, чтобы было понятно, каким образом Потапову удавалось возбудить в нас, мальчишках военной поры, отнюдь не склонных к созерцательности, интерес к искусству. Не все мы обладали способностями к рисованию, но Леонид Николаевич находил повод, чтобы каждому досталось его доброе слово. Однажды он похвалил одного из наших ребят, которого за учёбу, прямо скажем, хвалили, не часто. Леонид Николаевич сказал приблизительно следующее: "А вот этот пейзаж у вас получился гораздо лучше, чем всё, что мы с вами делали до сей поры". Вдохновлённый похвалой воспитанник стал всё свободное время рисовать пейзажи и с гордостью повторял: "Природу-то я хорошо рисую". Недавно, собравшись в Москве, мы, поредевшая горстка нахимовцев ТНВМУ выпуска 1952 года, вспоминали и этого, уже ушедшего от нас, товарища, и его, раньше казавшиеся смешными, а теперь ставшие трогательными слова, и, конечно, нашего замечательного Леонида Николаевича. Одно время под его руководством в училище выпускались тематические альбомы, посвящённые активно пропагандируемым в те годы проектам экономического развития страны. Один из них, в работе над которым я принимал некоторое участие, назывался "Сталинский план преобразования природы". Для альбома требовалось выполнить большое количество рисунков, карт, виньеток, каллиграфических надписей и т.п. Я не силён в рисовании. И таких, как я, было немало. Нас просто, как магнитом, тянуло к общению с Потаповым. Рядом с ним не угасала атмосфера творчества, причём для всех, - хорошо ты рисуешь или не очень. Леонид Николаевич искренне радовался каждому пришедшему, находил посильную работу а, главное, давал понять, что она очень нужна. Интересно, что когда дело касалось черчения, либерализм нашего любимого преподавателя куда-то улетучивался, и нам предъявлялись довольно жёсткие требования. До сих пор вспоминаю, сколько приходилось мучиться с чертежами и, особенно со шрифтами, прежде чем Леонид Николаевич принимал работу. Зато позднее, в Высшем училище и Академии, когда эти навыки пригодились, его придирчивость вспоминалась с большой благодарностью. Я уже писал о том, что он с нами разговаривал очень доверительно, а порой и обсуждал "взрослые дела", так по крайней мере нам казалось, и это очень подкупало. Однажды Леонид Николаевич сокрушённо рассказал о педсовете, на котором было принято решение об отчислении одного из нахимовцев старшего курса. Особенность этого дела заключалась в том, что воспитанник был участником войны, награждённым боевым орденом. Отчислили его за недисциплинированность и случаи хулиганства, причём последний, помню, заключался в том, что юноша забрался в склад учебных пособий и взял там какие-то тетради и что-то ещё. Потапов был категорически против отчисления. Он нам рассказывал: "Я им говорю: "Hе исключено, что вы отчисляете будущего Валерия Чкалова!" - но меня не послушали".
“— Перед вами известный нарушитель полетов и довольно частый обитатель гауптвахты — есть в авиации такое заведение. Мечтаю стать испытателем ваших истребителей. — Вашу биографию знаю достаточно полно, — улыбнулся Поликарпов. — Слышал и про Троицкий мост через Неву, под которым вы удачно пролетели. Знаю, что при лобовой атаке никогда первым не сворачиваете, а штопорить любите до самой земли. — Вижу, ваш отдел кадров не дремлет, — чуть смутился Чкалов. — Вас мой послужной список не пугает? Доверите мне свои истребители? — Конечно, Валерий Павлович. Именно о таком, как вы, испытателе я, честно говоря, давно мечтаю”.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Слова «чёрный ворон» я ранее слышал, хотя и не знал тогда их истинного значения, а слово «такси» для меня прозвучало впервые и могло иметь какой-то магический смысл. После уверенных слов папы разговор постепенно возобновился, и всё стало на свои места. Для меня трёхлетнего малыша, навсегда врезались в память, что «чёрный ворон» - это плохо, а «такси» - не страшно. Теперь интересно, какое смысловое значение вложил папа в слово «такси»? Можно предположить, что он имел ввиду автотранспорт, осуществляющий доставку почты. Действительно, на противоположной стороне улицы располагалось здание почты. Вероятнее всего туда и направлялась машина. Весьма сомнительно, что в Угличе тогда существовали легковые такси в нынешнем нашем понимании. Грузовые-то машины в городе были редкостью. Основным видом транспорта являлся гужевой. К дому, в котором мы проживали, примыкала обширная территория, где находился большой двор с хозяйственными постройками и огороженный легким забором сад с беседкой среди клумб с цветами, за которой располагались кусты сирени, жасмина и разных плодово-ягодных насаждений: красной и черной смородины, малины, барбариса, крыжовника. Было предусмотрено место для посадки репы, помидор, огурцов, лука и другой всякой зелени. Кроме того, по периметру сада росли деревья: береза, липа, черемуха, ясень, клен.
Основной дворовой постройкой являлся где можно было содержать, пожалуй, до пяти коров и телят, а также стойла не менее чем для трех лошадей. Хозяйство когда-то было богатым, но после экспроприации пришло в упадок. Теперь Фаина Васильевна содержала несколько кур и только одну корову, да и ту в начале войны пришлось пустить под нож, чтобы в очередной раз не отобрали. Основным доходом для неё стала сдача жилья нуждающимся для проживания, количество которых во время и после войны непрерывно увеличивалось. В младшем возрасте для меня место самостоятельных прогулок ограничивалось только дворовым пространством, в котором ничего интересного не было. В летние месяцы двор буйно зарастал крапивой, высоченной травой с трубчатым основанием, называемую нами в детстве ягелем, и другими сорняками. К тому же вызывала омерзительное отвращение вечно дурно пахнущая с кружащимися над ней сотнями тысяч здоровенных мух помойка, которая почему-то располагалась посредине двора. Во время войны всё свободное место во дворе, да и большая половина сада была отведена под посадку картофеля. Фаина Васильевна разрешала в саду только посидеть в беседке и обязательно в сопровождении взрослых. Однако несколько раз я, нарушив запрет, самостоятельно незаметно забегал в сад, где, не соблюдая тропинок, продирался сквозь цветочные и кустарниковые заросли, представляя себя каким-нибудь Миклухо-Маклаем, Робинзоном Крузо или даже Пржевальским, о путешествиях и приключениях которых я узнавал, рассматривая картинки в старых журналах «Нива», и по интересным рассказам взрослых, главным образом моих тётушек – старших сестёр мамы. Но такие дерзкие по смелости рейды в сад у меня, хотя и вызывали положительные эмоции, но были крайне редки из-за большой вероятности быть пойманным и жестоко наказанным.
Даниель Дефо. «Робинзон Крузо» 1880 год. -
Более доступный и менее наказуемый, но тоже рискованный способ провождения времени заключался в следующем. Меня тянуло, как магнит, посмотреть, что происходит на улице. Из окон второго этажа своих комнат, заставленных горшочками с цветами, сквозь занавески ничего толком увидеть не удавалось. Однако я как-то сразу хорошо усвоил, когда на стенах почтового здания, хорошо просматриваемого на противоположной стороны улицы, вывешивались портреты Ленина и Сталина – наступал первомайский праздник, иногда совпадающий по времени с христианской пасхой, а это значит, что на столе обязательно будут пироги, ватрушки и другая вкусная еда.
Но мой интерес заключался в том, чтобы узнать повседневную уличную жизнь ещё и потому, что мне было категорически, строжайше запрещено одному выходить на улицу. Чтобы попасть на улицу, для меня надо было совершить невероятное. Дело в том, что выход на улицу преграждали огромными тяжеленные двухметровые ворота, некогда пригодные для въезда лихой тройки лошадей, но теперь всегда находящиеся на запоре. Правда, ныне они обязательно открывались только четыре раза в сутки самой Фаиной Васильевной или Надеждой, когда рано утром выгоняли корову в стадо пастись, когда принимали ее на дневную дойку, когда вторично выгоняли пастись и, наконец, когда принимали вечером на ночной отдых. Для того, чтобы принять корову вовремя, чтобы она не стояла под воротами и не мычала или вдруг, обидевшись, что её не встречают, могла уйти куда-нибудь, а такие случаи бывали, что приходилось бегать по соседям в поисках своей бурёнушки, хозяева открывали ворота заблаговременно. В такие моменты, если мне удавалось находиться на прогулке, преодолевая страх, я выбегал за ворота на улицу, не удаляясь, правда, от дома на большое расстояние. Была и другая возможность оказаться на улице. В огромных воротах для прохода людей находилась калитка, которая закрывалась на щеколду. Но пользоваться калиткой мне также было трудно. Были случаи, когда калитка ломалась из-за неисправности щеколды или поломки петель. В таких случаях калитка вообще не закрывалась и я, находясь вблизи дома, мог спокойно наблюдать за уличной жизнью провинциального городка.
Улица - это не только пространство между двумя рядами домов, не только возможность беспрепятственного прохода и проезда для свободного общения, но, образно говоря, - это начальная школа жизни. Познать мне такое представилось несколько позже. На моей центральной городской улице вдоль домов таких же двухэтажных кирпичной кладки, до революции принадлежащих дворянским или купеческим семьям Скорняковым, Улисовым, Коровиным, Долматовым, Овсяниковым, Евреиновым, Серебренниковым, проходили узкие земляные тротуары, которые к средине улицы заканчивались неглубокими канавами, выполнявшими дренажную роль для стока дождевой воды. За канавами с обеих сторон проходили земляные пути, разбитые колесами телег, гужевого транспорта. Центральную часть улицы занимала неширокая мощеная булыжником дорога, для проезда самоходной техники (автомобилей, тракторов). Другие улицы города такого разграничения не имели, что позволяло нам беспрепятственно там, на проезжей части улицы, играть в разные подвижные игры. В те годы главным действующим лицом на улице, на мой взгляд, являлся гордый и самоуверенный пастух в бессменном для любой погоды дождевом плаще, сапогах и с длиннющим кнутом, переброшенным через плечо, конец которого тащился за ним по пыльной дороге ещё несколько метров. Этот реальный персонаж изо дня в день по четыре раза появлялся перед моими глазами.
Поэтому немудрено было услышать от меня ответ, когда кто-то из взрослых однажды спросил: - Коленька, скажи, кем ты будешь, когда вырастешь? - Пастухом! - отвечал я гордо. Своим ответом, пожалуй, я несколько шокировал своих родителей, но они не приняли мои слова серьёзными и не стали переубеждать, а обратили всё в детскую шутку. И на самом деле, со мной никто никогда о профессиях не говорил, о космонавтах слыхом не слыхано было тогда, а тут перед глазами наглядный, положительный, живой пример. Наверное, мне импонировала, во всяком случае, внешняя независимость пастуха, никто его не прессовал, а даже наоборот, он был уважаем и почитаем всеми хозяйками, с ним заискивающе здоровались, непременно приглашали в гости. Пастух поочередно жил и столовался в каждом доме, где имелись коровы, в течение всего пастушьего сезона.
На полупустынной улице можно было видеть шумные группы цыганских женщин, сопровождаемых толпой чумазых ребятишек. По Волге цыгане перемещались с ранней весны до самых заморозков, довольно часто останавливаясь табором на временное житье на ближайших к городу привольных территориях. После таких наездов местные жители обнаруживали пропажу не только некоторого количества своего домашнего скота (лошадей, коров, коз, овец), но и личных вещей (одеяла, подушки, шубы, тулупы), как правило, развешиваемых во дворах для просушки под летним солнцем. Я уж тут не говорю о десятках, а может сотнях разочаровавшихся местных женщин, надеющихся на необыкновенное личное счастье, после очередного гадания энергичных цыганок.
Меня предупреждали, чтобы я ни с кем из цыган не вступал в разговор, а то, не дай бог, как мне говорили, могут украсть. Однажды я сам был свидетелем такого случая, когда одна цыганка, поймав зазевавшуюся курицу, которая даже кудахнуть не успела, вмиг свернула ей голову и ловко спрятала её себе под подол безразмерной по ширине цветастой юбки. Вот это «фокус», подумал я: - Может, цыганки таким же способом и детей воруют? Улица Карла Либкнехта брала свое начало от центральной (базарной) площади. В базарные и праздничные дни на улице становилось оживлённей. С утра пораньше на телегах летом и на санях зимой из ближайших деревень крестьяне везли на продажу результаты труда своего праведного. Сразу после войны базар на центральной площади ликвидировали. На площади установили памятник Ленину и площадь переименовали его именем, где стали проводить демонстрации и митинги. Много, что происходило на улице, было интересно для детского взгляда: встречались, например, старьёвщики, которые ходили по дворам и собирали разные старые вещи; продавцы каких-нибудь самодельных детских и недетских безделушек, которые сейчас называются сувенирами народного промысла; лудильщики, которые запаивали самовары, кастрюли и другую медную посуду; оказывающие услуги по заточке ножей, ножниц и даже топоров, пил и лопат.
Порой эти кустари, занимающиеся индивидуальной трудовой деятельностью, оглашали тихие окрестности ближайших улиц неестественно дикими криками, извещая обывателей о своих услугах, делая, таким образом, себе рекламу. На фоне радостной пропаганды всеобщего энтузиазма по строительству социализма и выполнению очередных пятилеток за четыре года, когда «жить стало лучше, жить стало веселей», в реальности все было по другому. С конца 1938 года условия жизни резко ухудшились. Смело, как метлой, с полок магазинов большое количество продуктов питания и продовольственных товаров, мгновенно исчезли: мука, крупы, макароны, вермишель, сахар, мясо, мясные консервы и даже мыло. Выпечка хлеба почти прекратилась. Опять за продуктами выстраивались километровые очереди.
В 1940 году в связи с всё усиливающимся дефицитом продуктов питания в СССР были введены нормы продажи на одного человека: хлеб и крупа – 1 кг, мясо и колбаса – 500 г, сахар – 500 г, молоко – 1 л, яйца – 1 десяток, овощи – 1 кг и так далее по другим видам питания и предметам обихода. А в это время, когда наш народ испытывал крайнюю нужду в промышленных товарах и продуктах питания, на запад, в Германию сплошным потоком, один за другим направлялись железнодорожные составы не только с углем, нефтью, железной рудой, древесиной, но и с зерном, хлопком, мясом, молоком и другим продовольствием в огромном количестве. Таким путём, оказывается, хотел «перехитрить» Гитлера, задабривая и подкармливая усиливающийся экономический и военный потенциал фашистской Германии.
Вторая мировая война началась 1 сентября 1939г. вторжением Германии на территорию Польши. 3 сентября 1939г. Великобритания и Франция объявили войну Германии, но не оказали Польше военной помощи. Сталин, продолжая хитрить, поддержал Гитлера не только экономически, но и политически. В этой череде событий был заключен Советско-Германский договор о ненападении.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Зал, к сожалению, уже отличался от первоначального, многие детали были давным-давно утрачены. Наборный паркетный пол уже в послевоенное время был заменен стандартным и безликим, «шашечками». Однако по-прежнему внушал уважение дубовый балкон, а вдоль стен можно было часами ходить и рассматривать бело-голубые изразцы, выполненные под старину, и пытаться прочитать начертанные на них изречения Петра Великого.
Примеры надписей: “Мир хорошо, однако притом не дремать надлежит”, “Пульки бояться — не идти в солдаты” Фигурный камин и керамических панелей Главного вестибюля.
В первые годы нашего обучения в зале проводились спортивные занятия, по стенам тут и там стояли гимнастические снаряды, и для их растяжки в полу были сделаны прорези с крючками. В углу стояли брусья со стопкой матов. Но главным назначением зала было проведение в нем концертов и просмотр кинофильмов. Нахимовское училище славилось своей самодеятельностью. Работали: драмкружок, художественного слова, танцевальный. Продолжали заниматься музыкой те, кто еще в школе освоил какой-либо инструмент. Популярны были и оркестры: народных инструментов и духовой. Обязательным почти для всех было участие в хоре под управлением М. А. Кочетовой. Для талантливых ребят Маргарита Анатольевна устраивала индивидуальные занятия, своеобразные классы игры на фортепьяно. Отбор кандидатов производился в ротном коридоре, где стоял инструмент. Она вызывала кандидата, нажимала на клавишу, и будущий ученик должен был спеть прозвучавшую ноту. Как показалось Сереже Мельниченко, с этим заданием он отлично справился, но, по мнению педагога, слуха у него было недостаточно, и в то время в пианисты он не попал. «Позднее, - вспоминает Сережа,- учитывая мое усердное пение в хоре, она смилостивилась и взяла меня в свой класс, где я пробыл целый год, изучив исполнение гамм и аккордов двумя руками. Дальше этого дело не пошло, так как мой растущий организм требовал движения, а сидение часами за клавишами энтузиазма не прибавляло». Был еще и кружок русских народных инструментов, эти «балалаечники» сидели повсюду и чего-то там дрынькали. Дима Аносов прилично освоил домру. Однажды Калашников Слава произнес в адрес руководителя известную фразу «балалаечка без струн, кто играет тот...». Был скандал, подробности которого Слава скрывает.
Но, когда эти ребята собрались все вместе и заиграли, получился настоящий оркестр. Руководил кружком Мирон Филиппович Зубахо. Для многих он запомнился только своей редкой фамилией, ведь умением играть на балалайке не похвастаешься. Но способные ребята с благодарностью вспоминают и оркестр и его руководителя, потому что там они впервые взяли в руки гитару. Мирон Филиппович показал Сереже Мельниченко первые аккорды и научил играть “Цыганочку”. В дальнейшем Сережа предпочитал играть на гитаре классику. Примерно та же картина наблюдалась и в самодеятельном духовом оркестре. Полынько играл на корнете, за что его отовсюду гоняли; Поросятников пытался освоить трубу, и надоел всем до чертиков. Монахов пожелал было освоить игру на кларнете, как отец, но оркестр очень скоро прекратил свое существование. Тот, кто хорошо декламировал на уроках, автоматически попадал в самодеятельность, и с ними ставили литературно-художественные композиции на юбилейные темы. В старших классах работал драмкружок. Горелик, Мирошин, Сиротинский и Валера Иванов разыграли пьесу «За власть Советов» о подвиге нашего разведчика в белогвардейском тылу. Роль разведчика играл Мирошин, а Сиротинский, конечно же, был белогвардейским офицером, причем, играл его с удовольствием. Репетировал в этой постановке и Сергей Мельниченко, но по ходу пьесы надо было обниматься с дамой. А на женские роли были приглашены девушки, самые настоящие. Сережа по неопытности не смог заставить себя хотя бы прикоснуться к партнерше. Пришлось ему перейти в звуковое оформление, и по ходу спектакля он громыхал за сценой куском жести, имитируя артиллерийскую канонаду, и кричал ура, изображая приход красных в город. Но сцена манила, и Сережа разучил пантомиму под названием “Хирург”, которую подсмотрел на студенческом вечере в институте им. А.И.Герцена. Ее он исполнил один только раз. «Хирург» начинает делать операцию, достает у больного все внутренности, промывает в тазике и запихивает обратно. А, когда у больного пропал пульс, то он ему вставил часы, и все заработало снова. Этакий черный медицинский юмор. В зале хохот. Но жюри эту прекрасную сценку не одобрило, и дебют тут же превратился в закат артистической карьеры Сергея. Как ни покажется странным, мы любили выступления училищного духового оркестра (не нашего любительского, а штатного профессионального). Особенно, когда они исполняли классическую музыку. Училищный оркестр в 1959 году занял 1-е место по Ленинградскому военному округу. В 1960 году его возглавил капитан В.А.Евсюков, и в этом же году было подготовлено 14 концертных программ, дано восемь концертов популярно-тематической музыки и шесть лекций-концертов в училище.
ДК имени И.И.Газа. Дирижер, заслуженный артист России, полковник Василий Евсюков на концерте в ДК имени И.И.Газа в Санкт-Петербурге, в котором участвовали военные дирижеры-ветераны - участники Великой Отечественной войны и сводный оркестр высших военно-морских учебных заведений Санкт-Петербурга. -
В сопровождении этого оркестра старший нас на год нахимовец А.Забелло, исполнял 1-ю часть фортепьянного концерта Бетховена. Старшиной оркестра в наше время был мичман В.П.Зыбин, солисты главные старшины В.Г.Астахов, А.А.Веккер и Н.И.Небогов и кларнетист – отец нашего Юры Монахова Владимир Васильевич. Василий Афанасьевич Евсюков руководил училищным оркестром до 1976 года, а затем был назначен старшим военным дирижером ЛенВМБ (на штате дирижера ВМедА). Наиболее устойчивым самодеятельным коллективом в нашей роте был танцевальный. Туда сначала записалось довольно много народу – все, естественно, хотели научиться танцевать «Яблочко». Руководил кружком Иван Михайлович Селиванов, и ему действительно удалось обучить всех этому морскому танцу. С ним кружковцы впервые и выступили на концертах. Но в то же время из этого большого числа выделились ребята посноровистей: Миша Голубев, Володя Грабарь, Витя Жидких, Слава Калашников, Миша Московенко. Они стали разучивать более сложный и быстрый румынский танец.
Витя Жидких привел в кружок способного Володю Полынько, а сам в 1962 году по причине болезни ушел из училища. Общее число осталось тем же. Эту группу сначала прозвали румынами, а, когда основная масса, как это бывает почти во всех кружках, рассеялась, и остались только эти ребята, их иначе как танцорами никто и не называл. Под этим именем они прошли по жизни. Руководитель кружка И.М.Селиванов работал с ними целых три года. Симпатичный пожилой человек, он запомнился тем, что как-то раз продемонстрировал нам одно заграничное новшество – шариковую авторучку. Она вскоре потекла, и мы потеряли к ней интерес. С 1962 года ансамблем руководил Александр Сергеевич Голубков, который за характерную форму фигуры и лица получил имя Папа Конус. К тому времени от всех участников кружка оставалось только пять человек. Из части движений былого матросского танца для них был поставлен танец «Машина».
Танцоры на сцене актового зала училища исполняют танец "Машина", самый популярный в их репертуаре. Слева направо: В.Калашников, М.Голубев, В.Полынько, В.Грабарь, М.Московенко. 1964 год.
Разучили также танец венгерских наездников «Пантазо». Одно время танцевали молдавский танец, причем с девочками, солистка Таня Бакланова. С выступлениями этого ансамбля связано множество случаев. Танцоры выступали на многих площадках города, начиная от ступеней театра Ленинского комсомола и цехов разных фабрик и фойе кинотеатров, а кончая лучшей в то время и самой большой сценой города – Дворца культуры им. Ленсовета.
На вечере празднования 45-летия ВЛКСМ. Литературно-хореографическая композиция, посвященная орденам, которыми был награжден комсомол. Выступление в честь пятого ордена — ордена Ленина за освоение целинных и залежных земель. Вверху в костюме покорителя целины В.Грабарь, внизу хлопают танцоры В.Полынько и М.Голубев (справа), у края сцены (слева) стоит чтец И.Задворнов. Октябрь 1963 года
Ежегодно в училище проводились смотры художественной самодеятельности. Сначала в каждой роте. А затем уже сводный. В эти годы «английский» хор нахимовцев (ребята пели на английском языке) выступал по радио. Запевали наши: Витя Жидких и Саша Иволгин. Кроме того, избранные номера из нахимовской самодеятельности транслировались из нового Ленинградского телевизионного центра. Из наших туда попали танцоры и Боря Горелик с чтением стихов.
Борис Яковлевич Горелик на встрече с однокашниками в 2005 году. Те же страсть и мастерство!
А перед новым годом – итоговый училищный концерт. Королями сцены были старше нас на год пианист Толя Коломиец, и из младшей роты Сережа Бабанов, исполнявший песни из репертуара Робертино Лоретти: «Мама» и «Санта-Лючия». Наша рота выдвинула только баяниста Витю Смирнова, да и тот, кроме «Полонеза» Огинского, ничего не исполнял. А при случае он аккомпанировал на своем «банане» нашим танцорам. В конце января 1964 года танцевальный коллектив, один из всей самодеятельности училища, выступал во Дворце культуры им. Ленсовета на вечере, посвященном двадцатилетию снятия блокады Ленинграда. Изображали модный в то время «оживающий» памятник погибшим морякам-героям. Нахимовцы выступали в одном концерте с профессионалами. В вестибюле за сценой толпились многочисленные ансамбли, распевалась потрясающая Рубина Калантарян, хорошо известная в то время эстрадная певица. Готовился к декламации сам Павел Кадочников. Уже в кулисах к танцорам подошел тогда ещё молодой певец Иосиф Кобзон. Его выступление шло за нашим, и он поинтересовался, сколько же времени займет у ребят их номер? Но наша пятерка в «окровавленных» тельняшках уже выходила на исходную позицию. Вот они застыли в центре огромной сцены. Когда открылся занавес, зал взорвался аплодисментами! Время остановилось! Юные нахимовцы являли собой молодость тех, кто сидел тогда в зале. Ветераны вспоминали погибших и приветствовали идущих им на смену. Это был настоящий триумф! В результате их короткий номер значительно растянулся.
Не повезло в тот раз пришлось подождать!
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
