22 июня множество людей собралось в Долине Славы, чтобы вспомнить: одни – далекие события собственной жизни, другие – страницы учебника истории. В День памяти и скорби здесь было произведено захоронение останков летчика 152-го истребительного авиаполка Григория Плехно, найденных поисковым отрядом «Икар» из Заозерска. - Сержанту был двадцать один год, - рассказывает руководитель отряда полковник юстиции Валерий Чернышов. – Он числился пропавшим без вести с 20 апреля 1943 года. Выяснилось, что он с двумя товарищами упал в топкое болото, отбивая фашистский авианалет на село Ковда. Когда мы нашли тело летчика, в кармане гимнастерки лежал хорошо сохранившийся комсомольский билет. К сожалению, останки еще двух пилотов найти пока не удалось… На могиле сержанта Григория Плехно был установлен памятник с красной звездой. К его подножию цветы и венки возложили ветераны. Они помнят тот далекий первый день войны, с которого начались четырехлетние страдания. - Во время войны я работал в 27-м полку связи 141-й армии, который располагался в Мишуково, обслуживал зенитно-аэростатную батарею на Абрам-мысе, - вспоминает Иван Васильевич Бреус. – Работать пошел 12-летним пацаном. В Мурманске мы жили на улице Папанина. Вскоре наш дом разбомбили до основания, целый месяц нам пришлось жить в бомбоубежище... Юные мурманчане с интересам слушали воспоминания ветеранов, которым в первый день войны было столько же лет, сколько им сейчас, с удовольствием уплетая «фронтовую» гречневую кашу, поделились своими впечатлениями: - Мы вот только сейчас поняли, что война – это не шутки, - признались Никита Потехин и Володя Суворов. - Если бы наши тогда войну проиграли, не было бы Мурманска, да и нас тоже бы, пожалуй, не было.
- Отличный парад увидел сегодня на Пяти Углах, - радовался мурманчанин Иван Васильевич Бреус. - Великая дата. Такого врага одолели в 1941-1945 годах. Какой все-таки у нас был народ - такого не проломить. Сейчас - помельче духом пошел, а молодежь и вовсе не патриотична: больше о богатстве и деньгах думает, нежели о стране. Пошел бы воевать за Россию? Хоть сейчас. Вот только не возьмут в действующую - староват. Но в партизаны пошел бы непременно, стрелять не разучился... И кросс пробежать могу. Как раз 600 метров выдержу, которые сегодня побегут спортсмены на этапах. Буду «болеть» за студентов и школьников: у меня 6 внуков и 7 правнуков. Сам я 56 лет отдал морю и тралфлоту, но душа стареть не желает, потому и хорохорюсь... А как же иначе? Сейчас по 100 фронтовых с Толей Терещенко, другом, пропустим. Правда, закусить нечем. Вот каши бы солдатской потрескать на людях...
Будиев Юрий Александрович
Юрий Александрович Будиев награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией», медалью «За оборону Советского Заполярья», имеет медаль Ушакова, медаль Нахимова, почетное звание «Ветеран Северного флота».
«Стоял очень хороший день, и вдруг в небе самолеты, черноватые такие, и начинают что-то бросать...» - так началась Великая Отечественная война для Юрия Александровича Будиева. Оказалось, это были зажигательные бомбы... - Мама работала кассиром в пароходстве, - рассказывает Юрий Александрович, открывая альбом с пожелтевшими фотографиями, - благодаря ей я и попал в юнги. Могли и не взять - отец был репрессирован. Юрий Александрович оказался в первом наборе школы юнг Северного государственного морского пароходства. Всего в Архангельске было четыре набора юнгашей - так в голодное и холодное время взрослые старались сохранить детей, обогреть, накормить и воспитать их. - Мы подчинялись командирам, соблюдалась военная дисциплина, обмундирование выдали как у моряков, - продолжает фронтовик. - И наказывали за неблагородные поступки строго - нарядами вне очереди. Все идут спать, а мы - полы мыть. Когда в город пришел первый конвой, юнг отправили на разгрузку. Между военной техникой лежали мешки с горохом, пшеном. «Нас начальник просил: вы, ребятушки, уж не воруйте, это же для фронта, но нам удавалось утащить что-нибудь», - говорит ветеран. Летом юнгашей отправляли на практику на суда, зимой - снова за парту. После выпускных экзаменов в 1943 году юнга Будиев получил распределение на транспортное судно Северного пароходства «Селенга».
- Кто такой юнга? - рассуждает ветеран. - Это мальчик на побегушках, впередсмотрящий, обслуга пушек и пулеметов. Я был горизонтальным наводчиком Взрослые моряки относились к нам с отеческим вниманием, во всем помогали. Суда, на которых ходил, занимались перевозками по Северному морскому пути. А однажды ходили в экспедицию за гагачьими яйцами. Большущие такие, вкусные. Мы их собирали для отправки на флот. Мы, тринадцатилетние подростки, конечно, не были готовы к бомбежкам, подводным атакам немцев, гибели людей. Помню, однажды стояли два судна: наша «Селенга» и «Спартак». Ждали, пока протралят проход (освободят от мин. - Прим. авт.). Обедали. Вдруг «Спартак» взрывается прямо на наших глазах. Одна пропущенная мина подплыла - и все! Людей нет. Самую страшную угрозу представляли немецкие подводные лодки. Они ложились на грунт и ждали, как пауки, когда мимо пойдет корабль. Всплывали, стреляли и погружались. Моряки называли их волчьей стаей. На их счету 23 потопленных транспортных судна пароходства. В том числе и «Тбилиси», на котором ходил Юрий Александрович. Его спасло провидение - списали на учебу в Архангельск. Победа застала юного фронтовика в Архангельске. После войны Юрий Александрович поступил в архангельскую мореходку, а потом в Ленинградское высшее военно-морское училище имени адмирала Макарова. «Мы воевали как могли, вносили посильную лепту в Победу», - прощаясь, сказал мне старый моряк.
Юнга Северного морского пароходства, участник Северных конвоев Юрий Александрович Будиев давно не испытывал такого волнения. Даже дома он не устаёт рассказывать жене Нине Петровне подробности поездки. - Он же всё время говорил об этом, ну наконец-то присвоили. Это и его заслуга в том, что мы победили и что Архангельск стал городом воинской славы, - говорит Нина Петровна и сама с трудом сдерживает слёзы радости. Сама она во время войны не жила в Архангельске, но много раз слышала рассказы мужа об учёбе в школе юнг и походах в военных караванах. Когда ему позвонили из мэрии и пригласили на торжественную церемонию вручения в Москву, Юрий Александрович не сразу в это поверил. Несмотря на то, что он много путешествовал, а в прошлом году даже отметил День Победы в Великобритании, поездка в Москву была для него особенно желанной. Уже в аэропорту ветеран увидел других участников архангельской делегации. Среди них - почётный гражданин Архангельска Геннадий Попов, писатель Евгений Овсянкин, ветераны войны Серафим Несмелов и Александр Шишкин, мэр Виктор Павленко – всего шестнадцать человек. Церемония прошла в красивейшем Екатерининском зале Кремля.
Ее основание украшают два торшера, а пролеты - скульптуры Богини правосудия. Лестница отделана мрамором и гранитом, перила - ценными породами дерева. Над площадкой первого пролета - медальон с изображением двуглавого орла. Построена по проекту архитектора H.A.Шохина.
- Сначала мы шли длинными коридорами, и каждый человек в форме показывал: «Проходите туда, товарищи», - рассказывает Юрий Александрович, - они тоже понимали важность момента. - Я был поражён не только масштабами церемонии, но и невероятной красотой зала, торжественностью обстановки, - продолжает он. - Само вручение длилось всего минут пятнадцать. А сколько впечатлений! - И добавляет: - А наш мэр в ответном слове говорил лучше всех – кратко, но с чувством. После торжественного вручения на фуршете Юрию Александровичу удалось даже поговорить с президентом. - Хоть Дмитрия Анатольевича окружало множество людей – это и охрана, и участники других делегаций, - но он поднял бокал шампанского и поздравил нас. А я сказал ему, что участвовал в плавании Северных конвоев, - говорит Юрий Александрович, показывая на свою медаль. - Президент ответил, что знает об этом и благодарит за подвиг. Даже сейчас, спустя неделю после поездки, дозвониться к Будиевым сложно. Телефон постоянно занят. Друзья и родственники хотят услышать, как президент поздравлял архангелогородцев. Как только улеглись первые впечатления от поездки, Юрий Александрович вместе с женой пришёл к памятнику Соловецким юнгам на набережной, чтобы почтить память погибших. Ему обязательно нужно было передать слова благодарности президента.
Дубинин Иван Иванович
Приятель мой Иван Иванович Дубинин - давний друг газетчиков. И потому, что сам газетчиком был, и потому, что всю область объехал в свое время. Раньше ведь было как? Едешь в район - первым делом в редакцию районки. Тамошние журналисты всех земляков знают поименно, все новости, что было, что будет, расскажут. Много лет Иван Иванович проработал фотокорреспондентом «Моряка Севера» и «Речника Севера», потом кинооператором Архангельской студии телевидения. Хранит дома сотни фотографий, тысячи негативов, многое раздарил, отдал в музеи, на фотовыставки. Пришлось быть свидетелем и фотолетописцем событий пятидесятых-восьмидесятых годов. Немало поколесил Дубинин по городам и весям области да и страны тоже. В Вилегодской глухомани, где-то на границе с Коми, делал снимки лесорубческой бригады колхозниц. С делянки возвращался по глубокому снегу пешком и в сумерках потерял средь елок направление. Что делать? Пришлось разводить костер да греться. Долго ли, коротко ли, но по свету костра нашли женщины корреспондента, отвезли на санях в деревню. Тем приключение не закончилось. Надо было обязательно проверить, получились ли снимки, правильно ли выбирал выдержку, не придется ли переснимать. Стал разводить в избе проявитель-закрепитель, фильтровать да заряжать пленкой бачок. «Соседка Агафья, что заглянула к хозяйке избы в гости, смотрела-смотрела на непонятные ей действия и спрашивает: «Уж не колдуешь ли ты, мужик?» Я в шутку, а может, и всерьез, говорю ей: Она бегом на улицу. Потом сказала хозяйке, мол, пока колдун не уедет, к тебе ни ногой».
Перебирая свой архив, называет Иван Дубинин имена запечатленных им судов, имена прославленных архангельских капитанов, моряков, портовиков, рабочих... Сам Иван начинал свою трудовую биографию со школы юнг вспомогательного флота Беломорской военной флотилии, служил на гидрографических судах Северного флота, войну захватил, участник союзных конвоев. И над пачками снимков со слетов юнгашей - уже седых, со звездами разными на погонах, увешанных наградами, - плачет по-стариковски, вспоминая тех из братства соловецких и беломорских юнг, кого уж нет и кто далече... Вспоминает и свою бурную, полную впечатлений жизнь, которая тоже вся в прошлом. Берем пачку снимков из этого прошлого. - Смотри, вот редактор «Правды Севера» Стегачев с Калей Коробицыным, фотокором этой газеты, другом моим. Не помню уж, на каком судне мы с ними были, но хорош кадр-то, а? В книжке о 90-летии «Правды Севера» целую страницу занял да и правильно - знаменитые были на всю область газетчики. Кадр случайный, не постановочный, как тогда чаще всего делались газетные снимки. Убедился - когда что-то попадает в фотообъектив незапланированное, живая сценка, а ты вовремя нажмешь кнопку затвора, считай, будет удачное фото... Еще интересный кадр - завершается строительство моста через Двину. А вот, гляди, сталинская благодарность солдату, земляку нашему, за храбрость. Сейчас, наверно, только в музее такой документ найдешь, а у меня на снимке сохранился. Фототехника тогда была, конечно, послабее нынешней. И смекалки, и опыта, и труда немалого требовала. Теперь-то автоматика, все делается по-другому... Могу похвалиться: с Германом Степановичем Титовым, вторым после Гагарина космонавтом Советского Союза, в 96-м приезжал он в Архангельск, пообщались, он юнгашей-то всегда любил и на их слете тогда был, остался снимок на память. А дорог он мне еще и тем, что мой день рождения как раз на 12 апреля приходится, на День космонавтики! Сегодня ветерану фотожурналистики исполнилось восемьдесят лет. Бодрости и оптимизма, Иван Иванович!
Евтюков Георгий Леонтьевич
Путь северодвинца Георгия Евтюкова - от парохода до атомохода
Рука с татуированным якорьком между указательным и большим пальцами кладет на стол маленькую выцветшую фотографию. На ней - мальчик, такие ходят в школу - класс в седьмой. Но на мальчишке шинель, из-под нее выглядывает тельняшка. Таким был он, ветеран войны и труда, северодвинец Георгий Леонтьевич Евтюков, 60 лет назад, когда в 1943 году поступил в школу юнг Северного государственного морского торгового пароходства. С ОДНОЙ стороны, судьба Георгия Евтюкова казалась предрешенной: мальчишка из Соломбалы, сын боцмана просто должен был стать моряком или корабелом. С другой стороны, сыграла роль и война. Голод ведь не тетка, рассказывает мой собеседник. Детей-то в семье Леонтия Кирилловича и Прасковьи Павловны Евтюковых было десятеро - наш герой седьмой. На что рассчитывать в военные годы? Только на суточную пайку в 250 граммов хлеба? В школе юнг все-таки кормили... Хотя кормили, конечно, плохо. Плавает в воде какой-то кусок трески - это суп... И все же это была еда. Даже при той прямо-таки каторжной работе, которая выпала на долю 14-15-летних мальчишек. Суда с ними ходили в каботажные плавания, сопровождали северные конвои, доставляли различные грузы в порты на побережье Белого и Баренцева морей. Бывали в Мурманске, в Молотовске, ныне Северодвинске, Умбе, Нарьян-Маре, Тикси, на Новой Земле. Приходилось мирным судам участвовать и в боевых операциях - эвакуировать, допустим, раненых из Петсамо... Впрочем, вдаваться в детали выполняемого задания у юнг просто возможности не было. - Наша задача была: «Шуруйте лучше!» - говорит Георгий Леонтьевич. - Кто-то на фронте стрелял, а мы должны были
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Тут, видно, пора передохнуть, а заодно заверить читателя в том, что, часто поминая Главкома ВМФ, я вовсе не считаю его главным отрицательным героем. Нет, одному человеку не под силу наварить столько пересолённой каши. Здесь все минувшие достославные времена трудился, не покладая рук, да и сейчас от безработицы не скучает, коллектив большой численности. Поэтому всех назвать трудно. Бумаги не хватит, чтобы только инициалы перечислить. Да и не может средний командир средней дизельной лодки знать и удержать в своей памяти столько имён. Вот я и вцепился в одного из них, оказавшегося крайним одной из шеренг, которым несть числа.
Я долго думал, рискуя вывихнуть мозговые извилины, почему так – шиворот на выворот и вопреки обыкновенной логике и себе во вред – многое в нашей действительности делается. Как ни странно, кое в чём разобраться помог мне бывший премьер России и бывший посол России в Украине Виктор Степанович Черномырдин. Прошу не удивляться и не крутить в мой адрес пальцем у виска. Я просто немного выразился нескладно. Я не самого Черномырдина имею в виду, а его мудрое изречение. Есть пословица – «устами младенца глаголет истина». Хоть Черномырдин и не младенец, но высказанная им мысль, по глубине своей и мудрости, и по лаконичности не уступает той, которую уста младенца могут высказать. И гласит она так: Вот я и задался вопросом, почему всякий раз у нас хотят как лучше, а получается как всегда, и понял, что вся загвоздка в том, что для кого хотят как лучше? Для страны, или А может быть для страны и, в том числе, для себя? Или в первую очередь для себя? Если только для себя, то такой номер практически не пройдёт. Это сразу бросается в глаза, так как если это и не преступление, то на грани с ним. Если только для страны, то это нереально было ни раньше, ни – тем более – сейчас.
В советское время, точнее в сталинский его период, это вызывало подозрение у соответствующих структур. Это было для них доказательством, так как они не сомневались, что если человек делает только для страны, то он ни кто иной, как затаившийся враг, который ловко заметает следы, втираясь в доверие. Таких сразу «разоблачали». Много таких людей было уничтожено. До тридцатых годов выкашивали всех, кто отличился в период революции и гражданской войны, с тридцатых взялись за тех кто самоотверженно поднимал экономическую, военную и культурную мощь страны, после войны навалились на тех, кто не щадил своей жизни, громя фашистских захватчиков. Даже на маршала победы Жукова замахнулись. Но не успели, дав ему умереть самому, правда, ускорив его смерть. Классическим примером проявления революционной сверхбдительности является судьба генерального авиаконструктора Бартини. Он был итальянец дворянского происхождения, до фанатизма приверженный марксизму-ленинизму, и в СССР приехал, чтобы все свои силы отдать строительству светлого коммунистического общества. Его мечтой было выполнить заветы своего далёкого предка Дольчино , который еще в XII веке пытался установить коммунизм в северной Италии. Бартини был высокообразованным и талантливым инженером, он стал работать в конструкторском бюро Туполева, да так, что тот на него нарадоваться не мог.
Роберт (Роберто) Людвигович Бартини (настоящее имя — Роберто Орос ди Бартини (итал. Roberto Oros di Bartini); 14 мая 1897, Фиуме, Австро-Венгрия — 6 декабря 1974, Москва) — итальянский аристократ (родился в семье барона), коммунист, уехавший из фашистской Италии в СССР, где стал известным авиаконструктором. Физик, создатель проектов аппаратов на новых принципах (см. экраноплан). Автор более 60 законченных проектов самолётов. Комбриг. В анкетах, в графе «национальность» писал: «русский».
А чекисты были, естественно, начеку. (А где же им еще быть?) Мол, неспроста итальянский буржуй в СССР приехал. И сконструировал Бартини самолёт, да такой, что на сто лет опередил тогдашнее авиастроение...
Как я уже сказал, сейчас таких людей ничтожно мало, да и те не могут пробиться в люди, так как не умеют воровать и делиться с теми, кто их может продвинуть. Те, кто хочет, как лучше для страны и вместе с этим для себя, тоже не относятся к уважаемым, поэтому на погоду влияют мало. Да и их самих тоже немного. А вот те, кто как лучше хотят, в первую очередь, для себя и только потом уже что останется – для страны, они сейчас на коне, да и раньше тоже благоденствовали. Они всем верховодят; планируют и осуществляют, и поскольку то, что они делают, полезно в первую очередь для них, то и получается как всегда. Или дорого для производства, или сложно для применения, или вообще ни к селу – ни к городу. Из таких людей и состояла ещё советская высшая элита, и гражданская, и военная, и экономическая, и техническая, и культурная. Основная её масса формировалась, закреплялась и совершенствовалась с первых шагов нашего государства и состояла она и из достойных деятелей, и из проходимцев. Она привыкла, как должное, воспринимать всенародное уважение, преклонение и восхваление. И постоянно подпитывалась новыми находчивыми и расторопными кадрами, которые с ними роднились. Общими усилиями они стали главными носителями государственности и непререкаемыми авторитетами, принимающими и внедряющими то, что как лучше – в первую очередь – для них. И только потом, что останется, для государства. Так что и поведение отца нашего – Главкома ВМФ и всех других, ему подобных – становится понятным, так как оно естественно. К примеру, Горшков (опять я о нём) вначале очень благожелательно отнёсся к созданию новейшего класса боевых сил – экранопланов.
Ещё бы! Благодаря им мощь советского ВМФ во много раз выросла бы и при том в кратчайшие сроки, так как постройка одной единицы требовала не более месяца, а всего десяток таких единиц позволяли контролировать всю Атлантику от Гренландии до Гибралтара. Уже в начале 1958 года этот проект был завершён, и экранопланы проходили завершающие испытания. И вдруг, первыми от них отвернулись именно Главком ВМФ и Министр Судостроения Бутома. Несмотря даже на то, что не кто-нибудь, а сам Никита Сергеевич рассмотрел в экранопланах ту самую «кузькину мать», которой он американцев стращал, работы дальнейшие над ними начали тормозиться. Мало того, что палки в колёса вставлять стали, так ещё и до диверсий дошли, и травлей их конструктора занялись. Конечно же, это были не сами Горшков с Бутомой, а те герои незримого фронта, кто им порадеть стремился. При испытании одного экраноплана допустили рискованные изменения программы, проигнорировав требования конструктора. Мало того, что экраноплан был перегружен, так ещё развили предельную скорость на такой волне, при которой он по своей специфике должен был уже не по воде идти, а над ней лететь. Вот и получилось, как всегда. От сильного удара встречно-боковой волны, отвалилась хвостовая часть. И даже и тут мощь, и живучесть этой машины превзошла все ожидания. Экраноплан не только не затонул, но, даже не снижая скорости и без всяких жертв прибыл в назначенное место, так что комиссия отделалась только испугом. Но с этого момента хор голосов, вопящих, что машина ещё не готова и что вообще она сомнительна и ненадёжна, многократно усилился, и проект постепенно был похоронен. Я слышал много версий, объясняющих, что могло повлиять на судьбы экранопланов. Все эти версии носят технический и экономический характер. И ещё в них не очень верится, ибо в тоже время в стране не скупились тратить деньги на многие, менее важные свершения.
Больше верится в то, что стало известно совсем недавно. Просто и у Главкома и у министра судостроения были родственники и полезные знакомые, которых нужно было продвинуть на хлебные посты. А для этого нужно было вместо экранопланов обратить внимание на другие проекты, за которыми стояли влиятельные люди, могущие помочь осуществить эти желания. С начала шестидесятых годов всё явственней начали проявляться черты зарождающейся элиты. Главной чертой её является стремление государственные интересы подчинить своим личным. Когда-то была дворянская элита, потом её заменила буржуазная, и вот появилась советская элита. В неё входило высшее гражданское и военное чиновничество. Военная и гражданская элиты по своим повадкам друг от друга отличаются. У них несколько разное отношение к нижестоящим представителям общества. Это похоже на различия между буйволами и тиграми, если привести аналогию с животным миром. Например, заяц при встрече с буйволом может пострадать отчасти по своей вине, если, не уступив ему дорогу, попадёт под копыта, то при встрече с тигром для его кончины никакой вины не требуется. Об этом ещё баснописец Крылов намекал, правда, на примере встречи ягнёнка с волком. С подтверждением этой истины любой военнослужащий хотя бы раз за службу, но встречался. К примеру, такой случай. Одна подводная лодка готовилась к выходу на боевую службу, заканчивая навигационный ремонт своими силами. И вдруг в то соединение неожиданно прибыл первый заместитель ГК ВМФ адмирал Касатонов (да не будет упомянуто имя его к ночи). Прибыл он и решил проверить, как та лодка готовится к выполнению ответственной задачи. Прихватив с собой комбрига, он отправился на пирс, где та лодка стояла. Об этом узнал командир той лодки и тоже на тот пирс бегом, чтобы начальство встретить успеть. Когда он добежал до пирса, комбриг с Касатоновым уже на мостик лодки поднимались. Хорошо, что был отдраен кормовой люк, через который по отдельной сходне проходили какие-то то ли шланги, то ли кабеля. Вот командир в него нырнул и опять же бегом через кормовые отсеки в сторону центрального поста. Встретил он Касатонова в пятом отсеке, когда тот уже входил в него через дверь из четвёртого отсека, скомандовал «смирно!» и начал было делать положенный в этом случае доклад.
Но адмирал гневно его остановил и задал один из самых страшных вопросов и в армии и на флоте: «Командир, что у вас тут происходит?» А ничего непонятного или удивительного и не происходило. Идут ремонтные работы на одном из дизелей. С цилиндра дизеля снята крышка, наверху этого дизеля под самым подволоком матрос в грязной робе ползает, на настиле при входе в отсек валяются гаечные ключи, грязная ветошь и брезентовые рукавицы. Гарью воняет. Услышав вопрос адмирала, командир попытался доложить обстановку, но на третьем слове, был оборван грозным окриком: «Молчать! Я вас спрашиваю, что здесь происходит?» Только командир попытался ответить на этот вопрос, как опять последовало: «Молчать! Я вас спрашиваю, что здесь происходит?» И, обернувшись к комбригу: «Командир бригады, что это за бардак? Что это за командир? Он же слова не даёт сказать адмиралу! Снять его!» И командир был снят с должности. Высокие начальники всё реже стали выслушивать подчинённых и карали их без всякого разбора, перестали лично вникать в происходящее, полагаясь на доклады приближённых, которые по различным соображениям были не всегда объективными, а чаще и некомпетентными. Ну, сгорел матрос в отсеке атомохода. Значит, командир виноват – тут и разбираться нечего. У хорошего командира матрос не сгорит. Иногда людей просто списывали, как расходный материал. В 1968 году, при до сих пор еще не выясненных до конца обстоятельствах, на Тихом океане погибла подводная лодка, где командиром был мой друг Володя Кобзарь. Этот факт долго скрывался и от чужих, и от своих, хотя поиски её велись. Но безрезультатно. На весь мир было заявлено, что факта такого не было, никакая лодка не пропадала. Жёнам моряков той лодки долго пенсий не начисляли, так как погибших таковыми не считали. Признали этот факт только тогда, когда американцы подняли носовую часть лодки и с почестями похоронили найденные тела.
Окончание следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
когда я был на третьем курсе и оказался командиром отделения у первокурсников, был назначен помощником командира взвода. Очень рассудительный, толковый, спокойный по характеру человек, всегда старался объяснить и разъяснить курсантам, как малым детям, зачем и почему, то или иное требование. Никогда не наказывал курсантов зазря, не выяснив причины появления даже явного нарушения. Являясь старше по возрасту своих однокурсников, на третьем курсе женился на молоденькой медицинской сестре училищного лазарета, что было не частым явлением среди курсантов во время учёбы. Помню, что он рассказывал какую-то интересную и запутанную историю относительно странной нынешней своей фамилии, обладателем которой он стал ещё в детстве, в годы войны, потеряв родителей, оказавшись, то ли в эвакуации, то ли на временно оккупированной противником территории. По прошествии многих лет, во время службы на Тихоокеанском флоте, мы совершенно случайно встретились во Владивостоке. Встреча была очень тёплой и доброжелательной. Семён уже был в звании капитана 1-го ранга, служил на Камчатке в морских частях погранвойск, являлся командиром новейшего тогда большого пограничного корабля. С юмором рассказывал, что его такая специфическая фамилия не раз приносила ему много разочарований на службе, тем более находясь во всемогущих органах КГБ.
Возвращаюсь к воспоминаниям о нашей курсантской повседневной жизни, наполненной, прежде всего, учёбой, но и несением дежурной службы суточного наряда, а также выполнением обязанностей часовых караульной службы ежемесячно в училище и периодически в гарнизоне. Если в караул по училищу выделялся взвод, то в гарнизонный караул, что являлось более серьёзной и ответственной службой, направлялась вся рота во главе со своим командиром. Объекты гарнизонной ответственности, выделяемые нам под охрану для приобретения практического опыта, не являлись сверхсекретными, но были достаточно важными и даже грозными, поскольку представляли собой склады с огромнейшим количеством артиллерийского, минного и стрелкового оружия и боезапаса к ним, разбросанным на необъятной территории от Казачьей бухты до Инкермана. Самым гнусным и психологически отвратительным местом несения караульной службы было оказаться в гарнизонной гауптвахте и стать невольными наблюдателями, с какой жестокостью и издевательством обращаются с находящимися там матросами и солдатами штатная команда «мордоворотов». Помнится, что многие курсанты, побывав один раз в карауле в этом ужасном месте, категорически отказывались от повторных туда назначений. В обычном режиме ежедневные учебные занятия в первой половине дня состояли, как правило, из трёх спаренных двухчасовых уроков. Между уроками был короткий перерыв, чтобы разогнать дремоту, естественно возникающую на нудных и долгих лекциях по некоторым дисциплинам. Пары уроков разделялись более долгим перерывом, позволяющим совершать переходы обязательно строем повзводно в другие учебные корпуса и аудитории. Беготня отдельных курсантов по одиночке жестоко каралась, никакие объяснения не принимались во внимание.
Затем распорядком дня предусматривался обед, после которого в течение двух часов – «адмиральский час». Вот это житуха! У нас в нахимовском училище такой расслабухи не было. Тогда я ещё не знал, что это священная морская корабельная традиция существует чуть ли не столетия. Для меня привыкать к такому распорядку, прямо скажу, было трудно. Однако вскоре привык и считал это большим преимуществом. Обязаловки в этом деле у нас не было: кто хотел отдохнуть – ложился спать, другие могли заняться своими делами, в том числе идти на пляж, если позволяла погода. Самое главное, чтобы в кубрике не шуметь, не орать, не играть на музыкальных инструментах. Обратил тогда внимание, что в этот период в роте, на факультете, на кафедрах и в училище нельзя было обнаружить ни одного старшины или офицера, кроме дежурной службы. Запомнил навсегда, вот уж действительно, что «адмиральский час» - святое дело! Четвёртая пара – была настоящая мука, если оказывалась какая-нибудь лекция да ещё по второстепенному предмету: все варёные, не отошедшие ото сна, или поджаренные на солнце. Разве в голову что-нибудь полезет? Лучше, конечно, если в это время предусматривалось проведение практических занятий, тогда сонное состояние легко снималось. После ужина обязательное время для самостоятельной подготовки, но, как помнится, отсутствие в классе за своим столом того или иного курсанта не вызывало даже у проверяющих учебный процесс дополнительных вопросов. Всегда можно было объяснить своё нахождение на какой-нибудь кафедре, в лаборатории, в библиотеке и даже на занятиях в спортивной секции. Толя Богодистый, например, являясь старшиной нашего класса, под предлогом занятий в секции (он, действительно, имел спортивный разряд по штанге), умудрялся периодически с большим удовольствием проводить время по обоюдной, конечно, договорённости с одной из наших официанток. Возвращаясь с таких «тренировок» усталый, но довольный, он с некоторой бравадой рассказывал о своих «спортивных достижениях», мало заботясь о том, что кому-нибудь из начальства он мог бы потребоваться в это время.
Если уж разговор зашёл на эту тему, то хочу отметить следующее. Завести знакомство с девушками совершенно не было никаких проблем, что на училищных танцевальных вечерах, периодически проводившихся из-за отсутствия клуба в помещении столовой, что непосредственно в городе в период увольнения. У многих курсантов, чем каждый становился старше курсом, тем более постоянная и надёжная оказывалась подружка. Смею с большой уверенностью предположить, что основные устремления таких знакомств каждой стороны были явно противоположны. Однако это не мешало, в большинстве своём, строить ровные, дружеские отношения. Приятному времяпровождению во время увольнения особенно на первом курсе способствовало и то, что некоторые курсанты нашего класса по приглашению Арнольда Львова проводили время в домашней обстановке. Разумеется, по согласованию со своими родителями он приглашал к себе домой нас, курсантов, и своих знакомых севастопольских девушек. Квартира у них была просторная из нескольких комнат, и находилась в центре города, на улице Большой Морской. Родители Арнольда никогда не присутствовали на этих вечеринках, полностью доверяя своему сыну в порядочности проведения таких мероприятий. И это, действительно, было так. Во всяком случае, на моей памяти такие встречи были очень приятны, интересны, уважительны и, я думаю, у многих сохранились в памяти. Сторонником таких прекрасных воспоминаний являюсь и я, когда не надо было делать далеко идущих клятвенных заверений и сердечных обещаний, а действия, как мне кажется, не переходили рамки дозволенного и допустимого без обоюдного, разумеется, согласия. Вот вспоминаю такой случай. После окончания второго курса в 1955 году, являясь законным третьекурсником, я приезжал в Ленинград на непродолжительный срок. Хотелось ещё раз побывать в замечательном и прекрасном городе своей несбывшейся мечты, погулять по проспектам, паркам и скверам, посетить музеи и выставки, непременно пообщаться со своими бывшими нахимовцами. К счастью, не все ребята разъехались в свои отпуска, и мне удалось повидаться в тот раз с друзьями по рижскому нахимовскому училищу: Витей Балабинским, Борей Скрылёвым, Валей Высоцким и ещё с некоторыми ребятами. Это были приятные и радостные встречи. И вот однажды, представьте себе, гуляю я, значит, на Невском и вдруг мне навстречу, не торопясь, и с достоинством идут две подружки, присмотрелся, и вижу я в них что-то знакомое. Батюшки мои, так это ж девочки из Севастополя. Приехали поступать учиться в университет. Какая неожиданная встреча! Ранее мы были просто знакомы на вечеринках в доме у Арнольда. Ни у кого никаких претензий на личную свободу и независимость. Встретились как добрые, закадычные друзья вдали от Севастополя, в славном Ленинграде. Обнялись, и, помнится, даже расцеловались. Тут же родилась идея запечатлеть эту встречу на память. Разве это плохо? Замечательно! Теперь-то совершенно ясно, что у каждого всё сложилось по разному, но память о том времени осталась.
Николай Верюжский и его подруги Юлия и Диана из Севастополя. Ленинград. Июль. 1955 год.
8.
Однако же я снова отвлёкся от рассказа о том, как я овладевал науками. С первых дней учебных занятий пришлось полностью перестроиться на восприятие навалившегося лавиной превеликого множества различного по характеру, содержанию и важности учебного материала. Нужно было выделить главное, но и не запускать второстепенное. Прямо скажу, что некоторым трудно было воспринимать лекционный метод, проводившийся поточным методом, когда в аудитории разместилась целая рота. Можно было обогатить свои знания чтением интересной книги, поиграть в «морской бой», даже вздремнуть или просто тихонько поболтать с рядом сидящим приятелем. Помню, что на некоторых лекциях, прежде всего, гуманитарного плана я так и поступал. Но на точных дисциплинах, требующих, как мне тогда казалось, абстрактного мышления отвлекаться было просто опасно. После второй или третьей лекции по высшей математике, которую весьма доходчиво и интересно читал преподаватель, если не ошибаюсь по фамилии, Сагомонян, я понял, что надо не только слушать, но и записывать, а затем прорабатывать и самое главное понимать все математические выкладки. Лекции накручивались, материал накапливался, а знаний не прибавлялось. Наверное, с месяц не было ни опросов, ни проверок, ни семинаров. И вдруг - завтра контрольная работа по всему прошедшему материалу. Результат оказался просто трагический – более 90% курсантов получили неудовлетворительные оценки. Страх господний! Никогда такого я и в мыслях не мог себе представить. Самый сложный был первый семестр. Математика, правда, после некоторого усилия у меня прошла нормально. Также и физика. Несколько сложнее было с теоретической механикой, которую вёл подполковник Плиев, высокий, стройный, внешне напоминавший артиста-танцора Махмуда Эсамбаева. Говорил он, однако, с потрясающим акцентом. В итоге приходилось сначала разобрать, что он говорил по-русски, а затем уж усвоить смысл сказанного. Тем не менее, и этот рубеж был успешно преодолён.
Но вот на химии, которая у меня совсем не вызывала беспокойства, я срезался из-за своей нахальной самоуверенности на «тройку», а ведь эта оценка шла в диплом. Обидно было до жути. Пожалуй, расскажу об этом подробней. Эта дисциплина ещё со времён обучения в нахимовском училище не вызывала у меня особых трудностей в восприятии. Особенное предпочтение я отдавал органической химии. Предмет «Общей химии» был у нас только один семестр, и выносился на экзамен. Мне казалось, что материал я знаю хорошо, все лабораторные выполнены, зачёты успешно сданы и при подготовке к экзамену все вопросы повторены. Однако при просмотре в очередной раз учебника, помню, как задержал своё внимание на главе «Вода», но углубляться в чтение не стал. Подумал, что в общих чертах могу рассказать, что тут ничего особенного нет: «вода» и есть «вода». Ведущим преподавателем у нас была средних лет женщина, ужасная зануда и придира к любой мелочи, всё ей казалось не так и не эдак. Особенно придиралась к курсантам, которые делали ошибки в названиях формул химических элементов. По внешности она была высока ростом и весьма худосочна, как современные модели у Юдашкина. Ведь кому-то нравятся женщины такой конституции, на которых платья висят, как на вешалке. За её пристрастие к химическим формулам остроумные курсанты дали плоской и худой химичке шуточное прозвище, напоминающее формулу воды, «Д 2 С», что расшифровывалось: «доска два соска». Узнав каким-то образом о своей кликухе, она стремилась излить свою ненависть на любого, была немилосерда ко всем и чрезвычайно зла на весь белый свет. Теперь не трудно представить, какая была у неё реакция на мой не очень вразумительный ответ о «Воде», который как раз мне и достался.
Вторая и тоже обидная «тройка» подстерегла меня в следующем, втором семестре по «Электротехнике». И на этот раз меня подвела самонадеянность и самоуверенность. Вообще-то ходили разговоры среди курсантов, что ни в коем случае нельзя расслабляться на этом экзамене. Особенно нельзя терять бдительность, если на экзамене будет присутствовать начальник кафедры. Главным козырем при ответе на вопрос в обязательном порядке должна была звучать ссылка на первоисточник. По совету опытных курсантов, любой доклад на экзаменационный билет следовало всегда начинать словами: - В Вашем учебнике «Электротехника», товарищ капитан 1-го ранга, на странице №…. по данному вопросу изложено… При этом можно было сделать ошибку в номере страницы и точности изложения вопроса, но ссылка на учебник была всегда беспроигрышна и уже обеспечивала отвечающему оценку не ниже «тройки». Начальником кафедры являлся капитан 1-го ранга Сафронов, профессор, доктор технических наук, лауреат Государственной премии, автор многочисленных научных трудов и разработок, в том числе и толстенного, как том Большой Советской Энциклопедии, учебника «Электротехника». Главным моментом, что придавало ещё большую солидность и независимость Сафронову, на мой взгляд, было то, что его личным другом и близким товарищем являлся академик А.П.Александров. Сафронов в военные и первые послевоенные годы входил в состав группы учёных, возглавляемой А.П.Александровым, по разработке теории и способов противоминной защиты кораблей. Основные работы велись на Балтийском и Черноморском флотах по обеспечению безопасного судоходства и борьбе с весьма замысловатыми и хитрыми по конструкции немецкими донными бесконтактными индукционными минами.
Готовясь к сдаче экзамена по электротехнике, мне казалось, что я проработал все теоретические вопросы досконально, а практически мог выполнить любое задание, чуть ли не с закрытыми глазами. Однако, хорошо помню, что многостраничную главу по размагничиванию кораблей в вышеуказанном учебнике пролистал поверхностно, не вдаваясь в детали. Мне тогда уже было известно, что в штурманской практике размагничивание кораблей используется для уменьшения девиации корабля, и я полагал обойтись этим объёмом знаний. В этом было моё глубочайшее заблуждение и превеликая ошибка. Экзамен начался с неожиданности. Накануне параллельный класс нашей роты сдавал экзамен по электротехнике, на котором присутствовал Сафронов и наставил кучу двоек. По опыту было известно, что приходить на экзамен подряд каждый день он не имел привычки. А тут, надо же, изменил своим правилам. Непредусмотренным появлением в классе строгий профессор взволновал не только преподавателей, принимающих экзамен, но и в особенности курсантов, настроившихся на спокойный ход их сдачи.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Михалеву повезло: экипаж судна возглавлял выпускник Архангельского мореходного училища Э. Г. Румке — известный на Севере ледовый капитан. Позднее В. А. Михалев вспоминал: «Эрнест Германович Румке прошел на этом судне через всю войну. Отеческой заботе этого человека я обязан многим, что у меня получалось в жизни». Вместе с капитаном через пекло войны прошел и молодой юнга. В послевоенные годы Михалев не раз зимовал на полярных островах, ходил на зверобойные промыслы. В дальнейшем Валентин Михалев успешно оканчивает Ленинградское художественное училище, переезжает в Архангельск. много рисует, увлекается скульптурой. Его снова влечет Арктика, где суровые условия формируют характеры сильные, волевые и бесстрашные. Отныне тема исследователей и покорителей Арктики становится ведущей в его творчестве. Шли годы. Творчество скульптора Михалева получило высокую оценку. Ему присваивается звание «Заслуженный художник РСФСР». А в 1982 г., когда отмечалось 50-летие со дня создания Главсевморпути, по инициативе Министерства морского флота и Московской организации Союза художников РСФСР в Москве была развернута широкая экспозиция скульптурных портретов, а также рисунков Валентина Андреевича Михалева. Дальнейшая судьба большинства бывших юнг сложилась счастливо. Многие из них до сих пор плавают капитанами и механиками на судах торгового и рыболовного флотов, успешно и плодотворно трудятся в различных морских береговых учреждениях. Не раз я встречался с бывшими юнгами. И сегодня все они бережно хранят память о воспитателях и педагогах школы юнг, так много сделавших для них в то суровое военное время.
Абрамов Юрий Прокопьевич
Юрий Абрамов, как и другие курсанты мореходки, с нетерпением ждал практики на судах Северного морского пароходства: наелись парни прифронтового Архангельска невкусных котлет из тюленины, отощали, а на пароходах можно было подкормиться. Подкармливались. За время учебы Абрамов был юнгой на нескольких судах, в частности, на знаменитом ледоколе «Ленин», который в 1945 году «за образцовую работу по проводке транспортов с грузами в тяжелых условиях в период Великой Отечественной войны» был награжден главным орденом СССР - Ленина. Юнга, который делал в морях все, что полагалось матросу, по боевому расчету был подносчиком снарядов и патронов, участвовал в стрельбе из зенитных орудий и крупнокалиберных пулеметов по немецким самолетам.
Встать в военный строй Юрий Абрамов хотел еще в 16 лет - просился добровольцем. В военкомате ему отказали: «Ждите своего часа». Этот час пришел в августе 1944 года. Надеялся 17-летний призывник попасть на корабль, но направили его учиться на радиотелеграфиста: мол, у тебя среднее образование, в самый раз подходишь; твой фронт будет на узле связи Беломорской военной флотилии. Там, в Архангельске, Абрамов и служил - сначала радиотелеграфистом, затем шифровальщиком. После Победы cтарший матрос запаса понадобился со своими знаниями службе государственной безопасности. Здесь прошли 28 лет Юрия Прокопьевича, многие из них - на оперативной работе, за которую он отмечен медалью «За боевые заслуги». Иностранные разведчики ко многому у нас присматривались. В установлении их принимал участие и Абрамов. После войны Юрий Прокопьевич заочно окончил Архангельский педагогический институт, получил диплом учителя-историка. Учился у приходил к Гемпам на вечера, где велись разговоры на исторические темы. Эти вечера подтолкнули чекиста к исследовательской работе. Но вплотную занялся он ею уже после службы в ФCБ. Как историка заинтересовало Юрия Прокопьевича многое, в частности контрразведывательная деятельность Архангельского губернского жандармского управления в годы Первой мировой войны. Работы подполковника в отставке посвящены и темам Великой Отечественной войны. К примеру, очерк о партизанском отряде «Полярник» - сформированном, как и отряды «Большевик» и «Сталинец», управлением наркомата внутренних дел, - публиковался в нашей газете. Документальная повесть «В квадрате Е2» - о противоборстве абвера и советской контрразведки в 1942 году в северных лесах - в журнале «Служба безопасности. Новости разведки и контрразведки». - Планы гитлеровского командования по высадке большого десанта в районе Коноша - Каргополь были полностью сорваны. Это стоило крупного выигранного сражения, - уверен историк. Юрий Прокопьевич гордится своими наградами, особенно - медалью Ушакова. Ему есть что рассказывать юным землякам-школьникам и взрослым. Что он по-прежнему и делает.
Приведем одну из исторических работ Юрия Прокопьевича -
Время от времени в печати появляются публикации о существовании в годы Великой Отечественной войны в Советской Арктике секретных немецких аэродромов «подскока». Обнаруживаются и пустые бочки из-под бензина - правда, советского производства. Этот аргумент считают решающим в пользу скептиков. Однако немцы были бы, мягко говоря, профанами, если бы использовали свою тару с соответствующими надписями. О существовании одного из таких аэродромов свидетельствуют воспоминания полярников, моряков и сотрудников контрразведки, а также логика событий тех лет. Например, на подобную мысль наводило ежедневное появление в одно и то же время разведывательного немецкого самолёта в районе Новой Земли, ибо совершать дальние полёты с завидной регулярностью без промежуточного аэродрома в условиях Арктики невозможно. Прояснить ситуацию мог захват немецкого бомбардировщика с экипажем, подбитого летом 1942 года и совершившего вынужденную посадку в тундре. «Хейнкель» находился там почти три месяца. Естественно, всё это время немецкие самолёты снабжали аварийный экипаж продовольствием, запчастями и горючим. Однако командование Новоземельской военно-морской базы упустило такую возможность, операция по захвату самолёта провалилась.
Хейнкель-111.
На всю эту операцию был наложен гриф «Секретно». С подбившего самолёт Василия Евграфовича Шуина, мужественного человека, настоящего героя, взяли подписку о неразглашении - хотя, по логике, должны бы были направить реляцию. А лётчик Сокол, который обнаружил «хейнкель» в период его окончательной подготовки к вылету, погиб при невыясненных обстоятельствах. Всё это не делает чести командованию. Итак, со второй половины мая 1942 года зимовщики полярной станции Белушья, что на Новой Земле, отмечали регулярные полёты немецких самолётов-разведчиков. В конце июля заместителю начальника отдела контрразведки «Смерш» Беломорской военной флотилии майору Столярову поступило сообщение о том, что недалеко от Белушьей на острове Междушарский совершил вынужденную посадку «Хейнкель-111», а на следующий день над этим местом долго кружил другой самолёт - который прилетал туда два последующих дня. На третьи сутки в течение четверти часа с той стороны был слышен форсированный рёв двигателя, затем резко оборвавшийся. Проведённой воздушной разведкой острова самолёт обнаружен не был, и командование базы решило, что он улетел. Сообщение приняли к сведению, а поиски прекратили - улетел так улетел, хотя, конечно, жаль, что у пустили... В действительности всё было не так. Прослушивание эфира фиксировало работу неизвестной радиостанции. Это и был аварийный «хейнкель», однако командование базы серьёзного значения этому не придало. Тем более что «юнкерс» над Белушьей больше не появлялся. В начале октября лётчик базы старший лейтенант Сокол вылетел на самолёте МБР из Белушьей на материк. Набрав высоту, он увидел совершенно очистившийся от тумана северо-восточный конец острова Междушарский, куда и направил свою машину. Внизу вырисовывались очертания какого-то самолёта. Чтобы убедиться, что это не мираж, Сокол зашёл со стороны солнца, и перед экипажем воочию предстал «хейнкель». От самолёта к невысокому холмику побежали несколько человек, видимо, ожидая обстрела из пулемётов. Но едва наш экипаж выполнил маневр к атаке, на него сверху свалился «юнкерс». Силы были слишком неравны, и пилот, используя сохранившуюся над проливом полосу тумана и прижавшись к воде, почти вслепую вернулся в Белушью.
На этот раз доклад возымел действие. Было высказано предложение немедленно обстрелять самолёт. Но командир военно-морской базы принял другое решение: высадить ночью десант и захватить самолёт вместе с экипажем. К рассвету десант подошёл к намеченному пункту, но обнаружил там лишь бочки из-под горючего, детали мотора, небольшую землянку, кучи пустых консервных банок, маскировочные сети, вдавленную в землю рацию и колеи от самолетных колес. А ведь ещё перед заходом солнца «хейнкель» стоял на месте - это видел тот же старший лейтенант Сокол, совершивший перед высадкой десанта осторожную разведку. Как принято говорить, «виновником» всей этой истории был храбрый человек, архангелогородец Василий Шуин, вступивший в неравный бой с немецкими асами самолёта «Хейнкель-111», не ожидавшими ничего подобного. Однако этот подвиг так и остался незамеченным, хотя его можно сравнить с подвигом экипажа п/х «Сибиряков», вступившего в бой с рейдером «Адмирал Шеер», или с подвигом Александра Матросова. На полярную станцию Белушья Василий Шуин был назначен начальником радиостанции. Перед самым началом войны он приехал туда вместе с семьёй. В начале 1942 года, учитывая сложившуюся обстановку, радиостанция получила несколько винтовок и ручной пулемёт «льюис». Василий Евграфович сам приспособил его для стрельбы по воздушным целям и оборудовал турель.
О поединке с самолётом он поведал сам много лет спустя: - 17 июля 1942 года ближе к вечеру над западным берегом бухты появился вражеский самолёт. Используя рельеф местности, он словно подкрадывался к посёлку, а затем взял курс на пришедший с грузом пароход «Рошаль», приближаясь к нему на высоте 50-60 метров. Огня с парохода по какой-то причине не открывали. Я с самого начала был у своего «льюиса» и ожидал удобного момента для стрельбы. И он настал, когда самолёт вышел в атаку на судно. Страха не было, была злость. В голове вертелось: сейчас врежу им, наглецам, прямо в морду. «Хейнкель» всё ближе, и когда до него оставалось метров 250 - под прозрачным колпаком был отчётливо виден носовой стрелок - я нажал на гашетку. Трассирующая дорожка вонзилась в корпус самолёта, голова стрелка исчезла, а ствол пулемёта уставился в небо. Немедленно перенёс огонь на левый мотор. Над ним вспыхнули два облачка, раздалисьхлопки. Самолёт качнулся на левое крыло, затем резко на правое, открыв мне для обзора второй мотор. Но одновременно открылось и гнездо хвостового стрелка. Я всё-таки успел сделать короткую очередь по правому мотору, и в тот же момент стрелок открыл по мне прицельный огонь. Но, так как самолёт резко накренился, чтобы выполнить крутой правый поворот, вся очередь, предназначенная мне, попала в стенку каменного ограждения. Другая очередь прошла над моей головой, прошила агрегатную, аппаратную и жилую комнату радиостанции. Возник пожар, но моя жена, находившаяся там, не растерялась и сбила огонь одеялом. Создалось впечатление, что после серии хлопков, характерных при работе двигателей с перебоями, «хейнкель» шёл на одном из них. На очень малой высоте он пересёк Междушарский пролив и скрылся за невысокими сопками одноимённого острова. Гул моторов резко оборвался. У всех, наблюдавших этот поединок, сложилось мнение, что самолёт совершил аварийную посадку. Из боя я вышел с минимальными потерями. Правда, получил лёгкое ранение - одна пуля попала в штакетник, и кусок его, сантиметров 15 длиной, попал мне в левую скулу и надбровную дугу. Досталось и глазу - он заплыл, лицо превратилось в сплошной синяк. На некоторое время я потерял сознание. Придя в себя, с большим трудом зашифровал радиограмму о бое с немецким самолётом и вынужденной его посадке на острове Междушарский и передал в Амдерму.
Спасая стоявшее на рейде судно и людей на нём, Василий Шуин принял огонь фашистского стервятника на себя, проявив мужество, выдержку и героизм. Он уже ушёл из жизни, но подвиг его, считаю, должен быть увековечен.
Юрий Прокопьевич Абрамов сохранил воспоминания своего отца. В них нет "авантюрных" поворотов событий, но они, вне сомнения, представляют по крайней мере исторический интерес. - Приведем лишь конец опубликованного фрагмента: "...Я зашел в наркомат связи, и меня без проволочек принял сам нарком в своем кабинете. Выяснив, что я могу свободно работать с английским текстом радиограмм (прием и передача), он предложил мне на выбор: работу радистом в Москве по приему иностранной прессы или в некоторых городах на юге страны. Но я уже настроился ехать домой и попросил назначить меня если не в Лешуконское, то хотя бы в Архангельск. И уехал."
Антонов Валентин Игнатьевич
Несмотря на шквальный ветер и сильный дождь более 70 тружеников военного тыла собрались на встречу в "Губернском" кафе Мурманска. Все они работали в нашем городе в годы Великой Отечественной войны и занимались его восстановлением после Победы - железнодорожники, судоремонтники, портовики. Организатор вечера - Мурманское отделение Российского фонда мира - посвятил его 90-летию столицы Заполярья.
Тамара Ивановна Матвеева работала в годы войны в торговом порту и одновременно в медицинском батальоне штаба ПВО. Она вместе с другими семнадцатилетними девчонками занималась тяжелой мужской работой - разбирала завалы после бомбежек, оказывала первую помощь раненым и переправляла их в госпитали. Сегодня Тамара Ивановна активно участвует в работе Совета ветеранов Мурманского морского пароходства. Валентина Игнатьевича Антонова война застала в школе юнг. Было ему тогда тринадцать лет. После завершения обучения он ходил на судах, переправлявших десантные войска и разведчиков. Когда война закончилась, работал штурманом на судах "Онега" и "Тамбов", был капитаном пассажирского катера, диспетчером. Рабочий стаж Валентина Игнатьевича - более полувека! - Для таких потрясающих людей нельзя не проводить праздники, - утверждает председатель Мурманского отделения Российского фонда мира депутат областной Думы Виктор Сайгин. - Ведь нашим ветеранам очень не хватает общения! Сегодня мы постарались собрать тех, кто работал в военные годы на судоверфи, в порту, на железной дороге. Они изо дня в день без отдыха трудились под бомбежками, а потом восстанавливали город из руин. Глядя на кадры кинохроники тех лет и старые фотографии, я всегда поражаюсь силе духа и стойкости наших ветеранов! В перерывах между музыкальными номерами ветераны вспоминали военные годы, звучали поздравления, слова благодарности. И, конечно же, тосты. - Прошу почтить память павших в Великой Отечественной войне минутой молчания, - предложила председатель Совета ветеранов Мурманска Надежда Сергеевна Быстроумова и добавила мягко: - Можно сидя. Но все семьдесят ветеранов как один молча встали...
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
А когда они подошли к зарядовой станции, случилось диво небывалое. Из аккумуляторной мастерской вышел матрос, и не просто матрос, а нечто потустороннее, так как такого матроса можно сейчас увидеть только в кинофильме про штурм Зимнего в 1917 году.
На нем были клёши невероятной ширины, подпоясанные ремнём, бляха которого свисала до самих гениталий, а рукава суконки были засучены чуть не до локтей. На его кудлатой голове была лихо заломленная мятая бескозырка, ленточки которой свисали почти до ягодиц. Не хватало только пулемётных лент, перекрещивающих грудь и спину, да маузера в деревянной кобуре, болтающегося у правого бедра. И это чудо морское двинулось прямо навстречу высочайшей процессии. Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха; не дано смертному беспристрастно смотреть, как кроткий заяц устремляется в разверзнувшийся зев удава. Вся природа замерла; замерли и мы с дежурным по живучести. До сих пор эта картина, как только я её вспомню, предстает перед моими глазами как застывший кинокадр. Стоит каре старших офицеров, застывших как изваяния с белыми, как мел, лицами. Впереди стоит Главком, широко расставив ноги и почти на такую же ширину раздвинув губы в широкой улыбке, как при встрече с наилюбимейшим, давно не виданным родственником. Матрос, перейдя на строевой шаг, приложив правую руку к бескозырке, а левую приложив к бедру, то есть, сделав все до тонкостей по строевому уставу, вознамерился обойти Главкома, но тот его остановил жестом, подозвал к себе, пожал руку и обернулся к помертвевшей свите. Нам не было слышно, что говорил адмирал, но было видно, как свита ожила, зашевелила головами и тоже заулыбалась. Главком же все что-то оживленно говорил, обращая жесты то к матросу, то к свите, будто рекламируя невиданный заморский товар. Матрос же, то вертел головой, то смущенно ее потуплял, переступая ногами в необъятных колышущихся клешах, как стреноженная коза. Наконец, матроса отпустили, и он так и пошёл на выход из гавани, забыв перейти со строевого шага на походный. Процессия же ещё немного потопталась, как и, развернувшись вслед за Главкомом, тоже начала удаляться в том же направлении.
Позже я узнал, что Главком ко всеобщему недоумению свиты, ожидавшей вспышку гнева, почему-то пришёл в восторг, когда увидел того разгильдяя. Даже выразился в том духе, что он наконец-то увидел настоящего бравого матроса, а не чучело гороховое. Что с первого взгляда он понял, такой матрос не может не любить Флот по-настоящему. В общем, неисповедимы пути господни, главкомовские – тоже… Эти два эпизода не могут убедительно характеризовать человека с плохой стороны. Они лишь подчёркивают непредсказуемость его характера. Ну отчихвостил Главком старших начальников пусть даже в грубой форме, так ведь ситуация была такая, что трудно было не сорваться. Это всё равно, что собрались на рыбалку идти, и вдруг старшой узнаёт, что не только червей ещё не накопали, так и водку купить забыли. А в Риге у Главкома, перенервничавшего ещё до этого в Лиепае, увиденный, просто утрированный образец разгильдяйства в соблюдении формы одежды вызвал нервный срыв, который, как известно, проявляется по-разному: кто в ярость впадает, а кого и веселье охватывает. Вот он и расслабился, с одной стороны, а с другой – в завуалированном виде ткнул носами, куда надо, свою свиту. А его или не поняли, или, наоборот, очень поняли и прикинулись полными олухами, чтобы хоть этим и Главкома развеселить, и беду от себя отвести. Может оно было и так, а может и нет, - уверенно судить не могу. Только вот почему-то после этого случая на флоте дежурным офицерам велено было снаряжение к пистолету носить поверх кителя, а пояс кортика – поверх тужурки. И не модельеру понятно, что форма и кителя и тужурки прямая, то есть отвесная, а не приталенная как у армейских офицеров. Поэтому флотский офицер, подпоясанный поверх кителя или тужурки, выглядит как извозчик, забывший за пояс ещё и кнут заткнуть.
25.
Все вышеописанное всего лишь забавные случаи, по сравнению с другими, далеко не забавными, а больше смахивающие на какую-то маразматическо-деспотическую фантасмагорию, не могущую не вызвать нелёгкие раздумья. Вот сейчас о них и речь пойдёт. Когда в 1957 году в Полярном мы, готовящиеся к переходу Северным морским путем на Тихоокеанский флот, начали переселяться с плавбаз на лодки, неожиданно нагрянул Начальник Политуправления СА и ВМФ Голиков. Это всех, от командира дивизии Поликарпова до последнего матроса, застало врасплох, поэтому никакой официальной торжественной встречи не было. Никто ни построиться, ни спрятаться не успел. Я в то время вместе с другими офицерами был в кубрике команды на плавбазе «Аяхта». И вдруг в сопровождении начпо, дежурного по бригаде и дежурного по плавбазе заходит этот самый Голиков. Матросы, суетящиеся с личными вещами в руках, вмиг замерли, услышав команду «Смирно!» Но потом скомандовали: «Вольно!», и начальник политуправления с ходу вступил в какую-то игровую беседу с матросами. Мол, почему ни песен не слышно, ни баян не играет и никто не пляшет. Моряки же всегда были весёлые; как чуть свободная минутка, так ну – петь да плясать. Особенно «яблочко». И при этом он даже пропел один куплет, нещадно фальшивя. Все вокруг стоят с придурковатыми улыбками и не знают что делать. Гробовая тишина, один генерал соловьём заливается.
Чтобы понять особенности такого характера и поведения, надо познакомиться с истоками - его дневниками и письмами - Что называется, отстал от своего времени, оставаясь на "боевом посту".
А потом он и говорит: – Ну, если из вас никто плясать не умеет, тогда я вам спляшу, а вы – раз баяна нет – в ладоши хлопайте. И вот такая панорама. Матросы с полувесёлым-полуиспуганным видом хлопают в ладоши, начпо мотив «яблочко» напевает, а генерал, рискуя шлёпнуться на палубу, заплетаясь ногами, отплясывает посреди всей этой толпы. Мне эта картина тогда ни весёлой, ни смешной не показалась. Даже как-то тягостно на душе было. Не может не наводить на раздумья и то, что произошло в период Карибского кризиса в 1962 году. Тогда наши дизельные лодки, посланные к берегам Кубы, вступили в противостояние чуть не со всем атлантическим флотом США. Три из них были американцами обнаружены и, не имея никакой технической возможности без конца уклоняться и отрываться от противолодочных сил, вынуждены были всплыть, истратив энергию аккумуляторных батарей и запасы кислорода. У Н.С.Хрущёва это вызвало большое негодование, и он, после возвращения лодок, вызвал их командиров на расправу. А учинил эту расправу Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко. Не давая командирам и слова вымолвить в свое оправдание, он как заводной твердил: как вы на новейших атомных лодках посмели всплыть перед носом у ВМС США? А рядом стоял Главком ВМФ Горшков и дипломатично молчал, даже не пытаясь объяснить Маршалу, что никаких атомных лодок там и близко не было. Так что гнев министра прошёл мимо того, кто эти лодки туда послал, утаив от первых лиц государства, что силы наши в тот момент совсем не так сильны, как им афишируются. Но, слава Богу, пронесло. Министр всё-таки узнал правду, да и поостыл, так что командиров не сняли пока, а отпустили с миром.
Но теперь нависла угроза над Горшковым. Ах, он, такой-сякой, у него флот-то оказывается не такой уж и могучий, как он докладывает. И чтобы оправдаться и продемонстрировать, что флот уже могучий, он придумал большое шоу. И пригласил на него не кого-нибудь, самого Никиту Сергеевича, которому доложил, что на Северном флоте атомные лодки уже могут осуществлять подводный старт баллистических ракет. И он это готов продемонстрировать. Для этого было задумано, что подводный атомный ракетоносец, которым командовал капитан 3 ранга Пушкин на глазах у генсека и остальной почётной публики погрузится под воду и пройдёт в сторону горизонта мимо крейсера «Мурманск», где будут все наблюдатели и зрители. А единственная лодка с комплексом для подводного старта, причем, опять же не атомная, а дизельная К-142, которой командовал капитан 3 ранга Бочкин, заранее находящаяся под водой, в указанное время выпустит ракету. В общем, гениальный трюк, который и Копперфильду не снился. Но здесь таилась возможная беда, и немалая. Горшков-то и тут не всё ведал в своей епархии. На К-142 была не совсем еще освоенная баллистическая ракета Р-21. Вылететь-то она вылетит, но как, и уложатся ли на лодке с предстартовой подготовкой в отведённое для представления время. И вообще, мало ли что может быть. И Бочкин, как и положено, поделился своими сомнениями с Главкомом. Выслушав честный доклад, Горшков сказал ему: «Если не обеспечишь стрельбу, лучше не всплывай вообще». Но всё обошлось, как в сказке со счастливым концом. Атомный ракетоносец, протанцевав и раскланявшись высоким гостям, занявшим лучшие зрительные места на крейсере «Мурманск», скрылся в морской пучине, а в заданное время в клубах воды и пара из этой пучины взвилась ракета.
Но на этом флотские аттракционы не закончились. Следующее, мастерски поставленное шоу, я наблюдал лично на ТОФе, в бухте Улисс, в середине шестидесятых годов. На этот раз втёрли очки уже самому Главкому, но, как мне почему-то кажется, с его согласия, а, возможно, и по его наводке. В те времена в бухте Находка базировалась бригада подводных лодок 6-й эскадры со штабом в бухте Улисс. В этой бригаде были лодки и 613 проекта и типа «М» 15 серии. В 1962 году решением главкома ВМФ лодки 613 проекта из её состава перешли в бухту Нагаева в Магадане, где образовали отдельную бригаду, временно замыкающуюся на ту же 6-ю эскадру. А в следующем 1963 году малютки перевели в бухту Улисс, их экипажи расформировали, лодки поставили в дальнем конце бухты у отдельного пирса в ожидании их разделки на металлом. Оценив обстановку, предприимчивые граждане из окружающих районов начали снимать с этих лодок бронзовые, медные и из других ценных металлов детали, так что вскоре часть лодок оказалась уже в полузатопленном положении, а другие стояли с креном и дифферентом различной величины. Только после этого их стоянку огородили и выставили бдительную охрану. И вдруг году в 1966-1967 поступил приказ Главкома этим лодкам в качестве отдельной бригады вступить в боевое дежурство со всеми вытекающими из этого последствиями. Все нижние, средние и часть старших чинов офицерского состава 6-й эскадры, услышав это, вперили свои очи в распахнутые календари. Убедившись, что на них не 1-е апреля, они от календарей отвернулись, взамен этого открыв рты. Пробыв в таком состоянии толику времени, они, привыкшие и не такое встречать, рты закрыли и приступили к исполнению повседневных обязанностей. Усилили охрану лодок, дабы ни одна из них не утонула, призвали через военкоматы переподготовщиков, сформировали из них экипажи, которые поселили в отведенных для этого кубриках, прикрепили к каждому экипажу офицеров эскадры, умеющих в любой момент построить и пересчитать своих переподготовщиков, снабдили их уставами и инструкциями. И доложили главкому, что отдельная бригада подводных лодок в боевое дежурство заступила. После этого в течение месяца эти экипажи после подъёма делали физзарядку, после вечерней поверки и отбоя спали, а в промежутках между этими моментами читали и изучали, что велено, рыли траншеи, красили заборы, забивали «козла» и смотрели кинофильмы. Люди там были все взрослые, солидные, семейные, так что с дисциплиной было всё в порядке, так как зарплата, причитающаяся им по местам их работы, шла своим чередом. Кормёжка была отменная; и ещё тех, кто жил в пределах Владивостока, на выходные дни домой отпускали. Меня, и не только меня, вначале мучила мысль: а вдруг Главком нагрянет или кто-нибудь из его подручных и увидят всю эту мультипликацию?
Но никто так и не нагрянул, и, ненароком вглядываясь в глаза командира эскадры, начальника штаба и начальника политотдела и видя безмятежные выражения их лиц, я с трудом, но всё- таки понял, в чём разгадка этого ребуса. Видимо, всё это сделано с ведома Главкома, а значит это не его надули, а опять же он надул своих вышестоящих, лишний раз продемонстрировав потрясающую мощь и мобильность подведомственного ему флота.
Продолжение следует.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
