Там на моей родине я был знаком с одним парнем татарином. Он был старше меня на шесть лет, отец его был заслуженный участник гражданской войны, командовал эскадроном в дивизии Гая, чьим именем назван райцентр в Оренбургской области. Но наступил 1941 год и в наших краях стало голодно. Помню не прошло и года, а я уже осваивал новую пищу – льняной жмых и картофельные очистки. Так же голодала семья, в которой жила его девушка. Он в то время работал на молокозаводе и однажды вынес ей через чёрный ход ведро сыворотки (это то, что остается от молока после изготовления из него творога). За это его осудили на соответствующий срок, и он сидел в Оренбургской тюрьме. Его навестил отец и сказал, что если он не смоет свой позор на фронте, то он от него откажется. И добился, чтобы его сына отправили на фронт в штрафбат. В конце 1942 года он кровью заслужил прощения. Но в 1943 году опять оступился. Когда подразделение, в котором он воевал, освободило один населённый пункт Белоруссии он увидел там сожжённые вместе с людьми хаты и проколотые штыками трупы детей. Когда потом ему поручили отконвоировать группу военнопленных немцев, он её не довёл до места, а всех расстрелял из автомата. За этот самосуд он снова попал в штрафбат и в его составе брал Берлин. Так что мне пить водку со штрафником было не зазорно. Так мы сидели и пили. Он меня ни о чём не расспрашивал, поинтересовался только, живы ли и здоровы ли мои родители. Говорил все один он и как-то вроде ни о чём. Речь его была какая-то странная, непрерывная, незапоминающаяся. Такая речь бывает у алкоголиков и у людей, которым хочется очень много сказать, но они не уверены, что их поймут. Время прошло незаметно.
Вошёл сапожник, молча подал починенные ботинки и быстро вышел обратно. Я обулся, поблагодарил Чалого, и мы вместе вышли внутрь базара, я впереди, он за мной. Когда я оглянулся, то больше не увидел его. Он словно растворился в окружающей нас толпе. На другой день я зашёл в эту мастерскую, чтобы все-таки отдать сапожнику деньги, но он испуганно замахал руками, и я ушёл. А 11 марта я вместе с молодой женой и несколькими её однокурсниками прямо из загса явились на тот базар в пельменную и там скромно отпраздновали это важное событие. По пути туда и сидя в пельменной я всё шарил глазами в надежде увидеть Чалого и пригласить его. Но так его больше и не видел. А ещё через пару недель я расстался на вокзале с Марусей теперь уже Щербавских, и поезд помчал меня на запад в сторону Красноводска. В кармане у меня были последние 10 рублей, а в небольшом чемодане три пачки Вот и все запасы на дорогу. Маруся, конечно, об этом не знала. Когда я ей оставлял всё остальное, то сделал вид, что денег у меня «куры не клюют». Но я сейчас не думал об этом. Подумаешь, двое с чем-то суток до Красноводска и там всего сутки на пароходе до Баку. Ливингстон вон однажды полмесяца вдоль по Африке по правой стороне топал и ничего. Первые сутки я в основном сидел и курил в коридоре вагона, смотрел в окно на пробегающие детали пейзажа и думал. Ночью улёгся на свою полку и тоже думал под стук колёс и дремал. Только под утро уснул. Сквозь сон слышал, как поезд остановился, за стеной вагона поднялся шум, гомон, шарканье ног, гудки и громкие объявления по трансляции. Это значит прибыли в Ашхабад. Все пассажиры из моего купе ушли и вместо них вошли три офицера лётчика, которые следовали в командировку в Баку. Поезд тронулся, попутчики, разместившись, выложили на стол припасы в дорогу: водку, сало, колбасу и прочее. Мое голодное обоняние сразу всё это классифицировало, но я притворился крепко спящим, чтобы не нарваться на приглашение. Неудобно было. Вагон сразу оказался шумным через край. Как я потом узнал, в соседнем купе ехали пограничники, дальше демобилизованные воины всех родов войск. Я же всё изображал беспробудного соню. Потом и вправду уснул. Но где-то во второй половине дня, попутчики, начав вторичный банкет, возмущённо растолкали меня и поставили вопрос ребром. « Ты что, моряк? Совесть у тебя, в конце концов, есть?
Мы за второй ящик принялись, сил уже никаких нет, а тебе и горя мало!». Чтобы окончательно расставить по местам все знаки препинания и исключить недоумения, я сразу прямо сказал, что у меня кроме курева ничего нет и мне их угощать нечем, что привело всех в дикое веселье. И так я оказался гостем этой весёлой и щедрой компании. Проголодав целые сутки, я, конечно, понимал свои возможности и старался особенно не налегать на спиртное. Но разве упасёшься от него в таком штурмовом коллективе? И я неизбежно начал пьянеть. И в результате, не говоря уже обо мне, надрались изрядно все. Начали выяснять, кто кого больше уважает, а один все пытался спровоцировать меня на ссору. И мы с ним поссорились. А чтобы нас помирить, тамада придумал решить спорные вопросы дуэлью. А поскольку мы не дворяне и пистолетов у нас, так же как и шпаг нет, то нашим оружием должны быть кулаки. Каждый доложен с расстояния в два шага один раз ударить противника кулаком по морде. Бросили жребий. Первым выпало бить меня. Мы сошлись и по команде секунданта мой противник врезал мне в левую челюсть. Я устоял. Теперь очередь моя. И тут получилось, что секунданты не учли одно важное обстоятельство. Кулак как оружие, имеет очень существенное отличие от пистолета. Пистолет это бесчувственное устройство, сила его действия не зависит от настроения его стрелка. Кулак же – извините. Кулак рассвирепевшего человека бьёт крепче. Мой противник бил первым, настроение у него было в норме. Я же бью вторым, то есть после того, как крепко осерчал. И в результате я так его смазал, что он со всего маху въехал головой в дверь купе и свалился без сознания. Ну, конечно, его привели с чувство, нам обоим в качестве поощрения влили ещё по полстакана и уложили спать. Среди ночи я проснулся. Голова гудит. Внутри муторно. Мои попутчики храпят наперегонки. А из коридора слышится разговор проводников. Говорят с акцентом, но я разобрал некоторые обрывки фраз: «Страшный человек.», «Ну, его сразу узнали», «Уже сообщили», «...на следующей станции милиция ждёт». У меня есть одна привычка. Когда я просыпаюсь после сильной выпивки, то сразу начинаю вспоминать что там было, не натворил ли я чего. Так случилось и сейчас, я начал вспоминать и вспомнил смутно, что была какая то драка и я кого-то сильно ударил, а тот упал. Вот оно что, подумал я. Это обо мне говорят. Это меня милиция ждёт. Что теперь будет?
Я представил что командир узнает это, и белый свет мне стал не мил. Получается, что меня вообще за КПП выпускать нельзя. Пока не поздно надо бежать. Приняв решение, я успокоился, максимально сосредоточился и начал действовать хладнокровно. Вначале нужно сделать тщательную разведку, в процессе которой установить: могу ли я избежать встречи с кем-либо на пути и смогу ли я открыть дверь в тамбуре. Выйдя из купе, я прошёл по всему вагону изображая сильно пьяного в поисках туалета. Установил, что все поголовно спят. Это хорошо. Но вот дверь из вагона наружу перочинным ножом не открыть. В выгородке для угольной печи вагона я нашёл кусок проволоки, из купе взял три алюминиевые чайные ложки, заперся в туалете и начал изготавливать отмычку. Для этого мне приходилось несколько раз выходить в тамбур и примерять её на месте. Наконец отмычка сделана. Так как в форме выходить ночью для случайных встречных покажется подозрительным, я решил китель и фуражку положить в чемодан, а чтобы они там уместились, нужно чем-то пожертвовать. Я вынул запасное бельё и толстую, купленную в Ташкенте книгу, оставив их на своей постели. В пустыне понадобится вода. Я взял со стола три пустые бутылки из-под водки, наполнил их водой из-под крана, плотно закрыл, и уложил в чемодан. Быстро проскользнул в тамбур (как хорошо, что мое купе расположено близко к нему) и начал открывать дверь. Это удалось не сразу, пришлось повозиться. Всё это время мои нервы были натянуты до предела, а слух обострился как у волка. Я всё время прислушивался не идёт ли кто. На мое счастье все беспробудно спали. Наконец замок провернулся, и дверь открылась. И ещё одна удача. Я почувствовал, что поезд замедляет движение и явно собирается останавливаться. Уж не станция ли это, где меня ждут. Медлить больше нельзя, я выбросил чемодан и прыгнул сам как это делается в виденных мною кинофильмах. Приземление было мягким, но через голову я после этого перевернулся не менее трех раз. Хорошо, что успел сгруппироваться. И ещё хорошо, что скорость поезда в этот момент была не более двадцать километров в час.
И вот сижу я на песке и смотрю на удаляющийся поезд. И с беспокойством замечаю, что он явно останавливается. И точно остановился. К чему бы это? Уж не заметил ли кто-то мой прыжок и не сорвал ли стоп-кран? Но через пять минут поезд тронулся и скоро пропал в темноте. Теперь я огляделся и посмотрел на небо. И поразился его красотой. Оно было чёрное, бездонное, усыпанное крупными и горящими как алмазы бесчисленными звездами. И тишина кругом. Я встал, нашёл свой чемодан, одел китель и фуражку, чувствовался холод. Всё-таки март месяц, но днём будет жарко. И тут где-то в темноте раздался хохот. От неожиданности я остолбенел, но сразу сообразил, что это шакалы. Вообще-то я не слышал чтобы они нападали на людей, но на всякий случай удостоверился, что перочинный нож у меня в кармане, и осмотрелся вокруг в надежде обнаружить какую-нибудь палку. Но не бывает в пустынях случайных палок. И я пошел по шпалам вперед навстречу неизвестной мне судьбе. Шакалы ещё несколько раз закатывались от смеха, но вскоре замолкли. Я шёл и обдумывал свои дальнейшие действия. И чем больше я думал, тем все отчетливее понимал, что положение мое патовое. Во-первых, до Красноводска, вероятно, не менее полторы сотни километров. Дойти-то я когда-нибудь дойду до него, но не изжарюсь ли на солнцепеке и не высохну ли вконец от безводья? Трёх бутылок воды очень уж мало, тем более три хороших глотка я уже сделал. Я помнил по карте от Ашхабада до Красноводска железная дорога идёт по дуге, круто выгнутой на север. Если идти не по шпалам, а свернуть вправо и идти напрямик по хорде, то путь сократится километров на 20-30. Только как найти её – эту хорду?. Если я бы точно знал, где нахожусь, то нашёл бы путь по звёздам. Вон они какие приметные. Но это ночью, днём то звезд нет, а солнце само все время движется по горизонту, да ещё барханы обходить придется. Значит нужно идти по дороге. Здесь поезда ходят и где-то под вечер меня нагонит сегодняшний поезд, идущий в Красноводск. Можно будет его остановить и меня наверняка подберут. Но как я объясню свое появление в пустыне?. Мне же не удастся кого-либо убедить, что я вообще здесь всегда живу. Меня же сразу раскусят, что я беглый преступник В этом случае мне и поезд не надо останавливать. Он сам остановится и те, кто этому обучен, сразу меня сцапают. А это значит, что при первом намёке на появление поезда мне нужно успеть отбежать за какой-нибудь бархан или зарыться в песок. Но барханы далековато от пути, да и в песок без лопаты быстро не зароешься. Так что меня вполне своевременно заметят. Вот так я шёл и лихорадочно шевелил мозгами. И почему я своевременно не усвоил мудрые советы умных людей. И книжек-то умных прочитал бессчетно. Тем временем взошло солнце и стало припекать. Я уже выпил полбутылки воды и вынужден был снять китель и фуражку. Взмок уже.
Уже шёл третий час моего марафона, когда я заметил слева на курсовом градусов 60 какой-то движущийся объект, который по прошествии некоторого времени определился как движущиеся в кильватер друг другу два Причём на переднем восседал человек. Встреча неизбежна, резона останавливаться у меня нет, всадник, конечно же, давно уже меня заметил. Так что будь, что будет. У меня мозги и так уже думать устали. И вот мы встретились и оба остановились. Оба – это я и то ли узбек, то ли туркмен, старый человек, сидящий на переднем верблюде. Поздоровались. Я первым сказал: «Салям алейкум!», а он ответил: «Алейкум салям». И сразу перешёл на чистейший русский язык почти без акцента. Речь его была дружелюбна, но иронична. У нас состоялся следующий разговор: «Куда путь твой, молодой человек?» – спросил он. «В Красноводск, почтенный аксакал» – ответил я. «А откуда твой путь?» – спросил он. «Из Ташкента» – ответил я. «Далёк твой путь», и он покачал головой. «Наверно уже полмесяца идёшь?». «Да нет», – говорю,- всего третьи сутки». «Сначала ехал я на поезде, только надоело, колёса стучат и душно. Вот решил пешком немного пройтись.». Он рассмеялся, потом предложил: «Садись на второго верблюда, я тоже в Красноводск еду». И так я из моряка-подводника превратился в моряка-кочевника. К сидению на верблюде я не сразу приноровился, на нём качает как на корабле. Видно не даром он зовётся «кораблём пустыни» Ехали мы до полудня, потом спешились. Установили походную палатку, в тени которой и укрылись. Я же сразу и отключился, будто куда-то провалился. Через два часа старик разбудил меня. Он уже, оказывается, вскипятил чай и мы сели обедать, то есть пили чай с пресной лепёшкой. Чай был непривычный на вкус, так как был не сладкий, да ещё заправленный бараньим жиром. Но мне понравился. Потом я достал из чемодана оставшиеся две пачки «Беломора», одну отдал старику, и мы закурили. Старик молчал, и я не хотел нарушать молчания. Потом он заговорил «Я сразу понял, парень, неладное с тобой случилось. Морские офицеры не шакалы – в не водятся. Скажи мне всю правду».
Не знаю, что такое было в его голосе и в его глазах, которые твёрдо смотрели в мои глаза, и взгляд его доставал до самой моей души. Я почувствовал облегчение, будто проснулся от кошмарного сна и всё без утайки рассказал ему. Мы закурили по второй. Он опять долго молчал и потом заговорил. «Ничего такого, о чём ты говорил и чего испугался, быть не могло. Ты не совершал преступления, я это вижу. Просто шайтан затмил твой разум. Подумай, если бы было так, как тебе подумалось, разве спали бы спокойно твои попутчики, и разве сам ты спал бы? Ведь не бурдюк водки ты выпил. Судя по твоему виду не больше литра. И то, вряд ли. Но науку ты получил хорошую. А теперь пора, садимся на верблюдов. Утром будем в конце пути». И так случилось. Утром, когда солнце было уже высоко, мы спешились в центре города. Старик обнял меня и похлопал рукой по спине. Он повёл верблюдов вправо, я пошел влево на морской вокзал. Шагая по пыльной улице, я всё думал о старике-туркмене. Какие же драгоценные люди бывают. По дороге, на мой вопрос, откуда он так хорошо знает русский язык, он рассказал мне свою историю. В 1900 году его семья погибла во время сильного землетрясения. Он остался сиротой и жил у своего дальнего родственника в качестве батрака. В 1905 году приехала археологическая экспедиция, и он нанялся к ним на работы. Целый год проводились раскопки древнего города. Потом экспедиция уехала, и его забрала с собой в Петербург. Там он получил образование и уехал на родину, где работал ветеринаром, а заодно и людей лечил. Потом воевал в гражданскую войну, а в 1941 году добровольцем ушел на фронт и всю войну охранял военный аэродром. В 1945 году демобилизовался и до 1950 года работал директором коневодческой фермы.
Вскоре я пришёл на и нос к носу столкнулся со своими попутчиками, которые сначала остолбенели и смотрели на меня как на приведение, потом бросились обнимать. Они как раз шли сдавать оставленные мною вещи, а заодно сообщить военному коменданту о моем бесследном исчезновении. Утром, не обнаружив меня, они решили, что я обиделся за что-то на них и ушёл в другой вагон. Среди выходящих из поезда в Красноводске они тоже меня не обнаружили, решили, что просто разошлись со мной в толпе. Все надеялись встретить на морвокзале, и вот, наконец, решили, что я вообще пропал. А тот разговор, что я услышал в вагоне, относился не ко мне. Просто один пассажир опознал разыскиваемого рецидивиста и сообщил об этом начальнику поезда. Так что кто-то из двоих, то ли шайтан, то ли алкоголь, действительно затмил мой разум. А встречу нам организовала сами судьба. Вчера пароход из Баку в Красноводск не пришёл из-за сильного шторма и сегодня опоздал по какой-то причине. Придёт только вечером. Поэтому они и задержались до моего прибытия караванным путём. Пассажиров скопилось много, билетов в кассе нет. Но они меня обязались провести с собой, так как прошлой ночью ухитрились угостить военного коменданта и теперь он им друг, товарищ и брат. Посидев немного в тенистом месте, мы допили оставшееся спиртное. Поскольку на этот раз его было немного, я не опасался, что и с парохода мне придется спрыгивать. Правда, мой давешний оппонент опять пытался спровоцировать дискуссию методом задавания провокационных вопросов. Например, он спросил, зачем я в тот раз из купе унёс с собой пустые бутылки. Я ему спокойно объяснил, что решил их сдать по пути в барханах, и инцидент был исчерпан. Вскоре началась посадка на пароход, и все мы разместились в каюте. Ещё немного томительного ожидания и вот корпус парохода вздрогнул, завибрировал, прогудел гудок, зашумела вода за бортом и мы отошли от причала.. Я же погрузился в крепкий сон. Отпуск заканчивался. Впереди служба.
3. Домой – на север.
Прибыв из отпуска, я вместе со всеми полностью погрузился в подготовку корабля к переходу на постоянное место базирования. Все лодки, проходившие в Баку ходовые заводские испытания, предназначались для Северного флота. Их личный состав был оттуда. Хотя здесь юг и тепло, и Баку своей роскошью многократно затмевал и Полярный и Североморск, но все разговоры и офицеров и матросов, за исключением служебных и бытовых, насыщены были исключительно севером. Я ещё не видел севера, но слыша о нём ежедневно, уже полюбил его тоже и мне тоже хотелось, чтобы побыстрее закончились здешние кувыркания и мы отправились бы в наши родные русские края, подальше от звука заунывных восточных мелодий, ишачьих криков и скрипа песка в зубах. На очередном собрании офицеров командир обрисовал последний этап нашей здешней деятельности включая и кадровой вопрос. Поскольку с прибытием в Полярный сразу начнётся отработка и сдача курсовых задач, чтобы к концу года лодка вошла в боевое ядро флота, максимальное число личного состава должно использовать отпуска за текущий год. Первыми, ещё отсюда, в отпуск должны уйти минёр, доктор и замполит и вернуться к переходу на север. С их прибытием в отпуска должны уйти штурман, старпом и командир моторной группы, которые встретят нас в Полярном. Командир, механик и я в отпуск за этот год пойдут после сдачи всех курсовых задач.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Вы видели южную ночь в океане? Зеленые звезды над вами мерцали? А дымящийся след Дарил вам свой нежный, чуть трепетный свет? Всмотритесь внимательно в темную ночь: Вот, видите, быстро уносится прочь Летучий голландец, бродяга морей Уходит, летит, все быстрей и быстрей А прямо по курсу, смотрите, вон там Тихонько - тихонько скользит по волнам Печальная Фрези... хрупка и легка Торопится... мчится... и только рука На миг поднялась, пожелав нам удачи Зачем? Я не знаю... наверное, иначе Не может и быть в этих южных морях Где сказки живут в неизвестных краях Где в синей дали, в голубом океане Мерцает маяк на валу в Зурбагане...
Я снова наблюдаю Ночной Океан... Полная Луна заливает все вокруг серебристым светом... Этот свет смешивается с мерцанием планктона в глубине моря.... Трудно представить, что еще вчера Океан мог нас убить... Серые глаза Марии-Анджелы вновь передо Мною... Ангелочек, это Ты спасла Нас? Завтра - Гавана...
Остров зари багровой... Песня летит над планетой Земля... Куба - любовь моя!» Разве Вы не пели эту песню в школе? Или - в пионерском лагере? А Я пел... И в пионерском лагере... Это была наша отрядная песня... И в школе... И до сих пор пою с огромным удовольствием...
«Слышен чеканный шаг Это идут барбудос! Солнцу свободы над Кубой гореть! Родина - или смерть!»
Добавляет тонуса, правда? Мне - во всяком случае. ...А Гавана - как Гавана... Будничный ритм... Никто Нам особо не рад... Ритуалы, встречи, концерты, визиты... Рутина... Здесь Мы несколько «расслабляемся»... ведь Куба - «своя»... Пляж Санта-Мария встречает Нас легендарным золотым песком и лазурными волнами... Что же, отвели Мы Души! Ведь это - первое купание в Южных Морях за 50 последних суток... Вода - 28... Очень соленая... Чистейшая... Мельчайшие камушки на дне видны как будто на ладони... «Пивная радость» по-испански зегуеза, оценена Нами по достоинству: пей, сколько хочешь! И Мы пьем, не стесняемся... Фруктами корабль буквально завален «от киля до клотика»! Ананасы, бананы, кокосы... Все «пустоты» в кубриках и коридорах им и заполнены... Кубинцы расстарались на славу... Есть можно без всяких ограничений. Ешь - не хочу! Только в хлорном растворе ополосни... На всякий случай... До сих пор Я не могу смотреть на ананасы... Сколько лет уже прошло, а с души воротит... Переел... На дармовщинку... В последний вечер кубинское руководство в лице самого Рауля Кастро делает Нам Ошеломляющий Подарок - поход в «Тропикану»! Как и в Картахене, из курсантской братии эта честь оказана только членам Группы Идеологического Противодействия.. В группе этой - только курсанты-коммунисты... Люди Системы... Особого противодействия оказывать в походе никому не пришлось, а «счастливые билеты» на визитах Нам выпали! Еще какие! Чтоб Вы знали: - это фешенебельное ночное кабаре. Жемчужина Карибского моря... Когда Куба была вотчиной «мирового империализма»,здесь снимали бизнес-усталость американские миллионеры... И политики... Революция пощадила «Тропикапу»: она стала народным достоянием... Каждая гаванская семья может раз в году бесплатно посетить кабаре... Внутри все осталось также, как и при «империалистах проклятых»... Роскошное убранство зала... Мрамор колонн... Золото... Серебро... Огромные зеркала по периметру увеличивают ощущение пространства в несколько раз...
Обнаженные танцовщицы подходят к вам близко-близко.. Вот одна из них - рядом со Мной... Певучий испанский язык... Гавайская гитара ласкает слух.. Руки певицы - на Моих плечах... Пальцы прикасаются к коже легко-легко... Сердце замирает от близости красивого тела... Запах кожи дурманит голову... Полное ощущение Прекрасного Сна... Одно лишь Желание: чтобы этот сон продлился как можно дольше... Латино-американские ритмы «снимают» тормоза «Руссо марино облико морале»... Мы готовы отдаться тропиканским нимфоманкам! Здесь же и сейчас... Однако... в этом райском уголке все продумано до мелочей... Первое отделение вдруг заканчивается на «пике» Нашего Идеологического и Нравственного «Падения»... Все, мальчики! До встречи... в следующем году... Автобусы увозят поверженных «идейных борцов» восвояси... Но Мы не огорчены нисколько! Спасибо тебе, «Тропикана»...за то, что Ты нас Победила в тот вечер... И Победа Твоя была полной и ослепляющей! Весь вечер Группа Идеологического Противодействия «делилась» с остальной братией впечатлениями... Я опускаю здесь подробности, но можете не сомневаться: каждый рассказчик был счастлив еще раз пережить увиденное... и безмерно обогатить Свои Воспоминания массой деталей, которых Не Было... Простите Нас.. За давностью лет... Сегодняшнее утро - особенное... Мы начинаем последний этап похода - Переход Домой... Но Взрыва эмоций нет... Домой, так Домой... Гавана к полудню скрывается из виду... Корабль идет к точке встречи с нашей подводной лодкой: надо передать часть запасов... Чего-то там у них стряслось... И вот - Мы борт о борт медленно движемся вперед... Офицеры-подводники собрались на ходовом мостике субмарины... Молодые парни... В основном, лейтенанты и старшие лейтенанты... Лица поражают зеленоватой бледностью... Шутки, смех... По кругу пошла бутылка вина... Еще одна... В числе других зевак, Я стою у лееров и смотрю на ржавое чудище... И ведь на Этом завтра они уйдут под воду?! Нас расспрашивают о походе... Мы отвечаем... В числе «дежурных» задаю очередной вопрос: «А когда возвращаетесь?» Ответ как ответ: «В октябре...» Я - радостно: «И Мы тоже - в октябре!» Мне отвечают... Нехотя.: «В октябре... 1975 года...» Потрясенный, Я спускаюсь в кубрик... В октябре 1975 года... А сегодня - сентябрь... 1974 года!!! Через Год!!!
Все поблекло в момент... Стало маленьким и неважным... Мои самокопания и тем более - размышления о службе... Впервые Действующий Флот смотрел Мне в Глаза... И не было в этом взгляде ни Жалости, ни Сочувствия, ни Понимания... Одна лишь Железная Необходимость! От которой становится холодно и одиноко... Ночь прошла незаметно: до утра грузили на лодку продукты... Еще никогда Я не работал с таким энтузиазмом... И вот - отданы швартовы... Корма субмарины медленно отходит влево... Полоса воды все шире и шире... Поднимаю правую руку, сжатую в кулак... Минута прощания... Счастливого плавания, ребята! Эта встреча запомнилась, как самое острое впечатление Похода... Подводный флот впервые «мигнул» Мне... Именно тогда в Голове сформировалась уверенность: буду штурманом подводной лодки... Тут Тебе и героика, и жертвенность.. Два в одном...
... И вот... с особым удовольствием оглядываю Себя в зеркале: теперь рядом с питонским знаком на правой стороне груди появился другой знак - «за дальний поход»... Сегодня - обычный ноябрьский вечер... У Меня обычный осенний «кафар»: ни черта не хочется, да и лень сковала Волю к Жизни... А посему - отправляюсь в Зал Революции... Уходил потанцевать, а оказалось - Навстречу Судьбе! Кстати, к Вашему сведении: Я умею и люблю танцевать... Два раза заканчивал школу бальных танцев... Фокстрот, танго, вальс? А может быть, рокбит, джайв? Все, что Вашей душе угодно... Смешно сказать, но еще два года назад Я и шагу не смел сделать, когда дело касалось какого-нибудь более или менее стоящего танца... В одном из отпусков мама спросила Меня: «А что, офицерам умение танцевать теперь не обязательно?» «Офицерам...» Тогда с этим словом Я связывал Образ Белого Офицера... Понятно Вам? Ни много ни мало - белогвардейца... Или его предшественников - Офицеров Русской Армии и Флота... И этот образ связан был не с Мастером Военного Дела... а - с Мастером Салонных Развлечений... Офицер, говорящий по-французски... Офицер, играющий на рояле... Офицер, танцующий бальные танцы... Сейчас Я понимаю: это была дань малообразованного провинциала тому, что обозначалось тогда короткой фразой: «Положение обязывает...»
Еще один «призрак», за которым Я погнался тогда... Идол, которому поклонялся несколько лет: офицер, который знает языки, блестящий танцор, изысканный театрал, играющий на нескольких музыкальных инструментах, поэт, композитор, дамский угодник. Достаточно? С гордостью могу сказать: я преуспел в этих областях... Даже «Лунную сонату» Бетховена научился исполнять... Правда - только первую часть... Но... не зная ни одной ноты! На слух... Представляете себе? А театры? Было время, когда все свои увольнения Я посвящал театрам... Гитара, пианино, песни, стихи - все это Я реализовал... Даже белогвардейские романсы сочинял... И, надо сказать, «вошел» в образ! Удалось... Умел пустить пыль в глаза... И словом, и делом... Паркетный маэстро... Особенно удавались танцы... С удовольствием ловил на Себе взгляды-признания многочисленной публики Зала Революции... Конечно, все это были грани одного и того же явления: Самоутверждения... Представляете, сколько «комплексов» породил во Мне Ленинград? Ничего, справился... А белых офицеров уважаю до сих пор... И вот - снова Я в Зале Революции... Он как всегда полон и бурлит... Смешиваюсь с толпой и не спеша продвигаюсь к стульям у сцены... Это - вотчина пятого курса, здесь танцуем только Мы... Сразу замечаю девичью пару, лихо отплясывающую у сцены что-то быстрое... Взгляд останавливается на «малышке» с длинной пышной копной рыжеватых волос... Красный мини-сарафанчик... Точеные ножки... Высокий каблук подчеркивает хорошую фигурку... Интересно, сколько Ей лет? Совсем пацанка... Ох, глупая мамочка, зачем отпустила Красную Шапочку в темный лес со злыми волками? «Синдром» Онегина движет Мной: надо «вправить» мозги несмышленышу... Защитить, уберечь... от курсантской братии... Как будто Меня кто-то просит! Но в то время Я постоянно «решал» проблемы подчиненных, поэтому и в отношении этой девчушки сработал «автопилот»... Подхожу... Церемонный кивок - приглашение: «Как насчет фокстрота?» Ответ... ошеломляет Меня: «Только с хорошим партнером!» Это - Она и Это - Мне?? Ладно, сейчас Я тебе покажу «хорошего партнера»! Темп - высокий, шаг - каблучный, широкий... Береги туфли, девочка... Линия танца - прямая... Довороты образцовые... Молодец, малышка! Браво! Музыка смолкает... Мы - в креслах у сцены... Болтовня ни о чем... Ловлю Себя на том, что Мне не хочется оставлять ее. Давно забытое Ощущение... Да, чем-то Меня «зацепила» эта девчушка... Раздевалка... Пальто... Да она без каблуков совсем маленькая! Номер телефона... Приглашение на следующую субботу... Прощание... Они уходят... А Я возвращаюсь к своим «подопечным»... Они оживлены... Улыбаются ... Мой танец не остался без внимания... «Это Ваша девушка, Олег Константинович? Красивые волосы...» Моя ли? Так Это Началось... Так «подружил» Нас медленный фокстрот! Так Я повстречал Свою Судьбу!
Это был Последний Вагон... Уходящего Поезда... Сколько Мне еще было отмерено для поиска Подруги Жизни? Полгода... Минус сессия... Диплом... Стажировка... Словом - «шиш да кумыш»... Я почти смирился с невеселой перспективой Флотского Холостяка... А может, Оно и к лучшему... «Выстроил» целую теорию... Семья - это не для таких, как Я... У Нас - служении Идее... Героика и Жертвенность... Пролетарский интернационализм в то время был для Меня абсолютно серьезной целью... Я «без дураков» собирался попробовать Себя в какой-нибудь «горячей» точке. Из-за этого собирался служить на дизельных подводных лодках: там не было сложной современной техники и шансы у дизелистов-моряков для попадания под «интернациональный долг» были несопоставимо выше, чем у атомоходов... И в партию вступил с дальним прицелом: у коммунистов шансы в таких делах реальнее... Помните? Коммунисты - вперед... А тут вдруг - Она! И подхватило Меня, и закружило, и понесло черт-те куда... Самое удивительное: Я с радостью отдался Новым Ощущениям. Что называется - капитулировал безоговорочно... И пошла у Меня Другая Жизнь... И полетели все Мои Теории стройные к чертям собачьим... «Разбежались» все Мои Идолы и Призраки многолетние куда-то... И понял Я главное: Эта Девчонка Мне Нужна! И потерять Ее нельзя ни в коем случае... А Теории разработаем новые... В которых и Девчонке Этой место найдется... И случилась со Мной здесь оплошность превеликая: в эйфории любовной забыл Я начисто про Конвейер Верноподданности! И «слетел» в один миг со всех своих курсантских пьедесталов, потом и кровью завоеванных! А дело было так: один из наших взводных «женатиков» для утрясания каких-то семейных проблем улетел на самолете в «самоволку» далеко-далеко... А Система его «вычислила»... И «липовой» телеграммой вызвала обратно. Все те, кто в историю был посвящен, «прикрывали» героя до последнего... А герой по прибытии был прямо «с корабля» вытащен «на бал»... И чистосердечно покаялся Системе... Словом, ответил на все вопросы: кто, где, когда... Но... Мы-то, бедолаги упрямые, про дела эти скорбные извещены Системой не были... И «героем» - тоже... Каждого из Нас Система строго спросила: «Было?» А Мы, неразумные, в ответ: «Не было!»... В тот же день Я был «снят» с Конвейера Верноподданности, возвращен в свою роту с младшего курса и стал просто Курсантом Первого Взвода... А Система «вычеркнула» Меня из элитного списка... Я на время перестал быть для нее Своим... Поэтому вместо Я попал на стажировку в В страну Холодных Северных Ветров, где всегда служили чернорабочие Действующего Флота... Простые пахари моря и хорошие мужики...
А дальше - читайте сами... Это - письма оттуда, из далекого 1975 года... Со стажировки... Я писал их Ей, поэтому ряд подробностей опускаю... Но ощущение от Гремихи в письмах - подлинное. Я в течение полутора месяцев наблюдал Подводный Флот. Действующий, а не в кино... Я увидел Его Изнутри, когда до выпуска оставалось меньше полугода. Увидел То, о чем Система Нам никогда не говорила... Увидел Небо и Землю... Небо - это «Кажимость» Флота. О ней Нам говорили в училище... Земля - Его Суть. О ней Нам никогда не говорили... Именно эти впечатления составили содержание моих писем к Ней...
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В Баку я почувствовал, что нахожусь на своей дороге. Легко вошёл в новый коллектив и быстро освоился со своими служебными обязанностями. В этом я усматриваю большую часть заслуги именно того коллектива. Командир Горбунов жестким и грубым оказался только с виду. На самом деле это был добрейший человек, относящийся к подчинённым как отец к детям. Пунктуальная требовательность у него сочеталась с такой же пунктуальной заботливостью. Замполит Соловьёв хоть в душу никогда не лез, но умел видеть суть человека. Умел вовремя одёрнуть и остановить строптивого, поддержать колеблющегося, одобрить идущего туда, куда надо. О старпоме Куликове не могу ничего сказать, так как был он с нами всегда в строго служебных рамках. Больше же всех я сошёлся с Олегом Линде и Игорем Сосковым. Первый был заводила: энергичный, весёлый, остроумный, мастер на розыгрыши и всякие выдумки. Правда, был вспыльчив, но быстро отходчив. Второй – исключительно добросердечный и общительный. Со своим непосредственным начальником – штурманом Постниковым я тоже был на дружеской ноге, но наши взаимоотношения были всё-таки больше официальными. Всё-таки какой-никакой, но непосредственный начальник, с ним много не подискутируешь, а потом он всё-таки был немного занудлив. Душой же всего офицерского коллектива был механик Василий Андреевич Осягин. Он был самым старшим по возрасту, прошёл войну и много повидал. Был он воистину мудр и немногословен. Не знаю почему, но я с самого начала чувствовал опеку с его стороны надо мной. До сих пор помню его слова, сказанный однажды по какому-то поводу: «Володя, учись головой думать, а не всем телом, не то шею свернешь. Ты правильный мужик, когда о других думаешь, когда же сам по себе, то про забываешь». Тогда я не придал значения его словам, но за последующую жизнь, когда собственной шкурой прошёлся по всем неровностям, осознал, что самую суть мою ухватил тогда Василий Андреевич.
Никогда не отказываясь хорошо посидеть в хорошей компании, он наотрез отказывался от выпивки перед ответственным делом. И другим не советовал. Он так говорил: «...Водка незаменима только в двух случаях: или когда горе, или когда радость. Ибо горе она тушит, а радость разжигает. Голову же можно сберечь только трезвую. Меньше бы солдат в ту войну полегло, если бы они в атаку трезвыми ходили. Для боя-то злость нужна, а не дурь». Так обстояли мои дела в офицерской среде. Неплохо, в общем. В команде же ко мне пока приглядывались. Всё-таки по подводным меркам молод я был ещё. Тогда ведь пять лет на флоте служили. Так что только матросы были моложе меня, да и то всего года на два, старшины же в большинстве были моими ровесниками, а кое-кто и старше. Из этой категории я быстро сошёлся пока только со своими ближайшими подчинёнными: с боцманом старшиной 1 статьи Ионовым и штурманским электриком старшиной 2 статьи Боловиным в силу того, что приходилось часто общаться с ними и в служебных и в бытовых сферах, и потом они были довольно толковые ребята. А через пару недель, после одного события, меня и остальная часть команды признала своим. Пройдя регулировку электромоторов, в одну из суббот мы стали на якорь при входе в Бакинскую бухту. Нужно было дождаться открытия рейда. И тут штурманский электрик установил, что забарахлил гирокомпас и требуется замена поддерживающей гидросферу жидкости. Жидкость в запасе у нас была, но требовалось присутствие мастера по гирокомпасам. Воспользовавшись тем, что у нашего борта стоял рабочий катер, командир отправил на нём штурмана Постникова в гидрографию за этим мастером. Через некоторое время пришёл семафор с сообщением, что мастера не будет до понедельника. А это значит, что нам придётся до понедельника стоять на якоре. Тогда я, посовещавшись с штурманским электриком, обратился к строителю Гордееву Константину Ивановичу в присутствии механика и заверил их, что я этому делу обучен самим Плащинским – конструктором этого гирокомпаса, который у нас в училище преподавал устройство и использование навигационных приборов. Так что мы с штурманским электриком с этим делом управимся без всякого мастера. Пошли к командиру. Горбунов хороший командир, но очень уж осторожный. Поэтому он вначале категорически запретил это делать. Но строитель с механиком всё-таки уговорили. Приведённый строителем аргумент, что нам так и так придётся ждать понедельника, окончательно убедил командира, и он дал разрешение. Мы с Боловиным разобрали гирокомпас и принялись за работу, за исход которой переживала вся команда, так как неудача грозила лишением увольнения в город в воскресение. И мы оправдали надежды. Через пару часов жидкость была заменена, гидросфера проверена, гирокомпас собран и ускоренно приведён в меридиан. А тут и рейд открылся, так что, получив добро на вход в базу, мы благополучно ошвартовались там, где надо.
Плащинский Н.К. Курс электронавигационных приборов. Для Высших Военно-Морских Училищ. - Москва: Воениздат, 1949.
Так что служба моя пошла плавно. Однако в преддверии к празднику 23 февраля мы вошли в не совсем светлую полосу. Сначала радиолокация начала подводить, потом и над человеческим фактором атмосфера потемнела. Сначала Олег Линде в беду попал. Будучи в патруле он вынужден был применить оружие, стрелял в воздух, чтобы разогнать дерущуюся толпу, за что его долго таскали по разным инстанциям. Наконец, отстали, признав применение оружия правомерным. Потом мне вместе с командиром группы движения старшим лейтенантом Морозовым судьба устроила внезапную проверку на вшивость. А случилось вот что. 23 февраля день рождения у командира группы движения старшего лейтенанта Морозова, и он, естественно, пригласил к себе всех нас, кто может прийти. Он вместе с молодой женой снимал комнату на окраине Баку где-то в районе Сабунчинского базара. Мы пришли, отметили это событие и под вечер стали расходиться, так как рано утром на следующий день, кажется в 4 часа утра, был запланирован выход в море на очередные испытания. Все гости ушли, а я остался. Молодая жена Морозова очень захотела сходить на открытие Кировского парка культуры и отдыха. Место же это пользовалось дурной славой и Василий Андреевич, уходя, попросил меня остаться и обеспечить безопасность молодой четы. Мы сходили, погуляли там, покатались на каруселях. Всё прошло без всяких нежелательных приключений. Мы с Морозовым отвели его супругу домой, а сами отправились в часть, так как рано утром транспорт не ходит.
Поскольку было уже за полночь, и в том районе транспорт уже реже стал ходить, мы отправились пешком кратчайшим путём. Выходим на какую-то улицу и перед нами вырастает милицейский патруль, старший которого нам объясняет ситуацию. Здесь после 24-х ходить нельзя, здесь в своих апартаментах отдыхает товарищ Багиров – главный партийный начальник Азербайджана. Будучи настоящими комсомольцами, мы без возражения развернулись и отправились дольше кружным путём. Попав в незнакомые места, мы проплутали всю ночь, так что решили идти не на плавказарму, а сразу в гавань, чтобы на лодку не опоздать. Подходим к причалу, а лодки нет. Состояние наше было такое, будто мы внезапно оказались на краю бездонной пропасти. Мы же не могли догадаться, что за время нашего отсутствия лодку по какой то причине перешвартовали к другому причалу. Если бы мы пришли на плавказарму, то всё это узнали бы. Но случилось то, что случилось. «Всё!» подумали мы, и души двух бестолковых лейтенантов пронзило отчаяние. Наша лодка ушла в море без нас, что о нас подумает командир и другие офицеры, как мы будем смотреть в глаза своим подчинённым? Тут я увидел, что у причала на волнах покачивается ялик и в голове у меня сразу созрело решение, которое я и довёл до своего товарища по несчастью. Мы должны на этом ялике немедленно выйти в море. Наша лодка до 12.00 будет стоять на якоре справа за выходом из Бакинской бухты настраивать и выверять радиолокацию и гидроакустику и только потом пойдёт в полигон простреливать торпедные аппараты болванками. Мы попрыгали в ялик, отвязались, разобрали вёсла и налегли на них, ни минуты не мешкая. Ребята мы были крепкие, в гребле натренированные и вскоре причал остался позади, а через час мы уже вышли на фарватер посреди бухты. Уже полностью рассветало, лёгкий ветерок дул нам в корму, охлаждал наши разгоряченные греблей тела и ускорял движение. Также всё более светало в наших хмельных головах, хмель улетучивался и чувство вины усугублялось. И тут мы услышали доносящийся из глубины бухты характерный грохот лодочного дизеля – родного 37д, даже определили, что работает он на 310 оборотов. И сразу увидели, что нас догоняет лодка. Мы усиленно начали уходить с фарватера и заметили, что лодка поворачивает в нашу сторону. Расстояние быстро сокращалось. Лодка застопорила ход и скользила к нам по инерции, а из ограждения рубки начали появляться фигуры швартовщиков. И с мостика гремит знакомый немного картавый голос нашего командира. В голосе слышится великий гнев, а в словах полная наша характеристика. Из приличного только команда «суши вёсла!», да наши фамилии, остальные слова такие, что лучше бы их не слышать. Лодка подходит, гасит инерцию моторами и мы видим над нами на палубе швартовую команду во главе с Олегом Линде. В считанные мгновения нас вместе с яликом вытащили на палубу. Ялик закрепили, а мы предстали на мостике перед грозные очи командира.
Много интересного мы услышали в свой адрес. Но этим и обошлось. Всё-таки мы не опоздали в море, не потерялись, хотя и сделали это самым несуразным способом. Когда мы спустились вниз и пока командир, старпом и замполит были на мостике, строитель и незанятые вахтой офицеры собрались во втором отсеке, где Олег Линде уморил всех, рассказывая и изображая в лицах наше с Морозовым приключение. Он то повязывал бёдра полотенцем, как набедренной повязкой, изображал, как Пятница – то есть Морозов – высунув язык гребёт веслом. То из этого же полотенца делал повязку, закрывающую один глаз, и изображал, как не то Робинзон, не то пират, то есть я, приложив подзорную трубу к оставшемуся глазу, вглядываюсь вдаль и отдаю команды: «Полстакана вправо, полтора стакана влево!», «так наливать!». Наконец механик Осягин сказал: «Олег, хватит, выключай мультипликацию». И все разошлись. Хоть это происшествие вроде и нельзя поставить мне в вину, так как в нём не было моего умысла, а все мои действия имели целью прибыть на свой корабль, то есть я просто выходил из сложившегося помимо моей воли положения доступными средствами. Однако целых 7 лет я чувствовал себя виноватым перед командиром. В 1960 году, когда я прибыл на классы в Ленинград из Ракушки, будучи старпомом, как говорится, на выданьи в командиры, я неожиданно встретил там своего первого командира Анатолия Федоровича Горбунова. Он был там начальником организационно-строевой части. Сильно постарел. Он сразу узнал меня, затащил в свой кабинет, где мы проговорили больше получаса, вспоминали давние совместные годы. Я напомнил ему только что описанные события и спросил, простил ли он меня за ту историю. Он рассмеялся и сказал, что вовсе не видит никакой моей вины. Ты был просто но славный малый и добросовестный офицер. После того, как я весной 1961 года убыл восвояси на свой ТОФ, я узнал, что Алексей Федорович в тот же год скончался от обширного инфаркта…
Теперь возвращаюсь из будущего и продолжаю прерванное. Когда вернулись мы с прострелки торпедных аппаратов, случилось у нас собрание офицеров, на котором командир, доведя до нас все запланированные указания, вдруг обратился ко мне: «Щербавских, ты собираешься отгуливать отпуск за прошлый год?». Если в течение двух месяцев не отгуляешь, дальше такой возможности не будет. Так, что завтра после подъёма флага чтобы у меня был твой рапорт с просьбой предоставить отпуск! Собрание окончилось, все разошлись, а я сел за рапорт. И теперь, для ясности изложения дальнейших событий, я должен на время вернуться ещё дальше назад – в училищные времена. Суть вот в чем. Мой друг Коля Милованов по части письменного общения был сущий асс. Он чуть не каждый день писал письма на родину и в другие края своим друзьям по школе и по улице. И, естественно, так же часто получал ответы. И вот, в начале второго курса он зачитал мне полученное письмо от нашей одноклассницы Маруси Донцовой, которая в то время, когда мы отправлялись в Севастополь, поехала учиться в Ташкент в Текстильный институт. И мне так ясно представилась та девочка, будто так и была в моей памяти, в каком-то дальнем его закоулке. В школе мы с ней практически не общались, я ведь с самого дремучего детства девчонок считал людьми второго сорта и держался от них подальше. Теперь я вспомнил, что часто встречался с ней нечаянными взглядами и при этом у меня всегда теплело на душе. А в этом письме она спрашивала обо мне и передавала мне привет. После этого я написал ей письмо, она ответила, и между нами завязалась переписка. После второго курса мы встретились с ней в отпуске в нашем родном селе и почувствовали себя так, будто всегда были вместе. И после третьего курса мы встречались. А вот после четвёртого не получилось. И вот я уже офицер, а она все ещё учится на пятом курсе и одновременно работает на текстильном комбинате. Такова уж жизнь была тогда у российских студентов. Это ведь «оккупированные» народы в Советском Союзе в то время бесплатно получали высшее образование, а «оккупанты» русские за свою учёбу в других республиках платили звонкой монетой. И вот теперь я в своем рапорте командиру написал, что прошу предоставить мне отпуск за 1952 год с выездом в город Ташкент. Командир, прочитав мой рапорт, удивлённо и возмущённо воскликнул: «Какой Ташкент? У тебя же родители в Оренбургской области. Чего это тебе в Ташкент понадобилось?» Пришлось мне подробно рассказать, что у меня там любимая девушка, и мы должны пожениться. Тут командир ещё пуще разгневался и ну пенять мне, что я, вместо того, чтобы навестить родителей, которые уже наверно глаза все проглядели, меня ожидаючи, ни с того ни с сего собрался к какой-то девушке. Но когда понял, что мы с ней знаем друг друга с детства, и в школе учились вместе, и родители мои тоже её знают и не в коем случае не будут против нашей женитьбы, успокоился и дал мне добро на отпуск.
2. И в Каракумах тоже не скучно.
Сначала пароход доставил меня в г. Красноводск, что на противоположном от Баку берегу Каспийского моря, и я сразу понял, что то место, откуда я вчера отчалил, ещё не Азия. Азия-то вот она. Здесь и ишаки кричат более профессионально и верблюды с длинными как у моделей ногами, величаво посматривая вокруг, не ходят, а шествуют, даже будто плывут. Изо всех сил стараясь не разевать рот от удивления я с утра до вечера осматривал достопримечательности города. Попробовал тёплого солоноватого пива, съел какую-то гадость, купленную с рук, отчего у меня долго ещё песок на зубах хрустел. А вечером на поезде тронулся дальше на восток к конечной цели. Так что в начале весеннего месяца марта я без всяких приключений добрался до Ташкента и предстал перед своей возлюбленной. Жил я сначала в комнате общежития вместе с её однокурсниками ребятами, которые приняли меня довольно радушно. А фронтовик Николай Решмет, бывший лётчик, взял даже опеку надо мной. Все свободное от учёбы и работы Маруси время мы бродили по Ташкенту, то в кино, то в театр заглядывали. Потом мы сняли временно комнату. За то время, когда я был предоставлен сам себе, я исходил весь Ташкент, и в особенности было интересно ходить по базарам. Доходился до того, что стала отставать подошва на правом ботинке Смены обуви не было, и я зашёл к сапожнику, работавшему на территории базара, расположенного поблизости от института. Когда я договаривался насчёт ремонта с сапожником, открылась дверь из смежной комнаты и на пороге возник субъект в широких чёрных брюках, заправленных в хромовые сапоги гармошкой в белой рубахе с закатанными рукавами и расстегнутой до пупа. Все его руки и грудь были покрыты татуировкой и лихой чуб свисал на левую сторону головы. И было ему на вид лет около сорока.
Сапожник подобострастно выпрямился и заискивающе промямлил: «Здорово, Чалый, а я и не знал, что ты пришёл». А Чалый, одним жестом заставив его умолкнуть и сесть на табуретку, неспешно и негромко промолвил: «Работай, Васёк, негоже флотскому офицеру босиком ходить. Не вздумай только денег с него взять. Скидывай ботинки, лейтенант, пока Васёк их будет чинить, заходи ко мне в гости». Я снял ботинки, отдал их сапожнику и вслед за Чалым шагнул в проём двери. В той комнате в полумраке был стол и пара табуреток. Хозяин сел и пригласил меня. Я тоже сел и сразу же в задней стене откинулась плотная занавеска и обнаружился выход, через который яркий солнечный свет сразу осветил всю комнату. Через этот выход с базара вошёл пожилой узбек и молча поставил на стол поднос с ароматной самсой, распечатанную бутылку водки и два стакана. Ситуация напоминала какую-то арабскую сказку. Чалый молча наполнил стаканы и заговорил: «Будь как дома, земляк. Ты же оренбургский и я оренбургский. Из Бугуруслана я, знаешь такое место? Я вчера тебя увидел, ты выходил из ворот общежития, оглянулся и сказал своей девушке: «Айда быстрее вон автобус подходит». А так говорят только в наших краях. Мы с тобой выпьем, поговорим, а там и ботинки готовы будут. Ты меня не опасайся. Я фронтовик, правда воевал в так что повидал немало. Ни я тебе, ни ты мне ничем не обязаны. Мне с тобой просто приятно выпить как с морским офицером. Ты хоть и молодой, но правильный, не воображаешь, как у нас говорят, в ресторанах не ошиваешься, нищим подаёшь, старшим по годам место в трамвае уступаешь. Получится из тебя хороший начальник. Мы с тобой выпьем и разбежимся. Прозвище мое нигде не упоминай, чтобы на лишние вопросы не нарываться». И выпили по первой. То, что я сижу и пью водку с бывшим штрафником меня нисколько не шокировало. Судьбы людские, как и пути господни неисповедимы, а я к тому времени, несмотря на свое малогодье, уже знал и понимал многие стороны жизни.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Ох неслабы, братцы, ох неслабы Плеск волны, мерцание весла... Крокодилы, пальмы, баобабы И жена французского посла...
Очень созвучны нашему настроению сегодня эти слова А. Городницкого... И снова Океанская Пустыня... И наш маленький островок в ней... Курс - на Бермуды... Суточный цикл «катится» по привычным уже рельсам... Штурманские вахты... «Ловля» звезд утром и вечером, и Солнца - днем... Зачеты... Незачеты... Лишь периодический перевод корабельных часов радует нас хоть каким-то разнообразием... Да появившееся вдруг рыжие саргассы... Медленно бредем по сплошному полю из водорослей... И так несколько дней подряд.... Привет нам шлют Бермудский треугольник и Саргассово море...
А одному из наших пришло радио следующего содержания: «Курсанта... поздравляем с днем рождения...». Парень - в шоке. Дело в том, что его жена должна была рожать где-то в этих числах... А Его день рождения - весной... И думай теперь что хочешь: кто родился - сын? или дочь? Просто помехи сожрали часть радиограммы... Расстояния большие, условия для прохождения радиосигналов плохие... Объяснили - и живи себе дальше... С переживаниями, или без них... Выбор за тобой... Бермуды наша смена «проехала».. Только утром еще чуть различался слабым пятном за кормой самый большой остров - Веллингтон... Так что эмоциям моим «подпитки» не будет... А корабль бросает якорь у какой-то мели... Здесь будем «наводить красоту» перед заходом в Вера-Крус. Трое суток - сплошная Большая Приборка. Упражнения со шваброй и кистью... Корабль принимает косметические процедуры благосклонно... Его скребут, моют, красят... Смотри, заграница буржуйская, как содержат корабли советские моряки! ...Карибское море встречает нас Пеклом и Полным Безветрием... Поверхность водная - как стол... Маслянистая тягучая пленка нехотя расступается перед кораблем... В тапочках на палубе стоять невозможно, поэтому кое-кто переодевается в толстокожие «гады»... Перепады температуры - дикие: в кубриках при включенных кондиционерах 10-12°... наверху - за 35°... Начались плевриты, бронхиты, воспаления легких... Самый большой кошмар для нас - камбузный наряд... Идешь за мясом в провизионку... Самый низ корабля... Температура в камере - 5-8° ниже нуля... А в разделочном цеху - к 50°... Прямо Н.Островский «Как закалялась сталь...» После очередного наряда «теряем» заболевшими еще 2-3-х человек... Но когда я попал в хлебопекарню, Я понял, что в жизни всегда есть место подвигу... Огромная электрическая печь... Котлы для теста... Металлические прямоугольные формы для хлебных буханок... Жара - кошмарная... Дышать нечем... Воздуходувки не спасают, гоняя туда-сюда раскаленный воздух... Температура - 58°... В центре - бак литров на сорок... С компотом... Для нас, хлебопеков... Выпьем за час 15-20 кружек, а Жажда еще сильнее! Пот ручьями стекает... Это - выпитый компот, только соленый... И в туалет от избытка выпитого не ходим... Почки отдыхают... А надо еще и работать: мешать тесто в котлах огромными «веслами», подавать тяжелые формы к печам, выгружать готовый хлеб... Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда... Вечером лежим, завернувшись в мокрые простыни... Блаженствуем. После хлебопекарни Я Жару в упор не вижу! Утром подошли к Флоридскому проливу... И тут началось Такое!!! Пустынный Океан внезапно преобразился: появились десятки прогулочных яхт. Они окружают наш «броненосец» плотным кольцом... «Буржуазия» флоридская развлекается с учетом Нашей Специфики... А специфика эта проста: около месяца Мы вообще не видели женщин... На каждой яхте - молодые девахи... Одни загорают прямо на палубе, другие - с удобствами, в шезлонгах... Все поголовно в темных очках и....совершенно обнаженные...
сопровождают Нас несколько часов... Близко-близко. Красотки радостно демонстрируют Нам себя... Жесты отработанные, позы завораживают... Удачи Вам, мальчики! До свидания... Наступившая ночь охлаждает Изголодавшееся Воображение... Никто не спит... Астрономическую практику Нам сегодня не предлагают... Кромешная темнота поглотила корабль... Лишь иногда плеск волн у борта нарушает Черное Безмолвие... Утром мы уже в Мексиканском заливе... Кстати, Я получил все положенные зачеты... «Качаю» теперь секстан не хуже остальных... В очередной раз «привел» в соответствие Командирские и Профессиональные Качества. Астрономическая практика удалась... Погода была прекрасная и все Мы прилично «набили руку» в измерении высот небесных светил... За сутки до прихода в Вера-Крус произошло Удивительное и Незабываемое Событие: Мы увидели лунную радугу! Дело было так: сдали, как обычно, очередную вахту и отправились спать... Вдруг сквозь сон слышу команду: «Срочно выйти наверх!» Привычно матеря всех и вся поднимаемся по трапу... Пока со сна ничего не понимаем... И вдруг... глаза поражает Нечто! Все вокруг корабля залито ярким лунным светом... А прямо над Нами - дымящаяся светлая дуга в полнеба! Она то блекнет, будто тает... То вдруг нальется лунным светом и заискрится, отражая освещенный луной Океан... Профессор-астроном говорит Нам, заметно волнуясь: «Смотрите... такое встречается только один раз в жизни...» Нам не до эмоций... Спать охота... Тоже, нашел, чем удивить... После девочек с Флориды! Завтра завершается Наш Океанский Дебют... Что же, Я проверил себя: качкой, жарой, монотонностью, скученностью, дефицитом общения, грязной работой, слабыми практическими навыками в Деле... И Нашел Свое Место и Нужную Линию Поведения! Мне кажется: Океан не оттолкнул Меня - я сумею с Ним ужиться в Будущем... Я понял Главное: Океан - это Мое! Это был Двенадцатый Урок: Командовать кораблем в Море несравненно труднее, чем людьми на Берегу, и для этого одного желания и власти мало: нужны еще и Специальные Знания! Кстати, именно после этого похода у Меня появилась Уверенность в том, что Место Корабля всегда можно определить, если Ты Умеешь Читать Звездное Небо и «качать» секстан. Спасибо Тебе, Вселенная... За то, что Ты никогда Мне не изменяешь... После, на Флоте, эта Вера в Себя никогда не покидала Меня... Я знал одно: пока на корабле есть секстан - Место Будет! Вера-Крус поразил Нас красивыми женщинами... На любой вкус, разных возрастов. Идем по улице... Жара - под 40°... Мы одеты по форме №2: белая форменка, черные брюки, хромовые ботинки, белые фуражки... А навстречу - пацанка лет 15... Но все у нее уже на месте: и грудь, и попка, и чувственные полные губы... И взгляды наши она вполне осознает: смотрите, мальчики, не жалко! Взрослые дамы вызывают не меньшее восхищение... И - вообще: об этом городе у всех сложилось одинаковое впечатление - Город Красивых Женщин... А Мы - увы, увы! «Руссо марино - облико морале»... Нас до того накачали «ужастиками» про «коварный зарубеж», что даже простое обращение по-русски старого эмигранта-питерца повергает в шок... А ему просто интересно: что Невский? Что Летний? А Петропавловка? И все... И Мы ему интересны... Вестники забытого Прошлого... Осенние листья Далекого Лета... «Бросьте, ребята! Расслабьтесь, я не шпион и не провокатор...» Но..., вежливо улыбаясь, и производя, должно быть, впечатление Полных Идиотов, Мы поспешно ретируемся...
Наступает сиеста... Это - пик Дневного Зноя: когда все «живое» в Вера-Крусе залегает в постели... с 13.00 до 16.00... Улица пустеет... Лишь Дух Огня да Мы, болезные и бесполезные... А поскольку коренное население твердо уверено, что никто его беспокоить в сиесту не станет, то и занимается всем чем угодно... В том числе, сексом... Легкие жалюзи прозрачны... Чувства Наши обострены до предела встречами на улицах с красивым женским населением города... Любопытство выше заповеди «руссо марино - облико морале»... И мы становимся зрителями запретных сцен... Ненадолго... Положение обязывает... Поэтому гордо удаляемся с арены чужих сексуальных боев... Но разочарование и сожаление безграничны... Если учесть наш месячный отрыв от берега... И то, что Нам - от 20 до 22-х лет от роду... Пять суток пролетают быстро... И вот - день расставания настал... Город Красивых Женщин приготовил Нам подарок: в лице своих многочисленных представительниц, пришедших проводить корабль... Цветы, улыбки... и даже слезы... Похоже, визит вежливости удался... Картахена встречает Нас тропическим великолепием: «крокодилы, пальмы, баобабы...» Сочный зеленый цвет ослепляет... Все навевает сопричастность Великому Пиратскому Прошлому... Громады старинных фортов в проливе Бока-Чико... Бастионы полуразрушенной крепости в Старом Городе... Брусчатка на узких улочках...
Плющ Дон-Жуаном зеленым Одолевает балконы... Улицы лезут по склонам... Явственен в уличном шуме Цокот медлительный конный...
И снова стихи А. Городницкого созвучны Нашим Душам... Сегодня Мы - в деревушке Санта-Роса... На празднике Цветов.. Вокруг - Сумасшествие Темпераментов... Все пьяные, радостные, все бурно приветствуют «Руссо марино»... Предлагают фрукты, сувениры, просто общаются... Как умеют, без затей... Открытость, дружелюбие и искренность простых людей из колумбийской глубинки подкупают... Нам повезло: праздник Цветов всегда завершается корридой... Нет.... Это не то, что Вы думаете: черные быки, матадоры, трибуны... Здесь все просто: хозяева выгоняют собственных быков на арену, а потом все желающие выходят туда с красными тряпками... и коррида начинается. Новоявленные матадоры быстро «приводят» быков в состояние ярости... Свирепость животных быстро сокращает число желающих «поиграть» в матадоров. Остающиеся очень хорошо понимают степень опасности... Лица сосредоточенные... Движения четкие... Реакция - отменная.. Конечно, перед Нами - не новички в корриде... Состязания гуманные: быков не убивают... Но это ни в коей мере не снимает остроты забавы: риск настоящий, быки очень опасны.... Обманчива их неповоротливость... А быстрота перемещения по арене не оставляет «неудачникам» никаких шансов убежать...
Вот одного поддел бык... Тело будто взлетает вверх... Падение... Кровь на песке... В толпе на трибунах насмешливые реплики, смех, улюлюканье... Ни тени сочувствия! Неудачник-матадор покидает арену... Его осматривают... Подают стакан с местной водкой... Глоток - и все в порядке... Еще через минуту пострадавший снова на арене... Не поверите: всех Нас охватило непреодолимое желание выскочить на арену! Однако, «мозгов» хватило ограничиться только этим желанием... Вроде ни капли во рту не было, а вот поди же ты: «герои» хреновы... Возвращаемся поздно вечером... Возбуждение не оставляет Нас до утра... Вот такая Она, колумбийская коррида... Последний день нашего пребывания в Картахене... Вечером директор морского колледжа дает в честь советских моряков ужин... Мне повезло: Я в - в составе делегации... Большой зал... Обстановка - на старинный испанский манер: темное дерево, позолота, великолепие витражей... Везде растительная экзотика... Старинные подсвечники на столах... Мягкое мерцание свеч... Блики на стенах зала... Появляется хозяин дома... Вместе с ним - две красивые строго одетые дамы средних лет и очаровательная девчушка с огромной копной темных волос... Анна-Луиза и Мария-Луиза - дочери мэтра... А ангелочка зовут Мария-Анджела... Мы по очереди подходим к главе колледжа для приветствия... Приветливые кивки. Несколько ничего не значащих слов... А на Меня смотрят прекрасные серые глаза Марии-Анджелы... И вдруг неожиданно для Себя Я подхватываю маленькое чудо на руки и целую в щечку, обрамленную темными локонами.. Зал взрывается аплодисментами... Наверное, это было очень красивое зрелище: курсант и ребенок у него на руках... Сила и слабость... Красота, которая спасет мир... Это было впервые, когда Я ощутил Себя Защитником... Слабых, угнетенных, униженных, оскорбленных... И Мне было в тот момент совсем неважно, кто Они: колумбийцы, мексиканцы, кубинцы, испанцы, сомалийцы... Хрупкая красота Марии-Анджелы вновь пробудила во Мне Испанию! Красивая Мечта! Так и оставшаяся Несбывшимся... И снова закружилась Моя бедная Головушка... Служение Идее и Жертвенность во имя Нее... Вот так... Просто Хорошо Делать Дело - тогда это Мне было скучно... Нам подавай героику - чтоб героически погибнуть... Обратите внимание: не победить, сражаясь за Идею, а красиво умереть за Нее! А секстан «качают» пусть другие... И Место Корабля «зубами» держат при любой качке... И Его Безопасность в Океане обеспечивают... И в прибрежных водах тоже... «Черную работу делает черный»... А Мы будем «красиво» мечтать... И тратить Оставшееся Для Обучения Время на эти мечты... Оставаясь Посредственностью в Деле... Ох, как же Далеко Я «уплыл», гоняясь за призраками... Сколько потерял Времени... И как же Я благодарен этим призракам сегодня! За то, что они были в Моей Жизни... Судите Меня, если сможете...
Мария-Анджела! Я пью за Тебя! За синее небо и эти моря, За то, чтоб кровавый фашистский сапог Тебя растереть по асфальту не смог!
А Мы - уходим... Все дальше и дальше причал Картахены... Вдруг Я вижу подъезжающий к воротам стенки черный «плимут»... Две знакомые женские фигуры... И между ними - еще одна... Детская... ...Анна-Луиза... Мария-Луиза... Мария-Анджела... Прощайте... Ад разверзся под кораблем... Огромные волны бросают его то вверх, то в стороны, то вниз... Ощущение аховое: все вокруг скрипит, отрывается, катается, грохочет... Вот очередная волна ударяет в борт... Корабль будто в нокдауне: на мгновение замирает, будто решает - упасть или устоять... Далее сила удара «растекается» по всему корпусу... Мелкая «дрожь» уставшего Железа, скрип переборок... Холодно под сердцем... Пронесло! Мы все время «крутимся»... Вокруг разных осей... То стремительно взлетаем вверх, то летим вниз с одновременным «завалом» на правый или левый борт... Опять огромной силы удар... Я всей Шкурой чувствую: корабль замер, будто «задумался»... Быть или не быть? Быть!!! Пока... Снова противный холод под сердцем... Ремень крепко держит Мое тело в койке.... Иначе уже давно Я летал бы по кубрику вместе с табуретками, мисками, кастрюлями... Все Мы ремнями привязаны... Кромешная темень... Все иллюминаторы «задраены» наглухо... Отчетливое Ощущение Своего Полного Бессилия перед Стихией Океана! Корабль - большая щепка, Я - щепка помельче... Океан - играет Нами... Пока... Никакой тошноты и в помине нет! Нервное Возбуждение слишком велико... Да и Положение все же Горизонтальное... Я плохо себе представляю Самочувствие Экипажа в эти минуты... Каково им приходится! Мы-то, как ни верти, все-таки... пассажиры. Отменили нам вахты, привязали к койкам - и хрен с вами! Перебьетесь лежа как-нибудь... Шторм кончится - разберемся... А Экипажу деваться некуда: стоять насмерть! И Они стоят... И корабль пока Жив... И Мы - вместе с Ним... Это был циклон Фи-Фи... В одну только ночь его зоне погибли 35 различных судов... «Тайфуны с ласковыми именами» - была такая книга у Б. Райнова... Страху Я натерпелся за ту ночь... За других не скажу - не знаю... Но Мне - Очень Было Страшно! И еще - Неизвестность проклятая... Лежишь - и ни черта не знаешь: как там у Них? Но вскакивать с койки и бежать помощь предлагать желания не было... Да и не Моя Очередь была в ту ночь у тумбочки на носу стоять...
Но Главное Я тогда все-таки сумел попять: Нам вчера во время шторма было на кого рассчитывать, а Экипажу - не на кого! Только на Себя... Пассажиры - не в счет... Это был Тринадцатый Урок: Экипаж Корабля в отдельном плавании должен рассчитывать только на Себя! Когда-то в книге В. Гюго «Девяносто третий год» я прочитал такие слова: «Море - это сплошная засада... а корабль в открытом море подобен армии в бою...» А понял их смысл только в Ту Ночь... Позднее эти слова станут Моим Личным Девизом на долгие годы... Но об этом речь впереди... Мы - снова на вахте в штурманском классе... Гладь Океана ласкает взор... Солнце палит нещадно... На небе - ни облачка.. Впереди - Гавана... Корабль напоминает пчелиный улей... Все чего-то чинят, чистят, носят, моют... Струи воды стекают по бортам палубе.... Свежий запах краски бодрит... Дал Нам прикурить циклончик! День сменяет Южная Ночь...
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Дорогие нахимовцы новых поколений, кому предстоит вслед за нами и нашей сменой нахимовцев-первенцев, которых мое поколение после Великой Победы, как могло, учило тоже побеждать в борьбе с идеями человеконенавистничества, в какой бы форме и где бы на планете они не проявлялись, исполнять свой священный долг по надежному обеспечению мирной жизни наших людей. Сердечно поздравляю всех похвально избравших службу на флоте своей пожизненной профессией, всех профессиональных военных моряков, молодых россиян с Днем защитника Отечества! Убежден, что все еще здравствующие, но уже существенно поредевшие, надежные ряды моего военного поколения от души поддержат эти мои поздравительные слова.
Активный участник Великой Отечественной войны, начиная с битвы за Москву, командир роты Рижского Нахимовского Военно-морского училища Виктор Степанович Штепа.
Лейтенант Виктор Степанович Штепа, командир взвода 74-ой отдельной морской стрелковой бригады (ОМСБр). Москва. 1941 год. Отметивший 90-летие капитан 1-го ранга в отставке Штепа В.С. известен в ВМФ в качестве теоретика по вопросам борьбы с подводными лодками вероятного противника. Получив академическое образование, продуктивно прослужил около 15 лет на Тихоокеанском флоте и 10 лет в одном из Управлений Главнокомандующего ВМФ.
Подробнее - (Всего четыре части), а также на сайте
КОНФЛИКТ ПОКОЛЕНИЙ
В ДЕНЬ 23 ФЕВРАЛЯ
ЧТО ГОВОРЯТ ВНУКИ
Деды компьютеров не знали, Не п е п с и пили, а с и т р о, И письма длинные писали, Из гуся выщипав перо.
Они "к а п у с т у" не "к о с и л и" И прозябали в нищете, Они какие-то другие – У них обычаи не те.
Они парилку обожают, Весной копаются в земле, И непременно отмечают Какой-то праздник в феврале.
Они горды военной дружбой – "Кто послужил – тот человек!", А нам бы, вот, слинять от службы И не видать её вовек!
О ЧЁМ ДУМАЮТ ДЕДЫ
У стариков осталась память Былых свершений и побед, А молодых покрыла наледь Бесстыжих и продажных лет.
Для наших внуков нет резона Седую помнить старину: "Про Спартака, Наполеона Про Сталина и про войну".
Как побыстрее стать богатым – Вот внуков хрупкая мечта. Нет, не хотят они в солдаты... Да ведь и Армия – не та!..
Мы внуков наших понимаем, Не сердцем, правда, а умом. А день февральский отмечаем, Поскольку помним о былом.
Н.З.
Загускин Николай Евгеньевич. Капитан 2 ранга в отставке, ЛВМПУ - 1949, 1БВВМУ - 1953, кинодраматург, член СК России.
Товарищи! Однокашники! Друзья!
С праздником вас! С НАШИМ праздником! НАШИМ и НАШИХ жён! Своей Верностью, Заботой, Любовью они заслужили полное право считать своим праздником не только 8 Марта, но и 23 Февраля, и День ВМФ! Всем всего самого, самого хорошего! Здоровья, успехов, ОПТИМИЗМА, любви близких!
Уважающий вас Виталий Ленинцев.
Подробнее -
Дорогие друзья - краснофлотцы, патриоты, хранители и пропагандисты лучших традиций и памяти нашего славного ВМФ и его сподвижников: нахимовцев и подготовцев, офицеров и их подчинённых, друзей, боевых подруг - поздравляю с нашим профессиональным праздником и желаю крепкого здоровья, благополучия и удовлетворения от Вашей деятельности во благо нашего Флота!
С уважением, Анатолий Калинин.
Калинин Анатолий Владимирович. Подробнее -
Верюжский Николай Александрович, Горлов Олег Александрович, Максимов Валентин Владимирович, Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
