Вскормлённые с копья

Часть V. У Курильского меридиана.

8.



Бухта Находка

Однако каюсь и глубоко извиняюсь перед читателями того, что я пишу, за то, что безоглядно ударившись в воспоминания, я не удержал в руках штурвал мысли, ускорившей свой полёт, и чуть не вылетел на встречную полосу, забравшись в пространства, мне неподвластные и недоступные. И теперь продолжаю невольно прерванное спокойное повествование.
В те Находкинские времена я, как и до этого, полностью погрузился в привычную службу. Служба, она же повседневная жизнь, проходила в частых выходах в море на выполнение курсовых задач, сбор-походов, патрулирования проливов наших территориальных вод, всевозможных обеспечений боевой деятельности надводных кораблей и морской авиации, и всяческих опытовых учений. Мы, грубо говоря, шастали по обширным пространствам Японского моря от Татарского пролива на севере до Сангарского – на юге, вылезая периодически и в открытый океан, оставляя за спиной прячущие свои вершины в седых облаках, строгие вулканы Курильских островов.
То ли как выходец из штурманского сословия, то ли просто сохранивший былое пацанское любопытство, я запоминал и вникал во все интересные особенности того обширного театра.
Особенно заинтересовал меня район бухты Валентина, против которой, как я уже писал, располагался полигон для глубоководных погружений подводных лодок, проверявших надёжность своих прочных корпусов после выхода из ремонта. Меня озадачивал вопрос, неужели нельзя было для этих целей найти более надёжное место.
Да, глубины там подходящие, и грунт ровный, и много визуальных ориентиров на берегу. Но этот район характеризовала довольно неприятная и, даже угрожающая особенность. Вернее, даже три особенности.



Наташа Белозерова: бухта Валентин

Та, которая угрожающая, – это непредсказуемые случаи потери всякой радиосвязи. Лодка всплывает, нужно об этом донести оперативному дежурному по флоту, а эфир молчит. Глухо как в бездонном колодце. И может это длиться несколько часов. Лодка вынуждена в таких случаях развивать полный ход и, сжигая незапланированное топливо, мчаться подальше от этого места, туда, где проходят радиоволны. Нужно торопиться, так как если о лодке ничего не будет известно более часа, она будет считаться погибающей, и по флоту будет объявлена тревога спасательным силам. Никто не мог объяснить причину этого явления. Я же почему-то подозревал в этом влияние высокой горы Пилтун, возвышающейся южнее бухты Валентина, о чём чуть позже.
Вторая особенность этого места: часто совершенно не совпадающие ни с данными лоции, ни с прогнозами, направления и скорости ветра и течений.
И третья – тоже необъяснимый – ни с того, ни с сего наваливающийся туман.
Теперь о горе Пилтун. Высоту её я не помню, но не это главное. Главное, что и на этой горе и в её окрестностях вглубь материка на площади примерно 50 на 50 километров на те времена ещё не ступала нога человека. По крайней мере так говорили. Ещё я видел скудные записи об этом в Краеведческом музее в городе Владивосток да слышал рассказ об этой горе заместителя начальника ОВСГ главной базы, позднее, когда будучи уже командиром, ходил с ним на ледовую разведку на ледоколе «Хабаров».
Вот сведения, известные мне на тот момент. Из глубин материка в бухту Валентина течёт одноименная речка, которая эту гору огибает. Её левый берег, на котором стоит небольшой посёлок, нормальный, а правого не существует, так как справа река смыкается с обширной топью, заросшею непролазным кустарником. Эта топь идёт до самой горы Пилтун и её опоясывает. По этой топи не пройдёт ни человек, ни катер, ни рыба никакая. И глубина её неизвестна. И зимой она не замерзает, так как снизу бьют горячие ключи.
И низко пролетать над ней не рекомендуется из-за большой концентрации сероводорода, метана и других газов. По этой же причине в прохладное время на этой топи лежит туча ядовитого тумана.
Вот из этой топи и поднимается гора Пилтун, из расщелин которой вытекают всё те же газы. Потом на ней нет практически прочного грунта, сплошной щебень, который приходит в движение при малейшем касании и сыплется вниз. Да ещё эта гора покрыта колючим кустарником, который, чем выше, тем гуще и высоко покрывает её вершину, как шкура гигантского ежа. Так что подняться по горе даже змея не сможет. Пытались на вершину этой горы вертолёт посадить, но от дальнейших попыток отказались. Вертолёт просто не может сесть на плотный высокий кустарник, а если всё-таки сядет, то уже не сможет взлететь: ещё вершина горы почти всегда окутана плотным туманным облаком и в её районе не проходят радиоволны.



От горы вглубь материка тянутся обрывистые осыпающиеся горы, покрытые непроходимой тайгой.  Через её заросли протиснуться просто невозможно. В южно-американской сельве люди проходят, прорубая путь с помощью мачете. Но здешние гибкие, толщиною с руку Шварцнегера, стволы кустарника не возьмёт ни мачете, ни бензопила. Опять же, там некуда наступить, всё проваливается и разъезжается под ногами, а главное – всё те же газы душат. И гнус летает такими плотными тучами, что очки, маски протирать не успеваешь. Один чудак предложил поджечь эти заросли при ветре в сторону моря. Но это тоже невозможно. Там в воздухе такая концентрация углекислоты, что ничто не горит. Даже спичку не зажжешь. Спрашивается, что эта гора прячет, почему никого к себе не подпускает?
Много мы плавали в тех краях. С Фищевым у меня сложились нормальные отношения. Он полностью мне доверял во всём, а я полностью его понимал, оставляя без внимания некоторые слабости. Единственно удручало наше самочувствие мысль, что не сегодня-завтра лодку нашу объявят отличной и заживём мы как в золотой клетке говорящие попугаи. Но беда миновала. Как говорят: не было счастья, да несчастье помогло. Нежданно – негаданно приключилась беда, да ещё какая. Называется эта беда ЧП!
Служил на лодке старшина 2 статьи Першин. Чудесный парнишка. Местный дальневосточник. Специалист хороший, скромный, добрый, красивый. А как пел, заслушаешься. Ни отца, ни матери у него не было.
Был старший брат, который работал на судоремонтном заводе во Владивостоке. А здесь в Находке жил его дед – староста баптистской общины. Эта община располагалась в северной части города. Сразу за рыбным портом были разбросаны разные склады, в основном со строительными материалами, и просто всякие сараи были. Затем простирался большой пустырь, заросший бурьяном и кустарником. За ним дорога разветвлялась; вправо к морю путь шёл в рыбачий поселок, а влево в эту самую общину – в столицу баптистов всей страны.
Там стояли почерневшие от времени деревянные бараки и несколько групп глинобитных домов с окнами вовнутрь.
Эти группы были ещё огорожены глинобитными стенами, такой высоты, что из-за них виднелись только крыши тех домов. В стенах были узкие, невысокие плотно закрытые калитки. На нешироких улочках ни кустика, только пыль да зола и ветер нет-нет да и закрутит и понесет вихрь этой пыли вдоль по улице. И ни души, как вымерло всё. Невольно вспоминаются слова из одной песни Высоцкого: «…Страшно, аж жуть!»



Улица Ленинская в конце 1950‑х годов

Вот в этом страшном месте и властвовал дед Першина. Узнав, что его внук дружит со студенткой-комсомолкой, да ещё собирается на ней жениться, он запретил ему, и пригрозил проклятием. А Першин ничего лучше не придумав, наспех соорудил в баталерке петлю и сунул в неё свою дурную голову.
К счастью, поблизости оказался старший матрос Расщупкин, который, почувствовав неладное, успел вовремя вытащить Першина из петли. В лазарете тот всё рассказал, и поднялась тихая суматоха. У комбрига сердце прихватило. Начпо Фищева с Ранцевым готов был испепелить И никак нельзя было решить, кого наказывать и за что, а может быть и не наказывать вовсе, тогда опять же, за что. Першин выжил, но продолжал оставаться в лазарете.
И вот вызывает меня Фищев и говорит:
– Владимир Павлович, надо тебе сходить к этому баптистскому шаману и поговорить с ним. Уговори его отстать от Першина и не проклинать его. Он же местный чалдон и для него проклятие деда страшнее смерти.
Я, конечно, удивился.
– Товарищ командир, какой я дипломат. Есть же замполит Ранцев, это его прямое дело.
А командир:
– Я согласен с тобой, и Сан Саныч сам горит желанием сходить в этот гадюшник, только начпо почему-то против. Говорит, что у Сан Саныча это не получится, а тебя почему-то считает именно тем, кого этот людоед послушает. Ты, говорит, в разных религиях разбираешься.
Ничего не поделаешь, собрался я с духом и пошёл выполнять не свойственную мне миссию. Не буду долго рассказывать, как нашёл я тот дом. Но нашёл. Вхожу, сопровождаемый какой-то, похожей на старушечью, фигурой, закрытой с головы до ног чёрным платком, в большую горницу, скудно освещённую через маленькие окошки. На лавке у стола сидит богатырского сложения старик с лысой макушкой, окаймлённой свисаемыми седыми патлами и с длинной седой же бородой. И буравит меня маленькими, как у крысы, злыми глазками.
Я сейчас не помню всего того разговора, который мы разговаривали с тем замшелым кабаном. Но он был напряжённый и длинный. Поскольку сесть мне никто не предложил, я, стоя, убеждал этого идола, что он берёт на свою душу большой грех, который не пустит его в рай, так ему желаемый. Просил его вспомнить, что он человек, что он губит своего кровного потомка.
Тот начал мне скрипеть притчу из библии о праотце христиан Аврааме,  который по божьему велению положил сына своего на заклание. А я его этим же и к стенке припёр, сказав, что Авраам божью волю исполнял, а ты самовольно человеческой жизнью распоряжаешься.



Это второй грех.
Да ещё себя с праотцем Авраамом незаслуженно равняешь. А это гордыня. Это третий грех, причём смертный.
Тут уж этот крысиный старец вышел из себя и началась у нас уже не полемика, а ругань с использованием ненормативной лексики.
В конце концов, я пригрозил ему судом и обнадёжил, что до суда он вообще может не дожить, так как я человек вспыльчивый, могу пристрелить его как собаку ещё до суда. Хлопнул дверью, так, что штукатурка посыпалась и вышел.
Иду, курю и злюсь на себя за то, что сорвал всю дипломатическую миссию. Поздно уже было. Путь-то далёкий. И транспорт тут не ходит. И вдруг чувствую опять каким-то шестым чувством опасность какую-то сзади. Зашел за очередной куст и скрытно осмотрелся и заметил, что сзади метрах в двухстах какие-то люди за мной тайком следуют. Стало понятно, что это тот лысый староста свой спецназ по мою душу послал и в районе складов они собираются меня настигнуть. Думаю, дойду до первого строения и там нужно бежать, петляя между другими, а пока не показывать вид, что заметил погоню.
И тут, пройдя развилку, вижу навстречу мне идет группа пьяных рыбаков. Один из них конопатый верзила с бельмом на глазу, сущий душегуб по обличию, насмешливо меня вопрошает:
– Что майор, ближе не нашел бабу? Чего тебя тут носит?
– Не от бабы я ребята, – отвечаю, – а от погибели своей!
Обступили они меня, и я им вкратце рассказал, что тут происходит. Говорит мне тот, что с душегубом схож:
– Иди, майор, и не оглядывайся. Ты нас не видел, и мы тебя тоже. Мы с этими бакланами сейчас по-нашему потолкуем.
И разошлись мы. Через несколько минут услышал я сзади что ни на есть крупнокалиберный мат, рёв и вопли. Это началась битва сил света с силами тьмы. Я же, как и говорено мне, не оглядываясь прошёл остаток пути до рыбного порта, сел в автобус и уехал восвояси.
Через пару дней на имя Першина пришло письмо, в котором его дед просит у внука прощения и благословляет его на брак с любимой. Видно убоялся тот упырь, что увечья, обрушившиеся на его подручных, могут обрушиться и на него. Недаром сказано: «битие определяет сознание человека».
Всё разрешилось как в доброй сказке.



Находка похожа на слоеный пирог, где параллельно улицам с монументальной по провинциальным меркам сталинской застройкой идут улицы со скучными функционалистсткими зданиями конца хрущевской и брежневской эпох, совсем рядом выше или ниже по рельефу тянутся ряды деревянных бараков, а островками стоят строения уже постсоветского периода. Ощущение смешения эпох только усиливают многочисленные сопки, на которых стоит город.

Першина вылечили и, от греха подальше, комиссовали. И уехал он жить к брату во Владивосток и к своей возлюбленной, которая там же в институте учится. Никого из нас не наказали. Решили, что достаточно того, что лодку нашу исключили из кандидатов на получение звания «отличная подводная лодка». И все вздохнули с глубоким облегчением.
Обнаружилось и ещё одно неожиданное последствие этого трагического события. Я тут упомянул старшего матроса Расщупкина, который вынул из петли Першина. Это был очень грубый человек. Со всеми ссорился. Такой уж у него был характер. Любимым его ругательством было: «В гробу я тебя видел в белых тапочках». Однажды мы с Томиком в одном боевом листке сделали на него шарж. Очень похоже нарисовали его злую физиономию, и ниже стихотворение. Я всего его не помню сейчас, в памяти удержалось лишь одно четверостишие.

Ты к нему не подходи,
Чтобы он не обругал.
Он тебя вчера в гробу
В белых тапочках видал.

Случай с Паршиным так на Расщупкина подействовал, что он совершенно изменился. Перестал ко всем цепляться и больше ни разу не произносил свое фирменное ругательство.

Во второй половине 1962 года на нашу бригаду обрушился приказ главкома: до декабря расформировать бригаду, лодкам 613 проекта вместе с плавбазой «Север» во главе с новым комбригом капитаном 1 ранга Кириенко перебазироваться в город Магадан, а лодкам типа «М» во главе с капитаном 1 ранга Шишулиным до 31 декабря перейти в бухту Улисс.



Бухта Нагаева

И закипела работа. Наша же лодка «С-334» убыла в ремонт во Владивосток.
Там я где-то в октябре или ноябре получил приказ о назначении меня командиром ПЛ «С-288»  вместо капитана 2 ранга Волгина, убывшего в академию ещё раньше.
Прибыв в Находку, я свою лодку уже не застал, так как она была уже в Магадане. Капитан 1 ранга Шишулин выписал мне командировочное предписание, я попрощался с женой и дочкой. Они остались ждать моего вызова на новое место, а я со смешанными чувствами в душе вылетел к новому этапу моей длинной своенравной дороги, которая выбрала меня однажды.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Часть V. У Курильского меридиана.

7.

И однажды случилось так, что никто в неё не заглядывал более десятка лет. То ли забыли о ней, то ли просто не вспомнили за разными другими делами и заботами. На овощах с огородов да дичи, в лесах непролазных подстреленной, прожить трудно, да и одежонка у людей в смене нуждается. Обнищали вконец тамошние жители и оголодали не весть как. И вид их стал совсем непотребный.
И тут слух прошёл, что едет по морю и океану по их души Высочайшая инспекция.
Дотошные скептики в этом месте вполне могут меня, как говорится, поймать на слове. Мол, как это, и какие такие слухи могут дойти туда, куда и дорог то вовсе нет, и, тем более, не могло тогда быть там ни газет, ни радио ни телеграфа, ни телевидения. Даже мобильников, и то не было.
И отвечу. А вот так. Слухи,  они на то и слухи, что во все времена непонятным образом проникали и сейчас проникают куда угодно. Хоть в преисподнюю. Возникла же однажды из ниоткуда целая вселенная вместе с целыми галактиками и планетами, на которых и города и сёла и даже пункты обмена валюты. А наука даже и близко ещё не подошла к разгадке этого явления.
В общем, ваше дело верить или не верить, а мое, сообщить то, что я не сам выдумал, а слышал от других.



Оноре Домье

Итак, получив эти слухи, старший начальник Императорской гавани крепко задумался и быстро постиг, что внешним видом и вообще состоянием одичавшего гарнизона инспекция явно будет недовольна. А всем известно, и даже в теперешние цивилизованные времена понятно, что когда большой начальник грозно вопрошает: «Почему?» и «Доложите!», очень трудно отреагировать правильно. То есть, так как нужно вопрошающему. Поэтому остается только одно. Сделать всё так, чтобы подобных вопросов не возникало. А как это сделать?
Задумался старший начальник ещё раз и, поскольку он действительно был старший начальник, то есть отвечал всем требованиям к этому званию, то нашёл решение проблемы. Он приказал собрать со всего населения всю приличную одежду, какая найдется, и раздать её тем, на кого количества её хватит. Всех одетых помыть, постричь и побрить.
Собрать всех их в более или менее сносных домах, а лачуги спалить. А всем раздетым, немытым и небритым на этот период укрыться в окрестных лесах и болотах. Так и сделали.
И вот под оглушительные дудки и барабаны ступает на берег высочайшая инспекция. её четким строевым шагом, перед нарядной шеренгой бравых местных воинов встречает старший начальник и зычным голосом рапортует, что за время отсутствия долгожданных слуг государевых тут вообще ничего не случилось и всё распрекрасно.
Довольная инспекция стала ещё довольнее, когда её на последующем банкете от всей широты русской военной души накормили пудовыми отбивными из кабанятины, напоили самогоном, настоянном на рогах изюбря. И в конце обильной трапезы, когда хозяева и гости, откинувшись в дубовых креслах и, расстегнув по пуговице на мундирах в районе пупков, чтобы не жало, закурили трубки набитые табаком из толчёных мухоморов, главный инспектор, хитро улыбаясь в напомаженные усы, задал вопрос старшему тамошнему начальнику: «А скажите, милейший, вот когда мы осматривали ваш гарнизон, что это там за страшные рожи из леса выглядывали?»
И, поскольку старший начальник, как я уже раньше сообщил, был вполне достоин своего звания и по осанке, и по сообразительности, то он не минуты не теряясь, ответил: «Это ланцепупы», и сделал ещё одну затяжку из трубки.
А главный инспектор, чтобы не показаться совсем некомпетентным, то есть даже не знающим, кто такие ланцепупы, совсем невозмутимо промолвил: «Весьма интересно, я думал, они уже вымерли».
На что старший начальник совсем уже равнодушно ответил: «Живучие, канальи, но постепенно вымирают».



Ланцепупия зародилась за карточным столом, где проводили свободное время офицеры и гражданские чины, коротая длинные зимние и растягивая короткие летние вечера. Игра на деньги была единственным способом развлечься в крайнем захолустье. Первым игорным клубом стала гостиница Тупышева на Светланской-Американской улице. - Ланцепупы. Комментарии.

С тех пор сведущие люди называют Совгавань Ланцепупией, а её жителей ланцепупами. А со временем, чтобы не мелочиться, это название распространилось и на Ракушку и на Находку.
В то время, когда я туда прибыл, в Находку то есть, это было прекрасное место. Своей живописностью оно нисколько не уступало Ракушке, а кое в чём и превосходило её. В частности, большей цивилизованностью. Бригадой командовал капитан 1 ранга Шишулин. Я с ним общался не часто, поэтому никакой объективной характеристики дать ему не могу. Начальником штаба был капитан 2 ранга Кодес Александр Александрович,  просто Сан Саныч, как его называли.
Строгий, скромный, аскетического склада. На Дальний восток он прибыл будучи командиром подводной лодки, которая шла в том же ЭОНе, в котором сюда шёл и я Начальник политотдела капитан 2 ранга Воронцов Владимир Дмитриевич практически верховодил всем. Он обладал твёрдым волевым характером. Был активный, решительный и бескомпромиссный. За ним всегда оставалось последнее слово. Заместителем командира бригады был капитан 1 ранга Зеленцов Владимир Иванович, обаятельный, добрейший человек и грамотный подводник. Взаимоотношения, господствующие на бригаде, были вполне добросердечные.
Я там вступил в должность старшего помощника командира ПЛ «С-334», которая готовилась стать отличной. Была в те времена такая азартная игра, при которой вместо козырей у игроков были эти самые отличные лодки. Игроками, естественно, были партийные руководители крупных соединений. Мне же моя скромная роль в этой игре совсем не нравилась, да и какой карте, которой хлопают по столу, нравится такая роль. Отличную лодку непрерывно терроризировали всякими проверками, предъявляли повышенные требования, и головы офицеров этих лодок постоянно гудели от сыпавшихся на них подзатыльников, так как значимость каждого проступка там возводилась в квадрат.
Например, посадка на гауптвахту матроса с отличной лодки была равноценна чуть ли не пожару или посадке на мель.



ДПЛ пр.613 у причала.   Кости игральные

Командиром лодки был капитан 3 ранга Фищев Юрий Алексеевич. Он и так был не храброго десятка, а тут ещё такая перспектива. Он всё время был озабочен и подавлен и вздрагивал при каждом стуке в дверь каюты, так как не мог быстро сообразить, какой вид принять, молодцеватый или дурковатый. Страдая постоянно от ожидания грядущего, он вынужден был регулярно поддерживать колеблющиеся волю и дух путем возлияния небольших порций огненной воды. Именно небольших, чтобы это было незаметно, и именно в одиночку, чтобы вероятность погореть была наименьшая. И это его медленно, но неотвратимо губило. А он в принципе был хороший человек и достаточно эрудирован и абсолютно беззлобен. Видимо, в силу своих терзаний он был крайне нерешителен. Особенно волновался при швартовке. Бывало подойдет к пирсу так, что еле трапа хватает до него. Я ему: «Товарищ командир, надо бы ещё корму подбить. Далеко стоим». А он мне: «Ничего старпом, она сама потихонечку подожмётся натяжением концов».
«Смирно!», «Вольно!» И только осядет пыль от удаляющихся шагов командира и запах от сапожного крема его ботинок рассеется, я: «Моторы товсь!» «Левый средний назад. Правый малый вперед!». «Руль лево на борт!» «Оба стоп1». «Швартовы обтянуть и завернуть!». И лодка стоит как положено. Потом на другой день, придя на подъем флага Фищев назидательно мне говорит: «Вот видишь, старпом, лодка нормально стоит, а ты всё суетишься. Надо быть спокойным. Видишь, какая поножовщина вокруг идёт. Только зазеваешься, голову отрежут и скажут, что так и было. Ты, я смотрю, суматошный больно. Что ты везде лезешь? Вот вчера начпо в курилке нашего замполита вразумлял, а ты чего ещё встрял. Пусть замполит сам отдувается. Ты начпо ещё не знаешь, подожди, он ещё сам до тебя доберётся». Прав оказался Фищев. Сбудутся его слова, но это будет ещё не скоро.
Замполит капитан 3 ранга Ранцев Александр Александрович,  то есть тоже Сан Саныч, как и начальник штаба Кодес, был работяга каких поискать, добрый и очень доверчивый, что крайне редко бывает в такой должности. Поэтому пыряли его все, кому не лень. Я всегда ему сочувствовал и старался помочь, чем мог.
В то время было какое-то поветрие на ленинские комнаты. Все лодки между собой соревновались, у кого ленкомната лучше. Поэтому замполиты из них не вылезали, и множество матросов отрывалось от своих прямых обязанностей на работе в них. Все что-то пилили, строгали, рисовали, клеили, красили. И как появится какой-нибудь проверяющий, то, как алкоголик в кабак, не куда-нибудь, а в ленкомнату шасть и выпендривается там.



И вот из-за этой ленкомнаты наш Сан Саныч однажды попал к начпо в большую немилость. И не потому, что ленкомната  наша была чем-то хуже других. Упаси бог. Наоборот, она была среди лучших. Событие это не такое простое, и подоплёка его раскручена издалека. Поэтому для прояснения сути, требуется здесь некоторое отступление.
Итак, был на нашей лодке старшина команды трюмных старшина 1 статьи Томик. Прирождённый моряк и сибиряк коренной. А ещё специалист 1 класса и мастер на все руки. Сам на баяне сыграет и тут же спляшет сам. А уж такого острого языка, как у него, редко встретишь. Но был у него по тогдашней ситуации страшный порок. Он был не комсомолец, причём не по невнимательности, а по убеждению.
Он даже иногда, конечно, в шутку, говаривал, что комсомольцы самые несознательные и никчёмные люди. Мол, вот мне, не комсомольцу, скажите, что надо сделать. И я сделаю без всяких уговоров. Надо, значит надо. А комсомольцев нужно агитировать, убеждать, заставлять какие-то там обязательства принимать. К примеру, собирается лодка в автономку. Сейчас первым делом собрание комсомольское налаживают с повесткой: «Автономное плавание и задачи комсомольцев». И вот на нем все, как соловьи заливаются, кто сколько гаек закрутит, а кто глаз не сомкнёт на вахте. Слушать противно Да любому ежу понятно, что автономка не детский новогодний утренник, и кому чего делать надо. Только комсомольцам это требуется объяснять.
Можно себе представить каким минусом был этот Томик для лодки, собирающейся стать отличным кораблём. От него можно было, конечно, просто избавиться, но он буквально был не заменим и чуть не каждый день какой-нибудь подвиг совершал. То утопающего спасет, то пожар потушит. В наш городок его то и дело приглашали, то водопровод, то канализацию починить. А однажды грузовик с обрыва чуть в море не свалился. Хорошо, что вездесущий Томик тут вовремя оказался, а то быть бы беде. Дело в том, что мимо нашего городка, представляющего одну улицу, шла асфальтированная дорога над обрывом, внизу которого плескалось море. Во время сильных дождей случались оползни, и этот асфальт трескался и проседал.
И вот ехал однажды грузовик в часть, а асфальт под ним просел и стал двигаться к обрыву, норовя свалиться в эту зловещую бездну. А Томик как раз ещё с двумя матросами возвращался из патруля. Вот он и бросился без малейших раздумий к грузовику, вытолкнул из кабины растерявшегося белого, как мел ,от страха водителя и, искусно и решительно маневрируя, вырулил на безопасное место. После чего тот участок, на котором только что был, казалось, обречённый грузовик, с грохотом рухнул вниз.
Все это видел из окна своего дома замкомбрига Зеленцов. Он запомнил лицо героя и на другой день, когда наша команда строем шла из столовой, остановил строй, вытащил из него Томика, обнял его, долго жал ему руку, рассказывая всем о его подвиге и, в качестве поощрения, тут же объявил ему десять суток отпуска.
Я раньше обмолвился, что Томик был остёр на язык. Так вот, он после этого переиначил слова популярной тогда песни. Там пелось:

…и руку подал мне Дон Родриго,
А я укрылась в толпе подруг…

С лёгкой руки, вернее языка, Томика, это стало выглядеть так:

…и руку подал мне замкомбрига,
А я укрылся в строю кирюх…

Этот хохмач Томик служил так, что ему в его карточке уже некуда было записывать поощрения, а сторона, где взыскания, оставалась пуста.
Просто не за что его было наказывать. Но вот не комсомолец он был. Хоть плачь.
«Так при чём тут Томик и ленкомната с Сан Санычем и начальником политотдела», – в недоумении подумает читающий эту мою писанину.
Сейчас объясню.
Когда однажды в нашу ленкомнату вошёл начальник политотдела, Томик, стоя на стремянке приколачивал к стене портрет Карла Маркса и начпо, наверное, шутки ради спросил Томика знает ли он, чей портрет прикрепляет, а тот без всякого сомнения ответил, что это портрет адмирала Ужаровского.
Наверное, не все знают что действительно в то время на ТОФе был адмирал Ужаровский, который носил большую широкую чёрную бороду и очень похож был этим на Карла Маркса. Конечно, же Томик просто по своему обыкновению хохмил, но начпо услышав это, сначала потерял дар речи, потом так заорал и затопал, что Томик чуть не свалился со стремянки, а бедному Сан Санычу попало по полной программе и ещё сверх того.



Еще без бороды. Январь 1942 года. Второй боевой поход ПЛ «К-21». В боевой рубке вахтенный командир старший лейтенант Владимир Ужаровский.

И с тем же Томиком мы однажды очень Сан Санычу помогли. В те заполошные времена безоговорочно полагалось еженедельно выпускать боевые листки (такие небольшие стенгазеты) в которых была короткая, подобающая текущим событиям и времени передовица, а дальше статьи на служебные и бытовые темы. Сан Саныч же настолько закружился в разных прочих делах, что никак не успевал выпускать это, будь оно неладно, СМИ. И я сказал ему:
– Сан Саныч, дорогой, будет тебе боевой листок на стене. Да хоть два раза в неделю.
– Спасибо, Володя, – ответил растроганный замполит и помчался догонять рвущийся вперёд неудержимый и неумолимый план.
А я свистнул Томика, он как Конёк-Горбунок, предстал пред мои очи, и мы с ним, давно уже ставшие единомышленниками в борьбе со скукой и бестолковщиной, начали претворять задуманное в жизнь.
Эти боевые листки мы с ним пекли как блины, не очень уж и много времени затрачивая. Иногда мы их штуки по три за вечер изготавливали, порой сами давясь от смеха, так как в них кроме установленного, были ещё и юмор и сатира на бытовые темы. Мы делали заготовки так, что в нужное время ставили текущую дату, стряпали подписи якобы авторов статей и вешали на стену. В общем, занимательно-развлекательное, и в то же время полезно-неизбежное очковтирательство. Все это с удовольствием читали и ухахатывались. Политотдел же боевые листки нашей лодки признал лучшими, и вскоре начпо по отношению к нашему замполиту сменил гнев на милость.



ТАЙНОЕ И ЯВНОЕ. —Не мало ли будет, если мы припишем к отчету о выполнении плана всего двадцать процентов? — Достаточно, а то подумают, что это явное очковтирательство. - Крокодил № 1, 1953 г.

Предшествовавшего мне старпома я не застал. Фамилия его была Корявко и, как мне рассказывали, он был уникальный по работоспособности офицер. Рассказывали, что он в течение ночи мог написать полностью за всю предшествующую автономку журнал боевых действий начисто, попивая крепкий чай с сухариками. И после него не требовалось его проверять и что либо исправлять.
Штурманом был старший лейтенант Каманцев, довольно грамотный и порядочный. Механик капитан-лейтенант Калягин тоже заслуживал всяческого уважения. Во многих докладах адмирала Ужаровского, которые, разъезжая по соединениям подводных лодок, он делал на офицерских собраниях, Калягин фигурировал как офицер, достойный всяческого подражания. В этом я полностью с ним был согласен. Запомнился на той лодке командир торпедной группы лейтенант Петрикевич (Евгений Викторович).  Я его видел всего пару раз, потому что он был выдающийся спортсмен и все время разъезжал по командировкам, защищая спортивную честь флота. Я считал его потерянным для морской службы человеком, так как встречался со многими похожими случаями. Но ошибся.
Много позже, когда я, уже будучи довольно послужившим командиром ПЛ, по замене попал на Балтийский флот, то встретил там в Лиепае командира подводной лодки капитана 2 ранга Петрикевича. Я даже однажды сходил с ним в автономку в качестве второго командира, вроде наставника, и, скажу, что мне ни в чём его наставлять не пришлось. И Каманцева я тоже встретил командиром в звании капитана 2 ранга. Недаром на флоте бытовала поговорка: «В капитанах 2 ранга все встретимся».
Вообще Советский подводный флот был давно богат выдающимися офицерами, таланты и способности которых зачастую терялись в безвестности, а богатый опыт не распространялся.
Флот это была знаменитая кузница кадров, а вот хранилище этих кадров никудышнее. В памяти долго хранятся в основном те, кто где-то что-нибудь особенное отмочил. Да и то помнится это и передается из уст в уста. И больше сохраняются сами факты, а имена героев теряются
К примеру, одно время по стойбищам подводников Тихоокеанского флота ходили отрывки большой стихотворной поэмы, с поэтической точки зрения очень талантливо написанной, копирующей сказку Ершова «Конёк Горбунок».  Только персонажем её был не Иван-дурак, а некий офицер, который прошел все соединения, попадал во всякие переделки и, что бы ему ни поручали, он всё выполнял с блеском. Ни прототип героя, ни имя автора не известны, утонули в вечности, и круги на её поверхности разошлись и сгладились. Слыхивал я и историю одного лодочного доктора, отличного специалиста, но известного главным образом своими проказами, которыми он неутомимо всех терроризировал.



На флоте же долгое время бытовала традиция, по которой, как бы человек не безобразничал и не трепал всем нервы, добиваясь увольнения со службы, его не увольняли. Снижали в должности, в звании, но упорно держали. Уволить можно было только того, кто или стал негоден к службе по здоровью, или совершил какое-либо преступление. Одно время от тех, кто ни рыба – ни мясо, избавлялись, посылая их или на какую-либо учёбу, или на повышения, мысля: пусть он где-нибудь каким угодно начальником станет, только бы у нас его и духу не было.
Помнится в шестидесятых годах, прославившихся всякими вольностями любого свойства, из училищ на флот стали поступать лейтенанты, совершенно не приученные тянуть суровую лямку службы, форменные бездельники. Не все конечно, было много хороших, но ведь бочку мёда губит всего лишь ложка дегтя.
И тут стало не хватать замполитов, так как много опытных старых политработников уволили, как не имеющих достаточного образования. И вышло постановление посылать на курсы политработников молодых лейтенантов независимо от их специальности. И пошла потеха. Всех лодырей, неучей, всех, на кого, где сядешь, там и слезешь, начали направлять на эти курсы. Туда их с глаз долой, чтобы нервы не трепали. И потом такие замполиты стали объявляться на лодках, хоть стой, хоть падай. Но они и на лодках по этой самой причине тоже не задерживались, их стали спихивать в политотделы и ещё выше, только бы не мешали.
Точно так же стало обстоять дело и с продвижением по строевой линии. Лично знавал я одного старпома, с которым встретился во Владивостоке ещё в 1953 году. Он скакал с одной лодки выходящей из ремонта на другую, которая становилась в ремонт. Ни разу не побывав ни в одной автономке, раньше меня стал командиром, и когда я стал командиром, он уже был начальником тыла Камчатской флотилии.
К прискорбию, добросовестные офицеры, без которых трудно было обойтись, сидели без повышения годами, пока их не истощала бесперспективность и не одолевали нажитые болезни.
В качестве такого примера мне запомнился старпом Галочкин, без которого не обходилась ни одна автономка. Не успеет из таковой на своей лодке вернуться, его на другой посылают, так как на той старпом ещё не опытный, а вернее туповатый просто. И из флотских учений Галочкин не вылезал. Его и из отпусков раньше времени вызывали, и вообще у него отпуска переносились всегда на глубокую зиму. Кончилось тем, что надоело ему всё это до чёртиков и начал он имитировать сумасшествие. Его разоблачили и списали на берег.
А вот тот доктор все-таки добился своего увольнения, будучи в полном здравии и не совершая преступления. Он взял да и написал письмо, оригинальное по едкости, главкому. Из этого письма я запомнил только одну фразу: «…Вы, конечно, тоже догадываетесь, что с дисциплиной на вверенном Вам флоте не всё в порядке. Так вот в качестве меры по её улучшению я предлагаю вам уволить меня…»
Главком решил, что это уже слишком и приказал этого доктора уволить. Без пенсии, конечно.



Жил-был пес, верно служил, но выгнали его по старости без выходного пособия, и решил он повеситься, да повстречал в лесу такого же старого волка, когда уже веревку на дерево закидывал.

Такое положение дел на Советском флоте привело к тому, что он, вырастая количественно, перестал совершенствоваться качественно. Никакие современные технологии и материально-технические средства не способны полностью заменить творческий людской потенциал. Флот терял полезные людские кадры, заменяя их вытолкнутыми наверх теми, которых просто некуда было деть.
Такое положение вещей ярко продемонстрировал злополучный Карибский кризис, во время которого высшее флотское командование оказалось просто не способным не только владеть ситуацией в Карибском море, но даже не могло вразумительно объяснить правительству, что там происходит. Пошло даже на сокрытие факта, что вместо атомных лодок там, их функции пытаются выполнить дизельные, которые, идя на явную, неотвратимую гибель, выполняют поставленную им задачу сверх своих возможностей. Путь флота от «Новороссийска» до «Курска» должен нас многому научить.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru