Расскажу интересный случай, который произошел у меня при подготовке к спартакиаде, которая должна была состояться в Ленинграде. Готовились мы очень серьезно, три дня в неделю ездили в плавательный бассейн общества «Динамо». Нам было отведено 2 часа времени на тренировку. На одной из тренировок со мной произошел такой нештатный или непредвиденный случай. По существу, мы уже заканчивали тренировку. На трибунах уже появились и ждали своего времени девушки из Тбилисского университета. Тренер дал команду каждому сделать по десять стартовых прыжков, а сам ушел в раздевалку. Ну, а мы (мне уже было 17 лет), стараясь продемонстрировать свое мастерство и покрасоваться перед девушками, стали выполнять задание. Многие ребята, уже изрядно уставшие, сделали несколько прыжков и тоже ушли. Я был дисциплинированным, и поэтому всегда выполнял все установки. Возможно, я сейчас и лукавлю: я был строен, хорошо сложен, спортивен – мне хотелось обратить на себя внимание. Не помню! Если бы я знал, что произойдет дальше, я бы самый первый убежал в раздевалку! Бассейн уже был почти пустой. Трибуны заполнились девчатами и теми, кто просто приходил посмотреть, как идут тренировки. Было заметно, что, когда начиналась тренировка девчат, количество любителей посмотреть значительно увеличивалось. Я подумал - сделаю еще один прыжок, и буду уходить. Бассейн, видно, накануне был очищен и вода заменена. Вода была удивительно прозрачна, с нежно голубым отливом. Взошел на тумбочку, принял и зафиксировал стойку и, изо всех сил, распрямившись, как пружина, прыгнул, вытянувшись в струнку. И в этот момент у меня лопнули тесемки на плавках. Одна сторона плавок отскочила влево, другая – вправо. Летел, как мне показалось, целую вечность! Я видел свое отражение в воде! Летел и думал, что мне делать? Какой позор! Когда же вошел в воду, случилась для меня вообще катастрофа – плавки вообще соскочили с моей ноги. Вынырнув, я первым делом бросил взгляд на трибуны. Там творилось, что-то необыкновенное – девушки покатывались от смеха, буквально, держась за животы! Не забывайте – это были еще 1950-е годы! Мы и понятия не имели о стриптизе, тем более мужском. Тут же при таком скоплении смотрящей публики это случилось и произошло! Я так растерялся, что не мог найти сразу свои плавки, ныряя и плавая в таком виде!
Ну, чем не спектакль! Не мужики и не ребята, а одна из наверное, самая смелая и находчивая, прыгнула в воду, подняла со дна мои плавки и протянула их мне. В это время я усиленно работал ногами, чтобы удержаться на воде, и прикрывал руками обнаженное место. Я забыл даже поблагодарить девушку за мужественный поступок. Быстро натянув плавки, поплыл к лестнице, работая одной рукой, другой придерживая плавки (еще одна особенность нашего времени - плавки с тесемками, которые завязывались сбоку). Выйти из воды надо было как раз со стороны трибун. Трудно передать мое состояние, мне казалось, что я, униженный и оскорбленный, двигался под раскаленными взглядами и смеющимися лицами публики. Как будто меня прогоняли «сквозь строй», где физической боли я не чувствовал. Вместо нее меня всего пронизывало «Чувство Позора», что было сильнее всякой боли! Мне казалось, что этого позора я не переживу! Сейчас все это я вспоминаю с улыбкой и чувством юмора! Тогда же мне был нанесен мощнейший психологический удар, если не травма. Не помню, сколько времени мне надо было, чтобы отойти от этого подавленного состояния. По крайней мере, еще очень долго я чувствовал свою какую-то ущербность от своей стеснительности и застенчивости, и этот случай был из этой категории. С другой стороны, при воспитании в мужской среде возникает совершенно иное чувство отношения к женской половине, не говоря уже о нашем времени - к юным созданиям. Ведь они где-то там далеко! О них узнаешь не из личного общения, а больше из книг и романов.
В сознании формируется и создается какой – то определенный образ юный, чистый, нежный и недоступный. Я всегда очень трепетно, стеснительно относился к девушкам – это был для меня совершенно другой незнакомый и загадочный мир! Девушки или знакомой за все время обучения в училище у меня не было. Я всегда стеснялся своего роста и считал его своим самым большим недостатком. Мои друзья, Виктор Корякин, Вадим Шевченко были невысокого роста, но пользовались колоссальным успехом у девушек на танцах! Стоя на вечерах где-нибудь в углу, я смотрел на них, как они танцуют то с одной партнершей, то с другой, и очень им завидовал. Уходил я с танцев всегда, как правило, морально подавленным и с плохим настроением. Вот и пришло время поговорить о вечерах и о том, как нас учили танцевать! (О танцах чуть позже, - редакция)
Эдуард Карпов. Я ВЫРОС В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ. Санкт-Петербург 2007. ОТРОЧЕСТВО. Продолжение.
Военно-морскую подготовку вела небольшая группа морских офицеров, настоящих «морских волков», влюбленных в свое дело. Военно-морская подготовка включала в себя учебный курс военно-морского дела и практические занятия в летнем лагере.
Учебные занятия проходили в большом кабинете военно-морской подготовки, который находился в центральной части здания рядом с актовым залом, — это подчеркивало особую роль предмета в нашей жизни. Кабинет был оборудован моделями боевых кораблей, красочными демонстрационными плакатами и стендами с образцами такелажных изделий (морских узлов, тросов, матов и тому подобным). На уроках преподаватели давали нам общее представление о военно-морском флоте и конкретные знания, которые необходимы каждому моряку: военно-морские флаги, флажный семафор, сигнальные огни, основные правила расхождения судов в море, правила поведения на военно-морском корабле, такелажные работы и изделия, устройство шлюпок разных типов и прочее. Кроме того, нам рассказывали о победах русского флота в прошлых веках, о знаменитых русских адмиралах, о типах современных боевых кораблей и действиях советского флота в прошедшей войне. Ежегодно в училище устраивался конкурс такелажных работ, в котором участвовали все классы трех старших рот. Каждый класс представлял на конкурс красочно оформленный стенд, на котором находились изготовленные собственными руками различные такелажные изделия. Конкурс был очень популярен среди нахимовцев. Помимо самих изделий, выставляемых на стенде, все классы проявляли смекалку и фантазию в оформлении стенда. Стенды представлялись в кабинет военно-морской подготовки к новому году, и в зимние каникулы кабинет был открыт для всех желающих посмотреть на выставленные стенды. К концу каникул подводились итоги конкурса и объявлялись победители, которые награждались почетными грамотами. Полученная грамота вывешивалась в классном помещении и была предметом гордости нахимовцев этого класса.
"Черноморская эскадра". Гальперин Александр Александрович, выпуск 1952 года.
Эти конкурсы стимулировали интерес ребят к военно-морскому делу вообще и к такелажным работам в частности. Большинство из нас к моменту выпуска хорошо умели вязать самые разные морские узлы и выполнять другие такелажные работы. Несмотря на то, что времена парусного флота давно прошли и это умение на современном флоте нужно только матросам боцманской команды да тем, кто имеет дело со шлюпками, наши преподаватели считали, что морской офицер должен уметь делать все, что положено делать матросам. При этом особое значение придавалось умению ходить на шлюпках. Шлюпочное дело было главным занятием всех рот в лагерный период. После окончания учебного года все роты, кроме выпускной, на два месяца уезжали в лагерь. Мы ехали поездом до Туапсе, а затем шли морем до Фальшивого Геленджика. Этот путь всегда был связан с ожиданием прекрасной лагерной поры, но проходил по-разному. Однажды нам пришлось ночевать на галечном пляже в Туапсе — ночью там было совсем не жарко. А в другой раз мы на море попали в приличный шторм, и пароход, на котором мы шли, не смог подойти к пирсу в Фальшивом Геленджике. Он доставил нас в Геленджик, где был достаточно закрытый от шторма порт, и нам пришлось потом долго топать пешком с вещами по прибрежным горам к своему лагерю. В лагере нас всегда ожидали знакомые большие палатки, в которых стояли деревянные нары. Мы набивали сеном матрацы и подушки и обустраивали свои спальные места — в каждой палатке размещалось два взвода. Затем мы обустраивали лагерь и начинали привольную лагерную жизнь. Эта жизнь так же, как в училище, была подчинена строгому распорядку дня, но здесь все было другим: свежий воздух, море, разнообразные и интересные занятия и — шлюпочное дело.
Трудовые будни в нахимовском лагере
Начиная с шестой роты, мы изучали устройство шлюпок, учились сидеть в шлюпке и управляться с веслами. Затем начинали выходить на шлюпках в море и ходить на веслах, постепенно увеличивая продолжительность выходов, и, наконец, учились ставить паруса, ходить под парусами и управлять шлюпкой. Содержание и продолжительность занятий шлюпочным делом менялись по мере нашего взросления и перехода из роты в роту. Училище имело в лагере несколько шестивесельных ялов, два больших баркаса и моторный катер. Стоянка этих плавсредств находились на той же речке, где стояли торпедные катера, недалеко от них. Шестивесельные ялы использовались «на полную катушку»: на них ежедневно нахимовцы разных рот выходили в море для выполнения разных учебных задач. Баркасы использовались изредка для выполнения специальных мероприятий, проводимых в старшей роте. Несмотря на тяжелый труд гребцов и мозоли на руках, шлюпочные занятия в тихую погоду в общем-то были удовольствием. Но иногда погода портилась. Маленькие шлюпки очень хорошо качаются даже при небольшом волнении, и нам приходилось знакомиться с тем, что называется «морской болезнью», и некоторым ребятам при этом бывало не сладко. Постоянные занятия на шлюпках способствовали тому, что в старшей роте мы уже умели прилично грести и ходить под парусами. Перед концом каждого лагерного сезона устраивались шлюпочные гонки, в которых участвовали все нахимовцы трех старших рот. Гонки проводились в два этапа: сначала разыгрывались победители в ротах, а затем по две команды от каждой роты принимали участие в завершающей гонке. Эта гонка пользовалась у нас большой популярностью. Трасса гонки проходила вдоль берега моря, на котором собирался весь лагерь, отчаянно болея за «своих». У финишной линии находился училищный оркестр, который встречал победителей бравурным маршем. Как правило, гонку выигрывала одна из команд второй роты. Рота в это время доживала свои последние лагерные дни, так что победители гонки недолго наслаждались своей славой — вскоре они навсегда уезжали из нахимовского лагеря. Помимо шлюпочного дела в лагере проходили и другие занятия по военно-морской подготовке, на которых закреплялось на практике то, что проходили зимой на занятиях в училище. Особенно котировалось обучение флажному семафору. В те годы флажный семафор широко применялся на кораблях военно-морского флота, и умение быстро «писать» флагами высоко ценилось — вот мы этому и учились. Я в этом деле достиг тогда большого умения, но, к сожалению, оно мне никак не пригодилось.
В нахимовском лагере. Построение на утренний смотр
Одним из удовольствий лагерной жизни были военные игры, проводившиеся в лесах, покрывавших невысокие окрестные горы. Леса состояли, в основном, из горного дубняка и кизиловых зарослей. Это обстоятельство придавало особый колорит действиям «воюющих» сторон, делая временами совершенно невозможным быстрое передвижение бойцов. Тем не менее, мы с большим удовольствием «воевали», в особенности — в старших ротах, где дозволялось стрелять из винтовок холостыми патронами и взрывать сигнальные взрывпакеты, имитируя взрывы гранат. А во второй роте мы уже стреляли на стрельбище настоящими патронами из мелкокалиберных винтовок. В лагере нас научили стирать собственную одежду. Это учение продолжалось все лагерные сезоны, и обретенное умение многим потом весьма пригодилось в жизни. Обучение стирке сопровождалось таким кредо: «Офицер должен уметь все делать сам, чтобы никогда не зависеть ни от женщины, ни от прислуги». Надо полагать, что этот постулат родился не в царской армии. У каждой роты был свой день стирки. Местом стирки была та самая речка, в устье которой стояли торпедные катера. Всего через пару километров от устья это была узенькая извилистая речушка с небольшими глубинами, но очень чистой водой. Дно и берега речки были покрыты камнями, по берегам росла буйная растительность. У каждого взвода было на речке свое облюбованное место стирки. Старшина приводил туда свой взвод и раздавал несколько кусков хозяйственного мыла «на всех». По его команде мы раздевались до трусов и начинали стирать в речной воде свои робы, тельняшки и чехлы от бескозырок, передавая мыло друг другу. На первых порах старшина показывал нам, как это нужно делать, и следил за тем, как мы стираем. Со временем мы стали делать это вполне самостоятельно, а старшина присматривал только за «сачками» (так на флоте называют увиливающих от работ). Выстиранная одежда развешивалась на прибрежных кустах или укладывалась на камнях для просушки на солнце, и для нас начиналось любимое время развлечений. Можно было без конца купаться в маленьких речных лагунах (пацанам все равно, где купаться — в Черном море или в речушке) или играть в разные живые игры, например, «в Тарзана», катаясь между двумя деревьями на своеобразной лиане. На южном солнце одежда сохла быстро, и по истечению времени, отведенного на стирку, взвод одевался и строем шел в лагерь.
Стоянка плавсредств на р. Мезыбь (очень старый вариант Иногуа) в Фальшивом Геленджике
В лагерной жизни нам полагалось нести различные дежурства: по роте, по камбузу (столовой), по плавсредствам. Стоять дневальным по роте было утомительно и скучно. Дежурство по камбузу было связано с мытьем большого количества грязной посуды и было самым неприятным. Любимым служебным нарядом было пребывание на посту дневального по плавсредствам. Около стоянки плавсредств на берегу росли большие тенистые деревья, среди которых стояли две палатки со шлюпочным имуществом и койкой для дежурного старшины. Дневальные должны были под руководством дежурного старшины охранять плавсредства, поддерживать порядок на стоянке и обеспечивать уход шлюпок в море и их возвращение на стоянку. Между деревьями была подвешена корабельная парусиновая койка, на которой два дневальных ночью спали по очереди. Обязанности дневального были необременительны, а возможность пребывания среди красивой природы, в состоянии относительной свободы, вдали от строя и от командиров, была приятной. На площадке, невдалеке от палаток, росло огромное дерево грецкого ореха, всегда усыпанное плодами. Плоды во время наших дежурств были еще неспелыми, зелеными. Нормальные люди такие орехи не едят, но это — нормальные люди. А нахимовец, целый день находящийся вблизи этого дерева, разве мог устоять от того, чтобы не поесть зеленых орехов. Добывание орехов с высокого дерева и последующее их поедание были важными составляющими того удовольствия, которое мы получали от дежурства на стоянке плавсредств. выделяют сок, который на коже человека оседает плохо смываемым коричневым цветом. И каждый нахимовец, отстоявший дневальным по плавсредствам, сиял потом коричневыми разводами вокруг рта и коричневыми пальцами рук — это было признаком человека, получившего удовольствие на службе.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
В средине сентября 1941 года переписка с папой неожиданно прервалась. О фронтовых событиях тех дней нам естественно ничего не было известно. Теперь, располагая некоторыми фактами, с горечью осознаешь причину: отчего же не поступало от него никаких сообщений и наши письма, неоднократно посылаемые на его адрес вплоть до февраля 1942 года, возвращались с отметкой: «Доставить невозможно». Сводки о фронтовых событиях осенью 1941 года были день ото дня все тревожнее. Реального положения дел никто не знал, но народ говорил в полголоса, между собой, что под Вязьмой в окружение попало и погибло большое количество наших войск, где как раз находилась воинская часть, в которой служил папа, что немцы вплотную подошли к Москве и в районе города Дмитрова захватили канал «Москва-Волга». От линии фронта до Углича оставалось меньше ста километров, а это означало, что ещё день другой – и фашисты окажутся здесь.
По домам ходили хмурые, усталые и озабоченные люди, которые предупреждали, что в любой момент нужно находиться в постоянной готовности к эвакуации. Всё более-менее ценное домашнее имущество (мотоциклы, велосипеды, радиоприемники, швейные машинки) и домашний скот подлежало конфискации, чтобы не досталось врагу. Только что построенная Угличская ГЭС была подготовлена к уничтожению. Этот октябрьско-ноябрьский период 1941 года настолько реально сохранился у меня в памяти, как сгусток тревожных эмоций, навеянных тёмными силами, что я не мог спокойно засыпать, а ночами часто просыпался, как сейчас помню, от ужасов и страхов, когда снилась нечистая сила, то в образе гоголевского «Вия», то, сосем не понятно почему, - злой старой графини из пушкинской «Пиковой дамы».
«Страшный шум от крыл и от царапанья когтей наполнил всю церковь. ...нечистая сила металась вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительных хвостов».
К счастью наша эвакуация не состоялась: немцы на подступах к Москве были остановлены, а затем начался их полный разгром, в чём была, я считаю, определённая заслуга и моего отца.
Наступила морозная и снежная зима 1941- 42 годов, а впереди ожидали долгие военные и первые послевоенные голодные, холодные годы, которые остались в памяти, как самый трудный период моей жизни.
4. 2. События в тылу. О маме.
После убытия в июне 1941 года папы на фронт нас осталось только трое: мама, сестра Женя, весьма симпатичная, своенравная, эгоистичная шестнадцатилетняя девушка, в поведении которой настойчиво проявлялось желание всеми повелевать и командовать и я, болезненный, забитый и запуганный мальчик, которому ещё не исполнилось полных шести лет. Все трудности и заботы о нашем выживании легли целиком и полностью на хрупкую, скромную, трудолюбивую и заботливую маму. Моя мама, Александра Александровна Верюжская, урождённая Соколова, русская, православного вероисповедания, родилась в 1899 году в семье, которая постоянно проживала в Угличе Ярославской губернии, четвёртым и последним ребёнком. Сохранился подлинник Свидетельства о рождении моей мамы, который был выписан 27 августа 1906 года для поступления в первый класс начального Угличского Мариинского женского училища, а в последующем был востребован при получении паспорта в 1933 году. Приведу полностью текст этого интересного документа в редакции того времени.
Свидетельство Въ метрических книгах Угличской Крестовоздвиженской церкви значится, что состоящаго при Министерстве Юстиции действительного студента Ярославскаго Юридическаго Лицея Александра Глебыча Соколова (уже умершего) и законной жены его Капитолины Елисеевой дочь Александра родилась в 1899 году месяца Апреля 10 дня, крещена 15 дня того же месяца. О чем и свидетельствую, священник сей церкви Николай Казанский. 1906 года 27 Августа. Печать Крестовоздвиженской церкви.
После смерти в 1904 году своего отца, когда Александре исполнилось всего пять лет. Семья Соколовых, постоянно испытывая определённые материальные затруднения, жила только на пособие в 14 рублей в месяц, выдаваемое вдове на четырёх детей за потерю кормильца. Чтобы понять, много это или мало, вот вам пример цен в Москве того периода. Один фунт (0.40951 кг) хлеба пшеничного стоил в 1913 году в Москве от 4 до 7 коп, ржаного – от 2.5 до 3.5 коп., говядины – от 6 до 35 коп., телятины – от 10 до 60 коп., свинины – от 11 до 28 коп., осетрины – 27коп до 1 руб., сахара – от 14 до 15 коп. Ну и общеизвестна цифра, что живая корова тогда стоила 5 рублей, но я не думаю, что они покупали себе живых коров. Роясь в семейных бумагах, мне попадались так называемые заборные книги, в которых записывались ежедневные семейные расходы с точностью до полкопейки, но фактов приобретения крупного рогатого скота мне ни разу не встречались.
В силу сложившихся семейных обстоятельств с самого детства маме не пришлось жить в условиях повышенного комфорта и, ухаживая за своей больной матерью, выработала привычку к домашнему повседневному труду. Не имея возможности приобретать новые вещи для себя, ей приходилось даже в период учёбы в гимназии донашивать одежду и обувь своих старших сестер.
Выпускной класс Угличской женской гимназии в 1918 году. Вторая справа во втором ряду сверху – Александра Соколова.
В детстве, упав с кустов хрупкой бузины на осколок стекла, она повредила переносицу, и шрам от этой досадной травмы остался на всю жизнь. В безрадостном детстве у мамы все-таки были яркие, хотя и редкие, моменты, сохранившиеся в её памяти на всю жизнь. Так, например, она весьма часто вспоминала о том, что в период учёбы в начальных классах гимназии принимала участие в детском спектакле «Красный цветочек», в котором успешно исполнила главную роль. На чудом сохранившейся программке того спектакля напечатано, что в воскресенье, 7-го февраля 1910 года будет дан спектакль «Красный цветочек», где роль «Красного цветочка», дочери богатого князя, будет исполнять Александра Соколова. Далее в программке указывалось, что после спектакля состоятся танцы, начало в 6 часов вечера, окончание в 12 часов ночи. На этой программке уже значительно позже мама написала: «Какой это был счастливый день моего далёкого детства!». Окончив Угличское Мариинское женское начальное училище, а затем в апреле 1918 года – полный курс с серебряной медалью и присвоением звания учительницы, дающее право заниматься учительской деятельностью, Александра Соколова была направлена в ноябре 1918 года в Тешеловскую школу, находящуюся в деревне Бздёхово (для благозвучия букву «з» люди старались не произносить) Новосельской волости Угличского уезда. Через год её перевели в Левайцевскую школу Улейминской волости Угличского уезда.
О первых годах своего учительского стажа мама вспоминала, как о трудном в житейском отношении, но интересном для жизненного опыта периоде. К молодой учительнице, приехавшей из города, местные жители, в основе своей абсолютно безграмотные, относились настороженно, но в меру уважительно, оценивая долго ли пробудет здесь очередная приезжая «училка». Местный староста, видимо, по своему положению, препятствий к обучению детей не чинил и даже оказывал посильную помощь в обустройстве школьного помещения. Главные трудности в учебном процессе, как ни странно, возникали не из-за отсутствия учебников, пособий, тетрадей и других школьных принадлежностей, а из-за того, чтобы убедить родителей и взрослых отпускать детей на учёбу и заинтересовать тех детей, которые стали посещать занятия. Особенностью проведения школьного урока заключалась в том, что в одном помещении, предназначенном, но мало приспособленном для занятий, находились дети разных возрастов и разного уровня подготовки. Требовалось для каждой категории учеников дать те знания, которые для них предназначены учебной программой.
Мама не без гордости, но в тоже время с юмором рассказывала об одном случае, когда её однажды послали в Новое Село за деньгами, и ей пришлось проскакать по лесной дороге несколько десятков километров, до этого ни разу в своей жизни, не садившейся на лошадь.
Деньги она получила , несколько миллионов, отпечатанные на одной стороне в виде рулона. Обернув рулон денег вокруг себя под верхнюю одежду, она также верхом на лошади отправилась в обратный путь. Время тогда было лихое, смутное, революционное. И надо же такому было случиться, что ей повстречался рыскающий по лесам конный вооруженный объезд из нескольких человек то ли «зелёных», то ли «красных», то ли «синих».
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Так или иначе, Потитак остался жить. В наше время был он уже капитаном 2 ранга, дотошным воспитателем-дознавателем. То и дело заставлял выворачивать карманы, надеясь найти в их складках крошки табака. Но, несмотря на все его усилия, никто из нас, если уж решил, не бросил ни курить, ни пить. Оверченко командовал ротой почти до самого до 1965 года. И остался в памяти несколькими дознаниями и тем, что личным примером показывал, как надо чистить унитазы. Интересно, сколько же раз он это показывал? Слишком много человек об этом вспоминают, а суть дела простая. Один раз он показал, как надо очищать унитаз от ржавчины, в другой раз, как чистить писсуар с помощью тряпки и питьевой соды. Николай Павлович, спокойно засучив рукава, лез туда рукой, и доводил этот мужской настенный прибор до первозданно белого цвета. А после, вымыв руки, говорил, что на флоте нянек нет! А иной раз во время уроков он от скуки сам делал приборку в гальюне. Ну что ж, сердцу не прикажешь. Зато гальюн у нас блистал. Неприятности с туалетом бывали частенько, ведь газета, которой мы пользовались, как и все граждане Советского Союза, может накрепко забить всё колено слива. Но, как сказал Черчилль по прибытии на Ялтинскую конференцию: «Народ, который зимой ест мороженое, а задницу вытирает газетой – непобедим!». Все неприятности у нас в стране начались с тех пор, как народ перешел на более нежные сорта бумаги. Приказом начальника училища от 8 января 1965 года Николай Павлович был переведен командиром в следующую за нами роту и сменил ушедшего в запас Ивана Игнатьевича Шаповала, старейшего воспитателя, который был командиром роты еще в Тбилисском Нахимовском училище.
Иван Игнатьевич Шаповал в годы службы в Тбилисском (первые два фото) и Ленинградском нахимовском училище.
На его фоне наш Потитак смотрелся неважно. И у тех ребят мнение о нем было подобным нашему, с той разницей, что они нас за него и обвиняли: мол, не сумели воспитать хорошего командира!
***
Все проблемы переходного возраста, борьба с издержками нашего роста и прочее достались уже второй волне офицеров-воспитателей: бывшему политработнику Вячеславу Михайловичу Румянцеву и бывшему командиру башни главного калибра крейсера «Кронштадт», такому же «башенноподобному» Эрнесту Андреевичу Авраменко. Во 2-м взводе некоторое время офицером-воспитателем был Владимир Иванович Туркин. Опытный командир, работавший с самого первого дня истории училища, он оказался командиром в той роте, где произошло упомянутой несчастье, связанное с гибелью вице-старшины 1-й статьи Федякова. Направленный к нам с понижением, В.И.Туркин работал у нас недолго и, вероятно, с пониженным напряжением, о нем нечего сказать. Еще какой-то период в 1962 году взводом командовал капитан 3-го ранга Пименов Владимир Петрович, человек легкий, с высокой культурой, он был сначала нештатным, а с 1968 года работал штатным корреспондентом в газете «Советский моряк» Ленинградской ВМБ. Новые командиры отличались от наших первых. А, может быть, так их воспринимает детская психика: первые всегда – лучшие. Во время нашей совместной службы эти вторые учились на каких-то педагогически-воспитательных курсах, и стали к нам после этого относиться, можно сказать, почти с научных позиций. Все наши «достоинства» - а их, по-прежнему, было немало – они фиксировали в своих блокнотах; это была мера психического воздействия и называлась она «взять на карандаш». Мичманы поступали проще. Старшина роты мог по-отечески дать легкую затрещину, и это, честно сказать, было лучше, чем выслушивать занудные проповеди офицеров.
Владислав Калашников получает очередной разнос. 1962 год.
***
А мы росли, переходили в стервозный возраст, время постепенного возмужания. В переходном возрасте все в сознании переворачивается. У каждого это происходит по-разному и в разное время, но, судя по приказам о наказании, самое сложное время – восьмой-десятый классы. Старшим грубишь, стараешься ниспровергнуть столетиями заведенный воинский порядок. Ходить в строю в ногу теперь кажется просто неприличным. Отдаешь воинскую честь, как будто она стоит тебе больших денег. Ремень спущен так, что его бляха болтается значительно ниже пояса, только звона и не хватает. Вместе с неизбежной для всех мутацией голоса, когда он понижается в среднем на октаву, происходили «мутации» в лексиконе и во внешнем виде. Как говорится: «сначала было слово». Мы переняли почти весь жаргон, царивший в морских школах послевоенной поры, а те, по всей видимости, многое заимствовали у предшественников. Мы называли форменный воротник яловые повседневные ботинки — гадами, носки — карасями. Тельняшка — тельник, кальсоны - кальсы, форменная суконная рубаха — суконка, галстук — слюнявчик или сопливчик, рабочая одежда называлась робой.
Но при этом у нас с предшественниками была и разница. Брюки мы не называли шкарами и тем более клешами, поскольку клеш в наше время не был в моде. По-прежнему бескозырку мы называли беской, но не чепчиком. Чепчиком у нас именовался берет или применяемый вместо него съемный чехол. Никто не называл хромовые ботинки корочками, хотя слово это бытовало для обозначения модной обуви. Не называли часы – баками, часы у нас были далеко не у всех. А слово винтовка, вообще редко употребляемое, как и сама винтовка, не заменялось словом винтарь. Редко еду называли рубоном, а вместо слова рубать в значении – есть, говорили «хавать». Увиливающих от занятий или работ по-прежнему называли сачками, а уклоняться — значит саковать. Если курсанты подготовительного училища называли курсантов нового набора албанцами, то мы – сосами, причем это слово было в ходу только в 1960-е годы, а в 1970-е их уже называли карасями. Более устойчивым здесь оказалось общекорабельное слово - салаги. Корабельная терминология применялась для обозначения помещений или конструкций здания: спальное помещение — кубрик, столовая – камбуз, туалет – гальюн, пол — палуба, а лестница — трап. Но потолок не назывался подволоком, а комната командира роты — каютой. А класс так и остался классом. В официальных документах применялись общегражданские слова. Но, само собой разумеется, что слова компас и рапорт произносились с ударением на последний слог - компас, рапорт. Эти два слова всегда и везде являются сигнальными для обозначения морской устной речи. Часть жаргона была заимствована из блатных песен, из сленга стиляг и музыкантов вокально-инструментальных ансамблей – лабухов, у которых «лабать» значило играть, «берлять» – есть, «бухать» – выпивать, а вся окружавшая их публика состояла из чуваков и чувих.
В то же время и мы привнесли в сленг свои изобретения. Не упомнить, в какое время, но в словаре нахимовцев появилось странно звучащее в устах юношей слово «старо». Сначала оно употреблялось в значении такого же словечка «железно», которым пользовалась почти вся молодёжь 1960-х годов, но постепенно вытеснило не только его, но и большую часть словаря, и в зависимости от интонации могло означать: да, согласен, конечно, еще бы, да ну тебя... А еще это загадочное: «Хауи!», незнамо как возникшее словцо. Автором этого фонетического недоразумения был Володя Коновалов. Произносил он его с надрывным на выдохе хрипом в полураскрытый кулак. Что-то в этих звуках было призывное, и вскоре у Володи появилось много подражателей. Само выражение происходит от английского словосочетания «Have we?», которым часто заканчивались вопросы М.С.Фрадкина. Близким по звучанию было выражение - «Хабеба чибиз-пока!» и также с акцентом в кулак - «Ха!». Здесь «Хабеба» происходило от английского же слова however (как бы ни, однако, тем не менее. - англ.), а «чибиз-пока» - чистая абракадабра. Красиво звучащее английское слово «shoulder-strap» (погон. - англ.), по созвучию часто использовалось вместо русского «Черта с два», тоже с какими-то вариантами. И еще было великое множество вариантов использования всяких словечек и присказок. И это лишь часть не раскрытой до конца тайны морфологии питонского жаргона. Она еще ждёт своего исследователя-лингвиста. Но некоторый анализ необходимо применить уже сейчас. Мы уже не раз применяли слово «питон» и тем самым ввели кого-то в недоумение. Питон же в нахимовском варианте происходит от слова воспитанник и имеет очень строгую этимологию: воспитанник – воспитон – питон, и в наше время означало – старший нахимовец. Причем «старший» мог быть и чуть старше и самым старшим. А самый старший уже носил форму седьмой год, и по сравнению с ним «годок» - матрос последнего четвертого года службы – был просто пацаном. Звание питон – очень почетное.
Посвящение в питоны. Начало 1990-х годов.
Близко к нему стоит вроде бы всем понятное слово «мореман». Но и тут возникает чисто лингвистический вопрос, как писать: мореман или мариман? Словари дают разные варианты написания, без всякого, впрочем, обоснования. Думается, что нахимовцу приличней писать это слово через «а», потому что одной его составной частью является романоязычное слово «ман» [англ. man] – человек. Следовательно, и вторая составная часть должна быть романоязычной – «мари» [от латин. marinus - морской]. Подобно слову маринист. Противоположное русоподобное написание встречается в чисто русских словах: мореход, мореплаватель и т.п. С некоторой натяжкой можно увидеть в написании «мореман» - блатной оттенок. Мы слово «мореман», именно в таком его написании, употребляли только в одном случае: Олег Осипов у нас носил кличку – Рюша-мореман. Интуитивно понятый блатной оттенок этого слова в данном случае был уместен. Знать точное написание и значение слов очень важно, но в те юные годы мы больше подражали, чем знали, и нередко попадали впросак. Как-то во время одного шумного мероприятия в клубе кто-то из наших возмутился: «Ну, бардак!» (в смысле – бедлам). Стоявшая рядом Анна Павловна Белявская повернулась и пояснила: «Вот в бардаке, как раз, всегда порядок». Припечатала на всю жизнь! Влияние преподавателей было очень велико. И мы к нашему счастью научились применять весь наш жаргон, а потом и матерщину, только там, где это можно и нужно. Все эти выражения в сочетании с часто меняющимися прозвищами позволяли скрыть от постороннего истинный смысл речи, они придавали ей конспиративный характер, таинственный и непонятный флёр. Придумывание прозвищ – это еще одна отрасль нахимовского словотворчества. Не всегда они были безобидны, поэтому мы не будем вникать в детали этого явления, в котором, безусловно, есть свои пока еще не раскрытые закономерности. Лишь некоторые прозвища являются единожды данными. Большинство живут своей жизнью: уточняются, наполняются смыслом, затем отрываются от первоначального значения и, истощившись, трансформируется.
К прозвищам относятся легко. Возможно, отдаленным эхом этого легкого отношения к своему прозванию является тот факт, что трое наших товарищей уже в зрелые годы поменяли и свои фамилии. Поросятников стал Невельским, Стражмейстер – Разговоровым, Хламков – Лариным. Разумеется, у каждого были на то свои причины. Но мы их по-прежнему знаем под фамилиями, данными им родителями. *** Внешне мы, конечно, тоже менялись, и не только потому, что росли. В приказах о наказаниях и в характеристиках о нас теперь все чаще пишут: «имеет небрежный внешний вид». Некоторые, действительно, выглядели «расхристанными» до беспредела. Так, казалось, ты выглядишь мужественнее, особенно в глазах девчонок. Хотя девочкам-чистюлям нравятся такие же, как они чистюли-мальчики: аккуратные и умненькие. Да и любому гражданскому понятно, что человек с космами на голове, в мятых брюках и грязных ботинках – это уже не военный человек. Нам это тоже было понятно. На флоте, где на кораблях значительна скученность людей, вопросам личной гигиены традиционно уделяется пристальное внимание, и нахимовцам чистоплотность передавалось «по наследству». Та «небрежность», как ее называли в приказах, на самом деле являлась бережно взращенным плодом сложившихся традиций и собственных фантазий. Если посмотреть глазами неискушённого человека на нахимовца, одетого во флотскую форму, то что, скажите на милость, можно в этой ладной форме ещё улучшить? Всё придумали умные люди ещё до тебя. Но если надеть на себя то, что тебе дали эти умные люди, то ты будешь похожим на чайник: уши торчат, зад топорщится, и от стыда пар идет.
И всё же нет в нашей стране никакой другой военной формы, чтоб была красивее морской! И лучше всего это знают представительницы любимого нами противоположного пола. И с ними не поспоришь. Речь, как раз, и идет о таинствах настройки этой своеобразной ловушки для девичьих сердец. Почти всегда отступления от правил требовали немалых усилий и усердия, поэтому далеко не все и занимались этим форменным безобразием. И это безобразие на самом деле было точно выверенным в пропорциях и линиях доведение военно-морской формы одежды «до ума». И был стиль, свой нахимовский стиль. Он, как и гражданская мода, менялся во времени.
***
Голову нашего молодца венчает бескозырка – самый заметный и знаменитый элемент формы одежды. Бескозырка – гордость матроса. У наших бескозырок на лентах было написано «Нахимовское училище», и этим сказано все. Ты – один из пятисот человек на весь мир, у кого на лбу та же надпись. Беска (бескозырка - сленг.), которую многие из нас относили на своей голове 11 лет (на последнем курсе высшего училища их сменили на фуражки-мичманки), конечно же, заслуживает отдельного поминания. Этот головной убор порой заменял нам и веер, и сумку, и подушку, и сигнальный флаг, и украшение на голове обнятой девушки, и кое-что ещё... К нему настолько привыкли, что возникло поверье: если хочешь, чтоб у тебя родился сын, подложи бескозырку под заветное место. Но эта давнишняя морская байка к нам пока отношения не имела.
Нахимовцы 3-го взвода во время поездки по Москве. Слева направо: В.Полынько, В.Грабарь, А.Берзин, М.Хрущалин, Ю.Монахов. 1963 год.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
События на Березине в 1812 году по прошествии 200 лет можно считать до сих пор не достаточно изученными. Многие историки придавали этим событиям особое значение. Другие считали эти события простым боем на переправе, а были и такие, которые вообще проходили мимо. Тем не менее, узел этот следует развязать для защиты чести и достоинства наших героических предков, защищавших Россию в те далекие от нас годы. Это значение, к сожалению, прикрыто историками, изучавшими Березинское дело по письмам государей, генералов, по реляциям, рапортам, планам и предложившими никогда не существующую цель: отрезать французскую армию и поймать Наполеона с его маршалами. На самом деле цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия [1]. Эта цель народа решалась также и на Березине действиями Кутузова и его армии. Он не выполнил плана Александра I. Однако историки, придворная знать и лица, мало, что смыслящие в военном деле, перевернули эту цель, придав березинскому сражению совсем другое значение. Как уже выше отмечалось, ловле императора Наполеона придавалось, чуть ли не глобальное значение. В этом мероприятии главное участие принимали Кутузов, Витгенштейн и Чичагов. Главным виновником не выполненной задачи был объявлен бывший первый министр морских сил России адмирал Чичагов Павел Васильевич. «Масса современников и свидетелей заявляли тогда о невиновности Чичагова и что ответственность за переправу должна пасть на Кутузова и Витгенштейна более, нежели на адмирала, но этим лицам зажимали рты, а записки их рвались и прятались под спуд» [2].
Российский военный флот, где адмирал пользовался большим авторитетом, а также многие влиятельные образованнейшие лица защищали Чичагова, но не могли вразумить общую молву. В 1888 году, казалось, истина восторжествовала. Но последующие годы Русско-японской, Первой мировой войн, Октябрьской революции оставили в старых энциклопедиях, исторических учебниках и художественной литературе несправедливый след по отношению к адмиралу Чичагову. В советское время этот след сохранился. Пусть читатель не сетует на прямоту данных характеристик главным действующим лицам тех времен. Они правдивы и помогут только лучше разобраться в загадочных событиях на Березине. А теперь перейдем непосредственно к тем далеким событиям, которые происходили 8 ноября 1812 года.
Итак, Наполеон. Мы не будем ссылаться на А.И.Михайловского-Данилевского, М.И.Богдановича, Е.В.Тарле, А.З.Манфреда, П.А.Жилина и многих других классиков наполеоновской литературы, возносящих до небес военный гений Наполеона. Наполеон - французский полководец. Приставку «Великий» он потерял в России. Умный, волевой и целеустремленный человек, создавший европейскую империю. Помимо этих качеств Наполеон был грабителем и разорителем стран, которые завоевывал. В своих военных походах он не всегда был победителем. Вступая на российскую землю, его начинали пугать необозримые поля, враждебные леса, не склонившийся перед ним народ с хлебом и солью и, больше всего, отступление русских армий, затягивающих его в какую-то непонятную страшную трясину. Казалось, счастливая звезда его меркла. Потом на Березине она блеснет на миг, но это будет потом. В Москве он постепенно становился безучастным и безразличным к грабежам и пожарам. Полководческая воля его была надломлена. В сражении под Красным он потерпел поражение, потеряв убитым и ранеными 6000 человек, 26 тысяч взятых в плен и почти всю артиллерию. В Орше он сжег все полковые знамена, и его разрозненное войско устремилось к Борисову.
Кутузов – полководец и стратег. Хитрый, глубоко безнравственный человек, не стеснявшийся лгать не только жене, но и императору. Не гнушавшийся иной раз запустить руку в государственный карман в целях своих личных интересов [3]. Будучи виленским губернатором, он как-то сказал одному из своих собеседников: «Если мне кто-нибудь скажет, что я смогу победить Наполеона, я тому плюну в рожу». Он биологически боялся Наполеона. «Кутузов действовал как генерал, не привыкший к победам, а может быть как хитрый политик. Он принципиально давал нам возможность уходить» (Дедем). Получив в Тарутине план Александра I, предусматривающий соединение Витгенштейна с Чичаговым во взаимодействии с главными силами для окончательного поражения французов, Кутузов сразу же не поверил в его осуществление. Он считал, что «все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост…, что с чем-нибудь надо придти на границу, что за 10 французов он не отдаст одного русского…. Дальнейшая война за границей вредна и бесполезна» [4]. У Красного он дал отдых своим силам, а авангард генерала от инфантерии М.А.Милорадовича направил за отступавшим противником. Милорадович следовал в суточном переходе от Наполеона и поэтому плохо знал направление движения неприятеля. Идущие от Наполеона с левого фланга генерал-лейтенант А.П.Ермолов, а с правого – генерал М.И.Платов, отстоявшие друг от друга на большом расстоянии, также не могли четко определить направление движения французов. Кутузов определил направление движения неприятеля на Минск, где были богатые склады продовольствия, обмундирования и оружия, и шедшие на помощь Наполеону австрийские войска фельдмаршала Шварценберга и саксонские войска дивизионного генерала Ренье. И нужно признать, что в этом он не ошибся. Создание «золотого моста» английский представитель в штабе Кутузова Роберт Вильсон считал за сговор с Наполеоном, что он подкуплен им [5]. Но эти английские домыслы не могли постичь стратегического замысла Кутузова.
Витгенштейн Петр Христианович, граф, генерал от инфантерии (в будущем князь, генерал - фельдмаршал), полководец осторожный и нерешительный в кризисных ситуациях, одержавший ряд побед под Полоцком и Клястицами и не желающий рисковать приобретенной славой «защитника Петербурга», занимал позицию в селе Чашники на реке Уле. Верный своему замыслу «золотого моста» Кутузов предупреждал его, что в случае наступления французов на его позицию, он может перейти через Западную Двину. Таким образом, «золотой мост» имел перспективу расширения. Адмирал Чичагов Павел Васильевич Член Государственного совета, пользующийся особым расположением императора Александра I, командующий Черноморским флотом и Дунайской армией, губернатор Валахии и Молдавии. Генерал-лейтенант А.П.Ермолов так характеризовал Чичагова: «Я не мог не видеть превосходства ума его, точности рассуждений и совершенного знания обстоятельств. Упругий нрав его, колкий язык и оскорбительная для многих прямота – сделали ему много неприятностей» [6]. А вот что писал о П.В.Чичагове граф Ф.И.Толстой: «П.В.Чичагов был человек весьма умный и образованный. Будучи прямого характера, он был удивительно свободен и как ни один из других министров прост в обращении и в разговорах с государем и царской фамилией. Свое преимущество над знатными придворными льстецами как по наукам, образованию, так и по прямоте и твердости характера, Чичагов обращался с ними с большим невниманием, а с иными даже с пренебрежением. За что, конечно, был ненавидим почти всем придворным миром и всей пустой высокомерной знатью, но Александр I и императрица Елизавета Алексеевна очень его любили. С низшими себя и со своими подчиненными и просителями (которых принимал без малейшего различия чинов и званий) Чичагов обращался весьма приветливо и выслушивал просьбы последних с большим терпением» [7].
Основные силы Чичагова составляли: корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля, отряд генерал-майора Е.И.Чаплица, авангард генерал-лейтенанта графа К.О.Ламберта, боевой корпус генерала от инфантерии графа А.Ф.Ланжерона, резервный корпус генерал-лейтенанта И.В.Сабанеева и 75-й корабельный экипаж Черноморского флота в составе 4 рот. (Заглядывая вперед, скажем: моряки-черноморцы дошли до Парижа). 30 сентября Дунайская армия объединилась с армией генерала А.П.Тормасова. С этого времени 3-я армия имела шести корпусной состав и являлась самой большой армией в войне 1812 года. Арьергард Чичагова из трех корпусов 27 тысяч под командованием генерал-лейтенанта барона Ф.В.Сакена оттеснил австрийский корпус фельдмаршала Шварценберга и саксонцев дивизионного генерала Ренье к западу и прикрыл тыл и левый фланг основных сил 26 тысяч адмирала, подходивших 8 ноября от Минска к Борисову. 9 ноября авангард Чичагова под командованием генерал-лейтенанта К.О.Ламберта штурмом овладел Борисовым и заставил войско поляков генерала Домбровского бежать по дороге в сторону Лошницы. Отряд генерал-майора Чаплица Е.И. был направлен к Зембину с задачей уничтожения мостов и гатей через болота по дороге на Вильно [8]. Один из корпусов главных сил адмирала перешел на левый берег Березины в Борисов. В течение двух суток осмотр ближайших окрестностей ничего не выявил. Для разведки и возможной встречи с корпусом Витгенштейна Чичагов направил авангард генерал-майора Палена П.П.. Авангард внезапно столкнулся с отступавшими французами маршала Удино, к которому примкнул бежавший из Борисова Домбровский. Внезапность встречи и нападения не позволили Палену развернуться на узкой лесной дороге, и пришлось постепенно отступать к Борисову. Удино следовал по пятам и, практически, влетел в Борисов вместе с отступавшим Паленом. Однако Чичагову удалось перевести свой корпус на правый берег и сжечь за собой мост через Березину. В сущности, происходящее событие не имело столь важного военного значения, если бы не одна маленькая деталь. Кто только не писал о Березине, как у нас, так и во Франции, все акцентировали на ней свое внимание. А речь идет о захвате серебряного столового сервиза адмирала. Французы ограбили кремлевские соборы и вывезли из них 21 пуд золота и 447 пудов серебра. Сервиз адмирала ничто по сравнению с этими ценностями [9], тем не менее, историков и писателей более всего интересовал сервиз, а не награбленное золото и серебро, не говоря о других ценностях [9].
С взятием Борисова маршал Удино понял, что, несмотря на одержанный успех, победа оказалась далеко не полной. Русская армия продолжала контролировать правый берег реки и преграждала путь отступления Великой армии. В этой связи предстояло найти брод на правый берег для дальнейшего отступления либо на Минск, либо на Вильно. Рекогносцировка и опросы местных жителей указали на два брода выше Борисова у Студенки в 16 километрах и Веселово в четырех километрах от Студенки и ниже от Борисова в 12 километрах у села Ухолоды. Маршал Удино остановил выбор на броде у Студенки. 13 ноября в Борисов прибыл Наполеон. Оценив обстановку, он понял, что путь на Минск ему закрыт. Посланный на правый берег для разведки кавалерийский отряд бригадного генерала Корбино с возвращением доложил, что мосты и гати на Вильно целы. Вот тут и сверкнула над Наполеоном его счастливая звезда. Отдав распоряжения на посылку демонстративного отряда к Ухолодам, на прикрытие Удино войсками Виктора, приказал приступить к строительству мостов у Студенки. Адмирал Чичагов отдал распоряжение: Чаплицу находиться в Зембине, одновременно следить за бродами у Студенки и Веселово. В Зембине Чаплицу также было указано войти в сношение с графом Витгенштейном.
Корпусу генерала от инфантерии графу Ланжерону А.Ф. следовало оборонять переправу против Борисова, занимая на правом берегу сильно укрепленный тет-де-пон. Здесь следует остановиться о причинах маневра Чичагова на юг к Забашевичам. 1) Клаузевиц писал, что «нельзя отрицать, что все решительно находились во власти предвзятой мысли, что противник свернет к Бобруйску. От самого Кутузова было получено извещение в этом смысле». 2) 11 ноября депешей Витгенштейн предупреждал Чичагова, что, по его мнению, большая армия отходит к Бобруйску. И еще не раз предупреждал он об этом Чичагова. 3) 13 ноября была доставлена депеша от Кутузова, в которой указывалось на возможность следования Наполеона на Игумен и предписывалось употребить все силы Чичагову для истребления противника. 4) В полночь на 12 ноября получено известие, как вспоминает прапорщик Фаленберг, что Наполеон намеревается переправиться в 25 верстах вниз от Борисова. 5) Местный житель принес Чичагову секретную записку от Кутузова, содержащую предположение о движении Наполеона на Бобруйск. 6) Переправившиеся три местных жителя с левого берега подтвердили, что Наполеон готовит переправу у села Ухолоды. 7) 11 ноября казак от Платова привез известие, что неприятель готовится строить мост у села Ухолоды . 8 ) Майор Храповицкий Я.С. подтверждал [10], что Чичагов получил повеление Кутузова усилить наблюдение между Борисовым и Нижним Березином. 9) Демонстративные действия французов от Борисова до Ухолод в виде массового передвижения войск и людей. Все это вынудило Чичагова перейти на юг от Борисова к Забашевичам. Впоследствии, вспоминая этот маневр, Чичагов говорил, что, если бы не отход на юг, дело могло быть совсем иначе. Кроме этого необходимо отметить действия генерала Ланжерона А.Ф. После пополудня 13 ноября Чаплиц получил от Ланжерона приказание перейти на его позицию. Второе приказание Ланжерона предписывало Чаплицу оставить посты у Брили, Веселово, и Зембина и перейти к нему. 14 ноября в час ночи в условиях сосредоточения французских войск от Веселово до Старого Борисова Ланжерон в третий раз потребовал оставить Чаплицу свои посты и присоединиться к нему, в противном случае угрожая судом. Это третье приказание было исполнено. Чем руководствовался Ланжерон при этом никому не известно, но «золотой мост» был открыт. Бездействие Витгенштейна, маневр на Забашевичи и действия Ланжерона свели на нет замысел
Организуя 40 пушечное прикрытие строительства мостов у Студенки, Наполеон, между тем, обдумывал свое положение. Как писал Коленкур, еще в Смоленске у Наполеона возникла мысль оставить армию и вернуться в Париж. Один из приближенных Наполеона Дюрок говорил ему, что «самое лучшее и для нас и для вашего величества было бы, если бы хоть по воздуху, если нельзя по земле, Вы перенеслись бы во Францию, откуда спасли бы нас вернее, чем, оставаясь здесь». В Борисове Мюрат советовал Наполеону выходить из окружения самостоятельно с небольшим эскортом польской кавалерии, спастись самому, переправившись через реку в нескольких лье от Студенки. Удино также указывал на брод у Веселово, через который он перешел сам лично, возвращаясь после ранения из Вильно к войскам. Обдумывая свое бегство, Наполеон понимал, что против мостов у Студенки стоят войска генерал-майора П.Я.Корнилова и переправа здесь небезопасна, тем более небезопасен выход на дорогу в сторону Зембина. Тогда он дал приказание Удино овладеть бродом у Веселово, а Виктору прикрыть левый берег занятием дороги Лепель – Борисов [11]. 14 ноября в три часа дня был виден остаток хвоста отряда, перешедшего через реку (очевидно, у Веселово) и быстро идущий на Зембин. Так, по всей вероятности, ушел Наполеон. (Во всяком случае, не сидел он на барабане при строительстве мостов, не переправлялся он на коне по мосту, как на «параде», не возвращался обратно, чтобы лично прицеливать пушки почему-то по войскам Витгенштейна). Все это французские историки и писатели внесли в историческую летопись, не желая унизить «величие» Наполеона. А наши взяли эти сказки себе в научные труды и в книги. Достигнув деревни Занивки и подождав подхода своей полуразбитой гвардии, он перешел в Сморгонь, где сдал свое командование остатками армии Мюрату и убыл в Париж. При переправе через Неман он спросил у паромщика: «Много ли французов переправились через реку?» «Вы первый», - ответил паромщик. Витгенштейн бездействовал и заявил, что «пусть Чичагов с ними водится, а когда по сию сторону останется хвост, то я дам о себе знать» [12]. Если бы граф перешел Березину у Лепеля и пошел на соединение с Чичаговым, это воспрепятствовало бы всякой возможности переправы французской армии.
В ночь на 14 ноября Витгенштейн находился в 20 километрах от Студенки и решил идти на Борисов, оставив Студенку в стороне, справа. В городе находилась дивизия бригадного генерала Партуно, чтобы обеспечивать подход отступающих войск к Студенке и препятствовать связи между Витгенштейном, Чичаговым и Милорадовичем. В 7 часов утра 15 ноября Витгенштейн взял в плен дивизию Партуно. Ворвавшийся в город отряд Сеславина А.Н. первым вышел на связь с Чичаговым. Чичагов в 10 часов вечера 14 ноября подошел с юга к Борисову и на следующий день Витгенштейн встретился с адмиралом. Войска Чичагова, вступившие в бой с переправившимся противником, требовали подкрепления, и Чичагов попросил у Витгенштейна две дивизии. Но «защитник Петербурга» не захотел подчиниться адмиралу и дивизий ему не дал. В то же время Кутузов лишил себя добровольно возможности руководить действиями на Березине, находясь в десяти переходах от Борисова, и являлся простым свидетелем совершающихся событий. Отсутствие единого командования приводило к неразберихе. Чичагов со своим 26 тысячным войском оказался один на один с французской армией, рвавшийся на правый берег по мостам, льдам и воде. Чичагов непосредственно лично и умело управлял своими войсками, а не Сабонеев, придумавший, что он по просьбе адмирала руководил войсками 3-й армии. Этот факт распространился по всем историческим летописям и книгам, не имея документального подтверждения. Французы, голодные и замершие, отчаянно сопротивлялись. Оставшиеся в живых разрозненно бежали на Запад по лесам, дорогам и утопая в болотах. Это была сокрушительная победа русского оружия, которую мы сами стеснялись признавать, подарив ее на саркофаг Наполеона. 17 ноября поле у переправы носило ужасный вид. Земля была покрыта трупами убитых и замерших людей, река была запружена множеством утонувших солдат, женщин и детей. Около сгоревших мостов валялись целые эскадроны.
Среди этих трупов, возвышавшихся над поверхностью воды, видны были стоявшие, как статуи, окоченевшие кавалеристы на лошадях в том положении, в каком застала их смерть. Вместе с отставшими и безоружными Наполеон потерял на Березине 50 тысяч человек. Преодолеть ее смогли около 9000. К сожалению, период с 15 ноября и по 28 ноября, это какой-то провал в истории: очевидцев нет, нет и документов. Они либо уничтожены, либо еще не найдены. Победа при Березине принадлежала адмиралу Чичагову. 28 ноября он освободил от французов Вильно. Кутузов, узнавший о победе на Березине, бросил свои главные силы, стремительно помчался за наступавшей 3-ей армией и 29 ноября прибыл в Вильно. Итак, для непосвященных, «золотой мост» с трудом, но был построен. Для общественности план императора Александра I, хотя и не полностью, но был «выполнен». Правда, в выполнении этого плана не участвовали ни Витгенштейн, ни Кутузов. А в том, что Наполеону и части его войск удалось ускользнуть из России, был обвинен адмирал. Ермолов подал Кутузову записку, что дело было не так, как хотят его представить, но последний записку уничтожил. Кутузов ненавидел Чичагова еще с Дуная, так как адмирал познал его еще тогда в совершенстве. Кутузов, пользуясь своими связями, распространял «виновность» Чичагова среди придворной знати, среди своих многочисленных родственников и несведущих обывателей. Чичагова объявили, чуть ли не изменником. Широкое распространение получила басня Крылова И.А. «Щука и кот». Обстановка для Чичагова П.В. становилась невыносимой, но он довел свои войска до крепости Торн и осадил ее. Чичагов неоднократно обращался к Александру I с просьбой об отставке в связи с состоянием здоровья. Но Александр I что-то знал и не хотел отпускать адмирала. А что он знал, ушло с ним. В конце концов, вместо отставки Чичагову был предоставлен бессрочный отпуск, и Павел Васильевич сдал армию Барклаю-де-Толли М.Б.. Генерал с сочувствием отнесся к своему предшественнику. Это объяснялось прекрасной человеческой репутацией адмирала, а также и тем, что во всех жизненных обстоятельствах Чичагов сохранял твердость духа и высокое достоинство, несмотря на удары судьбы.
Сдав армию, Чичагов уехал за границу и покинул Россию навсегда. Он много ездил по Европе и, в конце концов, остановился у своей младшей дочери Екатерины Павловны французской графини дю Бузе. А тем временем в России все больше разворачивалась античичаговская травля. Главную роль в ней играл Державин Г.Р., которого Чичагов будучи министром обвинил в воровстве леса и поставках некачественного каменного угля для флота. Завистники Чичагова паркетные адмиралы Кушелев и особенно Шишков, а также генерал Сабанеев и другие. Масса эпиграмм, стихов и анекдотов ходила в народе. В 1827 году по указу Николая I была создана Военная галерея в Зимнем дворце. Командующего самой большой армией в 1812 году вы там не найдете среди многих отличившихся генералов. Нет его и в других музеях, кроме Исторического музея Молдавии в Кишиневе. Зато у Студенки стоит камень, на котором написано: «Здесь на Березине 8-16 ноября 1812 русская армия под командованием М.И. Кутузова завершила разгром наполеоновских войск…». Очевидно, недалеко в находящемся краеведческом музее никто не знает, что Кутузов никем не руководил на Березине и вообще никогда здесь не был. Ученые все больше приходили к мысли, подтверждавшие слова Клаузевица, что большая доля вины в пропуске Наполеона лежит на Кутузове и Витгенштейне. Находясь за границей, Чичагов начал писать свои «Записки», в которые вошли воспоминания о временах Екатерины II, Павла I и Отечественной войны 1812 года. Усилиями митрополита Ленинградского и Гдовского Чичагова Леонида Михайловича и игуменьи Серафимы настоятельницы Московского Богородице-Смоленского Новодевичьего монастыря, в миру Варвары Васильевны Черной-Чичаговой, был создан первый том «Записок» Чичагова П.В., изданный в 2001 году и включающий период с 1727 по 1800 годы. К глубокому сожалению, найти его записки, освещавшие Березинское сражение, пока не удается. Чичагова называли якобинцем, он выступал неоднократно в Государственном совете против крепостного права, был противником засилья России иностранцами. Бартенев П.И. сказал, что «Чичагов принадлежит к скорбному списку русских людей, совершивших для Отечества несравненно менее того, на что они были способны и к чему призваны». Чичагов любил Россию и желал ей блага и процветания, был патриотом-либералом, горячо убежденным в великом будущем своей Родины, твердо верившим в грядущие преобразования России и торжество в ней новой гражданственности. В неопубликованных записках «Сравнительная характеристика европейских народов» Чичагов писал: «Увы, не увижу я собственными моими глазами мое отечество счастливым и свободным, но оно таковым будет непременно».
Контр-адмирал, кандидат военных наук Владимир Лебедько
15.02.2011 г.
ПРИМЕЧАНИЯ.
1. Лев Толстой, т. 7, стр. 18,181. 1981 г. 2. Из рассказов генерала Чаплица «Русская старина», 1881 г. 3. «Хитрый, хитрый, никто его не обманет» - так говорил о Кутузове А.В. Суворов. 4. Лев Толстой, т. 7, стр. 196. 5. Русский вестник, 1861 г., № 1. 6. Записки Ермолова, стр. 260. 7. Граф Ф.И. Толстой «Русская старина», издание 1873 г., т. 7, стр. 36, 37, 44. 8. К сожалению, гати и мосты сжечь Чаплицу не удалось из-за множества речушек и незамерзающих болот. 9. Мазинг Г.Ю., Ерусалимчик Л.Ф. «Березина год 1812». -Минск.:«Полымя», 1991 г., стр. 81,82. Награбленные ценности были частично растеряны по московской дороге, часть захвачена русскими войсками и часть утопла в бездонных болотах. 10. Васильев И.Н. «Несколько громких ударов по хвосту тигра». –М.: «Рейтаръ», 2001 г., стр. 179, 180, 181. 11. Васильев И.Н. «Несколько громких ударов по хвосту тигра». –М.: «Рейтаръ», 2001 г., стр. 192. 12. Васильев И.Н. «Несколько громких ударов по хвосту тигра». –М.: «Рейтаръ», 2001 г., стр. 233.
Об авторе
P.S. Редакция обладает правом публиковать материалы в порядке обсуждения, не разделяя точку зрения авторов.
О книгах и чтении. Валентин Владимирович Максимов.
Обращали ли вы внимание, как и что дети читают нынче? А присматривались ли, как они пишут, каким языком говорят, каков словарный запас? Ну, с учётом возраста, конечно! Так вот. У меня преуспевающий внук! Уверяю, светлая голова. В одно мгновение, после трёх полуторачасовых занятий по памяти, не заглядывая в учебник, написал «программу» вывода несложной картинки (которую я ему нарисовал) на экран монитора на «СИ»! Но на вопрос, что он прочитал за этот год или прошедшее лето из книг, в ответ только «ну, это, как его»… Даже Гарри Поттер – по кино. Я не стану говорить о «Тимур и..» - подобную литературу давно списали. А что есть? Даже когда завожу разговор о террористах, героизм или самопожертвование ни с одной из противостоящих сторон никак не связываются – просто «глупцы, надо было применить то-то и то-то, и задачу бы решили, и живы остались». Причём, одинаково за обе стороны. Бедная страна!
У библиотекарей всегда много работы, а читательские формуляры у всех нахимовцев были весьма "пухлыми". Фотографию предоставила Ирина Валентиновна Мартынова, дочь подполковника В.П.Николаенко. К чему это я? А к тому, что в нахимовском не только наша хорошая библиотека старалась нас увлечь чтением книг. Да, тогда не было TV, компьютеров, всяких дек и т.п. Но все взрослые вокруг – и учителя, и офицеры-воспитатели, и очень многие старшины мягко, но непременно настойчиво вовлекали нас в чтение литературы. Даже математики-учителя дарили воспитанникам книги. Конечно, это было не поголовно всем в подарок книгу. Но большинству – да! И в поощрение – да! Потому что книга – ценность, и, в первую очередь, духовная, а не только материальная! Преподаватели следили за тем, чтобы мы не просто читали, но прочитывали книги. И как мы читали! «Трёх мушкетёров» весь класс прочитал меньше, чем за два дня. Просто книгу разобрали на тетради и листы - и прочитали! А затем нас библиотекари научили, как хорошо отремонтировать книгу. Жаль, несмотря на то, что мы много пользовались библиотекой, имена тихих тружеников её не сохранились в памяти! Осталась только на одной коллективной фотографии «лаборантка кабинета русского языка и литературы». Увы, без имени, без отчества, без фамилии… У нас был Саша Грачёв – Александр Иванович Грачёв – тот, который в составе самой первой флотской команды, будучи лейтенантом, осуществил замену ТВЭЛов в реакторе атомной лодки в условиях флотского «завода» у причальной стенки. Нет, не один, и не самый главный, вместе с другими…Но я уверен, что он оказался среди исполнителей этой ответственнейшей работы, потому что в детстве впитал все оттенки храбрости и героизма, чести и достоинства, верности Отчизне и долгу офицера! Всё это воспитано теми книгами, которых бесчисленное множество прочитал Саша в детские и юношеские годы. И стихи. И рассказы. И повести. И романы.
"Навстречу судьбе" с надписью Л.Н.Потапова: Дорогому Юре на память о далеких наших молодых годах. 1978 год. И детский рисунок Ю.Н.Курако.
Нам давали очень много читать. И все читали. И кого только не читали? В младших классах поголовно все бредили «Водителями фрегатов» Н.Чуковского. Прочитывали, а потом рисовали на уроках милейшего преподавателя Леонида Николаевича Потапова океанские зори, рифы и пальмы, фрегаты и клипера. Потом были Майн-Рид и Джек Лондон, Фенимор Купер и Вальтер Скотт, Тургенев, Станюкович, Толстые – ну, все! «Порт Артур», «Отверженные» и «Милый друг», сказки Бажова, «Угрюм – река» и «1000 и одна ночь». Разве всё перескажешь!? Понимаете, трудно кого–то особо выделить. Разве, что Грачёва – читал он потрясающе быстро и очень много! Но много читали все. Потому и писали мы, и говорили обычным нормальным русским, не без ошибок, но русским, без «типа» и т.п. ужасных штучек. Перечитайте рассказы нахимовцев о наших учителях русской словесности. Их было много, все отличные. Закончу этот рассказ сетованием, что «мал его радости тусклый спектр» у моего внука – компьютер с on-line играми, SEGA да PSP! Читайте много, ребята, в книгах мудрость всего человечества!
Спорт.
Занятия на перекладине проводит преподаватель Иван Митрофанович Макаров. Фотографию предоставила Ирина Валентиновна Мартынова, дочь подполковника В.П.Николаенко.
От редакции.
Не меньшее значение придавалось укреплению здоровья воспитанников и совершенствованию их физической выносливости. С первых дней пребывания все приучались к ежедневной утренней физической зарядке - исключений не было! Подъём, короткий утренний туалет и – зарядка. Суточный наряд отслеживал погодные условия и устанавливал форму одежды на зарядку – как правило, это трусы и голый торс, в непогоду – брюки, тельняшка. Зарядка отменялась лишь в сильную непогоду и по праздничным дням – надо было успевать подготовиться к построениям по Большому сбору. Хотя зарядкой руководили обычно старшины – в составе роты, очень часто проводились общеучилищные зарядки под руководством специалистов цикла физподготовки и в сопровождении духового оркестра училища. Майоры Семёнов, Г.В.Кружков, С.Н.Зиновьев, капитаны Е.Т.Венков, И.М.Макаров, старший лейтенант В.А.Максимов и другие были руководителями таких зарядок.
Гавриил Васильевич Кружков, начальник цикла физкультуры и спорта, Сергей Николаевич Зиновьев, Евгений Терентьевич Венков, Иван Митрофанович Макаров.
Особое внимание уделялось физической выносливости в летних лагерях. 11 мая 1948 года на Чёрном море в местечке Фальшивый Геленджик (ныне Дивноморск под Геленджиком) был организован летний лагерь Тбилисского НВМУ. Первым начальником лагеря был капитан Бользин, а первым командиром лагерного сбора старший лейтенант Н.В.Ченчик. Цикл физподготовки использовал этот период для закаливания – ежедневные купания в море, совершенствование выносливости и спортивного мастерства. Проводились различные соревнования по спортивным играм, кроссы, товарищеские встречи с командами воинских частей, расположенных поблизости. Но, конечно же, основной упор в лагере делался на закреплении и совершенствовании навыков по военно-морской подготовке, которые прививались в классах весь учебный год. Львиная доля времени отдавалась практическим занятиям шлюпкой – гребле и парусу, при этом с усвоением материала нахимовцам предлагалось, конечно, под руководством офицеров и старшин – учиться самостоятельно управлять шлюпкой и её командой, порой в довольно свежий ветер. Флажный семафор и азбука Морзе, боцманское дело – во всех проявлениях, от просто узлов и соединения концов до сложных изделий – огонов, кранцев, матов и т.п., - всё это обязан был делать каждый. А чтобы ещё научить красивой боцманской работе, устраивались разные конкурсы, соревнования, выставки с развитой системой поощрения отличившихся. Капитан 1 ранга Н.Кедров (1944-1949 гг.), подполковник А.И.Воробьёв (1943- 1945 гг.), капитан 2 ранга В.И.Чураков (1945-1950 гг.), капитан 2 ранга Л.М.Довбня (1950-1955 гг.), капитан 3 ранга В.Ф.Докукин (1950-1955 гг.), капитан 3 ранга Н.М.Короткин (1952-1955 гг.), боцман кабинета военно-морского дела старшина 2 статьи Беляев - вот славные имена тех, кто научил мальчишек стать настоящими моряками. Разве они не справились со своими задачами превосходно?
Полковник Бигвава Владимир Герасимович в трудной обстановке сумел решить задачи организации медицинского контроля здоровья воспитанников, и весь коллектив санчасти училища напряженно работал по укреплению и профилактике здоровья всего коллектива училища.
Диспансеризация нахимовцев в медсанчасти училища. Фотография предоставлена Ириной Валентиновной Мартыновой, дочерью подполковника В.П.Николаенко.
ПЕРВЫЕ ДНИ В ТБИЛИСИ. Леонид Димент.
После бани нас переодели в полную форму, включая и ленточки с гордой надписью НАХИМОВСКОЕ УЧИЛИЩЕ и золотыми якорями на концах. Через несколько дней нас обследовали в санчасти, измерили рост, объём лёгких, взвесили. Если не вру, весил я (стыдно сказать) 24 кг., при росте 126. Могу ошибаться, но цифры 24, 26 (может быть 28) вертятся в голове.. Я был, несмотря на маленький рост, не робкого десятка. Настырно лез в любые свалки, в любую толкотню (правда, никого до 9-го класса ни разу в лицо не ударил). Был вспыльчив, но не злой. И ни к кому не имел лютой ненависти. Ещё в 3-м классе 8-й школы, мы играли в сквере на площади Минина против взрослых сапожников. Мастерская была в том же здании. (Сейчас там Выставочный Зал). Я спокойно финтил и бросался в ноги. Конечно, эти парни были умней, чем упомянутый мной прежде Боб. И маленьких щадили. Не пинали, не топтали. Но то, что я увидел на асфальте двора училища (он же - плац) на какое-то время повергло в трепет. Поперёк баскетбольной площадки играли в гандбол. Играли десятиклассники (1-я рота). Игра была не в русле соревнований, а просто обычным отдыхом свободного времени. И вокруг копошилось всё народонаселение в тельняшках. Мы гоняли «мячик», если можно так назвать свёрнутую тряпку. И мне пришлось перебежать поперёк этого непонятного мне «гандбола». На огромной скорости потные, шоколадно загорелые атлеты играли против таких же, в тельняшках. Как стадо слонов. Раздавят! Вообще впечатление от нахимовцев было прекрасное. Много великолепно натренированных тел. Отлично накаченная, рельефная мускулатура. Мышцы пресса у некоторых – древним грекам на зависть. Все отлично загорелые. Я к такой степени загара пришёл лишь года через три. Правда и из нашего пополнения многие имели отличный загар. Но это всё были южане. Из державшихся стайкой бакинцев - Карабеков, Домашний, Балахнин, Федосеев (он «обнахимился» раньше нас). Темнокожий Сидоренко (его шоколадному загару я всегда завидовал) и Габидов вскоре стали моими самыми близкими друзьями. Всё свободное время мы проводили в подвижных играх, шалостях и различных физических упражнениях. В училище царил культ здорового тела и духа соревнований.
Первенство училища по баскетболу, встреча 1-го и 2-го взводов роты выпуска 1952 года.
О спорте. Ю.Н.Курако.
В училище представлялись большие возможности для занятия всеми видами спорта. В нашем распоряжении по тем временам был прекрасный физкультурный зал, площадки: волейбольные, баскетбольные, для игры в городки и.т.д. Работало очень большое количество спортивных секций, где можно было заниматься в соответствии со своими возможностями и желаниями. Лично я в каких секциях только не занимался на протяжении всего обучения: гимнастики, легкой атлетики, волейбольной, бокса и плавания.
Бокс был столь популярен в училище, что стал сюжетом художественной самодеятельности. Его шуточное исполнение на сцене привлекало на ринг новобранцев. Фотографию предоставила Ирина Валентиновна Мартынова, дочь подполковника В.П.Николаенко. Прекрасно была поставлена работа по сдаче норм БГТО, ГТО, на разряды по различным видам спорта. Одних третьих разрядов у меня было более десятка. Был разряд даже по штыковому бою! В высоту я прыгал по 2-му разряду, а плавал по 1-му. Последнее и определило окончательно мой выбор, чем основательно и серьезно мне заниматься. Последние годы сосредоточился только на плавании, много участвовал в соревнованиях, в том числе и в городских, в которых мы, нахимовцы, принимали участие. Завоевал звание чемпиона спартакиады среди нахимовских училищ в плавании брасом на 100 метров. К нашей чести, в том году ТНВМУ завоевало первое место! Это уже говорит о многом – спорт был у нас всех в большом почете! Начиналось все в Фальшивом Геленджике, где у нас были летние лагеря. Там у пирса было отгорожено место буями, имитирующее 25 метровый бассейн. Вот здесь мы и сдавали нормы ГТО, плавали и тренировались под руководством руководителя. Помню, с первого заплыва я не только сдал положенную норму, но и показал отличный результат, значительно выше третьего разряда, и лучшее время среди своих сверстников. Это и стало отправным моментом моих дальнейших занятий плаванием.
Спартакиада суворовских и нахимовских училищ 1953 года. Ленинград.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
