Борис Никонов был опытным корабельным медиком, и все-таки операция у него затянулась. Конечно, здесь трудно установить жесткий норматив, но медики понимают, что задержка у операционного стола в море крайне нежелательна. Боеготовность корабля волей-неволей снижается, нарушается отработанный режим жизни экипажа. Операции на данном типе подводных лодок предусмотрены в кают-компании офицеров. Практически на подводной лодке кают-компания функционирует круглосуточно: на флоте традиционно питаются четыре раза (завтрак, обед, ужин, вечерний чай), да еще в две, а то и в три смены, в зависимости от состава походного штаба. Перерывы получаются небольшие. И нарушенный по каким-либо причинам ритм работы кают-компании потом оказывается нелегко восстановить. Так было и на сей раз. Но, разумеется, на это не обращают внимания, когда в опасности здоровье моряка. И если возникает такая необходимость, то подводникам оказывается помощь и извне. Во время моего командования Северным флотом был случай, когда врач на подводной лодке не смог самостоятельно закончить операцию аппендицита. Многочисленные спайки кишечника мешали добраться до аппендикса, а сильный шторм, который лодка ощущала даже на глубине, еще более осложнил ситуацию. Когда мне доложили об этом, я, посоветовавшись со специалистами, решил послать на выручку подводникам авианесущий крейсер "Киев", находившийся тоже в море, но в другом районе. Мы с беспокойством следили за разворачивающимися событиями. Во-первых, шторм был чувствителен даже для этого огромного корабля, тем более что следовать ему на встречу с подводной лодкой предстояло полным ходом. Во-вторых, поднимать в такую погоду с палубы вертолет — большой риск. И наконец, вызволить больного из штормующей подводной лодки, доставить на крейсер — тоже представляло чрезвычайную сложность. Напряжение длилось несколько часов, но все-таки пересадка моряка на "Киев" была произведена успешно, а затем в прекрасных условиях крейсера, в специальном медицинском комплексе, опытные медики благополучно закончили и начатую под водой операцию аппендицита.
Вице-адмирал Зуб рассказывал потом мне о впечатлениях подводника в лазарете "Киева". Удивлению и восхищению его всем увиденным не было предела. — Оставайся служить у нас, — в шутку предложил матросу Виталий Иванович. — Вон какой у нас простор. И выручили мы тебя. Что тебе подводная лодка — теснота, неудобства, море-то по-настоящему не видишь... Подводник не на шутку испугался: — Товарищ адмирал, очень прошу, верните меня в мой экипаж. — Так ты ведь только служить начал, небось еще и не привык? — Привык, очень привык. И командир меня не отпустит. — Ишь, какой ты незаменимый. А вообще-то командир действительно уже интересовался, когда тебя вернем. Подводник просиял. — Я уже готов! А после операции прошло всего три дня.
Такова уж специфика подводного флота, что нет нигде более короткой дистанции между матросом и командиром, чем на подводной лодке. Поэтому, кстати, было естественным, что после операции Столяров уступил свою командирскую каюту больному турбинисту. Забрал постель и перебрался в центральный пост, в рубку радиометристов. Там он и отдыхал попеременно со вторым командиром, прикомандированным в помощь Столярову на поход, — капитаном 2 ранга Е.Гринчиком, удостоившимся за этот переход ордена Красного Знамени. Вообще, если говорить о наградах, то ими в первую очередь оценивалось мужество командиров, выполнявших ответственные задания Родины. И, пожалуй, одной из главных составляющих этого мужества являлось спокойствие и уверенность офицера, возглавлявшего экипаж в самой сложной подчас и драматической ситуации. Если командир спокоен, уверен в себе и своем экипаже, то в любой ситуации будут уверенно чувствовать себя и моряки. Как-то в центральный пост поступил тревожный доклад: "Пожар в четвертом отсеке!" — В чем дело? Где огонь? — спокойно запросил по переговорному устройству Столяров. — Огня нет, — последовал ответ, — дымит фильтр. Старпом капитан 2 ранга М.Яблоков кинулся было из центрального поста в четвертый отсек, но Столяров остановил его. Он уже знал, в чем дело. Там замочили воздушный фильтр и, не дав ему стечь, высохнуть, поставили в калорифер. Фильтр задымил. Личный состав отсека был предупрежден, что нарушать технологию нельзя, а моряки все-таки нарушили. — Пусть разбираются сами, — пояснил он старпому, а в четвертый отсек передал: — Не слушаете командиров — теперь боритесь за живучесть сами. Опасности это задымление не представляло, а урок не только четвертому отсеку, но и всему экипажу был преподан убедительный. В Тихом океане на подводную лодку поступило радио с неожиданным сообщением. Министр обороны поздравлял экипаж с присвоением кораблю гвардейского звания. Это был один из редких случаев, когда лодка в мирное время удостаивалась такого высокого звания. Вручали кораблю гвардейский Военно-морской флаг значительно позже, в День Военно-Морского Флота.
В то время лодка, прошедшая послепоходовый ремонт, находилась в море. Вдруг поступила команда срочно возвратиться в базу. Возвращались полным ходом. Ночью ошвартовались. Экипаж предчувствовал приятные события. Ранее стало известно, что есть решение о награждении экипажа государственными наградами за поход. На Камчатку прибыли командующий флотом адмирал Н.Амелько, член военного совета — начальник политуправления Тихоокеанского флота вице-адмирал М.Захаров. В клубе собрали экипажи всех кораблей. Столярова предупредили, чтобы он проколол в тужурке дырочку. Командующий флотом сам прикреплял Льву Николаевичу Золотую Звезду. Долго прикручивал. — Эх, командир, — сказал, — если бы мне такую награду вручали, я бы такую дыру прокрутил... Вручили награды и членам обоих экипажей, участвовавших в кругосветном подводном плавании. А сразу после торжества — опять в море. В парадной тужурке, с Золотой Звездой, орденами, медалями, кортиком на боку, отдавал Столяров швартовы. И это ему нравилось. Он любил эту бурную, стремительную жизнь флота. Было ему тогда 36 лет. Никогда не думал Лев Николаевич, что скоро закончится для него эта жизнь. В академию пошел с удовольствием, но оказалось, покинул корабельную службу навсегда. Уже учеба подходила к завершению, когда врачи обнаружили неполадки со здоровьем. Впервые изменило счастье подводнику. У медиков победы он не одержал. Никак не могли ему после выпуска подыскать должность. Туда, куда хотел, по болезни не подходил. Преподавателем не хотел. Приехал в академию Главком. Начальник академии взял да и сказал, что выпустили офицера, которого несколько месяцев не могут определить. — Кто такой? — спросил Главком. — Столяров. — Знаю. Надо ему боевую должность. — Да вот здоровье... — Это серьезно. Значит, определите его в академии. Назначили Льва Николаевича начальником заочного отделения Военно-морской академии. А через некоторое время — начальником Нахимовского училища.
Напутствие Главнокомандующего ВМФ Адмирала Флота Советского Союза С.Г. Горшкова перед парадом на Красной площади. А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.
В первый же год работы Столяров убедился, что иметь дело с юнцами сложнее, чем с теми, кем он командовал всю свою долгую офицерскую службу. То были люди с реальным представлением о морской службе, твердо осознавшие свою неразрывность с ней. А здесь флот для его подчиненных — подростков еще только голубая, часто неоформившаяся мечта. Но в том-то и ценность ростка романтики, что чаще всего он неповторим. Не помоги ему окрепнуть, и, может быть, больше никогда в жизни не подхватит человека зов мечты, способный вывести до высот высшего самовыражения, самоотдачи. Так думал человек сурового командирского склада, оказавшийся вдруг в совсем непривычном кругу. Но он не стал себя переиначивать, а вскоре почувствовал, что нашел среди этих мальчишек свое место, понял, что работать, жить с этим самым замечательным, но и самым трудным народом, видно, действительно написано ему на роду. Столяров никогда не предполагал, как сложен процесс приема в училище. Казалось, все регламентировано. Но сколько порой возникает ситуаций, требующих нестандартных решений. От тех первых времен в училище остались особые воспоминания. Из Курской области, где о море знают разве что понаслышке, приехал поступать в Нахимовское Сережа Канищев. Что-то насторожило врачей — и его забраковали. Не один он не попал в училище. Давно разъехались неудачники. А Сережа не уезжал. Полтора месяца обивал пороги училища. Со всеми перезнакомился. У жены Столярова, Ларисы Александровны, стал нередким гостем. Очень уж хотела она помочь пареньку, попросила мужа поговорить с Канищевым. — Я все равно буду учиться, — твердо заявил он. — Не подведу!
Дрогнуло что-то внутри у Льва Николаевича. Ведь именно люди такого настойчивого характера особенно нужны флоту. Именно на таких самоотверженных, безоглядно верных призванию флот всегда особенно полагался. — А ну давай, сынок, еще раз на комиссию! При более тщательном обследовании оказалось, что портил впечатление о здоровье абитуриента легко устранимый пустяк. А через несколько дней уже нахимовец Канищев вновь предстал перед начальником училища. — Что же это вы, Канищев, не успели начать учебу, как две двойки получили? Ничуть не смутился Сережа, глаза не отвел, и будто бы даже они заискрились. — Отстал, но догоню. И все равно буду хорошо учиться! Лев Николаевич только улыбнулся: — Идите. Он не мог не верить этому нахимовцу, потому что в нем самом всю жизнь жила такая же, сначала отчаянно-юношеская, и потом решительно-мужская вера в себя.
В дни беды и испытаний. - Морской сборник № 1, 1989 г.
Манукьян Павел Магакович
Начальник Ленинградского нахимовского военно-морского училища контр-адмирал Л.Столяров сообщил, что в учебное заведение принято вне конкурса дополнительно 16 воспитанников, оставшихся без родителей. Для их подбора в Армению специально выезжал воспитатель капитан 3 ранга П.Манукьян, который скомплектовал на местах группу мальчиков — будущих офицеров Военно-Морского Флота. Велика наша скорбь. Но велика и вера в интернациональную дружбу и стойкость народов СССР. Суровый экзамен этому — Армения.
Трыков Николай Никитович
Как говорится, "из песни слова не выбросишь"... О подготе Николае Трыкове рассказывает сослуживец капитан 1 ранга в отставке Евгений Николаевич Бандурин: Трыков Николай Никитович - когда я служил командиром БЧ-2-3 МПК-20, он был флагманским минером бригады и имел плохую привычку: при выходе в море на любом корабле и выполнении торпедных или бомбовых стрельб самому становиться на 1 прибор (место командира БЧ) и нажимать кнопку залпа. При этом большая часть стрельб проходила неудачно, и мой командир В.Д.Цыганков любыми путями старался не допускать этого на своем корабле. В 1969 году, когда был старшим на острове Путятина на минно-торпедным складе, вдруг к нам был назначен начальником хранения капитан 3 ранга Н.Н.Трыков, то есть получилось, что ко мне в подчинение.
Оказывается, с прежней должности его убрали за любовь к «Бахусу». Прибыл он один, с женой развелся, и надо сказать, что мы с ним неплохо сработались. Он обладал хорошей работоспособностью, много времени и внимания уделял делу, но периодически раз в 1,5 – 2 месяца неожиданно впадал в загул, и где-то после недельного его отсутствия обычно из Владивостока из военной комендатуры поступал звонок, и замполит ехал его забирать. Таких загулов набралось где-то с десяток, и в 1971 году он был уволен в запас. Я слышал, будто бы он устроился в Рыбосовхоз в Большом Камне, но больше сведений у меня нет. -
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Я считаю, что наиболее вероятной является версия гибели К-129 в результате столкновения со следившей за ней американской ПЛ. Случаи слежения американских и английских ПЛ за нашими лодками отмечались неоднократно. В связи с тем, что ГАС не обнаруживает цели на кормовых курсовых углах, командирам ПЛ было предписано периодически изменять курс, просматривать наличие целей в секторе ''старых" кормовых курсовых углов и после этого ложиться на прежний курс. Сценарий столкновения прост. Американская ПЛ. выполняя задачу слежения, находилась за кормой К-129 на опасном расстоянии от неё и примерно на такой же глубине. Момент изменения курса К-129 американская ПЛ не обнаружила или обнаружила с опозданием, что и привело к столкновению лодок.* Вот и все, что тогда было известно о гибели К-129. Проходили годы...
В 1975 г. в зарубежной печати (США и европейских стран) появились публикации о предпринятой в 1974 г. . Наши средства массовой информации продолжали хранить молчание. Никакой реакции с нашей стороны на эти публикации не последовало. События перестроечного и постперестроечного периода в нашей стране, "расформирование" армии и флота, к сожалению, оказались логическим развитием равнодушия власти и государства, руководства Вооруженных Сил к людям армии и флота, которые призваны служить и стоять на страже интересов нашего Отечества. И в наше время "открытости и дружбы с США" каких-либо дополнительных сведений об этом не сообщалось, если не считать, что в октябре 1992 г. директор ЦРУ Р.Гейтс во время встречи с президентом России Б.Ельциным информировал его, что летом 1974 г. специально построенное американское судно подняло с телами шести погибших подводников носовую часть советской ПЛ. которая затонула в марте 1968 г. в северной части Тихого океана и передал Б.Н.Ельцину материалы о гибели К-129. В телепередаче "Итоги" по каналу НТВ 22 марта 1999 г. было вкратце рассказано о гибели К-129, отношении нашего государства с этому событию и о проведении ЦРУ операции по подъему останков ПЛ. Было сказано, что предполагается сделать совместный с американцами фильм об этой истории. Хочется верить, что наши потомки, должным образом оценив деяния "перестройщиков" и "реформаторов", сохранят память о советских моряках подводных ракетоносцев, отдавших свои жизни в период становления и освоения на флоте стратегического ядерного оружия — мощного фактора политики сдерживания в холодной войне, навязанной нам США.
* — Прим. авт. Версия о возможности столкновения К-129 с американской ПЛ заслуживает внимания. Это могла быть типа «Skate». которая через несколько дней после гибели К-129 прибыла в Йокосуку (Япония) с повреждением ограждения рубки.
Интересующимся трагедией ПЛ «К-129» и её подъёмом американцами, рекомендуем прочесть в интернете статью , а также , ,
Мусин Евгений Абрамович. Неожиданная, но обусловленная склонностями судьба
Мусину Евгению -
Был с нами Мусин, но не Пушкин, Его не привлекали пушки. Так пусть же он на избранном пути Хорошим станет лектором ЛЭТИ.
А.Генкин
Мусин Евгений Абрамович
Я родился 9 ноября 1931 года в гор. Ленинграде. Мой отец – врач, великолепный хирург и блестящий диагност. Мать – юрист, прошла путь от секретаря суда до зам. прокурора Ленинградской области и прокурора, созданной после войны Новгородской области.
Мы жили тогда на Круглом переулке. Это знаменитое историческое место расположено за зданием Ленэнерго (бывшие Павловские казармы). На небольшой площади стояло почти круглое , построенное Кваренги, напротив здание бывшей петровской аптеки. Рядом Марсово поле, Михайловский и летний сад. Места, которые должны были воспитывать настоящего петербуржца. Когда мне было три года к нам в семью пришла няня – Анна Демьяновна Марпошева, которая сыграла большую роль в моей судьбе. Она стала для меня второй матерью, была с нами 54 года и умерла у меня на руках в 1988 году на 99 году жизни. На Круглом переулке мы жили до 1937 году, когда переехали в конец Кировского (Каменоостровского) проспекта. Там мы встретили войну. Всех детей Ленинграда по опыту войны в Испании, боясь бомбардировок, отправляли разными способами из больших городов. Меня с младшим братом в июле 1941 года мама отправила с няней на её родину, в Архангельскую область, где мы и пробыли до осени 1943 года. Помогал нам отец, уже с первых дней войны он был призван в армию и имел возможность выписать денежный аттестат (была тогда во время войны такая система помощи семьям) на няню, оформив её опекуном над малолетними детьми. Добирались до деревни, где раньше проживала няня, тяжело – через Вологду, Копошу, Вельск, далее по реке Устья и наконец – на телеге вброд через реку Устью. Деревня называлась Дудиноская. Сестра няни, увидев нас, выбежала из дома и запричитала: «Что же ты наделала, Аннушка, ведь так на всю жизнь останешься с двумя «парняками». Да, в войну была очень высокая вероятность что так и случится.
Дом в деревне был большой. Летняя и зимняя избы с русскими печами. Между домами – крытый тесом двор, где обитали корова и поросенок.
Первая работа
В войну дети работали. За мной была закреплена лошадь, которую я должен был вечером отвести на пастбище, а утром поймать и отвести в колхозную конюшню. Я боронил, возил снопы, сено, отвозил от тракторной молотилки солому, вывозил навоз, теребил лён. На заработанные трудодни нам выделили зерно, которое мы высушили в русских печах, очистили и отвезли на колхозную мельницу. Таким образом, на зиму у нас была своя мука. В новой, непривычной обстановке, со мной бывали и неприятные происшествия. Так, осенью 1941 года я еще плохо ездил верхом, ехать быстро боялся. Во время выгона на пастбище, ребята ускакали вперед, а я медленно ехал по дороге, которая шла по торфяному болоту. Темнело. Я, видимо, свернул с дороги, лошадь встала и не хотела идти, я пришпорил её, она прыгнула и … погрузилась в торфяную жижу по шею. Оказывается, рядом шел ров, заполненный торфяной водой. Я испугался, слез с лошади и плашмя, по-пластунски добрался до края рва. Лошадь билась в воде и в конце концов зацепилась передними копытами за откос рва. Я схватил повод и помог ей выбраться на берег. Ситуация была очень опасная, я мог оказаться под упавшей лошадью. В речке со смешным названием Пукома я отмыл лошадь от торфа и отмылся сам. Наша сельская эпопея закончилась в феврале 1944 года, со снятием блокады Ленинграда.
Мы возвратились с няней в родной город. Квартира была цела, и мы смогли жить на кухне, где была плита. Отец в это время был на фронте в Польше, в армии Рокоссовского, а мама работала в Новгороде.
Я поступаю в Нахимовское училище
Из газет мы узнали, что в Ленинграде открывается Нахимовское училище. Как все ленинградские мальчишки, я с детства мечтал о море. Сразу написал родителям о своем желании. Отец и мама прислали необходимые документы. Я отнес их в училище и был допущен к экзаменам. Мне удалось сдать экзамены и по их результатам я был зачислен в училище. Осенью 1944 года нас отвезли в лагерь на озере Суло-Ярви. И тут со мной случилось такое!... я стрелял в дежурного офицера по лагерю! Дело было так. Я стоял на дежурстве на посту у въезда в лагерь, ночь. Вдруг, слышу треск кустов и скорее от страха сразу выстрелил на звук. Тут же услышал крик: « Как вас учили!! – сначала надо подать команду: «Стой, кто идет», если, человек не останавливается, то надо сначала произвести предупредительный выстрел в воздух, и только потом стрелять на поражение». Решив проверить посты и зайдя не со стороны дороги, а кустов, офицер с нами здорово рисковал!
Начало учебы в училище
В конце ноября мы вернулись в Ленинград в здание училища и начали учебу в 6 классе. Как-то в разговоре с офицером-воспитателем я сказал ему, что в школе был председателем совета отряда, и тут же был наказан за откровенность – меня назначили вице-старшиной 22 класса. Я нашел себе новое приключение. Во взводе 40 человек твоих сверстников, твоих товарищей, а ты должен был вместе со старшиной проверить – все ли заправлено, как надо, утром, когда так хочется спать, встать раньше всех, чтобы обеспечить нормальный подъем.
В кабинете военно-морской подготовки. Преподаватель Шинкаренко.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Его активно поддержал командир соединения Сорокин: — Лучше Морозова лодку никто не знает, товарищ Главнокомандующий, ему на ней целесообразнее всего и идти. Главком согласился. Здесь же решался вопрос и о командире перехода. Командующий флотом адмирал Лобов предложил свою кандидатуру, но Главком не согласился: — У вас главная забота — флот. Отклонил он и кандидатуру вице-адмирала Егорова. Тогда вскочил контр-адмирал Сорокин. — Товарищ Главнокомандующий, я готов, если будет доверено. Видимо, это совпадало с решением Главкома, но он не хотел этого высказывать, а потому неожиданно спросил: — Но ведь у вас, я слышал, товарищ Сорокин, со здоровьем неважно? Анатолий Иванович даже растерялся: — Никак нет, товарищ Главнокомандующий, пока не жаловался. — Ну, раз так, — полушутя удивился Главком, — придется посылать вас.
Сорокин Анатолий Сорокин. - Апшеронский меридиан. Документальная повесть. А.П.Курочкин, В.Т.Татаренко. - Баку, 1989.
Меня, как начальника штаба соединения, Главком назначил старшим надводных сил обеспечения. Звучало это громко, на самом же деле эти силы состояли из гидрографического судна небольшого водоизмещения и танкера. Тот путь, который атомоходы должны были проделать в глубинах, нам предстояло пройти в надводном положении в готовности оказать помощь, если такая потребуется. Для небольшого судна, каковым являлся ГИСу, такой "круиз" сам по себе очень серьезное испытание. Предстояло преодолеть огромное расстояние, штормовые широты Южного полушария. При этом ни в коем случае нельзя было нарушать график движения. То есть ГИСу почти был лишен возможности маневра при встрече с циклонами и тайфунами, так как должен был постоянно следовать полным ходом. А не учитывать силы стихии невозможно. И по сей день самые мощные и совершенные военные корабли стремятся уклоняться от штормов. Достаточно сказать, что Мировой океан ежегодно поглощает сотни судов и кораблей. И это в наш атомный век. Но тогда об этом не думалось и ставить вопрос о снижении средней скорости перехода мы не стали. Главное — было обеспечить по мере возможности успешный переход атомных подводных лодок. А это как-то оттесняло на задний план мысли о трудностях, которые предстояло перенести самим. Затрудняюсь даже приблизительно сказать, сколько к тому времени было на моем счету различных походов. Но практически все — на подводных лодках, а вот на надводном судне пускаться в плавание через три океана мне доводилось впервые. В день отхода на Кольском полуострове свирепствовал сильнейший мороз. Бухта, обычно всегда чистая, в последние дни покрылась льдом. Ледокол, правда, не потребовался. Буксир бил лед, расчищая подводной лодке путь. Два часа назад из другой бухты вышел в море атомоход Виноградова, назначенный флагманским кораблем.
За несколько дней до начала перехода подводную лодку Столярова для контрольных измерений послали в море. Командир пытался было сопротивляться, так как все подготовительные "процедуры" были уже выполнены. Но для надежности его все-таки направили еще раз. И пожалели. Проходил атомоход между четырьмя близко поставленными бочками. Буксир не помогал. В результате задели правым винтом бридель одной из бочек, оставив себе "на память" зазубрину. Случай неприятный вообще, а тут еще перед походом. Возвращался Лев Николаевич в базу в подавленном состоянии, тем более что о последствиях "касания" мощной цепи можно было только догадываться. С приходом сразу же доложил начальнику штаба объединения контр-адмиралу Кичеву: — Я сломал винт! — Да ты что! — Кичева такая новость, конечно, ошеломила. — Завтра Главком приедет! И как тебя угораздило? Но не паникуй, давай сначала посмотрим. Спустили водолазов. Те после тщательного обследования доложили, что на лопастях осталось несколько зазубрин. Записали, как и положено, в вахтенный журнал. Проанализировали ситуацию. К счастью, менять винт не потребовалось. — Менять винт не будем! — решил . — Гудеть же буду на весь океан, — намеренно сгустил краски Столяров. Он был за то, чтобы все обстоятельно взвесить. — Не будешь. А доклад командованию я беру на себя.
Уже позже, на переходе, именно на этой линии вала потек сальник. Имел ли случай касания бриделя отношение к этим протечкам — сказать трудно. Скорее всего, нет, но вода в отсек поступала. И хотя поступление это было весьма умеренным, приходилось принимать соответствующие меры. Командир воспринимал это довольно спокойно. Идеальные условия даже на тренажере создать невозможно, а на живом корабле в море, в длительном походе, почти никогда не обходится без малоприятных мелочей. Они обычно не влияют на события решающим образом, но портят настроение, и не учитывать их нельзя. На Камчатке, когда Столяров докладывал о состоянии корабля первому заместителю командующего флотом вице-адмиралу Васильеву, то сказал, что потек сальник правой линии вала. — Ну, это ты, видимо, здесь лед задел. Вон у нас сколько льда, — успокоил командира Георгий Константинович. — Ничего, сменим вам винт. Главное — нормально дошли. — Потом улыбнулся: — А помнишь, как я тебя, лейтенанта, наказывал? — Так точно, — согласился Столяров. Действительно, был такой случай еще на Балтике. — Вот видишь, пошло на пользу. В люди вышел, — пошутил Васильев.
Но вернемся к походу. После выхода из базы и погружения, по традиции, командир объявил подводникам о цели и задачах плавания. Моряки с энтузиазмом отнеслись к оказанному доверию. Выход в Атлантику Столярову был хорошо знаком. Он уже не раз ходил этим маршрутом до того, как стал командиром корабля. А далее ждали неизведанные воды. Хотя эта неизведанность весьма условно сказывается на самоощущении командира-подводника, но каждый район имеет свои особенности, и учитывать их командир обязан. В этом плавании были и районы с повышенной навигационной опасностью, и проливные зоны, и зоны различных климатических поясов. Здесь практический опыт командира очень ценен. В этом походе таким особо сложным районом, как говорилось выше, представлялся пролив Дрейка, самый широкий на земном шаре. Однако это было далеко впереди. А пока экипаж готовился к вхождению в тропические воды. Температура за бортом медленно, но неуклонно повышалась. На атомоходах система жизнеобеспечения позволяет в любых забортных условиях поддерживать в прочном корпусе постоянный микроклимат. Труднее технике, корабельным системам, рассчитанным на средние широты. Надо заботиться, чтобы она не подвела. Присутствие на борту опытного, плававшего в различных климатических зонах Морозова давало такую уверенность. В Северной Атлантике был намечен район для первого сеанса звукоподводной связи между атомоходами. Район небольшой, поэтому подводники должны были без труда найти друг друга и обменяться необходимой информацией. Поиск контакта продолжался долго, однако успеха не принес. Когда отведенное время вышло, корабли снова легли на генеральный курс. Новая точка встречи им была определена уже за экватором, на сороковой параллели. Меня, конечно, беспокоила неудавшаяся встреча атомоходов, но для серьезных опасений оснований не было. Если бы у кого-то что-то случилось, то, согласно полученным на поход указаниям, нуждавшаяся в помощи подводная лодка должна была всплыть и дать об этом донесение мне — командиру отряда надводных кораблей. И все-таки лучше, когда все в таком плавании идет точно по плану.
В назначенное время Столяров всплыл под перископ, обнаружил нас и связался по УКВ. Вопросов у нас к нему, конечно, накопилось много, но самое главное мы узнали сразу: на атомоходе все в порядке, самочувствие экипажа (как это принято говорить и у космонавтов) хорошее. — Лев Николаевич, а где Сорокин? — поинтересовался я у Столярова, полагая, что он уже имел контакт с лодкой Виноградова. Однако Столяров был в полном неведении. Вдруг мы увидели перископ второй подводной лодки. Как оказалось, командир перехода решил несколько скорректировать маршрут нашего движения в сторону сокращения. Вот и подвсплыл, чтобы дать указания. Впереди был сложнейший совместный переход надводных и подводных кораблей неизвестным проливом Дрейка. После пролива Дрейка оба атомохода сообщили в Главный штаб ВМФ об успешном его форсировании. Половина пути и его самый трудный участок была позади. Поход продолжался по плану. Если сороковые широты Северного полушария встречали нас, как и экватор, хорошей погодой, то сороковые южные полностью оправдали данное им всеми моряками мира название "сороковые ревущие". Они нас встретили сильнейшим штормом. И сравнительно небольшие надводные корабли моего отряда, особенно их обитатели, чувствовали себя не лучшим образом. Беспокойств ураганный ветер и свирепый шторм доставляли много: скорость хода надводных кораблей упала, пришлось выбирать наиболее благоприятные курсы, а подчас и просто штормовать в океане. Прибавилось забот по организации вахт, по обслуживанию механизмов, которые работали с большой перегрузкой. В палубе корабля от сильных ударов волн возникли трещины. А это грозило не только проникновением воды внутрь корпусов, но и еще большими неприятностями. В общем, забот хватало. И все-таки люди держались довольно стойко, а это кроме походного штаба, экипажа корабля были и члены второго экипажа атомохода в полном составе, потому что к этому времени достаточно оморячились даже те, кто не привык к плаваниям на надводных кораблях. Изматывало то, что практически никто не мог спать: из коек выбрасывало. А тех, кто пытался пристроиться на паелах в кубрике, катало от переборки к переборке. Мы все могли оценить в тот период преимущества подвесных корабельных коек, каковыми в былые времена комплектовались корабли, а также комфорт подводников. Находясь на глубине, они почти не чувствуют волнения моря. Только по второстепенным признакам на атомоходах могли догадываться, что делается наверху, и пофантазировать о нашем самочувствии. Самое тяжелое — долговременность штормовых периодов. Каждый из нас с невольной завистью вспоминал друзей, несущих где-то под нами свои вахты в тишине и покое.
Пролив Дрейка почти ничем по погодным условиям не отличался от "сороковых ревущих". Но появились два новых малоприятных фактора, которые потребовали обострения внимания и дополнительных усилий. Температура резко упала, штормовая погода способствовала обледенению кораблей, появился плавающий лед, а потом и айсберги. Мы их видели и предупреждали о них подводников. Те имели возможность по нашей информации разойтись с ледяными монстрами на большой дальности и безопасных курсах, вне зоны видимости. Плавание боевого корабля никогда не бывает только ради плавания. В условиях похода всегда отрабатывается множество учебно-боевых задач, и прежде всего те, которые невозможно отработать в базе. Столяров, как и Виноградов, испытывал с экипажем в различных походных условиях технические средства корабля, оружие. Своеобразное испытание прошла у Столярова и медицинская служба корабля. В Тихом океане у одного из матросов случился острый приступ аппендицита. Подобное у корабельных медиков считается возможным, но они стремятся не допускать подобных заболеваний в океане. Существует особенно хорошо отработанная система профилактических мер. Начальник медицинской службы на лодке Столярова капитан медицинской службы Б.Никонов вообще считал, что надо взыскивать с врачей, допускающих случаи хирургического вмешательства в море по поводу аппендицита. Но обстоятельства вынудили его самого сделать исключение из своих же правил. Вообще сам режим питания подводников в море, подбор продуктов определяются с учетом особенностей нахождения человека в условиях ограниченного в движениях состояния. При всем желании подводник, скажем, лишен возможности "находить" даже минимальное количество километров, необходимое здоровому человеку. В отсеках и сотни шагов в день — достижение. Физические упражнения тоже показаны в весьма ограниченных дозах. Помню, как в одном из походов я, тогда еще молодой командир дизельной подводной лодки, решил подналечь на тренировки с тяжестями. И эффект оказался совсем неожиданным: вдруг появились непривычные ощущения в области сердца, повысилась утомляемость. Пришлось гири и гантели отложить. Сейчас современные атомоходы, тем более подводные ракетоносцы, где места побольше, оборудуются специальными спортивными залами, с гимнастическими стенками, велоэргометрами, подвижными беговыми дорожками... Моряки очень охотно проводят там свободное время. Но при этом все физические упражнения строго дозируются, регламентируются, контролируются корабельными медиками, ибо грань между пользой и вредом от специальных физических нагрузок в плавании весьма незначительна.
На подводных лодках у врачей есть все необходимое . И естественно, начальник медицинской службы корабля обязательно проходит специальную хирургическую практику в больницах и госпиталях. Но даже в ходе боевых действий, о чем свидетельствует опыт войны, в операционной помощи подводники нуждаются крайне редко.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Институт гордится своими выпускниками, внесшими значительный вклад в различные отрасли науки и техники. Среди них лауреаты Государственной премии контр-адмирал В.В.Лопатинский (1975), контр-адмирал Н.И.Трухнин (1975), доктор технических наук профессор капитан 1 ранга Э.В.Сырников (1990), заслуженные деятели науки РФ доктор технических наук профессор контр-адмирал Н.Ф.Директоров и доктор технических наук, профессор полковник К.К.Ляпин, доктор географических наук, профессор капитан 1 ранга П.Г.Сутягин. доктор технических наук, профессор капитан 1 ранга А.Н.Партала, доктор экономических наук Г.И.Бякин и многие другие. Труды видных ученых, выпускников института В.А.Сапыркина и К.К.Ляпина приобрели мировую известность. К.К.Ляпин - заслуженный деятель науки РФ.
Истоки - всегда в детстве, отрочестве, юности. Еременко Владимир Васильевич, Барбакадзе Олег Григорьевич, Ляпин Константин Константинович.
Мачаидзе Леонид Иванович
Леонид Мачаидзе, 1951 год. ПОЛУНДРА. Леонид Димент.
«Полундра!!! Наших бьют!» раздалось в кубрике после отбоя. Мы, 13-летние пацаны, не успев уснуть, скатились со своих 2-хэтажных коек. Рядом с дневальным Сидоровым* стоял дежурный офицер. Вы когда-нибудь видели, как в тени пирса носятся тысячные стайки килек? Мгновенно меняя направление, словно по команде «Все вдруг направо на 45 градусов!». Таким мне представляется бросок нахимовской мелюзги и прочего «ограниченного контингента» («крупняка» старших рот, среди которых были атлеты, имевшие по несколько 1-х и 2-х спортивных разряда). Всем училищем, в том числе и караульная команда, мы мчались на набережную им. Сталина, где произошла драка. Одевались на ходу, намотав на руку ремень, ибо единственным оружием были латунные бляхи. Но всё разрешилось без нас, там уже никого не было. Позже было много разговоров. Помню, что обвиняли кого-то из отчисленных нахимовцев – жителя Тбилиси. Якобы он, на правах гостя, приглашённого на танцы, в числе местных школьников, раздобыл расписание экзаменов. И, зная, что в тот день сдавал лишь один взвод 1-й роты; а, стало быть, в увольнение могли пойти воспитанники только одного класса (не болеет тридцати человек), сообщил это заинтересованным придуркам. Что за повод был для драки – не знаю. Но говорили, на набережной гуляли в двух-трёх местах, в общей сложности десять нахимовцев. Их подкараулили две группы гражданских между мостами у парка им. Сталина и у спуска Марджинишвили. И на всём этом, замкнутом между Курой и горой пространстве, курсировал связной (координатор?) на мотоцикле. Отбиваясь, наши соединились и героически отбивались вдевятером. Один же, самый маленький, смог вырваться и сообщить в училище. Самыми стойкими из наших оказались боксёр Мачаидзе, громадный баскетболист. Не спасовали и остальные. Наибольший урон понёс Мачаидзе. Он долго носил гипс на правой руке. Остальные отделались синяками. Тбилисцы же подали в суд, так как некоторые оказались на больничных койках. Но, припёртые фактами, сами дело и замяли.
Никитин Владимир Викторович
Никитин Владимир Викторович, родом из Ялты, после ТНВМУ окончил Высшее военно-морское училище в Севастополе, был командиром большого охотника, умер от болезни в 1970-х годах.
Рензаев Валентин Алексеевич
К сожалению, ничего не знаем о том, как сложилась судьба воспитанника Рензаева Валентина Алексеевича. Предполагаем, что его отец - Герой Советского Союза, погибший на исходе Великой Отечественной войны.
Рензаев Алексей Иванович. Штурман Рензаев потопил несколько вражеских кораблей общим водоизмещением сорок три тысячи тонн. 7 сентября 1943 года Рензаев целился в немецкий сторожевик, когда его самолет, подбитый зениткой, уже горел. Потопив вражеский корабль, экипаж привел поврежденную машину на свой аэродром. И это не единственный случай, когда на подбитом самолете Рензаев посылал торпеды точно в цель. Так было и 25 октября сорок третьего года и 9 августа сорок четвертого. Точные удары он наносил и по наземным целям. В районе железнодорожных станций Тосно, Любань и Шапки он взорвал четыре эшелона с боеприпасами. 19 марта 1945 года в неравном бою с группой вражеских истребителей Герой Советского Союза Рензаев погиб. -
Рязин Эдуард Николаевич
Эдуард Николаевич Рязин служил на одном из В дальнейшем, предполагаем, - военпредом.
Тезисы доклада Р. Н. Беркутова 2. 10.2007 г. на международной конференции: "Об участии военных моряков в испытаниях ракетно-космической техники СССР".
В период 1958-1960 гг. многие корабли ВМФ уничтожались. Наиболее подготовленные специалисты – офицеры со всех флотов были назначены на новое соединение. Была организована дополнительная подготовка офицеров в институтах МО, ВМФ, в гидрографических службах флотов, вузах. Это – штурмана, гидрографы, гидрометеорологи, океанологи, инженеры по радиоэлектронике, оптики, механики, врачи. Личный состав комплектовался специалистами из ленинградского учебного отряда, флотского экипажа, солдаты из 4 НИИМО. Хотелось бы перечислить хотя бы некоторые фамилии (далеко не все): ...
ЭОС "Сучан"- командир Васильков П.Е., Кефала В.Н., Натальченко Ю.Д., Юдин С.И., Егоров В.Н., Поздняков В.И., Чередниченко А.М., Бушманов А.Ф., Федотов Б.Н., Клименко, Гайдук В.Н., Рязин Э.Н. и др.
Это шествие Нептуна на шкафут Сибири 25 декабря 1964 года. Нептуном был кап. 2 ранга Обухов, флагсвязист. Советники - Рязин и Одинцов. Лекарь - майор мед. службы Пасечник, писарь - замполит кап. 3 ранга Осипов. Я за спиной Нептуна с белыми бровями. А.Бевзюков.
Саутин Аркадий Николаевич
Аркадий Николаевич Саутин - еще один фронтовик, до поступления в ТНВМУ был воспитанником экипажа торпедных катеров. Увлекался журналистикой. После демобилизации работал в редакциях газет, в конце 1990-х жил и работал в Питере ( ИТАР-ТАСС).
Трунов Евгений Сергеевич
Закончил Черноморское ВВМУ им. П.С.Нахимова по специальности "штурман". Военно-морскую службу начинал на ТОФе. Со слов дочери Ирины Евгеньевны, почти 17 лет служил на крейсере «Пожарский», продвигаясь по службе.
Вахтенный офицер крейсера "Пожарский". ТОФ. Владивосток.
Затем перешёл на службу в береговых частях Тихоокеанского флота. В частности, был зам. Начальника по МТО, затем командиром части на о. Русский во Владивостоке. С большой степенью вероятности, был Начальником школы оружия по подготовке мл. специалистов в Поспелово на острове. Уволился с Флота в г. Севастополь, Украина.
Федотов Владимир Николаевич
Владимир Николаевич Федотов после окончания Тбилисского НВМУ поступил на химический факультет ВВМУ инженеров оружия, где учился вместе ленинградскими и рижскими нахимовцами выпуска 1951 года. - Л.Н.Коржавин. Как мы стали химиками. Записки для сборника "Ленинградские нахимовцы – четвертый выпуск. 1944 – 1951." СПб 2001.
Черничко Виктор Петрович
Нахимовец Виктор Черничко, командир ракетной боевой части (БЧ-2) ПЛ "С-80" капитан-лейтенант В.П.Черничко. В новелле В.Ф.Касатонов рассказал о судьбе ПЛ проекта 644 и, в частности, Виктора Петровича Черничко.
Второй слева - Виктор Черничко. Первая рота готовится к параду 1 мая 1951 года.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Не могу не рассказать о продолжении этой истории после возвращения в завод. Его главный инженер, оставшийся за директора, Вашанцев, несмотря на нашу обеспокоенность случившимся, настаивал на очередном выходе в море завтра утром и продолжении испытаний корабля на максимальном ходу. Я заявил, что, пока не будет выяснена причина заклинивания рулей и не устранена неисправность, лодка в море не выйдет.
Директор Севмашпредприятия , главный строитель опытной АПЛ .
— А я сказал — выйдет, значит, выйдет, вы сорвете нам выполнение плана, — самоуверенно ответил директор. Я возразил еще настойчивее. — Если вы отказываетесь, — не принимал мои доводы Вашанцев, — я позвоню Главкому, и лодку выведет другой командир. — Ищите и устраняйте неисправность ночью, — предложил я. — Иначе экипаж в море не пойдет. — Обойдемся и без вашего экипажа, — вспылил директор, отказываясь дальше разговаривать. Можете забирать свой экипаж. Это уже было слишком. Вернувшись на корабль, я приказал старпому снять с лодки экипаж и отправить в казарму. Павлов сделал удивленные глаза, но тут же дал команду на построение. Едва моряки начали уходить с корабля, примчался на машине Вашанцев. — Ну, командир, я не думал, что ты такой сумасшедший! — А я не привык, чтобы так обращались со мной и экипажем. Инцидент был исчерпан, решения были приняты правильные. За ночь разобраться с рулями рабочие не смогли, и корабль остался стоять в заводе. Директор вынужден был признать, что рисковать атомоходом нельзя даже ради подарка к съезду. Лев Николаевич, как и старпом, скоро получил допуск к самостоятельному управлению атомоходом. Это очень важное и непростое событие в жизни корабельного офицера. Ведь чтобы получить допуск, надо пройти несколько этапов самых строгих проверок, прежде всего со стороны командира корабля. Причем экзамен у командира, если он по-настоящему требователен и ответствен за подготовку заместителей, пожалуй, сдать бывает труднее всего. Ведь командир подчиненного видит насквозь, точно может оценить его практическую подготовку и вообще способность командовать кораблем и людьми. Надеяться здесь на везение или еще на что-то не приходится.
Затем идет защита своих "претензий на владение кораблем" у флагманских специалистов, то есть офицеров штаба и командования соединения. На этом этапе офицер подвергается наиболее тщательной теоретической, специальной, технической проверке. Каждый флагманский специалист — большой знаток своей специальности, и корабельных офицеров он достаточно хорошо знает, их слабые и сильные стороны. Так что проскочить наудачу и у него тоже не удается. Сколько всяких драматических и комических случаев по этому поводу знает флот! И обостряются отношения, и ссорятся друзья, и порой рушится чья-то командирская карьера... Но, наверное, ни в чем не проявляется на флоте большей скрупулезности, принципиальности, как при оценке готовности офицера к исполнению командирских обязанностей. За этим стоит традиционное понимание военными моряками огромной, мало с чем сравнимой ответственности за доверие управлять кораблем — самостоятельной и очень мощной боевой единицей флота. К тому же весьма дорогостоящей, особенно если это современный атомный корабль. Для убедительности достаточно привести такие цифры. Постройка одной атомной ракетной подводной лодки типа "Огайо" с ракетным комплексом "Трайдент" обходится США в сумму, равную стоимости квартир для 2 миллионов человек. В 1989 году агентство Рейтер отмечало, что ВМС США вынашивают планы строительства 30 новых ударных подводных лодок "Сивулф", каждая из которых обойдется в один миллиард долларов. Последняя ступень на пути к получению допуска к самостоятельному управлению кораблем — флотская комиссия во главе обычно с первым заместителем командующего флотом. Здесь оценивается весь комплекс командирских качеств. Конечно, каждый командир корабля должен стремиться подготовить как можно лучше, качественнее своих офицеров к самостоятельному управлению кораблем. Не для облегчения своей командирской службы — ее ничем не облегчишь, — а для создания запаса прочности в самом ответственном — командирском звене.
Еще капитан-лейтенантом Столяров заслужил право носить командирскую лодочку — "Нагрудный знак командира подводной лодки". Престиж этого знака на флоте очень велик. Примечательно, что командирская лодочка была учреждена в Военно-Морском Флоте приказом народного комиссара ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова во время войны, 12 июля 1942 года, когда героизм, мастерство, мужество командиров-подводников получили большую известность в наших Вооруженных Силах, в стране. С января 1961 года право ношения нагрудного знака получили старшие помощники, помощники и заместители командиров по политической части после допуска их установленным порядком к самостоятельному управлению подводной лодкой, а также офицеры, занимающие должности командиров БЧ-5, с момента допуска их к самостоятельному управлению боевой частью. И таким образом, право ношения знака командира получили не только офицеры, которые не являлись командирами кораблей, но и многие из тех, кто никогда в последующем не становился командиром. Последнее и объяснимо, так как среди "кавалеров" этого знака оказывались люди некомандирского профиля. Престижность высокого знака, естественно, упала, а труд командира и его высокая единоличная ответственность за корабль, экипаж по форме размывались, хотя по существу объем служебных обязанностей оставался прежним. Мы считали это неправильным и в конце концов ликвидировали несправедливость, оставив знак командира подводной лодки только у командиров подводных лодок, как и было с самого начала. Еще интереснее складывалась судьба знака для командиров надводных кораблей. Такого знака в нашем флоте никогда не было, что вызывало много нареканий со стороны командиров-надводников. И, на мой взгляд, сетования эти были справедливыми. Во время командования Северным флотом я начал обращаться к вышестоящим инстанциям с просьбой решить по справедливости этот вопрос. Но безрезультатно. Только в 1987 году наконец был учрежден знак "Командир корабля" с изображением подводной лодки — для подводников и с изображением надводного корабля — для надводников.
... Плавал с нами Лев Николаевич около двух лет. И как ни жаль было расставаться с отличным офицером, но я чувствовал, что ему по плечу более высокая должность. А новые атомоходы все приходили и приходили на флот, и спрос на подготовленных, грамотных, опытных офицеров-атомников становился все ощутимее. Кроме того, не в моих правилах было, да и оставалось всегда, по каким-либо причинам искусственно сдерживать рост перспективных офицеров, адмиралов. Короче говоря, "подарил" я своего помощника командиру одного из атомоходов капитану 1 ранга О.Б.Комарову. Назначили к нему Столярова старпомом. И это очень нужно было кораблю. Дело в том, что Олег Борисович Комаров принял командование атомоходом сразу после окончания Военно-морской академии и относился к весьма немногим командирам с академическим образованием. Он, конечно, имел хорошую теоретическую подготовку, но пришел к нам на соединение, когда мы уже имели сравнительно большой опыт службы на атомоходах. Я говорю "сравнительно большой", потому что в то время, на заре становления атомного подводного флота, опыт приобретался очень быстрыми темпами, в короткие сроки. Это объяснялось различными причинами, но прежде всего тем, что многое в освоении атомоходов делалось впервые и подчас никто (даже светила нашей науки) не мог заранее дать на некоторые практические вопросы однозначные ответы. Итак, несколько слов об экипаже корабля, на который Столяров был назначен старшим помощником командира. Экипаж только проходил становление, и давалось оно трудно. Первое время после своего ухода от нас Лев Николаевич частенько заглядывал ко мне излить душу по наболевшим вопросам: то со стрельбами не ладилось, то на выходе в море случалась какая-нибудь неприятность... Конечно, это не способствовало укреплению авторитета экипажа, болезненно переживалось подводниками. Как мог, я стремился помочь командиру и молодому старшему помощнику — то советом, то практическими рекомендациями в торпедной подготовке, то подключением наших специалистов к подготовке их корабля в море. Но главное, что я старался внушить Льву Николаевичу и в чем уверен был сам, — неудачи, беды и различные "залипухи", как мы тогда говорили, происходят от недостаточной подготовки личного состава, от нечеткости организации службы на корабле, от слабой сплоченности экипажа. В этих условиях сникают даже самые энергичные люди, теряют интерес к делу, а борьба за честь корабля, за его доброе имя во многих звеньях утрачивается, превращается в абстрактный лозунг. В конце концов, и Комаров, и экипаж нашли себя, определились в соединении, получили необходимое признание. При этом Столяров сумел сыграть значительную роль в становлении корабля.
Вскоре после этих событий меня послали на учебу в Военно-морскую академию, в Ленинград. Ушли на какое-то время на второй план привычные флотские заботы. Лодку я сдал своему старшему помощнику капитану 3 ранга Павлову. И, как мы шутили, попал в ситуацию, когда имел в подчинении из материальной части лишь авторучку, а из личного состава — жену и дочь, полностью включившись в новую для меня обстановку учебы. Это был 1962 год. Я попал в четверку первых командиров атомных подводных лодок, посланных в академию. Три года в Ленинграде промчались быстро. Конечно, поддерживал постоянную связь с нашим кораблем, с соединением, интересовался состоянием дел, судьбами своих бывших сослуживцев, Радуясь их успехам, огорчаясь, когда случались неприятности. После окончания более всего боялся попасть не туда, откуда ушел, не вернуться к делу, которое захватило. Но судьба оказалась благосклонной: вернулся начальником штаба соединения, из которого ушел. И что самое интересное, мне пришлось принимать дела от капитана 1 ранга Комарова, который с этой должности убывал на повышение в Москву. А Лев Николаевич Столяров представился мне уже как командир одного из атомоходов соединения. Сам этот факт говорил о том, что и Комаров, и Столяров сумели переломить не совсем удачный поначалу ход событий на своем корабле и их личная деятельность была высоко оценена командованием: обоим было оказано доверие, выразившееся в назначении на новые должности. Для Столярова это доверие не закончилось назначением командиром атомохода, а явилось прелюдией к главному событию его жизни — к участию подводной лодки, которой он командовал, в первом групповом подводном переходе с Северного на Тихоокеанский флот южным путем. Путем, которым советские атомники еще не ходили.
Рассказывая здесь о первых командирах советских атомоходов, я недаром подчеркиваю особенно их умение применять оружие. Без этого не может быть настоящего командира-подводника. И флот, подбирая офицеров на столь ответственные должности, при всех прочих качествах, непременно самое пристальное внимание обращал и должен обращать на эту сторону вопроса. В руках не умеющего мастерски использовать оружие командира атомная подводная лодка превращается всего лишь в дорогостоящую мишень... Итак, мы совершали на корабле Столярова переход в родную базу, домой. Встречал атомоход командир соединения контр-адмирал Сорокин. С учетом предстоящего перехода на Тихоокеанский флот он дал указание командиру в течение месяца подготовиться и сдать с экипажем все курсовые задачи. К концу января определилось, что групповой переход должны совершить две лодки. На флот приехал Главнокомандующий ВМФ. Накануне его приезда Столяров обратился ко мне за советом, как докладывать Главкому и какие поставить вопросы. Дел у начальника штаба соединения всегда много, а докладов, обращений, телефонных звонков и того больше. Наш разговор постоянно прерывался, а мне хотелось не только ответить на все вопросы Льва Николаевича, но и дать дополнительные рекомендации, советы. Договорились встретиться вечером, после ненормированного рабочего дня (как его в шутку называли подводники, "безразмерного''), у меня дома и обговорить все в спокойной обстановке. Так и сделали. Столярова беспокоили некоторые командиры боевых частей. Он не был в них уверен и считал, что, может быть, следует поставить вопрос перед Главкомом об их замене. Я не советовал. И не потому, что не в лучшем свете выглядел бы сам командир корабля, а потому, что недоверие к своим хоть и некоторым подчиненным всегда отрицательно сказывается на настроении экипажа. Другое дело — предъявить к людям более строгие требования. Вкупе с доверием это дает хорошие результаты, а по некоторым специальностям я обещал Льву Николаевичу усиление офицерами штаба дивизии. Столяров не без труда, но согласился. Беседа наша затянулась, но зато все, что волновало командира, мы рассмотрели. Вопросы, которые мог решить штаб соединения, отсеяли. Столяров с доверием воспринимал советы и потому, что у нас за спиной была хорошая совместная служба на одном корабле, и потому, что я тоже должен был участвовать в этом переходе, правда, в необычном для подводника качестве — на обеспечивающем надводном корабле.
Сергей Георгиевич Горшков собрал экипажи кораблей. Как обычно, начал с заслушивания командиров. Я специально сел рядом со Столяровым, чтобы морально его поддержать. Лев Николаевич волновался, на лице проступила испарина. Но доложил кратко и спокойно: экипаж к переходу готов. Я потом говорил ему: "Это был лучший твой доклад, Лев Николаевич". Не удовлетворившись только докладами командиров, Главнокомандующий еще долго и основательно беседовал с офицерами, интересуясь их личной подготовкой, подготовкой их подчиненных. Инженером-механиком у Столярова был недавно назначенный на эту должность капитан-лейтенант Н. Капишников. С малоопытным командиром БЧ-5 любое плавание для командира — риск, а тем более длительное и напряженное. Поэтому встал вопрос о необходимости подкрепления инженера-механика более опытным специалистом. — Кого бы вы хотели? — полюбопытствовал Сергей Георгиевич Горшков. — Капитана 2 ранга Морозова, — не задумываясь, ответил Столяров. — На этой лодке он служил, ее принимал из ремонта, так что лучшей кандидатуры быть не может. — Пожалуй, — согласился Главком. — А как на это смотрит сам товарищ Морозов? Иван Федорович, хоть и не было у него на эту тему разговора со Столяровым, в душе, конечно, был благодарен командиру. — Считаю, что буду полезен в плавании, — сдержанно ответил Морозов.
Герой Советского Союза капитан 1 ранга Иван Федорович Морозов. Специальный выпуск альманаха "Тайфун" (2001 г.) посвящен 40-летию со дня образования 3-й дивизии ПЛ СФ.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
