— Осенью 1943 года ты пошла в школу. В какую? — В среднюю школу № 202 на улице Желябова (Большая Конюшенная), дом 9 и окончила только первый класс. Осенью 1944 года из эвакуации вернулись в Ленинград музыкальные коллективы Филармонии (из Новосибирска) и Капеллы, которая первоначально находилась в Кирове, затем в Москве. И Капелла объявила набор мальчиков и девочек в Хоровое училище, которое было учреждено (официально с 1945 г) на базе Хоровой школы, существовавшей до войны. При поступлении прослушивались вместе с младшей сестрой, но Галю не приняли, хотя ныне считаю, что это несправедливо. — Чья была инициатива, и кто вас привёл в Капеллу? — Привела бабушка, наверное, по просьбе мамы. В Капелле окончила второй, третий и четвёртый классы. Во второй класс были приняты и вместе со мной учились ещё три девочки и семь мальчиков. Вот их имена, которые впоследствии стали известными музыкантами. Богданова Наташа, Орехова Женя, Фёдорова Кира, Брагин Юра, Брайнин Юра, братья Васильевы, Витас и Владимир, Дмитриев Саша, Зайцев Миша и Чернушенко Слава. Все мальчики окончили Хоровое училище при Капелле в 1953 году как дирижеры-хоровики. Для продолжения обучения все поступили в Ленинградскую консерваторию и все вошли в первый состав организованного в 1955 году первого в СССР вокально-инструментального ансамбля «Дружба» под руководством А.Броневицкого.
Первый послевоенный набор мальчиков и девочек в Хоровое училище при Капелле. В центре (в костюме с галстуком) руководитель училища Палладий Андреевич Богданов. В правой части снимка в четвёртом ряду снизу видна часть головы с белым бантом – это Александра. Уже 9 мая 1945 г в праздничном радиоконцерте звучал возрождённый детский хор Капеллы. Знаю, что Васильев Витас стал симфоническим дирижером, Васильев Владимир – дирижером Челябинского театра оперы и балета, его женой была певица Гаген, которая училась вместе со мной в Музыкальном училище в классе Горской. Дмитриев стал главным дирижером симфонического оркестра Ленинградской филармонии, Зайцев – преподавателем Института культуры. От обучения девочек в Капелле вскоре (в 1947 г) отказались. Все они впоследствии также получили музыкальное образование и работали по специальности. Богданова пела в хоре Малого оперного театра, Орехова играла на флейте в оркестре консерватории, Фёдорова вышла замуж за певца Сергея Герасимова и вместе с ним пела в хоре Капеллы. — Что запомнилось об учёбе в Капелле вместе с Володей Атлантовым? — Об этом подробнее рассказано в книге Ирины Коткиной «Атлантов в большом театре» (2002). В частности, Володя, который поступил в Капеллу годом позже меня, вспоминает: «С шести лет я жил и учился в этакой музыкальной бурсе. Меня обучали на дирижёра хора. Досталось! В детстве мне досталось! Впрочем, не одному мне, но и всем, кто в Капелле учился. У нас было больше чем по шесть уроков в день. Часов до трёх – общеобразовательные предметы и музыкальные, а потом начинались индивидуальные занятия на скрипке и фортепьяно…. Но я признателен Капелле. Она давала очень хорошую музыкальную подготовку. Оттуда вышло много дирижеров. И педагоги были замечательные…». — Ты подтверждаешь это?
— Конечно, только учился там 10 лет, а я всего три года в начальных классах. Володя жил в интернате, а я после уроков и занятий шла домой. Так же как и он, училась я ни шатко, ни валко, на уроках математики читала «Айвенго» Вальтера Скотта. Не была ни среди первых, ни среди последних. Как и все после войны с немцами, не любила учить немецкий язык, который неплохо преподавала Титова, сын и дочь которой учились также в Капелле. — Ваш детский хор где-то выступал? — Да, конечно. В 1946 и 1947 году после выхода из тюремных застенок в Ленинград приехал лидер индийского национального движения Мохандас Кармчанд Ганди. Детский хор Капеллы выступал перед индийской делегацией во дворце Пионеров на Невском. На концерт шли по Невскому проспекту организованной колонной. Мы с Наташей Богдановой пели соло – романс В.Я.Шебалина на слова Гёте в переводе М.Ю.Лермонтова «Горные вершины».
«Горные вершины спят во тьме ночной; Тихие долины полны свежей мглой; Не пылит дорога, не дрожат листы…. Подожди немного, отдохнёшь и ты».
После концерта, который прошел с большим успехом, получили с Наташей от гостя по коробке шоколадных конфет, которыми поделились с остальными участниками хора.
Репетиция в школе. Аля (слева) и Наташа Богданова.
— Как складывались взаимоотношения с одноклассниками? — Наверное, нормально. После занятий играли в пятнашки во дворе Капеллы, много бегали, хулиганили, но больше запомнились драки. Однажды один из мальчишек разбил мне нос, пошла кровь. Мне пришлось запрокинуть голову кверху, и девятиклассник Федя Козлов принёс меня домой на руках. Защищали меня и другие мальчишки, в том числе и бутуз Володя Атлантов. Другой раз, когда обидчик убежал и успел вскочить в уходивший трамвай, мальчишки намеревались догнать его на следующем трамвае, но это был «американец» с автоматически закрывающимися дверьми.
В платье для школьного выпускного вечера. Ленинград 1953 г.
— Какие оперы ты слушала в школьные годы с участием В.Л.Легкова? — Я ходила в Кировский театр практически на все оперы, в которых он участвовал, и выучила их наизусть. Особенно хорош Валентин Львович был в образе Жоржа Жермона в опере Дж. Верди «Травиата». Помню и остальные, сыгранные им партии, перечислю в алфавитном порядке: Алеко в опере С.В.Рахманинова «Алеко». Альфонсо в опере Моцарта «Так поступают все». Валентин в опере Ш.Гуно «Фауст». Герцог в опере С.В.Рахманинова «Скупой рыцарь». Грязной, опричник, в опере Н.А.Римского-Корсакова «Царская невеста». Елецкий в опере П.И.Чайковского «Пиковая дама». Лионель, бургундский рыцарь, в опере П.И.Чайковского «Орлеанская дева». Граф ди Луна в опере Дж.Верди «Трубадур». Гетман Мазепа в одноимённой опере П.И.Чайковского. Художник Марсель в опере Дж.Пуччини «Богема». Мизгирь, торговый гость из посада Берендеев, в опере Н.А.Римского-Корсакого «Снегурочка». Онегин из оперы П.И.Чайковского «Евгений Онегин».
В.Л.Легков (1894-1954) в роли Онегина.
Ренато, секретарь губернатора Бостона, в опере Дж.Верди «Бал-маскарад». Риголетто, придворный шут, в опере Дж.Верди «Риголетто». Герцог Бургундский Роберт в опере П.И.Чайковского «Иоланта». Граф де Сен-Бри в опере Дж.Мейербера «Гугеноты». Граф Томский в опере П.И.Чайковского «Пиковая дама». Фигаро, слуга графа Альмавива, в опере Моцарта «Свадьба Фигаро». Тореадор Эскамильо в опере Ж.Бизе «Кармен».
Легков окончил Петербургскую консерваторию в 1916 году и был приглашён для разового участия в спектаклях Мариинского театра, а в 1937 г вошел в состав его постоянный труппы. Он пел в спектаклях не только Кировского театра, но и в Малом оперном, и в театре музыкальной комедии. (Входил в состав первой труппы театра, открытого в 1929 г опереттой «Холопка»). В его репертуаре были оперетты «Баядера» и «Принцесса цирка» Имре Кальмана, «Ева» Ф.Легара, «Птички певчие» Ж.Оффенбаха. Песню Периколы из этой оперетты нередко транслировали по радио:
«Какой обед нам подавали, Каким вином нас угощали. Уж я пила, пила, пила, И до того теперь пьяна!»
Пел и в оперетте «Сердце поэта» Стрельникова на слова Беранже. Широко известен рефрен из этой оперетты:
«Прощай вино в начале мая, А в октябре прощай любовь».
С началом блокады Ленинграда Кировский театр был эвакуирован в Пермь. остался в блокадном городе и вошел в состав труппы, работавшей в филиале театра в помещении Народного дома (кинотеатр «Великан») на Петроградской стороне, где пел в «Евгении Онегине», «Пиковой даме» и «Травиате». Затем с ноября 1942 г был включен в состав Ленинградского городского (Блокадного) театра, который сформировался под руководством известного дирижёра К.И.Элиасберга, и начал работать в помещении Театра Комедии на Невском проспекте. Неоднократно выступал и по радио, в частности, пел в радиопостановке комической оперы Р.Планкета «Корневильские колокола» вместе с Евгением Михайловым и Галиной Скопой-Родионовой. В Большом зале Филармонии пел сольную партию баритона в кантате П.И.Чайковского «Москва». Там же 1 и 5 июля 1942 г шла опера Ж.Бизе «Кармен», партию Эскамильо исполнил Легков в компании с М.А.Елизаровой (Фраскита) и А.П.Атлантова (Цунига). 2 июня 1943 г в передаче по радио в рубрике творческие самоотчёты кратко рассказал о своём творческом пути. «Свой путь профессионального певца-актёра я начал в грозные дни революции 1917 года в оперных спектаклях Петербургской консерватории и в театре музыкальной драмы… Живя в Лигово, я днём копал окопы, а вечером пешком добирался до города, чтобы спеть в спектакле – Онегина, Елецкого, Фигаро». (А.Крюков. Музыка в эфире военного Ленинграда. Л. 2005). Любители статистики подсчитали, что в его репертуаре более ста партий в операх и опереттах, большое число романсов и песен русских, западных и советских композиторов. За годы войны он выступил более 800 раз в городе и на Ленинградском фронте.
10 июня 1951 года в зале отмечали 35-летний творческий юбилей заслуженного артиста РСФСР Легкова. Это событие отметила газета «Ленинградская правда» (9 июня 1951 г) в статье «35 лет на сцене». Первоначально приглашенные на юбилей имели возможность послушать Легкова в опере П.И.Чайковского «Мазепа», где он исполнял главную партию. После спектакля, на котором присутствовало всё наше семейство, юбиляр выслушал много тёплых слов в свой адрес и получил ряд поздравительных адресов. В нашем семейном архиве сохранились фотографии этого события и некоторые из приветственных адресов. С одним из них можно познакомиться ниже: «Дорогой Валентин Львович! Дирекция, партийная и профсоюзная организации и весь творческий коллектив ордена Ленина академического Малого оперного театра горячо поздравляет Вас со славным юбилеем. За 35 лет (с 1916 до 1951 г) Вашего творческого пути Вы в разных музыкальных жанрах неустанно совершенствовали своё мастерство. И за последние годы создали ряд партий, совершенных по сочетанию вокального и сценического искусства. Онегин, Елецкий, Валентин, Эскамильо, Жермон и ряд других являются теми сценическими образами, за которые Вас любит и ценит зритель. Вы видный общественник в деле культурного обслуживания армии и флота, особенно активно показали себя в трудные годы войны и блокады. Партия и правительство высоко оценили Ваши заслуги, наградив почётным званием и наградами. Желаем Вам много бодрости, сил и энергии для дальнейших больших творческих усилий». (Ниже следовали многочисленные подписи). Мне и Гале было поручено выступить с приветствием Валентину Львовичу от нашей семьи.
В дальнейшем он служил в Ленинграде в НТК ВМФ. Перед войной являлся наблюдающим от ВМФ за строительством самого крупного советского линкора . В годы Великой Отечественной войны оставался в блокадном Ленинграде, сначала заместителем начальника, а потом и начальником Ленинградской группы НТК, руководил обобщением военного опыта применительно к кораблестроению, неоднократно бывал на действующих флотах. После войны был назначен начальником Конструкторского бюро ВМФ в Берлине, где работал с немецкими специалистами, изучая опыт кораблестроения фашистской Германии. В 1950 голу отец стал начальником Центрального научно-исследовательского института военного кораблестроения (ЦНИИВК), которым руководил почти 20 лет. Службу закончил вице-адмиралом, доктором технических наук, профессором. После выхода в отставку еще двадцать лет проработал в родном институте. Надо сказать, что в научно-исследовательских учреждениях ВМФ отец пользовался большим уважением, я бы сказал даже, популярностью. Мне всегда казалось, что его жизнь заполняли две заботы — семья, которую он очень любил, и ЦНИИВК, руководителем и неформальным лидером которого он оставался несколько десятилетий.
Мои родители — Леонид Алексеевич и Анна Федоровна Коршуновы
Мама, Анна Федоровна Коршунова, была хранительницей домашнего очага. Для меня мама осталась в памяти олицетворением доброты, спокойствия и гостеприимства, которое было истинно русским, новгородским. Проявлялось оно отнюдь не только в годы материального благополучия, но и в голодные годы войны. Помню, во время эвакуации в Башкирию, когда мы и сами недоедали, у мамы всегда находилось для гостя, кем бы он ни был, нехитрое угощение и стакан чая. Кроме меня в семье росли еще сестры-близнецы, Инна и Мика. Они родились в 1934 году, как и наш двоюродный брат Гарик, мамин племянник. Он часто жил у нас и практически вырос вместе с нами. Жили небогато, но дружно. В памяти осталась такая деталь: в предвоенные годы сливочное масло на столе предназначалось только детям.
Мой двоюродный брат контр-адмирал Г.Г.Лойкканен, заместитель командующего флотилией стратегических атомных подводных лодок Северного флота, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года (дробно о нем см. , ) В 1937 году произошло чудо — благодаря стараниям хорошо относившегося к отцу командующего Балтийским флотом Л.М.Галлера мы переехали из комнаты в коммунальной квартире в отдельную трехкомнатную квартиру в только что построенном для военных моряков доме № 5 по улице Чапыгина. Тогда она называлась Вологодской. С этой квартирой, ставшей своеобразным семейным ковчегом, связаны все наше детство, молодость, да и зрелая жизнь. Сейчас в ней живет дочь сестры Мики Ирина со своей семьей. Ее глава, капитан 1 ранга А.С.Минин, командир подводной лодки. Их дочь Ксения замужем за подводником, а сын Шурик, как и я 50 лет тому назад, закончил Нахимовское училище и продолжает учебу в Военно-морском училище подводного плавания. Обе мои сестры вышли замуж за морских офицеров, выходцев из морских семей. Двоюродный брат Гарик, Гарри Генрихович Лойкканен, всю свою жизнь прослужил на подводных лодках Северного флота, стал контр-адмиралом, заместителем командующего флотилией стратегических подводных лодок. В общем, главная особенность нашей семьи заключается в том, что она военно-морская.
Наша семья была сугубо морской. На фото 1958 года я с отцом и мужьями сестер - старшим лейтенантом А.В.Козловым и лейтенантом О.П.Воденеевым
Впрочем, иначе и быть не могло. Морской была не только наша семья, но и весь дом на улице Чапыгина. До войны и в послевоенные годы здесь жили семьи моряков, в том числе и таких, чьи фамилии пошли в историю флота: В.Ф.Трибуц. В.Ю.Рыбалтовский, Н.Г.Авраамов, А.В.Шталь, А.А.Жуков, генерал С.И.Кабанов, герой обороны Ханко и другие.
Авраамов Николай Юрьевич (см. ), , Жуков Анатолий Алексеевич (см. ), Кабанов Сергей Иванович (см. ).
В постоянном общении с их детьми мы и росли. Почти все довоенные годы летом родители снимали дачу в деревне Малая Ижора, что на южном берегу Финского залива, как раз напротив Кронштадта. Дачи здесь снимали многие семьи моряков. Своеобразной традицией в Ижоре была встреча возвращавшихся с моря кораблей. Каждую субботу на высоком береговом откосе собиралось все дачное население деревни. Отчетливо помню, как со стороны Толбухина маяка появляются первые корабли. Все напряженно всматриваются в их приближающиеся силуэты. Высказываются предположения, возникают споры — чей папа уже прошел, а чей еще на подходе. Линкор , или, как его часто в обиходе называли, «Октябрина», на которой возвращался с моря наш папа, мы узнавали сразу. Да и как было не различить среди эсминцев и крейсеров своеобразный силуэт линкора с высокой изогнутой трубой?
«Октябрьская Революция» и стала моим первым кораблем. Отец часто брал меня с собой на корабль. Иногда я даже ночевал у него в каюте. В памяти остались огромная сверкающая белизной тиковая палуба, мощные орудийные башни, просторная кают-компания и папина каюта с большим кожаным диваном и множеством телефонов на переборке. Еще запомнился безукоризненный порядок на письменном столе и в ящиках. Отец всегда говорил: «Порядок должен был. такой, чтобы даже в полной темноте я мог безошибочно найти нужную мне вещь. Это корабль, здесь все должно быть в постоянной готовности». Иногда линкоровский катер с высокой до блеска начищенной медной трубой привозил нас с Большого кронштадтского рейда прямо в Ораниенбаум, а до Малой Ижоры оттуда было рукой подать. На даче мне довелось встретить войну. В субботу, как всегда, вместе с сослуживцами по Ленинграду и Кронштадту приехал папа. О войне никто не говорил. Неожиданно ночью разбудила стрельба. Такое иногда бывало, когда в Кронштадте шли учения, но на этот раз стреляли сильно и долго. Утром, как и обычно, большой компанией вместе со взрослыми мы направились в магазин, что находился неподалеку, в военном лагере. Подойдя к обычно раскрытым воротам, увидели краснофлотцев с винтовками. Они были в бескозырках без белых чехлов Здесь-то нам и сказали: «Война. Ночью немцы бомбили Кронштадт.» На этом, по существу, и закончилось мое довоенное детство.
МОЕ ЗНАКОМСТВО С Л.М.ГАЛЛЕРОМ
Одно из московских издательств обратилось ко мне с предложением написать в готовящуюся к выходу в свет энциклопедию «Немцы России» несколько биографических очерков, в том числе и статью о «фон Галлере». Вряд ли советскому адмиралу, начальнику Главного морского штаба, а в годы Великой Отечественной войны — заместителю наркома ВМФ могла прийти в голову мысль, что когда-нибудь в Москве выйдет энциклопедия, где о нем будет говориться как о фон Галлере. И уж, наверняка, не мог он и подумать, что эту статью будет писать человек, познакомившийся с ним почти 70 лет тому назад, будучи почти в младенческом возрасте. Между тем так оно и было.
Естественно, помнить то, что произошло со мной, когда мне шел четвертый год, я не могу, но, со слов родителей, с Л.М.Галлером я познакомился именно тогда. В 1933 году мы жили в Кронштадте, где в Морском госпитале в 1931 году я имел счастье появиться на свет. Отец служил старшим инженером-механиком, по-современному - командиром БЧ-5 на линкоре «Октябрьская Революция». Скованный льдом линкор стоял в Купеческой гавани, у Усть-Рогатки. Почти ежедневно по вечерам мы с мамой ходили гулять в Петровский парк и обычно здесь встречали сходившего на берег папу. Однажды, бегая по парку, я залез в большой сугроб. Все мамины попытки вытащить меня из сугроба были тщетны. Так случилось, что в это время из штаба флота через парк, направляясь на линкор, шел Л.М.Галлер. В то время он был начальником Морских сил Балтийского моря. Как говорил отец, семьи у Л.М.Галлера не было, и он почти постоянно жил на корабле. Увидев тщетные усилия мамы, он ловко извлек меня из сугроба, отряхнул и, посмотрев внимательно, спросил: «Коршунов?» Получив утвердительный ответ, добавил: «Весь в отца. Такой же самостоятельный и упрямый». На этом, собственно, и закончилось мое личное знакомство с Львом Михайловичем. Через много лет, подбирая материал к заказанной статье и перелистывая пожелтевшие страницы архивных документов, я прочитал многочисленные публикации о нем и много узнал о трагической судьбе этого замечательного человека. Выходец из прибалтийских немцев, сын генерала, Л.М.Галлер окончил Морской кадетский корпус в 1905 голу. В качестве вахтенного начальника плавал на крейсерах «Азия», "Генерал-Адмирал», «Герцог Эдинбурский. Был флагманским артиллеристом бригады линейных кораблей, старшим офицером эсминца и линкора «Слава», принимал участие в первой мировой войне и имел боевые награды. В 1917 году, будучи капитаном 2 ранга и командуя эсминцем «Туркестанец Ставропольский», он перешел на сторону Советской власти. Участвовал Л.М.Галлер в Ледовом походе, в боевых действиях против Юденича и английских интервентов, в подавлении мятежа на фортах Красная Горка и Серая Лошадь. За боевые заслуги в Гражданской войне был награжден орденом Красного Знамени.
Что же подвигло Л. М. Галлера на столь крутой поворот в жизни? Ответить на этот вопрос сегодня трудно, даже невозможно. И тем не менее новую власть капитан 2 ранга фон принял. Принял сразу, безоговорочно и безвозвратно. Справедливости ради заметим, что он был не одинок в этом. С восставшим народом на флоте остались сотни офицеров, даже адмиралы. Впрочем, не только Лев Михайлович принял новую власть, но и новая власть приняла его. В Рабоче-Крестьянском Красном Флоте Л.М.Галлер рос быстро. С 1917 по 1927 годы он сменил шесть должностей — от командира эсминца до командира дивизии линкоров. В 1932 году после вступления в партию Л.М.Галлер стал командующим Балтийским флотом; в 1937 году — заместителем начальника Морских сил РККА; в 1938 году — начальником Главного морского штаба. В 1940 году Л.М.Галлеру было присвоено звание адмирала и он был назначен заместителем наркома ВМФ по кораблестроению и вооружению. В этой должности он пробыл всю войну. Можно только удивляться, но ни в 1920-1921 годах, ни в 1929-1930 годах, ни в 1937-1938 годах, когда по отношению к бывшим царским офицерам, да и по всей стране свирепствовали репрессии, Л.М.Галлеру не было предъявлено ни одного обвинения. Что же представлял из себя Лев Михайлович? Человек чести, интеллигент. Бог знает, в каком поколении, внук врача и сын военного инженера, служака до мозга костей в лучшем смысле этого слова. Бесконечно преданный флоту, Л.М.Галлер практически не имел никаких интересов, кроме служебных. Холостяк, свои редкие часы на берегу и вне службы он проводил в обществе сестер. В отпуске не бывал годами, только служба, служба и служба. Обладая удивительной памятью, до деталей знал все вопросы по кругу своей деятельности. В службе был неутомим, являл собой пример высочайшей ответственности. Свободно владея немецким и французским языками, читая по-английски, он прекрасно знал всю военно-морскую литературу. С подчиненными был неизменно корректен, доброжелателен, даже мягок, хотя и требователен. Его старорежимное «голубчик, я Вас попрошу...» для исполнения было обязательно. Единственным внеслужебным увлечением Л.М.Галлера была виолончель. Любовь к ней сохранилась еще с детства, когда во время семейных концертов одна из сестер садилась за рояль, отец брал скрипку, а маленький Лев — виолончель. Где бы он ни служил, на каком корабле ни плавал, виолончель всегда была с ним. Вот таким мне представился Лев Михайлович после всего, что я о нем прочитал.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
— Что происходило в вашей семье с началом войны? — До войны на третьем этаже нашего дома, выходящего на канал Грибоедова, жили в двух квартирах наши родственники. В одной – тётя Зина, сестра бабушки, в другой тётя Варя и тётя Надя с мамой тетей Нюшей (тоже родная сестра моей бабушки). Тётя Нюша уехала с мужем (командующий Беломорской военной флотилией в 1941 г, контр-адмирал) в Куйбышев. Тётя Варя и тётя Надя перебрались в нашу квартиру. Муж тёти Нади дядя Женя был гитаристом, аккомпанировал Шульженко при поездках концертной бригады на фронт. Затем вместе с концертной бригадой был эвакуирован в Свердловск, куда вскоре уехала и тётя Надя с сыном Сашей.
Мама Шура сначала работала (пела) в театре Музыкальной комедии, затем в ансамбле Балтийского флота, часто была в поездках, оставляя нас дома одних. Однажды мама уехала в Рыбинск, где отбывал наказание за какое-то происшествие на Ижорском заводе её муж Мазихин Степан Андрианович, директор этого завода. Затем она некоторое время была в городе Красный Холм у Тони. В результате мы с Галькой длительное время оставались дома одни, и соседи отправили нас в детский сад, который находился на улице Некрасова. — Я читал твои краткие воспоминания о пребывании в этом детском саду, помещённые в изданной в 1979 г книге А.Адамовича и Д.Гранина (в главе «Ленинградские дети»). В Интернете есть полный текст этой книги. Там есть мини-рассказы и других ваших певцов-блокадников. Где и кто брал интервью для этой книги?
— К нам приходил в Капеллу и расспрашивал о пережитой блокаде писатель . В его редакции текст получился такой. «Александра Александровна Агронская, солистка и заведующая нотной библиотекой Ленинградской академической капеллы, милая, с улыбчивыми ямочками женщина, сразу посерьезнела, погрустнела, как только заговорила об улыбках, которых так мало было, которые так редко светились на детских лицах. Жила она в детском доме, блокадном детском доме (мать — «по мобилизации», отец — на фронте). «— Ну а вот дети как себя вели? Кто-то ел сразу, кто-то прятал, да? — Вы знаете, я могу только сказать, что мы очень мелкими частичками ели. Мы никогда не кусали хлеб, а отщипывали, отщипывали кусочки хлеба и брали в рот. И в столовой (у нас была большая комната, где мы, все дети, ели), в столовой мы по очереди имели возможность облизывать кастрюли после второго, ну, после каши… — А очередность кто устанавливал? — Воспитательница. Нас там много детей было. — По очереди или в порядке поощрения? — Нет, это по очереди. Вы знаете, я думаю, что мы не очень озорничали. Нас, по-моему, не за что было наказывать, только расшевелить можно было. Во всяком случае, когда я в школу пошла…. Вот запомнила имя своей учительницы в первом классе — Елена Игнатьевна. Это была двести вторая школа, на Желябова… Она, когда мы впервые чему-то засмеялись в классе, — это уже было, наверно, в сорок четвертом году, в конце, класс почему-то захохотал, — она после этого пошла по домам, обошла родителей и всем говорила: «Сегодня смеялись!» Это было самым важным сообщением.
— А детский дом где был расположен? — Детский дом был на улице Некрасова. Там церковь какая-то снаружи, а во дворе у нас был детский дом. Во время одной из прогулок этот детский дом был разбит снарядом. Дети не пострадали, нас перевели в другое наше помещение. — А в самом детском доме не удавалось вас рассмешить? — Я думаю, нет, хотя мы и танцевали. Вот Лисичкой я была…. Еще помню — у нас постановка была, «Снегурочка», и я там Снегурочкой была, пела, но, наверно, это было не очень весело, я так думаю. — А дети все вашего возраста или были и постарше? — Были и старше дети, были и моложе. — А потом из детского дома вернулись домой? — Да, из детского дома я вернулась домой вместе с сестрой. — А отец? — А отец у меня недавно умер. Он всю войну прошел. Он был в Германии. А потом работал — хочу похвастать! — в экспедициях. На «Оби» и «Лене» ходил в Антарктиду. И сейчас его именем названа банка в Антарктиде. — Агронский? — Нет, Пожарский. — А почему у вас другая фамилия? — А вы знаете, я замуж вышла. — Смеется. — Вообще, конечно, воспоминаний много, в основном не очень веселых. Мне страшным показался тогда даже день снятия блокады.
Мы с сестренкой и мамой были дома. Мы жили в самом центре города — на улице Софьи Перовской. Здесь, вы знаете, канал Грибоедова, все рядом, самый центр города. И ничего по радио я не слышала, никаких объявлений, ни сестра, ни я. Мы с мамой вышли на улицу, и навстречу попалась мамина приятельница. Она что-то ужасно громко кричала, подхватила маму, и они побежали, а мы с сестренкой остались. И в этот момент такой грохот был! Вы знаете, во время войны такого грохота я не помню и такого страшного ощущения, что что-то рушится…. Весь город осветился. А оказывается, это был салют!.. Мы с сестренкой упали в сугроб. Нас какие-то мужчины военные вытащили оттуда, из этого сугроба. Мы страшно плакали. Нас еле-еле успокоили. — Вы еще не знали, что произошло? — Да, мы не поняли, в чем дело. Мы вообще не представляли себе, что такое победа. Для детей победа в то время еще была очень отвлеченным, по-моему, понятием. Но к тому времени, ко дню снятия блокады, мы, понимаете, уже что-то ели, нам что-то давали, не только хряпу, ну я вот из школы приносила в кружке кашу, и ее можно было поесть. Нам уже казалось, что это лучше. И конечно, снятие блокады — день этот был очень знаменательным, хоть мы с сестрой очень испугались». Все же мы попросили вернуться к той учительнице, о которой Александра Александровна рассказала вначале. Упоминание о ней не давало покоя. В первом смехе детей она увидела событие. Она оценила это событие как великое, может быть решающее. Настолько, что обошла всех родителей. Она разносила эту весть как самый дорогой подарок — они смеялись! Они снова смеются!
— Как вы узнали, что она ходила? — Нам родители сказали. Я не знаю довоенной судьбы этой учительницы, я не знаю ее домашней жизни во время войны. У меня сложилось такое впечатление, что она жила только школой и только нами. Мы приходили в школу голодные, холодные. Она нас раздевала, смотрела, что у нас внизу надето. Заворачивала (у кого ничего нет) в газету, сверху надевала платье, чтобы дети не мерзли. Если кто-то начинал плакать на уроке, у нее всегда какие-то корочки находились в кармане. Кофта у нее была большая, карманы где-то внизу (может быть, такое впечатление тогда было). Вот она нам давала эти корочки пососать, лишь бы мы не плакали. Во время обстрелов она нас собирала в коридоре и буквально укрывала собой. Очень часто навещала нас дома. Если кто-то из детей хотя бы раз не придет в школу, она в этот же день шла домой. Как она себя чувствовала, я этого ничего, конечно, не знаю, не знаю, была ли у нее семья или она была одна, потому что я у нее проучилась только первый, второй и начало третьего класса. — И дальнейшую ее судьбу вы не знаете? — Я ее больше не видела. Я перешла в другую школу. Потом, когда я вернулась в свою школу, ее там уже не было. — А как ее имя и отчество? — Елена Игнатьевна. — А фамилии не помните? — Нет».
Примечание. После публикации книги в «Новом мире» позвонили ученики этой учительницы и назвали её фамилию – Николаева. Детский сад первоначально находился в доме № 31 по улице Некрасова. Там расположен храм Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Ныне в этом доме Историческое подворье Леушинского Иоанна Предтеченского монастыря.
Вид со двора на дом с храмом, где первоначально находился детсад. Одинокая фигура на снимке – это Александра. Затем детский сад был переведен в дом на углу Маяковского и Некрасова (Некрасова 18 ). — В детском доме вы находились недолго? — Несколько месяцев. Когда вернулась мама, нас отправили домой. В этот период помню, что ранее упомянутая Лена приносила кофе-суррогат в бумажных пачках. Мама пекла из него лепёшки. Лена приносила ещё и сахарин, который держали в сахарнице. Однажды она по ошибке положила целую чайную ложку сахарина на стакан чая. Потом мы с Галькой разводили этот раствор целый месяц, и пили сладкий чай. Не помню, чтобы и отец, который находился в Пулково, приносил продукты. — Взрослые не сажали овощи на газоне Перовской? По воспоминаниям блокадников, весной 1942 г ленинградцы копали грядки в Летнем и Ботаническом садах, на площади у Исаакиевского собора на Марсовом поле и в других местах, на которых выращивали овощи. — Нет, газоны на Перовской были завалены строительным мусором от разбитых домов, хотя небольшие грядки кое-где были. — Как-то ты рассказывала, что когда вы оставались одни дома, то открывали окно, садились с Галькой на подоконник, болтали ногами и пели песни. Что вы пели? — Это происходило уже летом 1943 г после того, как нас выперли из детского сада. Мы изображали главных героев известных оперетт. Пели почти полностью репертуар театра Музыкальной комедии – «Сильву», «Марицу», «Раскинулось море широко» и другие, т.е. всё, что пела наша мама.
Артисты театра Музкомедии перед выходом на сцену. 1942 г. Из дневника архитектора Э. Г. Левиной. 5 марта 1942 года: "Мороз - 26 градусов. Слушали "Сильву" - у артистов пар валит, кордебалет в рейтузах, но стараются не халтурить. Еще один вид трудового героизма и без всяких кавычек. Сильно доходят лирические, особенно сентиментальные места спектакля; очевидно, иммунитет, который выработался у нас по отношению к драматическим ситуациям реальности, не распространяется на искусство". - Продолжение следует
Благодаря воспоминаниям Героя Советского Союза Валентина Евгеньевича знаем, что Рэмир (Рома) Иванович Пирожков вместе с ним был переведен из Саратовского военно-морского подготовительного училища и закончил сначала Тбилисское, затем 1-е Балтийское училище подводного плавания. Контр-адмирал, начальник штаба — заместитель командующего и член Военного совета флотилии пл ТОФ Р.И.Пирожков .
Полей Владимир Моисеевич. - («БОЛЬШОЙ ПОДСОЛНУХ» - Л. Димент)
Владимир Моисеевич Полей (Палей!) из Ленинграда. Мы с ним собирались написать роман «Вертибутылкин». Идея его. Но проект так и остался проектом. С Вовкой связаны все наши похождения. Половину взысканий я получил, защищая его «невинность». В итоге он обходился лёгким испугом или минимальным взысканием. А я же «отоваривался по полной». Палея прозвали «Малявочкой». Почему малявочка? Ведь по меркам нашего взвода он был вполне средненький. Может за мордочку, как у игрушечной лисички? Или белочки? Голова крупная, ушки остренькие, личико тоненькое, глазки быстренькие над лукавой улыбкой. Шустренький был зверушка. Схватит орешек - и в норку. И нет его. А я всё боролся за некую несуществующую «правду». Однажды, когда нам, по обыкновению, показывали киножурналы «Новости Дня», «Наука и Техника» и др. нас с Вовкой поразили кадры «Советского спорта». В замедленной съёмке прыгун летел с 10-метровой вышки чуть ли не полминуты. Мы вдруг поверили, что, если как-то напрячь мышцы, задержать дыхание, то и мы смогли бы так прыгать. Юлька Теплюк сказал, что мы дураки и неучи. «Это же просто замедленная съёмка!» Разгорелся горячий спор. Старшина Ефимочкин смотрел на нас и улыбался. Улыбаясь, подошёл Бруснигин. Они объяснили нам, что при съёмке оператор специально ускорил работу аппарата. В результате этих кадров отснялось больше положенного. А при показе, скорость плёнки была стандартная (меньше). Посоветовали задать этот вопрос учителю физики. На уроке капитан Заведецкий объяснил эффект разницы скоростей. Видя в кино, как у мчавшегося вперёд автомобиля (мимо пролетали дома деревья, а авто оставалось посредине экрана), колёса вращались в обратную сторону. И здесь дело было в разнице скоростей. Много интересного рассказывал этот педагог. Скучно на его уроках не было.
Подполковник Заведецкий Иван Андреевич, преподаватель физики и астрономии в 1948-1955 гг.
Я же любил чудеса. Не то, что бы верил, а просто катился в сладкое «авось». В восьмом (?) классе случилось невероятное – я вырос на 11 см. Окреп и прибавил в весе. Вовка восхищённо стал с улыбкой называть меня «мужиком». Мне это было приятно. Но (звёздная болезнь?), гордясь тем, что мышцы бёдер над коленями после упорных приседаний, стали слегка напоминать галифе, а руки от подтягиваний и отжиманий, растопыриваясь при ходьбе, «центробежили» от торса, как тросы карусели; я стал надуваться самомнением головастика-исполина. Волосы у меня на лобке ещё не заколосились (Или – не “вышли в трубку”? Вечно путаюсь в этих агрономических терминах); а я, яйцеголовый болван, стал ходить в раскорячку, как королевский КРАБ (или боцман с Одесского Привоза). И однажды, на восхищённое палеевское: «мужик», я в ответ, словно не понимая дружелюбия, обидел его ответом. До сих пор стыдно. Прошло 60 лет. С тех пор я не вырос ни на 1 мм. Никогда больше не весил. Может, за Вовку меня Бог наказал? Или потому что вдохновлённый неожиданным вырастанием из карликоподобных, я вдруг (надеясь на лучшее) стал при команде «смирно» неистово вытягиваться в струнку и с выпученными глазами задерживать дыхание. Было такое. На всю оставшуюся жизнь задержал…. Мой пик - 158 см. и 56 кг. Нынче, несмотря на прирост животом, я стал ещё меньше. В 1970-е годы я слышал, что Палей в качестве военпреда трудился на Сормовском заводе. Много раньше писал ему в Питер. Он не ответил. Как был бы я рад принять его в своей холостяцкой берлоге! Не случилось.
Поляков Вениамин Иванович
Моряк, историк, библиотекарь. Капитан 1 ранга В.Шигин. - Морской сборник, № 4, 1999 г.
Вениамин Иванович Поляков удивительно обаятельный человек. Уже через несколько минут общения с ним кажется, что вы давным-давно знакомы. Что отличает Полякова? Видимо, огромные увлеченность и подвижничество во всем, чем бы он ни занимался. А увлечений у Полякова не счесть: история декабристского движения и фотография, живопись и история отечественного подводного флота. Все, чем ни занимается Вениамин Иванович, он делает скрупулезно и профессионально. Ныне капитан 1 ранга запаса Поляков возглавляет Военную фундаментальную научную библиотеку Военно-Морского Флота, больше известную среди офицеров, как библиотека ГШ. Но это сейчас, а за спиной нынешнего начальника библиотеки большая, нелегкая, но удивительно богатая событиями и интересными встречами жизнь. Родился Вениамин Иванович на берегу Белого моря в старой поморской семье. Мальчишкой лишился отца, героически погибшего во время разведрейда по фашистским тылам на Кольском полуострове. Затем было трудное детство в прифронтовом Мурманске и даже боевые походы, куда брал племянника-сироту дядька - капитан старого сейнера, ставшего во время войны сторожевым кораблем. Именно тогда, видимо, и созрело его твердое решение связать свою судьбу с Военно-Морским Флотом. Затем был далекий солнечный Тбилиси, в котором только что открылось Нахимовское училище. Несмотря на все трудности, Поляков и доныне считает годы в нахимовском лучшими в своей жизни... После окончания Тихоокеанского училища была служба на дизельных подводных лодках. Именно там молодой командир минно-торпедной боевой части начинает заниматься и испытаниями новых торпед. Потом были другие подводные лодки и другие должности, в том числе и служба на печально известной К-8. Буквально за несколько месяцев до трагической гибели атомохода капитан 3 ранга Поляков ушел на ВОК. Оттуда он выслал на адрес войсковой части сделанные снимки экипажа. Через некоторое время бандероль вернулась с пометкой: "Адресат выбыл". Именно тогда узнал офицер о гибели своей лодки и почти всех тех, кого он совсем еще недавно фотографировал.
В 1971 г. Поляков участвует в походе ракетной подводной лодки на Северный полюс, были долгие годы службы флагман специалистом одного из объединений Северного флота, служба в управлении ПЛБ ГШ Выйдя на пенсию, Вениамин Иванович не порвал с родным флотом, а остался работать в одном из управлений. А затем коллектив сотрудников библиотеки ГШ избрал его в руководители библиотекой. Случай этот сам по себе уникален. Так оценили сотрудники дел духовные качества и эрудицию Вениамина Ивановича, его увлеченность литературой и историей. Библиотека ГШ - это более 60 тыс. книг, в том числе и уникально редкие. Библиотека ГШ - это удивительно стабильный и высокопрофессиональный коллектив сотрудников, в числе которых такие специалисты, как З.И.Ермакова, Л.В.Антоновская, Л.Б.Юрчикова, проработавшие в библиотеке не один десяток лет. Руководить таким коллективом - высокая ответственность. И Поляков с ней справился. Хорошо известен в стране Вениамин Иванович и как один из самых неутомимых подвижников-исследователей декабристского движения. Более двадцати раз во время своих отпусков он объезжал со своими экспозициями города и поселки Сибири, где некогда находились на каторге ссыльные декабристы. Разумеет, что особое внимание в своей исследовательской работе по декабристам Вениамин Иванович уделяет, конечно же, декабристам-морякам. Когда видишь многометровые генеалогические древа декабристских родов, скрупулезно составленные Поляковым, то кажется, что в них отражена вся история России. Но моряк-подвижник не ограничивается только этим. Сегодня Вениамин Иванович составляет полный список моряков-подводников, погибших при исполнении воинского долга в послевоенное время. "Когда и как это будет выглядеть в финале работы, я пока не знаю,- говорит Поляков. - Для меня сейчас самое главное, чтобы никто не был забыт, никто не остался не помянутым потомками". Я бесконечно рад тому, что судьба свела меня с этим удивительным человеком. Но еще больше меня радует мысль, что покуда на флоте есть такие офицеры-энтузиасты и офицеры-интеллигенты, как Вениамин Иванович Поляков, до тех пор он будет жить, ибо невозможно представить флот без истинного подвижничества.
Рахманин Владимир Анатольевич
Рахманин Владимир Анатольевич родился 14.05.1935. в с.Моралиха, Алтайского края. Окончил Тбилисское нахимовское военно-морское училище, ВЗИСТ, Академию внешней торговли. Начальник управления протокольной службы МВТ СССР, Торгпред СССР. Генеральный директор советско-швейцарского предприятия Мосэнико, генеральный директор французской компании Милес, консультант Президента французской компании по экспорту СОФЕМА. Награжден орденом "Дружбы народов", медалью "За трудовую доблесть", неправительственным орденом "За пользу Отечеству им. В.Н.Татищева". В настоящее время проживает во Франции.
Мемуары Владимира Рахманина дают читателю возможность увидеть многогранный, живой и яркий портрет времени, протяженностью в жизнь.... Он не только описывает события, но и дает портреты своих героев, прорисовывая отдельные, наиболее значимые для него детали их характера или поведения. Переговоры на высшем уровне, прием иностранных делегаций, встречи, в том числе и неформальные, с известными политиками и государственными деятелями мировых держав, участие в решении экономических проблем при выводе войск из Западной Европы, организация первых совместных предприятий и многое другое нашло свое отражение в воспоминаниях автора. Являясь "винтиком" внешнеторговой системы страны - начальником протокольной службы, В.А.Рахманин был свидетелем и участником налаживания экономических связей с Западом. Автор "Исповеди..." Владимир Анатольевич Рахманин принимал самое активное участие в государственной жизни Советского Союза и России с 1960-х годов.
Савин Анатолий Петрович
В кают-компании рпк «К-455». 10 марта 1979 г. Южная часть Тихого океана. 1- командир рпк капитан 1-го ранга И.А Толстлыткин. 2- старший на борту капитан 1-го ранга А.П. Савин. 3- флагманский штурман флотилии (Ф-1) капитан 1-го ранга А.И.Палитаев. 4- не изв. 5- не изв. 6- не изв. 7- командир БЧ-5 капитан 2-го ранга Хромов. 8- замполит капитан 2-го ранга Булгаков. - Предполагаем, это выпускник Тбилисского НВМУ 1953 года. Другими сведениями не располагаем. Кто сможет помочь?
Салов Герман Николаевич
Герман Николаевич Салов - саратовский подгот, в 1951 году был переведен в Тбилисское нахимовское училище, которое успешно закончил. Краевед, военный историк. Штурман дальнего плавания, участвовал в исследовательских экспедициях в Тихом океане. В Туапсе работал в морском торговом порту капитанам на морских буксирах, занимался общественной работой. Большой знаток истории военно-морского флота, прекрасный график, автор сотен рисунков — портретов выдающихся мореплавателей, военачальников, почетных граждан города. В настоящее время занимается исследованием и сопоставлением древних источников о берегах Черного моря, в частности о греческой колонии Топсида, находившейся на месте современного Туапсе. Автор книг «Сто лет славных дел» (история Туапсинского морского порта), «Подводные лодки Военно-морского флота в Великой Отечественной войне. Черноморский флот», «Российским флотом рожденный» (история Туапсе), , десятков публикаций в городских газетах о событиях времен Великой Отечественной войны и древней истории побережья.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. С вопросами и предложениями обращаться fregat@ post.com Максимов Валентин Владимирович
Начинаем знакомить читателей нашего блога с, пожалуй, самой душевной частью воспоминаний рижского нахимовца Марка Дмитриевича Агронского. Ранее были опубликованы:
Жизнь каждого человека интересна и достойна, чтобы её основные деяния были зафиксированы и сохранены для пополнения семейной саги. Особенно, если это касается талантливого человека, оставившего заметный след не только в своей семье, но и в обществе. Таким человеком в нашей семье является моя жена Агронская (Пожарская) Александра Александровна, которую я просил ответить на мои вопросы, связанные с её детскими годами и периодами творчества, которые недостаточно освещены в моих ранее написанных мемуарах для домашнего чтения и хранения. Пытаюсь брать у неё интервью, реконструируя прошлые события.
7. «С песней по жизни…»
Диалоги о пении и не только.
«Нам песня строить и жить помогает, Она, как друг, и зовет и ведет, И тот, кто с песней по жизни шагает, Тот никогда и нигде не пропадет!....» В.Лебедев - Кумач
7.1. Детство. Блокада.
Вопрос: — Что помнишь о жизни на улице Софьи Перовской до войны и во время блокады?
Ответ: — Всплывают в памяти лишь отдельные эпизоды. У нас в семье была девочка Тоня, которую взяли няней, когда мне исполнилось всего несколько месяцев. Она сама была еще подростком, но детям быстро понравилась своим умением развлекать нас играми. Сама сочиняла спектакли, в которых были заняты дети. В одном из них под новый 1940 год Галя (сестра) была барыней, я – прислугой, а Саша Давыдов (брат) Хвостиковым. Гале было всего два года, она ещё не говорила, поэтому сидела молча в Тонином с украшениями платье на детском плетёном кресле. Тоня выезжала на петухе-качалке с подарками, пели песни о петухе и о многом другом. В этот раз деревянная игрушка не выдержала веса няни, и петух сломался. Смеху было много. Помню, что и до войны было голодно. У бабушки были две подруги - Оля и Ира, которые жили вместе. Одна из них была певицей с хорошим голосом. На выпускном экзамене в консерватории пела Татьяну Ларину из оперы «Евгений Онегин». Они могли доставать кое-какие продукты, в частности, приносили бабушке сахарный песок. Однажды, когда в очередной раз были у нас, спросили: «Маня, у тебя не закончился сахар?» Бабушка ответила, что не помешает добавить. Но я, маленькая, открыла буфет и показываю, что у нас ещё целая супница песка. — Тебе попало? — Нет, только все посмеялись. Кстати, эта старинная супница сохранилась в нашей семье до сих пор. Дальнейшую судьбу маминых подруг не знаю, может быть погибли или умерли в блокаду. — Ты больше бывала в бабушкиной квартире? — Я всегда жила у бабушки. Спала с ней у стенки на одной кровати. Галю укладывали спать на отдельном матрасе с ножками у окна в соседней комнате Кати. Дед спал отдельно на своём добротном массивном диване, на котором и скончался в 1968 г. Дед был эвакуирован вместе с оркестром Филармонии до блокады в августе 1941 г в Новосибирск. Наше семейство тоже пыталось эвакуироваться, но доехали только до Вологды и вернулись через несколько дней. — Почему? — Там нас никто не ждал, к тому же кончились деньги. Помню, что Новый 1942 год встречали ещё с бабушкой, которая была эвакуирована вместе с Катей (родная тетя) позже, весной 1942 года, когда вскрылась Ладога.
Отъезд и переправу через Ладогу организовал Пожарский (мой папа). Мы провожали их на поезд, который ходил только до Ладожского озера. В Новосибирске Катя работала кассиром сначала в столовой, а затем в Филармонии. Позднее собирались вывезти из блокадного города и нас с Галькой в Новосибирск. Мама даже дала телеграмму, чтобы нас там встретили. Но наша поездка почему-то сорвалась. Бабушка ходила на вокзал ежедневно и спрашивала, есть ли дети из Ленинграда. Вместо своих внучек она случайно на вокзале Новосибирска встретила Тоню, которую в составе бригады лесорубов из Калининской области отправили на заготовку сибирского леса. Дело в том, что после начала блокады бабушка сказала, что не сможет её прокормить. И Тоня уехала на свою родину в город Красный Холм в 175 км от Калинина (Твери). Когда начали гнать немцев на Запад, лесорубов вернули домой рубить деревья в Калининской области. Тоня сразу после войны вернулась к нам на Перовскую. — Впоследствии Шура неоднократно говорила, что Леночка, которая в наше время была частой гостьей в доме на Перовской и встречается на фотографиях в домашнем альбоме, спасла вас от голодной смерти. — Лена действительно что-то приносила. Приносили и другие родственники, которые первоначально обосновались в бабушкиной квартире, и жили одной семьей под защитой метровых стен этого дома. Во время бомбёжек дети «прятались» в туалете. Поперёк на бабушкиной кровати спали дети – Саша Давыдов, Володя Атлантов, дочка Нюры Богдановой Ира и мы с Галькой. Взрослые спали на полу. Вскоре эта семья начала разъезжаться. Тётя Маня, мама Володи Атлантова, не уезжала и всю блокаду работала в театре. После отъезда бабушки она получила квартиру от театра в соседнем доме. Это дом №8 по Перовской, откуда впоследствии тётя Маня уехала в Москву к Володе, солисту Большого театра.
— С Володей Атлантовым я изредка встречался, но с его мамой разговаривать не приходилось, знаю, что она тоже была певицей. — Да, она была хорошей певицей, что подтверждают сохранившиеся в нашем доме старые театральные программы, где встречается имя Марии Александровны Елизаровой, как исполнительницы многих сопрановых партий. До войны с 1921 года она работала в Михайловском театре, но пела и в других ленинградских театрах преимущественно в классических операх. — Какие оперы ты слушала с её участием? — Оперу Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка», где она была девушкой-снегурочкой, а также оперу «Лакме» французского композитора Лео Делиба, где она пела партию юной жрицы Лакме. По памяти её основной репертуар такой: Татьяна в опере П.И.Чайковского «Евгений Онегин». Лиза в опере П.И.Чайковского «Пиковая дама» в Государственном народном доме. Партию Германа пел Н.К.Печковский. Можно отметить, что поклонниками красавца Печковского, портрет которого в этой роли есть в альбоме Кировского театра на стр. 106, были все старшие дамы Елизаровы, которые бегали почти на все спектакли с его участием. А он кроме Германа пел Ленского в «Евгении Онегине», Альфреда Жермона в «Травиате», Фауста в одноимённой опере Ш.Гуно, Ромео в «Ромео и Джульетта» Ш.Гуно и др. Марфа в опере Римского-Корсакова «Царская невеста». Микаэла в опере Ж. Бизе «Кармен». Графиня Розина в опере В.Моцарта «Свадьба Фигаро». Русалка Панночка в опере Н.А.Римского-Корсакова «Майская ночь». Либретто оперы написано композитором по одноимённой повести Н.В.Гоголя. Она же Прилепа в интермедии оперы П.И.Чайковского «Пиковая дама» в Мариинском театре, где партию Германа исполнил Н.К.Печковский.
Красавец Н.К.Печковский (1896-1966) был кумиром всех любителей оперного пения. Кстати, эту партию я пела в Музыкальном училище, а мои одноклассники Рита Янау была Миловзор и Юра Смоляк – Златогор. Этот музыкальный шедевр (пастораль «Искренность пастушки») и ранее был нашим с Галей коронным номером на всех семейных праздниках, где я была Прилепа, а Галя – Миловзор. Можно привести ещё несколько ролей моей родственницы: Сюзанна в опере Г.Шарпантье «Луиза» в постановке А.Н.Феона в Михайловском театре (7 ноября 1921 г.). Монна Джинерва в опере немецкого композитора М.Шиллингса «Мона Лиза» вместе с Н.К.Печковским (Джиованни) в Михайловском театре (27 марта 1926 г). Крестьянка Церлина, которую соблазнил Дон-Жуан в одноимённой комической опере Вольфганга Амадея Моцарта. Арсена в очень популярной во всём мире оперетте Иоганна Штрауса «Цыганский барон». Принцесса в апельсинах Николетта в опере Сергея Прокофьева «Любовь к трём апельсинам», поставленной в 1926 году в Большом оперном театре государственного народного дома имени К.Либкнехт и Р.Люксембург (в помещении кинотеатра «Великан»). В эти годы сцена этого кинотеатра использовалась как филиал Мариинского театра, которым руководил Н.К Печковский, являвшийся одновременно певцом и режиссером. В этом филиале проходили практику студенты режиссерского отделения Ленинградской консерватории. (Альбом «Театр оперы и балета имени С.М.Кирова», 1983, с.144). Райская птица Сирин в опере Н.А.Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» в Мариинском театре (5 марта 1927 г.). Певица Антония в опере Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана». Ева в опере Р.Вагнера «Мейстерзингеры». Александрина в опере «Именины», забытого ныне композитора В.В.Желобинского, поставленной в Михайловском театре в 1935 году.
Либретто оперы составлено на основе одной из повестей современника Пушкина писателя Н.Ф.Павлова. В брошюре, изданной в 1935 г., об истории этой постановки есть портрет Марии Александровны в этой роли. Партию Татьяны она пела многократно, в том числе в блокадном Ленинграде в помещении Театра комедии на Невском проспекте, где 7 ноября 1942 года оперой «Евгений Онегин» открылся Ленинградский городской театр. Дирижировал спектаклем его музыкальный руководитель К.И.Элиазберг. Под управлением Карла Ильича Элиазберга немного раньше 9 августа 1942 года в Большом зале Ленинградской филармонии была исполнена «Седьмая симфония» Д.Д.Шостаковича, которая стала музыкальным памятником Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Алиса Форд в опере «Фальстаф» Дж.Верди. В книге «Малый театр оперы и балета (1918-1968 )» издания 1968 г на странице 50 помещена фотография М.А.Елизаровой в этой роли. В августе 1941 года Малый оперный театр был эвакуирован в г. Оренбург (Чкалов).
