Летом 1969 года меня назначили командиром подводной лодки «Б-36», которая завершала текущий ремонт в Кронштадте. По прибытию представился командиру дивизиона капитану 1 ранга С.Ф.Савкину и начальнику штаба капитану 1 ранга С.П.Стёпочкину. Лодку принял от А.П.Белоброва. На корабле были как опытные специалисты, среди которых выделялся командир БЧ-5 Г.А.Кобяков, так и молодые добросовестные офицеры, недавно закончившие военно-морские училища – С.Е.Власюк, В.А.Катенин, Ю.М.Хорин, сдавшие зачёты на допуск к самостоятельному управлению подразделением, несению вахты и дежурства. Экипаж отработал курсовые задачи и в октябре лодка убыла к месту постоянного базирования. Старшим перехода был Н.И.Натненков. Зашли в Лиепаю. На причале лодку встречал В.А.Архипов, начальник штаба дивизии. После короткого пребывания, погрузки кормовых торпед, вышли в море. Маршрут пролегал через Зунд, Каттегат, Скагеррак, Северное, Норвежское и Баренцево моря. Во время следования проливом Флинт-Реннан, особенно проходом Дрогден, дул сильный бортовой ветер, поправка на дрейф, несмотря на малую парусность лодки, составляла около 8 градусов. В связи с неблагоприятным метеопрогнозом стали на якорь у мыса Скаген. После улучшения погоды завершили переход и в первой половине ноября прибыли в Полярный. Эскадрой командовал контр-адмирал П.Н.Романенко. Мы вошли в состав бригады, которой командовал В.Д.Шакуло. Несколько недель стояли на бочке в губе Оленья, готовясь в короткий срок сдать курсовые задачи, войти в состав сил постоянной готовности. Но командование решило установить на лодке опытный комплект спутниковой навигационной аппаратуры, поэтому в декабре перешли в Северодвинск и стали у стенки завода «Звёздочка». В течение полугода были произведены необходимые работы и летом 1970 года лодка возвратилась в пункт постоянного базирования.
На этот раз нас встречал капитан 1 ранга Л.Д.Чернавин. ставший командиром 161 бригады, в состав которой вошла «Б-36». Лев Давыдович – опытный офицер, знающий своё дело, обаятельный человек, доброжелательный, доступный, мудрый. Позже он стал начальником штаба, а затем и командиром эскадры. Был первым комбригом, который возглавил Боевую службу соединения ПЛ в Средиземном море в 1971 году. И сейчас, работая начальником филиала Центрального Военно-морского музея на крейсере «Аврора», объединяет и цементирует коллектив подводников, чей жизненный путь прошёл через Полярный. Мы отработали и сдали все курсовые задачи, вошли в состав кораблей первой линии и обеспечивали мероприятия боевой подготовки подводных лодок нашего соединения и других сил флота, участвовали во флотских учениях. В связи с установкой спутниковой навигационной аппаратуры, на лодке была демонтирована антенна поисковой радиолокационной станции. Без неё мы не в полной мере могли обеспечить выполнение задач в дальних походах, поэтому район боевого использования фактически был ограничен Белым, Баренцевым и Норвежским морями. Как известно, в 1970 году погибла атомная подводная лодка «К-8». Ею командовал В.Бессонов, а старшим помощником был наш однокашник, выпускник минно-торпедного факультета Ткачёв. Причиной катастрофы был пожар, приведший к затоплению кормовых отсеков и потере кораблём продольной остойчивости. Все соединения флотов были подвергнуты проверке комиссией Главного штаба, в том числе и «Б-36». Комиссию возглавлял капитан 1 ранга Н.В Затеев. Я встретил его, представился, он узнал бывшего курсанта, проходившего практику на «Верблюде». К тому времени я уже стал капитаном 2 ранга. Крепко меня обнял, прошёл со мной в командирскую каюту, мы с ним хорошо поговорили, он проверил знание мною теории корабля, высоко оценил уровень подготовки экипажа к борьбе за живучесть.
Ткачев Виктор Антонович - выпускник Рижского нахимовского училища 1953 года.
Эскадра вела интенсивную деятельность по обеспечению боевой службы, что приводило к большой текучести среди личного состава нашего корабля. За 3 года многие матросы, старшины и офицеры были переведены на лодки, решавшие задачи Боевой службы. Только замполитов сменилось трое. Лучше всех мы сработались с Виктором Константиновичем Муляром, честным, справедливым, талантливым человеком. Мне нравились твёрдость и упорство, с которыми он отстаивал свою точку зрения. В годы холодной войны имело место противостояние между флотами стран НАТО и СССР. Только в Средиземном море на позициях и в оперативно-стартовых районах находилось в постоянной готовности к нанесению удара 3 и более атомных ракетных подводных лодок США, вооружённых 16 ракетами с разделяющимися ядерным боеголовками. Там же маневрировали многоцелевые атомоходы «супостатов», был развёрнут 6–й флот, в состав которого входили авианосцы, крейсера, противолодочные корабли. Они базировались в портах стран средиземноморского бассейна. На аэродромах находилась базовая патрульная авиация. С целью предотвращения нападения на нашу страну была создана 5 эскадра ВМФ Советского Союза, в состав которой были включены подводные лодки из состава Северного, Черноморского и Балтийского флотов. Корабли 4-й эскадры Северного флота, где я прослужил свыше 15 лет, привлекались для выполнения боевой задачи в этом регионе. Весной 1973 года пришла и моя очередь идти «за угол».
Капитан 1 ранга Андреев Анатолий Петрович и контр-адмирал Наумов Владлен Васильевич, выпускники Ленинградского нахимовского училища 1953 года, участники похода ДЭПЛ на Кубу в 1962 году.
Я принял «Б-41», у моего однокашника А.П.Андреева, назначенного на береговую должность. 96 бригадой, куда входила лодка, командовал В.И.Хлопунов, начальником штаба был Г.В.Гвадзабия, замкомбрига – М.В.Поведёнок. К сожалению, все трое ушли из жизни. Более восьми месяцев я провел в походе с прекрасными офицерами, старшинами и матросами подводной лодки. Старпомом командира был Ю.В.Баскаков, помощником - Ю.В.Хоменко, заместителем по политической части Н.Н.Резник. Штурманами - В.А.Машечков и А.М.Цедик. Виктор Алексеевич, уходя в море, оставил в роддоме молодую жену, родившую семимесячного мальчика. Прекрасными специалистами были офицеры минно-торпедной боевой части - В.М.Кондрашов и В.М.Жидкий, командиры - БЧ-5 - Б.А.Чернышов, БЧ-4, РТС - А.П.Гонорский, медицинской службы - С.Акинчев, старшина команды мотористов мичман Кравец. Экипаж был дружный, сплочённый. Перед выходом в море лодку посетил Командующий флотом, адмирал Г.М.Егоров. Он прошёл по отсекам, побеседовал с людьми. В торпедном отсеке к нему обратился старшина и предложил оставить в смежном помещении спички и зажигательные принадлежности. Командующий ответил, что бросил курить и сделал заявление - «На этом корабле есть порядок!». После дополнительной проверки московской комиссией Главного штаба ВМФ мы вышли в море. Первый этап перехода проходил в составе соединения во главе с походным штабом. Лодками командовали В.Михайлов, Н.Никитин, М.Коростышевский, Б.Синюхин, и мой младший брат Евгений.
Евгений Владимирович Коновалов
Часть командования бригады была распределена по кораблям. Со мной был капитан 1 ранга И.М.Стрюков, прекрасный моряк, опытный подводник, награждённый орденом Ленина, чудесный человек. Плавание в составе ордера прошло в целом успешно, несколько мешали погодные условия и действия противолодочных сил стран НАТО. Самолёты базовой патрульной авиации осуществляли полёт на недопустимо малой высоте, копоть сгоревшего топлива, от работавших авиационных турбин ложилась на лодки чёрной полосой, корабли Великобритании подчёркнуто нагло пересекали курс соединения на опасном расстоянии, да и рыболовные суда повсеместно занимались своим ремеслом. Приходилось быть в постоянном напряжении, в готовности немедленно отвернуть или изменить скорость. Боевую подготовку не прекращали. БПК «Адмирал Исаков» провел учение, с использованием вертолёта, по оказанию помощи аварийной подводной лодке, которую изображали мы. Нам передали мешок свежевыпеченного хлеба, мы ответили взаимным подарком. В начале учения вертолётчики умоляли не привязывать к рубке ПЛ фал, который они подали на борт, поскольку подобные прецеденты имели место. С выходом в Атлантику погода улучшилась и подводные лодки, в соответствии с боевым распоряжением, погрузились в заданных районах, дальнейший переход выполняли самостоятельно, соблюдая скрытность. Вошли в Средиземное море. Через месяц пополнили запасы от судов обеспечения. И.М.Стрюков сошёл с лодки на борт судна . Вскоре была получена персональная радиограмма с информацией о том, что экипаж одной из лодок, находившихся в Александрии, заболел, командование запросило состояние нашего корабля и возможность продолжить выполнение задачи ещё некоторое время. В ответ донесли об исправности материальной части, хорошем состоянии здоровья личного состава и готовности продолжать выполнение задачи. Через две недели получили приказание следовать в залив Саллум, между Египтом и Ливией. Ко времени нашего прибытия на якоре уже стоял ракетный крейсер «Адмирал Головко», которым командовал капитан первого ранга Н.И.Гайдук. За мной прислали катер.
Поднявшись на крейсер, увидел атлетически сложенных, загорелых матросов, играющих в волейбол на верхней палубе и подумал о своих людях, которые сильно отличались состоянием и цветом кожных покровов, поскольку выполняли боевую задачу в иных условиях. Получил необходимую информацию и возвратился на свой корабль. В подарок от черноморцев привёз большой арбуз, каждый член экипажа получил кусочек. Кстати, я требовал от помощника командира и коков разнообразия в организации питании личного состава, используя собственный опыт. Стало правилом, во время зарядки аккумуляторной батареи, выпекать пирожки с различной начинкой. Через несколько часов в залив подошла плавбаза , на которой располагался командный пункт 5–й эскадры. Его возглавлял вице-адмирал Евгений Иванович Волобуев, наш северянин, позднее он стал Первым заместителем Командующего Северным флотом. Я доложил адмиралу о походе. Он выслушал его с большим вниманием, дал указания на дальнейшие действия. Людей помыли пресной водой. Из-за усиления ветра, отошли от борта плавбазы, стали на бакштов. На следующий день, согласно боевому распоряжению, начали переход в заданный район. На переходе произвели зарядку аккумуляторной батареи. С рассветом погрузились. Под вечер получили радиограмму с информацией об учениях, которые намеревались провести противолодочные силы 6-го флота США. Решил, хотя плотность электролита позволяла выполнять задачу, ещё раз зарядить батарею. Под утро провентилировались и, погрузившись, услышали работающий гидролокатор. Потом я анализировал ситуацию и пришёл к выводу, что за лодкой осуществлялось слежение с момента её выхода из точки якорной стоянки. Возможно, с использованием искусственных спутников Земли, многоцелевых подводных лодок и авиации, применявших пассивные средства поиска. Затем, вероятно, контакт передали противолодочным кораблям. Мы классифицировали акустические станции AN\SOS-26CX, носителями которых являлись фрегаты типа «Симс» («»).
Длительное время отрывались от преследования. Я имел право использовать оружие, без приказания с берега, только в целях необходимой самообороны. В подобных ситуациях «супостаты» стремились принудить к всплытию лодки, исчерпавшие свои энергоресурсы. Это считалось чрезвычайным происшествием, о нём докладывали в Генеральный штаб. Так в 1962 году во время Карибского кризиса три из четырёх лодок были вынуждены всплыть. Американцы не применяли оружие и явно бравировали безнаказанностью. После нескольких суток преследования нам удалось оторваться. Через две недели мы заходили в аванпорт Александрии. После небольшого межпоходового ремонта и совмещённого с ним «активного отдыха», пополнения запасов, вышли в море и продолжили Боевую службу. После форсирования Гибралтарского пролива встретили плавбазу 4-й эскадры с группой подводных лодок, которые следовали нам на смену в Средиземное море. Их сопровождали два португальских корабля. Мы всплыли и присоединились к ордеру, поскольку начались боевые действия между Израилем, Египтом и Сирией. Однако получили приказание выполнить скрытный переход в базу, куда и прибыли через несколько недель. Таким образом поход продлился свыше 8 месяцев. В базе нас встретили очень тепло, с оркестром, помыли в баньке, разрешили поцеловать жён и детей и … оставили в боевом дежурстве ещё на один месяц. Командующий флотом, Адмирал флота Г.М.Егоров вызвал нас с капитаном 2 ранга В.Михайловым и с нашими заместителями по политчасти, вместе с начальником штаба эскадры Л.Д.Чернавиным, и принял доклад. За большую навигационную ошибку при плавании в Атлантике с должности были сняты начальник штаба бригады Г.В.Гвадзабия и командир лодки В.Михайлов. Как оказалось, штурман ошибся при определении места по системе «Консол», спутав сектора всенаправленных радиомаяков Ставангер, Бушмилс и Плонейс. Только бдительность акустика, который услышал шум прибоя, спасла корабль от катастрофы. В феврале 1974 года меня наградили орденом «Красной Звезды». Через некоторое время назначили заместителем командира 161 бригады подводных лодок.
7. На последней подводной лодке покидаем Египет.
Мальков Евгений Георгиевич. Кузьмин Анатолий Алексеевич. - Черкашин Николай. Черная эскадра. - М.: КУМ-ПРЕСС, 2003. (Ошибочно приведено фото Михаила Кузьмича Малькова. Просьба поделиться тому, кто располагает фото Евгения Георгиевича Малькова)
Бригадой командовал Е.Г.Мальков, штаб возглавлял А.А.Кузьмин. Замполитом был М.С.Дубков, добрый и умный воспитатель. Ему помогал В.К.Муляр, с которым я служил на «Б-36». К сожалению, несколько лет назад мы проводили его в последний путь. На соединении шла интенсивная подготовка к выходу в море для несения боевой службы продолжительностью 12 месяцев. Большой проблемой была необходимость сочетать поддержание высокого процента боеготовых кораблей и необходимость проведения докования и судоремонта, что вело к уменьшению оного соотношения. Много сил уходило на ремонт своими силами, с привлечением специалистов небольшой судоремонтной мастерской, что сильно мешало боевой подготовке. Люди трудились днём и ночью, поэтому лодки вовремя уходили в море. Но, как правило, первой из строя выходила техника, которую ремонтировали подобным образом. Существовала проблема текучести кадров, увольнение в запас матросов и старшин, проводимое дважды в год, необходимость предоставления отпусков офицерам и мичманам, откуда многих отзывали досрочно. Но всё успевали, сдавали все задачи, выполняли торпедные стрельбы, проводили контроль физических полей, глубоководные погружения, обеспечивали боевую подготовку сил флота. Сменилось руководство. М.С.Дубкова заменил А.В.Кривцун, а штаб возглавил А.М.Широченков. ЭМС бригады руководили Б.К.Билецкий и Г.Цумаров. В штабе трудились флагманские специалисты Ю.Ползиков, Л.Макаров, А.В.Мартынов, С.Мелехов, А.С.Миньков. Кораблями, которые готовились к выходу на Боевую службу командовали: «Б-7» - В.В.Бахметьев, «Б-826» - Г.Т.Еркин, «Б-416» - В.Т.Лещенко, «Б-9» - И.М.Ткач, «Б-821» - В.Н.Голубь, «Б-59» - А.Ю.Субачус. Командование соединения и все офицеры штаба были расписаны по кораблям. Непосредственно перед выходом к нам в соединение приехали представитель ГШ ВМФ Ю.Метелёв и заместитель командира 5 эскадры В.А.Парамонов.
Н.Черкашин. "Повседневная жизнь российских подводников". М., 2000. . Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
«Подводных трактористов» орденами не баловали. Если и награждали, то скупо и главным образом в юбилейно-распределительном порядке: «всем сестрам по серьгам». В фаворе у Главнокомандующего ВМФ адмирала флота Советского Союза С.Горшкова был флот атомный. Тех награждали часто, хотя дизелисты действовали подчас в более сложных условиях и выполняли не менее трудные задачи. На Героев «трактористы» явно не тянули. Но дальновидный и хитрый Главком умело гасил внутренние недовольства подопечных. Им был учрежден нагрудный знак-жетон «За дальний поход» с изображением подводной лодки (несколько позже для надводников - с изображением крейсера). Эти значки вручались приказом ГК ВМФ поименно и порой ценились выше орденов. Стоило посмотреть, с какой гордостью прикалывали значок к своим форменкам матросы и старшины, да и лейтенанты к тужуркам, отправляясь в отпуска в родные Сосновки и Березовки. Впрочем, как все в нашей Державе, этот значок-жетон быстро девальвировался: подводники-атомщики начали вытачивать свои значки, непременно с «дельфином»; стараниями политорганов значками «За дальний поход» стали награждать всех, кто отплывал от берега хотя бы на полсуток: проверяющих, корреспондентов, артистов, «шефов» с колхозных полей. А в последующем начали выдавать значки горстями, всякому желающему. Так девальвировалась профессиональная .
Было и материальное стимулирование: при выходе в океан, с пересечением кораблем определенных меридианов и параллелей (на каждом флоте - своих) морякам назначалась дополнительная выплата «бонов» (суррогата инвалютных рублей), с которыми матросы не очень-то соображали, что делать. Возникали спекуляции со стороны некоторых флотоначальников, подменявших боны выплатой матросам двойных рублей. Но это были единичные факты. В данном изложении вряд ли стоит упоминать фамилии лиц (а были и высокопоставленные), сломавших свои карьеры на столь неблаговидном деле. Подводники пользовались преимущественным правом получения путевок в санатории, трудоустройства жен в смешанных гарнизонах, они чуть раньше получали воинские звания младших офицеров и чуть раньше могли уходить на пенсию.
ДИСЦИПЛИНА
На подводных лодках она всегда отличалась от дисциплины на надводных кораблях. На субмаринах существовали более или менее спаянные коллективы, и это гарантировало защиту от многих негативов, обычных для крупных надводных кораблей. Во-первых, экипажи лодок меньше и «всяк друг у друга на виду»; во-вторых, военкоматский отбор был более строг - далеко не каждого на лодку отбирали. А в-третьих, в какой-то степени над подводниками довлел старый императив: «на лодке если погибают, то все вместе».
: «Нет нигде и не может быть такого равенства перед лицом смерти, как среди экипажа подводной лодки, на которой либо все погибают, либо все побеждают».
Убийств не было. Воспитательный мордобой не поощрялся. Обираловки на большинстве лодок не было. Издевательств тоже. Не только на «отличных», но и обычных, посредственных лодках существовала своя гордость за корабль, экипаж, свою трудную профессию. Были моменты, когда списываемые в береговые части матросы (по болезни ли, по иным ли причинам) негодующе протестовали: «Вы не имеете права! Я дослужу на своей лодке! Я до главкома дойду!» Это было. И матросский устный телеграф безошибочно передавал сведения о тех лодках, где: старшины - на «вы», молодых не обижают, командир - «во!», а остальные - все поровну. Но все это, конечно, «цветочки». Были и «ягодки». В основном они выражались в самоволках и коллективных «шапках дыма». Этому косвенно способствовала «воспитательно-увещевательная метода» и двойная дисциплинарная бухгалтерия. На соединениях издавна бытовала хитрая система дисциплинарного учета: если пьяный матрос попадался на территории части, а не комендатуры гарнизона - в статистику не шло; одна «коллективка» шла за одно грубое нарушение дисциплины, опять-таки, если она проходила через комендатуру. Памятны случаи, когда в военно-морской базе, где тысячи военморов, в великие соцпраздники не фиксировалось ни одной пьянки, за исключением случаев, когда кто-нибудь из подводников просыпался на лежаках . Там был свой учет, комендантская служба отрабатывала свой хлеб.
На крупных надводных кораблях существовали свои карцеры (хотя и несанкционированные); подводным соединениям гауптвахт не полагалось. Считалось, что к их услугам - гарнизонные. Последние всегда оказывались по-китайски перенаселенными. Возникала извечная проблема: как посадить матроса, которому объявлен арест? Поэтому прежде чем объявить нашкодившему матросу арест, командир крепко думал: а как реализовать свою власть, чтобы не видеть ехидные ухмылки команды в строю? Здесь здорово помогал испытанный метод: к записке об аресте добавлялся презент, доставляемый сопровождающим (бутылка «шила» и банка тараньки). Презент действовал безотказно - «шлите еще, для вас - зеленая улица». Для высвобождения мест на гауптвахте под бравых корсаров глубин из камер вытряхивалась «пехтура», начальники которой, как правило, не поднимались до таких высот дисциплинарной стратегии. Вспоминается одна памятная история. 1955 год. Министр обороны Г.К.Жуков прибыл с визитом на Дальний Восток. Жукова боялись до нервного заикания и медвежьего синдрома. На энской бригаде подводных лодок, которую собирался порадовать своим посещением скорый на расправу маршал, вылизали все казармы, выскребли пирсы, выпололи травку-муравку. Кто-то спохватился: а рельсы-то (для прокатки торпед из арсенала на пирсы) ржавые! Навалились - драить шкуркой, смазывать тавотом. Блестят! Общее построение. Все в форме первого срока. Министр - с минуты на минуту. Командование бегает вдоль строя, подравнивает носки и волнуется. Через раскрытые ворота - на дальность видимости - замаскированные махальщики. Наконец те засигналили: «Едет! Едет!» Все замерли. А в этот самый момент матросы в кочегарке натянули на гарнизонного козла Ваську драный матросский тельник, крутанули ему хвост и выпустили на оперативный просмотр. Возмущенный таким отношением к своей персоне, баловень Васька с громким «бе-э!» бросился к флотской общественности, замершей в строю. Поднялась суматоха. Бригадное начальство схватилось за головы: «Убрать! Убрать подлеца!» Однако козел ловко крутился между шеренг, тряс бородой и норовил поддать ловцам рогами. К счастью, махальщики ошиблись: вместо министра на джипе промчался какой-то армейский чин. А министр внезапно изменил маршрут. К счастью...
Слева направо: Председатель Комитета государственной безопасности генерал-лейтенант И.А.Серов, заместитель Главнокомандующего ВВС маршал авиации А.А.Новиков, Г.К.Жуков, 1-й заместитель Министра обороны СССР, Главнокомандующий ВМФ Н.Г.Кузнецов, 1-й заместитель Главнокомандующего ВМФ вице-адмирал С.Г.Горшков.
ИЗВЕСТНЫЕ «ОТЦЫ» ДИЗЕЛЬНОГО ПОДВОДНОГО ФЛОТА
Отдавая дань высокого уважения родоначальникам и «отцам» дизельного подводного флота, автор и вовсе не полагает «подать» их в анкетном отображении. И постарался зафиксировать их в истории такими, какими они виделись и запомнились в незабвенные годы подводной службы своим ученикам и подчиненным. Все мы - не ангелы с сахарными крылышками. Однако «никто не должен быть забыт, ничто не забыто». А эти люди, подлинные мастера своего дела, порой незаслуженно забыты.
(в начале 1950-х годов командир дивизии подводных лодок 7-го флота, впоследствии - командующий подводными силами Черноморского флота, контр-адмирал). Гроза командиров подводных соединений и береговых баз. Требователен до жестокости. Самолюбив и безжалостен. Умелый воспитатель молодых подводников первого послевоенного поколения. Это он в бериевские времена (1952 г., Камчатка), невзирая на строжайшие указания из Москвы немедленно изъять и поэкземплярно возвратить (на уничтожение) труд профессора-адмирала А. Томашевича «Действия союзных флотов в конвойных операциях на Северном ТВД», задержал и заставил переписать от руки «для потомства». Внешне напоминал знаменитого Н.Лунина, по несгибаемой воле и характеру - прообраз «папы Деница» (для молодых подводников). В результате московских интриг преждевременно скончался от инфаркта.
(в середине 1950-х годов - командующий подводными силами ТОФ, контр-адмирал; впоследствии - начальник кафедры в военно-морской академии). Среди подводников имел прозвище Папа Хи. Суров. Гроза подводников, особо чувствующих за собой тайные слабинки. Небрежений к службе и подводным кораблям не прощал. Всевозможные проверки начинал с личного «прополза на пузе» с переноской в руке трюмов и выгородок подводных лодок; при малейших упущениях не принимал никаких докладов и доводов. Главный идеолог и практик внедрения на флоте методов группового боевого использования дизельных ПЛ в завесах и тактических группах. Идеи эти не получили развития и воплощения только потому, что опередили свое время.
Синецкий Петр Владимирович (в середине 1950-х - командир эскадры подводных лодок ТОФ, контр-адмирал). (В.М.Лурье. Адмиралы и генералы...) Мастер управления подводными лодками в ударных завесах. Умелый воспитатель. Гнева на подчиненных не срывал, за безделицы не наказывал, но разгильдяйства не прощал. Умел вовремя сгруппировать офицеров, отпустить умную шутку и необидно пожурить. Пользовался непреходящей любовью молодых подводников. Обладал большим личным обаянием.
(в начале 1950-х - командир бригады подводных лодок 7-го флота, впоследствии - с начала 1960-х - командир эскадры лодок ТОФ, начальник ВВМУРЭ им. А.С.Попова, вице-адмирал). Имел прозвище Ефим. Осторожный воспитатель командиров-подводников. При нем в условиях крайней напряженности в боевой подготовке меньше, чем когда-либо, допущено поломок и аварийных происшествий на эскадре. Первый из командиров соединений, возглавивший с началом «боевой службы» вывод группы подводных лодок в океан и их непосредственное управление с плавбазы в период «собачьей свадьбы» с кораблями 7-го флота США. Был суров, но в личных контактах с подчиненными глубоко человечен.
: Володя Чернов, мой друг. В спортивном мире первобалтов – известный легкоатлет, лыжник 1-го разряда. Хорошо бегал на длинные дистанции. «Убежал» аж до Калининграда, где и живёт сейчас. Президент клуба любителей бега. Подводник.
Чиж Вилен Михайлович
Первоначальный вариант воспоминаний Вилена Михайловича был опубликован . Публикуем с согласия автора новый - "Жизнь прожита не зря. Жизнь продолжается!"
Хорошо прочувствовал две войны и блокаду
Все мы вышли из войны. Поэтому первые воспоминания об этом времени. Война с Финляндией запомнилась залпами главного калибра линкора , бьющего по Карельскому перешейку.
Первое морское крещение получил перед Великой Отечественной войной. Катался на коньках в гавани Кронштадта и подъехал довольно близко к подводным лодкам, стоявшим у пирса. Лёд там оказался тонким, и я провалился в воду. Был вечер, близко никого нет. С большим трудом выбрался на лёд. Обсушился у сторожа на берегу и бегом домой. Известие о начале Великой Отечественной войны застало нас в посёлке Кронштадтская Колония недалеко от Ораниенбаума, где мы на лето снимали комнату. Первым реальным свидетелем настоящей войны был «ястебок» И-16, получивший повреждение в воздушном бою и приземлившийся невдалеке на пшеничное поле с невыпущенными шасси. Запомнился запах горячего моторного масла и тепло металла обшивки. Удивили очень маленькие размеры самолёта. Войну я встретил в Кронштадте, где жил вместе с матерью и трёхгодовалой сестрой. Отец в это время был на Кавказе. Строил там аэродромы. В одном доме со мной жил и будущий подгот Вова Запатрин. Сейчас в этом доме располагается Кронштадтская АТС. Начало войны – это затемнения, воздушные тревоги. Потом начались воздушные налёты, а затем и артиллерийские обстрелы. Сначала было интересно. Забирались на крышу и оттуда наблюдали за происходящим в небе, собирали осколки от зенитных снарядов. Но родители быстро прекратили эти забавы. Запомнился огромный взрыв в гавани, когда бомба попала в линкор «Марат», и он раскололся на две части.
Помню большое зарево в стороне Ленинграда, когда горели . После этого с продуктами стало совсем плохо. Потом начался голод. Шанс выжить среди гражданского населения был только у тех, кто имел достаточное количество материальных ценностей, которые можно было менять на продукты, и у тех, кто имел какое-нибудь отношение к воинским частям (cтоловые, обслуживание и тому подобное). Был шанс и у тех, кто получал рабочие продовольственные карточки. У нас таких возможностей не было. В январе 1942 года умерла сестра, а в феврале умерла мама. Я попал в детский дом, с которым в марте 1942 года был эвакуирован в Краснодарский край. Совсем недалеко от отцовских родных мест. Он из Ставропольского края. Потомственный казак. Дед прошёл с Первой Конной всю Гражданскую войну. Я знал, что отец находится в Дагестане. У меня был его адрес, и я написал ему письмо. Он успел забрать меня из детского дома буквально за месяц до прихода в станицу немцев. Потом вместе с отцом – Дербент, Махачкала, Таганрог, и в 1946 году – Рига.
Флотское воспитание в РНУ
В 1947 году, узнав об организации Рижского Нахимовского училища, подал документы и был зачислен воспитанником РНУ. Со вступительными экзаменами не было проблем, поэтому о них не сохранилось никаких воспоминаний. Жизнь в училище захватила своей флотской романтикой. Морские узлы в Пороховой башне (визитная карточка училища), шлюпочные походы, освоение сочной флотской терминологии. И, конечно, притирка характеров в разнородной среде сверстников. Бывало всякое.
Рижское Нахимовское училище, 1947 год. Это было начало моей службы на флоте.
Время было послевоенное, организм ещё помнил голодные блокадные дни. Всё время хотелось есть. Приходилось частенько бегать в самоволку домой на подкормку. Съем тарелку жареной картошки, и обратно в училище. Было одно удобное место, где можно было незаметно перелезть через забор. Удалось ни разу не попасться. Но постепенно всё нормализовалось. Я очень любил танцевать. Субботние и воскресные вечера чаще всего отдавались танцам. Особенно любили ходить в теперешний Президентский дворец, бывший тогда Дворцом пионеров. Прекрасный танцевальный зал, на хорах настоящий оркестр. В центре зала образцовая пара – инструкторы, показывающие новые танцы. В совершенстве освоили практически все бальные танцы. Полученные навыки потом успешно использовали на танцевальных вечерах в ленинградских домах культуры. Вспоминаются коллективные походы в театры с участием Начальника училища К.А. Безпальчева и его супруги, посещение училища Любовью Орловой и кинорежиссёром Александровым. Капитан 1 ранга К.А. Безпальчев в своих беседах старался привить нам элементы благородства и некоторого шика морских офицеров прошлых лет. Помнятся летние лагеря на острове Мангали, шлюпочные походы и соревнования.
Летний лагерь на острове Мангали, 1947 год. Забег на 100 метров.
Но бывали и неприятные моменты. Так, в один из дней училище опустело. Почти не осталось офицеров и старшин-сверхсрочников, а нам запретили увольнение в город. Позже мы узнали, что в эти дни проходила депортация «неблагонадёжных элементов». А был ещё и такой случай. На одном из уроков литературы, не помню с чьей подачи, произошла жаркая дискуссия с майором Сапиро, нашим преподавателем литературы, по вопросу о том, можно ли верить тому, что пишут . Я тоже активно ввязался в дискуссию. Сразу после урока Сапиро уже докладывал начальнику политотдела училища. И после уроков каждого участника дискуссии вызывали на беседу к капитану первого ранга Розанову. Характера личной беседы я не помню.
Спасло всех то, что участниками и «забойщиками» дискуссии были Фэл Мартинсон, Алик Книпст и Лёня Мостовой, чьи родители занимали очень высокие должности. Историю тихо замяли, ибо для училища это могло закончиться грандиозным скандалом. Между прочим, хорошие воспоминания могли бы быть у Юры Журавлёва. Все курсантские годы он ежедневно вёл дневник. Записи в зашифрованном виде заносились в толстую общую тетрадь через специальную трафаретку, которая периодически изменялась. В конце концов, это заинтересовало «особистов», и его пригласили на контрольную расшифровку записей. Но ничего предосудительного, к счастью, обнаружено не было, и его оставили в покое. Вспоминается участие в первых для нас выборах. Захотелось проголосовать первым. Попросил дневального разбудить пораньше. Но когда пришёл на избирательный участок, там уже был Ролик Цатис. По такому случаю нам разрешили одновременно опустить бюллетени в урну. Сей торжественный момент был запечатлён на фото. Молоды мы были… Ещё помню тему выпускного сочинения по литературе: «, на труд и на подвиги нас вдохновил». Интересно было бы прочитать его сейчас. Хотя, можно представить его содержание.
Последний отпуск после окончания Нахимовского училища провёл в компании с Вовой Гридчиным, Лёней Гайдуком и Вовой Зайцевым в Военно-Морском санатории на Рижском взморье. В санатории был шестивесельный ял с полной парусной оснасткой. Однажды совершили на нём “поход“ под парусом из устья реки Лиелупе до пляжа Юрмалы. На обратном пути пришлось тащить шлюпку против ветра “пешим ходом” вдоль берега по мелководью. Идти на вёслах против ветра уже не хватало силёнок. Но к ужину всё-таки успели.
1-е Балтийское ВВМУ
Ленинград захватил полностью. Каждое увольнение – посещение музеев, театров. Хотелось увидеть, как можно больше до убытия на флот. Проявил инициативу и договорился в Эрмитаже о проведении для наших курсантов цикла лекций по возможно более широкой тематике. Училище согласилось оплатить счета. Правда, найти достаточное количество желающих было не просто. Организовалась небольшая группа, которая с интересом посещала большой курс лекций по всем основным разделам. Занятия проводили квалифицированные экскурсоводы, заведующие отделами, хранители коллекций. Экскурсоводы между собой называли нашу группу “группой чижей”. Экскурсии проходили не только в залах, но и в запасниках, картины из которых не выставлялись. Познакомились тогда, в частности, с большой коллекцией картин импрессионистов, бывших тогда под негласным запретом, побывали в золотых кладовых. Эрмитаж стал почти родным домом. По окончании лекционного курса сделали общую фотографию вместе с экскурсоводами.
Ленинград, Эрмитаж 10 ноября 1953 года. «Группа чижей» и сотрудники Эрмитажа на неповторимом памятном снимке, сделанном на прощание. Слева направо. Первый ряд: Кира Васильевна Мытарева, Людмила Александровна Ерохова, ? Дора Семёновна, Антонина Николаевна Изоргина. Второй ряд: Таисья Александровна Стрелкова, Олег Степанов, Виктор Бочаров, Виктор Поляк, Жанна Андреевна Мазуркевич, Вилен Чиж, Игорь Куликов, Ирина Соломоновна Давидсон, Алексей Семёнович Гликман. Третий ряд: Леонид Карасёв.
Но это досуг. Основная жизнь проходила в училищных кубриках и учебных кабинетах.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Море - поле судьбы.... - Н.Черкашин: Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны. - М.: Вече, 2011 г. Во время жестоких штормов 1950-1970-х годов подводные лодки в большинстве пунктов базирования отходили в точки якорных стоянок, а в отдельных бухтах ложились на грунт. В силу этого штормовые готовности № 3, 2 и 1 постоянно держали в напряжении экипажи подводных лодок. Главное командование ВМФ в погоне за количественным составом флотов весьма скупо тратило «копейку» на развитие судоремонтных заводов, доков, причалов и складской базы*. При этом подводные силы по сравнению с надводным флотом находились в привилегированном положении. Тем не менее, восстановление технической готовности подводных лодок, особенно после продолжительных штормовых походов, растягивалось на длительные, не предусмотренные никакими директивными допусками сроки. В этих условиях технические управления флотов, техотделы флотилий и электромеханические службы соединений затрачивали поистине титанические усилия по поддержанию и восстановлению технической исправности кораблей. И если в традиционных «старых» пунктах базирования (БФ и ЧФ) готовность подводных лодок более или менее поддерживалась, то в новых, удаленных от заводов проблемы технической готовности подводных лодок решались весьма болезненно.
*Условия хранения, приготовления и подачи на носители торпедного, ракетного и минного оружия, ЗИП и др. корабельного имущества сильно отличаются от условий хранения... портянок или сухарей.
Отсюда проистекала самая большая из всех подводных опасностей - «сила привычки» плавать с «допустимыми» неисправностями и истекшими сроками освидетельствований, ремонтов или замен отдельных агрегатов и механизмов. Автору (как офицеру Камчатской флотилии, ответственному за поддержание установленных норм боеготовности и программную подготовку подводных лодок к боевой службе) доводилось сталкиваться порой с такими явлениями. Например, в Петропавловск-Камчатский из Магадана приходит подводная лодка для доподготовки и проверки перед выходом на боевую службу. Проверяющий спускается внутрь корпуса, обходит отсеки и недоумевает: чего-то не хватает. Но чего? И вдруг осознает: дизеля - без тахометров! - Да как же вы плаваете? - А мы привыкли, - бодро докладывают электромеханические братья. - Мы дизеля «нагружаем» по звуку. - Очень мило! Они выводят дизеля на режим по звуку, определяют температуру подшипников линий валов на ощупь, а состояние погоды - способом обмусоленного пальца! Такова «сила привычки». С годами уходила в прошлое жесточайшая требовательность старых, с военным опытом командиров. На флотах появились элементы пижонства, барственного, а отсюда и наплевательского отношения к кораблю, экипажу, своим командирским обязанностям. Особенно среди плеяды командиров, кто рос с помощью «мохнатых лап».
Доводилось встречать и такое. Командир одной из камчатских подводных лодок, выходец с Черноморского флота, в 1960-х годах в одном из заводских ремонтов умудрился на месте демонтированного артпогреба соорудить ванную с персональным ключом в кармане. Этот же командир перед межбазовым переходом Приморье-Камчатка долгое время не мог найти на карте (!), через который следуют все корабли и суда на Камчатку, Чукотку и в Северный Ледовитый океан. Можно представить, какие взаимоотношения среди экипажа бытовали на той подводной лодке.
ЛИПОВАЯ СТАТИСТИКА
Флот как родное детище пораженной эпидемией приписок страны мало чем отличался от создавшей его среды. В особенности это значимо проявилось после устранения в 1957 году министра обороны маршала Г.Жукова (а годом ранее - адмирала Н.Кузнецова). Всюду внедрялся «ленинский» (хрущевско-брежневский) стиль руководства. Появилась тяга к деланию «отличных» кораблей (боевых частей и служб) со всеми вытекающими допусками, натяжками и условностями. Ставший в силу достижений или других причин «отличным» корабль уже не мог, если бы даже захотел, выйти из этой почетной плеяды: не позволяла все «улучшающаяся» статистика. Нередко получалось, что «отличные» корабли (подводные лодки тоже) имели внутри корпусов столько скрытых от глаз безобразий, какие и не снились кораблям посредственным. Зачастую так называемое «» существовало разве что на бумаге, чем умело пользовались ловкие продвиженцы.
Со временем под предлогом экономии средств и ресурса стало общепринятым: торпедную атаку обозначать «пузырем», ракетную - «электронным пуском», контрольный выход - «сокращенкой», необходимую замену агрегатов и механизмов - бумажной «продленкой» их службы по актам освидетельствования. Создавалось парадоксальное явление: соединения подводных лодок, базировавшихся на почтительном расстоянии от штабов флотов, имели подчас более высокую боеготовность, чем соединения «придворные». Но ввод «ленинского» (воспитательно-увещевательного) стиля привел и к такому положению, когда командир становился всеобщим козлом отпущения с массой ответственности и щепоткой власти. Вопреки всем воинским законам и уставам командир не мог избавиться от откровенных негодяев отдачей их под суд (трибунальская и политотдельская статистика требовала постоянного и неуклонного снижения судимостей, грубых нарушений воинской дисциплины и иезуитской эквилибристики - что считать «грубым», а что - «не грубым» нарушением). В результате произошло то, чего никогда не было на русском флоте: достойные к назначению офицеры отказываются от назначений на должность командиров кораблей (в прошлом - предел мечтаний морского офицера - стать на мостик, поднять «свой» вымпел).
МАТЕРИАЛЬНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ
Подводные силы традиционно считались материально привилегированной частью флота. Это выражалось и в денежном содержании, и в жилье для офицеров и мичманов, и в устроенности экипажей. Командир дизельной торпедной подводной лодки (корабля второго ранга), высшая в денежной ведомости категория, получал содержание: должностной оклад - 170 рублей (по меркам 1961 года), за воинское звание - от 60 до 70 рублей, за вступление лодки в «кампанию» - 30% от первых двух сумм, за подводную службу - 20% (на атомных лодках - 50%); минус подоходный налог - 13%; минус обязательные 3% партвзносов. Подводники в базах, приравненных к районам Севера, получали полуторные, Крайнего Севера - двойные оклады. Однако и при этом бытовала хитрая финансовая эквилибристика: подводные лодки, уходившие на зимнее базирование чуть южнее Магадана в незамерзающие бухты, немедленно лишались северных надбавок; подводные же лодки, переходившие на временное базирование в северные районы, наоборот, никаких надбавок не получали. И так далее. С течением лет на флоте создавалось интересное явление: с конца Великой Отечественной войны до середины 1950-х годов офицеру-командиру боевой части полагалась приплата 30 рублей «на Дуньку» (т.е. ординарца), командиру корабля - 50 рублей за командование. Все эти приплаты последовательно снимались неугомонным Никитой Хрущевым в порядке «проявления заботы партии и правительства о благе народа».
В 1957 году на одном из заседаний Политбюро рассматривался поднятый вопрос о снятии окладов за воинские звания («за погоны»), но этому трогательному проявлению очередной «заботы» помешал Г.К.Жуков (тогда еще министр обороны). Вскоре Жукову «помогли» уйти с поста министра обороны, но на оклады по воинскому званию впредь партруководители не посягали. За более чем 40-летнюю службу у автора этих заметок сохранялась удивительная финансовая стабильность содержания: лейтенантом - около 350, адмиралом - чуть больше 400 рублей. То есть примерно столько же, сколько получал матрос-волонтер первого года службы в ВМФ США по тарифной сетке 1975 года.
БЫТОВАЯ УСТРОЕННОСТЬ
Особенность службы на подводных лодках традиционно заключалась в том, что старые подводные соединения, как правило, базировались на окраинах исторических морских городов (Севастополь, Ленинград, Владивосток, Рига и пр.), а новые развертывались в пунктах базирования с городками гарнизонного типа. В последних было крайне затруднительно найти (а по профессии - практически невозможно) работу для жен подводников и что-то похожее на цивилизацию для их детей. По мере удаления от военных лет постепенно исчезали такие бытовые явления, когда офицерские семьи ютились на плавказармах, береговых базах, в землянках (а подчас и крытых ямах). Однако традиционные флотские жены-ленинградки категорически отказывались ехать в «эти мерзкие дали» и предпочитали получать мужнее содержание на дом. Такое положение вещей порой наличествовало и значительно позднее, когда уже появились не только приличные жилые дома, ДОФы, детсады и поликлиники, школы и бассейны, а гарнизоны получили достаточно надежное сухопутное и морское сообщение. Но это все появилось уже значительно позднее, когда расцвет атомного подплава неожиданно перерос в процесс медленного умирания, а женский романтизм перерос в рыночный меркантилизм.
. Офицеры-холостяки жили в казармах совместно с экипажами. Традиционной проблемой было оповещение по тревоге. В необъятной России-матушке квартирный телефон издавна считался, да и считается, предметом роскоши. Поэтому по сигналу тревоги по всем флотским городам и гарнизонам со времен Петра Великого бухали матросские башмаки, как самый надежный вид оповещения. Справка от составителя: молодому читателю небезынтересно будет знать о некоторых выводах из исследований, проведенных Санкт-Петербургской военно-медицинской академией: на современных подводных лодках имеется около 200 (!) негативных факторов, влияющих на здоровье личного состава, средняя продолжительность жизни кадрового подводника (т.е. мичмана и офицера) на 7 лет короче продолжительности жизни среднестатистического жителя СССР - РФ. И, как написал один из историков флота, результаты усилий проектантов, кораблестроителей, флотоводцев и медиков «можно прочесть на могильных крестах».
ПОЛИТОРГАНЫ. ЗАМПОЛИТЫ
Поскольку «партия требовала» неустанно крепить боеготовность и не только бороться, но и добиваться на каждом этапе новых, более высоких результатов на ниве воспитания высоких морально-политических качеств защитников социалистического Отечества, а «моральный кодекс строителя коммунизма» вживался во флотский организм с потугами, то и флотские политорганы находились в весьма сложном положении. С одной стороны, надо было мобилизовать и требовать, с другой - подавать наверх все улучшающуюся статистику.
. Борьба за «отличные» корабли требовала определенного и доказательного искусства - подчас закрывать глаза на отдельные «родимые пятна прошлого», нет-нет да и прорывающиеся на передовых кораблях в виде «коллективок» (групповых пьянок), потасовок, а подчас и антисоветчины. Но, увы, «родимые пятна» эти произрастали уже не из прошлого, а из подзакрашенного настоящего. Любому вдумчивому командиру было ясно, что толковый замполит на подводной лодке - большая удача. Искусство заместителя по политической части: ненавязчиво, но настойчиво проводить в жизнь коллектива директивы сверху, быть душой всех и каждого, без нажима заставить матросов приоткрыть свои души, не торчать за спиной командира и в то же время видеть жизнь в изолированных отсеках, не нажимно охолаживать командира, когда того явно «заносит». Все это удавалось далеко не каждому. В большинстве случаев замполиты были бесплотными призраками в море и занимались суетней на базе. В подавляющем большинстве именно они занимались организацией послепоходового отдыха (базы отдыха типа «Паратунка», санатории, госпитали и т.п.), ремонтом казарменных помещений экипажа, субботниками-воскресниками в подшефных детсадах и школах, на свинарниках и гарнизонных помойках, разборками с «чепушками» и семейными дрязгами, встречами-проводами молодого пополнения и дэмэбэшников. Они же с «потрохами» отвечали за людей при спецоружии и шифровальщиков. Это те, которые честные трудяги, или, как их называли, - «политрабочие». Иные увлекались пропагандистской трескотней, малоэффективной в подводной жизни, другие старались подмять командиров и, как правило, безуспешно. Такие не выживали. Но все без исключения ломали головы, что «подавать», а что нельзя - наверх, в политотделы. Доносительств было мало. Ибо это било бумерангом и по командирской, и по комиссарской голове. Автор отдает дань большого уважения таким подводным замполитам и политработникам (настоящим «комиссарам»), как В.Аникин, В.Калошин, П.Бурлаченко (соединение подводных лодок), В.Панин (Камчатская флотилия).
Современная наука говорит: интенсивность волнения на море характеризуется прежде всего высотой волн. Какие они – «большие волны»? В водах Антарктики с дизель-электрохода «Обь» была зарегистрирована волна высотой 25 метров. Случайно ли это? Нет. Ещё в прошлом веке французский адмирал Дюмон-Дюрвиль утверждал, что видел волны высотой 30 метров. Наконец, в наше время в Тихом океане с американского танкера «Рампало», идущего из Манилы в Сан-Диего, зарегистрировали самую высокую в истории . Ее высота составила 34 метра. (Такого же роста 11-этажный дом). В Балтийском море, казалось бы, далеком от океанских просторов, отмечена высота волн 9,5 метров, в Каспийском море – более 10 метров. Сегодня ученые выявили, что область максимального опасного штормового волнения может отстоять от центра циклона на 400-500 миль и занимать значительное пространство 1000 – 2000 миль.
Средняя дизельная подводная лодка проекта 613 в надводном положении возвращалась из первого дальнего похода домой на Северный флот. Да, наш флот начал выходить в океан, «демонстрировать свой флаг». Холодная война набирала обороты. Основная тяжесть этой войны легла на военно-морской флот. Все задачи боевой службы подводники решили без замечаний. На берегу экипаж ожидал заслуженный отдых в санатории на Рижском взморье, для офицеров – встреча с семьей и продвижение по службе. Возможно, даже награды Родины. Наверху жестокий шторм. Как говорят подводники - море горбатое. Оно все покрыто пеной, которая срывается ураганным ветром и больно бьет по лицам моряков, несущих «верхнюю вахту». «Глаз циклона» где-то в районе Шпицбергена, а здесь огромные темно-коричневые волны хищно набрасываются на лодку. Подводная лодка стонет от боли. С каждым ударом волны ледяная вода Баренцева моря с грохотом врывается в центральный пост через открытый рубочный люк, забрызгивая приборы и матросов, находящихся на вахте в отсеке. Молодой командир капитан 3 ранга Борис Осипов приказал задраить верхний рубочный люк, вахтенному офицеру привязаться и одному остаться наверху, остальной вахте управлять лодкой из центрального отсека. Это было ошибкой… Страшная волна появилась внезапно. С кормы. Вахтенный офицер, не ожидая коварства от бушующего моря, всё внимание направлял на носовые курсовые углы. Огромная волна (так называемый в народе - «девятый вал») подошла сзади, тихо и незаметно. Она как зверь подкралась и медленно догоняла подводную лодку, идя с ней тем же курсом. Затем волна нехотя накрыла ограждение рубки вместе с офицером и спокойно шла, почти с такой же скоростью, как корабль, не выпуская лодку из своих смертельных объятий. Через несколько минут вахтенный офицер, в тугую привязанный бросательным концом к рубке, высота которой всего 5 метров, начал захлебываться. Живая плоть требовала воздуха, но вокруг была только горькая солёная вода. Вода забила дыхательные пути, заполнила лёгкие, лишила человека сознания. Пеньковый бросательный конец, не выдержав, наконец, многотонного натиска , лопнул, волна подхватила человека и понесла его за борт. Играя, она била о палубу и тащила свою жертву вперёд.
В этот момент командир лодки и лейтенант медицинской службы, вчерашний выпускник военно-медицинской академии, отдраив верхний рубочный люк, поднялись наверх. Командир, ошарашенно оглядевшись, увидел, как мелькнула рука, разбитое в кровь лицо с безжизненно вытаращенными глазами, и человек, его подчинённый, его офицер, вот-вот навечно исчезнет в море. Прежде чем командир что–либо успел сообразить, юноша-доктор в благородном порыве вскочил на ограждение рубки и, крикнув, что он мастер спорта по плаванию, прыгнул в море. Коварная волна вместе с ним мгновенно отошла от борта, а затем ударила так, что доктор всей тяжестью своего тела грохнулся на палубу. Волна ласково подняла безжизненное тело и потащила его вслед за первым офицером. Ещё несколько секунд и ненасытное море мгновенно поглотило их. Волна – убийца, довольно урча, пошла дальше, выискивая себе очередные жертвы. Командир в одночасье поседевший и постаревший, от бессилия молча плакал скупыми мужскими слезами. Его прежде всего мучило, как он объяснит семьям, что он не уберёг их отцов? Как он посмотрит в глаза жёнам этих офицеров? Что он доложит начальству? У него крутилась в голове стандартная фраза: «Погибли при исполнении своего воинского долга». Но спокойствия не наступало, его била нервная дрожь, перешедшая впоследствии в инфаркт.
Через несколько часов лодка входила в Кольский залив. Даже здесь до сих пор ощущалось тяжелое дыхание океана. Притихший ветер трепал . Чайки, в которых по преданию вселялись души погибших моряков, жалобно кричали. Плавание заканчивалось. За что, Море, ты так сурово наказываешь тех, кто тебя любит?
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
