Боря Кулешин не смог получить награду на палубе лидера «Ташкент». 2 июля 1942 года немецкие бомбардировщики совершили нападение на корабль, стоявший на причале в Новороссийске. Не сумев потопить лидер во время походов в Севастополь и при возвращении корабля в Новороссийск, немецкое командование дало задание своим летчикам потопить «Ташкент» в порту, на стоянке. Во время налета вражеской авиации на корабль Борис Кулешин был ранен и вместе с другими членами экипажа отправлен в тыловой госпиталь. Осенью 1942 года я был назначен командиром гвардейского крейсера «Красный Кавказ». Многие из числа экипажа лидера «Ташкент» также вместе со мною получили назначение на этот прославленный крейсер. Борису Кулешину после выздоровления предложили поехать учиться. Но Боря считал себя уже бывалым моряком и решил возвратиться на корабль. Боясь, что его отправят в тыл, он, как только получил старое армейское обмундирование, сбежал без всяких документов из госпиталя и стал пробираться в Батуми, где тогда базировались корабли. В конце 1942 года он с трудом добрался до Батуми и явился ко мне на «Красный Кавказ». Что было с ним делать? Пришлось взять его воспитанником на крейсер, и не было предела его радости, когда он узнал, что награжден орденом «Красной звезды». Орден я ему вручил на крейсере, а гвардейцы с радостью приняли Бориса в свою большую дружную флотскую семью. Он очень быстро изучил боевую технику и стал полноправным членом боевого экипажа гвардейского корабля. Борис по-прежнему был зачислен в расчет зенитной установки и выполнял свои обязанности с присущей ему старательностью. Война подходила к концу. Шел уже 1944 год. Надо было подумать о дальнейшей судьбе Бори. Учитывая его большую любовь к флоту, я вызвал его к себе и предложил ему ехать учиться в Нахимовское училище. Сначала Борис и слушать не хотел. Дело доходило до слез, орденоносец плакал. Но, в конце концов, мы с комиссаром корабля его уговорили. Осенью 1944 года экипаж крейсера провожал Бориса Кулешина в Нахимовское училище. Окончив его, наш воспитанник поступил в Высшее военно-морское училище.
Лялин Валерий Иванович.
Начнем с письма Кристины Лагутенко и благодарности ей от нашего нахимовского братства.
"Здравствуйте! Я являюсь племянницей моего дяди, который в сентябре 43-го года спас торпедный катер в возрасте 13 лет. Смотрю у вас нет его отчества. Его полное имя фамилия отчество ЛЯЛИН ВАЛЕРИЙ ИВАНОВИЧ. Буду благодарна за исправление. Спасибо:)"
"Мы с механиком пошли за фруктами и орехами. Идем по набережной. Вдруг чувствую, что кто-то дергает меня за полу кителя. Обернулся. Вижу: паренек лет двенадцати — тринадцати, босой, грязный, оборванный. [45] — Что тебе? — Дяденька командир, возьмите меня на корабль. — А родные есть? — Папа командиром был, погиб на фронте, а маму на заводе при бомбежке убило. Вспомнил я свое детство, как беспризорничал, чувствую: в горле запершило. Жаль мальчишку. Правда, теперь время другое — не пропадет, в детдом устроится. А может, все же его воспитанником взять хотя бы временно, пока на ремонте будем стоять? — Что, механик, — говорю, — с мальчишкой делать будем? — А чего с ним делать, — отвечает, — взять на катер, и весь разговор. — А потом что? — В школу юнгов устроим. Так Валька попал в нашу дружную морскую семью..."
Валька и А.Е. Черцов.
Андрей Черцов.
"... Досрочный выпуск состоялся в марте 1941-го: флоту, как воздух, требовались командиры малых кораблей. Службу после училища мичман Черцов продолжил в должности дублера командира торпедного катера. Война для моряков-черноморцев, как и для всей страны, началась неожиданно. Вечером 21 июня был объявлен большой сбор. Через полчаса после того, как экипажи собрались на катерах, сыграли боевую тревогу. А на следующий день их атаковали с воздуха. Закрутилась страшная карусель Великой Отечественной… Врага черноморские катерники били везде. Немцы и итальянцы старались избегать прямых столкновений с нашими ТКА, ибо такие встречи не сулили врагу ничего хорошего. Дивизион, где одним из катеров командовал лейтенант Андрей Черцов, исключением не был. Участвовали в обороне Одессы, потом последними уходили, забрав минировавших городские объекты подрывников, конвоировали транспорты, охотились за немецкими подлодками, высаживали десанты. 10 сентября 1943 года старший лейтенант Черцов возглавил звено торпедных катеров, перед которым стояла задача: прорвать боно-сетевое заграждение, обеспечив тем самым проход боевых кораблей с десантом в порт Новороссийска. Прорываясь под шквальным огнем, и первым пробивая брешь в обороне противника, бесстрашный офицер не мог тогда знать, что описание этого подвига можно будет найти во всех военных энциклопедиях. Вошел в историю и юнга Валька, в том беспримерном бою спасший катер и семь человек экипажа. Его, портового беспризорника, весной 43-го Андрей подобрал во время стоянки в Батуми. Оставил на борту, вопреки всем инструкциям: слишком уж хорошо Черцов знал нелегкую бродяжью долю. За несколько месяцев Валера Лялин, так звали мальчонку, стал полноправным членом экипажа. Обучался он морскому делу охотно и быстро, так что скоро юнге можно было разрешить постоять у штурвала и даже доверить вахту моториста. Успешно выполнив боевую задачу, катер Черцова получил более 200 пробоин. Серьезно ранен был и сам командир. В творящемся вокруг корабля аду нужно было, во что бы то ни стало, дотянуть до спасительной суши. Тогда за штурвал встал Валька. Выполняя указания Черцова, лавируя между разрывами снарядов дальнобойной артиллерии, юнге удалось выбросить горящий, тонущий катер на свой берег.
С юнгой Валькой. Севастополь. 15 сентября 1945 г.
В тбилисском нахимовском, куда Вальку устроил учиться Андрей Черцов, тот был единственным среди воспитанников, на груди которого красовались четыре боевые медали. Позже командир добился, чтобы за спасение корабля юнге дали хотя бы орден Красной Звезды. Ходатайствовал о присвоении звания Героя, но командир дивизиона запретил Черцову поднимать этот вопрос: — Хочешь, чтобы и тебя и меня разжаловали, когда узнают, что пацана на корабле держим? Самому Андрею Черцову звание Героя Советского Союза за Новороссийскую операцию присвоили аж в мае 44-го. Незадолго до этого офицер снова отличился: при освобождении Севастополя за два боевых выхода катер под его командованием четырьмя торпедами потопил транспорт и три самоходные баржи с войсками и техникой противника...
Два капитана. Андрей Черцов и Валерий Лялин на праздновании 50-летия освобождения Новороссийска."
"... Катер старшего лейтенанта А. Е. Черцова совместно с другими катерами прорвался сквозь губительный артиллерийский огонь врага и высадил в назначенное место подкрепление десантников... В Новороссийскую операцию командир, предвидя жестокий бой, не брал юнгу. Но тот зайцем пробрался на катер и спрятался в таранном отсеке. И уже когда катер вышел в море, Валю обнаружили. Так юнга стал участником битвы за Новороссийск."
"В 1943 году пела в морском госпитале под Новороссийском. Среди раненых был экипаж торпедного катера. Во время жестокого боя все члены экипажа или погибли, или были ранены. Чудом уцелел только 13-летний юнга Валентин Лялин. Он-то и стал за руль, довёл катер до родного берега... На концерт моряки принесли забинтованного с ног до головы командира катера Андрея Черцова. Когда концерт кончился, он вдруг начал протягивать в сторону Шульженко забинтованные руки. Она никак не могла понять этого жеста, тогда к ней подбежал Лялин и взволнованно сказал, что командир просит исполнить свою любимую песню. Шульженко запела “Руки”, не пытаясь сдержать слёз. В апреле 1975 года Шульженко пригласили на съемки “Голубого огонька”. И здесь её ждал сюрприз, который она потом назвала одним из счастливейших моментов в своей жизни. Перед съёмками эпизода с её участием Шульженко указали на группу мужчин, сидевших за дальним столиком, и когда Клавдия Ивановна стала внимательно вглядываться в их лица, то узнала возмужавшего Валентина Лялина. А рядом с ним сидели седовласый, со звездой Героя Советского Союза на груди, Андрей Черцов и все оставшиеся в живых члены экипажа героического катера. Певица расплакалась, подошла к ним, каждого обняла, поцеловала, а затем, глядя на Черцова, запела:
Среди нахимовцев первых наборов были и другие фронтовики. -
"... юные фронтовики - сыновья полков и юнги, имевшие правительственные боевые награды. Назову юных героев всех училищ. Это участник героической обороны Севастополя Боря Кулешин и партизан Вася Чертенко, на детской груди которых сияли орден "Красной Звезды" и медали, у Васи Осадчего сверкали три боевых медали, Боря Кривцов был награжден медалью "Нахимова", Костя Гавришин медалью "Ушакова", Петя Паровов орденами "Красной Звезды", "Славы 3-й степени" и медалью "За отвагу", юнга с торпедного катера Лялин, за проявленное мужество, награжден орденом "Красной Звезды". Им было в ту пору двенадцать - пятнадцать лет.
На одном катере с Валентином Лялиным и А.Е.Черцовым воевал и Николай Филиппович Ченчик, механик торпедного катера № 93, в дальнейшем ставший командиром роты в Тбилисском Нахимовском училище. См.
Соколовский Валентин Георгиевич. В дополнение к публикации
26 апреля выдающемуся российскому государственному деятелю, ученому и замечательному человеку Валентину Георгиевичу СОКОЛОВСКОМУ исполняется 80 лет.
Главным делом всей жизни Валентина Георгиевича стала забота о состоянии окружающей природной среды – в 1973-1979 гг. он начальник отдела природопользования и защиты окружающей среды ГКНТ СССР, 1979-1988 гг. – заместитель Председателя Госкомгидромета СССР, 1988-1991 гг. – Первый заместитель Председателя Госкомприроды СССР, 1992-2000гг. советник Министра экологии и природных ресурсов Российской Федерации - Госкомприроды России. Он и до сих пор плодотворно работает в различных направлениях охраны природы. В.Г. Соколовский автор более 100 научных публикаций по расчетам и конструкциям гидротехнических сооружений, по оптимизации затрат на охрану окружающей среды от загрязнения, о роли экономического фактора в выборе основных решений комплексных проблем охраны окружающей среды и др. Ряд его работ был опубликован в изданиях США, Китая, Швеции, Финляндии и ЕЭК ООН. Имеет авторское свидетельство на изобретение, награжден бронзовой и серебряной медалями ВДНХ. Достижения Валентина Георгиевича в области научных и инженерных разработок, а также организаторской деятельности в деле охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов отмечены высокими Правительственными наградами. Он является кавалером орденов Мужества и Дружбы народов, двух орденов «Знак Почета», награжден также медалями «За доблестный труд в Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» и другими. Решением коллегии Министерства природных ресурсов Российской Федерации В.Г. Соколовскому присвоено звание «Почетный работник охраны природы», а Федеральной службой России по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды – «Почетный работник Росгидромета». Обычно о юбилярах принято публиковать поздравления, в которых освещаются основные этапы их трудового пути, успехи, достижения и заслуги. В отношении Валентина Георгиевича Соколовского редакция нашей газеты решила сделать отступление от этой традиции и опубликовать запись состоявшейся с ним беседы главного редактора газеты Н.Г.Рыбальского. – Валентин Георгиевич, – расскажите о себе: из какой Вы семьи, что оказало влияние на Ваш выбор профессии, работы, на формирование жизненных принципов? – Родился я в г. Севастополе, в семье морского артиллериста. Отец командовал батареями береговой обороны от Одессы до Керчи, потом корабельной артиллерией главного калибра. Во время Великой Отечественной войны он участвовал в обороне Севастополя, в высадке морских десантов в Феодосии и Керчи, в боях за Новороссийск, а наша семья в это время в порядке эвакуации скиталась по разным городам и весям. В 1943 г., узнав о создании нахимовских и суворовских училищ, в которые принимали сыновей фронтовиков, подал документы для поступления в Нахимовское военно-морское училище. Чем было обусловлено это решение? Двумя обстоятельствами. – Желанием стать военным, потому, что шла война, конца которой не было видно, а быть военным моряком потому, что к этому предрасполагала вся атмосфера довоенной жизни нашей семьи. К тому же, чего греха таить, мне тогда было 14 лет, а какому мальчишке моего поколения не нравилась военно-морская форма? В училище я был принят по первому набору, в нём учился и воспитывался в течение 5 лет, – с 1943 по 1948 год. Кроме общеобразовательных предметов, соответствовавших школьным программам, в училище мы проходили строевую подготовку, изучали военно-морское дело, осваивали азбуку Морзе, флажной светофор, учились плавать, грести и ходить под парусами на шлюпках, тренировались в стрельбе из боевого оружия и несли ох-рану училища и летних лагерей. Много времени уделялось физической подготовке. Однако, стать морским офицером мне не было суждено. В 1948 г. заболел ангиной, которая дала осложнение на сердце. По заключению военно-медицинской комиссии, я из училища был отчислен и направлен в Ригу, где в это время служил отец. – Вы были сильно огорчены этим? – Еще бы. Сообщение о пришедшем из Москвы решении, в один миг обрушило все мои планы поступления в военный кораблестроительный институт, Правда, дня через два или три, на смену смятению исподволь пришло ощущение свободы, которой так не хватает в закрытом военном учебном заведении, особенно, когда тебе 19 лет. Тем не менее, должен сказать, что позже, мне ни разу не пришлось пожалеть о нахимовском периоде моей жизни. С годами и жизненным опытом пришло осознание того, что в разгар военной и послевоенной разрухи и нужды, ко мне, как и ко многим сотням других мальчишек, государством была проявлена отеческая забота. Нас обеспечили всем необходимым, учили и воспитывали. Офицеров, которые занимались нашим воспитанием, подбирали весьма тщательно. Каждый из них, в силу своей эрудиции, взглядов и нравственных устоев, был для нас безусловным авторитетом. Не столько нравоучениями, сколько личным примером, они прививали нам такие понятия как честь, совесть, порядочность, ответственность за себя и за тех, кто от тебя зависит. Их соблюдение становилось для каждого из нас принципами, которыми мы руководствовались в жизни. – А чем Вы руководствовались в выборе профессии во второй раз? – По времени необходимость выбора совпала с принятием в стране Сталинского плана преобразования природы. По радио и в газетах подробно разъяснялись разные аспекты этого плана. Найдя их интересными и перспективными, и решив стать инженером-гидротехником, я в 1949 г. поступил на гидромелиоративный факультет Латвийской сельскохозяйственной академии. Учебную и производственную практику проходил на разных объектах, в том числе на строительстве Каховской ГЭС. В 1954 г. закончил учебу и по распределению был направлен в Институт мелиорации Академии наук Латвийской ССР. – Почему Вас направили именно в науку? – Видимо потому, что мы с женой были единственными выпускниками, получившими в этот год дипломы с отличием. Должен сказать, что некоторые члены комиссии считали, что в Академию наук республики нужно направлять только национальные кадры. Однако, решающее слово сказали декан факультета Ян Бикис, который поощрял мои склонности к исследованиям и представитель Института мелиорации, который читал у нас лекции и принимал экзамены. – Трудно было адаптироваться к латышскому коллективу? – По разному. Дело в том, что, пройдя по конкурсу в аспирантуру, я был прикомандирован к Московскому институту инженеров водного хозяйства, где на материалах исследований, которые проводил в Латвии, в течение трех лет готовил диссертацию. Так что в этот период я мало сталкивался с проблемами коллектива в Риге. Директор института Я. Бергман был из латышских стрелков, коммунистом, так что националистических проявлений он не допускал. Тем не менее, сотрудники из числа буржуазных кадров, явно уклонялись от сотрудничества с молодыми специалистами советской подготовки, видя в нас своих конкурентов. Когда со временем мне удалось преодолеть языковой барьер, то обстановка сдержанного отчуждения вообще исчезла. После защиты в 1958 г диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук и избрания руководителем гидротехнической лаборатории Латвийского НИИ гидротехники и мелиорации, мне пришлось заняться созданием ее материально-технической базы. На этой основе и были развернуты исследования и разработки новых конструкций шлюзов и водоспусков для прудовых хозяйств и осушительных систем, а также выполнено модельное проектирование берегозащитных сооружений на излучине реки Лиелупе на участке Юрмалы. Проект был реализован в 1962 г. и эти сооружения исправно функционируют уже 47 лет. В 1965 г. мне неожиданно предложили радикально изменить характер работы. – Как это произошло? – Однажды меня вызвали в ЦК КП Латвии. Я полагал, что там возникли вопросы в связи с рассмотрением моих документов на запланированную стажировку в Англию. Но со мной встретился ответственный работник аппарата ЦК КПСС, которого интересовало мое мнение об эффективности мелиоративных и культуртехнических работ, проводившихся в республике, о результатах их проверки комиссией партгосконтроля, в которой мне пришлось принимать участие. На том мы и расстались. А два месяца спустя меня вызвали в Москву, где секретарь ЦК КПСС Ф.Д. Кулаков после расспросов о положении мелиоративных дел в Латвии и в соседних республиках, предложил перейти на работу в сельскохозяйственном отделе ЦК. Видя моё замешательство, он пояснил, что в отделе работает много специалистов, имеющих ученые степени и меня рассматривают именно как специалиста, и что в этом качестве я могу принести пользу в деле научного обоснования государственных решений по развитию мелиоративных работ в нечерноземной зоне страны. Не без колебаний (на одной чашеторской диссертации, группа аспирантов и сложившийся коллектив сотрудников лаборатории, а на другой – совсем другие масштабы работы и их значимость), я всё же дал согласие. – А в чем именно состояла новая работа и связана ли была она с охраной природы? – Моя работа в аппарате ЦК КПСС началась с участия в подготовке той части проекта постановления о мерах по широкому развитию мелиорации земель в стране, которая касалась республик и областей зоны избыточного увлажнения. В последующие годы занимался проверками на местах хода выполнения решений по этому постановлению. Мне также было поручено курировать мелиоративные научно-исследовательские и проектные организации, работающие по этой зоне. Естественно, приходилось принимать участие в подготовке других постановлений, в том числе постановления о мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов. – Вы всегда одобрительно относились к принимаемым Постановлениям ЦК и Совмина? – Не всегда, особенно тогда, когда по таким постановлениям в республики Средней Азии направлялись многочисленные военно-строительные батальоны для выполнения комплексного строительства оросительных систем, жилья и всей инфраструктуры новых совхозных центров, и это в то время, как в этих республиках был избыток рабочей силы, а в обезлюдивших колхозах и совхозах нечерноземной зоны деревни и сельскохозяйственное производство приходили в упадок. Однако, установившиеся порядки в аппарате ЦК КПСС не позволяли инструкторам влиять на принятие решений. Поэтому, несмотря на то, что мной без отрыва от основной работы была с отличием окончена заочная высшая партийная школа, у меня не было стремления к продолжению своей деятельности на поприще организационно- партийной работы. – А как произошел Ваш переход в природоохранную сферу? – Само время предоставило мне возможность выбора нового пути. Как известно, в начале 70-х гг. во всём мире особую остроту приобрели экологические проблемы. В сентябре 1972 г. Председатель Государственного комитета СССР по науке и технике (ГКНТ), Заместитель Председателя Правительства СССР, академик В.А. Кириллин на сессии Верховного Совета СССР сделал доклад об экологической обстановке в стране и необходимости бережного отношения к природным богатствам. Материалы этого доклада легли в основу подготовки проекта Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов». Поскольку мне довелось принимать участие в подготовке этого документа, в декабре 1972 г. состоялось мое знакомство с В.А.Кириллиным, который решил создать в ГКНТ отдел природопользования и защиты окружающей природной среды и предложил мне возглавить этот отдел. На этот раз я согласился без колебаний и в 1973 г. состоялся мой переход в ГКНТ СССР. – Чем в принципе отличался характер работы в ГКНТ от работы в ЦК КПСС? – Как инструктор сельскохозяйственного отдела ЦК КПСС я действовал только в соответствии с инструкциями, которые получал от руководства отдела и не имел права на какие либо самостоятельные решения. Другое дело начальник отдела, член ГКНТ, который имел не только сотрудников, но и право на подпись документов, подготовленных отделом, а когда было необходимо, мог сам направлять их от имени Комитета. Это, разумеется, не только другие возможности, но и другая ответственность. – А Вас не испугали сложность и разнообразие стоящих перед страной экологических проблем? – В тот момент, когда мне предложили эту работу, я не настолько был посвящен в специфику этих проблем чтобы испугаться, а позже, когда приступил к делам и прозрение наступило, пришлось решать дилемму: или уходить, или как можно быстрее расширять свои познания, особенно в области технологии различных производств, промышленных отходов, оборудования для очистки сточных вод и выбросов загрязняющих веществ в атмосферный воздух, приборов для контроля окружающей среды, материалов и т.д. – В чём заключалась работа Отдела природопользования и защиты окружаю-щей природной среды в ГКНТ? – Отдел, которым я руководил, отвечал за разработку заданий по решению важнейших общегосударственных научно-технических проблем в области охраны окружающей природной среды и рационального использования природных ресурсов, которыми, в частности, предусматривалось создание более совершенного газоочистного и водоочистного оборудования, автоматизированных приборов контроля качества воздуха и вод и т.д. Сотрудники отдела осуществляли контроль за ходом выполнения утвержденных пятилетними планами заданий. Отдел обеспечивал также работу Межведомственного научно-технического совета по комплексным проблемам окружающей природной среды и рациональному использованию природных ресурсов при ГКНТ, в котором я. выполнял функции первого заместителя Председателя. В этот Совет входили ведущие ученые и специалисты страны – академики А.П.Виноградов, А.Л.Яншин, Е.К.Федоров, И.П.Герасимов, В.Е.Соколов, Н.П.Дубинин, И.В.Петрянов-Соколов, Б.Н.Ласкорин и другие, а также министры Е.Е.Алексеевский, П.С.Непорожний, А.В.Сидоренко, заместители министров и другие официальные лица, наделенные полномочиями принимать решения и обеспечивать их выполнение. На этом Совете рассматривались наиболее сложные проблемы межотраслевого и межрегионального характера (загрязнение вод озера Байкал, падение уровня Аральского моря, загрязнение сине-зелеными водорослями водохранилищ волжского и днепровского каскадов и т.д.). Работа в ГКНТ сыграла большую роль в расширении моих познаний в области инженерной экологии и особенностей функционирования различных экосистем. В 1975 г. на Межведомственном совете был рассмотрен вопрос о состоянии воздушного бассейна страны и проблемах его охраны от загрязнений, а в следующем году, на закрытом заседании ГКНТ СССР был заслушан доклад академика Е.К. Федорова об экологической обстановке в стране. В ходе обсуждения этого доклада, ГКНТ СССР было внесено предложение о создании государственного комитета по охране природы на базе Главного управления гидрометеорологической службы при Совете Министров СССР. Однако, против этого выступили министры-производственники. Тем не менее, оценка экологической ситуации в стране и предложение о необходимости неотложного совершенствования государственной системы охраны природы, обоснованные академиком Е.К. Федоровым, дали импульс к подготовке новых решений в этой области. В принятом 1 декабря 1978 г. Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по усилению охраны и улучшению использования природных ресурсов» на преобразованный из Гидрометслужбы Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды были возложены функции не только контроля состояния природной среды, но и регулирования использования воздушного бассейна городов и промышленных центров. – А как дальше складывалась Ваша судьба в сфере охраны окружающей природной среды? – В 1979 г. состоялся мой перевод на работу в Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды в качестве заместителя Председателя, где на меня была возложена ответственность за обеспечение функционирования и совершенствование общегосударственной системы наблюдения и контроля за загрязнением природной среды, за разработку и утверждение норм предельно допустимых выбросов загрязняющих веществ в атмосферу, за осуществление государственного контроля источников загрязнения воздуха и экспертизу проектов в части соблюдения требований по предотвращению загрязнения атмосферы. Когда 26 апреля 1986 г. произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС, меня с двумя экспертами срочно направили в Польшу, для оказания консультативной помощи Правительству республики в связи с начавшейся там паникой, вызванной ростом уровня радиации. – Как Вас там встретили? Вы ведь были представителями страны, виновной в трансграничном радиационном воздействии? – В возникшей обстановке радиационной опасности польская оппозиция нагнетала страхи, обвиняя Правительство республики в бездействии, а руководству Польши для принятия необходимых мер по обеспечению безопасности населения, была необходима срочная объективная оценка степени опасности. В ходе бесед с польскими коллегами мы обнаружили грубую ошибку в использовании норм МАГАТЭ средствами массовой информации Польши, о чем сообщили Правительству республики. Нам предложили тут же выступить с разъяснениями по телевидению. Вместо этого мы рекомендовали организовать наши встречи с авторитетными для польской общественности специалистами в области ядерной энергетики, здравоохранения и экологии, с тем, чтобы после полученных разъяснений именно они с экранов телевидения дали населению объективное и квалифицированное толкование сложившейся ситуации и соответствующие рекомендации. Это было правильное решение. В результате их выступлений страсти улеглись и 1 мая в Варшаве состоялась традиционная демонстрация трудящихся, в которой приняла участие и наша группа, пройдя в колонне сотрудников министерства охраны окружающей среды. – Долго Вы пробыли в Польше? Насколько нам известно, Вы были активным участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС? 3 мая я был уже в Киеве, Председатель Госкомгидромета СССР Ю.А.Израэль, имевший большой опыт работ, связанных с испытаниями ядерного оружия, был уже там, он организовал и координировал работу всех наших служб. Мне пришлось заняться обеспечением ежедневных радиометрических съемок, так как обстановка постоянно менялась. Несколько раз вылетал в Чернобыль, выполнял наземные контрольные измерения уровня гамма излучения, перелетая на вертолете от одного населенного пункта к другому. В июне в Гомеле состоялось координационное совещание руководства Украины, Белоруссии, Минздрава СССР и Госкомгидромета СССР, на котором, в частности, было принято решение о возложении на меня функций руководителя Межведомственной оперативной рабочей группы по оценке радиационного загрязнения территории Белоруссии. Эту работу пришлось организовывать начинать с нуля, а порой самому вылетать и проводить контрольные замеры уровня радиации. Тем не менее, к концу 1986 г. карта плотности загрязнения территории республики цезием-137 была составлена и послужила основой планирования мероприятий, связанных с обеспечением безопасности проживания населения, с производством сельскохозяйственной продукции и т.д. – Вы стояли у истоков создания первого природоохранного ведомства в нашей стране. Расскажите, пожалуйста, как это происходило? – 7 января 1988 г. в нашей стране произошло знаменательное во многих отношениях событие, которое и по названию и, по сути, было в духе времени – ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли Постановление № 32 «О коренной перестройке дела охраны природы в стране». Почему это постановление можно считать знаменательным? Прежде всего, потому, что в нем признавалось совершенно недопустимым то, что государственные органы, призванные осуществлять контроль за состоянием окружающей среды, дублируют деятельность друг друга, ведут работу крайне неэффективно, руководствуясь зачастую ведомственными и местническими интересами. Сложившаяся система управления природопользованием ввиду чрезмерной разрозненности природоохранных функций по различным министерствам и ведомствам не отвечала современным требованиям хозяйствования и расценивалась как серьезный фактор, сдерживающий интенсификацию производства в условиях растущей взаимозависимости между состоянием окружающей среды и развитием экономики. В связи с этим, было принято решение об образовании союзно-республиканского Государственный комитета СССР по охране природы (Госкомприрода СССР). 14 апреля 1988 г. меня назначили Первым заместителем Председателя Госкомприроды СССР. – Трудно было начинать на голом месте, создавать экологическое ведомство с нуля? – Разумеется. Пришлось заниматься организационными и кадровыми вопросами. Министерства и ведомства не хотели расставаться со структурами, которые должны были перейти к нам в соответствии с принятым Постановлением Правительства, тем более препятствовали передаче помещений, транспорта, оборудования и т.д. Нужно было налаживать работу управлений Госкомитета, устанавливать связь с создаваемыми республиканскими комитетами охраны природы. Это было время, когда на волне возросшей озабоченности населения неблагоприятной экологической обстановкой, в народные депутаты пробилось немало некомпетентных людей, которые предъявляли нам нелепые требования, писали на нас жалобы в ЦК и Совмин. Правительство требовало в таких случаях объяснений и это сильно отвлекало от основной работы. В 1989 г. пришлось уделить много времени организации подготовки первого в истории нашей страны Государственного доклада о состоянии природной среды и природоохранной деятельности в СССР в 1988 году. Как только он был издан, его тут же в США перевели на английский. – А что было самым трудным для Вас в это время? – В связи с жалобами на высокий уровень загрязнения воздуха и воды, поступавшими в ЦК КПСС и Совет Министров СССР от населения промышленных центров, мне по поручению Правительства приходилось формировать комиссии и с выездом на места руководить оперативной разработкой мер оздоровления экологической обстановки в го-родах Кемерово, Ереван, Стерлитамак, Салават, Уфа, Братск, Кременчуг, Запорожье, Светлогорск, Щекино и др. Обычно, мы завершали работу обсуждением этих мер с общественностью в самых больших залах городов. Это было время, когда эмоциональный накал был настолько ве-лик, что почти повсеместно раздавались требования самого радикального характера – за-крыть предприятия по производству белково-витаминных концентратов или фармацевтических препаратов, или хлоропренового каучука, или регенерации каучука из отработанных шин и даже тепловые электростанции, работающие на угле или мазуте и т.д. Вести разъяснительную работу с такой аудиторией было трудно, но не безнадежно. – Насколько нам известно, за все годы ни один Госдоклад о состоянии окружающей среды Российской Федерации не был подготовлен без Вашего участия? – С распадом Советского Союза, когда в феврале 1992 г. я приступил к работе в качестве советника Министра экологии и природных ресурсов Российской Федерации В.И.Данилова-Данильяна, мне предложили разработать концепцию и структуру ежегодного государственного доклада о состоянии окружающей среды и природных ресурсов Российской Федерации. Концепция и структура были одобрены и позже стали основой Постановления Совета Министров РФ № 53, принятого 24.01.1993 г. «О порядке разработки и распространения ежегодного государственного доклада о состоянии окружающей природной среды». В 1992 г. мне было поручено возглавить Межведомственную рабочую группу по подготовке государственного доклада о состоянии окружающей природной среды Российской Федерации, в связи, с чем пришлось провести большую организационную и методическую работу. Обязательное издание Госдоклада стало одним из положений Закона об охране окружающей среды, которое юридически гарантирует обеспечение его ежегодной подготовки. К сожалению, вскоре после упразднения Госкомприроды России, проекты ежегодных Госдокладов перестали рассматриваться с участием представителей экологической общественности и средств массовой информации. С выходом на государственную пенсию в 1997 г., до 2005 г. работал в Центре международных проектов, затем в Государственном центре экологических программ Госкомэкологии России. – Известно, что Вы принимали активное участие в международном сотрудничестве по проблемам окружающей среды, всегда твердо отстаивая экологические и экономические интересы России. Ваша научно обоснованная и принципиальная позиция на международных переговорах не только приносила пользу Отечеству, но и снискала ему заслуженное уважение наших зарубежных партнеров. За Вашей спиной десятки подготовленных международных соглашений. Что Вам наиболее памятно из этой части Вашей деятельности? – В международном сотрудничестве по проблемам охраны окружающей среды мне довелось принимать участие, начиная с 1973 г., как по двухсторонним межправительственным соглашениям (США, Франция, Италия, Дания, Финляндия, Норвегия, ФРГ, Швеция), так и в международных организациях (ЕЭК ООН, ЮНЕП и др.). С 1977 по 1991 гг. в качестве Старшего советника Правительства СССР по проблемам окружающей среды мне поручалось возглавлять все делегации СССР на переговорах по этим проблемам в Европейской экономической комиссии ООН и в ЮНЕПе. Наиболее значимой для меня работой этого периода была разработка и принятие по инициативе Советского Союза в 1979 г. Конвенции ЕЭК ООН о трансграничном загрязнении воздуха на большие расстояния. Поскольку этот прорыв удалось осуществить в разгар «холодной войны», то в знак признания успеха нашей страны, на первой сессии Исполнительного органа конвенции меня избрали ее Председателем. К этой Конвенции было принято 8 протоколов, которые сыграли большую роль в снижении уровня загрязнения атмосферного воздуха во всём Европейском регионе. Позже мне в разной степени довелось принимать участие в подготовке конвенций «О раннем предупреждении о ядерных авариях», «О взаимопомощи при ядерных авариях», «Об изменении климата» и «О стойких органических загрязнителях». Пользуясь случаем, разрешите от всей души пожелать Вам крепкого здоровья, благополучия и дальнейших успехов в творческой деятельности на благо России!"
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Затем он решил, что при вручении подарков надо сверкнуть знанием французского языка, который он никогда не изучал. Моряк собрал последние силы, встал и красиво вышел из положения: «Вы так же прекрасны, как молодые юные леди, обслуживавшие нас с другом в Париже. Вы так легко и грациозно несете кофе, что мы залюбовались ваше походкой... Можно сказать, рассуждал моряк, что прием прошел хорошо. Он флот не опозорил. Сверкнул не умом, так пуговицами...
"...французский посланник со мной на дружеской ноге...
И А Хлестаков, пьеса Н.В.Гоголя «Ревизор».
Посол Франции, войдя в зал где его ждали дети, изучающие французский язык, застыл от удивления. Мадам, жена посла, наткнулась на него и остановилась пораженная. На сцене была воссоздана полная романтики жизнь моря по произведениям великого французского писателя Жюля Верна, к юбилею которого и был приурочен приезд посла. И диковинные раковины, и россыпь драгоценных камней, и морские карты, штурманские приборы, и морской кортик, капитанская фуражка, и даже индийские утонченные вазы и серебряные бокалы - все говорило о глубоком знании романов Жюля Верна и высоком профессионализме создателей выставки. Экспонаты сверкали, блестели, лучились на солнце, заполнившем зал. Дети улыбались и, стоя, аплодисментами приветствовали гостей, и это создавало такую приятную обстановку, что посол расчувствовался, заулыбался, сам зааплодировал вместе со всеми. Тревожное ожидание, царившее в зале последние минуты, спало. Дети стали рассаживаться на свои места, гости - здороваться с руководством... И тут посол заметил седовласого моряка с аккуратной седой бородкой в красивой форме капитана 1 ранга с орденами и медалями, выделявшегося из всех присутствующих в зале. Посол, будучи сам морским офицером запаса, изъявил желание познакомиться с моряком. Капитан 1 ранга представился ему по-военному четко: «Игольников Алексей Иванович» и, улыбаясь, сообщил, что он сегодня выступает в роли капитана Немо. Он капитан подводной лодки «Наутилус», а все дети в зале - его матросы. Они, мол, только что вернулись из плавания, собрали сокровища со дна океана и выставили их на обозрение всем гостям сегодняшней встречи. Посол и его мадам с восхищением пожали руку моряку, найдя его педагогический опыт уникальным. Они сели рядом с ним и в течение всего вечера не отходили от него. Опытный моряк-подводник, Алексей Иванович, прошедший огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы, в ходе общения с французами изрек сакраментальную фразу, что моряк моряка видит издалека. И, когда директор библиотеки, Тамара Павловна, довольная, что все так пошло хорошо, угостила высоких гостей коньяком «Плиска», моряк уже чуть ли не по плечу похлопывал французского амбассадора. Они поговорили о Франции, о Париже, об авианосце «Клемансо», перешли на кабаре «Мулен Руж», а затем, естественно, разговор зашел о красоте француженок: Катрин Денев, Бриджит Бордо; там же Ален Делон, Ив Монтан... Расстались друзьями, моряк даже позволил себе шаркнуть ножкой и поцеловать руку мадам. Через месяц, внимательно рассмотрев фотографии, где отражалось посещение послом библиотеки, моряк отобрал штук десять и, на всякий случай поколебавшись, послал с письмом во французское посольство в Минск. Письмо начиналось красиво: «Уважаемый господин посол! С большим удовлетворением высылаю Вам несколько фотографий о Вашем пребывании в Бресте 22 марта 2005 года и совместной работе в областной библиотеке в дни памяти великого французского писателя Жюля Верна».
Экспонаты выставки "Жюль Верн" из личной коллекции капитана 1-ранга Касатонова Валерия Федоровича. В. Ф. Касатонов - капитан I ранга, подводник, инженер-ипытатель, ветеран российского флота и участники праздника.
Заканчивалось письмо не только красиво, но и с намеком: «С удовольствием вспоминаю наше знакомство и те несколько часов, которые были направлены нами на укрепление франко-белорусской дружбы. Низкий поклон Вашей уважаемой супруге. Желаю вам доброго здоровья. Сочту за честь вновь увидеться с Вами». Особенно последней фразой гордился моряк. Жене же вполголоса сказал, что ответят либо французы, либо придут из КГБ. Еще через месяц пришел ответ, и, что удивительно, из посольства. Посол просил оказать честь и прибыть на прием по случаю национального праздника - Дня Независимости Франции 14 июля 2005 года. Алексей Иванович, не задумываясь, решил, что он окажет послу такую честь, и стал собираться. По своему опыту он знал, что производят впечатления и запоминаются нестандартные решения. Прежде всего, он подготовил подарки: компьютерную фотографию малого противолодочного корабля «Брест», единственного российского корабля, который носит имя города другого государства, а также недавно выпущенную в Бресте книгу «Морские новеллы». Затем он решил, что при вручении подарков надо сверкнуть знанием французского языка, который он никогда не изучал. Алексей Иванович нашел в городе школу, где французский язык был профилирующим. И хотя уже были летние каникулы, отыскал преподавателя и попросил Тамару Михайловну, женщину, приятную во всех отношениях, перевести его короткую русскую речь на французский язык. После того как Тамара Михайловна трижды зачитала ему его выступление по-французски, он смог, наконец, записать его русскими буквами. Затем они разбили речь на логические смысловые части и занялись самым трудным - грассированием. После часа мучительных занятий моряк взмолился и попросил разрешения завтра закрепить полученные знания. Весь вечер и даже ночью он пугал жену львиными рыками, которые должны были означать французское произношение. Утром он поразил Тамару Михайловну отличным прочтением своего выступления. Она, как женщина, получила большое удовольствие от общения со своим неожиданным учеником и восторженно сказала, что аплодисменты ему обеспечены. С ее добрыми напутствиями моряк направился в столицу. В Минске была жара. Термометр показывал 32 градуса в тени, но ритуал обязывал быть в парадной форме: белоснежная тужурка с золотыми погонами, черные из тончайшей современной ткани морские брюки, сшитые на заказ, кортик с рукояткой из слоновой кости, ботинки, сверкающие, как у черта глаз. Вот Алексей Иванович входит и поднимается по трапу в зал. Наверху стоит посол с супругой, встречает гостей. Моряк делает небольшое усилие - и лицо, на котором годы оставили свой отпечаток, лицо, обрамленное седой бородкой и щеточкой усов, делается серьезным и значительным. Главное, думает моряк, вручить подарки, чтобы освободить для дальнейшего руки. Он подходит к послу. За пять шагов, как положено по уставу, переходит на строевой шаг и на чистейшем французском языке начинает поздравлять его и мадам с Днем независимости Франции. После первых же слов все окружающие оборачиваются и замолкают, потому что он грассирует лучше любого француза. Его звериный рык перекрывает легкий шум от говорящих вполголоса гостей. Он видит, как улыбаются французы, стоящие рядом с послом, а те, кто подальше, просто хохочут. Моряк остановиться не может, он строго придерживается текста, который все никак не кончается. Наконец, он восклицает: «Да здравствует Франция! Да здравствует Беларусь!» и передает подарки от моряков города Бреста. Чуть ли не обнимается с послом, который хочет вырваться, потому что на лестнице образовался затор и все духовенство во главе с владыкой ждет, когда моряк закончит нарушать ритуал, А неистовый моряк вдруг обнаружил, что в руке у него осталась еще одна книга. Да, это буклет с красивыми фотографиями Беларуси, который передали ему прямо в поезде для мадам, супруги посла, от директора Брестской библиотеки лично. Но французский текст у него уже кончился. Тогда он, отпустив посла, поворачивается к мадам и говорит ей громко по-английски : «This book to you» (Эта книга вам!) и, шаркнув ножкой, как учил Пушкин, целует ей ручку. В полубессознательном состоянии покидает официальных лиц и с чувством исполненного долга влетает в зал, хватает бокал и с желанием освежиться опрокидывает его содержимое в рот. Глаза медленно вылезают из орбит, дыхание останавливается, крепчайший напиток обжигает горло. Моряк удивленно и одновременно с восхищением смотрит на пустой бокал, на нем написано «Хенесси». Да, он где-то читал, что это один из лучших французских коньяков. Вот, значит, он какой!.. Дальше все пошло как в тумане. Он помнит, что раза три подходил к стойке с коньяком и просил влить в один бокал четыре порции. Посол и министр иностранных дел произносили короткие спичи, исполнялась Марсельеза и Гимн Беларуси, а моряк вместе с бывалым на таких приемах белорусским полковником наслаждался коньяком. Они чем-то закусывали, попробовали знаменитые французские сыры, какие-то маленькие кусочки мяса, но главным угощением был коньяк. В один из моментов Алексей Иванович помнит, что попросил официантку, несущую в руках кофе, принести им по большой чашке крепкого кофе. «Официантка», оказавшаяся женой одного высокопоставленного лица, мило заулыбалась наивной просьбе военных и сказала, что она может отдать свое кофе настоящим мужчинам, если они настаивают. Моряк, язык которого уже плохо слушался, стал извиняться и ляпнул, что, мол, она очень похожа на официантку. Женщина изменилась в лице, оказывается, на ней было надето белое платье от Версаче, а наши военные решили, что это белый наряд официантки. Назревал международный скандал. Моряк собрал последние силы, встал и красиво вышел из положения: «Вы так же прекрасны, как молодые юные леди, обслуживавшие нас с другом в Париже. Вы так легко и грациозно несете кофе, что мы залюбовались ваше походкой и, чтобы заговорить с вами, неловко пошутили. Возможно, мы с вами в следующий раз встретимся на Пикадилли у Эйфелевой башни и мы закажем для вас лучший в мире копучино». Конфликт был исчерпан. К женщине вернулось ее обычное выражение лица, и она , довольная услышанными комплиментами, удалилась, демонстрируя походкой и красивым платьем все свои женские прелести. Полковник сидел с вытаращенными глазами и вопросительно смотрел на моряка. «Знаю, знаю, Пикадилли в Лондоне. Но какая разница, ведь я не был ни в Париже, ни в Лондоне. А звучит красиво: Эйфелева башня, Пикадилли, капучино... Однако наша пассия ничего не заметила!». Затем они фотографировались с послом, с его гостями, о чем-то говорили, наверное, снова выпивали и ушли на своих ногах в числе последних. В поезде Алексей Иванович всю дорогу проспал. Выходя из вагона, ему казалось, что он отрезвел. Жена, встречающая его на вокзале в Бресте, только увидев, ужаснулась: «Какой ты пьяный!». Алексей Иванович заулыбался и сказал ей громко по-французски: «Да здравствует Франция!». И вырубился. Только через три дня Алексей Иванович пришел в себя. Можно сказать, рассуждал моряк, что прием прошел хорошо. Он флот не опозорил. Сверкнул не умом, так пуговицами, как любил пошутить механик Саша Забермах с их подводной лодки. А то, что немного выпил хорошего коньяка, так для этого и проводят приемы, да и повод прекрасный - День взятия Бастилии. Одним словом, «Да здравствует Франция!»."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Встреча выпускников нахимовских училищ в Москве. Апрель 2004 года. Предоставил Палитаев А.И. Первый (нижний) ряд слева направо: капитан 1 ранга Коваленко Виктор Артемьевич (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1956), генерал-лейтенант Чиковани Владимир Окропирович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1956), контр-адмирал Петров Станислав Павлович (Тбилисское НВМУ, 1949), вице-адмирал Кайсин Юрий Анатольевич (Рижское НВМУ, 1957), Иващенко Станислав Семенович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957), капитан 1 ранга Палитаев Алексей Иванович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957. ). Второй (средний) ряд: Герой Советского Союза капитан 1 ранга Филипьев Юрий Петрович (Тбилисское НВМУ, 1952) неизв., Маляровский Эдуард Станиславович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957), Гивишвили Гиви Васильевич (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957), Чуткерашвили Сулико Евгеньевич (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957). Третий ряд (верхний) ряд: Нуркас Вольфганг Гилярович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957), капитан 1 ранга Корчагин Владислав Сергеевич (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957), Лепков Владислав Михайлович (Тбилисское-Рижское НВМУ, 1957). Названия училищ обозначенные первыми - там начали, а вторые названия - там завершили учёбу. Фото предоставил Палитаев А.И. Хотелось бы опознать остающегося пока в статусе неизвестного.
Контр-адмирал Петров Станислав Павлович.
После окончания Тбилисского НВМУ поступил в ВВМУ им. М.В. Фрунзе. Учившиеся вместе с ним в высшем училище ленинградские нахимовцы посвятили ему такие строки, опубликованные в сборнике "Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ)." Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.:
Петрову Станиславу - ТНВМУ, 2 рота (Контр-адмирал, возглавлял операции во разминированию на Ближнем Востоке)
В арабских странах султаны Дела Петрова чтить должны. Любой араб безмерно рад: От мин очищен Эмират. И если совесть в тех краях - не мода Стас должен жить в легенде у народа.
В.С.
Интересную подробность юности будущего адмирала привел в своих заметках "ПАМЯТЬ" офицер-воспитатель Тбилисского Нахимовского Военно-морского училища Николай Филиппович Ченчик:
"Вспоминается случай, когда нахимовец Петров Станислав однажды был уволен в город, бросая письмо в почтовый ящик, бросил и свою увольнительную, за это Петров не получил наказание, но вскорости, будучи в увольнении, получил замечание от полковника за неприветствие. Я ему сделал внушение и поставил дневальным по гальюну."
А кто из нас его не чистил. Знаем, что в каждом выпуске не один питон гордится тем, что первым получил наряд вне очереди на приведение в образцовое состояние столь важного для жизнедеятельности тела и духа заведения.
"... контр-адмирал Петров плавал на Тихом океане, бывал во всех «горячих точках» от Красного моря Баб-Эль-Мандебского пролива до Манагуа в Никарагуа, объездил и облетел все земные континенты от Канады и Новой Зеландии и до Виргинских островов, кавалер многих правительственных наград..."
Однокашники контр-адмирала Петрова С.П. по Тбилисскому Нахимовскому училищу.
Бекренев Арнольд Леонидович.
Старший сын легендарного адмирала Леонида Константиновича Бекренева. Обучался в Тбилисском Нахимовском училище с 1944 по 1949 г. Три его брата закончили Ленинградское Нахимовское училище: Евгений Леонидович в 1966 г., в 1970, Виталий Леонидович в 1972, внук адмирала Бекренева, сын Евгения Леонидовича, Бекренев Сергей Евгеньевич - в 1986 году.
Вершинин Павел Георгиевич.
Большинство выпускников Нахимовских училищ заканчивали его, то есть получали среднее образование в 17-18 лет. закончил в возрасте 25 лет! Партизан в годы Великой Отечественной войны
Витушкин Лев Михайлович
Витушкин Лев Михайлович т/х (Ворошилов) "Ильичёвск" экип.
"Ворошилов" В начале марта 1962 г. экспедиция, сформированная из сотрудников НИИ-4 ( н.э.- Соснин А.И., Шварев В., Сысса В.Е., Шамардин В., Малышев М. и др.), на т/х "Долинск" была "переброшена" на т/х "Ворошилов", дрейфующий в Гвинейском заливе. В октябре т/х переименован на "Ильичевск". C августа 1962 г. н.э.-- Белоглазов В.И. Окончание рейса - май 1963 г. Один из рейсов т/х " Краснодар': январь 1965г.- август 1965 г., ( н.э.- Дулин Ю.В., з.н.э.-Сысса В.Е., капитан - Амбокадзе Д.В.)
Голицын Альберт Сергеевич. ?
Любое совпадение имён, событий, географических названий чистой воды случайность.
Явлюсь, или прибуду... Был у меня командир, царство ему небесное, хороший мужик - капитан третьего ранга Голицын Альберт Сергеевич. Альберт говорил, что являются привидения, а прибывают поезда.
Ты принимал нас "лопоухими щенками", У локтя левого с единственною лычкой, «Да-с... жидковаты», - и в улыбке зубы скалил. ...Как нам «аукались» домашние привычки!
Шесть долгих лет ты находился «просто» рядом. Поблажек, скидок – никаких... «Ну что ж, что юнны?», Был грех - вне очереди, нахватав нарядов, Скоблили мы паркет и драили гальЮны.
Шесть долгих лет ты «просто» заменял нам папу. В руках держал, уж не напрасно, ротный «скипетр» - Ты все решал, (я пред тобой снимаю «шляпу»), - Обиды, трудности, да и банальный триппер...
И не терпел «блатных» и не «взирал на лица» И был любим, хоть обходился с нами строго, Простой «Кап-три» - Альберт Сергеевич Голицын, Мой командир, мой ротный, по курсантски – «Гога».
Тебя иной раз обвиняли в «переборе», С углем в котельной, покатавши тачку вволю, Коль ночью на училищном застал заборе... И уходя , расстались просто и без боли.
«Увидимся», - сказал, - «какие наши годы..?». Я помню, ты всегда был человеком слова, Но слова не сдержал, не дОжил... Жизнь - невзгоды. Не привелось, как жаль, увидеться нам снова.
Будь жив, я б сыновей на выучку отправил, К тебе... Мне столь уж, как тебе когда-то было. Ушел до срока... память о себе оставив - Частичка сердца без тебя пуста и стЫла.
Не привелось мне выпить за твое здоровье Жизнь – пятьдесят на пятьдесят (где чет, где нечет) Ты был суров, но прав! Пусть дураки злословят. Пью за тебя и, в жизни следущей, за встречу...
Горожин Евгений Павлович.
См.
Илларионов Александр Львович.
После окончания Тбилисского НВМУ поступил в ВВМУ им. М.В. Фрунзе.
Пятьдесят лет спустя (альманах второго выпуска ЛНВМУ). Редактор - составитель: Солуянов В.Е. СПб.,1999.
Илларионову Александру - ТНВМУ, 2 рота.
Во «Фрунзе» был железный кадр Илларионов Александр. Под стать ему, по-женски краше Нинуля верная у Саши.
В.С.
Нахимовец Илларионов, будучи отличным гимнастом, даже в жены выбрал себе рекордсменку СССР по гимнастике.
Среди однокашников выпуска Тбилисского Нахимовского училища 1949 года два юнги, по крайней мере два, участники Великой Отечественной войны.
Кулешин Борис.
"Военный корабль Черноморского флота, лидер эскадренных миноносцев «Ташкент», принимал участие в боевых операциях при обороне города-героя Севастополя в Великую Отечественную войну. На этом корабле нес службу двенадцатилетний юнга Боря Кулешин. О нем, о его боевых делах рассказывает командир корабля, капитан 3 ранга, ныне контр-адмирал в отставке, ... Ночью 22 июня 1941 года, вероломно напав на нашу Родину, немецкие захватчики нанесли авиационный удар по Севастополю, а в ноябре месяце гитлеровцы начали осаду города. Город героически отражал атаки фашистских войск. с другими кораблями Черноморского флота доставлял городу продовольствие, боеприпасы, живую силу и боевую технику.
Уже не один полный опасный рейс совершил лидер в Севастополь. В конце апреля 1942 года мы готовились к новому рейсу. стоял у причала порта Поти, ожидая погрузки боеприпасов для осажденного врагом Севастополя. День был дождливый, туманный. Порывами налетел сильный ветер, раздувая матросские робы. Моряки посматривали на унылый мокрый причал, куда должны были вскоре подать вагоны с боеприпасами. Дежурный по кораблю, командир БЧ-IV (четвертой боевой части) Николай Яковлевич Балмасов заметил приближающегося к трапу корабля мальчугана лет двенадцати-тринадцати лет. Он был одет в длинную не по росту телогрейку, на голове большая шапка-ушанка. И телогрейка, и ушанка набухли под дождем, и сам мальчуган был похож на промокшего, нахохлившегося воробья. Он подошел к вахтенному у трапа. — Дяденька моряк, а дяденька моряк!.. — Ты откуда такой? — спросил вахтенный. — Дяденька моряк, — не отвечая на вопрос, продолжал мальчуган. — Пустите меня на корабль. Мне командира повидать надо. У меня дело к нему. Дежурный подошел к трапу. — Тебе что нужно, малыш? — заговорил он, разглядывая мальчугана. Увидев офицера, мальчуган стал проситься, чтобы его приняли на корабль. — Нельзя к нам. Время знаешь какое? — А куда мне теперь? — Как куда? — удивился Балмасов.— Домой топай. К мамке. Ищет небось тебя? — Нет у меня теперь мамки... Ее немцы в Германию увезли... — Как увезли? — переспросил дежурный и, спустившись с трапа на причал, подошел к мальчугану. Сдерживая слезы, мальчуган стал рассказывать. И Балмасов узнал, что мальчика зовут Борей, а фамилия его Кулешин и родом он из Донбасса. Как только немцы заняли город, так сразу же стали сгонять всех жителей на городскую площадь, грузить в машины и увозить на вокзал. Кто успел спрятаться, того не увезли, а мама Бори не успела, ему же удалось убежать... — Отец-то где? — Папы нет! Зимой пришла похоронка— бумажка: «Погиб смертью храбрых...» Дяденька командир! Возьмите меня на корабль. Я все буду делать! Возьмите! Дежурный растерялся от такой просьбы. Сам он ничего решать не мог, да и как решать, когда корабль находится на военном положении, совершает рейсы в Севастополь, постоянно попадает под бомбежку вражеской авиации и артиллерии, сам отражает атаки... Мальчугана было жалко, но жалость сейчас не ко времени. Около трапа собрались матросы. Они задавали мальчугану вопросы, переговаривались друг с другом и смотрели на дежурного по кораблю — ждали, что же он предпримет в такой момент. Кто-то бросил: — Да он голодный, братцы!.. И тут же, словно найдя выход, Балмасов скомандовал: — Накормить хлопца! Моряки подхватили мальчика и, передавая его из рук в руки, понесли в кубрик.
Давно не видевшие дома, сдержанные на ласки суровой военной службой, соскучившиеся по заботе о ком-нибудь из родных и близких, не имевшие возможностей поделиться теплом своих матросских сердец, краснофлотцы бросились оказывать мальчику внимание. Мальчуган только успевал работать ложкой, а моряки приговаривали: — Ешь, Бориска! — Борщ флотский! — Не стесняйся, браток! Наш борщ лучший на всем Черном море! И Борис не стеснялся. Он уже освоился среди шумящих и суетящихся около него матросов и лишь изредка бросал настороженный взгляд, словно спрашивал: «А что же будет дальше?» О том, что на корабле такой необычный пассажир, мне, как командиру корабля, стало известно часом позже, когда Борис Кулешин, уже пообедавший с краснофлотцами, оказался в моей каюте. Его привел Николай Яковлевич Балмасов. — Товарищ капитан 3 ранга! Моряки-комсомольцы БЧ-IV и я лично просим разрешения взять Бориса Кулешина воспитанником в свое подразделение. Даем слово, что Борис не будет обузой на корабле... Что было делать? Я смотрел на Бориса и вспоминал воспитанников-юнг. Их я встречал и на других кораблях Черноморского флота. Но тогда не было войны. Как быть сейчас, когда корабль все время подвергается опасности? Передо мной стоял худенький, небольшого роста паренек, потерявший отца и мать. Трудно ему пришлось: пробраться с занятого гитлеровскими войсками Донбасса к нам, через линию фронта, не так-то просто. Нужно быть смелым, находчивым. На меня внимательно смотрели умные серые глаза... Не приходилось сомневаться, что такого полюбит весь экипаж корабля. И я уступил просьбам командира и комсомольцев четвертой боевой части. — Николай Яковлевич! Вызовите ко мне Голуба! Балмасов понял меня и довольный моим решением пошел за Голубом. Наш интендант, хозяйственник, явился незамедлительно и не один, а с матросом, которого на корабле все звали Вася-портной. Вася начал обмерять паренька, а тот, довольный, что им занимаются, никак не мог понять, для чего вся эта процедура. — Стой смирно, Боря, не вертись! — сказал я ему. — Надо же тебе пошить форму. А то, что это за краснофлотец без формы. Ну, что глядишь так? Берем тебя на корабль. Берем! Но смотри у меня, не баловаться. Если замечу, что нарушаешь корабельную дисциплину, сразу же спишу на берег. Так Боря Кулешин был принят в нашу флотскую семью, стал воспитанником экипажа боевого корабля. Определили мы Бориса учиться на сигнальщика, и стал его обучать сигнальному делу комсомольский секретарь Михаил Смородин. Но у сигнальщиков Боря пробыл недолго. Осмотревшись, он решил, что у зенитчиков— их площадка с орудиями видна была с сигнального мостика — гораздо интереснее. И когда на стоянке в Севастополе была объявлена боевая тревога, Борис прибежал к зенитчикам. Он быстро и ловко подавал обоймы с патронами, тут же на боевом посту оказывал помощь раненым. Треск зенитных автоматов над самой головой нисколько его не пугал. Возвращать его к сигнальщикам в приказном порядке не имело смысла, и мне пришлось утвердить «самовольный» переход Бори во вторую боевую часть к артиллеристам-зенитчикам. Командир зенитчиков лейтенант Роман Гиммельмайг закрепил корабельного воспитанника за расчетом старшины 2-й статьи Гриши Нутника, комсорга батареи, а главным воспитателем Кулешина стал младший политрук Беркаль. В начале мая немцы начали готовить новый штурм Севастополя. По сведениям флотской разведки вражеское командование собиралось бросить на Севастополь большое количество самолетов-торпедоносцев и бомбардировщиков с экипажами, которые были специально обучены вести воздушные бои против военных кораблей. Вражеские подводные лодки караулили наши корабли, идущие на помощь осажденному городу. 27 мая 1942 года лидер «Ташкент» вышел из Новороссийска, чтобы снова прорваться к Севастополю. Не успели мы пройти и половины пути, как послышался доклад сигнальщиков: — Самолеты противника! Зенитчики приняли боевую готовность. Занял свое место у снарядных кранцев и Боря Кулешин. Раздался голос сигнальщика: — Торпедоносец слева! Затрещали автоматы зенитчиков, ударил и главный калибр. Самолет-торпедоносец совсем близко. Вот он уже ждет — сейчас сбросит торпеду. Зенитчики стреляют без остановки. Гутник подбадривающее командует: — Боря, давай! Пошевеливайся! А ну, ребята, всыплем перцу фашисту!.. И Боря подносит обойму за обоймой. Пот льет с него — весь взмок, но, ни на секунду не задерживаясь, он носится стрелой к снарядам и обратно. И зенитная установка не умолкает. Торпедоносец пытается маневрировать, старается уйти из зоны огня, чтобы сделать новый заход над кораблем. Зенитчики метким огнем не подпускают его к кораблю и заставляют сбросить торпеды вне цели. Снова атака. Другой самолет уже висит над лидером. Летят бомбы... — Мимо! — кричит разгоряченный юнга. Командир расчета Гриша Гутник озорно подмигивает: молодец мол. И Борис, довольный, бежит за новой обоймой... Артиллеристы отбивают атаку за атакой, и корабль, обойдя минные поля, прорывается к Севастополю. На стоянке не прекращаются налеты бомбардировщиков. Сигнальщики подсчитали: пока мы выгружались в Севастополе, только в бухту упало сто сорок бомб. Обхожу площадки зенитчиков. Гутник докладывает о работе расчета. Здесь же и Борис Кулешин. — Молодец, воспитанник! Не подкачал! Забыв про усталость, Борис вытягивается во весь свой мальчишеский рост и бойко отвечает: — Служу Советскому Союзу! После очередного прорыва мы возвращались в Новороссийск. Утром вошли в бухту — надо было загрузиться топливом: вечером — обратный рейс. Сильный ветер прижимал корабль к причалу. Было слышно, как гнутся и скрипят деревянные сваи... Долго не ухожу с командного мостика. Вдруг замечаю бегущего по причалу нашего воспитанника Борю. Ветер чуть не валит его с ног. Маленькая фигурка как-то неестественно располнела. Интересно, куда это он? Посылаю вахтенного догнать его и привести ко мне. Привел вахтенный бегуна, смотрю — плачет, а из-за пазухи у него торчат две буханки хлеба... — Товарищ капитан 3 ранга, — говорит он мне, — там, в подвале разрушенного дома, дети голодные сидят. Я им обещал, как вернусь с моря, хлеба принести. Сироты они. Мне кок дал — выпросил я у него... Разрешите отнести... Вызвал политрука Беркаля, и они вдвоем пошли к разрушенному дому, что был недалеко от причала. В подвале дома сидели ребятишки, новые приятели Бориса: голодные, одетые в какое-то тряпье. Приходу Бориса ребятишки очень обрадовались и тут же набросились на буханки. Как только ребята поели, Беркаль и Борис помогли им выбраться из подвала, отдали оставшийся хлеб и отвели их на сборный пункт для беженцев, чтобы переправить в детский дом. Борис был доволен, что он сдержал свое слово. Мы убедились в его правдивости. 24 июня снова получен приказ пробраться к Севастополю. На этот раз «Ташкент» должен был доставить 142-ю бригаду сибиряков. Благополучно отбив атаки вражеских самолетов, подходим в темноте к Севастополю и выгружаемся. 142-я бригада доставлена без задержки и без потерь. А с берега уже везут, несут раненых. Их переправили прямо с боевых позиций. Вместе с ранеными на корабль берем эвакуированных севастопольцев — женщин и детей. Боря уже крутится около них. Он чувствует себя хозяином и заботливо ухаживает за малышами и за тяжелоранеными. Отходим от причала и выходим в море. Рано утром корабль атакуют мессершмитты и хенкели. Зенитчики отбивают атаку за атакой. Борис на своей площадке в составе расчета подносит снаряды. Стихает бой, и юнга бросается в кубрики к раненым, детям. Перепуганные ребятишки с радостью встречают его. Борис разносит им чай, успокаивает плачущих, помогает перевязывать раненых. Но вот опять голос сигнального: — Самолеты противника! И воспитанник на площадке у зенитчиков снова участвует в отражении атак вражеских истребителей и торпедоносцев. 29 июня лидер «Ташкент» посетил командующий Северокавказским фронтом Маршал Советского Союза Буденный. Он приехал поздравить «Ташкентцев» с последним героическим прорывом в Севастополь и благополучным возвращением на стоянку в Новороссийск. Семен Михайлович Буденный ловко поднялся на плоский купол нашей зенитной башни и начал свой разговор: — Рад, что довелось мне самому встретиться с вами, увидеть вас здоровыми и невредимыми. Такими бойцами, как вы, может гордиться вся наша армия! Считаю, что экипаж «Ташкента» заслужил правительственные награды, а корабль достоин гвардейского звания, о чем буду ходатайствовать... Буденный говорил с краснофлотцами, внимательно выслушивал их рассказы о боевых операциях, интересовался положением осажденного Севастополя, шутил... После осмотра корабля Семен Михайлович, когда я провожал его, спросил меня: — А что это у вас за маленький такой морячок? — Корабельный воспитанник Борис Кулешин, приписан к зенитчикам. — А он тоже ходит с вами в походы? И я рассказал командующему о боевых делах Бори. Прощаясь, Семен Михайлович сказал мне: Не забудьте включить и вашего воспитанника в число награжденных. Раз заслужил, то пусть и получает.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Время проведения Наименование мероприятия Место проведения
27 июня
09.00 – 10.30 Сбор и регистрация выпускников Плац училища 11.00 – 12.30 Торжественное построение личного состава и ветеранов-нахимовцев. Торжественный митинг. Прохождение торжественным маршем Петроградская набережная 12.30 – 13.30 Торжественное открытие музея НВМУ, осмотр экспозиции. Главный корпус НВМУ 12.30 – 13.30 Возложение венков к бюсту Петра 1 Петроградская набережная, Петровский домик 12.30 – 13.30 Осмотр училища ветеранами-нахимовцами НВМУ 14.00 – 16.00 Водная прогулка на речных теплоходах Петроградская набережная 17.00 – 18.30 Праздничный концерт Концертный зал администрации Петроградского района
28 июня
12.00 – 18.00 (выезд в 10.00) Посещение ветеранами-нахимовцами летнего лагеря НВМУ Лагерь НВМУ
В программу праздника могут быть внесены изменения
Контактное лицо: зам. начальника СПб НВМУ по ПВР капитан 2 ранга Пятницын Владимир Вячеславович frider555@list.ru 812 (код города) 232-86-94.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), Карасев Сергей Владимирович, архивариус (КСВ).
Адмирал удовлетворенно сказал: - Добро, теперь можно и выпить!
"Сырой холодный туман висел над городом Феодосия. На набережной слышалось тихое ворчание почти не видимого в тумане зимнего моря, да глухой звук колокола с буя затонувшего у входа в порт судна. Буй покачивался на груди спокойно дышащего моря, и тревожный скорбный звук напоминал о бренности земного существования: «Мементо морэ!» (Помни о смерти!. Пожилой адмирал, крупный, породистый, настоящий пират Карибского моря, о брутальном лице которого можно было сказать: «Его лицо морщинами изрыто, а лоб как будто трактор пропахал...», стоял в глубокой задумчивости. Он ожидал своих друзей-подводников. Сегодня в День защитников Отечества они, четыре друга, ветераны флота, по традиции собирались в таверне отметить этот день. Много лет тому назад они все служили на атомоходе. Когда в феврале случилась страшная беда - огромный пожар, в котором погибла почти четверть экипажа, они, четверо молодых офицеров, чудом оставшихся в живых, дали слово в этот день каждый год собираться и радоваться жизни. Да, да, раз уж им так повезло, то не скорбеть, не стонать, а именно радоваться жизни! Анатолий Трофимович Тихий, единственный из друзей дослужившийся до звания контр-адмирал, прибыл из Москвы, Он любил море, оно его успокаивало, придавало силы. Он наслаждался туманом, вдыхал сырой холодный морской воздух и не мог насладиться. Да, это не Москва с ее загазованностью миллионами автомобилей! Только моряк-подводник понимает, как хорош морской воздух, насыщенный запахом свежих водорослей. Он еще раз с наслаждением втянул в себя литров пять морского целебного воздуха и даже зажмурился. Его живой, не лишенный гламурной красоты нос как бы говорил об уважительном отношении хозяина к рому, виски, коньяку, ..., портвейну, гликвейну, ... этилен гликолю, ... «777», «33», ... (в конце этого скромного списка - корабельный спирт). Вновь раздался глухой звук колокола. «Как реквием по погибшим морякам,» - мелькнула мысль у Анатолия Трофимовича. Несмотря на хорошее настроение, где-то далеко в глубине души опять нарастала тоска. Жизнь заканчивается. Какая она короткая и печальная! Впереди только болезни и страдания. Усилием воли моряк заглушил свою постоянную спутницу последних лет - внезапную тоску и с улыбкой стал встречать приближающихся из тумана семидесятилетних мальчишек. Три капитана 1 ранга в форме четко представились адмиралу: - Игольников Алексей Иванович! Александр Андреевич Забермах! Колчин Юрий Павлович! Анатолий Трофимович троекратно впился сочными губами в каждого «юношу». Юрий Павлович прибыл накануне из своего родного Питера, где бросил якорь после окончания службы. Алексей Игольников пришвартовался в Бресте, на родине его жены Вероники, куда они прибыли после развала Советского Союза. Александр Забермах жил в Феодосии, где он много лет служил в подплаве и остался, как он шутил, на вечном якоре. Итак, друзья встретились. Четыре друга - любители тонкого юмора, легкой подначки и флотского трепа. Поскольку сегодня была очередь капитана 1 ранга Забермаха Александра Андреевича «дежурить по флоту», он, приложив руку к фуражке, с еле ощутимой иронией, обратился к Анатолию Трофимовичу: - Товарищ адмирал! Разрешите начать движение в таверню согласно суточному плану? Адмирал, как обычно говорят адмиралы, коротко отрезал: - Добро!
Пансион «Адмиральский» - это украшение Феодосии последних лет. Это чудо, которое ценится наравне с картинной галереей Айвазовского и музеем Грина. Все в нем достойно восхищения. С первых шагов ты оказываешься в сказочной стране, где живут моряки и властвует морской закон. Иллюминаторы, макеты кораблей, рында, морская атрибутика. Обслуживающий персонал - «команда» в морской форме. Корабельные телефоны, выполненные, как мы в свое время шутили, в противоатомном варианте, т.е. после взрыва на корме корабля ядерной бомбы все исчезнет, а телефон останется. Целая картинная галерея известных всему миру адмиралов вдоль трапа, ведущего в каюты VIP-гостей, тех гостей Феодосии, которым посчастливится бросить якорь в этом чудесном пансионате. Десять двухместных кают с самым современным радиоэлектронным оборудованием. Изысканное обслуживание, блестящий комфорт, идеальная флотская чистота и порядок. Но самым лучшим местом здесь является таверна - настоящий пиратский притон. Подлинный старинный флотский интерьер, поднятый со дна моря феодосийскими дайверами. За две с половиной тысячи лет существования Кафы, этого «богом данного» города, можно себе представить, сколько десятков кораблей нашли свой последний причал на дне Феодосийского залива. Часть их имущества перекочевала в пиратскую таверню пансиона «Адмиральский», куда прибыли четыре современных пиратоподобных морских волка, ветераны подводного флота, корсары морских глубин. При их появлении был сыгран «аврал» и весь обслуживающий личный состав быстро построился в одну шеренгу. Генеральный директор Олег Игоревич с простой фамилией Сидоров четко доложил старшему по званию контр-адмиралу Тихому о готовности принять почетных завсегдатаев таверни и устроить им «праздник живота». Адмирал крякнул от удовольствия и сказал одно слово: - Добро! Только расселись за дубовым крепко скроенным столом, как «оперативный дежурный» Забермах Александр Андреевич, подозвав вестового в форме пирата в бандане с перевязанным глазом, спросил: - Что у вас сегодня в наличии из раздела «Прохождение узкостей в условиях ограниченной видимости»? Вестовой, видя, что перед ним не дилетанты, четко доложил: - Из крепких спиртных напитков, о которых вы спросили выше, сегодня приняты на борт виски «Канадиан Клаб» и «Джин Бим», текила «Ольмека» серебряная, «Сауза» золотая и серебряная и, конечно, ром «Бакарди» белый». Забермах, который на подводной лодке имел кличку «Забер Бонс», (близкую по звучанию к «Билли Бонсу»), как настоящий пират, с большим достоинством, явно смакуя, произнес: - Четыре серебряных бокала с тройной порцией рома каждому джентельмену и извольте поднять флаг! Команда фрегата под названием «Адмиральский» забегала, все поняли, что сегодня у них настоящие «морские дьяволы». Через мгновение рында пробила четыре двойных склянки, горнист исполнил «Слушайте все», кто-то рявкнул: «ФЛАГ поднять!» и пиратский флаг «Веселый Роджерс» взвился над ветеранами. Адмирал удовлетворенно сказал: - Добро, теперь можно и выпить!
Моряки взяли серебряные кубки и, как у них было принято, не чокаясь, сказав про себя первый тост, в полной тишине выпили вместе с теми, кого уже давно нет рядом. Они выпили за своих морских братьев-подводников, которым не повезло и которых поглотило ненасытное море. Адмирал, крякнув (ром пришелся по вкусу), сказал: - Вольно. Моряки расстегнули тужурки, лица их, застывшие на улице в сыром холодном воздухе, стали краснеть и быстро приняли темно-кирпичный цвет. Они взяли сказочно оформленные в морском стиле меню и приготовились обсуждать блюда, предлагаемые сегодняшним «оперативным дежурным». Пользуясь властью, которая на дороге не валяется, Забермах Александр Андреевич поправил очки и начал очень торжественно: - Товарищ адмирал! Товарищи офицеры! У нас осталось мало радостей в жизни. Возраст постоянно напоминает о себе. Я позволю себе процитировать классика: Нелегко живется в старости, Слишком много всяких бед. Да, какие теперь радости - Завтрак, ужин и обед. По традиции раз в год мы швартуемся в этой чудесной таверне, чтобы «заправиться», поскольку еда была, есть и будет одним из самых больших удовольствий жизни. Вашему вниманию будет предложено несколько видов изумительного топлива. Выбирайте по вкусу. Итак, для начала, «Легкое топливо» - холодные закуски. Предлагаю взять шкентели с мусингами (бутерброды с красной икоркой), картечь фальконетную (оливки и маслины) и попросить желтый проблесковый сигнал (лимончик). Адмирал заулыбался. Он обожал легкий морской треп. Адреналин начал веселить душу. «Житель блокадного Ленинграда», капитан 1 ранга Колчин Юрий Павлович, постоянно ощущающий легкий голод, проглотив слюну, добавил: - Без брашпиля не обойтись! - Да, да, - сказал Забермах, - домашний печеночный паштет нам не повредит. - Адмирал отрезал: - Добро! Все согласились. - Из «Стартового топлива» - салатов, - продолжал ведущий, - предлагаю «Трофеи палубной авиации». Это салат с курицей, сухариками, ветчиной и листьями салата. И «Атолл Моруа», где французы провели испытания водородной бомбы. Это салат с курицей, черносливом и орехами. Возражений не было. Адмирал утвердил: - Два «Атолла» и два «Трофея». Что дальше, Александр Андреевич? Вижу, вы неплохо подготовились! Чувствуется моя школа! Все засмеялись, засуетились, предвкушая прекрасную закуску к отличной выпивке. Субтильный Забермах поднял указательный палец, призывая к порядку. - Из «Топлива принудительного зажигания» - горячих закусок - предлагается нашему высокому собранию «Штормтрап на мидель шпангоуте». Это кусочки языка с грибами в сливочно-винном соусе. Капитан 1 ранга Игольников Алексей Иванович, молчавший до сих пор, изрек командирским тоном: - Прошу мне «Гибель эскадры».
Адмирал удивленно на него посмотрел и тонко кольнул: - Алексей Иванович, что-то вы сегодня такой агрессивный? Капитан 1 ранга Игольников улыбнулся и ответил: - Анатолий Трофимович, люблю мидии в пивном кляре с соусом. Это моя слабость. Адмирал понимающе кивнул головой: - Если б только это одно было вашей слабостью, вы давно были бы адмиралом флота. Ладно. Оставите мне попробовать. Продолжайте, Александр Андреевич! Не отвлекайтесь. - Из «Бункеровочного топлива» - первые блюда - предлагается бульон с фрикадельками под названием «Траление минных полей». Есть возражения? Алексей Иванович Игольников, считавшийся лучшим тактиком на соединении подводных лодок, очень мягко предложил отказаться от бункеровочного топлива. - Года уже не те. Не выдержим. Впереди еще есть кое-что достойное внимания. К неудовольствию Колчина, изголодавшегося за время блокады, все согласились. - «Тяжелое топливо» - вторые блюда - сегодня представлены вам, лейтенантам 1960-х годов, либо «Миной авиационной реактивно-всплывающей», т.е. свининой с ананасами и орехами, либо «Шпангоутным рядом», что означает - ребрышки тушеные с черносливом. Находчивый и неунывающий Колчин, уже успевший дважды прочитать меню, вдруг забеспокоился: - А разве «Канифас- блок» или «Торпедную атаку» не возьмем? Адмирал, удивившийся такой прыти петербуржца, попросил объяснить, о чем речь. - «Канифас-блок» - это филе кефали, запеченное с грибами, а «Торпедная атака» - это форель, фаршированная сыром и зеленью, - пояснил Александр Андреевич. Адмирал, проявив адмиральскую мудрость, решил: - Чтобы никого не обижать, возьмем две «Мины» и дважды выйдем в «Торпедную атаку». Хотя и со шпангоутами неплохо бы разобраться. Увы, надо уметь себя ограничивать, - адмирал многозначительно посмотрел на исходящего слюной Юрия Павловича. Тот согласился, но подал дежурному Забермаху какой-то знак, явно намекая, что он готов заказать все четыре блюда. - «Смазочные материалы» - соусы - брать не будем. Переходим к «Топливному балансу» - десерту. На десерт я предлагаю «Аварийно-спасательный буй подводных лодок». Все удивленно подняли глаза на ведущего. Алексей Иванович Угольников, прикинувшись «бушлатом», попросил: - Поясните, профессор! Забермах вежливо ответил: - Пожалуйста, коллега. Это мороженое с горячей малиной и коньяком. Колчин, которому любой разговор о еде доставлял большое удовольствие, как настоящий петербуржец, поинтересовался: - А какие еще есть десерты? Объявите весь список. Забермах со знанием дела пояснил: - «Стапель-палуба в грузу» - мороженое с фруктами, «Диск Плимоля» - блинчики с творожной начинкой, политые шоколадом, «Эх, яблочко» - печеное яблоко, фаршированное фруктами. А «Талрепный стопор», «Ледокольные сборы» и... - Хватит, хватит, - прервал его грозный адмирал, - нам надо выбрать еще хорошее вино, а кушать уже хочется, невмоготу. Ставим точку. Александр Андреевич, предлагайте винную карту. Забермах раскрыл огромный перечень напитков, также составленный из морских брендов. - Сегодня мы будем пить хорошее крымское вино. Крепкие спиртные напитки в большом количестве нам уже не под силу. Итак, я начинаю. «Плавание на мелководье в прибрежных зонах» (безалкогольные напитки) - не рассматриваем, «Увеличение время перекладки руля с борта на борт» (пиво) - пропускаем. «Пассажирский каботаж» (шампанские вина) - брать не будем. «Универсальная диаграмма качки для малых глубин» (ликеры) - нам сегодня не подходят. Обращаю ваше внимание на «Уменьшение дальности видимого горизонта» - прекрасные крымские вина, которых в натуральном виде ни в Москве, ни в Петербурге нет. Предлагаю сухие Алиготе Коктебель, Шардоне Коктебель, Каберне Инкерман. К мясу и рыбе - крепленые вина Мадера Коктебель, Портвейн розовый Массандра, портвейн красный Коктебель и мой любимый Херес четырехлетней выдержки. Обед считаю целесообразным закончить «Котельным конденсатом» - горячим напитком «Чай по-адмиральски с коньяком». «Безделушки для туземцев» брать не будем. Это чипсы, орешки, шоколад, зеркальце, бусы. Дежурный по флоту капитан 1 ранга Забермах Александр Андреевич торжественно закрыл меню, повернулся к адмиралу, принял стойку «Смирно» и доложил: - Товарищ адмирал! Меню огласил. Жду вашего решения! Анатолий Трофимович повел красивым носом и очень многозначительно сказал свое коронное: - Добро! - Заулыбался, предвкушая наслаждение, и широким жестом пригласил, - Товарищи офицеры, прошу к столу! «Праздник живота» начался. Блюда сменяли друг друга. Каждое новое кушанье встречали аплодисментами и криком «Ура!». Внимательные матросы - девушки в тельняшках - из команды фрегата «Адмиральский» мгновенно пополняли бокалы, действительно, элитным крымским вином. Тарелки, вилки, ножи, бокалы, смех, шутки, флотские подначки... Часа через два с половиной отяжелевшие «морские бродяги», завершая трапезу, приступили к чаю по-адмиральски с коньяком. Каждый раз после глотка чая в чашечку доливался коньяк. Опять глоток - опять коньяк и чашечка вновь полная. Адмирал, любитель коньяка, пояснил друзьям: - Французский коньяк «Хенесси» - один из самых лучших в мире. Генеральный директор Сидоров Олег Игоревич, сам принесший коньяк, сказал, что эту бутылку семизвездного коньяка он берег целый год специально для четверки моряков- подводников. Когда уже прощались с таверной и командой фрегата «Адмиральский», Забермах подшофе шутливо запросил адмирала - Анатолий Трофимович, лоцмана брать не будем?
Адмирал удивленно посмотрел вокруг. Покачивающиеся, видимо, от вращения Земли вокруг своей оси, морские волки стояли под плакатом со скромной надписью: «Судам, лишенным возможности управляться, предоставляем лоцманскую проводку и буксировку методом толкания до выхода из акватории». Адмирал совершенно трезвым голосом сказал - У нас есть свой, лучший штурман Черноморского флота Игольников Алексей Иванович. Ведите нас к морю! И они пошли по вечернему зимнему городу. Отдали честь памятнику вице-адмиралу Соковнину Николаю Михайловичу, градоначальнику Феодосии в 19 веке, ученому, моряку, мечтавшему покорить небо. Они прошли около сохранившейся до сих пор башни генуэзской крепости и вышли на берег. В море яркими островками сверкали огни судов, стоящих на рейде. Красными неспешными проблесками вспыхивал маяк мыса Ильи. Яркими бриллиантами горели звезды на небе. Темная вода ласковым котенком нежно плескалась возле их ног. Прозрачный морозный воздух освежал моряков. Ветераны флота стояли, полуобнявшись, и тихо напевали свой юношеский гимн: Знаю, можешь ты черным быть и синим. Море, море, стать помоги мне сильным. След мой волною смоет, но я на берег С утра приду опять. Море! Ты слышишь, море, Твоим матросом хочу я стать!"
Александр Андреевич Забермах. См. очерк "Море зовет".
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. К 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Для поиска однокашников попробуйте воспользоваться сервисами сайта
nvmu.ru.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Валька и А.Е. Черцов.
Андрей Черцов.
С юнгой Валькой. Севастополь. 15 сентября 1945 г.
На одном катере с Валентином Лялиным и А.Е.Черцовым воевал и Николай Филиппович Ченчик, механик торпедного катера № 93, в дальнейшем ставший командиром роты в Тбилисском Нахимовском училище. См. 
С. Васильев. 2004 г.
