А вот за потерю носового буя и откидных листов эпроновской арматуры после возвращения ПЛ в родную базу был предъявлен денежный иск. Поэтому в дальнейшем при приготовлении подводной лодки к боевой службе и после проверки её АСС флота, оба буя и откидные листы эпроновской арматуры стальными полосками приваривались к легкому корпусу. Это подтверждаю из опыта своей службы на ПЛ. Тем более, там где мы несли боевую службу, глубины не давали никаких шансов на спасение личного состава. К действиям в тропических условиях подводная лодка оказалась не приспособленной по следующим причинам: - отсутствие системы кондиционирования в отсеках ПЛ (температура воздуха за бортом превышала 30 С); - отсутствие системы охлаждения аккумуляторной батареи при её зарядке; - высокая влажность в отсеках и соленость забортной воды. Температура на отдельных боевых постах ( электриков, мотористов) доходила до 65 градусов. Всё это приводило к выходу из строя материальной части (засоливанию водяных холодильников, снижению сопротивления изоляции систем, разгерметизации кабельных вводов, коррозийному износу трубопроводов и рубашек охлаждения нижних газовых захлопок и др.) В 5-м отсеке в рубашках охлаждения внутренних ручных захлопок газоотвода дизелей появились свищи. Для проведения ремонтных работ в море, на ПЛ, в базе, был подготовлен нештатный корабельный электро- и газосварщик из числа личного состава. Это был командир отделения электриков старшина 1-ой статьи В.Нефёдов.
Из-за опасности быть обнаруженными, огневые работы в проводились только при нахождении ПЛ в подводном положении, при отсутствии качки. При этом усиливался контроль содержания кислорода и водорода в отсеке. Электросварка проводилась только при содержании кислорода в атмосфере отсека не более 21% и отсутствии водорода согласно требованиям (НБЖ-ПЛ), при этом для сварочных работ использовался правый ГГЭД типа ПГ-101, у которого кормовой якорь работал в двигательном режиме, питаясь от аккумуляторных батарей, а носовой - в режиме сварочного генератора. Для этого избирательный переключатель на его щите управления ставился в фиксированное положение: «Работа на электросварку». В этом случае в цепь параллельной обмотки возбуждения носового якоря с помощью пакетного переключателя вводилось дополнительное сопротивление, в целях уменьшения напряжения на зажимах носового якоря для производства сварки. Следующей неисправностью, с которой столкнулись электрики в 6-м отсеке, были многочисленные свищи, которые появились на тонкостенных красномедных трубопроводах, подающих забортную воду насосом ВЦН-90 5 отсека к воздухоохладителям ГГЭД. На подводной лодке установлены три главных гребных электродвигателя. На средней линии вала - ГГЭД типа ПГ-102, мощностью 2700 л.с. при 540 об/мин, на бортовых - ГГЭД типа ПГ-101, мощностью 1350 л.с. каждый при 440 об/мин. Размещались они в 6 отсеке, а ГЭД экономического типа ПГ-104 мощностью 140 л.с. при 185 об/мин размещался в 7-м отсеке на средней линии вала. Для искусственного охлаждения ГГЭД каждую бортовую машину обслуживал один электровентилятор, а среднюю - два. Производительность каждого - 16000 м3/час. Воздух от вентиляторов после охлаждения внутренних частей ГГЭД по воздухопроводу поступал в воздухоохладители, откуда попадал в отсек и понижал температуру в нем. В 6-м отсеке установлены восемь воздухоохладителей, по два - на бортовых ГГЭД и четыре - на среднем. При отсутствии такого охлаждения температура обмоток якорей и полюсов достигает величины критической для материала изоляции, температура воздуха в отсеке становится недопустимой и дальнейшая эксплуатация машины станет невозможной. Например, при выходе из строя двух воздухоохладителей у бортового ГГЭД, его нагрузка должна быть снижена до 75% номинальной (согласно НБИТС-ПЛ), а у нас вышли из строя все восемь воздухоохладителей, так как все трубопроводы, подводящие к ним забортную воду, были в свищах. Для заделки этих свищей были использованы все ленточные бугели, имевшиеся в отсеках подводной лодки, а также резина и аварийная проволока, с помощью которых заделывались свищи на трубопроводах методом клетневки. Однако аварийных средств для заделки вновь появлявшихся свищей не хватало, поэтому ГГЭД приходилось эксплуатировать с определенными ограничениями. Все это привело к тому, что температура в отсеке приближалась к 70°С, но электрики 6-го отсека мужественно и стойко держались. Бдительно несли ходовую вахту и не прекращали заделки свищей в трубопроводах. Здесь отличились все электрики, несущие вахту в 6-м отсеке. Но особую похвалу и благодарность заслуживают старшина команды электриков главный старшина С.Мухин и командир отделения электриков старшина 1 статьи В.Нефедов.
Из-за негерметичности трубопроводов охлаждения ГГЭД в трюме 6-го отсека постоянно накапливалась забортная вода, что увеличивало дифферент ПЛ на корму. Для откачки этой воды почти непрерывно работал осушительный поршневой насос 2П-1 7-го отсека, который грамотно обслуживал старший трюмный старший матрос А.Кондратьев. Повышению температуры в 6-м отсеке способствовала также работа двух электродистилляторных установок типа ЭД 25/45, с помощью которых трюмные из морской воды производили дистиллированную воду. Эту воду использовали для доливки в электролит АБ, а также для восполнения недостававшей пресной воды личному составу ПЛ. С помощью этих установок трюмные произвели более 10 тонн дистиллированной воды. Необходимо отметить мастерство и отличное знание данной установки командиром отделения трюмных старшиной 1-ой статьи С.Козыревым и старшим трюмным старшим матросом А.Кондратьевым. Из-за частых всплытий и погружений подводной лодки, зарядок и подзарядок АБ сильно расходовался запас воздуха высокого давления, который при любой возможности пополнялся двумя дизель-компрессорами ДК-2, расположенными в корме 5-го отсека за дизелями, и одним электрокомпрессором ЭК-15, расположенным в 6-м отсеке. Из-за повышенной влажности воздуха в отсеках постоянно выходили из строя дизель-компрессоры. Причиной этого явились частые поломки всасывающих и нагнетательных клапанов разных ступеней. В стесненных условиях, при высокой температуре в 5-м отсеке, трюмные разбирали компрессоры и заменяли вышедшие из строя клапаны новыми, после чего компрессоры вновь использовали по назначению. За выполнение этих работ большой похвалы заслуживают старшина команды трюмных главный старшина В.Лизунов, командир отделения трюмных старшина 1 статьи С.Козырев и старший трюмный старший матрос А.Кондратьев. Из-за напряженной обстановки аккумуляторная батарея обслуживалась с нарушениями требований «Правил ухода за аккумуляторными батареями подводных лодок ВМФ» (ПУАБ-64). Аккумуляторная батарея не имела системы охлаждения электролита, поэтому во всех случаях заряд АБ должен быть немедленно прекращен без прекращения искусственного вентилирования АБ при достижении температуры электролита 47°С. Но мы продолжали заряд АБ, так как в подводном положении подводная лодка должна быть обеспечена любой скоростью хода, а для этого аккумуляторная батарея должна иметь полную ёмкость. Для снижения температуры электролита почти постоянно работала система механического перемешивания электролита (МПЭ), что увеличивало расход воздуха высокого давления.
При зарядке АБ в нормальных условиях МПЭ включают: а) на 15 минут в конце каждого второго часа заряда на всех 3-х ступенях, кроме последней; б) на 15 минут в конце каждого часа последней - 4-й ступени заряда; в) на 15 минут перед окончанием заряда, однако для АБ без СВО допускается непрерывная работа системы МПЭ на последней ступени нормального и форсированного зарядов. При проведении зарядки АБ, электрики контролировали не только температуру электролита, но и концентрацию водорода. Чем выше температура электролита, тем интенсивнее увеличивается выделение водорода. Например, при повышении температуры электролита от 20°С до 40°С на каждые 10°С выделение водорода увеличивается примерно в два раза. А концентрация водорода в воздухе свыше 4% (по объему) образует опасную взрывчатую смесь, которая легко воспламеняется от открытого пламени, от искры любого происхождения, при контакте с любой поверхностью, нагретой до температуры 330°С. Контроль содержания водорода осуществлялся переносными газоанализаторами. При этом электрики четко знали, что при достижении концентрации водорода в аккумуляторных ямах 3%, заряд АБ должен быть немедленно прекращен без прекращения её искусственного вентилирования. А если подводная лодка вынужденно погрузилась, то электрики начинали вентилировать АБ батарейными вентиляторами в аккумуляторные отсеки при включенных приборах КПЧ-6. В отдельных случаях температура электролита достигала +65°С, но ни одной аварийной ситуации электрики не допустили. Слава им и хвала! Но особенно хочу отметить грамотную эксплуатацию аккумуляторной батареи командирами отделений электриков старшиной 2 статьи А.Колобовым и старшиной 2 статьи В.Лебедевым. Однако аварийная ситуация не обошла нас стороной.
7-го ноября по приказанию из центрального поста мотористы 5-го отсека начали готовить правый дизель к пуску в режиме РДП. При проворачивании воздухом на 2-3 оборота из индикаторных кранов всех цилиндров стала выбрасываться вода, о чём старшина команды мотористов мичман А.Столяров немедленно доложил по громкоговорящей связи в центральный пост. После этого из центрального поста с помощью машинного телеграфа поступила команда - готовить к пуску на винт в режиме РДП левый дизель. При проворачивании левого дизеля воздухом, из всех индикаторных кранов шести цилиндров также стала выбрасываться вода. Из инструкции по эксплуатации технических средств мы знали, что при обнаружении воды по индикаторным кранам и клапану слива из внутренней газовой захлопки до выяснения и устранения причин поступления воды пускать дизель запрещается. Поэтому мы снова доложили в центральный пост о наличии воды в цилиндрах левого дизеля. Однако из центрального поста вновь поступила команда уже голосом по громкоговорящей связи, чтобы мы пустили левый дизель на винт в режиме РДП. Почему последовала эта команда, мы не знали. Хотя повлиять на отмену этой команды могли командир БЧ-5 инженер капитан-лейтенант Л.Г.Потапов и флагманский инженер-механик инженер-капитан 2 ранга В.В.Любимов, которые находились в центральном посту. Согласно «Инструкции по управлению кораблем», мотористы обязаны выполнить команду из центрального поста, если она дана голосом после подачи данной команды машинным телеграфом. Мотористы несколько раз провернули левый дизель воздухом до прекращения выбрасывания воды через индикаторные краны, после чего закрыли последние и пустили дизель. Сразу же послышался стук в районе первого цилиндра. Дизель немедленно остановили. Нам было ясно, что в 1-м цилиндре произошел гидравлический удар. Я не снимал с себя ответственности за случившееся. Упрекал себя за то, что позволил пустить дизель в данной ситуации. Однако делать нечего, пуск произведен, обратного хода нет. Доложили в центральный пост о случившемся. Подводная лодка оказалась в тяжелейшем положении, в строю остался только 3-й (средний) дизель, который не мог работать ни в режиме РДП, ни на продувание главного балласта. Да и зарядку АБ током 1-й ступени делать было невозможно. Поэтому было принято решение ввести в действие правый дизель. Организовали ремонтную бригаду из свободных от вахты мотористов. В работе ремонтной бригады я принимал непосредственное участие. Сначала вскрыли все лючки картера и проверили, не попала ли в масло вода. Затем проверили все шесть шатунов на погиб, то есть измерили расстояния между шатунами и втулками. После чего их сравнили со значениями, ранее замеренными и записанными в эксплуатационном журнале дизеля. Замечаний не обнаружили. После этого начали поочередно снимать крышки цилиндров, визуально осматривать, нет ли трещин со стороны рубашек охлаждения, после чего каждую крышку спрессовывали и ставили на свое штатное место с последующим её креплением. Вроде, процесс несложный. Но ведь каждая крышка цилиндров весит порядка 300 кг. Мотористам приходилось выполнять эту работу в стесненных условиях, при температуре в отсеке в 50°С и высокой влажности. Через неделю все крышки цилиндров были проверены, спрессованы и установлены на место. Опрессовкой проверили герметичность соединений водяного трубопровода в ресивере продувочного воздуха и рубашек цилиндров. Замечаний не было, но откуда же в цилиндрах дизеля появлялась вода? При вскрытии спускных клапанов обнаружили, внутренние газовые захлопки бортовых дизелей оказались забиты гарью, поэтому вода через них не сливалась в трюм, а скапливалась в нижней части газоотвода перед внутренней газовой захлопкой.
Когда же бортовые дизели поочередно готовились к пуску в режиме РДП, их проворачивали воздухом при открытых внутренних захлопках газоотвода, согласно эксплуатационной инструкции. При дифференте ПЛ на нос вода через открытую захлопку попадала в выпускной коллектор, а далее поочередно в цилиндры дизелей. Откуда попадает забортная вода в подводном положении ПЛ в газопровод РДП мы выяснили только по возвращении в родную базу. Виновницей оказалась двухбойная газовая захлопка РДП, у которой от высокой температуры выхлопных газов работавших дизелей подгорело уплотнительное резиновое кольцо. Поэтому в закрытом положении они пропускала забортную воду, которая скапливалась в газоотводе у внутренней газовой захлопки. Учитывая наш опыт плавания, в дальнейшем на всех подводных лодках была смонтирована система охлаждения тарелки двухбойной газовой захлопки РДП. В её открытом положении, при работе дизеля под РДП, к ней от насоса ВЦН-90 подавалась забортная вода, которая омывала резиновое кольцо, охлаждала его, и выбрасывалась газами через гусак в кормовом ограждении боевой рубки. После недельного ремонта правого дизеля, он был опробован в работе и стал использоваться во всех режимах, что повысило техническую боеготовность ПЛ. Предварительно все спускные клапаны с газовых полостей дизелей и газоотводов были прочищены, также были проверены на проходимость спускные краники из ресивера, промежуточного колена с компенсатором, выхлопного коллектора и ресивера продувочного воздуха. При осмотре левого дизеля было обнаружено, что шатун 1-го цилиндра имеет погиб в поперечной плоскости и касается втулки, а втулка 1-го цилиндра в нижней части имеет повреждение (отколот кусок втулки). Остальные цилиндры замечаний не имели. На совещании, при участии инженер-капитана 2 ранга В.В.Любимова и инженер-капитан-лейтенанта А.Г.Потапова, было принято решение отремонтировать дизель для работы на 5-ти цилиндрах. Ремонт проводили свободные от вахты мотористы и привлеченные матросы из других боевых частей. Была снята крышка 1-го цилиндра, а затем с большим трудом были демонтированы поршень и шатун, так как последний своим погибом плотно прилегал к втулке. Затем откачали масло из картера дизеля, последний насухо протерли ветошью через вскрытый люк фундаментальной рамы в районе 1-го цилиндра.
После этого, через вскрытый люк, матросы поочередно скругляли острые кромки втулки в районе отколотого куска с помощью напильника. Это делалось для того, чтобы при движении поршня его маслосъемные кольца не касались острых кромок втулки и не ломались. Это была трудоемкая операция, так как чугунная втулка цилиндра поддавалась обработке с большим трудом. Через неделю подготовительная работа была закончена, из ЗИПа был взят новый шатун, к которому подсоединили поршень, предварительно сняв с него два нижних маслосъемных кольца, так как они могли, при движении поршня вниз, достать до отколотого куска втулки и поломаться. Поршень с шатуном опустили во втулку цилиндра, после чего смонтировали нижнюю головку шатуна к шатунной шейке коленчатого вала. Затем поставили на место и закрепили крышку цилиндра, очистили картер дизеля от посторонних предметов, последний заполнили маслом и прокачали масляным насосом. После этого закрыли крышку люка фундаментальной рамы. Насос-форсунку 1-го цилиндра отключили от подачи топлива. Дизель еще раз тщательно проверили, провернули его вручную и воздухом и оставили его в резерве, решив его эксплуатировать в том случае, если из строя выйдет один из двух работавших дизелей. При вводе в строй дизелей отличились все матросы, которые участвовали в этом процессе, но особенно хочу отметить высокую работоспособность старшины команды мотористов мичмана А.Столярова, командиров отделений мотористов старшин 1 статьи А.Ефремова, Е.Николаева, С.Некрасова, старших мотористов старших матросов А.Миловидова, Н.Никитина. Это действительно мастера своего дела, специалисты высокого класса.
Наш корабль называется «Гордый». Волна обрушивается на палубу. Штурман докладывает: «До земли двадцать два кабельтова, по носу — подводные рифы». Командир подает команду: «Лево руля!» Мы прошли Дарданеллы, Средиземное море и Суэцкий канал. Мы стали закаленными моряками. Командир наш — Живцов, Бунчиков — старший механик, Девяткин — штурман, Авдеенко — радист, Поприкашвили — минер, я — старший артиллерист... «Гордый» существовал только в нашем воображении. Мы жили в лагере среди гор, где в ущелье за камбузом дрались, визжа, шакалы и на много километров вокруг не было даже речушки. Неподвижная шлюпка, такая же жалкая здесь, как рыба на прибрежном песке, и была нашим эсминцем — нет, крейсером «Гордый». Днем мы учились грести. Весла были тяжелы и неповоротливы. А может быть, неповоротливы были мы сами? Но вечером, под звездным небом так легко было превратить шлюпку в корабль, песок — в море, горы — в берега дальних стран, а светлячков — в огоньки на клотиках. По ночам в палатках подавались во сне команды: «Отдать швартовы!» или «Первая башня — огонь!» Мы огорчались, что наш лагерь не похож на корабль, хотя мы несли вахту по палаткам, по камбузу, по столовой, и сутки делились у нас на шесть вахт, и каждые полчаса отбивал склянки большой колокол. Ровно в восемь утра все училище выстраивалось на передней линейке. Звучал горн. Подавалась команда: «На флаг!» И белый с широкой голубой полосой флаг замирал выше сосен, на мачте.
В лагере не было ни парт, ни классов. Занимались гимнастикой, греблей, боксом, лазили по горам с Горичем, «семафорили» — переговаривались флажками. В нашем распоряжении был полный набор сигнальных флажков. Горич же вычертил силуэт парусного корабля, и мы находили бушприт, фок-, грот- и бизань-мачты. Горич составлял альбом «морской славы», куда мы под его руководством переписывали из книг и газет описание подвигов русских моряков. Я записал со слов Горича рассказ о бое броненосца «Адмирал Ушаков» с японцами в 1905 году. И Горич и мой дед Никита служили на «Ушакове». «Ушаков» на предложение сдаться открыл огонь и поднял флаг: «Погибаю, но не сдаюсь». Другой рассказ я переписал из «Красного черноморца» при свете «летучей мыши». Я снабдил его заголовком: «Так поступали моряки-черноморцы. Учитесь у них!» Пятеро моряков поклялись любой ценой остановить фашистские танки. Комсомолец Цибулько первой очередью убил водителя танка; он взял гранаты и пополз навстречу второму танку; подорвал танк, но сам был смертельно ранен. На смену товарищу ринулся Красносельский. Метким броском он зажег сначала один танк, потом другой и... погиб на глазах у товарищей. Танки были в пятидесяти метрах. У осталась последняя связка гранат. Промахнуться нельзя. Он бросился к фашистскому танку. Раздался взрыв, и танк грузно свалился набок. Два танка шли так уверенно, что можно было подумать — их не остановит никакая сила... Но такая сила нашлась. Одинцов и Паршин были настоящими комсомольцами, такими же, как Калюжный, который на комсомольском собрании сказал: «Мы молоды, нам бы только жить, а не умирать. Но мы поклялись не опозорить морскую славу...»
— Хорошие слова, — сказал Фрол: — «не опозорить морскую славу». Горнист сыграл отбой, мы стали укладываться. Фонарь едва освещал палатку. Фрол лежал рядом со мной. — А ты бы хотел кораблем командовать? — спросил я друга. — Почему «хотел бы»? Я хочу и буду. Затем и в Нахимовское пришел. — Ты не хотел в Нахимовское. Помнишь, говорил: «Убегу на Малую землю». — Малой земли давно нет! Есть одна, Большая земля, советская... А знаешь, Кит, если б и была еще Малая земля, я бы теперь не ушел из училища даже к куниковцам. — Правду говоришь? — Честное флотское! Фонарь замигал и погас. — Боюсь я, шакал залезет, — жалобно сказал в темноте Бунчиков. — Иди ко мне, я не боюсь шакалов, — позвал Илюша. Было слышно, как Вова перелез к Илико на койку. Его до смерти напугал однажды шакал, забравшийся ночью в палатку. — Спи, Кит, — пробурчал Фрол совсем сонным голосом. Я не спал. Те черноморцы, которые бросались под танки, так же, как я, учились в школе, отвечали уроки, старались иметь побольше пятерок. Они были комсомольцами, как я, Фрол, Девяткин и Забегалов.
* * *
Почта приходила через день. Большая зеленая машина с белой косой полосой на борту на минуту останавливалась возле штаба. Письмоносец сбрасывал мешок и в обмен забирал другой — с нашими письмами. Машина бежала дальше, оставляя за собой облако едкой пыли. Мама писала: «Папа вернулся живой и здоровый. Сегодня он, Серго и Русьев вылетают в Москву». Вова Бунчиков, ни от кого никогда не получавший писем, вдруг получил письмо и пятьдесят рублей от своих каспийцев. Они не забыли его! «Мы только что ходили в иранские порты, — писали ему офицеры, — и видели, как такие же мальчики, как ты, по двенадцать-четырнадцать часов работают на фабриках. Они изможденные и голодные. Мы видели таких же, как ты, мальчуганов, просящих на улицах подаяние. Их так много в Иране, что если каждому дать по копейке, и то никаких денег не хватит. Мы видели ребятишек, ночующих в порту, на тюках. На них нападают крысы и портовые надсмотрщики. Если бы мы рассказали иранцам, что ты, потерявший отца и мать, не имеющий своего дома, теперь сыт, одет, обут, учишься и будешь морским офицером, нам просто не поверили бы. Ведь это возможно только в нашей стране, где каждый спокоен за свое будущее. Желаем тебе успехов и счастья. Не забывай нас, малыш. Приезжай, Вова, к нам в гости на Каспий!»
Бунчиков целый день не выпускал письма из рук и перечитывал его вслух. А Сурков, прочтя письмо всей нашей роте, рассказал о том, как дети живут за границей — в Америке, в Англии. Он принес целую пачку книжек, мы их расхватали и читали с волнением. Как эта жизнь не похожа на нашу счастливую жизнь! Илико получил письмо от отца. Поприкашвили-старший потопил еще один неприятельский транспорт. Протасову принесли пять «треугольничков» с печатью полевой почты. Адрес на всех пяти был написан одним и тем же почерком. Получил письмо Юра и, вместо того чтобы обрадоваться, вдруг загрустил. Я спросил: — Что с тобой? — Сегодня, Кит, день моего рождения. — Да ну? Поздравляю. — Как хорошо всегда было в этот день! Отец обязательно дарил что-нибудь. А мама... мама утром будила меня и смеялась: «Соня, проспишь день рождения!» Ты знаешь, Кит, она совсем на твою не похожа, а все же, когда твоя мама пришла в училище, я чуть не заревел. Я позавидовал, да, хоть завидовать нехорошо. Когда я увижу маму? Она далеко, в Сибири... — Увидишь, — сказал я. — Скоро увидишь! — Я и отца не видел два года!.. — Кит! — позвал Фрол. — Поди-ка сюда! Он вытащил из кармана газету: — Читай! На первой странице был напечатан приказ о награждении моряков. Первым в списке был вице-адмирал, которого я видел на базе катерников в Севастополе. Потом перечислялись незнакомые фамилии офицеров. — Ниже, ниже смотри! Я прочел:
« награждаются... краснофлотец Девяткин Юрий». — Наш Юрка?! — Иди-ка, собирай класс. Вот и подарок ко дню рождения! Я мигом разыскал одноклассников. Фрол зачитал им приказ. — А теперь зови Юрку! Я нашел Юру и потащил к палатке. Фрол взял под козырек. Лица у всех были торжественные и серьезные. — От имени класса горячо поздравляем тебя, товарищ заместитель старшины, с днем рождения и с высокой наградой! — сказал Фрол с таким выражением, будто был адмиралом. Юра взял газету. — Да не там читаешь! Ниже, ниже смотри! Юра прочел и совсем растерялся. — Да ты газету не мни! — крикнул Фрол. — Спрячь на память. — Я бы с ума сошел от такой радости! — сказал Бунчиков. — Подумать только, Красная Звезда! — подхватил Поприкашвили. — У меня есть , совсем новая, — вспомнил Фрол. — Ордена ты еще не получил, но ленточку тебе носить можно, приказ ведь объявлен. Рассказывай, за что тебе дали орден?
— За что? Но я, право, не знаю. — Орденов зря не дают. Говори, за что тебя наградили? — Честное слово, не знаю... Ничего не было... Я пойду, мне там кое-что переписать надо... Он убежал. — Не привык получать награды, — заключил Фрол. Вот уж он-то не растерялся бы, если б даже его наградили орденом адмирала Нахимова! Он отчеканил бы: «Служу Советскому Союзу!» и принял бы награду как полагается. Только много дней спустя Юра показал мне маленькую вырезку из газеты бригады морской пехоты: «Будучи в разведке, юнга Девяткин был ранен. Целые сутки ползком добирался юнга до своего батальона. Он доставил командованию чрезвычайно важные сведения о подошедших резервах противника. Вовремя открыв ураганный огонь, наши артиллеристы нанесли врагу огромный урон, сорвав подготовку к атаке. Девяткин представлен к награде».
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Некоторые безмолвно сидели, «уткнувшись» взглядом в неопределенную точку, или лежали, обмахиваясь различными предметами типа веера, ведь на лодке было всего 5-7 переносных вентиляторов, кондиционеров вообще не было. Несмотря на такие тяжелые условия, никто из экипажа не роптал, не впадал в истерику, даже не жаловались на плохое самочувствие. Вместе с заместителем командира ПЛ по политической части капитаном 3-го ранга В.Г.Сапаровым мы выискивали, помогали и поддерживали ослабших подводников, как могли. В этих условиях, находясь в проходе 2 отсека, до сих пор отчетливо помню, услышал неистовый голос вахтенного гидроакустика о приближении шума винтов надводного корабля и рокот его прохождения над нами, казалось, непосредственно по палубе ПЛ. А когда была объявлена боевая тревога для всплытия лодки в надводное положение, люди как будто бы «оцепенели», с широко раскрытыми глазами смотрели друг на друга, как будто хотели что-то спросить, но молчали. Ведь впереди была неизвестность. А когда обстановка немного разрядилась и напряжение спало, мы обнаружили, что сургуч, которым были опечатаны журналы и запечатаны бутылки вина (в то время полиэтиленовых пробок не было) расплавился от высокой температуры. Когда наступил острый дефицит питьевой воды, запустили в работу опреснительные установки, за сутки их работы выгребали из них от 3 до 5 кг кристаллов соли, вода получалась крайне не вкусной, какой-то скользкой и солоноватой. Лодочную грязь с рук и тела практически не было чем смыть. Мыло, которое выдавали для помывки морской забортной водой (большие куски белого цвета), плохо мылилось и плохо удаляло грязь. В нарушение установленных правил хорошо отмывали грязь использованной регенерацией (кашицеобразной). В те годы еще не было большого опыта увеличения двигательного режима людей на ПЛ, не было тренажеров.
Даже в штабе размещены тренажеры. -
Поэтому при возвращении ПЛ в базу в результате того, что в мышцах скапливается молочная кислота, особенно в икроножных, с началом обычного двигательного режима подводники испытывали сильную боль в ногах (как у нетренированных людей после трех- или пятикилометрового кросса). В первые 2-3 дня после длительного автономного плавания экипаж не может пройти расстояние более 150-200 метров, и все «дружно» садятся для отдыха, прямо на снег. Предполагаю, что в современных условиях и времени экипажи подводных лодок испытывают меньше затруднений при автономных плаваниях, да и условия обитаемости на современных подводных лодках значительно улучшились. Несмотря на тяжелую службу на ПЛ, я до сих пор с любовью вспоминаю наш сплоченный и мужественный экипаж. С некоторыми из них, особенно с теми, кто проживает в Санкт-Петербурге, я поддерживаю дружеские отношения, порой мы встречаемся. Все они давно в отставке, капитаны первого ранга, контр-адмиралы (Толя Андреев, Аслан Мухтаров, Владлен Наумов и др.). Жаль, что некоторых из них уже давно нет на этом свете (Аркадий Копейкин, Юрий Жуков, Славик Кутьин и Славик Маслов), безвременно, трагически погибли или умерли.
Владимир Вениаминович Брыскин: Аркаша Копейкин, мой друг, стал перед глазами таким, как был 60 лет тому назад.
Я закончил службу в рядах ВМФ в военном в городе-курорте Сочи в пос. Хоста - десять лет был Начальником филиала и уволился в воинском звании подполковник медицинской службы.
Несмотря на мой 73-летний возраст, продолжаю работать в управлении здравоохранения администрации города Сочи. В заключение, обращаюсь к членам экипажа Б-36: если кто-либо из них прочтет эти мои воспоминания и будет когда-либо в городе-курорте Сочи на отдыхе, пусть выходят на меня, с превеликим удовольствием встретимся и вспомним былые времена. 12 января 2007 г.
Буйневич Виктор Иванович, начальник медицинской службы Б-36 в период с 1960-го по 1965 год.
Воспоминания бывшего командира моторной группы БЧ-5 подводной лодки «Б-36» капитана 2-го ранга в отставке Кобякова Германа Александровича об участии корабля в Карибском кризисе.
Почти 44 года прошло после «Карибского кризиса», но я до сих пор с большой теплотой и гордостью вспоминаю наш «гвардейский экипаж» подводной лодки «Б-36». Экипаж был действительно героический, включая рядовой, старшинский и офицерский состав. В тяжелейших условиях они самоотверженно выполняли свой воинский долг и, если бы был отдан приказ на начало боевых действий, не задумываясь, отдали бы свои жизни. Это были действительно настоящие подводники, мастера своего дела. Этот экипаж сыграл огромную роль в моем становлении, как подводника и грамотного командира БЧ-5 подводной лодки. 8 марта 1962 года приказом Командующего СФ я был назначен командиром моторной группы БЧ-5 подводной лодки «Б-36», которая базировалась в Полярном. До этого, после окончания в 1961 году 2-го Высшего военно-морского инженерного училища в Пушкине, я проходил службу в такой же должности на головной подводной лодке 641 проекта «Б-94», которая после 96-ти суточного автономного плавания в экваториальных и южных широтах Атлантики находилась в ремонте на 35-м СРЗ в поселке Роста.
На данной подводной лодке, в указанные сроки, я сдал зачеты на допуск к управлению моторной группой БЧ-5 и к несению дежурства по кораблю. Мое новое назначение было вызвано стремлением получить допуск к выполнению обязанностей вахтенного инженер-механика на «плавающей» подводной лодке. Однако судьба мне уготовила поход в «горячую точку» Мирового океана. В экипаж подводной лодки я вписался без особых осложнений, так как, кроме меня, из 12 офицеров экипажа на ПЛ проходили службу по первому году, после окончания училищ, ещё три лейтенанта. Это были: инженер-лейтенант Ю.А.Жуков - командир БЧ-4-РТС, лейтенант В.М.Маслов - командир рулевой группы, лейтенант В.М.Кутьин - командир торпедной группы. Командиром БЧ-5 подводной лодки был инженер-капитан-лейтенант В.В.Кораблёв. Это был опытный инженер-механик, требовательный к подчиненным и в тоже время весёлый, с юмором человек. Он многому меня научил по специальности и по работе с подчиненным личным составом. Особенно я благодарен командиру подводной лодки капитану 2 ранга А.Ф.Дубивко. Это был требовательный и справедливый командир. Много времени он уделял учёбе молодых офицеров. Нас, лейтенантов, он собирал в центральном посту подводной лодки, брал свою рабочую тетрадь и заставлял на память рисовать ту или иную корабельную систему или канализацию тока. Спрашивал, где находится в отсеке тот или иной клапан или кингстон, та или иная распределительная коробка и что от неё питается. В конечном итоге я досконально изучил устройство подводной лодки, что очень мне пригодилось в дальнейшей службе. Но самое главное - он предупреждал нас, чтобы мы никогда не поднимали руку на подчиненных. Этому совету я следовал всю свою службу. Хочу сразу оговориться, что о «дедовщине» мы тогда вообще не слышали. Мы все - офицеры, старшины и матросы - жили одной семьей, не допускали грубостей и унижений.
Лейтенанты Г.Кобяков и Ю.Жуков в Полярном, сентябрь 1962 г. Предоставлено Ю.Жуковым. -
В то время никаких отвлечений личного состава подводных лодок на хозяйственные работы не было, и он постоянно занимался боевой подготовкой. Проводились занятия по специальности, учения и тренировки на командных пунктах и боевых постах. До автоматизма отрабатывались действия личного состава по борьбе с поступающей водой и возникшим пожаром в отсеках подводной лодки и на УТС. Личный состав готовился и сдавал зачеты на классность по специальности. То есть наш экипаж был в высокой степени готовности к выполнению любых задач. Летом 1962 года интенсивность подготовки экипажей всех 4-х лодок 69 бригады усилилась, офицеров срочно вызывали из отпусков. Не прибывшего из отпуска инженер-капитан-лейтенанта В.В.Кораблёва заменили инженер-капитан-лейтенантом А.Г.Потаповым с однотипной подводной лодки. В начале сентября все четыре подводные лодки были перебазированы в губу Сайда, где боевая подготовка личного состава интенсивно продолжалась с тщательным разбором, на какой ПЛ личный состав выполнял свои действия быстрее и более грамотно. Ночью 1 октября 1962 года мы вышли из бухты Сайда. Куда пролегал наш курс, никто из личного состава не знал. Скорость перехода нам была назначена такая, что её мотористы могли обеспечивать при работе тремя дизелями в надводном положении как минимум средним ходом. Для экономии ёмкости аккумуляторной батареи (АБ) для подводного хода подводной лодки один или два дизеля 37Д подключали в режим «винт-расход». Это значит, что на избыток мощности дизеля подключали электродвигатель одноимённой линии вала в генераторном режиме, и полученную электроэнергию использовали для питания всех вспомогательных электромеханизмов и сети освещения. Погода стояла штормовая. С одной стороны, это было хорошо, так как противолодочная авиация вероятного противника не летала, а от обнаруженных кораблей и судов уклонялись срочным погружением. С другой стороны, в условиях большой качки усложнялся контроль за нагрузкой дизелей. Из-за постоянного оголения гребных винтов нагрузка на дизели уменьшалась, а при погружении гребных винтов - возрастала. Эти броски в нагрузке дизелей электрики 6 отсека выравнивали нагрузками генераторов. Штормовая погода угнетающе действовала на личный состав, но вахтенные мотористы 5 отсека и вахтенные электрики 6 отсека мужественно переносили качку и бдительно несли вахту на своих боевых постах.
Первая неисправность обнаружилась на левом дизеле. В работе пятого цилиндра обнаружили, что один из подшипников распределительного вала имеет повышенную температуру. Доложили в центральный пост об обнаруженной неисправности. После остановки и вскрытия кожуха крышки пятого цилиндра обнаружили, что баббитовая наплавка вкладышей подшипника шейки распределительного вала подплавлена. Для поддержания заданной скорости перехода подводной лодки, по приказанию из центрального поста, отключили носовую шинно-пневматическую муфту, а левый гребной электродвигатель типа ПГ-101 пустили для работы на винт. Электроэнергию для его работы брали со среднего ГГЭД типа ПГ-102 и правого ГГЭД типа ПГ-101, работавших в режиме «винт-расход» с одноименными дизелями. Таким образом, опять работали три линии вала, обеспечивая заданный ход. После этого с мотористами, свободными от вахты, я стал устранять неисправность. Это был мой первый опыт проведения ремонтных работ в походе. Подплавленные вкладыши подшипника сняли, а на их место поставили новые из ЗИПа, предварительно, с помощью шабера и краски, подогнав баббитовую наплавку стальных вкладышей к плотному прилеганию к шейке распределительного вала. Здесь мне пригодился опыт шабровки вкладышей подшипников в учебной лаборатории училища и на производственной практике после 3 курса обучения на Коломенском тепловозостроительном заводе. Подшипник собрали, кожух крышки 5 цилиндра поставили на место и доложили в центральный пост, что дизель готов к пуску. Во время ремонта дизеля за нашими действиями наблюдал заместитель командира по политработе капитан 3 ранга В.Б.Сапаров. От него я получил первую похвалу за свои действия. После преодоления подводной лодкой Фареро-Исландского противолодочного рубежа, т.е. после выхода в Атлантический океан, командир корабля капитан 2 ранга А.Ф.Дубивко по громкоговорящей связи «Каштан» сообщил по отсекам, что мы идем защищать остров свободы Кубу. Весь личный состав, в том числе и я, с энтузиазмом приняли это сообщение.
После этого командир подводной лодки вызвал меня в центральный пост и сообщил, что мне и командиру БЧ-4-РТС инженер-лейтенанту Ю.А.Жукову присвоены звания старший инженер-лейтенант, а командиру группы ОСНАЗ старшему лейтенанту Р.С.Аникину - звание капитан-лейтенант. Он поздравил нас с новыми воинскими званиями и сказал, что они нас ко многому обязывают. Я заверил, что буду служить Родине честно и самоотверженно. Да, и в своих подчиненных я был полностью уверен. Среди них не было ни одного «сачка». Это были специалисты высокого класса, преданные своему Отечеству и подводному морскому братству. До Бермудских островов оставалось 500 миль, когда командир ПЛ решил наверстать наше опоздание в надводном положении, дав тремя дизелями полный ход. На подводной лодке было установлено три двухтактных дизеля типа 37Д, мощностью по 2000 л.с. каждый, при 500 об/мин.
Когда всплыли в надводное положение, в океане был шторм более 9 баллов. Крен достигал 45-50 градусов. Такая погода нас сопровождала более суток. Но личный состав и техника с честью выдержали эти погодные испытания. Однако не обошлось без поломок отдельных механизмов и устройств. Штормовыми волнами отжало верхнюю крышку устройства ВИПС над 7 отсеком, а также оторвало носовой аварийный буй над 1-м отсеком и несколько откидных листов над «Эпроновской» арматурой на палубе над отсеками живучести. Из-за повреждения верхней крышки устройства ВИПС сразу же уменьшились боевые возможности подводной лодки, так как глубина погружения уменьшилась. С другой стороны, когда нашу ПЛ преследовал американский фрегат, мы не могли через это устройство выпустить сигнальный имитационный патрон, чтобы отвлечь акустиков фрегата от подводной лодки. Мы не смогли открыть нижнюю крышку ВИПСа в 7 отсеке, так как это устройство было заполнено забортной водой из-за негерметичности верхней крышки.
Я рассказал друзьям, как летел в Севастополь и каким видел море сверху, как выглядит город и где живут люди. Вова Бунчиков допытывался, видел ли я его дом. Он очень огорчился, узнав, что на улице, где он жил когда-то, ничего не осталось, кроме развалин, и принялся расспрашивать, пришли ли с эскадрой «щуки». — И «щуки» шли и «малютки», — отвечал я, потому что знал, что одни подводные лодки называются «щуками», а другие — «малютками». — Папа тоже служил на «щуке», — сказал Вова грустно. Забегалов все добивался, видел ли я «Серьезный». Авдеенко, широко раскрыв глаза, слушал. Меня заставили прочесть вслух все, что написано в газете об отце, Русьеве и Гурамишвили.
— А теперь они пошли на . — Счастливцы! — позавидовал Фрол. — А золотые звездочки они получили? — Нет, они их получат в Москве, в Кремле, как вернутся. — А адмирал, говоришь, их расцеловал? — Да. — А капитан первого ранга? — Он подарил нам ленточки. — Гвардейские?! — ахнул Фрол. Конечно, мы не имели права надеть гвардейские ленточки на свои бескозырки. Но все рассматривали их с завистью. И Фрол несколько раз примерял перед зеркалом свою ленточку, а потом бережно ее спрятал. Пришел Кудряшов и спросил, не видел ли я «морских охотников». Я сказал — видел: они стояли у пирса. Сурков поинтересовался, не пришла ли в Севастополь его «Буря». А Протасов спросил, что я слышал о куниковцах. — Куниковцы уже не в Крыму, они на румынском берегу.
Только в течение 1944 г. флот уничтожил 104 транспортных судна врага общим водоизмещением свыше 135 тыс. тонн и 105 боевых и вспомогательных кораблей. С помощью советского флота высаживались десанты в порты Румынии и Болгарии
— А моего отца видел? — спросил Поприкашвили. — Подводник с густой черной бородой — второй такой бороды ни у кого нету. — Нет, не видел. — А моего? — спросил Юра. — Нет. Разве он в Севастополе? — Должен быть в Севастополе. Только «отбой» заставил нас разойтись по койкам. На другой день Авдеенко отвел меня в сторону: — Послушай, Никита, что я скажу: я хочу поехать на флот. — Из любопытства? — Нет, не из любопытства! Ты поможешь мне подготовиться к испытаниям? Я ведь многое запустил. — Помогу, конечно. Но ведь раньше ты говорил, что тебе все равно, поедешь ты или не поедешь. — Теперь мне не все равно! — сказал Олег горячо. — Веришь? — Верю.
* * *
Лучший по успеваемости класс, 1944 год.
Я выдержал испытания на пятерки. Да и почти весь класс подтянулся и вышел к концу года с честью. Особенно нами был доволен капитан второго ранга Горич. Но и остальные преподаватели нас хвалили. Историк сказал: он надеется, что «уважаемые и почтенные» его ученики «и дальше будут такими же молодцами». Учительница русского языка похвалила Авдеенко за хороший слог. Для Фрола она приготовила сюрприз: отдавая тетрадь с сочинением, под которым синим карандашом была выведена четверка, она сказала, что впервые в жизни встречает столь упорного человека и надеется, что впоследствии он, как адмирал Макаров, будет автором ученых трудов, а пока, на память о его первых шагах, она отдает ему его первый опыт. И учительница, так мило и тепло улыбаясь, что Фрол никак не смог на нее обидеться, протянула ему аккуратно сложенный листок его первой диктовки. И Фрол не бурчал в этот раз и не обозлился, а тоже улыбнулся, щелкнул каблуками и сказал: «Спасибо». Он доказал, что одолеет, если захочет, даже грамматику, дававшуюся ему с таким трудом. После испытаний у нас был концерт. На этот раз выступали артисты. Потом был объявлен список тех, кто поедет на море — на флот — для ознакомления с кораблями. — «Руководитель группы, — читал Кудряшов, — капитан второго ранга Горич. Его заместитель — капитан третьего ранга Сурков. Воспитанники, удостоившиеся посетить флот: Авдеенко, Бунчиков, Живцов, Забегалов...» Я не слышал других фамилий, пока он не произнес: — «...Поприкашвили, Рындин...» И хотя я и до этого был твердо уверен, что поеду на флот, я чуть не закричал на весь зал «ура» от счастья.
* * *
В воскресенье перед выходом в лагерь мы собрались в последнее увольнение. Фрол предложил пойти к Стэлле и позвал с собой Юру. — А может, возьмем и Олега? — сказал он. Мы согласились. Стэлла увидела нас в окно и, выскочив нам навстречу, закричала: «Папка, папка! Это Никита, и Фрол, и еще я не знаю, кто с ними!» — Не-ет, как я рада! — говорила она, пожимая нам руки. — Антонина, где же ты, генацвале? Смотри, кто пришел! — Никита, мы только вчера тебя с дедушкой вспоминали! — кинулась ко мне Антонина. Я передал ей письмо и сказал, что Серго опять ушел в море. Фрол, отставив ногу назад, полез в карман и как только мог торжественно заявил: — Помнишь, Стэлла, ты писала в письме, чтобы я не приходил к тебе без пятерок? Так вот, чтобы ты не задавалась, я принес тебе свои отметки. Стэлла засмеялась и откинула за плечо косу: — А я знаю твои отметки! — Откуда? Тебе кто сказал? — спросил Фрол, наступая Юре на начищенный ботинок. — Твой начальник. — Какой? Старшина Протасов? — Да нет же! Начальник. — Кто? Старший лейтенант Кудряшов? — Ах, при чем тут старший лейтенант, я не понимаю! Разве адмирал — не начальник?
— Адмирал?.. — растерялся Фрол. — Не-ет! Какой ты непонятливый! — засмеялась Стэлла. — Он шел по улице, такой важный, серьезный, погоны — как у генерала. Я подошла к нему и спросила: «Товарищ адмирал, скажите, пожалуйста, у вас учится Фрол Живцов?» — С ума сошла! — ужаснулся Фрол. — А он что? Рассердился? — Зачем? Остановился, улыбнулся и говорит: «Да, у меня, в Нахимовском. А ты, девочка, знаешь Живцова?» — «Знаю, — говорю, — он мой большой друг». — «Вот как! — отвечает твой начальник. — И давно вы с ним дружите?» — «С весны, — говорю. — И я ему сказала, чтобы он не ходил к нам, раз учится плохо и за плохую дисциплину с него сняли погоны и ленточку». — «Вот так девочка! — сказал адмирал, а сам улыбнулся. — А тебя как зовут?» — «Стэлла». — «Красивое имя. И косы у тебя замечательные! Так вот что я тебе скажу: твой друг Живцов молодец и стал учиться отлично. Отлично, понимаешь? И я его посылаю на корабли. Ты довольна?» — «Я так рада!» — сказала я. А потом мы попрощались за руку, и я пошла в школу. Я оглянулась — он все стоял и смотрел мне вслед. И он совсем простой, хороший адмирал, ну, как мой папа. Или как дедушка Антонины. — Стэлла, веди своих друзей скорее в дом! — позвал с порога Мираб. — Четыре моряка в моем доме! — радовался он. — Маро, Маро, принимай гостей, голубка! Через несколько минут мы сидели за накрытым столом в прохладной комнате и Мираб угощал нас чурчхелой и разбавленным водою вином. — Это очень полезно, — убеждал он. — Натуральное кахетинское, чистый виноградный сок, утоляет жажду. Юра и Олег чувствовали себя так, будто они уже не первый раз в гостях у Мираба. Говорили о театре, о море и о том, что Гоги, брат Стэллы, воюет далеко на западе. А Мираб, подняв стакан за моего отца и отца Антонины, ни словом не обмолвился о том, что они пропадали и нашлись: он знал, что отец Фрола никогда не вернется.
Потом отец с дочерью спели нам «Цицинатэллу», «Сулико» и много других грузинских песен. Песни были то печальные, то веселые, но все красивые и мелодичные. И когда я сказал: «Жаль, что нет скрипки, а то бы Олег нам сыграл», Стэлла переглянулась с отцом, он кивнул, и она, открыв шкаф, достала потертый футляр. В футляре оказалась старенькая скрипка. — Это скрипка нашего Гоги, — сказал Мираб. — Возьми, поиграй! Может, она не так хороша, как твоя, но все же отличная скрипка. — Вы пойте, я вам буду подыгрывать, — предложил Олег. — Бесподобно! — одобрил Мираб. — Вот так нам всегда подыгрывал Гоги! И они снова запели «Сулико», и Олег очень быстро подхватил мелодию песни, и мы слушали, долго слушали, а соседи стояли под окнами и тоже слушали, как поют отец с дочерью и как им вторит скрипка их Гоги. Потом мы отправились в Муштаид, где два раза прокатились в пионерском поезде; сидели на берегу Куры. — Мы уезжаем в лагерь, — сообщил я девочкам. — А я еду в Хашури, к бабушке, — сказала Стэлла. — А ты, Антонина? — Я поеду в Сухуми. Там живет мой дядя, ученый; он скрещивает мандарины, лимоны... — И фейхоа?
— Фейхоа — не цитрус, но у дяди в саду есть и . Знаешь, как она растет? Зеленый огурчик на кустах... Когда я окончу школу, я пойду в институт. И буду, как дядя, добиваться, чтобы у меня вырастали мандарины со сладкой кожицей — их можно будет есть целиком. И сладкие лимоны. Папа сказал, что это очень хорошая специальность. — А я, — сказала мечтательно Стэлла, — буду водить электровозы. Ты слышал о Сурамском перевале? Высокие горы, ветер, снег, буря — электровозу все нипочем. А еще, знаешь, есть высоко над Боржоми, в горах, — Бакуриани. Сейчас туда ходит обыкновенный поезд, плетется на гору три часа. А мы будем за двадцать минут на вершине! Не-ет, как это здорово, понимаешь? Внизу — жара, внизу пьют воду со льдом, а наверху — на лыжах катаются, понимаешь? Бакуриани... — А меня на электровоз ты возьмешь? — спросил Фрол. — Конечно! А ты меня — на свой катер? — Ну, нет! Женщинам на катере быть не положено. — Даже мне? — И тебе нельзя. Запрещено, понимаешь? — Не-ет, как несправедливо! Тебе на электровоз можно, а мне на катер «не положено». Почему? Все засмеялись — так смешно Стэлла осудила несправедливость.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Воспоминания бывшего начальника медицинской службы подводной лодки «Б-36» подполковника медицинской службы в отставке Буйневича Виктора Ивановича о недостатках санитарно-гигиенических условий обитания на подводных лодках 641-го проекта и их влиянии на жизнедеятельность экипажа при походе «Б-36» на Кубу.
При строительстве дизельных торпедных подводных лодок 641 проекта в конце 1950-х годов, безусловно, предусматривалось, в первую очередь, размещение боевых средств, механизмов, агрегатов, средств, обеспечивающих плавучесть подводных лодок и т.д. Вопросам обеспечения жизнедеятельности людей на ПЛ, по-видимому, не придавалось большого значения. Во время автономного плавания ПЛ в океанских и морских просторах численность экипажа порой составляла от 80 до 90 человек. Их надо было разместить, накормить и обеспечить хотя бы минимальными бытовыми условиями. С медицинской точки зрения санитарно-гигиенические условия обитания на ПЛ совершенно не отвечали нормативным требованиям. Это практически не замечалось при плавании в прибрежных водах Севера длительностью до 10-15 суток, но при автономных плаваниях в течение 3-х и более месяцев экипаж испытывал очень большие неудобства, которые отрицательно сказывались на состоянии здоровья. Штатных спальных мест не хватало, люди после вахты отдыхали на торпедах, агрегатах и в трюмах. Недостаточное количество гальюнов (туалетов), умывальников и , большой дефицит пресной воды не позволяли соблюдать на ПЛ санитарные требования.
В надводном положении или при нахождении лодки под РДП (работе двигателей под водой на глубине до 5-9 метров), все помещения ПЛ принудительно вентилируются и недостаточное количество свежего воздуха практически не ощущается. Другое положение на ПЛ складывается при ее длительном нахождении под водой. При нахождении ПЛ под водой более 4-6 часов ощущается недостаточность кислорода, температура в отсеках повышается за счет работающих механизмов и температуры заборной воды, жизнедеятельности людей и пр. На ПЛ имеются агрегаты (забыл их название) для сжигания водорода, который взрывоопасен при концентрации в атмосфере более 4%, и регенерационные установки, которые выделяют большое количество кислорода и сжигают углекислый газ. Приборов и агрегатов для «утилизации» бытовых газов, запахов людей, паров электролита от аккумуляторных батарей и других газов и паров на ПЛ не имеется. Этими газами и парами пропитывается одежда людей, постельное белье и особенно пробковая крошка, которой покрыт корпус ПЛ с внутренней стороны. Причем этот запах специфический, стабильный и не безразличный для живого организма. Всегда вспоминаю случай, когда ПЛ проходила СБР (размагничивание) вблизи берегов Кольского полуострова. Свободные от вахты матросы ловили рыбу закидушками на леске с крючками (тройниками). Одна из чаек на лету поймала наживку (кусочек рыбы) и с криком была вытащена на палубу ПЛ. Матросы освободили ее от крючка и принесли мне во второй отсек внутрь ПЛ для оказания медицинской помощи. Травма, полученная чайкой, была не опасная, тем более не смертельная, в области клюва, однако она не рвалась из рук на волю, а через 10-15 минут «закатила» глаза и умерла. Мы все изумлялись и жалели ее.
При подготовке ПЛ к длительному автономному плаванию на лодку в ящиках всегда загружалась свежая картошка, которая расходовалась в течение 1,5-2 недель. При этом в первые 4-5 суток внутри отсека летали мелкие мошки (по-видимому, дрозофилы), а потом исчезли. На ПЛ нет грызунов (крыс), которые хорошо уживаются на надводных кораблях. По-видимому, кроме людей и тараканов (вечных корабельных спутников), никакой живой организм на ПЛ выжить не может. Из-за высококалорийной пищи подводников (стоимость суточного автономного пайка составляла в ценах 1955-1965 годов 3 рубля 75 копеек, для сравнения - солдатский паек в это время стоил 1 руб. 01 коп.); четырехразового питания, малой физической нагрузки и двигательного режима у подводников снижена перистальтика кишечника, практически они все страдают запорами в разной степени (в норме человек ежедневно должен сходить по «большому» в туалет), поэтому в рацион подводников во время плавания более 7 суток предусмотрен ежедневный прием 50,0 мл вина, причем любого, кроме водки, коньяка и шампанского. Вино выдается для урегулирования работы желудочно-кишечного тракта. В Вооруженных Силах СССР существовал (возможно, существует и сейчас) у солдат обычай считать количество выпитых компотов до приказа Министра обороны о демобилизации военнослужащих срочной службы из рядов ВС, а у подводников - количество съеденных «птюх». «Птюха» - это стандартная булка белого хлеба, разрезается вдоль и поперек на 4-е части - выдается на завтрак для четырех матросов. Сверху «птюха» намазывается сливочным маслом, накладывается сыр, колбаса, возможно, вареное куриное яйцо или рыба (лучше семга) с таким расчетом, чтобы высота хлеба и «надстройка» на него были равные по толщине (высоте). Негласно среди подводников-матросов происходит соревнование - кто из них и за сколько укусов скушает эту «птюху». «Рекордсмен» - победитель на нашей ПЛ съедал «» за восемь укусов.
Однажды при загрузке продовольствия на ПЛ, у трапа стоял матрос-часовой в кожаном тулупе (была зима) с карабином на плече и я ему предложил вскрыть любую банку (мясную, рыбную, галеты и пр.) для подкрепления, он мне ответил: «Доктор, я сегодня утром скушал, вернее, «рубанул» две птюхи, так что кушать не хочу», при этом один кулак положил на область желудка, а другим кулаком стукнул по нему, как будто бы молотком забивал гвоздь. Фамилию матроса я уже не помню, но это был коренастый молодой человек крепкого телосложения и невысокого роста. Любой человек потеет, а подводники тем более - иногда пот льется «просто градом», очень обильно, а душ при плавании на дизельных ПЛ принимать регулярно практически невозможно - пот на теле человека взаимодействует с микробной флорой тела, которая у каждого человека различная, при этом выделяется газ и образуется запах различного оттенка, довольно неприятного, преимущественно он концентрируется в подмышечных впадинах, пупке, промежности, паховых областях и особенно между пальцев стоп и пр. У подводников для гигиенических целей предусмотрена выдача спирта для протирания вышеуказанных областей тела (норму уже забыл). На 8-10 сутки плавания доктор (а меня на ПЛ иначе и не называли) вместе с вестовым матросом в любую емкость (чаще всего в большой чайник) нарезали салфетки и обильно заливали 70-ти градусным спиртом. Обычный 96° спирт разбавляли до 70°, потому что 96° спирт дубит кожные покровы и глубоко не проникает, а 70° проникает глубоко и не дубит кожу. В медицинской практике используется преимущественно 70° спирт. Вестовой разносил эти салфетки по отсекам, раздавал членам экипажа без ограничения один раз в неделю, люди полностью ими протирали тело. В это время каждому подводнику выдавалось одноразовое белье (трусы, рубашка) и постельные принадлежности (наволочка, две простыни и полотенце). Использованное белье применялось как ветошь для протирки механизмов и приборок.
Вся эта морская подводная «романтика» экипажем ПЛ переносилась относительно легко при плавании ПЛ 641 проекта в северных широтах, где низкие температуры забортной воды и воздуха позволяли поддерживать температурный режим внутри ПЛ более-менее «комфортным». Совершенно другая обстановка для экипажа ПЛ 641 проекта складывается при плавании в южных и тропических (условиях) широтах. Так, в октябре 1962 года подводная лодка Б-36 под командованием капитана 2 ранга А.В.Дубивко в составе бригады дизельных подводных лодок участвовала в, так называемом, Кубинском кризисе - скрытно форсировала несколько противолодочных рубежей стран НАТО, прошла от Кольского залива до берегов Кубы. Северные широты «встретили» нас (ПЛ Б-36) попутными шквальными ветрами и большими штормами. Высота морской волны порой достигала высоты до 30 метров. Внутри ПЛ все, что было ненадежно закреплено, летело кубарем. Люди устали, некоторые отказывались от приема пищи. Атлантический океан встретил нас «тепло» - температура морской воды была +25-30°С, надводные корабли США и другие морские и воздушные суда не давали возможности всплыть на поверхность и провентилировать помещения ПЛ. Температура воздуха в отсеках ПЛ постепенно поднялась до +64° С. В самых холодных концевых отсеках ( I и VII) температура поднялась до 40-45°С . В этих невероятных условиях у мичмана Панкова - инструктора-гидроакустика развился приступ острого аппендицита, мною было принято решение провести операцию - аппендэктомию. Доложил командиру ПЛ, он разрешил (другого выхода и не было), лодка погрузилась на глубину 150 метров и на ходу удерживалась на этой глубине, пока шло приготовление к операции и проводилась операция.
Матросы 2 отсека, их командир и матрос-вестовой, кажется, по фамилии Невзоров (точно не помню; он проходил подготовку санитара в учебном отряде) приготовили офицерскую кают-компанию под операционную: убрали «лишнюю»» мебель, кроме части стола, прокварцевали ее, стерильными простынями закрыли все стены (бикс со стерильным материалом я заблаговременно взял на базе в Полярном). Подобрав необходимый медицинский инструмент для операции, основательно его простерилизовал в электростерилизаторе больше положенного времени для пущей убедительности (надежности). Ассистентами при операции изъявили желание стать матрос-вестовой и прикомандированный на ПЛ флагманский механик бригады капитан 2 ранга-инженер В.В.Любимов. Из-за высокой температуры в отсеке, обильного потоотделения, отсутствия нормального умывальника и дефицита пресной воды, как смогли, вымыли руки, затем я вылил примерно 3-5 литров 96° спирта в большой таз, мы надели стерильные халаты, колпаки, маски, руки тщательно и продолжительно обмыли в спирте и приступили к операции. Мичман Панков был среднего телосложения, подкожная клетчатка (жир) в операционном поле была толщиной 1 см, так что я без особенных усилий быстро нашел воспаленный отросток на слепой кишке, провел обычную аппендектомию, очистил пазухи брюшной полости от небольшого серозного выпота, так как аппендикс был флегманозный. В 1960-1961 годах я проходил шестимесячную подготовку на курсах усовершенствования по хирургии при Архангельском мединституте, а затем периодически практиковался в Полярнинском военно-морском госпитале. Во время операции было тяжело то, что мои ассистенты при виде большой раны и крови бледнели, с трудом держались на ногах, через 4-5 минут сменяли друг друга, дышали нашатырным спиртом, стерильными салфетками снимали со лба пот мне и друг другу, чтобы пот не капал в рану и не «занес» микробов в брюшную полость. В то время при операциях медицинскими перчатками широко не пользовались, поэтому мы руки через 3-5 минут (по мере появления пота на них) окунали в таз со спиртом. Больному проводилось соответствующее лечение с назначением внутримышечно антибиотика - пенициллина. Послеоперационный период прошел благополучно, рана зажила первичным натяжением. После операции ПЛ всплыла в надводное положение, я с разрешения центрального поста вылез на мостик. Вахтенный офицер - старший помощник командира - капитан 3 ранга Аркадий Копейкин сказал: «Доктор, на тебе лица нет», хотя я ничего особенного не почувствовал. По возвращению в базу г. Полярный я сдал воспаленный отросток на гистологическое исследование, где подтвердили диагноз - флегманозный аппендицит (в народе - гнойный). Я его (аппендикс) преднамеренно положил во флакон из-под пенициллина и залил спиртом 96°.
При дальнейшем плавании Б-36 мичман Панков сыграл большую роль при отрыве от противолодочного корабля США «», гидроакустической станцией ПЛ «Свияга», круговыми излучениями забивал работу гидроакустической станции противолодочного корабля США, предварительно настроив ГАС «Свияга» на частоту ГАС противолодочного корабля, за что при возвращении в базу был награжден орденом Красной Звезды. Мичман Панков спас нашу ПЛ от неминуемой гибели. Он своевременно обнаружил военный корабль США, благодаря чему командир ПЛ Б-36 капитан 2 ранга А.Дубивко грамотными действиями ушел от таранного удара надводного корабля. Иначе мы бы провалились в бездну (глубина океана была до 7000 м), и никто бы об этом не узнал, так как в родной базе нас живыми не ожидали. Я был представлен командованием к награждению орденом Нахимова, другие члены экипажа к различным наградам, но их нам не дали из-за негативной оценки действий всей бригады подводных лодок первым заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза Гречко. При плавании ПЛ Б-36 в теплых водах Атлантического океана, экипаж подводной лодки подвергся большому испытанию. Условия обитания на ПЛ порой были критическими, в отсеках лодки стояла невыносимая жара, даже по палубе энергетических отсеков невозможно было ходить босиком. На некоторых боевых постах вахтенные несли вахту лежа на матрацах, и через 30 минут сменяли друг друга. Несколько дней пищу не готовили, пили , которые не «лезли» в рот, пресной воды выдавали по 0,5 литра при несении вахты. От обильного потовыделения некоторые члены экипажа теряли в весе тела на 1/3 первоначального веса, почти все были сплошь покрыты гнойными пузырьками величиной с просяное зерно, у некоторых ноги отекли, стали в два раза толще обычного, особенно у тех, кто нес вахту стоя. Исчезли улыбки на лицах, было не слышно обычного смеха людей, разговоров, не относящегося к делу.
