Норвежское море. Передовая зона ПЛО (американская).
Надводное положение, хмурое небо, мрачное, и "горбатое" море, ощутимо качает, полный ход на трех дизелях. Такая погода для перехода самая лучшая: противолодочный самолет обязательно будет использовать радиолокацию для поиска, мы его обнаружим раньше, чем он нас, и успеем погрузиться. Работаю в тесном взаимодействии с радиотехнической службой (начальник – старший лейтенант Ю.Жуков). Регулярно перемещаюсь между радиорубкой ОСНАЗ и рубкой радиометристов, где постоянно находится мой инструктор-радиометрист старший матрос Шарашкин, озабоченный тем, что его должны были уволить в запас, а вместо этого послали за океан. Грустит по родной Калмыкии. Рядом с рубкой, между выдвижными устройствами и торпедным автоматом, на лежаке разместился флагманский механик бригады, капитан 2 ранга Любимов. Он, уже которые сутки, не снимая сапог, бдит за вахтой центрального поста, периодически обходя всю лодку. В свободные минуты проводит "душеспасительные" беседы с калмыком, заканчивая их всегда восклицанием: "Эх, Шарашкин-Шарашкин!.." Мои моряки-радисты хорошо освоились. Теперь полностью уверен, что пропусков в информации не будет. По нашим данным силы ПЛО в передовой зоне находятся в повседневной деятельности: три самолетовылета в сутки с Исландии в сторону Норвегии и северной Англии, иногда в сторону острова Ян-Майен, на рубеже Исландия-Фареры отмечается один английский сторожевик. Вошли в зону действия базовой авиации. Закончились спокойные деньки, теперь поныряем! Самолет мы обычно засекали с момента его вылета, через некоторое время определяли его курс и скорость и если он проходил вблизи нас, докладывал командиру и вахтенному офицеру время пролета. Иногда к информации добавлял бортовой номер самолета и фамилию его командира. Это неизменно вызывало оживление в центральном посту. Из-за плохой погоды самолеты непрерывно использовали радиолокатор, поэтому 6-8 раз в сутки мы обнаруживали его работу и немедленно уклонялись срочным погружением. Кроме этого, приходилось уклоняться от транспортных судов и рыбаков. Это снижало нашу среднюю скорость, подвижная точка на карте Атлантики убегала вперед. Механикам доставалось больше всех. Стопорение дизелей, переход на электромоторы, прием балласта, иногда поддифферентовка. а затем все в обратной последовательности. Стармех А.Потапов мрачно шутит: "Все-то ты выдумываешь, никаких самолетов нет. Вот возьму сейчас кувалду и все рога на "Накате" посшибаю!" "Накат" – эта та самая станция, которая обнаруживала работу самолетных радиолокаторов. Я ему мог только посочувствовать. Конечно, приятного мало: никого не видно, а нырять приходится, кто только эту радиолокацию выдумал!?
Фареро-Исландский рубеж
Проходим воображаемую линию рубежа. Ночь. Кромешная тьма. Сильный ветер и разгулявшийся шторм. Полный ход в надводном положении, кладет так, что зашкаливает кренометр и выплескивается электролит из аккумуляторов. Верхняя вахта одета в гидрокомбинезоны и привязана шкертами. В такой сильный шторм английских сторожевиков на рубеже не видно. Отстаиваются в базе. Да, в такую погоду "хороший хозяин и собаку во двор не выгонит", а вот два неугомонных самолета типа "Neptun" продолжают кружить в небе. Один идет с Севера на Кефлавик, а второй уходит к Норвегии. Смена вахты. С потоком воды по трапу скатывается сигнальщик, за ним скрюченный вахтенный офицер, наш минер А.Мухтаров. Помогаем ему снять комбинезон. Он вскрикивает. Оказывается, его накрыло и прижало к козырьку мостика волной. "Доктора в Центральный!" Прибывает доктор и устанавливает диагноз: перелом двух ребер. Уводит Аслана к себе на перевязку. Возвращаюсь в свою рубку, просматриваю последние материалы. "", идущий на посадку в Кефлавик, обнаружил кратковременную работу радиолокатора советской ПЛ. Смотрю параметры, очень похоже на нашу РЛС. Кто-то, идущий ближе нас к Исландии, не выдержал плохой видимости и "махнул лопатой", т.е. осмотрелся радиолокатором. Да, крупно повезло американцам — заработали премию, а для всех нас не очень хорошо — нарушена скрытность перехода.
Северная Атлантика. Океанская зона ПЛО (тоже американская)
Вышли в Атлантику. Погода заметно улучшилась, шторм стих. Обнаружили, что потеряли носовой аварийный буй. Где-то он теперь плавает, а в кают-компании вестовой подсчитывает уцелевшую посуду. Находимся в зоне интенсивного судоходства. Днем идем под РДП, а ночью всплываем и мчимся, как ошпаренные, на трех дизелях. Плавание под РДП (работа дизеля под водой) - довольно напряженный режим. Он требует высокой бдительности от всей вахты, начиная с вахтенного офицера, который совместно со вторым офицером ведет внешнее наблюдение в перископы, рулевого-горизонтальщика и даже от доктора, по чьей рекомендации командир разрешает изменить курс, чтобы избежать отравления личного состава выхлопными газами, попадающими внутрь лодки при попутном ветре, (до этого все ходят с пятнами копоти под носом). Иногда из-за ошибки рулевого, не удержавшего глубину, или особенно крупной волны, захлестнувшей шахту РДП, перекрывается доступ атмосферного воздуха к дизелям, и они начинают сосать воздух из отсеков подводной лодки, создавая в них довольно сильное разрежение. При этом возникает ощущение, что у тебя вылезают барабанные перепонки из ушей и глаза из орбит. Уклоняться от торговых судов приходится как днем, так и ночью. Противолодочные самолеты отмечаются вдалеке: около авиабазы Лагенс на Азорских островах и в Иберийской зоне (около Испании). По данным открытой печати, американцы в недалеком будущем собираются установить полный контроль за обстановкой в океанах. Сколько же сил и средств потребуется. Хотя со своей системой ПВО они управились на «отлично». Если так же будет и с противолодочной обороной, то в будущем нам – подводникам придется попотеть. Ну, а пока в лодке теплеет. Флагмех уже снял сапоги и обулся в сандалеты. Экипаж втянулся в походную жизнь и служба идет по накатанной колее, но старпом не давал расслабляться, оставаясь неизменно требовательным во всем, в то же время, не теряя чувства юмора, особенно при розыгрышах нашего "головастика" – специалиста по ядерному боезапасу. Командир ночами выводил вахтенных офицеров на мостик брать высоты светил, а затем совместно со штурманом проверял точность определения места каждым.
В свободное время моряки много читали. Наибольшей популярностью пользовались Ильфа и Петрова, цитировали наизусть целыми абзацами. Заболел старшина команды гидроакустиков: аппендицит, необходима операция. Кают-компания была переоборудована под операционную, нырнули на 150 м, малый ход. Тишина. Работает наш доктор Виктор Буйневич. На столе больной, под столом медбрат – хлопнулся в обморок при виде йода и блестящих инструментов. Ассистировать доктору вызвался флагмех Любимов. Справились успешно. Через шесть дней старшина заступил на вахту. Идем к югу, в лодке теплеет, а снаружи погода портится, надвигается ураган из Мексиканского залива. Сначала оповестили американцы, а потом и наше береговое командование. Уходим на глубину, на ста метрах еще покачивает, что же тогда творится наверху?! Всплываем, погода ясная и теплая, море балла четыре. Лодка вспарывает волны и поднимает стаи летучих рыб Изумительное зрелище. Впереди виден красно-белый предмет, подходим ближе – бакен. Где-то сорвало с якоря и вынесло в океан ураганом. Вдруг с бакена взлетает маленькая, явно сухопутная, птичка и вьется над нами, Как она сюда попала за сотни миль от берега! Прости милая, ничем помочь не можем. Погружаемся, встаем под РДП. Курс на остров Кайкос. При одной из постановок под РДП вышел из строя дизель. В течение суток мотористы во главе с командиром моторной группы лейтенантом Поповым перебрали его и ввели в строй. И это в условиях тесного дизельного отсека в подводном положении при одуряющей жаре и духоте, работали с огромными гаечными ключами и усилителями. Молодцы мотористы!
Саргассово море. Ближняя зона ПЛО (опять американская)
Очень жарко в отсеках, особенно в подводном положении. Температура забортной воды 26-28°, ходим в одних трусах с полотенцами на шее. У всех сильное раздражение кожи – потница, хотя регулярно протираемся спиртовым раствором. Хочется пить. Тропики, сумерек нет. Ночами часто вспыхивают зарницы, похожие на фотовспышку. Освещают видимый горизонт и слепят, но что особенно удивительно, не создают радиопомех, Значит они не электрического происхождения. Впоследствии я встречался с моряками торгового флота, которые в это время были здесь и тоже обратили внимание на это явление, так как ни ранее, ни потом они этого не наблюдали 20-23 октября резко усилилась деятельность базовой авиации и ВМС США. Причина нам не ясна, но то, что это не обычные осенние учения было понятно. С авиабаз Бермуда и Джексонвилл наблюдали до 20 самолетовылетов в сутки, в море отмечались противолодочный авианосец и восемь эсминцев, смещавшихся к востоку от побережья США. Особенно докучает авиация. О надводном положении и не вспоминаем. Хорошо, если под РДП удавалось непрерывно продержаться пару часов, но упорно продвигаемся вперед. У штурмана разглядываю карту и читаю в лоции об островах Кайкос. Скоро уже подойдем к ним, а там и рукой подать до Кубы. Команда с берега: "Занять позицию Ш... Д...". Не иначе какие-то осложнения с нашей кубинской командировкой. С берега новостей не передают, да и проблема с сеансами связи. Почему-то все в светлое время суток, видимо, при их назначении забыли о семичасовой разнице во времени. Поворачиваем в заданный район, занимаем его и приступаем к патрулированию. Днем под электромоторами, с подвсплытием на перископную глубину, ночью под РДП, с частыми уклонениями от самолетов, что не способствует нормальному режиму зарядки аккумуляторной батареи. Кроме того, получаются большие пропуски в добывании информации. Однако, несмотря на это, прямо-таки прет информация о пиратских действиях боевых кораблей ВМС США: останавливают и досматривают торговые суда. Правда, советские транспорты не останавливали. Значит, боятся, уважают! А вот и в вашем районе! Смотрю на карту, определяю направление и дистанцию, докладываю командиру: "По пеленгу... градусов, дистанция ….. миль американский эсминец... остановил и досматривает судно под ... флагом!" Ложимся на курс равный пеленгу, через расчетное время подвсплываем и наблюдаем транспорт, эсминец и катер между ними. Продолжаем патрулирование позиции. В отсеках не жара, а жарища. Самые прохладные – концевые отсеки. Там всего плюс сорок два градуса при стопроцентной влажности. Подумаешь, в парилке и больше выдерживали (правда, минут пятнадцать-двадцать)! Скорее бы ночь, да под РДП.
25 октября после сеанса командир подозвал меня в центральном посту и поздравил с присвоением очередного звания - капитан-лейтенант. Служу Советскому Союзу! Конечно, очень приятно получить истинно флотское звание в море. Не успел принять поздравления, как прибежал моряк и просит срочно прибыть в рубку разведки. Прохожу в 4-й отсек, втискиваюсь в дверь. Старшина команды показывает последние материалы. Одна и та же информация одновременно от самолета "Neptun" и двух эсминцев. Координаты, к сожалению, не определяются, и повторяется слово "волк". Ассоциация "волчья стая" ко мне пришла значительно позднее, а в то время я приказал постоянно наблюдать за эсминцами и немедленно докладывать вновь появляющуюся информацию. Перед рассветом заканчиваем зарядку аккумуляторной батареи и уходим на глубину. Начинается дневная баня. Особенно горячо в аккумуляторных отсеках. Кроме работающей аппаратуры, свою лепту в жару вносят приборы сжигания водорода, которые еле справляются со своей функцией, так как электролит в аккумуляторах во время зарядки и разрядки разогревается до температуры более 50°С и сильно "газит" – выделяет водород. Представьте себе комнату в 12-14 кв.м со сводчатым потолком, высотой в центре 2 м, без окон, с герметично задраенными дверями, тесно заставленную от пола до потолка различной "угловатой мебелью". В проходах стоят "тумбочки" – приборы регенерации воздуха, которые не только не охлаждают воздух, а совсем наоборот – еще сильнее разогревают его. Пол комнаты постоянно подогрет до 50-55 градусов, а сверху нависают аккуратные "радиаторы центрального отопления" - приборы сжигания водорода, пышущие стоградусной жарой. Кроме этого, открыты два люка в "подпол" – аккумуляторную яму, из которой поднимаются пары серной кислоты, (содержащие два десятка ядовитых компонентов), и воздух тоже не озонируют. И в таких вот условиях в отсеке несут вахту одновременно несколько моряков, выполняя ответственную и важную для корабля работу, без стонов и жалоб. Днем информация о внешней обстановке поступает от станций гидроакустического наблюдения и иногда, по необходимости, командир осматривается в перископ. Но это опасно, так как море спокойное и наш след может быть легко обнаружен. Прозрачность воды тоже позволяет увидеть лодку, идущую в подводном положении на небольшой глубине, с самолета. Заканчивается утомительный день. Ночь, точнее, темное время суток наступает практически в восемнадцать часов по местному времени. Готовимся к всплытию под перископ и постановку под РДП для зарядки подсевшей за день аккумуляторной батареи. Нахожусь в рубке: жду поднятия антенн. Ожидание затягивается. Перехожу в Центральный пост. В это время подняли перископ, и командир осмотрел горизонт. Горизонт чист. Доклад гидроакустика: "Шум справа … градусов. Шум слабый" В перископ по данному направлению ничего не наблюдалось. Видимо, дальний транспорт. Так и классифицировали. "Следуют команды: – "Поднять Накат!" – "Поднять ВАН!" – "Поднять РДП!"
Стою в дверях метристов, наблюдаю за экранами. Справа 90° вспыхивает яркая отметка сигнала. Доклад радиометриста: "Сигнал корабельной РЛС, справа 90. Очень сильный!" Да, это AN/SPS-10 – станция надводного обнаружения американских кораблей. Одновременно в Центральном слышится доклад: "Центральный! Акустик. Сигнал гидролокатора, справа 90!" Команды: "Опустить выдвижные! Боцман! Ныряй на глубину ... метров! Моторы средний вперед!" Доклад акустика; "По пеленгу... шум винтов эскадренного миноносца, с него продолжает работу гидролокатор!" Нырнули, уходим.
"В парилке"
Напоролись! Как он очутился здесь без хода и огней? Ждал? Похоже, нас увидел самолет и дал "наколку", зря мы поторопились с поднятием РДП. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Нужно отрываться. Над головой, сквозь корпус лодки, слышен шум, похожий на стук швейной машинки, чик-чик-чик – шум винтов эсминца и скрежещущие стуки – зондирующие импульсы гидролокатора. Вцепился! Пытаемся оторваться маневром, но не хватает скорости, так как аккумуляторная батарея практически разряжена. На помощь первому эсминцу подошел второй. Определили параметры нашего движения и заняли места впереди и сзади лодки. Периодически стопорят ход или циркулируют вокруг нас. Не иначе весь курс БП по противолодочной обороне решили на нас отработать. Впервые им представилась такая возможность, как впрочем, и нам. Иногда гидролокаторы переключаются на ручной режим, и слышно как "сверчок" простукивает корпус ПЛ от носа в корму и обратно. В лодке полная тишина и полумрак, отключены почти все потребители электроэнергии, поэтому отчетливо прослушиваются все действия "супостатов". Увеличиваем ход и с маневром курсом погружаемся на 200 м, стопорим ход. Эсминцы продолжают удерживать контакт с нами. Спустя некоторое время один из них уходит, другой остается и продолжает "молотить" нас по корпусу гидролокатором. Температура воды за 9 градусов, но пока в лодке прохладнее не становится. В аккумуляторных отсеках +60°С, там находится только вахта. Акустики выдерживают тридцать минут и иногда падают в обморок. Втаскиваем их в первый отсек, здесь в "прохладе" (всего сорок три градуса) они быстро приходят в себя и, отдохнув, идут сменять товарища. Прохожу по лодке, смотрю, как чувствуют себя моряки. Все нормально, жалоб нет, даже шутят. Честно говоря, другого и не ожидал. Над первым отсеком рванула сигнальная граната, затем с небольшим интервалом еще две по курсу лодки.
Американцу надоела наша неподвижность, и он вежливо приглашает к прогулке. Командир собрал всех офицеров в кают-компании, обрисовал ситуацию: "Под водой трое суток, батарея разряжена полностью (стармех уточнил, что вместо электролита в батарее плещется водичка), связи с берегом не было, что происходит в мире, не знаем, необходимо всплывать" и предложил офицерам высказаться. Все доложили свое мнение и командир ПЛ капитан 2 ранга А.Дубивко принял решение: "Всплывать!" "Боевая тревога!" Всплываем. Командир поднимается в боевую рубку к перископу, помощник командира берет флаг ВМФ Советского Союза, прикрепленный к штыревой антенне, и направляется к трапу. "Продуть балласт!" С 30 м дуемся аварийно. Помощник с флагом устремляется наверх. В центральном обычная обстановка на всплытии и напряженное ожидание: "Что там?"
Матрос, стоя на коленях, начищал суконкой блестящие поручни трапа. — Драишь, дружок? — спросил Фрол. — Как видишь, — ответил матрос. — «Чистолем» протираешь? — «Чистолем». — Песочком, бывает, получается лучше. Матрос проводил нас удивленным взглядом. В одном из кубриков спали подводники, они рано утром пришли с позиции. Один из матросов, свесив ноги с койки, штопал носки. — Отдыхаете? — спросил Фрол. — Отдыхаем, — ответил матрос. — Ну, отдыхайте, — сказал он тоном адмирала, производящего смотр. — Потопили кого-нибудь? — Нет. — Не повезло, значит? Ничего, в другой раз повезет. Идем, Кит.
На Фрол спросил: — Суп нынче с чем? С бараниной? — А тебе откуда известно? — улыбнулся худой рыжеусый кок. — По запаху, — не смущаясь, ответил Фрол. — Я в запахах хорошо разбираюсь. Лаврового листу положил? А красного перцу? И он пустился в разговор о приготовлении пищи с таким знанием дела, будто сам был опытным коком. Фрол заглянул и в радиорубку, где совершенно очаровал радиста, и тот дал нам послушать, что творится в эфире. В радиоузле Фрол пообещал выступить с рассказом о Нахимовском, и за это нам завели патефон, и мы услышали арию Гремина из «Евгения Онегина» и вальс из «Спящей красавицы». Фрол выведал у киномеханика, часто ли бывает на «Каме» кино и какие будут показывать фильмы. В библиотеке он сказал матросу-библиотекарю: «Вот мой дружок ужас сколько читает. Ему можно брать по две книги?» В парикмахерской Фрол привел в недоумение парикмахера, заказав «нахимовскую стрижку». Парикмахер, не зная, что это за стрижка, но не желая признаться, осторожно нащупывал, похожа ли эта стрижка на бокс или на полубокс. Фрол остался доволен и щедро расплатился. Мы попали в баню со множеством душей, обложенную белым кафелем. — Жаль, что нет пару, — сказал Фрол. — А то бы попарились, Кит! (Я с ужасом вспомнил, как однажды Фрол чуть не до смерти захлестал меня веником.) К обеду мы уже были коротко знакомы с парикмахером, коком, радистом, библиотекарем, киномехаником и матросом, владевшим патефоном и пластинками, а к ужину чувствовали себя на «Каме» как дома.
* * *
Рисунок М.Чернакова.
Только что я видел во сне отца, маму, Стэллу и дядю Мираба. Мы все пришли к Антонине, и она радостно сообщила: «Вы знаете? Дедушке сделали операцию, он опять видит...» Но сна досмотреть не удалось. В ушах пронзительно засвистело, я проснулся, подпрыгнул, больно стукнулся обо что-то лбом и чуть было не вывалился из койки. Тут я вспомнил, что живу в матросской палубе, боцманские дудки свищут подъем и нужно немедленно вскочить, собрать постель, уложить койку, отнести ее наверх, в специальный ящик, именуемый «сеткой», одеться и бежать умываться. С трудом выкарабкавшись из качающегося гамака, я шлепнулся на палубу, мигом натянул брюки и форменку, зашнуровал ботинки. Фрол уже скатал постельное белье, одеяло, подушку и койку в ровную, аккуратную колбаску. Искусство укладывать койку давалось мне с большим трудом. У меня обязательно что-нибудь торчало — то кончик подушки, то кусок одеяла, то конец простыни высовывался, словно заячье ухо. Умывальная на «Каме» была большая, с десятками кранов, обильно выпускавших воду; толчеи не было, места хватало, и все успевали быстро помыться. Умывшись, я побежал на камбуз. Кок с рыжими усами раздавал завтрак. После завтрака меня позвал Фрол.
— Погляди-ка, — сказал он, перегибаясь через фальшборт, — «щука» с «дела» пришла. Я увидел внизу подводную лодку. Она, как детеныш к киту, прильнула к высокому борту «Камы». Матрос, вооруженный кистью, начал замазывать на рубке «щуки» вписанную в красную звезду цифру «13». — Знаешь, что это значит? — спросил Фрол. — Нет. А что? — Это значит, что они утопили тринадцать кораблей. — А зачем же матрос замазывает «тринадцать»? — Погоди, увидишь. Оставив в неприкосновенности единицу, матрос вывел на месте тройки красивую, ровную цифру «4». — Эй, дружок! — сложив ладони рупором, закричал Фрол любовавшемуся своей работой матросу. — Потопили? Матрос задрал голову кверху и кивнул.
А так катерники вели счет победам. -
— Такого? — раздвинул Фрол над фальшбортом ладони. Матрос замотал головой. — Значит, такого? — раздвинул Фрол руки пошире. Матрос опять замотал головой. — Так, значит, эдакого? — закричал Фрол, раздвинув руки до отказа. Матрос широко раздвинул руки, держа в одной руке ведро, в другой — кисть. — Ого! — похвалил Фрол. — Тысяч на двенадцать. — Чего «тысяч на двенадцать»? — не сообразил я. — Чего, чего! Тонн. Штука большая. Сегодня узнаем, что и как. — А как ты узнаешь? — Проспятся — расскажут. Вот попасть бы на поросенка! — На поросенка? — Подводники, как потопят корабль, по радио сообщают: у нас, мол, удача. А в базе уже понимают; поросенка режут и жарят. Ух, и вкусно до чего, за уши не оттянешь!
Подошел Горич и тоже посмотрел на свеженькую цифру «14». — Надеюсь, командир лодки разрешит побывать вам на «щуке». Он пошел по палубе, а нас с Фролом чуть было не окатило водой: началась утренняя приборка. В училище воду надо было таскать ведрами из умывальника. Здесь по всем палубам вытягивались длинные, похожие на змей, шланги, и эти змеи выплевывали густые струи ослепительно чистой воды. Вода ручейками бежала по дереву палуб, по обшивке надстроек, по запотевшему стеклу толстых иллюминаторов, по медной окантовке люков, по черным желобкам возле борта. Никуда нельзя было скрыться от этого потопа, он настигал повсюду, и матросы разгоняли воду щетками и швабрами. Наконец, корабль был вымыт и весь сверкал: прозрачные капли высыхали на голубовато-серой обшивке. Предстоял подъем флага. С первого же дня жизни на «Каме» я полюбил эту торжественную минуту. В лагере тоже каждое утро поднимали флаг, но здесь подъем флага был гораздо торжественнее. Каким бы делом ни был занят офицер или матрос, он тотчас же становился спиною к борту. Только минуту назад было шумно на палубе: один матрос бежал на ют с мостика, другой — с бака на мостик, боцман крепко выговаривал кому-то за плохо надраенную «медяшку», переговаривались сигнальщики, и шофер, привезший полный грузовик мяса, перекликался с баталерами и коком, — и вот все стихло, все замерло, настала такая тишина, что стал слышен далекий цокот копыт по асфальту. — На флаг! — разнеслась по всему кораблю команда. Мы все резко повернули головы. Очень медленно флаг корабля пополз к небу. И на всех кораблях, стоявших в бухте, выстроились по борту матросы и офицеры, отдающие честь флагу. И, наверное, в эту минуту по всему Черному морю, на всех кораблях — в Новороссийске, в Севастополе и в Одессе, до самого устья Дуная — матросы и офицеры стояли, отдавая честь флагу.
Флаг дошел до места. Этот флаг — знамя корабля. Он никогда не будет спущен перед врагом, и если будет сбит в бою, его тотчас же заменят другим. «Погибаю, но не сдаюсь!» поднял сигнал броненосец «Адмирал Ушаков». Не спустив флага, пошел ко дну «Стерегущий», дравшийся один с целой японской эскадрой. Под таким же флагом, как флаг на «Каме», корабли высаживали десант на Малой земле и проводили караваны на Севере; крейсера «Киров» и «Аврора» защищали Ленинград и Кронштадт; стоящая тут у борта «щука» потопила четырнадцать вражеских кораблей; «Кама» отбивалась от немецкой подводной лодки и от трех самолетов... Вот какому флагу мы отдавали честь! Прокричал горн, просвистали дудки, пробили склянки. Часовой стал у флага, и каждый взялся за то дело, которое он на минуту оставил. — Здорово, Кит? — спросил Фрол. — Хорошо! Мне действительно было хорошо в это ясное утро. — Гляди-ка, гляди! — показал вдруг Фрол на спускавшегося с мостика чернобородого офицера в белом кителе. — Узнаешь? — Поприкашвили? — Он самый! Если бы нашему Илико приклеить усы и бороду, он был бы вылитым капитан-лейтенантом Поприкашвили! Илико рванулся было вперед, но сдержался и подошел к отцу так, как нахимовцу подобает подходить к офицеру. Выслушав сына, отец крепко расцеловал его и похвалил за настоящую флотскую выправку. Потом Поприкашвили-старший поздоровался с Горичем и Сурковым.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
При возвращении к родным берегам, после прохода Фарерских островов, нам вновь не повезло, так как закончилось топливо. Однако оно еще оставалось в «мертвом пространстве» топливных цистерн. Этот остаток топлива мотористы через трубопроводы вентиляции топливной системы собирали в 5-й отсек в цистерну сточного топлива, где его смешивали с маслом и ручным насосом закачивали в расходный топливный бак, а оттуда данная смесь поступала к дизелям. Используя эту смесь, мы под дизелями прошли Норвежское море. При подходе к Баренцеву морю у нас закончился запас масла, поэтому остаток пути до базы прошли под электромоторами.
Так закончилась моя первая морская одиссея. Но она меня многому научила. Я приобрел большой опыт в эксплуатации и ремонте механизмов и технических средств электромеханической боевой части. В 1963 году я был назначен командиром БЧ-5 подводной лодки «Б-36», на которой прослужил до 1970 года, то есть я последним из состава первого экипажа, «Кубинского», покинул нашу «гвардейскую» ПЛ. В 1968 году я был награждён орденом «Красной Звезды». Моё имя занесено в «Книгу почета» ПЛ «Б-36».
Записки бывшего командира группы ОСНАЗ подводной лодки «Б-36» капитана 1-го ранга в отставке Аникина Радомира Серафимовича об участии корабля в операции «Кама». - Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. Серия "На службе Отечеству", выпуск 2, 2003 г.
Начало. 11 января. Губа Горячие ручьи
Резко хлопнула оконная форточка, и со стороны Екатерининской гавани грохнул отдаленный мощный взрыв. Смотрю на часы: 8 часов 15 минут. Одет, собираюсь идти в Полярный, в поликлинику для прохождения медкомиссии на годность к службе в подплаве. Захожу к дежурному по Отряду. Он звонит в Полярный, но ему не отвечают. Видимо, случилось что-то серьезное. Позднее узнаем, что в гавани у пирса взорвалась Б-37 и есть жертвы...
В поликлинику я попал только спустя две недели. В рамах вставлены новые стекла взамен выбитых взрывом. Обстановка деловая, спокойная, но заметно, что все глубоко переживают случившееся, разговаривают о катастрофе неохотно. Обошел врачей, получил заключение, медицинскую книжку, подан в приказ. Жду. В конце апреля пришел приказ о переводе меня командиром группы ОСНАЗ на ракетную ПЛ К-36 в губу Ягельная. Рассчитываюсь со всеми делами в Отряде, сдаю числившуюся за мной технику и в один прекрасный майский день отправляюсь к новому – третьему за два с половиной года месту офицерской службы. Идя по лужам через знаменитую городскую свалку в Полярном, наводненную огромными крысами и стаями ленивых чаек, жирующих на отбросах, перехожу "Чертов мост", спускаюсь вниз по улице и вот я на катере, шедшем в губу Ягельная. Весна. Хотя кое-где еще лежал снег, сопки начали зеленеть. Зимой только два цвета, все черное и белый снег, а сейчас и вода голубая, и сквозь белые облака проглядывает голубое небо. Подошли к пирсу, ошвартовались. Сошел с катера и пошел вдоль причального фронта. Видно, что база недавно освоена и продолжается интенсивное строительство. Сколько же здесь отсыпано скального грунта! Построены отличные плавпирсы, к которым ошвартованы подводные лодки и ПКЗ. Лодки пр.613 и несколько переоборудованных "каракатистого" вида с четырьмя контейнерами под крылатые ракеты. А вот и ракетоносцы пр.629 с массивными рубками, которые в разговорах между собой мы называли «сараями». Нашел командира К-36 на ПКЗ и представился ему. Он был несколько удивлен моим внезапным появлением, выслушал и отправил к старшему помощнику капитану 3 ранга Маслову. У старпома все как положено: рапорт, приказ, место размещения.
Доложил, что я должен прибыть к своему начальнику в разведку. Встретив полное понимание с его стороны, я отправился на поиск осназовцев. Первым встретил старинного приятеля и сослуживца капитана-лейтенанта А.Дубровко. Вместе с ним зимовали на полуострове Рыбачий. Александр сразу выдал мне полную информацию: формируется новая 20-я ЭскПЛ, в которую входят: дивизия ракетных ПЛ и бригада торпедных ПЛ. Командиром эскадры назначен контр-адмирал Л.Ф.Рыбалко, тот самый, которого выперли из Албании наши "лучшие друзья" албанцы. Начальник разведки эскадры капитан 3 ранга А.Зубков, его помощник капитан 3 ранга С.Хохлов, а сам А.Дубровко – помощник начальника разведки по технической части. Сейчас он занят приемкой и установкой на лодки аппаратуры. Начальство торопит, так как эскадра должна куда-то уходить к новому месту базирования, по слухам – за границу. Командиры групп займутся комплектованием подразделений, приемкой аппаратуры на кораблях и специальной подготовкой. Размешаемся вместе с осназовцами местной эскадры, которыми командует капитан-лейтенант Г.Мартьянов – опытный разведчик-подводник и страстный филателист. Поднялись по лестнице на четвертый этаж самой дальней казармы и зашли в рабочую комнату офицеров. "Ба! Знакомые все лица!" Артур Мурыгин – учился курсом старше меня во ВВМУ им. А.С.Попова, отличник учебы и ярый хоккеист. Успел послужить в отрядах разведки городов Баку и Мурманска. Вадим Орлов – выпускник ВВМУ им. М.В.Фрунзе, служил помощником на МПК, затем в Отряде - в Горячих ручьях. Олег Шишин – самый старший из нас, обучался в уже несуществующем Североморском ВВМУ под лозунгом "Минер – это почти инженер", в Горячих ручьях был помощником командира разведывательного корабля. Боксер-тяжеловес, дрался на ринге с самим Николаем Королевым – чемпионом Советского Союза.
А вот и незнакомые: Леонид Замковский, Борис Щербаков – оба из Таллинского радиоотряда. Борис Кузнецов – ас мурманского радиоотряда. Здороваемся, знакомимся. Быстро вхожу в курс всех дел, начинается повседневная и очень интересная работа. Разведка в ПЛ имеет свою специфику и особое назначение. Мы все не имели опыта службы на лодках, поэтому многому пришлось учиться, начиная с устройства корабля. Непосредственным организатором и вдохновителем нашей подготовки был С.Хохлов, настойчивый и въедливый, иногда до оскомины, но ровный, и справедливый начальник. Подготовка личного состава групп совмещалась с практическим несением вахты, а офицеры несли оперативное дежурство. Особо следует отметить высокий уровень общеобразовательной и специальной подготовки наших моряков срочной службы. Все имели среднее или среднее специальное образование, радисты 1-го или 2-го класса с первичным знанием английского языка. Конечно, в разведку был особый отбор, но и выбирать было из кого. Частенько обсуждали вопрос: "Куда пойдем?" Однозначно, что на юг, так как снова прошли медкомиссию в Североморске на годность к службе в странах с тропическим климатом. Куба и Гана единственные наши более-менее друзья в южных широтах, но Гана находится от США в полтора раза дальше, чем Кольский залив, поэтому лодки там держать не имеет смысла. Остается Куба. У нас сейчас с ней налаживаются теплые отношения. На Кубу так на Кубу, только когда? В трудах и заботах проходит лето. В июле на Север приехал Н.С.Хрущев. Присутствовал на флотских учениях, в Гремихе вручил награды атомщикам, в Мурманске выступил перед тружениками Советского Заполярья. Очень их обидел, обратившись к ним со словами: "Дорогие наши, дважды дорогие", намекая на полярную надбавку. Одним словом, сердечной встречи не получилось.
В начале сентября из Полярного в Ягельную перешли четыре лодки пр.641 — 69-я БрПЛ. Вся эскадра собралась в одном месте. Значит, совсем скоро закончим подготовку и двинем в моря. Проходит две недели, и нам объявляют, что четыре группы переводятся на 69 бригаду: капитан-лейтенант Б.Кузнецов на Б-4; старший лейтенант Р.Аникин на Б-36; старший лейтенант В.Орлов на Б-59; старший лейтенант А.Мурыгин на Б-130. Видимо, бригада торпедных лодок пойдет первым эшелоном, сроки неизвестны, но быть в готовности. Наконец-то!
Уходим. 1 октября 1962 г. Губа Ягельная
"Все позади", как пел потом Владимир Высоцкий! Бесчисленные "быть готовым к пятнице", занятия, дежурства, установка и проверка аппаратуры – все позади! Так что вот уже сейчас, вот-вот мы уходим, уходим, уходим! Подводные лодки стоят у плавпирса в свежей, после бесчисленных замен бортовых номеров, краске. Великолепные "букашки" пр.641. Команды на кораблях, все готово. С другой стороны пирса ошвартована плавбаза, на борту которой командование эскадры дает последние наставления нашим командирам, офицеры прощаются с семьями, привезенными по такому случаю из Полярного. Погода солнечная, тихая. Сопки уже желтеют. Осень. На пирсе кучками стоят уходящие и провожающие. Сдаем партбилеты инструктору политотдела, отдаем зарплату, полученную вперед за три месяца, начальнику для пересылки семьям, прощаемся друг с другом и расходимся по кораблям. В ночь снимаемся со швартовов, выходим из Кольского залива. Открываю вахту согласно заданию на разведку. Пока вблизи никого не наблюдаю, только в Варангер-фьорде несет дозор норвежский катер охраны рыболовства. Поднимаюсь на мостик и пытаюсь слева разглядеть , у которого прослужил целых два года. Не увидел, к сожалению. Впереди Нордкап.
Норвежское море. (Сразу за "Углом" )
Надводное положение, полный ход. Пасмурно, море "горбатится". 4-5 баллов, слегка качает. Слышу по трансляции; "Командиру группы ОСНАЗ прибыть в штурманскую рубку!" Прибываю. В рубке командир лодки капитан 2 ранга А.Дубивко, старпом капитан 3 ранга А.Копейкин, и штурман капитан-лейтенант В.Наумов. В руках командира большой и толстый пакет, на котором написано: "Вскрыть Ш...,Д... Смотрю на него (пакет) с почтением, раньше о таком только читать доводилось. В полной тишине командир вскрывает пакет, достает из него громадную карту Атлантического океана и раскладывает гармошкой на штурманском столе. Изучаем ее: от Кольского залива до островов Кайкос проведены четыре параллельные линии – маршруты следования с контрольными засечками. Один из них наш. Береговые догадки оказались правильными. Командир и штурман с циркулем в руке занялись какими-то расчетами. Внимательно прислушиваясь к ним, я понял, что нам задана большая средняя скорость перехода порядка девяти узлов и что будет очень трудно держаться у нашей подвижной точки, поэтому, пока позволяет обстановка, будем и в надводном положении идти полным ходом. Топлива не жалеть, так как идем в один конец. Всем все ясно. Расходимся по местам. Собираю своих моряков в рубке, разъясняю ситуацию, уточняю задание на ближайшие дни. Все довольны, что безвестность закончилась. Обрабатываю поступившую информацию: в нашем районе противолодочных сил не наблюдаю, южнее на патрулировании один американский "Neptun" с авиабазы Кефлавик. Скоро мы войдем в активную зону ПЛО. По вновь полученным данным, уточняю координатную сетку авиации и местонахождение английских сторожевиков на Фареро-Исландском рубеже.
Наконец-то мы ехали на море! Мы получили «сухой паек» на дорогу, уложили вещи в мешки, и грузовая машина отвезла нас в Тбилиси. Зашли в училище. Так пусто было в огромном здании! Горич разрешил мне и Фролу отлучиться до вечера. Мы пошли к Стэлле. У нее была Антонина и еще одна золотоволосая кудрявая девочка, с задорным, усыпанным, как у Фрола, веснушками, личиком. — Это Хэльми Рауд, она сидит со мной на одной парте, — познакомила нас Антонина. — Она эстонка из Таллина, а теперь живет в Грузии; ее отец работает на Закавказской железной дороге. Им бы пришлось очень плохо, если бы они остались при фашистах: фашисты повесили бы ее отца коммуниста. Она бежала с отцом по полям, вокруг падали бомбы, и самолеты гонялись за ними, стреляя из пулеметов. Хэльми рассказала, что в Таллине было много моряков до войны: это ведь морской город! Но она никогда не видела таких маленьких моряков, как мы с Фролом. Фрол хотел было обидеться, заявив, что он вовсе не маленький, воевал на катере, но Стэлла и Антонина закричали в один голос: «Знаем, знаем! Все рассказали Хэльми: как ты водил катер и даже попадал в вилку!..» И все рассмеялись, даже Фрол. А Антонина вытащила корзинку и принялась угощать нас невиданными плодами — их в Сухуми выращивал ее дядя: мандаринами, которые можно есть с кожицей, сочной красной хурмой и грейпфрутом. А потом достала несколько зеленых огурчиков и сказала: — Вот это вам, наверное, понравится. — Огурцы после мандаринов? — удивился Фрол. — А ты попробуй. Фрол откусил кусочек и вдруг зачмокал от удовольствия. — Фейхоа! — сказал он, зажмурившись, как кот.
— Ну да, !.. Никита, это и есть те фейхоа, из которых приготовляют зеленый сироп. Огурчики были так вкусны, что я бы мог съесть целый десяток. Но нам досталось всего по две штуки. — Мы уезжаем на флот, — сообщил Фрол. — Когда? — Через три часа. — Не-ет, так скоро? — И завтра же выйдем в море. Даже если будет шторм в восемь баллов. — А восемь баллов — большой шторм? — спросила Стэлла. — На палубе не удержишься — смоет. — Не-ет! Я не хочу, чтобы тебя смывало! — Хорошо, я привяжусь... И мы уж наверняка опустимся на дно в подводной лодке. — А вы не боитесь, что она вдруг не выплывет? — с опаской спросила Антонина. — Таких случаев не бывает. В это время вернулись Мираб и его жена и в изумлении остановились на пороге. — Никита! Фрол! — воскликнул дядя Мираб. — Слышали? Наши уже перешли границу! — И Гоги прислал фотографию. Он теперь старший сержант, — подхватила тетя Маро. — Да, он старший сержант и дважды орденоносец, — повторил, как эхо, дядя Мираб. — А Стэлла учится водить паровоз. Она вам уже рассказала?
— Она больше не начальник станции, хочет быть , — вторила ему тетя Маро. — Будет электровозы водить. И я поеду тем поездом, который Стэлла поведет через перевал... Что же вы стоите? Садитесь. Но нам пора было уходить. Девочки пошли провожать нас. Хэльми так много болтала, что даже Стэлла не могла с ней сравниться. — Вы едете к морю? — говорила она. — Значит, мой папа вас повезет до Хашури. Мы живем возле самой железной дороги, и он всегда дает гудок, когда проезжает мимо. Днем я выбегаю и машу платком, а ночью он гудит тихонько, чтобы не разбудить нас, если мы спим, а если не спим — чтобы мы услышали: «Спокойной ночи». И мы отвечаем с мамой: «Спокойной дороги». Наши хозяева знают, что это мой папа проехал, и всегда говорят: «Хэльми, твой отец пожелал тебе спокойной ночи. Слышала, он гудел?» Когда мы приехали, хозяева нас взяли к себе и сказали: «Ничего, дорогие, наша армия вернет вам ваш город, и тогда мы приедем к вам в гости». Конечно, они приедут к нам. Только наш дом разбомбило, и у нас еще нет квартиры. — Будет новая! — сказал Фрол уверенно. — Еще лучше прежней. Построят! Мы вышли на берег Куры. Рыбаки, подвернув брюки и засучив рукава, стояли по колена в воде и вытаскивали сети, полные рыбы. — Когда вы вернетесь, мы пойдем форелей ловить. Хорошо? — сказала Стэлла.
Мы распрощались и пришли в училище как раз вовремя. Солнце садилось за . Через несколько минут мы отправились на вокзал. Поезд стоял у платформы. Я успел дойти до электровоза и увидеть в окне сухощавого человека с решительным и суровым лицом, такого же рыжего, как и его дочка Хэльми. И когда поезд тронулся и пошел в темноте, электровоз негромко загудел один раз, другой и третий, и я понял, что суровый эстонец желает своей дочке «спокойной ночи», а она смотрит в окно, в темноту, и отвечает: «Спокойной дороги».
* * *
Приморский город был весь залит солнцем. Мы сбросили вещевые мешки в повозку извозчика, и Сурков приказал отвезти все в порт. Было так жарко, что асфальт таял под ногами. Названия улиц были написаны на дощечках на двух языках — аджарском и русском. Бородатые аджарцы в шерстяных башлыках сидели за столиками под пальмами и пили из маленьких белых чашечек кофе. За домами виднелись горы, на которых еще не растаял голубой снег. И хотя это был самый отдаленный от фронта порт, вездеходы тянули на прицепах орудия, встречалось много военных и еще больше — моряков. На ленточках бескозырок проходивших матросов мы читали: «Подводные силы», «Торпедные катера ЧФ», «Кама», «Красный Кавказ»... Прямая улица упиралась в набережную. Перед нами открылась бухта. Круглая, глубокая, она лежала в кольце синих гор. Серые транспорты стояли возле причалов. Матросы поднимались по сходням, пригибаясь под тяжестью туго набитых мешков. Посреди бухты, неподалеку от черной цепочки бонов, голубой глыбой врос в воду крейсер. — «Красный Кавказ», — сразу определил Забегалов.
Длинные стволы орудий смотрели из амбразур башен в море. Крейсер сторожил этот солнечный город, тихое жаркое утро и зеленые пальмы. Над бухтой покачивались серебристые «слоники». Бухту разделял надвое мол, облепленный с обеих сторон катерами, подводными лодками, тральщиками и вспомогательными судами. Возле мола стоял большой светло-серый корабль с толстой серой трубой. — Это «Кама», — сказал Сурков. — На ней мы и будем жить. Постарайтесь освоиться с корабельной жизнью почувствовать себя на корабле, как дома. Ведь вам всю жизнь придется прожить на кораблях! Чтобы добраться до «Камы», нам пришлось обойти всю бухту. Мы прошли мимо катеров, вытащенных на берег, и подводной лодки с выпуклым, ржавого цвета брюхом. «Кама» росла на глазах. Сколько было на ней мостиков, палуб и трапов! — Ого! — сказал Фрол. — Махина здоровая! Фрол поднялся по трапу с таким видом, будто ему была приготовлена встреча. Когда нас выстроили на палубе, он так выпячивал грудь, что его медали было видно, наверное, даже с мостика. Капитан второго ранга, командир «Камы», поздоровался с Горичем и с Сурковым и обратился к нам с приветствием: «Добро пожаловать, дорогие нахимовцы!» — Ваша фамилия? — спросил он Фрола. — Живцов, товарищ капитан второго ранга! — отчеканил Фрол. — Не из морской пехоты, случайно? — Никак нет, товарищ капитан второго ранга! С гвардейского соединения торпедных катеров. А только шесть месяцев и семнадцать дней состою воспитанником первого в Советском Союзе Нахимовского военно-морского училища! — Ну, какой молодец! — восхищенно сказал командир Суркову. — А ваша фамилия? — спросил он Вову. — Бунчиков. — Бунчиков? Ваш отец служил в нашем соединении, — сказал осторожно, как бы боясь потревожить Вовино горе, капитан второго ранга. — Я рад, что сын пошел по стопам отца, одного из лучших подводников... Услышав мою фамилию и фамилии Забегалова и Девяткина, командир «Камы» прямо-таки расцвел и сказал Горичу: — Я вижу, у вас тут собрались потомственные черноморцы!
Он подошел к Илико и спросил уже совсем весело: — Скажите, а вы — не Поприкашвили? — Поприкашвили, товарищ капитан второго ранга. — Вылитый портрет! — сказал он Горичу. — Отлично, товарищи нахимовцы! — обратился он к нам. — Живите, осматривайтесь, набирайтесь морского духа. Я думаю, на «Каме» вам будет хорошо и спокойно. Места всем хватит. На «Каме», действительно, места было больше чем достаточно. Это был океанский пароход. Горичу и Суркову отвели каюты, а нам — палубу, просторную, светлую, чистую. Меня удивило, что в палубе мало коек. — Будешь спать в подвесной, Кит, и цепляться за небо, — успокоил Фрол. — Пойдем-ка посмотрим, что за штука эта самая «Кама». Найдя каюту Горича и лихо откозыряв, Фрол попросил разрешения «пойти с Рындиным осмотреть корабль». Горич разрешил. Я бы сразу запутался в лабиринте коридоров и трапов, но Фрол шел, ни у кого не спрашивая дороги. Я был спокоен, зная, что Фрол не забредет по ошибке в салон командира соединения или в офицерскую кают-компанию, куда нам входить не полагалось. В коридорах гудели вентиляторы, шевелившие красные репсовые занавески на раскрытых дверях кают. — Хорошо расположились подводнички! — прищелкнул языком Фрол. — А ты знаешь, они ведь, как и катерники, все больше в море живут. «Кама» у них — вроде гостиницы. Только наши уходят на день, на два, а эти — на три, на четыре недели. — И неужели все время живут под водой? — спросил я. — Не под водой — на позиции, — поправил Фрол. — Днем спят, а ночью воздухом дышат. И подкарауливают фашиста.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Одесситы гордятся своим легендарным земляком Героем Советского Союза Александром Ивановичем Маринеско, героическим подводником, командиром подводной лодки С-13. Отрадно, что и юная поросль одесситов не отстаёт от старших товарищей.
«У подвига нет срока давности». К 100-летию Александра Ивановича Маринеско. Детская библиотека им. Н.К.Крупской, Одесса, январь 2013 года.
Школьники обратились к Герою Советского Союза Валентину Евгеньевичу Соколову, Ветерану ВМФ, командиру атомной подводной лодки и Председателю одесского клуба «Золотая Звезда», с горячей просьбой подробнее рассказать о замечательном подводнике одессите А.И.Маринеско.
Придя на встречу со школьниками, капитан I ранга В.Е.Соколов с удовольствием убедился, что юноши и девушки всерьёз интересуются судьбой подводника. Совместно с работниками Детской городской библиотеки им. Н.К.Крупской подготовлен большой стенд с подборкой публикаций разных лет об А.И.Маринеско. На стене развешены рисунки младших детей о романтике морской службы, в том числе и на тему знаменитой «атаки века».
«А в каком возрасте Александр Иванович «пошел» в моряки?»
Валентин Евгеньевич Соколов подробно рассказал о жизни и службе своего знаменитого собрата по оружию, его очень успешной боевой службе на Балтике в годы Великой Отечественной войны, трудной судьбе и несгибаемой воле, непобеждённой любви к жизни и своей Родине. Подводник В.Е. Соколов рассказал о личной встрече с А.И.Маринеско в курсантские годы обучения в училище подводного плавания, о полученных впечатлениях и значении этой встречи в его личной судьбе командира атомной подводной лодки.
Встреча завершилась многочисленными вопросами школьников. Благодаря Героя Советского Союза В.Е.Соколова за интересное выступление, ребята вручили ему традиционный букет гвоздик. В знак дружбы Валентин Евгеньевич оставил школе Памятный сувенир.
А в заключение ребята попросили об общей фотографии на память о встрече.
На встрече присутствовал и поделился с Вами впечатлениями однокашник В.Е.Соколова по Тбилисскому Нахимовскому училищу Валентин Владимирович Максимов.
