Новые песни о главном. Глава одиннадцатая, министерская
К деятельности Министерства экономического развития России у меня интерес появился совсем недавно – с выступления министра на недавнем заседании Государственной думы. Если отбросить все те слова, которые г-н Улюкаев использовал для маскировки своего основного посыла, то окажется, что устами министра было сказано, что до 2030 года Россия развиваться практически не будет —ну, таков сценарий министерства. Не положено России развиваться, и всё тут. Неделей позже министр стал еще более пессимистичен. Такой у него, наверное, характер – гайдаровский. Где бы министр ни выступал, его речи всегда отличаются только цифрами, характеризующими очередной ужасный для России сценарий, созданный его подчиненными. Сначала идут «пугалки» про мировой кризис и худшую за все последние годы ситуацию в России, а затем ставится мажорный аккорд. Министр набирает воздух и, почти как Левитан (я бы сказал, как Яхонтов, но эта фамилия для современного поколения ничего не говорит) произносит: «Всё очень плохо, но у моего министерства есть способы выйти из этой ситуации». А дальше – многозначительный взгляд вверх, как намек на высшие секреты государства, и… молчок. Дальше можно услышать только о мерах по повышению привлекательности России для местных и иностранных инвесторов и повышению эффективности расходования бюджетных средств. То, что говорит г-н министр, можно расценить лишь как нежелание или неумение думать и пользоваться тем, что почти в буквальном смысле лежит под ногами. Вот, например, простое предложение. В России большое количество часовых поясов. Это означает то, что, если в одном регионе рабочий день заканчивается, то в другом люди будут еще час работать, и так далее. Вроде всем известный факт. Но кто мешает именно этот факт ежедневно превращать в деньги. При наличии компьютерных систем уполномоченные банки одного региона могут ежедневно переводить свои операционные остатки в регион, расположенный в следующем часовом поясе, и так до самого Калининграда. Только эта идея может втрое повысить инвестиционные возможности России. Но эту идею никто не реализует по двум причинам: (1) для современного менеджера это запредельная по сложности задача, которую пока еще не включили в ЕГЭ и в программы высшего образования; (2) риски — как же можно свои деньги до утра доверять чужому банку? Но ведь именно такими сложными задачами проверяется интеллектуальная способность власти, ее умение искать средства и дисциплинировать банки. Это только один пример. Но можно привести их тысячи – деньги лежат под ногами, но нашим менеджерам легче украсть, чем поднять. Скажем, кто мешает продавать наши экспортные товары, пользующиеся устойчивым спросом за рубежом, не за доллары и евро, как это делается сейчас, а за рубли. Даже не меняя цен, мы получим обратную ситуацию: не Банк России будет определять курс рубля к доллару, а американцы начнут определять курс доллара к рублю. Что это даст? Для того, чтобы покупать нашу нефть и газ (а даже этого достаточно) иностранцам придется наши рубли сначала заработать или купить. И если немного затруднить покупку, то придется именно зарабатывать. А это значит очень многое. Во-первых, необходимость для Запада продавать в Россию то, что России нужно и в чем мы испытываем реальную потребность. На ширпотребе столько не заработаешь. Правда, за одну жвачку, которую мы сами же производим, за рубеж уходит более 300 миллионов долларов в год. А это примерно десятая часть стоимость самого современного завода по производству электроники. При продаже товаров за рубли автоматически решится несколько задач. (1) Не нужно будет бороться с бегством валюты, потому что все операции будут совершаться по одну сторону границы, тогда как любые трансграничные платежи позволяют часть денег использовать, мягко говоря, не по назначению, а именно, в личных целях. (2) Будут складываться новые региональные рынки с перераспределением товарно-денежных потоков в пользу России и других участников. (3) Такой способ продажи остановит создание финансовых «пузырей» и их разновидностей под названием «белые слоны» и развернет инвестирование в пользу не «финансовой», а «реальной экономики», т. е., той, которая обеспечивает производство товаров и создает рабочие места. «Финансовая» экономика неспособна стимулировать развитие «реальной» промышленности, потому что любой финансовый «пузырь» приносит в разы больше прибыли, чем самый современный завод. (4) Торговля за рубли не позволит России импортировать все пороки западной финансовой системы и расплачиваться за ее несовершенство. И самое существенное, о чем я уже неоднократно упоминал, – торговля за доллары чревата, как минимум, двумя недостатками. Хорошо маскируемое ежегодное удешевление доллара уже привело к тому, что сегодня, несмотря на впечатляющую стоимость одного барреля нефти в долларах, сам доллар уже стоит одну сороковую того, что он стоил при президенте Никсоне. Другими словами, наша нефть продается по символической цене. И цена это берется не «с потолка», а определяется с таким расчетом, чтобы Россия могла существовать, но не могла развиваться. Г-н министр экономического развития при оценке современной ситуации пользуется, судя по всему, конспектами Всемирного банка, которые, мало того что далеки от российской реальности, но и от реальности вообще. В этих конспектах выстроена некая идеальная ситуация, к которой надо стремиться, желательно, не особенно задумываясь. Г-н министр и его министерство любят говорить о повышении эффективности использования бюджетных средств и даже о каких-то инновациях в этом направлении. Но средства могут поступить в бюджет первого числа первого квартального месяца, а реально расходоваться в самом конце квартала, и возможностей воспользоваться этими временно «ничьими» деньгами очень много. Но наши министерства сегодня не умеют торопиться. Так, например, министерство г-на Улюкаева поставило перед собой задачу по созданию системы стратегического управления. Задачу себе они поставили во втором квартале 2012 года, а первый документ – закон о стратегическом планировании– хотят принять в четвертом квартале 2013 года. Это означает, что Россия живет без реального стратегического управления, от случая к случаю, ориентируясь только на странные «сценарии», написанные чаще всего случайными людьми. Случайными в том смысле, что проблем реальной экономики они никогда не знали, а главное не чувствовали. Порядок разработки прогнозов социально-экономического развития нам не видать до середины следующего года. Речь идет только о порядке, а сами прогнозы – это дело отдаленного будущего. Тем не менее, министерство всё время остается при деле. А дело сводится к созданию бумаг, за которые никто никогда не спросит. Тем более если министерство, ответственное за развитие, утверждает, что развития не будет, но оно знает, как выйти из такого положения, хотя и не говорит. Вот, например, министерство экономического развития Дубая представляет собой весьма конкретную организацию. На сайте министерства — документы, которые рассказывают о том, как в стране начать бизнес, как перевести бизнес в страну из-за рубежа и т. д. Всё по-деловому и без общих слов. Примерно такого же подхода придерживается Южная Африка. Там все четко – конкретные программы, конкретные отчеты. Всё – как на ладони. Такие министерства считают основной частью своей деятельности оказание помощи новым или ключевым предприятиям. Они заняты не составлением «сценариев», а реальными мероприятиями по созданию рабочих мест, оказанию юридической и финансовой помощи новым предприятиям. Они приятны своим стремление общаться с населением страны, они повернуты к стране и ее нуждам. Многие министерства такого рода используют понятие не просто развития, а ответственного развития, в рамках которого экономические, социальные, экологические вопросы рассматриваются комплексно – как повышение качества жизни. Они озабочены не гигантизмом стратегического управления на десятилетия вперед, которое все равно, к счастью, дальше бумаги не идет, а, в отличие от г-на Улюкаева, создают системы, в которых развитие страны и отдельных муниципалитетов подчинены одним целям и одним правилам. Мне это кажется и логичнее, и патриотичнее. Кстати, о патриотизме. Я не знаю, зачем наш министр открестился от своего отца и присвоил себе другое отчество. Патриотизм, как говорил, наш министр культуры, начинается с любви к отцам. А уж если нет любви к отцам, то где уж тут найти любовь к Отечеству. Правда, наше Отечество тоже многое может. Например, назначило же оно руками неизвестных лиц г-на Сердюкова на новую непыльную должность – руководить Федеральным исследовательским испытательным центром машиностроения. Кто знает специфику работы этого центра, тот поймет, что без знаний и умений г-на Сердюкова этот центр, конечно, не обойдется, особенно если ему предначертана недолгая жизнь. Тем не менее, отчаиваться нет смысла – то, что такие люди занимают ответственные должности лишь наглядно иллюстрирует, что Россия уже вышла на уровень устойчивого развития, и такие кадры ей нипочем.
Слава России!
17 ноября 2013 г.
Влюбленные деревья
Влюбленным деревьям нужна тишина О чувствах их крик не услышишь. Молчание нужно уметь пожинать. Как то, что подарено свыше.
Молчанье деревьев, дрожанье ветвей, И листья, как всполохи света, Деревья застыли в ночном торжестве В предчувствии неги и лета.
А лето еще далеко-далеко. Смолистые почки не скоро. И лишь деревам до скончанья веков Не скрыть о любви разговоров…
16 ноября 2013 г.
Тёплый ноябрь
Рассвет недостаточно розов, Но что нам за это взимать? Опять, не дождавшись морозов, Решила растаять зима.
Она не пришла на свиданье, Она легкомысленна вновь, Не нашей любви назиданье, Не нашему терему кров.
То ходит она где-то рядом, То верит она невпопад, То манит задумчивым взглядом, То дарит растерянный взгляд.
И то, что случится не с нами, Мы знаем с тобой наперед. Уходят дожди за дождями И снова идут на порог.
И снова, как нечего делать, Опять как ни в сказке сказать. Зима лишь на миг поглядела И снова закрыла глаза.
16 ноября 2013 г.
Примавера
Апрельское небо не купол, а бездна, В которой и звуки искать бесполезно, И редкое облачко только для виду, И негде хранить на былое обиду.
Всё будет прозрачно и весело будет, Апрельское небо – апрельские люди. Апрельское солнце, как черные шторки. Всё честно и просто: трава на пригорке.
И ветер в апреле не дует, а веет, Туман на берёзах слегка розовеет, И вера– как счастье, а счастье – как вера. Апрель долгожданный. Весна. Примавера.
14 ноября 2013 г.
Стихи о тебе
Как ощущенье близости к себе Большого существа, безликих линий, Стихи приходят, как изгибы лилий, Как наважденье или как обет, Как берега земли обетованной, Как лепет губ, послушных силе странной, И говорят лишь только о тебе.
Лишь о тебе — о чем бы ни шептали, И в ноябре, и в черноте проталин, И в белизне оглохшей тишины Где все туманы лишь тобой полны Лишь о тебе… Какое это чудо, Когда стихи приходят отовсюду И хочется пред ними оробеть.
13 ноября 2013 г.
Ночные ветры
Опустилась ночь до срока, До луны и до желаний. Небо где-то невысоко, Дуют ветры без названий. Не с востока, не на запад – Просто дуют очень тихо, Шелестят в еловых лапах, Как каприз и чья-то прихоть. Дуют мимо, дуют вольно, Дуют вдоль, потом по кругу… Почему почти не больно И звонить не надо другу? Потому что боль привычна, Потому что друг далёко, Потому что я – о личном, А совсем не о высоком.
Назван Николаем в честь деда – Николая Степановича Вечеслова, участника Русско-Японской войны и Цусимского сражения.
Благодаря внуку читатели нашего дневника смогли познакомиться с повестью Николая Степановича Вечеслова «Адмирал Святодуский» (Часть 1 , всего 22 части)
Автора отличает глубокое знание существа дела, он приводит интереснейшие подробности, характеризующие повседневную жизнь и нравы офицеров и адмиралов, матросов и унтер-офицеров, флотских священников и врачей Российского Императорского флота. Художник Валерий Шиляев.
В 1946 г. Коля Вечеслов поступил в Рижское Нахимовское училище.
Перед отъездом в Ригу в 1946-ом году. Юный нахимовец Коля Вечеслов
Годы общеобразовательной и военно-морской подготовки.
Не чужд был Николай Вечеслов и влиянию муз. Струнный оркестр: Верхний ряд - Бабашин Геральд, Данилкин Альберт, Нестеренко Лев, Вячеслов Николай, Второй ряд - Гриневич Владимир, Сорокин Вадим, Саенко Борис, Борисов Виктор, Малышев Леонид, Первый ряд - Пашков Борис, Гулин Анатолий, Заварцева (пом. руководителя), Светлов Михаил Александрович, Хайтович Григорий Иосифович (рук. оркестра), Авдеев Всеволод.
Юные нахимовцы Коля Вечеслов, Миша Логинов и Лёня Васильев.
День ВМФ. УПС "Нахимовец" ("Лавена";) в Ленинграде. 1951 г.
Лейтенант Николай Георгиевич Вечеслов, 1956 год.
Леонид Гостомыслов, Николай Вечеслов и Дмитрий Никифоров в Питере в январе 1957-го года.
Личный состав подводной лодки С-174, в центре снимка её командир капитан 2-ого ранга Виктор Петрович Каширин, слева в первом ряду- капитан-лейтенант Николай Георгиевич Вечеслов.
Капитан-лейтенант Н.Г. Вечеслов проверяет готовность радиоаппаратуры к работе в боевых условиях.
Офицерский состав ПЛ «С-174», в центре её командир капитан 2-ого ранга Виктор Петрович Каширин, сзади слева Николай Георгиевич Вечеслов.
Начальник ГРУ ГШ генерал армии П.И.Ивашутин вручает капитану 1-ого ранга Н.Г.Вечеслову орден «За службу родине в ВС СССР»
Капитан 1-го ранга Вечеслов Н.Г. присутствует на приёме присяги сыном в Рязани.
Внучки: Анна, Маша и Алиса.
Дом в Катуаре (Московская обл.)
Николай Вечеслов родился 17-го ноября 1933-го года в Москве. С 1946 по 1952-й год – воспитанник Рижского Нахимовского военно-морского училища. 1952-1956 гг. - курсант Высшего военно-морского училища подводного плавания. 1956-1962 гг. - служба на подводных лодках ВМФ СССР. В 1958-1959 гг. находился в командировке в Балтийском Государственном морском пароходстве. Плавал на различных судах пароходства, несколько раз бывал в Лондоне, Антверпене, Роттердаме, Амстердаме. Посещал Буэнос-Айрес, Монтевидео, Александрию. 1962-1963 гг. слушатель Высших специальных офицерских классов. 1963-1965 гг. слушатель Военно-дипломатической академии Советской армии. 1965-1967 гг. – длительная зарубежная командировка в Японию. 1967-1988 гг. работа в центральном аппарате Главного разведывательного управления Вооружённых сил СССР. 1989-1991 гг. работа в Государственном комитете по гидрометеорологии СССР. Владеет японским и английским языками. Периодически публиковался в военных журналах «Военная мысль», «Зарубежное военное обозрение», «Военный вестник» и некоторых военных журналах стран Социалистического содружества. В период работы в Главном разведывательном управлении Генерального штаба Вооружённых сил Советского Союза готовил информационные документы для Политбюро ЦК КПСС. Длительное время занимался переводами публикаций из японских научных журналов и других источников для институтов Дальнего Востока и Востоковедения. С декабря 1988-ого года на пенсии.
Счастья, здоровья, благополучия Вам, Николай Георгиевич, дорогой товарищ нахимовец, и Вашим близким!
Тетка Наталья оживляется. Она подкрашивает губы и пудрит щеки; она хочет всем нравиться и думает, что от краски и пудры станет красивее. Валерий сидит рядом с дядей Андреем— то потрется о плечо головой, то заглянет в глаза. Подхалим! Дед продолжает рассказ. На «охотник» его налетели «юнкерсы». Потопив «охотник», фашисты добивали, подлые, раненых. И тут всплыла подводная лодка. — Подводники прыгали в воду и подставляли нам плечи, а с палубы тянули нас за руки... — Законы морского товарищества,— говорит Карамышев. — Да,— подхватывает отец.— Они и сейчас существуют! Сегодня матрос провалился в щель между бортом и пирсом. К нему ринулся на помощь комдив. Матроса он спас, а сам пострадал — бортом прижало, могло совсем сплющить, повреждена голова. Это его я оперировал нынче. Сошло семь потов. Фамилия знакомая, но где мы встречались — не помню. Живцов. — Фрол Алексеевич? — оживляется дядя Андрей.— Он на новых противолодочных. — Ох, погонял он нас на последних учениях, думал, не вырвемся! — смеется Карамышев. — Орел! Мне до смерти хочется расспросить об учениях, о том, как Живцов «гонял» подводную лодку, но вмешиваться в разговор взрослых я не привык. А ведь в книжке о первых нахимовцах Живцов в тринадцать лет командира спас, катер выручил.
Вдруг я слышу, Карамышев говорит: — Сегодня в Кадриорге два оболтуса белок в карман запихивали. Да ведь белки доверие к человеку из-за таких штукарей потеряют! Карина — так мою дочку зовут — натравила на них нашего Ларсена. Они за камни взялись. Но с Ларсеном шутки плохи — в обиду ни себя, ни Карину не даст. —— Драть таких подлецов! — негодует дядя Андрей. Валерка ерзает, будто у него в штанах полно муравьев. А мне и обидно и стыдно: и я по милости двоюродного братца попал в хулиганы! Подводник прощается. — Пойду к дочери, ей скучно одной. У нее матери нету... Андрей, заходи! — Пойти, пожалуй, и мне,— поднимается тетка Наталья.— Еще успею в кино... — А твой Пожарский,— говорит дядя Андрей,— у меня теперь служит. Не нарадуюсь, отличный офицер! Проворонила ты свое счастье, Наталья... — Это еще как сказать,— обижается тетка. — И вообще призадуматься тебе не мешает: не калечишь ли ты сама свою жизнь? — А это уж мое личное дело. — Ну, как знаешь, Наталья. Тебе же желаю добра... Собираются к себе на и дед с бабой Никой.
— Ну, мотоциклист, не забывай, заходи,— говорит дед Валерию. — Почему мотоциклист? — настораживается дядя Андрей. — Да вот, двухколесную профессию выбрал. — Еще чего выдумал! — режет дядя Андрей, — Все Коровины — моряки! — Ну, все ли — пока неизвестно! — нахалит Валерка. — Что-о?! — В голосе дяди я слышу грозу.— Впрочем, об этом мы после с тобой потолкуем... Толковали они, видно, крепко. Валерка был красный как рак. Через три дня отец с сыном уехали в свой .
ФРОЛ ЖИВЦОВ
Прошел целый месяц. Мы идем с отцом длинной аллеей через весь Кадриорг и : поднимаемся по каменной лестнице к госпиталю. Я упросил отца позволить мне повидаться с Живцовым. Во дворе на солнышке греются больные матросы. — Не надоедай, не забрасывай Живцова вопросами — ты его утомишь,— предупреждает отец. В хирургическом отделении он надевает халат; старая нянечка — гардеробщица Анна Семеновна — подбирает мне халат самый маленький, и тот мне велик; она рукава подкалывает булавками. На втором этаже в коридоре нас встречает Руфина Силантьевна. — Ну как, все в порядке? — спрашивает отец. — В порядке, Иван Максимович. — И четвертый в порядке? — Он спит. Я знаю, что «четвертый» — самый тяжелый больной, он лежит в небольшой отдельной палате. И сестры и молодые врачи отцу улыбаются. Каждый хочет с ним перекинуться добрым словом: и корабельный врач Иван Александрович, и майор Рита Павловна, и пожилая сестра Феврония Львовна, без которой каждый хирург «как без рук», Я знаю, что отца очень любят здесь, в . За что? Наверное, за то, что он сам любит людей. Я слышал, его за глаза называют ласково: «усатенький». За его темные усики. «Наш усатенький».
У окна в коридоре на мягком диванчике сидит плечистый моряк в белой куртке и белых же брюках — офицерской форме госпитальных больных. Увидев нас, офицер встает. Голова забинтована. Нос в веснушках. — Ну как, Фрол Алексеевич? — спрашивает отец. — Бесподобно. Рвусь туда... — показывает Живцов на окно, где за верхушками дубов видно сероватое море. — Ну, пока еще рано,— качает отец головой. — Рано? А по-моему, я у вас засиделся. Каждый день с кораблей приходят, справляются: скоро вернется комдив? Иван Максимович, милый мой, скоро? — Потерпите. Вот сделаем еще одну перевязку — посмотрим. Уверяю вас — не задержу. — Знаю я — «не задержу». Меня ведь не в первый раз режут. Живцов берет в свои большие мускулистые руки изящные руки отца, рассматривает: — Удивительные руки у вас... — Чем же удивительные, Фрол Алексеевич? — Способны творить чудеса! — Сноровка,— отвечает с улыбкой отец. — И практика. Вы практикуетесь в море, а я — в операционной. Каждый свое дело любит. Подходит Шиллер, высокий, надменный, в ослепительно белом халате. — Ну как? — спрашивает он покровительственно Живцова.— Идем на поправку? — Так точно, товарищ полковник медслужбы, — негромко чеканит Живцов. Он ловко отводит плечо от похлопывающей его руки. — Полагаю, что в этом заслуга Ивана Максимовича. Шиллер перестает улыбаться. — Ну, ну, поправляйтесь... А вы, — говорит он отцу начальническим тоном, — проверьте «четвертого». — Он — мой больной,— отвечает отец.
И Шиллер уходит с важностью. Хотя он не начальство. А только заменяет сегодня начальника. Когда я был маленьким, Шиллер часто к нам заходил. Я приставал с расспросами. При родителях он улыбался: «Какой любознательный мальчик». А как только мы как-то остались вдвоем, он ущипнул меня и прошипел злобно: «Уходи подальше, щенок, а то я тебе инъекцию сделаю» (тогда я и понятия не имел, что такое «инъекция», но мне показалось, что он плохо шутит). Его сын со мной учится в одном классе. Такой же надменный. Отца зовут Ромуальдом, а сына Элигием. — Вы простите меня... обойду подопечных, — спохватывается отец. — Познакомьтесь с наследником, Фрол Алексеевич. В моряки тоже рвется. — Счастливец,— говорит мне Живцов.— Корабли, на которых ты будешь служить, никакой писатель-фантаст сегодня описать не решится... Ты всерьез?. — Что — всерьез? — Хочешь стать моряком? — Я давно уже надумал. — Дорога будет нелегкая, парень. — Я знаю. — По книжкам? — От деда. — Максима Иваныча? — Да. — Это фирма солидная. Коровины — морская династия.
Одна из морских династий: инженер-вице-адмирал Леонид Алексеевич Коршунов и его сын контр-адмирал Юрий Леонидович Коршунов, выпускник Ленинградского нахимовского училища 1948 года.
Я смотрю на лицо Живцова, курносое, с высыпавшими вокруг носа веснушками, и стараюсь представить его сначала тринадцатилетним, когда он катер спасал, а потом — как матроса он спас. — В моряки выйдешь — вместе послужим,— говорит он мне. — Тогда вы будете уже адмиралом? — Не уверен,— смеется от души Фрол Алексеевич.— Прикинем... — Он поднимает глаза к потолку и подсчитывает. — В нахимовском я всегда хвастался, что через двадцать пять лет выйду в адмиралы. А вот прошло почти двадцать — и я всего только капитан третьего ранга и осенью получаю второго. До адмирала еще семь потов сойдет! Мы с тобой тут балакаем, а душа моя — в море,— кивает Живцов в окно.— Скорей бы вырваться! Подходит отец: — Он утомил вас, Фрол Алексеевич? — О нет! Я себя в нем увидел... Через сколько лет будешь адмиралом, Максим? — Через сорок! — То-то! С этим делом, брат, не спеши!
***
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
— Я раньше думал, вы, хирурги, только и стремитесь распотрошить человека или отрезать конечности. А моряк без ноги — не моряк. Того, что стою на мостике на обеих ногах, я век не забуду! — Вы думаете, большое бы было удовольствие видеть вас на протезе? Вы живы, командуете и будете жить много лет... Забирайте с собой ваш подарок, и давайте-ка мы расцелуемся! Капитан третьего ранга уносит с собой свой пакет. Отец ворчит: — Что я, за подарки работаю? В передней звонит телефон. Отец подходит: — У телефона Коровин... Да? Конечно, приеду. Шиллер занят?.. Ах, оперирует генерала? Присылайте машину. Вот так всегда в воскресенье! Хирург Шиллер, когда он дежурит, всегда вызывает отца. Сам не справится. Или в себе не уверен? — Скажи маме, что скоро вернусь. Ну конечно! Знаю я это «скоро». Может быть, придет завтра. Отец строго-настрого приказал мне и матери в госпиталь не названивать и не спрашивать, когда он приедет. «Освобожусь и вернусь». Иногда он звонит: «Еду». Или: «Сегодня домой не приеду». Значит, операция сложная, и он не оставит больного. В прошлом году половину отпуска провел в госпитале: больной после операции выздоравливал медленно. — А как же гости? Назвали гостей... — Без меня обойдетесь. Отец . Я нагрел в кухне воды и стал мыть полы.
Как-то мама просила квартиру прибрать, а я где-то замешкался. Пришел поздно — вижу: отец подвязался передником и «драит палубу». — Ну, я и без тебя нынче справился, — сказал он без укора и злобы. А пришел после трудной операции. Я понял, какая я свинья! Другой бы отец на меня наорал. Вообще у отца есть чему поучиться: на все руки мастер. Мы не зовем монтеров, когда портится электричество. И когда мама на дежурстве (она тоже хирург в морской поликлинике), отец готовит обед. Готовит, представьте, вкусно. Как повар. А посуду мы моем вдвоем. Операционная сестра Руфина Силантьевна говорит, что отец «себя не жалеет» и часто «рискует своей репутацией»: берется за операции, в которых «сомнителен исход». На операционный стол положили капитана второго ранга Капустина. Хирург Шиллер, как увидел, что опухоль раковая, хотел зашить и отправить больного домой. Тогда отец вырезал опухоль. Прошли три года — Капустин жив и здоров и к нам ходит в гости. А Шиллер, по-моему, перестраховщик, хотя много о себе воображает... На днях Руфина пришла к нам из госпиталя, все лицо в красных пятнах. — У нас говорят: в мирной жизни нет подвигов. А разве не подвиг то, что Иван Максимович делает?! Об этом даже в «Страже Балтики» пишут! — протянула Руфина маме газету. Там было написано: во время учений на тральщике заболел матрос. Корабль был очень далеко от берега. Отец полетел на вертолете на тральщик и сделал матросу сложную операцию. В общем, спас ему жизнь. — Я говорю: «Иван Максимович, вы себя не жалеете», а он: «Набиваю руку, Руфиночка». Подумайте только, какой человек! Мама засмеялась. — Ты, кажется, Руфина, в него влюблена? Руфина Силантьевна подняла заплаканные глаза. — Я бы. жизнь отдала за Ивана Максимовича!
МАМА, ТЕТКА НАТАЛЬЯ И ИНГРИД
Полы уже вымыты; хлопает дверь. Пришли мама, тетка Наталья и Ингрид. Ингрид — овчарка. Ее принес отец маленьким черным . Она росла быстро. Одно ухо вверх, другое висит, светло-голубенькие глазки, острые зубки, которые она пускала в ход надо не надо. И повсюду оставались трофеи: разодранные отцовские шлепанцы, съеденный каблук с маминой туфли, «Огонек», от которого уцелела одна лишь обложка. У меня были искусаны руки, а у тетки Натальи порваны ее любимые чулки; она ими так дорожила, что потребовала, чтобы Ингрид мы отдали на живодерню. Отец рассердился: «Ты, матушка, не заговаривайся!.. Жена, купи ей чулки». И мама купила. А тетка Наталья все фыркала, что ее чулки были лучше и стоили вдвое дороже. «Купи ей пять пар!» — рассердился отец. И Наталья притихла. Ингрид перестала оставлять на своем пути лужицы, быстро вымахала в овчарку. Светло-голубенькие глазки превратились в карие, уши стали острыми и поднялись, словно локаторы; на светлых щеках появились темные родинки, на груди — затейливо разрисованный воротник, а на лбу — черная звездочка. Я гордился, ходя с ней по улице,— все ее называли красавицей, но фамильярничать не решались. Тетку Наталью Ингрид терпеть не может — наверняка уж запомнила, что та требовала отдать ее живодерам. А меня, повизгивая, ждет у двери, радостно лает, когда я возвращаюсь из школы, лижет мне подбородок. И глаза ее, большущие, умные, сияют от счастья. Я хожу с ней на учебную площадку, где такие же овчарки, как Ингрид, под руководством инструктора Раудсеппа проходят курс обучения. Они берут барьер, ходят по буму, влезают на отвесную лестницу, приносят вещи по команде «апорт». Мою Ингрид считает первой ученицей. «Высший класс!» — восторгается он.
Несмотря на ученость ее, она очень ласковая. У нас есть такая игра: я беру ее голову в руки, прижимаюсь к ее лохматому лбу — и мы начинаем раскачиваться. Я напеваю: «Ушки, носик, глазки, хвостик, все на месте у меня». Ей эта игра нравится. Или еще есть другая: «Милый песик, черный носик, станем, брат, учиться!» «Апорт!» — бросаю я мячик, и она бежит, разыскивает его под диваном и тащит мне с радостной мордой. Ингрид сдала экзамены на пятерки, получила на выставках две золотые медали за красоту и за работу свою — пять жетонов; она ими очень гордится. Ни за что не пойдет на прогулку, пока не наденем награды! А как умеет она улыбаться! Сейчас она ищет отца. Вынюхивает углы, нашла его туфлю, скулит. Мама догадывается: — Опять папу вызвали в госпиталь? — Да. Шиллер оперирует генерала, а тут тяжелого привезли. Ты знаешь, приехал дядя Андрей с Валерием? — Ну что же, очень рада!.. Наталья, где ты? Тетка в передней охорашивается перед зеркалом. Она совсем не похожа на маму, хотя они сестры. Мама темноволосая, худенькая, а у тетки, отец сказал как-то матери, «вызывающий вид». Она полная, волосы у нее крашеные, наполовину соломенные, наполовину коричневые, ресницы черные, и она «разочарована в жизни». Она, как и мама, окончила институт. Мама работает в поликлинике, а тетка врачом стать раздумала. Как вышла замуж за лейтенанта Пожарского, так и отдумала. Но и жизнь с моряком ей совсем не понравилась. «Чего тут хорошего? Одно беспокойство! Устроишься в одном городе, обзаведешься вещичками, уютик создашь — и вдруг бац! Приказ! Пожарского переводят с юга на север. Снимай картинки со стен, упаковывай мебель, собирай в чемоданы белье. Уж я его, дуба, пилила, пилила...» До того допилила, что они развелись.
Тетка Наталья все позабыла, чему научилась. Заведует столовой на улице . «Да оно и спокойнее»,— себя утешает: А по-моему, она рассуждает, как глупенькая. Где видано, чтобы человек еще вовсе не старый хотел прожить поспокойнее? Вот я, например, хочу, чтобы передо мной то и дело вставали препятствия. Одолею одно, другое уже тут как тут; разбегусь — и перемахну. И так всю жизнь. Отец и мама тоже не видят в жизни покоя. Что ж, сиди в своем закутке на улице Виру, тетка Наталья! А могла бы быть тоже врачом! — Пойдем-ка готовить обед,— говорит мама тетке.— Гости приехали. Максим Иванович придет. — Вот еще! На такую ораву обед! — откликается тетка, поправляя в спальне перед зеркалом волосы.— Пусть Макс принесет из столовой. — Из твоей? Я не хочу портить гостям настроение... Мама знает, как готовят в столовой у тетки Натальи. — Макс, не слышишь ты, что ли? — Что? — ЗвОнят! — ЗвонЯт,— поправляю я тетку. Мама мне всегда говорит: «Не уродуй русский язык!» И я терпеть не могу это «звОнят». — Что? — ЗвонЯт.
— ! — кричит через комнату тетка Наталья. Я открываю дверь и впускаю деда и бабу Нику. Ингрид, радостно лая, спешит их приветствовать. Они ее любят. Дед говорит: «Кто не любит и не уважает собак — тот плохой человек». Животные к нему ластятся. — На обед пригласили, а обедом не пахнет! — говорит баба Ника.— Эх вы, молодухи! А ну, давайте провизию. Видно, мне придется заняться готовкой. А где же Андрюша? Где Ваня? — Папу вызвали в госпиталь, а дядя Андрей пошел навестить товарища,— говорю я. Баба Ника уже командует в кухне: — Давай мясорубку, Надежда. А ты, Наталья, фартук надень, а то свое модное платье испортишь... Дед ласково треплет уши овчарки, и Ингрид замирает от счастья.
ВСЯ СЕМЬЯ В СБОРЕ
Мы пообедали и пьем чай с кексом и пумперникелями (так называются пряники с перцем). Это редко бывает — все в сборе: нас трое, баба Ника, дед, тетка Наталья, Валерий с дядей Андреем. Отец пришел позже всех; он устал и осунулся. Я с опаской поглядываю на телефон — а вдруг зазвонит, будь неладен, и отца снова вызовут в госпиталь? Но телефон, к счастью, молчит, будто умер. Пьем чай из самовара — я его поставил на шишках, которые мы собрали в лесу. Взрослые пьют такой крепкий чай, что от него закачаешься. Дед называет крепкий чай «флотским». «Другого,— говорит он,— на кораблях и не пьют». Разговор идет о тех днях, когда дед воевал. Он был тогда молодым и здоровым. А теперь его мучает ревматизм. Премерзкая штука старость: то соли руки и ноги скорежат, то сердце дышать не дает. Мне и в голову не придет, что у меня могут кости болеть или сердце. Стучит, словно молоток по гвоздям! — Охота вам войну вспоминать, — зевает тетка Наталья. — Давайте телевизор лучше посмотрим. Но никто не хочет смотреть телевизор. Так редко собирается вся наша семья! А по телевидению показывают старую кинокартину.
Звонок. — Максим, открой. Незнакомый моряк стоит на площадке лестницы. Спрашивает: — Скажи, парень, Андрей Максимович Коровин остановился у вас? — У нас. — Он дома? — Да, дома. — Можно войти? — Сережа! — спешит в переднюю дядя Андрей.— Молодец, что пришел. А мы заходили к тебе, не застали... Они обнимаются. — Сережа Карамышев, друг по училищу, подводник,— рекомендует гостя дядя Андрей.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
12 ноября 2013 года на 56-м году жизни скоропостижно скончался Начальник Нахимовского военно-морского училища (2008-2013 гг.) капитан 1 ранга запаса АНДРЕЕВ Николай Николаевич
С детских лет Николай Николаевич посвятил свою жизнь благородному делу ратного служения Отечеству, пройдя путь от выпускника Нахимовского училища до командира соединения атомных подводных лодок Краснознамѐнного Северного флота и Начальника Нахимовского военно-морского училища.
В 2008 году Николай Николаевич возглавил Нахимовское училище, став первым в истории училища начальником – выпускником НВМУ. Он принял командование в очень непростое время. В силу ряда причин, в училище творилась «организационная разруха». И подобно первому начальнику ЛНВМУ контр-адмиралу Изачику Н.Г., Николаю Николаевичу пришлось применить весь свой служебный опыт, опыт выпускника Нахимовского училища, чтобы не только завершить капитальный ремонт зданий, но и восстановить порушенную организацию и традиции училища. Особый отпечаток на деятельность Николая Николаевича наложило то обстоятельство, что его командование пришлось на самую активную фазу недавних реформ. И, несмотря на серьѐзное давление, он применил весь свой дипломатический талант и выдержал, сумев сохранить себя и училище.
Под руководством Николая Николаевича был реализован новый этап в деятельности училища, выпущено 469 воспитанников, из них 8 золотых и 5 серебряных медалистов, проведѐн первый в истории Нахимовского училища набор и первый выпуск девушек. Нахимовцы вновь приняли участие в Параде Победы на Красной площади, совершили дальний поход вокруг Европы, прошли на яхтах Балтийскими милями 15-летнего гардемарина Нахимова, посетили города Голландии и Нидерландов.
Родина по достоинству оценила многолетний ратный труд Николая Николаевича, отметив его многими государственными наградами, в том числе: орденами «За личное мужество», «За военные заслуги», медалью «За боевые заслуги».
Светлая память об Андрееве Николае Николаевиче навсегда сохранится в наших сердцах.
Прощание с Андреевым Н.Н. состоится в субботу 16 ноября 2013 года в 12.00 в Николо-Богоявленском морском соборе по адресу: Санкт-Петербург, Никольская пл., д. 1/3.
