Вместе с тем, Г.И.Невельской понимал, что наличие поста Петровское не может явиться надёжным портом в южной части Охотского моря. А иначе это будет худшим повторением портов Аян и Охотск, поскольку ледостав в этом районе держится до средины июня месяца. В то время как устье Амура вскрывается ото льда к средине мая, а среднее течение Амура свободно для плавания уже в марте месяце. Г.И.Невельской окончательно пришёл к выводу, что существование поста Петровское не даст полной надёжности следить за обстановкой в устье Амура, в южной части Амурского лимана и за побережьем Приамурского края. Во всяком случае, как считал Г.И.Невельской, это будет крайне затруднительно или даже невозможно, а иностранные суда могут бесконтрольно пройти Татарским проливом с юга, проникнуть в лиман и укрепиться там. Дальнейшие действия капитана 1-го ранга Г.И.Невельского были смелые и решительные, но не предусмотренные выданной ему инструкцией, главный пункт которой он безукоризненно выполнил – основал Петровский пост. Теперь Г.И.Невельской принял, как бы сейчас сказали, новое нестандартное, а по существу дерзкое по смелости, но опасное по выполнению решение – идти в устье Амура. Г.И.Невельской проинструктировал Д.И.Орлова, чтобы он отправил на оленях через горы к тому месту, куда он направлялся, к мысу Куегда на Амуре, топографа и двух матросов, которые должны быть там к 1-му августа и ждать его до 10-го августа. В противном случае – организовать поиски и доложить в Аян генерал-губернатору. В распоряжении Д.И.Орлова оставался парусный транспорт «Байкал». Оставив в Петровском для дальнейшего обустройства своего верного и надёжного помощника Д.И.Орлова, Геннадий Иванович, действуя на свой страх и риск, на морском вельботе, вооруженном фальконетом (пушка 45-55 мм, стрелявшая свинцовыми ядрами), с командой из шести матросов с ружьями и двух проводников-переводчиков отправился в устье Амура, хорошо ему известное по прошлогодней экспедиции. Он уже тогда присмотрел удобное место в районе мыса Куегда для оборудования поселения. Пройдя для надёжности от устья вверх по Амуру более 100 км и не встретив никаких признаков наличия китайского присутствия, о чём его грозно предупреждали на заседании Особого комитета, Г.И.Невельской возвратился вниз по течению к выбранному месту на левом берегу Амура в 80 км от Амурского лимана и, не имея на то высочайшего императорского разрешения, распорядился сопровождавшим его людям приступить к оборудованию Николаевского поста. Военно-административное поселение ныне стало великолепным городом на Дальневосточной земле – Николаевском-на-Амуре.
Это произошло 1 (13) августа 1850 года, когда в присутствии местного населения на мысе Куегда и при салюте из фальконета и ружей, по приказу Г.И.Невельского был поднят Российской империи. Г.И.Невельской, как посланник самого царя, обратился к собравшимся местным жителям с речью, которую переводили переводчики, что отныне великий русский царь принимает их под своё покровительство и защиту. С этой целью были выставлены вооруженные посты: один – в заливе Искан (залив Счастья) и второй – здесь в устье Амура. Для того, чтобы это было известно иностранным судам, приходящим к берегам этого края, Г.И.Невельской приказал предъявлять им следующее объявление. "От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что, так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искан и в устье реки Амура. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов". Однако надо было спешить. Г.И.Невельской должен был вернуться в Иркутск и вместе с Н.Н.Муравьёвым прибыть в Петербург с докладом о выполненном задании. Геннадий Иванович на военном Николаевском посту старшим назначил прибывшего топографа прапорщика Попова, оставив в его подчинении шесть матросов с ружьями, фальконет, вельбот и минимальное количество провианта. Приказал обустраиваться на жильё, а также произвести береговую съёмку реки Амур до лимана и далее по берегу до Петровского зимовья. Сам же через тайгу и горы в сопровождении двух проводников на оленях поспешил в Петровское.
О действиях русских в Приамурье быстро распространились известия среди местных жителей, которые с одобрением выказывали своё желание, чтобы русские оставались и защищали их от бесчинствующих набегов иностранных рыбаков и китобоев. Собираясь убыть в Аян, Г.И.Невельской взял с собой двух аборигенов, которые могли бы засвидетельствовать эти просьбы народов, проживающих в устье Амура.
Готовясь к запланированной поездке в Петербург, Г.И.Невельской предполагал, что его возвращение не будет скорым, в лучшем случае только летом следующего 1851 года. Практически так и произошло. Поэтому он дал соответствующие указания Д.И.Орлову, остающемуся зимовать на посту Петровском, хорошенько обустраиваться, строить дома для семейных, казармы для матросов и мастеровых, складские и другие служебные помещения. Однако пост Николаевское с наступлением зимних холодом приказал временно снять и перевести в Петровское, а с наступлением весны вновь выставить. По прибытию в Аян на парусном транспорте Г.И.Невельской незамедлительно отправил с курьером в Иркутск доклад генерал-губернатору Восточной Сибири о результатах выполненной работе с подробным объяснением причин, вызванных необходимости установления на Амуре военного поста Николаевское.
Находясь в Аяне, Г.И.Невельской распорядился: начальнику порта капитан-лейтенанту Александру Филипповичу Кашеварову, который заменил в этой должности убывшего на Камчатку В.С.Завойко, подготовить отправку парусного транспорта в Петровское с необходимым продовольствием и товарами для обеспечения зимовки, на котором также отправить жену Д.И.Орлова с детьми, прибывшую из Якутска. Парусное судно бриг «Охотск» оставить в распоряжение Д.И.Орлова, а на следующий год с открытием навигации отправить в Аян с докладом о проведённой зимовке. Отдав необходимые распоряжения и выполнив срочные дела, Г.И.Невельской вместе с С.М.Корсаковым 10 (22) сентября 1850 г. убыли из Аяна в Иркутск, чтобы лично доложить генерал-губернатору крайнюю необходимость в принятии решительных мер к прочному нашему утверждению на нижнем Амуре. К тому времени, когда Г.И.Невельской и С.М.Корсаков, прибыли в Иркутск Николай Николаевич Муравьёв уже отбыл в столицу, оставив распоряжение немедленно следовать за ним в Петербург.
Мог ли предполагать Геннадий Иванович, что в это самое время в канун нового 1851 года в Петербурге Особый комитет, специально созванный по царскому указанию, под председательством графа Карла Нессельроде бурно обсуждал только что полученный его, Невельского, доклад. Наступивший 1851 год стал годом больших свершений как в жизни Г.И.Невельского, так и для судьбы русского Дальнего Востока. Страсти, между тем, на заседании Особого комитета кипели и клокотали, как извержение вулкана Кракатау. Какое имеет право, этот выскочка Г.И.Невельской, в очередной раз без императорского соизволения и т.д. и т.п. ... Ведь, представьте, без единого выстрела командой матросов всего лишь из шести человек, самостоятельно устанавливать военные посты на Амуре?... Объявлять эти территории, принадлежащие России, в тот момент, когда русская армия вот уже в течение нескольких лет ведёт боевые кровопролитные действия по присоединению к России непокорного Кавказа и басмаческой Средней Азии? Возмутительное самоуправство!!! Николаевский пост немедленно снять!!! Принять жесточайшие меры и разжаловать в матросы с лишением всех прав состояния!!! Такое решение принял Особый комитет. Карл Нессельроде самолично составил и представил Николаю I рапорт о разжаловании Г.И.Невельского для принятия окончательного вердикта. На заседании Особого комитета присутствовал специально приглашенный генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н.Муравьёв, который изо всех сил, как только мог, доказывал правоту действий своего подчинённого капитана 1-го ранга Г.И.Невельского и важности для России укрепления Дальневосточных рубежей. Николаевский же пост, доказывал Н.Н.Муравьёв, требуется не ликвидировать, а как раз наоборот – значительно усилить, выделив для целей охраны вооруженный отряд казаков и военное судно для патрулирования в Амурском лимане. В поддержку доводов Н.Н.Муравьёва выступили Светлейший князь А.С.Меншиков и министр Внутренних дел граф Л.А.Перовский.
На стороне Карла Нессельроде неприступной горой стоял его давнишний ещё с войны 1812 года против французов закадычный друг Военный министр граф Чернышев Александр Иванович и некоторые другие, весьма влиятельные лица. Позволю себе сделать маленькое отступление, относительно некоторых, на мой взгляд, интересных фактов, касающихся военной биографии А.И.Чернышева. Накануне войны с Наполеоном по указанию императора Александра I в условиях строжайшей секретности при Военном министерстве была создана специальная организация так называемая «Экспедиция секретных дел», являющаяся по существу первым официальным на государственном уровне органом военной разведки России. В состав дипломатического корпуса посольств России в большинстве европейских государств под видом гражданских чиновников или служащих назначались офицеры, имеющие боевой опыт военной службы, задачей которых было ведение разведывательной работы. Так вот. Наиболее успешным и активным русским разведчиком оказался полковник Александр Иванович Чернышев, которому на тот период не было и 30 лет.
Оказавшись в Париже накануне военного конфликта 1812 года А.И.Чернышев, рослый красавец, с шевелюрой вьющихся непокорных волос, с прекрасными манерами женского обольстителя, бального танцора и весёлого рассказчика, становился душой любого общества, особенно там, где были прекрасные дамы. Ему удавалось установить доверительные отношения со многими высокопоставленными лицами и даже лично познакомиться с императором Франции Наполеоном. Всё это давало возможность А.И.Чернышеву приобрести информаторов среди правительственных и военных чиновников Франции. Сведения, поступавшие от разведчика А.И.Чернышева, имели большую ценность. Недаром в ноябре 1812 года «за успешные действия и благоразумное исполнение отважных экспедиций» он был произведён в генерал-майоры. Однако вернёмся к нашему герою. Не знал Г.И.Невельской ещё того, что случилось самое худшее, что можно было только ожидать, когда по прибытию в Петербург, он поспешил встретиться с Н.Н.Муравьёвым. Генерал-губернатор Восточной Сибири был крайне расстроен и обеспокоен решением Особого комитета, но окончательного своего согласия не дал и документ с решением комитета не подписал. Н.Н.Муравьёв решил обратиться непосредственно к императору Николаю I и лично объяснить сложившуюся ситуацию. Аудиенция состоялась. Доклад генерал-губернатора о важных причинах, толкнувших Г.И.Невельского на решительные действия, император выслушал с большим вниманием и в завершении беседы назвал его поступок молодецким, благородным и патриотическим, добавив, что, где раз поднят русский флаг, он уже опускаться не должен. Рапорт о разжаловании капитана 1-го ранга Г.И.Невельского в матросы император разорвал, но тут, же пожаловал его к награждению орденом Святого Владимира IV степени со словами: «Польза, Честь и Слава».
Вот уж, действительно: «Пути Господни неисповедимы!» (Библия. Новый Завет, гл.11, ст.33).
Черноморское Высшее Военно-Морское училище им. П.С.Нахимова Союз офицеров-выпускников ЧВВМУ
Уважаемые ветераны Черноморского училища! Дорогие преподаватели, выпускники и родственники! Все, кто трудился, служил и учился в славной кузнице флотских кадров! Дорогие друзья! От имени Союза выпускников ЧВВМУ им П.С.Нахимова. Позвольте сердечно поздравить Вас с наступающим новым 2014 годом! Пусть этот год будет для Вас, для Ваших родных и близких удачным и успешным. Пусть новогодний заезд на Изумрудном Скакуне принесет Вам долгожданную победу, а Ваш Рысак и в дальнейшем никому не уступит пьедестал. Поэтому желаем Вам в наступающем году новых блистательных побед, созидательных идей и творческих достижений. Пусть в Вашем доме всегда царит мир, согласие, здоровье и финансовое благополучие, а Новый 2014 год станет годом творческого и делового подъема. Но берегите, пожалуйста, себя и свое здоровье – главное сегодня для нас богатство.
Наступает Новый год, Что он людям принесёт? Что копытами своими Изумрудный конь набьёт? Пусть из-под его копыт Счастье в семьи прилетит, Смех, удача в каждый дом, «Шестисотый» за окном, Пусть счастливый год коня Унесёт за все моря: Горе, скуку, нищету, Все печали и нужду! Шире двери открывайте И коня скорей встречайте!
От всего сердца желаю Вам, чтобы жизнь и дальше радовала Вас успехами в делах, почитанием родных и близких, здоровьем и долголетием. Желаю Вам мира, счастья и благоденствия. С Новым 2014 годом!
Председатель Правления Союза офицеров-выпускников ЧВВМУ им. П.С. Нахимова. В.Б.Иванов
Желаю вам скакать по жизни всегда на белых лошадях!
О ТЁМНЫХ ЛОШАДКАХ
Нынче мир или война? Мы же мирная страна? Но тогда чего же ради Слышны взрывы в Волгограде? Не опасен ли поход В Рожденство и в Новый Год?.. Скачки диких лошадей - Нет опаснее затей! И подобный ипподром Не окончится добром...
Н.З.
Новогоднее
Я несу под зонтиком Ёлочку домой, Очень пахнет елочкой, Только не зимой. От зимы останется Непросохший след, И на санках Дедушке Не проехать, нет! Не слепить Снегурочке Мне снеговика. Плачут, не наплачутся В небе облака. Но сияет звездочкой Ёлка у меня. Жаль, что я от елочки Не зажгу огня. Всё у нас искусственно, Всё у нас, как сон… Вот уже и ёлочкой Пахнет мой лосьон. Все мы – как заложники, Пока жизнь идет. До свиданья, дождики! Здравствуй, Новый Год!!!
31 декабря 2013 г.
Скорблю
Опять народ губу оттянет И за губу себе нальет Наш год, как инопланетянин, Опять откуда-то придет, Придет не рано и не поздно, Но не узнать, как ни трудись, Где террорист с отбитым мозгом Рванет гранату на груди. И, как на лифте − к райским кущам, Как будто там − публичный дом. Дурак, ну что он знал о сущем В святом неведенье своем. Мы уничтожим эту нечисть, Залечим мир сирот и вдов. Но кто сумел расчеловечить Вполне обычных пацанов?
Таблица 69. Общий состав ЗОС прорывавшихся из Таллина сил КБФ при съемке с якорей утром 29.08.1941 г.
Примечания: 1. В таблицу не включены корабли гогландского ОПР: ТЩ № 76 «Коралл», вошедший в состав отряда ЭМ и СКР; СКР «Уран», СКА МО № 132 и ПК-231, ТТЩ «Ижорец-35» и ТТЩ № 129, вошедшие в состав КОН-1 на участке от о. Родшер до о. Б.Тютерс и следовавшие с ними до Кронштадта; четыре ТТЩ, временно входившие в состав прорывавшихся сил на участке маршрута от о. Вайндло до о. Гогланд. 2. В таблицу не включены ПЛ М-98 и ПЛ М-102, находившиеся на позициях юго-западнее Хельсинки. 3. Последняя графа имеет целью лишь предоставить данные для сравнительной оценки потенциальных возможностей ЗОС отрядов БК и КОН. При такой оценке нужно иметь в виду неравномерное распределение ЗОС в кильватерных колоннах кораблей КОН и длину самих колонн (несколько миль). Имеется, однако, необходимость вопрос о боевых возможностях ЗОС рассмотреть детальнее в дополнение к тому, что было уже отмечено в пункте «д» раздела 3 главы 2. Вся зенитная артиллерия прорывавшихся кораблей и судов, за исключением двух 47-мм, двух 40-мм, пяти (по другим данным - 11) 37-мм и одного 20-мм автоматов, имела скорострельность от 15 до 30 выстрелов в минуту. За время пребывания атакующих самолетов в зоне действительного зенитного огня (1-2 минуты) каждое орудие теоретически могло выстрелить по ним всего 15-60 снарядов, а фактически выстреливало меньше, тогда как требовалось выстрелить гораздо больше (по опыту войны корабельные ЗОС расходовали на сбитие одного самолета в среднем около 1000 снарядов). Из 27 наиболее эффективных 100-мм и 76,2-мм зенитных орудий 20 были установлены на КРЛ, ЛД и ЭМ побортно, и при отражении атак самолетов с близких к траверзным курсовых углов могли использоваться лишь 50%. Подобные ограничения в различных секторах курсовых углов имелись на этих и других кораблях и для 45-мм орудий. Так, на ТТЩ 45-мм орудия устанавливались в носовой части, поэтому не могли защищать своим огнем идущие сзади ВСУ и ТР. Из 19 ВСУ (не взяты в учет буксиры, шхуны и катера) были вооружены ЗОС около половины, имея от одного до четырех зенитных орудий. Из 15 ТР, оставшихся в строю к утру 29.08, шесть имели на вооружении 1-2 пулемета калибра 12,7-мм, а ТР «Казахстан» и ТР «Вторая Пятилетка» — по четыре и два зенитных орудия соответственно.
Капитан ВТ № 543 «Вторая Пятилетка) Н.И.Лукин
Ограниченные запасы снарядов на кораблях не позволяли им вести многочасовой бой с воздушным противником. Многие командиры кораблей доносили 29 августа или в более поздних отчетах о полном израсходовании зенитных снарядов, о ведении огня по самолетам фугасными, бронебойными и даже практическими снарядами, о невозможности пополнения боезапаса на о. Гогланд, о выходе из строя орудий вследствие высокой интенсивности стрельбы (таблица 70) [док. № 1027]. Для снаряжения лент пулеметов М-1 и М-4 на ряде кораблей осуществляли сбор винтовочных патронов у пассажиров-красноармейцев. Конечно же, большое влияние на эффективность применения ЗОС кораблями охранения конвоев и вооруженными ТР и ВСУ оказывала недостаточная подготовленность расчетов орудий и управляющих огнем к ведению огня по самолетам. Недалеки от них по подготовке были и расчеты ЗОС боевых кораблей, входивших в состав ГС, ОПР и АР. Тем не менее в вахтенных журналах, журналах боевых действий и отчетах кораблей и штабов имеются записи о семи сбитых самолетах (табл. 70).
Таблица 70. Результаты применения ЗОС кораблей и ГУС БО КВМБ для ПВО прорывавшихся из Таллина сил КБФ 29-30.08.1941 г. (по данным корабельных и штабных документов)
Примечание: При составлении табл. 70 использованы, помимо корабельных и штабных документов, данные, которые предоставили автору со ссылкой на Бундесархив (ФРГ) исследователи: 1) С.В.Богатырев: 29.08, очевидно, ЗОС кораблей был подбит и разбился при посадке в районе Копорской губы истребитель Ме-110 из состава П. / ZG 26, оба члена экипажа погибли. 2) Р.И.Ларинцев: 29.08 были повреждены три бомбардировщика Хе-111 из состава I. / KG 4, причем на двух из них летчики были ранены. 3) Д.Б.Хазанов: 30.08 при посадке в районе о. Сантахамина погиб в результате аварии спасательный самолет Хе-59 С-2. И все же изложенное выше по поводу возможностей ЗОС не дает ответа на два очень острых вопроса: 1) Почему боевые корабли ГС и ОПР 29.08 не приняли участия в ПВО КОН, а ушли самостоятельно в Кронштадт? 2) Могут ли эти действия быть оправданы или должны быть осуждены? Отвечая на эти вопросы, думается, надо отделить вполне естественные эмоции, вызванные гибелью тысяч людей и десятков кораблей, от понимания того, что дело было на войне, при прорыве из окружения. Прежде всего придется напомнить о директиве Военного совета СЗН об эвакуации Таллина, которая предписывала «Организовать движение крупных конвоев в Кронштадт с тральщиками, катерами «МО», авиацией», но не содержала никаких указаний о задачах остальных боевых кораблей, прежде всего боевого ядра флота. Создается впечатление, что Военный совет СЗН, во-первых, просто-напросто пожелал уклониться от ответственности за его судьбу. Во-вторых, очевидно, в Ленинграде недооценили степень минной и воздушной угрозы для прорывавшихся сил и не предполагали больших потерь при прорыве. Об этом свидетельствует приказ главкома войсками СЗН от 30.08.1941 г. № 0019, которым КБФ предписывалось выделить для пополнения 10-го ск и 1-й обрмп около 8 тыс. военнослужащих БО, ПВО, ВВС и тыла, доставляемых из Таллина. А их, оказалось, прибыло около 3300 человек [док. № 1349, 1351, 1356, 1369]. Директивное умолчание о кораблях боевого ядра Военный совет КБФ, видимо, понял так, о чем говорилось выше, что Военный совет СЗН хотел бы сохранить наиболее ценные силы флота, но не желал сказать об этом открыто. Это умолчание Военный совет КБФ мог также истолковать в том смысле, что в первую очередь ему придется отвечать не за транспорты и даже не за перевозимые на них войска, а за боевое ядро флота, причем не перед Ворошиловым и Ждановым, а перед Сталиным и Берией. В результате вышло так, что какой была директива на отход из Таллина, таким было и решение командующего КБФ по ПВО прорыва. Военный совет КБФ, учитывая цель действий боевого ядра (перебазирование из Таллина в Кронштадт) и боевые возможности кораблей, счел возможным во избежание увеличения потерь руководствоваться принципом «никто никого не ждет». Думается, что при проведении морской операции необходимость и возможность применения другого принципа - «сам погибай, а товарища выручай» - группиров- кой кораблей может определяться только вышестоящим командованием, которое этого не сделало. При выполнении кораблями и судами задач внутри группировки, например, кораблями охранения в отношении охраняемых судов, одного корабля или судна в отношении другого, применение второго принципа представляется обязательным, причем право отмены его применения должно предоставляться командиру группировки. Однако при осуществлении Таллинского прорыва для реализации в интересах ПВО принципа «сам погибай, а товарища выручай» было слишком мало кораблей. Поэтому погибнуть было нетрудно, а вот выручить транспорты с войсками вероятности было мало. Подробнее об этом — ниже. Наверное, не последнюю роль в принятии Военным советом КБФ решения об ускоренном выводе боевого ядра флота под истребительный «зонтик» сыграло и господствовавшее в рядах руководства страны и среди многих командиров в вооруженных силах пренебрежение человеческими жизнями ради спасения, недопущения захвата врагом вооружения и военной техники. Нужно также напомнить о том, что действовавшие на КБФ директивы по организации конвойной службы не допускали объединения в общий походный порядок тихоходных (проводившихся за тралами Шульца или змейковыми) и быстроходных (проводившихся за параван-тралами) КОН, дабы первые не задерживали движение вторых. В случае Таллинского прорыва быстроходными ОБК являлись ГС и ОПР (в их составе в качестве охраняемых шли КРЛ, ЛД, два ЭМ, семь ПЛ и три ВСУ). Конечно, Военный совет КБФ мог изменить установленный им же порядок, но только в том случае, если бы посчитал, что таким образом можно повысить общую безопасность прорывающихся сил. Но он так не считал. Бывший нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов через 30 лет после прорыва писал по этому поводу: «Результат был бы, возможно, другой, если бы большая часть эскадренных миноносцев и сторожевых кораблей охраняла транспорты по всему маршруту. Но об этом легко рассуждать теперь» [библ. № 63]. Думается, нарком ВМФ не случайно не выражает твердой уверенности в том, что ПВО конвоев можно было бы существенно усилить, имей КБФ больше ЭМ и СКР. Но Военный совет КБФ руководствовался упомянутой выше директивой Военного совета СЗН. Боевой приказ им был отдан только на переход кораблей эскадры, отряда легких сил и части подводных лодок с охранением. А переход конвоев регламентировался «Плановой таблицей...» в которой о кораблях боевого ядра КБФ, их участии в ПВО конвоев нет ни слова. Вместе с тем для усиления обороны КОН (в том числе ПВО) Военный совет КБФ включил в состав сил их охранения, помимо ТТЩ и СКА «МО», предписанных директивой Военного совета СЗН, два ЭМ, а также три КЛ и пять СКР из мобилизованных судов. Однако следует обратить внимание на то, что ОБК могли, а в соответствии со смыслом директивы Военного совета СЗН обязаны были «поделиться» с конвоями СКА типа «МО» (см. об этом в пункте «в» раздела 1 главы 4). Командующий флотом, кроме того, мог утром 29.08 «подбросить» конвоям часть СКА «МО», переданных из Ладожской военной флотилии, если бы еще 27.08 поставил командиру КВМБ задачу по их использованию. Это мог сделать и замглавкома войсками СЗН по морской части, знавший для какой цели комфлотом запрашивал у главкома ладожские СКА. И начштаба КБФ мог (пожалуй, даже должен был) усилить конвои СКА «МО» из состава охранения погибшего АР, которые примкнули к ОПР в районе его ночной якорной стоянки. Нередко высказываются соображения о том, что приращение эффективности ПВО КОН могло быть достигнуто путем включения части сил ОБК в состав КОН. Рассмотрим два возможных варианта. Для непосредственной ПВО каждых двух ТР или крупных ВСУ, группы из двух-трех ПЛ иметь: 1) по одному ЭМ или СКР, поставив их на траверзе этих групп кораблей в расстоянии 2-5 каб; 2) иметь по одному ЭМ или СКР в кильватерных колоннах в центре этих групп судов. При использовании первого варианта построения боевые корабли вынуждены были бы идти вне протраленной полосы маршрута. К чему это могло привести, видно на примерах гибели трех ЭМ и двух СКР из АР, ЭМ «Яков Свердлов» — из ГС, ЭМ «Скорый» — из ОПР, а также тяжелых повреждений ЛД «Минск» — из ОПР и ЭМ «Гордый» — из ГС. И это не все. Боевым кораблям пришлось бы идти по минным заграждениям со скоростью 5-5,5 узлов, какой шли конвои, при этом не имея возможности использовать параваны-охранители, поскольку на такой скорости они не подсекали бы, а подтягивали мины к борту. Наконец, из-за малой скорости были бы ограничены возможности маневрирования боевых кораблей для уклонения от сброшенных на них бомб. Используя второй вариант построения, боевые корабли в дополнение к проблемам первого варианта значительно увеличили бы длину кильватерных колонн КОН, уменьшив тем самым и так недостаточную противоминную безопасность ВСУ, ТР и свою собственную. Надо также принять во внимание отсутствие данных о том, имелись ли на БТЩ тралы Шульца на этот случай (скорее всего, не было, поскольку их не хватало для ТТЩ). Если бы Военный совет КБФ утром 29.08, оценив изменившуюся обстановку (а у него, к сожалению, не было полных данных о ней), принял решение перестроить конвои в один из рассмотренных в предыдущих абзацах вариантов походного порядка, то кораблям ГС и ОПР пришлось бы либо ожидать подхода к ним КОН, которые они накануне обогнали, либо возвращаться к ним через минные заграждения, выполняя в окружении мин все необходимые маневры и отражая в течение нескольких дополнительных часов атаки вражеской авиации. В этом случае общее время пребывания ГС и ОПР вне зоны прикрытия ИА увеличилось бы с 4-5 часов до 14-15 часов, не говоря уже о возросшей минной угрозе и возможной нехватке зенитного боезапаса, а также топлива на СКА типа «МО» и ТКА.
Командир эм «Сметливый» В.М.Нарыков
Нелишним будет принять во внимание и состояние прорывавшихся кораблей боевого ядра КБФ. Неповрежденными оставались КРЛ «Киров», ЛД «Ленинград» ЭМ «Сметливый» и ЭМ «Свирепый». Погибли пять эсминцев. ЭМ «Гордый» потерял ход и его буксировал исправный ЭМ «Свирепый». На ЛД «Минск» и ЭМ «Славный» были выведены из строя все навигационные приборы, и их вынужден был лидировать исправный ЛД «Ленинград». Кроме того, ЛД «Минск», ЭМ «Славный» и ЭМ «Суровый» имели серьезные повреждения корпусов и могли пойти ко дну даже не от прямого попадания, а от близких взрывов авиабомб или от повторных взрывов мин в параванах-охранителях (характер повреждений этих кораблей подробно описан в прил. 13) Конечно, все поврежденные корабли можно было, например, объединить в одну группу с КРЛ «Киров» и отправить в Кронштадт, а не имевшие повреждений ЛД «Ленинград» и ЭМ «Сметливый» назначить для ПВО КОН. Затопив не имевший хода ЭМ «Гордый», можно было дополнительно назначить для ПВО КОН ЭМ «Свирепый». Но всю эту перегруппировку возможно было произвести только с рассветом 29.08, и, следовательно, ГС пришлось бы задержаться в районе якорной стоянки минимум на два часа, ожидая подхода ЛД «Минск», ЭМ «Славный», ЭМ «Суровый» и двух ПЛ из состава ОПР. Только что это дало бы? Видимо, по мнению Военного совета КБФ, это привело бы к дополнению списка погибших от авиационных ударов ТР и ВСУ еще и несколькими боевыми кораблями. Следует добавить, что эффективность огня ЗОС была высокой только при ведении ее группой кораблей, а не отдельными кораблями. Так, 28.08 52 корабля ГС и ОПР, следовавшие фактически в едином походном порядке, обгоняя 51 корабль и судно КОН-2 и КОН-3, шедшие параллельными курсами, имея друг друга на траверзах, сорвали атаку немецких самолетов на них, существенно дополнив огнем своих 91 орудия и 66 крупнокалиберных пулеметов огонь 35 орудий и 14 крупнокалиберных пулеметов этих конвоев. ОБК и КОН потерь не имели.
Командир скр «Аметист» А.Н.Сукач
29.08, пока 26 кораблей ОПР и группы ЭМ и СКР (ЭМ «Свирепый» с ЭМ «Гордый» на буксире и СКР «Аметист») обгоняли 70 кораблей и судов КОН-1 на участке между о. Вайндло и о. Гогланд, 56 орудий и 42 крупнокалиберных пулемета этих отрядов, хорошо дополнив 36 орудий и 19 крупнокалиберных пулеметов КОН-1, помогли отразить атаки самолетов противника. Благодаря этому в КОН-1 были лишь повреждены два ТР и ПМ, причем один из них, «Казахстан», устранив повреждения, дошел до Кронштадта, а ТР «Иван Папанин» и ПМ «Серп и Молот» выбросились на о. Гогланд, на который сошли или были свезены кораблями гогландского ОПР около 4250 их пассажиров и членов экипажей. После того как обгонявшие КОН-1 отряды боевых кораблей ушли вперед, бомбардировщики потопили четыре ТР из его состава и повредили все остальные (они затонули позднее). Предположим, что утром 29.08 один ЛД и один-два ЭМ были бы поставлены в непосредственное охранение трех КОН, дополнив возможности их ПВО своими 8-12 орудиями и 6-10 крупнокалиберными пулеметами (причем установленными побортно). Думается, они не могли бы существенно повысить эффективность 88 орудий и 34 крупнокалиберных пулеметов, имевшихся на кораблях и судах конвоев, по отражению атак самолетов противника. Нужно также вспомнить, что реально утром 29.08 конвои оказались в двух группировках, удаленных друг от друга на 15-20 миль, причем вторая группировка (КОН-2 и КОН-3) находилась в западной части ЮМБ. Еще одним вариантом усиления ПВО конвоев, о котором уже упоминалось выше, могло быть направление в их состав до 10 СКА «МО» из охранения ГС, ОПР и погибшего АР (20 орудий и 20 крупнокалиберных пулеметов). Это было бы хорошим решением, но чревато тем, что некоторым из этих СКА могло не хватить горючего для того, чтобы дойти до Кронштадта. В ходе прорыва из-за нехватки горючего нескольким СКА типа «МО» пришлось выйти из состава охранения КОН и зайти для заправки в Сууркюлан-Лахти на о. Гогланд и в гавань о. Лавенсаари. Вместе с тем абсурдными выглядят попытки некоторых историков «превратить» КРЛ «Киров» с Военным советом и первым эшелоном штаба КБФ на борту, ЛД «Минск» со вторым эшелоном штаба из охраняемых кораблей в корабли охранения. Флот (53,7% кораблей, ВВС, силы БО и ПВО района Кронштадт — Гогланд, соединения и части БО БР и ВМБ Ханко) ожидал выхода своего командования из окружения. А командование КБФ с КРЛ «Киров» и ЛД «Минск» было лишено возможности управлять боевыми действиями подчиненных сил в критический момент Ленинградской стратегической оборонительной операции. Поэтому вряд ли можно согласиться с теми, кто считает, что ГС и ОПР просто бросили КОН с войсками на произвол судьбы и «удрали» в Кронштадт. ТР и ВСУ имели, хотя и недостаточное, охранение и вооружение, на о. Гогланд имелись дополнительные силы охранения, спасения и зенитная артиллерия. А почему не могли остаться с ними ГС и ОПР, объяснено выше. Другое дело, что управление всеми прорывавшимися и обеспечивающими прорыв силами было осуществлено не лучшим образом. Сказанное выше позволяет заключить, что причинами больших потерь сил КБФ от действий авиации противника в ходе Таллинского прорыва были: 1. Сложившаяся оперативно-стратегическая обстановка на северо-западном направлении советско-германского фронта: — немецкие войска группы армий «Север» были близки к окружению Ленинграда; — советские войска, оборонявшие Таллин, и часть сил КБФ оказались в окружении в глубоком тылу противника; — запоздание с принятием решения Военным советом СЗН и Верховным главнокомандующим об оставлении Таллина, эвакуации оборонявших его войск и перебазировании сил КБФ в Кронштадт привело к тому, что войска СФ не смогли удержать оборону на левом берегу р. Луга и отошли на ее правый берег, что позволило противнику лишить флот аэродромов Липово и Купля, а удаленность остальных аэродромов базирования ИА исключала или затрудняла организацию прикрытия сил флота от ударов авиации противника на большей части маршрута прорыва. 2. Недостаточное количество самолетов ИА в составе ВВС КБФ, их низкие ТТХ (прежде всего, недостаточные дальность полета и скорость) и неподготовленность летчиков ИА к длительным полетам над морем с использованием подвесных топливных баков при прикрытии сил флота. Отсутствие организации спасения летчиков со сбитых над морем самолетов, приводнившихся с парашютом. 3. Запоздалое решение Военного совета СЗН о передаче КБФ той части его ВВС которая находилась в подчинении командующего ВВС Ленфронта. Невыполнение Военным советом СЗН просьбы Военного совета КБФ об усилении на эти же дни авиации флота бомбардировщиками и истребителями из состава ВВС Ленинградского фронта. Невыполнение командованием Ленинградского фронта директивы Военного совета СЗН о передаче флотских бомбардировщиков из оперативного подчинения ВВС фронта в подчинение ВВС КБФ на 28-29.08.1941 г., что не позволило хотя бы минимально ослабить авиацию противника путем нанесения ударов по аэродромам ее базирования. 4. Серьезные недостатки в организации применения ИА ВВС КБФ и неполное использование ее боевых возможностей: а) план ПВО прорывавшихся из Таллина сил КБФ фактически не предусматривал истребительного прикрытия КОН, а также привлечения к прикрытию прорывавшихся сил ИА, входившей в состав БО БР и ВМБ Ханко, с аэродрома последней; б) командующий и штаб КБФ не информировали командующего и штаб ВВС флота о местонахождении группировок прорывавшихся сил, что не позволило выработать четкий замысел последовательности их прикрытия в ходе прорыва с учетом боевых возможностей каждого из трех типов истребителей, привлекавшихся к этим действиям; в) подавляющей частью истребителей не были использованы подвесные топливные баки; г) недостаточно были освоены самолеты новых типов (МиГ-3, ЛАГГ-3). 5. Недостаточное количество кораблей непосредственного охранения в составе КОН, слабое их вооружение ЗОС, почти полное отсутствие ЗОС на ТР и ВСУ, а также ограниченные маневренные возможности последних, не позволившие им успешно уклоняться от сброшенных авиабомб. Непринятие мер к усилению непосредственного охранения конвоев за счет избыточного количества СКА «МО» в составе ГС и ОПР. Несогласованные действия командования СЗН, КБФ и КВМБ по использованию СКА типа «МО», выделенных от ЛВФ для усиления ПВО конвоев: ни главком войсками СЗН, ни его заместитель по морской части не сообщили Военному совету КБФ, что его просьба о выделении СКА «МО» удовлетворена. 6. Отсутствие опыта у командования КБФ и ВВС КБФ по подготовке и ведению противовоздушных действий в интересах сил флота на переходе морем в сложной оперативной обстановке. Завершающим действием второго этапа операции явилось прибытие 29.08 и 30.08 в Кронштадт 146 прорвавшихся из Таллина кораблей и судов, а также восьми кораблей из состава гогландского ОПР, присоединившихся к прорывавшимся силам флота на Западном и Восточном гогландских плесах. Как видно из табл. 72 а, первыми пришли два катера типа «БК-4» с личным составом управления ОВР ГБ (не постеснялся начштаба ОВР обогнать командующего флотом). Затем прибыли ГС, группа надводных кораблей ОПР (две ПЛ пришли через несколько часов после них), четыре СКА типа «МО» из состава АР, вместе с которыми прибыл на СКА ПК-211 контуженный командир МО БМ, и последней — группа ЭМ и СКР с поврежденным ЭМ «Гордый» на буксире ЭМ «Свирепый». В 18.00 ФКП КБФ был перенесен с КРЛ «Киров» и ЛД «Минск» на берег, в помещение штаба КВМБ, в котором до 1940 г. размещался штаб флота. Сохранившиеся корабли и суда КОН-1, КОН-2, КОН-3, КОН-4 и не входившие в ОБК и КОН, а также ПЛ «Калев» из ГС, ПЛ Щ-307, Щ-308 и М-79 из КОН-1, СКР «Буря» и три СКА типа «МО» из АР прибыли в Кронштадт 30.08 (табл. 73).
«А он, мятежный, ищет бури… Как будто в бурях есть покой!»
(М.Ю.Лермонтов. 1832 г. )
Вступил в свои права новый 1850 год, который для капитана 2 ранга Г.И.Невельского оказался весьма тревожным и беспокойным. Находясь в Иркутске, Г.И.Невельской с нескрываемой одержимостью доказывал Н.Н.Муравьёву о необходимости дальнейшего исследования Амура с целью создания военных укреплений и строительства морского порта. Основным и главным доводом являлось то, что Амур послужит удобным и естественным путём доставки грузов и товаров как из Сибири к Тихому океану, так и в обратном направлении.
Это как нельзя лучше подтвердилось несколько позже при агрессивной осаде Петропавловска англо-французскими войсками в период Восточной (Крымской) войны (1854-1855). Царские политики «промухали», «прозевали», «проспали» предвоенную ситуацию, в первую очередь виной явились губительные взгляды, проводимые этим замшелым и злопамятным графом Карлом Васильевичем Нессельроде. Предвидение же Г.И.Невельского о важности изучения и исследования Приамурья и закрепления этих земель за Россией оправдалось с лихвой. Генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв, который за успешную поездку к берегам Тихого океана и за представленный доклад с предложениями по укреплению позиций России в этом регионе был произведён в генерал-лейтенанты, всецело доверял Г.И.Невельскому в его географическом открытии. Для подтверждения этих мыслей Н.Н.Муравьёв тщательным образом опросил старшего помощника командира военного транспорта «Байкал» Петра Васильевича Казакевича о действиях Г.И.Невельского в Амурском лимане. На основании обстоятельного доклада П.В.Казакевича полностью подтверждалось, что весь экипаж корабля как офицеры, так и низшие чины действовали под руководством Г.И.Невельского слаженно и целеустремлённо по выполнению главной задачи: фактически велись детальные промеры глубин и подробные описания, корректировались карты, уточнялись координаты путём астрономических определений. П.В.Казакевич также утверждал, что, действуя по указанию Г.И.Невельского, ему первому удалось найти северный фарватер устья Амура и пройти несколько километров как вверх против течения, так спуститься вниз по течению реки и выйти в Татарский пролив.
В своём докладе в столицу Н.Н.Муравьёв указывал: "Сделанные Невельским открытия неоценимы для России; множество предшествовавших экспедиций в эти края (Амурский край, Сахалин, Дальний Восток) могли достигнуть европейской славы, но ни одна не достигла отечественной пользы, по крайней мере, в той степени, как исполнил это Невельской". Действительно, поддержка генерал-губернатором Н.Н.Муравьёвым великих открытий Г.И.Невельского и необходимость продолжения исследования Приамурья на данном этапе была важна и крайне необходима. Однако во взглядах между Н.Н.Муравьёвым и Г.И.Невельским наметились значительные расхождения. Соглашаясь в принципе с позицией Г.И.Невельского о строительстве на Амуре военного порта, для выполнения которой требовались большие затраты как временные, так и материальные, Н.Н.Муравьёв, однако, принял другое решение: ходатайствовать о переносе порта Охотск на Камчатку и сделать основным военным и торговым портом на Тихом океане Петропавловск. Что на первоначальном этапе казалось естественным и экономичным. Но Г.И.Невельской смотрел значительно дальше и глубже. Генерал-губернатор на данном этапе также считал необходимым продолжить исследования реки Амур, организовав постоянную Амурскую экспедицию. Подробный доклад с предложениями генерал-лейтенанта Н.Н.Муравьёва Императором Николаем I был рассмотрен и утверждён. Начальником порта Петропавловск назначался капитан 2-го ранга Василий Степанович Завойко, впоследствии ставший первым военным начальником Камчатки с присвоением звания капитан 1–го ранга, а затем и контр-адмирала.
Геннадий Иванович Невельской и Пётр Васильевич Казакевич переходили в непосредственное подчинение генерал-губернатора Восточной Сибири, как его помощники по особым поручениям, для организации и проведения Амурской экспедиции, а ответственным за её осуществление он, Николай Николаевич Муравьёв, и назначался. В конце 1849 года Г.И.Невельской всё ещё находился в Иркутске, как неожиданно получил срочное предписание прибыть в Санкт-Петербург на заседание Особого комитета с требованием отчитаться по результатам плавания военного транспорта «Байкал» в Петропавловск и проведения исследований в Амурском заливе. Несколько слов об этом совершенно закрытом так называемом Особом комитете, проводившем свои заседания в секретном режиме. Комитет был создан в 1843 году в Петербурге для обсуждения и выработки мер по укреплению позиций России на Дальнем Востоке. Необходимость в решении данных проблем действительно имелась. Посудите сами: практически чётких границ между Японией и Китаем не существовало; к дальневосточным территориям стали проявлять повышенный интерес Англия, Франция и Соединённые штаты Америки; срочно требовалось строительство новых пограничных военных укреплений и морских портов на Тихоокеанском побережье для морской торговли с соседними странами, а также для решения многих организационных и хозяйственных вопросов, связанных с существованием Русской Америки – обширной территории на Аляске, управление которой для России с каждым годом становилось затруднительным и экономически не выгодным.
Не могу, однако, пройти мимо того факта, чтобы не отметить, что с 1741 по 1867 г.г. в состав Российской империи входили стратегически важные и богатейшие в сырьевом отношении обширные территории Аляски с прилегающими Алеутскими островами и почти полностью Тихоокеанское побережье Северной Америки вплоть до Калифорнии. На мой взгляд, сейчас трудно даже вообразить, как бы развивались дальнейшие исторические события в мире, если бы Россия продолжала владеть этим достоянием – Русской Америкой. Но это отдельный вопрос и другая тема.
На очередном закрытом заседании Особого комитета по докладу адмирала Ф.П.Врангеля и результатам обсуждения данного вопроса был составлен соответствующий документ, представленный на рассмотрение императору Николаю I, который резюмировал: "для чего нам эта река, когда положительно уже доказано, что входить в её устье могут только одни лодки". И не удивительно, что на докладе Ф. П. Врангеля царь самолично начертал резолюцию, запрещавшую дальнейшие попытки исследовать юго-западную часть Охотского моря, лиман и устье Амура вкупе с Сахалином. Это по существу было настоящим приговором для развития Приамурья как неперспективного. А тут вдруг объявился какой-то Невельской со своими географическими открытиями? Скандал, да и только! Совсем как у Гоголя: «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!!!» Вот и собрался в феврале 1850 года Особый комитет на своё очередное секретное заседание, чтобы заслушать Геннадия Ивановича Невельского, как нарушившего утверждённые императором инструкции. Что он может сказать в своё оправдание?Руководителем Особого комитета являлся государственный канцлер, управляющий Министерства иностранных дел самодовольный и язвительный граф Карл Васильевич Нессельроде. В состав комитета входили , действительный тайный советник, член Сибирского комитета Министерства иностранных дел, между прочим, прямой родственник адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина; генерал Александр Иванович Чернышев, военный министр; граф Лев Алексеевич Перовский, министр внутренних дел и другие высокопоставленные лица. Назовём ещё в их числе – Директора Российско-Американской компании в Петербурге адмирала Ф.П.Врангеля. Компания, как говорится, собралась не шутки шутить. Создавалось впечатление, что всё складывалось не в пользу дальневосточного первооткрывателя. Однако капитан 2-го ранга Г.И.Невельской, тщательным образом подготовивший фактический материал своих исследований, не струсил, не испугался и, без всякого сомнения, был уверен в своей правоте, чтобы убедить в этом своих ярых противников.
К сожалению, генерал-лейтенант Н.Н.Муравьёв – главный защитник и покровитель Г.И.Невельского остался в Иркутске по причине очередного обострения болезни печени, вызванной безудержным употреблением алкоголя. Светлейший князь А.С.Меншиков, весьма положительно относящийся к предложениям Н.Н.Муравьева, изложенным в его докладе, по поводу дальнейших исследований Амура, а значит, занял сторону Г.И.Невельского. В поддержку предложений своего близкого друга Н.Н.Муравьёва и, стало быть, в реальности географических открытий Г.И.Невельского на совещании выступил министр внутренних дел граф Лев Алексеевич Перовский. Несмотря на жаркие и противоречивые выступления, Особый комитет, требуя разжалования Г.И.Невельского в матросы, тем не менее, сохранил офицерское звание, но всё равно подверг наказанию, лишив следовавшей ему по закону орденской награды и денежного вознаграждения. А впереди предстояли ещё более тяжелые испытания. Важно, однако, было то, что комитет вынес, хотя и компромиссное решение, но дающее надежду на продолжение, правда, с большими ограничениями, деятельности Г.И.Невельскому. Постановление комитета было завизировано императором Николаем I: «…основать где-нибудь на юго-западном побережье Охотского моря зимовье для расторжки с гиляками", но "ни под каким видом не касаться лимана и реки Амура...» Для охраны этого зимовья предлагалось выделить из имевшихся в Охотске людей 25 казаков и матросов. Наблюдение за указанными мероприятиями Комитет возложил на Н.Н.Муравьёва, а исполнение их на месте поручалось чиновнику по особым поручениям при генерал-губернаторе Г.И.Невельскому, произведённому по этому случаю в капитаны 1-го ранга. Всё материальное обеспечение возлагалось на руководство Российско-Американской компании (РАК). Таковы были официальные решения Особого комитета, которые в конечном итоге были утверждены императорским распоряжением.
Несмотря на такое расплывчатое решение, предусматривающее на первый случай обустройство зимовья в гавани Счастья или другом, близком к этой гавани, пункте на морском побережье Охотского моря для распространения торговых отношений с гиляками, Г.И.Невельской с нескрываемым удовлетворением принял такие ограничения и незамедлительно убыл в Иркутск. Получив от Н.Н.Муравьёва дополнительные указания, в первых числах апреля 1850 года отправился к берегам Тихого океана. По прибытию в порт Аян Г.И.Невельской, руководствуясь своими повышенными полномочиями, на испытанном транспорте «Байкал» незамедлительно убыл в залив Счастья (так назвал Геннадий Иванович исследованный ещё в прошлогодней экспедиции 1849 года бывший залив Искан), куда и прибыл к концу июня 1850 года, чтобы установить там зимовье. Встретил Г.И.Невельского Дмитрий Иванович Орлов, который по указанию Н.Н.Муравьёва туда был отправлен ранее. Геннадий Иванович объявил приятные известия, что ему, Д.И.Орлову, ранее разжалованному за убийство любовника своей неверной жены, по прошествии значительного времени нахождения в ссылке и при отличном поведении, согласно императорскому решению предоставлено прощение, по которому ему возвращено офицерское звание, и зачисление в офицерский штурманский корпус. Отныне Д.И.Орлов переходил в непосредственное подчинение Г.И.Невельского. Как показали дальнейшие события, Д.И.Орлов, досконально знавший местные условия жизни и обычаи местных жителей, оказался надёжным помощником и исполнителем в реализации важных исследований. Г.И.Невельской и Д.И.Орлов тщательно осмотрели берега залива и определили место для расположения зимовья, названного в честь Петра Великого – Петровское. Действуя согласно имеющейся инструкции, Г.И.Невельской распорядился 29 июня (10 июля) 1850 года на посту Петровском поднять флаг Российской империи. Это означало, что свободное плавание иностранных судов для входа в с северной стороны Охотского моря закрыто, поскольку является территорией России.
Таблица 67. Потери сил КБФ в ходе второго этапа Таллинского прорыва в результате аварии и по неизвестным причинам
Итак, ВВС КБФ, к сожалению, не смогли защитить конвои от воздушного противника. Разработанный план ПВО (табл. 46) выполнен не был. В течение 27-28.08 самолетами ВВС флота не был разведан ни один аэродром. Кстати, планом воздушной разведки на август 1941 г. разведка аэродромов противника в Эстонии и Финляндии вообще не предусматривалась. Удары по авиации противника на известных аэродромах ее базирования тоже не были нанесены. Попытка бомбардировки гидросамолетами МБР-2 в ночь с 27 на 28 августа АС Раквере оказалась неудачной из-за плохой погоды. По этой же причине, а также из-за недостатка авиационного горючего на о. Эзель не был нанесен удар по немецкому аэродрому близ Риги. Из-за нелетной погоды 28.08 ВВС КБФ вообще не вели боевых действий. Но дело не только в погоде. Хотя Военный совет КБФ планировал нанести удары по аэродромам противника на рассвете 28.08, Военный совет СЗН лишь около 05.00 28.08 принял решение о переподчинении флоту на 28-29.08 его авиации, находившейся в оперативном подчинении ВВС Ленинградского фронта. Командующий ВВС КБФ получил распоряжение Военного совета СЗН о переподчинении ему морской авиации в 07.00 28.08, а Военный совет КБФ о нем вообще не был извещен. Кроме того, ни бомбардировщиками, ни истребителями, ни подвесными бензиновыми баками от ВВС фронта, о чем просил Военный совет КБФ, флотскую авиацию не усилили и не обеспечили. Более того, командующий ВВС Ленинградского фронта, невзирая на распоряжение Военного совета СЗН, приказал командующему ВВС КБФ выделить на 29.08 для действий на сухопутном фронте все бомбардировщики СБ, т. е. те, которые должны были бомбить аэродромы на территории Финляндии и Эстонии (таких самолетов у флота было всего 15). Из-за неблагоприятной погоды фронтовой план использования самолетов СБ реализован не был, но тем не менее флотский план был сорван, хотя погода в районах планировавшихся действий самолетов СБ по аэродромам противника была хорошей. Правда, в составе ВВС КБФ не было истребителей для сопровождения бомбардировщиков на дневные удары по аэродромам (зато они были у ВВС Ленинградского фронта), но имелось разрешение бомбардировщикам действовать без сопровождения истребителями. Истребительное прикрытие конвоев 29.08 по причинам, о которых будет сказано ниже, оказалось неэффективным. Вопрос об усилении ПВО прорывавшихся сил КБФ шестнадцатью СКА «МО» от Ладожской военной флотилии Военным советом СЗН был решен в целом положительно. К 10 00 28 08 в состав КВМБ были временно переданы, правда не 16, а восемь СКА (МО № 213, МО № 214, МО № 215, МО № 219, ПК-171, ПК-172, ПК-224, ПК-262), два из которых (МО № 213 и ПК-172) имели пробоины в корпусах. Военный совет СЗН командующего КБФ об этом своем решении не проинформировал. А командир КВМБ, не зная замысла командующего КБФ и не получив от него задачу по использованию ладожских СКА, послал ему донесение об усилении базы восемью СКА только в конце суток 28.08 (командующий получил это донесение в 01.00 29.08), а тем временем начал использовать их для решения своих задач. Поэтому не только 28.08, но и 29.08 эти катера не могли оказаться в намеченных для них позициях — на участке маршрута прорыва от о. Кери до о. Гогланд. Но в районы восточнее о. Гогланд и, возможно, между о. Вайндло и о. Гогланд они могли бы прибыть. Однако командующий и штаб КБФ организовать их применение в интересах прорыва не смогли. Донесение командующего ВВС флота о том, что АС Липово оставлен, а от следующего из наиболее западных АС Купля противник находится в 10 км, командующий КБФ, как отмечалось ранее, получил около 02.00 28.08, находясь в Минной гавани Таллина, где организовывал не предусмотренную планом посадку войск на эсминцы и спасательные суда. Возможно, в обстановке, которая царила тогда в Минной гавани, смысл этого донесения не был им полностью осознан. К тому же командующий ВВС не указал в донесении о смещении на восток рубежей истребительного прикрытия прорывавшихся сил флота в связи с вынужденным перебазированием ИА на аэродромы Низино и Беззаботное. Если расстояние от АС Липово до меридиана 26°30' составляло около 90 км, то от АС Низино — 195 км. А фактически рубежи прикрытия, как оказалось впоследствии, переместились на меридианы 27°45' для самолетов И-153 и МиГ-3 и 28°20' — для самолетов И-16. Но для того чтобы достичь их, кораблям от мест их ночной якорной стоянки требовалось идти под ударами немецкой авиации примерно: ГС — 4 ч, ОПР — 5 ч, КОН-1 — 12 ч, КОН-2 и КОН-3 — 15 ч. А до меридиана 2б°30', на котором прежде планировалось начать истребительное прикрытие, ГС уже дошли, ОПР требовалось пройти 1,5 ч, КОН-1 - 4 ч, а КОН-2, КОН-3 - 6 ч. Из этих цифр понятна важность отсутствовавшей в донесении командующего ВВС информации об изменении рубежа прикрытия ИА. Конечно, походный штаб КБФ (в его составе был командир-оператор по ВВС) должен был просчитать эти цифры и доложить командующему флотом изменения в обстановке и предложения по ПВО. Но в штабе могли и не знать о перебазировании ИА под Ленинград: в ЖБД ФКП указанная радиограмма командующего ВВС КБФ не записана, командующий КБФ на бланке радиограммы только расписался, никаких его письменных распоряжений начальнику походного штаба или оперативному дежурному ФКП на этом бланке нет. Вполне возможно, будь в донесении командующего ВВС доклад о смещении более чем на 100 км на восток рубежей истребительного прикрытия прорывавшихся сил флота, это могло привести командующего КБФ к поиску более эффективного решения по их ПВО, чем было принято утром 29.08. И все же, имелись ли возможности не допустить такие потери от воздействия вражеской авиации? Попытаемся прояснить этот вопрос. Согласно сводке о боевом составе ВВС КБФ на 29.08, в 5, 13 и 71-м иап, 13 и 104-й оиаэ имелось 65 исправных истребителей, которые могли участвовать в прикрытии прорывавшихся из Таллина кораблей: 30 И-16, 15 И-153, 10 МиГ-3, семь И-15, один Як-1 и два ЛАГГ-3, но последние — без подготовленных экипажей. Они базировались на АС Низино (40 самолетов), АС Беззаботное (18 самолетов) и АС Борки (7 самолетов) [док. № 1013]. Кроме того, на АС Ханко имелось пять самолетов И-153 из состава 13-го иап, а на АС Кагул-Астэ (о. Эзель) - три МиГ-3, два Як-1 и 10 И-153 из состава 12-й окиаэ [док. № 1013]. Представляется, что 10 И-153 с о. Эзель можно было перебазировать на п-ов Ханко и создать там временную группировку в составе 15 истребителей И-153, которые могли прикрыть прорывавшиеся корабли и суда в пределах ЮМАП, но из-за своей малочисленности, пожалуй, только из положения «дежурство на аэродроме». Однако планом действий ВВС КБФ их использование для прикрытия Таллинского прорыва не предусматривалось. Возможно, опасались оставить без истребительного прикрытия самолеты ДБ-3, совершавшие налеты на Берлин. Однако еще в 09.00 26.08 Военный совет КБФ получил шифртелеграмму замглавкома войсками СЗН по морской части, который сообщал: «Для ослабления нажима противника и прикрытия отхода частей Таллина нарком приказал использовать всю авиацию, включая группу Жаворонкова» [док. № 442], т. е. не только эзельские истребители, но и самолеты ДБ-3. В соответствии с планом прикрытия прорывавшихся из Таллина сил КБФ его должны были осуществлять 52 истребителя. Было также установлено напряжение для ИА: пять вылетов на самолет. Все 52 истребителя 29.08 могли выполнить 260 самолето-вылетов на прикрытие. Исключив из этого расчета семь самолетов И-16, назначенных в резерв командующего ВВС КБФ, получим, что остальные 45 истребителей могли выполнить 225 самолето-вылетов. Фактически на прикрытие вылетал 41 истребитель (205 плановых самолето-вылетов). Ими были совершены 122 самолето-вылета, т. е. по три самолето-вылета на каждый истребитель вместо пяти. Итак, истребительное прикрытие прорывавшегося флота было спланировано по времени, как показано в табл. 47, самолеты для его осуществления вылетали, но тем не менее 20 кораблей и судов в течение 29.08 авиацией противника были потоплены или повреждены, причем 15 из них до Кронштадта не дошли, погибли несколько тысяч человек. Думается, решающее влияние на отсутствие истребительного прикрытия КОН оказали, как уже отмечалось, недостатки в управлении истребительной авиацией. Началось все с решений командующих КБФ и ВВС флота, суть которых выражена в «Плане действий ВВС КБФ на 27-29.08.1941 г.»: «Непрерывным патрулированием над эскадрой одновременно не менее 9 самолетов прикрыть с воздуха эскадру...» [док. № 487]. И ничего — о конвоях, идущих из Таллина! Несколько шире сформулированы задачи истребительной авиации в «Плане истребительного прикрытия»: «При патрулировании прикрывается боевое ядро флота. При отсутствии флота... [истребители] прикрывают... идущие с запада на восток транспорта» [док. № 488]. Вот и летали истребители всех типов до 18 часов на прикрытие главных сил и отряда прикрытия, а вражеская авиация тем временем громила конвои. Понятно, что командование не хотело распылять силы истребительной авиации, но ведь конвои перевозили десятки тысяч людей, а главные силы и отряд прикрытия имели значительно более многочисленные и мощные зенитные огневые средства, чем конвои! Большое удивление вызывают и приказы, отдававшиеся с ФКП КБФ (с КРЛ «Киров») и КП ВВС. Видимо, дело в том, что командование флота плохо представляло себе боевые возможности истребительной авиации, а командование ВВС -местонахождение группировок сил, нуждавшихся в истребительном прикрытии (правда, этого не знал и командующий КБФ). Чего стоит приказ командующего КБФ: «К рассвету 29.08... прикрывать истребительной авиацией не менее трех групп кораблей, растянутых вдоль Финского залива...» [док. № 710]. Мог ли командующий ВВС разумно организовать исполнение такого приказа? В 09.54 29.08, находясь уже под прикрытием истребителей, командующий КБФ приказывает: «Не менее 2-х групп ИА направить на наши транспорта, идущие в районе Вайндло - Родшер. Барраж нести непрерывно» [док. № 716]. В 10.45 следует приказ: «Выслать ИА в район Родшер» [док. № 692], а в 11.34: «Выслать ИА на меридиан 26°40'» [док. № 692]. Значит, командующий КБФ по-прежнему, невзирая на невозможность использования АС Липово и АС Купля, считал возможным истребительное прикрытие, причем непрерывное, от меридиана 26°30'? Выше уже высказано предположение о том, почему это произошло. В 08.01 29.08 командующий ВВС флота направляет пару истребителей И-16 на поиск главных сил, хотя с 06.31 их сопровождали два самолета МБР-2, осуществлявшие противолодочное охранение кораблей, которые могли донести его место. Только в 14.50, когда главные силы и отряд прикрытия были в 25 милях (двух часах хода) от Кронштадта, начальник штаба ВВС приказал 61-й авиабригаде: «Каждые 15 минут высылать по звену МиГ-3 в р-н Гогланд» [док. № 1017]. Очень хорошо: в это время КОН-1 проходил о. Большой Тютерс, а КОН-2 и КОН-3 — о. Гогланд, в их составе оставались еще шесть непотопленных ТР и один ТН. Но дело в том, что истребителей МиГ-3 имелось только 10. Как же их можно было высылать «по одному звену каждые 15 минут»? Вот и вылетали они в среднем через 56 минут, причем почему-то не только к о. Гогланд, но и к о. Сескар, где могли успешно патрулировать самолеты И-16. И это не единственный подобный приказ. Лишь в 16.52, когда главные силы уже стояли на якорях на Большом Кронштадтском рейде, а корабли отряда прикрытия были в 5-6 милях от него, начальник штаба ВВС отдал приказ прекратить их прикрытие и все внимание переключить на «дальнюю группу». Что такое «дальняя группа», установить не удалось. К сожалению, записи в журналах боевых действий КП ВВС КБФ и 61-й авиабригады, а также в корабельных документах не позволяют восстановить полную картину действий флотской истребительной авиации в течение 29.08. А то, что удалось восстановить, показано в табл. 59, 60, 64 и 65. Но конечный результат известен. Повторю его: 15 погибших кораблей, причем наиболее крупных, из 140, не прикрытых истребительной авиацией, несколько тысяч утонувших людей. Истребительная авиация ВВС КБФ потерь не имела!
Командир 13 иап и 61 абр ВВС КБФ И.Г.Романенко
Безусловно, отрицательное влияние на организацию и процесс управления истребительным прикрытием оказала неопределенность ответственности за действия ИА. Приказом командующего ВВС непосредственное управление истребительным прикрытием прорывавшихся из Таллина сил флота возлагалось на командира 61-й абр, которым был полковник А.М.Морозов. Но 26.08.1941 г. по представлению командующего КБФ приказом наркома ВМФ он был снят с должности, а вместо него командиром 61-й абр назначен подполковник И.Г.Романенко, до этого командовавший 13-м иап в Таллине и находившийся там по 27.08. С 28.08 все приказания по 61-й абр и оперативно подчиненным ей авиачастям отдавались не командиром бригады, а начальником ее штаба майором В.И.Соколовым. Скорее всего, майор Соколов исполнял обязанности командира бригады и 29.08, так как информация о назначении подполковника И.Г.Романенко командиром 61-й абр была дана по ВВС КБФ только 30.08, и в этот же день появилось первое донесение, подписанное им в этой должности. Организация управления ИА не была в достаточной мере обеспечена технически. Перед оставлением Таллина КП ВВС был перенесен из него в Новый Петергоф, где отсутствовал оборудованный узел связи. Поэтому управление ВВС с ФКП КБФ (с КРЛ «Киров») пришлось осуществлять через узел связи КВМБ, что значительно увеличивало время прохождения приказаний и донесений, или по временной схеме связи, организованной находившимся на КРЛ инспектором Управления связи ВМФ14. Но в последнем случае связь была односторонней и позволяла передавать только приказы с использованием таблицы условных сигналов (ТУС).
14 АО ЦВМА. Ф. 7. Д. 34923. Л. 388.
А вот как объясняют случившееся те, кто должен был организовать прикрытие кораблей от воздушных атак противника. Командующий ВВС КБФ генерал-майор авиации М.И.Самохин: «Можно с уверенностью сказать, что если бы отдаленность аэродромов не помешала ИА прикрыть караван после эвакуации Таллина, потери плавсостава флота были бы значительно меньшими, если бы не отсутствовали вообще» [док. № 1371, II].
Командующий ВВС КБФ М.И.Самохин
И еще: «Сложившаяся обстановка на театре повлекла за собой оставление ряда передовых аэродромов истребительной авиации: Липово, Купля, Котлы, Куммолово. Отсюда резкое уменьшение досягаемости и возможности по обеспечению прикрытия флота на переходе. Если раньше... истребительная авиация востока, действуя с передовых аэродромов, встречала и прикрывала корабли от меридиана 27°30' до Кронштадта, то при сложившейся обстановке этого делать было нельзя. Расчеты показывают - самолеты типа И-153, И-16 без подвесных бачков имеют запас горючего на 1 ч 10 м. Полет же до о. Гогланд и обратно (300 км) занимает при скорости 300 км ровно 1 час (видимо, речь идет о полетах с АС Низино, но расстояние от него до о. Гогланд около 165 км (!). — Р.3.). Следовательно, летчик может быть над кораблем ровно 10 мин. Дальнейшее пребывание над объектом прикрытия привело бы к посадке на воду при возвращении на аэродром и нежелательным последствиям - потере экипажа и материальной части» (а как же с заверением командующего КБФ о том, что, «не считаясь ни с какими потерями, буду вас прикрывать»? — Р. 3.). При одновременном нахождении над кораблем звена самолетов в течение часа необходимо произвести шесть смен, т.е. будет израсходовано 18 самолетов, в течение 10 часов светлого времени потребуется 180 самолето-вылетов. Если учесть, что звена самолетов для прикрытия каравана транспортов недостаточно и необходимо иметь 2-3 звена, то расход самолетов за 10 часов прикрытия будет выражаться цифрой 360-540 самолетов в день (правильно — самолето-вылетов, а не самолетов; при назначенном планом истребительного прикрытия напряжении пять вылетов в день потребовалось бы иметь 72-108 самолетов. — Р.3.). Имели такие возможности ВВС КБФ? Нет не имели. И все же, несмотря на это, поставленную задачу выполняли за счет перенапряжения сил летного состава в течение нескольких дней» [док. № 1371,1]. Вряд ли все это можно признать здравыми рассуждениями! Мнение начальника штаба 61-й авиабригады ВВС КБФ полковника Ф.Ф.Попова по поводу истребительного прикрытия перехода: «Прикрывая транспорты при переходе из Таллина, наши истребители могли прикрывать только от Сескара, а с подвесными бачками - от Лавенсаари» [док. № 1372]. Видимо, речь идет только об И-16. Но даже в этом случае начштаба бригады занижает боевые возможности этого самолета. Почему-то он ничего не говорит о боевых возможностях МиГ-3 и И-153? Выходит, дело было только в удаленности аэродромов, в малом радиусе полета истребителей и недостаточном их количестве? Это правда, но не вся. Даже если бы немцы не захватили Кургальский п-ов и истребители ВВС КБФ продолжали базироваться на АС Липово, все равно в соответствии с планом истребительного прикрытия две девятки истребителей с 6.00 или 8.00 до 16.30 29.08 поочередно в три смены патрулировали бы над главными силами и отрядом прикрытия, а конвои оставались бы без защиты от атак авиации противника. Далее, учитывая расход летного ресурса на прикрытие боевого ядра КБФ, второстепенность прикрытия истребителями конвоев и движение последних разными маршрутами, на их защиту с 16.30 до 21.00, скорее всего, были бы выделены недостаточные силы. Невозможно согласиться с приведенными выше рассуждениями командующего ВВС КБФ о причинах неудавшегося прикрытия прорывавшихся в Кронштадт конвоев с войсками и жителями Таллина. Прежде всего непонятно, почему он говорил, что скорость полета истребителей И-153 и И-16 — 300 км/час, когда в официальных документах штаба авиации ВМФ, штаба и НИИ ВВС Красной армии указаны значения их крейсерских скоростей: 340-395 км/час и 375-425 км/час соответственно (табл. 61; приложение 1, табл. 120). Не ясно также, почему он указывал одинаковую продолжительность полета для самолетов И-153 и И-16, когда у первого она была в 1,3 раза больше, чем у второго. Продолжительность полета, рассчитанная автором по запасу (240 л и 190 л) и расходу (144 л/ч) топлива, составила 1,7 и 1,3 часа соответственно. Из табл. 62 видно также, что при одинаковом времени патрулирования радиус прикрытия у И-153 в 1,5-2 раза больше, чем у И-16. Нетрудно подсчитать по методике генерал-майора авиации М.И.Самохина, что при таких скоростях эти истребители могли бы находиться на патрулировании у о. Гогланд не 10, а 40 и 27 минут соответственно (учтено уменьшение этих цифр на 25% при полете самолетов в составе группы). Указанные выше расхождения с официальными ТТД истребителей требовали объяснений. Например, ссылки на ошибки составителей таблиц, изношенность моторов или перегруженность самолетов дополнительным вооружением. Но объяснений найти не удалось. Наконец, почему командующий ВВС рассуждал о полетах без подвесных бензиновых баков, хотя Военный совет КБФ требовал вылета истребителей на прикрытие с подвесными баками, чтобы осуществлять его на максимальную дальность? Вызывают сомнение и арифметические выкладки командующего ВВС КБФ при подсчете необходимого количества самолето-вылетов для прикрытия прорывавшихся из Таллина сил флота. Для прикрытия ОБК эскадрильей из девяти истребителей с нахождением над прикрываемыми кораблями до 30 минут в течение 6,5 часа (плановая и почти совпавшая с ней фактическая продолжительность прикрытия ГС и ОПР истребителями при прорыве) необходимо было выполнить 117 самолето-вылетов. Требовалось только, чтобы корабли, как это было решено еще вечером 28.08, шли вместе, единой группировкой, а самолеты летали с подвесными баками (как известно, первое требование было удовлетворено к 12.30 29.08, а вот второе - нет). Тогда оставшиеся 225-117=108 самолето-вылетов можно было бы использовать для прикрытия КОН, которые, согласно «Плану перехода конвоев» должны были идти двумя группами: первая — КОН-1 и КОН-4, вторая — КОН-2 и КОН-3. Реально они так и шли. При сокращении сил истребительного прикрытия до двух звеньев для более крупной и до звена — для меньшей по составу группы (мало, конечно, но помехи немецкой авиации были бы созданы) и сохранении той же продолжительности пребывания над конвоями, что и над ГС и ОПР, имелась возможность осуществлять их ПВО в течение около 8 часов. Выполняя прикрытие, например с 13.00 до 21.00, истребители, возможно, смогли бы предотвратить гибель нескольких транспортов и нескольких тысяч людей. Увеличение времени пребывания истребителей в воздухе за счет использования подвесных бензиновых баков позволило бы не только начать прикрытие на большем удалении от аэродромов, но также уменьшить количество необходимых самолето-вылетов на прикрытие ГС и ОЛС и тем самым увеличить их количество для прикрытия двух групп КОН. Итак, дело не только в большом удалении прикрываемых кораблей и судов от аэродромов базирования ИА. Самое удивительное, что в двух докладах, выдержки из которых приведены выше и оспорены автором, ничего не сказано о причинах неиспользования подвесных топливных баков. А ведь они позволяли увеличить продолжительность пребывания истребителей в воздухе на 0,7-1,5 часов. В одном из архивных документов говорится, что командир 71-го иап майор А.В.Коронец, вылетев 27.07.1941 г. на самолете И-153 для прикрытия конвоя, находился в полете 3 часа 3 минуты. Но и это не все, о чем умолчал командующий ВВС КБФ, подсчитывая возможности своей ИА по количеству самолето-вылетов. «Планом прикрытия перехода флота 27-29.08.1941 г.» предусматривалось участие в прикрытии прорывавшихся из Таллина кораблей и судов 18 истребителей от ВВС Ленинградского фронта: 9 МиГ-3 и 9 И-153 (табл. 47). Следовательно, уже не 45 (без семи резервных), а 63 истребителя могли бы при заданном напряжении выполнить на прикрытие 315 самолето-вылетов, а не 225. Правда, в документах не отмечается участие фронтовых истребителей в прикрытии прорывавшихся из Таллина сил КБФ. Выше говорилось, что Военный совет СЗН не удовлетворил просьбу Военного совета КБФ об этом. Нужно также отметить, что при заданных «Планом действий ВВС КБФ» 225 самолето-вылетах «Планом прикрытия перехода флота» предусматривались только 148 самолето-вылетов, а фактически в течение 29.08 истребителями было сделано только 122 самолето-вылета. При этом вылетал 41 самолет из 52 (возможно, в резерве держали не семь, а девять истребителей), среди них только девять (из 14 самолетов) И-153. Отмечены два вылета звеньев самолетов И-153 продолжительностью около двух часов. Они могли патрулировать над КОН в районе о. Гогланд до 20 минут. Среднее время пребывания звеньев самолетов И-153 в воздухе составило 1 час 6 минут, звеньев И-16 -1 час 2 минуты (одна пара пробыла в воздухе 1 час 26 минут), а звеньев МиГ-3 — 48 минут. Эти временные показатели позволяют легко рассчитать, что в общем истребители И-153 и МиГ-3 не летали дальше меридиана о. Лавенсаари, при подходе к которому и были потоплены последние четыре ТР из состава КОН-1. Справедливости ради отметим, что с кораблей наблюдали один пролет звена МиГ-3 в районе о. Гогланд и два появления наших истребителей в районе прохода Хайлода, которые на результат действия немецкой авиации против транспортов на Восточном Гогландском плесе не повлияли. А если бы все 23 И-153 и 17 МиГ-3 (с учетом выделения истребителей от ВВС фронта), т.е. 40 истребителей, вылетали на предельный радиус (с подвесными баками), то пятью их вылетами (всего 200 самолето-вылетами), наверное, удалось прикрыть и ГС с ОПР, и КОН на участке прорыва от о. Родшер до о. Лавенсаари. Очевидно, что в этом случае не произошло бы таких больших потерь транспортов с людьми. Следует признать, что приведенные выше рассуждения о количестве самолето-вылетов носят, конечно, формально-арифметический характер. Возможно, назначая истребительной авиации на прикрытие кораблей напряжение 5 вылетов в день, командующий ВВС исходил из опыта ее боевой деятельности по поддержке сухопутных войск. Однако вылет на штурмовку немецких войск под Таллином, занимавший около получаса, и вылет на прикрытие кораблей в море на максимальную дальность с подвесными баками, требовавший нахождения в воздухе в течение 1,5-2,5 часа, совершенно разные вещи. Летчики истребительной авиации не смогли бы 29.08 выполнить по пять вылетов такой продолжительности ни с технической, ни с физиологической точек зрения. Кроме того, нужно иметь в виду, что вылеты требовались не вообще, а главным образом в район от о. Вайндло до о. Лавенсаари, которого истребители были способны достичь только с подвесными баками. На основании приведенных сведений можно предположить, что командованием ВВС флота не были полностью использованы боевые возможности ИА для прикрытия прорывавшихся из Таллина конвоев, что и явилось причиной потопления значительной части судов авиацией противника. А ведь обеспечение наиболее полного использования боевых возможностей самолетов — важнейший элемент планирования и организации боевых действий авиации (как, собственного, и любого другого рода сил ВМФ), т.е. важнейший элемент управления ею. На пренебрежение использованием подвесных баков самолетами ИА командующим флотами еще 27.06.1941 г. указывал нарком ВМФ, а начальник 3-го управления ВМФ докладывал 14.07.1941 г. командованию ВМФ о необеспеченности ВВС КБФ подвесными баками для истребителей. Тем не менее 29.08 этот «воз» оказался все там же. Возможно, не все самолеты были оборудованы для использования подвесных баков; видимо, недостаточно было и самих баков в истребительных полках и на складах тыла ВВС; инженерно-авиационной службой не было освоено в полной мере приготовление баков к использованию, а летчиками ни в ходе предвоенной боевой подготовки, ни с началом войны не были отработаны полеты с баками на предельный радиус (длительные по времени). Очень ярко описаны проблемы с подвесными баками в воспоминаниях бывшего летчика 13-го иап Героя Советского Союза генерал-лейтенанта авиации В.Ф.Голубева [док. № 1409]. Он рассказал, как в октябре (!) 1941 г. в течение недели два звена И-16 не могли вылететь с АС Низино на АС Ханко из-за того, что из подвесных баков бензин не поступал к моторам. А вся незадача заключалась в том, что при подвешивании баков к самолетам с них не снимали транспортные пробки, установленные при отправке баков с завода-изготовителя (не знали об их существовании и необходимости снятия). Не были как следует освоены и новые истребители МиГ-3. Наконец, не все летчики, наверное, «горели желанием» оказаться в водах Финского залива или из-за вероятных технических неполадок, или будучи сбиты в воздушном бою в 150-200 км от аэродрома и в 75-100 км от линии фронта! Кстати, о необходимости разработки постоянно действующей организации спасения летчиков, совершивших вынужденную посадку или приводнившихся с парашютом, Управление ВВС ВМФ подсказало командующим ВВС флотов только в дни Таллинского прорыва. Тем не менее вспомним еще раз приведенное выше донесение командующего ВВС командующему КБФ: «Не считаясь ни с какими потерями, буду вас (командующего КБФ? — Р. 3.) прикрывать». Задачу прикрытия командующего флотом ВВС КБФ решили успешно и без потерь! Почему все рассмотренные выше возможности не использовались, должен был объяснить М.И.Самохин. Но не объяснил. Не объяснили этого и его начальники. Главным образом, не объяснили, почему не были организованы четкое планирование применения, эффективное управление ИА с КП ВВС и с КП 61-й абр и полноценное инженерно-авиационное обеспечение. Можно понять, что командующий, член Военного совета и начальник штаба КБФ в своих мемуарах не могли по известным причинам объяснить фактическое отсутствие истребительного прикрытия конвоев. Приходится, однако, сожалеть о том, что они и командующий ВВС КБФ не дали этому полной и объективной оценки в отчетных документах о Таллинском прорыве, о защите своих морских коммуникаций, о боевых действиях авиации флота. Кратко характеризуя возможности ЗОС прорывавшихся сил флота для их ПВО, придется повторить некоторые положения, высказанные ранее (см. раздел 3 главы 2). ЗОС практически могли обеспечить лишь самооборону тех кораблей, на которых были установлены. Но боевые возможности большей части их ЗОС позволяли поражать только те самолеты, которые налетали на них с курсовым параметром, близким к нулю. Поэтому корабли, охраняющие вспомогательные суда и транспорты, могли, как правило, более или менее эффективно защитить охраняемых, когда и охраняемое судно, и корабль охранения оказывались прямо или почти прямо на пути (на линии боевого курса) атакующих бомбардировщиков противника. Табл. 48, 68, 69 и табл. 105 и 115-117 приложения 1 наглядно демонстрируют и без того очевидное преимущество боевых кораблей перед ТР и ВСУ в смысле вооруженности ЗОС. Боевые корабли в ходе Таллинского прорыва были избавлены от потерь при атаках вражеской авиации большими возможностями ЗОС и, главное, лучшими по сравнению с ВСУ и ТР маневренными качествами, позволявшими им успешно уклоняться от сброшенных самолетами бомб. Но дело еще и в том, что ГС с 09.48, а ОПР с 11.20 29.08 и до 16.40 прикрывала ИА. Конвои же, точнее, только КОН-1 оказался под прикрытием ИА лишь между 18.00 и 19.00. Конечно, имела значение и определенная «вялость» атак ГС и ОПР авиацией противника. Либо немецкие летчики не хотели связываться с лучше вооруженными ЗОС кораблями, либо немецкое командование решило использовать возможность практически безнаказанно топить почти не имевшие ЗОС ТР и ВСУ, да еще с войсками, а боевые корабли захватить при взятии Ленинграда.
Таблица 68. ЗОС кораблей и судов, участвовавших в Таллинском прорыве
Примечания: 1. В таблицу не включены корабли, вооруженные только пулеметами М-1 калибра 7,62 мм (ТКА; СКА типа КМ, МКМ, КАТЩ типа «Р», КМ; ТР «Луга»), так как эти пулеметы своим огнем не причиняли вреда самолетам противника. 2. Некоторые ТКА имели на вооружении вместо пулеметов М-1 калибра 7,62 пулеметы ДА или ДШК калибра 12,7 мм; в то же время отдельные СКА «МО» могли иметь на вооружении вместо пулеметов ДШК пулеметы М-1 калибра 7,62 мм. 3. На ТР «Казахстан» два из трех орудий калибра 76,2 мм принадлежали погруженному на него 4-му пза ПВО ГБ.
