Все-таки Земля вертится, и мы смогли «сдвинуть» ГЛЫБУ московских чиновников от культуры с места. Я вчера получил копию полного текста Устава Государственного автономного учреждения культуры города Москвы «Музейно-парковый комплекс «Северное Тушино». Вот выдержка из пункта 2.3. Устава:
и так далее.
Таким образом, наше предложение о сохранении направленности деятельности парка «Северное Тушино» (опубликовано в статье «Гибель музея», газета «ВПК» от 31 июля 2013 г.) нашло свое подтверждение в самом первом подпункте статьи 2.3. Теперь создателей уникального музея – подводной лодки на «Севмаше» можно успокоить. У них появляется возможность и дальше работать с музеем, пополняя его фонды. Но почему чиновники не могли об этом сказать в СМИ и успокоить общественность еще летом? И что им мешает до сих пор сделать это? Непонятно… Поэтому мной были сделаны следующие шаги:
20 сентября я побывал в Общественной приемной Президента России и передал личное Обращение к нему с упомянутой проблемой. Меня приняли очень благосклонно, вникли в вопрос, и в этот же день состоялось Поручение Президента по нему (№ А26-13-816-53411 от 20.09.13). Текста у меня нет, но уже с 27 сентября по 18 октября проходит так называемая внеплановая выездная проверка Минкультуры РФ Парка культуры и отдыха Северное Тушино с точки зрения соблюдения МУЗЕЙНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОХРАННОСТИ ТРЕХ БЫВШИХ ОБЪЕКТОВ ВМФ (подводной лодки, экраноплана, катера на ВП). Результаты выполнения Поручения Президента будут обязательно до меня доведены. Для меня уже нет в стране более высшей инстанции, остается подождать. Вы, конечно же, узнаете об этом.
Мне захотелось убедить вас не цифрами и фактами, которых у всех много, а логикой рассуждений и несколько необычным взглядом на происходящее.
Начнем с того, что значит жить в России. Россия сегодня — это экономика, некое социальное состояние, море информации, наша оценка происходящего, друзья России и ее враги. Если я чего-то не перечислил, то это не значит что больше ничего не существует. Скорее всего, и этого достаточно, чтобы что-то понять и сделать далеко идущие выводы. Хотим мы того или нет, но сегодня имеется некое равновесие, в котором все силы находятся если не в гармонии, то в равенстве, при котором государство остается государством, народ — народом, территория не распадается, и над ней удается обеспечивать суверенитет. Хотя равновесие это весьма шаткое, и многое может довольно быстро измениться. Естественно, изменения могут быть желанными и не очень. И тут для нас может очень кстати оказаться наша история, которую мы, к величайшему сожалению, не знаем. И не столько потому, что ее каждый день переписывают, сколько потому, что для многих невыгодно, чтобы мы ее знали. По крайней мере такой, какой она в первом приближении была. Во втором приближении мы ее уже не узнаем, даже если вдруг откроется множество новых фактов, потому что эти факты для нас звучат уже по-другому. Но обо всем по порядку.
Сначала об экономике. Она варится не в безвоздушном пространстве, и за последние двадцать лет глубоко проросла в мировую экономику, и в этом есть определенные плюсы и совершенно определенные минусы. Плюсы в том, что любое трансграничное перемещение товаров и денежных средств всегда несет прибыль, и неслучайно многие страны мечтают о том, чтобы через их территорию двигалось как можно больше товаров, а еще лучше — денег. Один современный пример: только по причине того, что Киргизия оказалась между Китаем, с одной стороны, и бывшим московским «Черкизоном», с другой, на ее территории ежегодно оседало от трех до пяти миллиардов долларов — прилипало к плодородной киргизской почве. Но это, так сказать, первичное присвоение чужих денег. Есть еще более существенное — вторичное. На самом деле, в мире существует два рынка для денег во всех их ипостасях и два рынка для товаров. Скажем, кто-то добывает 100 миллионов тонн нефти в год и выставляет всю ее на рынок. Но не все ее количество появляется в одно и то же время на выходе из какой-то трубы, где стоит конечный покупатель со своей наливайкой. От момента добычи нефти до ее использования обязательно проходит какой-то срок, в течение которого ее не просто продают, а перепродают в среднем до 200 раз. Получается, что на рынке вместо скромно добытых 100 миллионов тонн начинают циркулировать 20 миллиардов тонн. Это настолько привлекательно, что, если даже при каждой перепродаже добавлять к цене малую толику, то прибыль все равно будет такой, что у многих, как говорится, «сносит крышу». Понимаю, что вы пока находитесь в недоумении, даже не догадываясь, что сам факт продажи даже не нефти, а воздуха под названием «нефть», приносит баснословную прибыль. Поясняю: допустим, между добытчиком нефти и покупателем заключается контракт на поставку нефти с исполнением в несколько месяцев. Никто не мешает владельцу контракта в ожидании поставки перепродать свой контракт или некий юридический документ его заменяющий, который начинает свою собственную жизнь. И так многократно. С какого-то момента совокупная прибыл от «воздушной нефти» начинает превышать ту, которую кладет себе карман ее добытчик. Это все происходит, благодаря компьютерной технологии и новым финансовым инструментам, раздувающим воздушные пузыри. Такова судьба сегодняшней нефти — кормить собой не только реальный, но и виртуальный рынок. История с деньгами выглядит примерно так же. Самыми популярными являются два механизма — торговля на FOREXe и так называемое «управление рисками». В первом случае, трейдер на каждую тысячу своих денег может получить краткосрочный кредит в 200 раз больше (опять эти пресловутые «200 раз»). При этом банк не теряет ничего, отзывая свой кредит и принудительно закрывая сделку как только вероятный убыток приближается к величине собственных средств, используемых трейдером. В случае с «управлением рисками» происходит следующее. Допустим, вы обратились в банк с просьбой выдать вам кредит на техническое перевооружение предприятия. Просите 500 миллионов денежных единиц. Банк может их дать, но не готов брать на себя весь риск невозврата, поэтому он выпускает 100 бумажек, в соответствии с которыми сто покупателей этих бумажек несут риски по 1 миллиону невозврата, получая за это какую-то часть прибыли банка-кредитора. Но с этого момента бумажки живут своей жизнью — их можно продавать и покупать в надежде на определенную прибыль. Так или примерно так возникает виртуальный финансовый рынок, у которого есть плюс — во первых, он связывает, как цемент, огромное количество ничем не обеспеченных денег, а, во-вторых, обеспечивает баснословные прибыли очень узкому кругу лиц. Минус заключается в том, что коэффициент х200 обеспечивает прибыли, с которыми больше не сравнится ни одна реальная промышленность, что приведет сначала к деформации всей экономики (что уже произошло), а потом к ее очень красивому, трагикомическому коллапсу.
Есть три выхода: медленный вялотекущий военный конфликт, постепенно перетекающий в мировую войну; мировая война под надуманным предлогом сразу, без подготовки; и более гуманное самоубийство в виде постепенного списания всех долгов, которые не мы с вами наделали, но за которые нам с вами отвечать. Тут пора спросить: откуда берутся долги? Дело в том, что прибыль, которая формируется на виртуальных товарных и финансовых рынках, может превращаться в реальные деньги только после того, как она пересечет границу. Американскую виртуальную прибыль нельзя превратить в деньги в США, английскую. — в Англии, а немецкую — в ФРГ. Для выплаты этой прибыли нужно брать деньги за пределами этих стран. В списке жертв уже Испания, частично Италия (которую в очередной раз спасает Берлускони), частично Ирландия, пресловутый Кипр. На очереди, скорее всего, Лихтенштейн и другие офшорные территории, на которых вместо чьих-то денег останутся долги, которые всё равно спишут.
Во всем этом безобразии роль России сводится к товарному наполнению того,что называется «резервными валютами», и скрытой подпитке западных экономик. Подпитка осуществляется через очень элегантный механизма хранения денег в резервных валютах. Дел в том, что если взять всю денежную массу страны, то окажется, что национальная валюта теряет в своей покупательной способности ту часть, которая эквивалента денежной массе, хранящейся под разными предлогами за рубежом. Могу ошибиться, но для рубля этот показатель соответствует примерно 30%.. Другими словами, треть всего, что мы зарабатываем, тратит на свои нужды чужой дядя в процветающей западной стране. Товарное наполнение необходимо для того,чтобы деньги хоть в каком-то количестве оставались деньгами. Но есть еще один нюанс: если мы поставили товар, — нефть, газ, сталь, цемент, калийные удобрения и т.п., — на 100 миллиардов долларов, это означает, что те, кто имеет доступ к виртуальному рынку, могут выбросить на него в 200 раз больше денег, т.е. 20 триллионов долларов и стричь прибыль уже с них. Но до нас с вами эта прибыль никогда не дойдет — нас нет в числе избранных. Такова сермяжная правда, о которой, — увы!– вам никто, кроме меня, не расскажет. Есть еще один нюанс, о котором стоит рассказать. Вы, наверное, не раз слышали, как вам говорили, что укрепление рубля снизит конкурентоспособность российских товаров, себестоимость которых обязательно повысится. Это все миф. В структуре стоимости российских товаров трудозатраты составляют не больше 20%, или в три раза меньше,чем на Западе, тогда как затраты, которые ассоциируются у нас со словом «тарифы» необоснованно раздуты. Зачем нам нужны постоянно растущие тарифы? — Для того, чтобы инвестиционный климат России не терял своей привлекательности. Оказывается, если мы будем платить по прошлогодним тарифам, наши инвесторы могут потерять до полутора триллионов рублей прибыли и навсегда покинут Россию. Вот и получается, что сегодня все мы живем только для того, чтобы создать благоприятный инвестиционный климат.
Так выглядит та среда, в которой сегодня существует наша экономика. Эта среда для нас несправедлива и даже враждебна Чтобы немного поинтриговать, я отложил на другой день некоторые рассуждения о пользе бирж и о пользе мягкого противостояния. В нынешней ситуации обделенной является не только Россия, но и Китай и Япония. Очень интересно экономическое поведение Индии, которой удалось решить многие их тех задач, которые стоят перед Россией сегодня. Но это всё несколько позднее.
16 октября 2013 г.
Цветы на окне
Да, мы с тобой не можем быть другими – Тебя уж нет, а мне не по нутру… Октябрьская несбыточность — как иней, Растаять не успевший по утру.
Октябрьская несбыточность желаний, Смирение как медленный уход. И всё, что не случилось, — всё за нами, Всё, что случится, — не произойдет.
А потому, что просто не успеет, Сбылась лишь осень — за спиной Покров. Опять идут небесные купели, Лишая солнца и счастливых слов.
Несбыточность — когда конец скитаний Исполнится и завершит черёд. И потому украшу я цветами Своё окно, и осень не придет!
В этот же день, видимо, понимая неизбежность прорыва противника к побережью Финского залива, командир 10-го ск приступил к выполнению последней части этого приказа - о подчинении ему частей Таллинского гарнизона. 2.08 Военный совет СЗН приказывает Военному совету КБФ: «На ближайшие 3-4 дня обеспечить выполнение авиационных задач по требованию командира 8 армии, выделяя для этой цели ежедневно не менее половины бомбардировочной и истребительной авиации КБФ» [док. № 150]. А Военный совет СФ просит Военный совет КБФ поставить ВВС КБФ задачи: «Организовать разведку мото-мех. войск пр-ка на дороге Нарва - Гдов и восточном берегу реки Нарва в районе Скрягина гора, Малинцево, Радовели. Прикрыть перевозку по желдороге 118 сд на участке Нарва, Раквере, Кабала. Активно содействовать частям прикрытия 8А в отражении наступления пр-ка» [док. № 151]. При этом задачи по действиям на море, в частности в Рижском заливе, по пресечению снабжения группы армий «Север» с ВВС КБФ не снимались. 3.08 в командование 8А вступил генерал-лейтенант П.С.Пшенников, который принимает решение встречными ударами разъединенных противником войск 10-го и 11-го ск разгромить в районе Тапа наступающую немецкую группировку, после чего объединенными силами организовать упорную оборону на Нарвском перешейке. Его решение содержало предложение — «оборону Таллинского сектора возложить на КБФ» [док. № 152], о чем командующий 8А доложил командующему СФ.
Начальник ПВО КБФ Г.С.Зашихин
5.08, узнав об этом, Военный совет КБФ доносит главкому войсками СЗН: «Командарм 8 поставил ВС КБФ известность своем последнем решении стянуть на восток максимум сил и средств 10 ск, прикрывающего южное и юго-западное (видимо, имелось в виду юго-восточное. — Р.3.) направления на Таллин, целью нанести противнику удар. Случае неуспеха все силы отвести на восток... Своих сухопутных сил для сдерживания противника флот не имеет» [док. № 160]. Не ожидая ответа, Военный совет КБФ создал командование и штаб обороны Таллина, назначив командиром обороны главной базы начальника ПВО КБФ генерал-майора береговой службы Г.С.Зашихина. Во главе обороны г. Палдиски был поставлен комендант береговой обороны главной базы КБФ полковник И.А.Кустов. Были разработаны планы обороны г. Таллин и г. Палдиски только частями КБФ.
Комендант Береговой обороны ГБ КБФ И.А.Кустов
6.08 в ответ на приведенное выше донесение Военный совет КБФ получил директиву Военного совета СЗН, требовавшую: «Принять все меры для обороны Таллина» [док. № 169]. Примечательно, что командующему 8А эта директива адресовалась лишь в копии, т.е. не для исполнения, а для информации. Совершенно очевидно, что с этого момента ответственность за оборону Таллина фактически возлагалась на КБФ, что командующий 8А предлагал сделать еще 3.08. Поэтому именно этот день, 6 августа 1941 г., видимо, следует считать началом второго этапа Таллинской оборонительной операции. 7.08 высказанная выше мысль была подтверждена директивой штаба СФ, которую получил командующий 8А: «Считаю дальнейший отход как Ракверовской группировки, так и Николаева недопустимым и преступным... 10 ск должен не отходить на Таллин, а наступать на восток, с тем чтобы содействовать Вам в разгроме противника» [док. № 174]. 7.08 немецкие войска вышли на побережье Финского залива в районе Кунда. Главная база Таллин, находившиеся в ней силы, органы управления и тыловые органы КБФ во главе с Военным советом флота, а также 10-й ск 8А СФ оказались в тылу противника, отрезанными от «большой земли». 8.08 тем не менее 10-й ск по приказу командующего 8А вновь, как и 5.08, пытался воссоединиться с 11-м ск, но опять неудачно. В ответ на явное намерение увести 10-й ск из-под Таллина Военный совет КБФ обратился к главкому войсками СЗН, наркому ВМФ и заместителю главкома СЗН по морской части с предложением: «Остатки 10 ск подчинить непосредственно фронту с основной задачей обороны Таллина и не снимать войск с занятых 10 ск рубежей» [док. № 179].
Командующий КБФ В.Ф.Трибуц
Некоторые исследователи в официальных изданиях [библ. № 22] и даже сам бывший командующий КБФ адмирал В.Ф.Трибуц, лично написавший текст процитированной выше радиограммы, в своих воспоминаниях [библ. № 101] указывают, что Военный совет КБФ просил подчинить 10-й ск флоту. Но это ошибка! И в исходящей, и в расшифрованной входящей шифртелеграммах говорилось о подчинении 10-го ск фронту2.
2. См.: АО ЦВМА. Ф. 6. Д. 877. Л. 55-57; Автограф. Ф. 1. Д. 572. Л. 48,49. Подлинник.
9.08 в связи с продолжавшейся неопределенностью Военный совет КБФ доложил наркому ВМФ: «Задача, поставленная 8.08 командармом 8 к-ру 10 ск о его наступлении на восток, не дает нам уверенности, что и эта часть останется прикрывать Таллин... Своих, сухопутных сил КБФ имеет одну бригаду 2500 человек плюс отдельные команды, роты, формируемые из разных частей, до 2000 человек... Считаем, что даже при интенсивном огне судовой, береговой артиллерии сухопутных войск на таком широком фронте недостаточно... Районе ГБ имеется огромная техника: до 80 зенитных орудий, прожектора, сотни спецавтомашин ВВС, до 100 самолетов, все управление флотом. Для защиты ГБ флота нужны соответствующие силы и средства. Поэтому считаем своим долгом... доложить этот вопрос НКО» [док. № 184]. Через несколько часов нарком ВМФ ответил: «Немедленно доложу наркому обороны. Ставка знает о вашем тяжелом положении. От защитников Таллина ожидается, что они выдержат атаку» [док. № 185]. В этот же день, т.е. 9.08, Военный совет СФ отдал наконец 10-му ск приказ оборонять Таллин: «Не допустить дальнейшего продвижения противника ни на один шаг к Таллину. Важность удержания этого рубежа громадна и очевидна» [док. 186].
Быстро же изменилась точка зрения командования СФ на необходимость обороны Таллина! Кто-то помог. Скорее всего, Ставка «с подачи» наркома ВМФ. В течение четырех последующих дней корпус еще продолжал активные действия против немецких войск западнее Тапа. 14.08 10-й ск окончательно занял 160-километровый таллинский передовой оборонительный рубеж, протянувшийся дугой с северо-востока на юго-запад - от Сальмисту на побережье залива Колга до устья реки Казари, впадающей в Рижский залив. Корпус насчитывал в своем составе 14,5 тыс. человек, в том числе в боевых частях около 11 тыс. человек. Юго-Западную часть (около половины) этого рубежа с 3.08 занимал и сдерживал на нем войска противника сводный отряд под командованием помощника командира 1-й обрмп полковника И.Г.Костикова (3-й обмп 1-й обрмп, 8-й погранотряд, три роты 47-го и 91-го острб, 1, 4-й и 11-й эстонские истребительные батальоны; всего более 2 тыс. человек), поддерживаемый авиацией флота. Итак, 10-й ск, если оценивать события объективно, оказался в качестве обороняющего Таллин случайно, только потому, что командования 8А и СФ не сумели отвести его через Нарвский перешеек на восток вместе с 11-м ск. 11.08 Военный совет КБФ докладывает наркому ВМФ о том, что «в целях сохранения управления флотом в целом считал бы необходимым штаб, управления и отделы флота перевести теперь же в Ручьи» [док. № 199]. В строившейся в Лужской губе ВМБ Ручьи были подготовлены ФКП КБФ и помещения для размещения органов управления флота. Видимо, Военный совет КБФ не имел необходимой информации о положении на сухопутном фронте под Ленинградом, если хотел перебраться в Ручьи. А линия фронта на ленинградском направлении находилась от Ручьев примерно на таком же расстоянии, как и в Эстонии — от Таллина. 12.08 Гитлер дополнением к директиве ОКВ № 34 приказывает группе армий «Север»: «Как только позволит обстановка, следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-воздушные базы противника на островах Даго и Эзель. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются воздушные налеты на Берлин» [док. № 205]. Таким образом, оборона Таллина приобрела не только оперативное значение, отвлекая войска противника с ленинградского направления, но и политическую роль, заключавшуюся в обеспечении возможности продолжения налетов на Берлин.
В этот же день начальник штаба СФ в донесении начальнику ГШ КА просил для усиления обороны Таллина в ближайшие дни подать туда одну стрелковую дивизию (никакую дивизию в Таллин, конечно, не подали). Военный совет КБФ, в свою очередь, доложил наркому ВМФ свою оценку морской обстановки, отметив, что противник активизировал минные постановки, КБФ из-за недостаточного количества сторожевых кораблей не может помешать этому, а из-за дефицита тральных сил вытраливает мин меньше, чем ставит противник. Указывалось, что: «Противник широком масштабе засоряет минами устье Финского залива и наше побережье, часто тем самым усиливая наши заграждения. Исходя из обстановки на сухопутном фронте в Эстонии немцы не заинтересованы в данное время в производстве ДЕС через море или в поддержке фланга своей армии флотом. Беспорядочность и обилие мин в заливе дает основание предполагать, что появление в ближайшее время крупных подводных (так в документе; правильно — надводных. — Р. 3.) сил флота противника в Финском заливе - вряд ли возможно. Следовательно и объектов для действий наших КР и ЛД пока нет, а нахождение их в Таллине на рейде тактически поэтому мало обосновано и может быть объяснено только политическими соображениями, что не уменьшает большой риск от воздушных атак, которые несомненно будут иметь место по нашему флоту с приближением пр-ка к базе. Риск не оправдывается ни задачей, ни целями». Далее в донесении говорилось: «Армия стремится сохранить живую силу, технику, не считаясь с территорией, флот же рискует главными силами, не имея себе объектов. С переходом нашей армии в наступление следует ожидать появления флота немцев для помощи своей армии. Наша армия потребует тогда от КБФ десантов и прикрытия флотом фланга с выходом в море. К этому времени нужен будет боеспособный флот» [док. № 211]. Исходя из этого, Военный совет КБФ предлагал вывести из окруженной ГБ в Лужскую губу крейсер, два лидера и дивизион новых эсминцев, оставив в Таллине и Рижском заливе дивизионы старых ЭМ, СКР типа «Ураган» и КЛ, а также бригаду ТКА.
Торпедный катер типа Г-5
Подтверждалась необходимость переноса управления флотом из Таллина, но уже не в Ручьи, а в Кронштадт. 13.08 нарком ВМФ ответил: «Ваши последние телеграммы в конце сводятся к желанию перебраться на Восток. Буду докладывать Ваши телеграммы т. Сталину, но я лично против этого. Потому противник и не идет в Финский залив, что в Таллине стоят наши силы... Корабли надо беречь, но превращать это в самоцель не правильно. Решать такие вопросы может только Главком, которому Вы подчинены» [док. № 212]. Кстати, главком войсками СЗН в своих директивах ни разу не напомнил Военному совету КБФ о задаче недопущения крупных сил флота противника в Финский залив. Видимо, в отличие от наркома ВМФ, считал эту задачу неактуальной. Он держал половину КБФ во главе с Военным советом в Таллине в интересах отвлечения от Ленинграда трех немецких пд, нехватку которых Гитлер еще в июле возместил из резерва. Еще не получив сведений о результатах доклада наркома ВМФ И.В.Сталину, но, видимо, предполагая его содержание и решение по нему, Военный совет КБФ сам послал донесение Верховному главнокомандующему И.В.Сталину, главкому войсками СЗН и наркому ВМФ, в котором докладывал, что «считает своим долгом предложить следующее решение: немедленно перебросить с Ханко 20 тысяч бойцов с артиллерией, танками для защиты Таллина, значение которого много выше значения Ханко. Это мероприятие позволит удерживать Таллин до перелома на фронтах. Будут приняты все меры для сокращения потерь при переброске. Наличие транспортных средств в Таллине позволит провести операции за 3-4 дня» [док. № 217].
В помощь вдумчивому читателю. Приложения к книге Р.А.Зубков «Таллинский прорыв Краснознаменного Балтийского флота (август - сентябрь 1941 г.)»
А вот еще пример. Женщина (не называю фамилии) пишет нашему адмиралу об одном из моих нынешних сослуживцев: «Он недурен собой, здоровый, сильный, легко меня завоевал...» Вы понимаете? — поднял Фрол палец.— «Завоевал». Читаю дальше: «Но вскоре я поняла, как глубоко ошиблась. Я совершила роковую ошибку. Он не был искренним, погубил мою юность. Я не могу понять, как в советском обществе сохранились подобные типы... Они преступно относятся к жизни; издеваются над тем, что свято... Накажите его, и как можно строже!» Мы занялись нашим легкомысленным товарищем, — продолжал Фрол. — Он клялся, что всего два раза сходил с ней на танцы, да три раза — в кино. Потом узнал, что имеет соперников, и решил сыграть отбой. Я, признаться, ему не поверил. Обиженная побывала уже у командира корабля, в политотделе, у адмирала. У него-то я ее и встретил. Не первой молодости, сильно подкрашенная, озлобленная... Она обвиняла моего молодого сослуживца во всех смертных грехах. «А долго вы были знакомы?» — спросил я ее. «Месяц!» (Реплика из зала: «Космический век!») Да, завоевать эту женщину, видимо, можно было с космической скоростью! И вот ходит она теперь по инстанциям, отнимает у занятых людей время, требует наказать «не принявших соответствующих мер», жалуется, что наш герой «обесчестил, погубил ее юность». Я поинтересовался: «Простите, а сколько вам лет?» Она обиделась: «Культурные люди не спрашивают у женщины о ее возрасте!» (Веселое оживление в зале.) Но я-то прикинул, что ему — двадцать два, а ей много больше, чем тридцать... — Это наглая ложь! — нервно выкрикнул женский голос из задних рядов. Все в зале оглушительно захохотали.
— Сходясь с человеком, едва успев с ним познакомиться, — сказал Фрол, обращаясь туда, откуда послышался голос, — вы роняете собственное достоинство. Подобной «» не он вас, вы сами себя обесчестили!.. — Я буду жаловаться! Женщина выскочила из зала как метеор и хлопнула дверью. Все долго не могли успокоиться. Потом кто-то спросил: — А вы сами женаты, товарищ капитан третьего ранга? — Восьмой год. — Значит, опыт имеете... Редкий актер срывал столь дружные аплодисменты. Когда Фрол сел рядом со Стэллой, она тихо спросила: — Фрол, а кто он, ты скажешь? Фрол ответил: — Милая, я сплетнями не занимаюсь. — Но откуда ты знал, что эта женщина здесь? — Я был уверен, что ее заинтересует диспут на тему «Роковые ошибки». Но давай послушаем, Стэлла. Со сцены говорил молодой лейтенант:
— Хорошая, дружная семья помогает служить. А недружная? Офицер приходит на корабль с испорченным настроением, и это сказывается на отношении его к подчиненным. Решать такой важный вопрос, как брак, в две недели, в месяц — нельзя! («Правильно!» — поддержал зал раскрасневшегося от волнения юного оратора.) Ошибка, совершенная на берегу, может привести к неисправимым промахам в море. А если ошибаться в море — лучше тогда не служить... Диспут о «роковых ошибках» затянулся до позднего вечера. На кораблях долго о нем еще вспоминали; многие смеялись до слез, вспоминая злобный выкрик: «Наглая ложь!» «Ловко ее отчитал Живцов, век помнить будет, да и другие поостерегутся, — говорили в кают-компаниях. — А главное, и придраться нельзя: выступал, не называя фамилий!» Фрол умел хорошо хранить тайны — не только служебные. И никто от него не услышал ни слова, кроме Петра Ивановича, адмирала и самого героя этой истории — тому Фрол устроил хорошую взбучку.
8
Фрол вышел на корабле Ростислава и молчаливо одобрял поведение в море своего однокашника по училищу. Крамской и не заикнулся о том, что хорошо бы вернуться в базу; в море бушевал шторм, и, хотя современные противолодочные корабли — не чета прежним деревянным «охотникам», шторм все-таки швыряет их с волны на волну. Люди на корабле работали в тесных душных отсеках, скатывались по скользкой палубе к переборкам, — но тем не менее выполняли все, что положено, и не очень отчаивались.
Ростиславу не пришлось воевать, а Фрол хорошо помнил, как в войну и на деревянных катерах, боровшихся со штормовыми волнами, люди все же выполняли приказ; сжимаемые льдами, выполняли приказ; выполняли его и под огнем вражеских самолетов и кораблей. Фрол оценивал: «Молодец, Слава!» Это было высшей его похвалой. Нравился ему и другой однокашник его по училищу — Барышев, щупленький, в чем душа держится, но настоящий моряк. Прокладка курса была безупречна. Ростислав и его команда выдержали испытание с честью. «Марсофлоты», — с чувством оценил Фрол. Их одобрил бы и Крамской, первый командир Фрола, одобрил бы и Русьев, его приемный отец. Как жаль, что его нет на свете, Виталия Дмитриевича!
...Несколько лет назад Фрол получил письмо с юга: «Фролушка, милый ты мой, если сможешь, приезжай повидаться. И не задерживайся...» Была пора осенних учений, но Фрол понимал: раз Виталий Дмитриевич зовет, надо ехать во что бы то ни стало. Командир соединения отпустил его на несколько дней. Стэлла проводила до аэропорта. В самолете Фрол вспоминал, как впервые встретился с Русьевым. Сорок второй год, батумская набережная, и на ней — отставший от «Грозы» веснушчатый рыжий мальчишка в отцовской тельняшке. Веера пальм, зеленые столбики кипарисов, синее, совсем невоенное море, и только корабли у причалов — один с оторванной кормой, другой с оторванным носом — напоминали о том, что идет война. Фрол был так одинок и так голоден в этом жарком Батуми! Он очень обрадовался, когда усатый боцман с торпедного катера спросил его, кто он такой. Узнав, что Фрол — севастополец, Фокий Павлович (так звали боцмана) доложил о нем лейтенанту. Лейтенант Русьев был молод, белобров, светлоус — усики у него были крохотные, похожие на зубную щетку. Катер готовился к выходу, и разговаривать было некогда. Русьев выслушал боцмана, окинул быстрым взглядом Фрола, сказал: «В самом деле, не пропадать же севастопольцу! Грузись!»
Валька (Фрол) и Андрей Ефимович Черцов (Русьев). -
Лейтенант был слишком молод, чтобы заменить Фролу отца, а Фрол был еще мал, чтобы стать полноправным матросом. И все же воспитанник в море заменял рулевого, получил боевое крещение, попав под обстрел. Русьеву он был глубоко благодарен за то, что тот вызволил его из голодного прозябания в Батуми; но побаивался и уважал Фрол не лейтенанта, а боцмана. Боцман Сомов был старым, заслуженным моряком, к его советам прислушивался даже командир. У Русьева с Фролом сложились отношения дружеские, как у старшего брата с младшим. Русьеву и в самом деле казалось, что Фрол — его младший брат (младший братишка Русьева, Игорь, погиб под бомбежкой в Ростове). И только когда в одной из операций Фрол вывел катер из «вилки» и привел его в базу с тяжело раненными Русьевым и боцманом, Русьев, человек холостой, решил усыновить Фрола и послать учиться. Нельзя сказать, чтобы Фролу усыновление пришлось по душе. Он не забыл погибшего отца и пожелал остаться Живцовым. Фрол так и не стал называть Русьева отцом, а обращался к нему по имени-отчеству. Он чуть не взбунтовался, когда по настоянию Виталия Дмитриевича его откомандировали в Нахимовское училище. Еще бы, он хотел воевать! Но командир соединения запретил брать Фрола в море: «Живцову еще жить да жить, а в бою ухлопают, глядишь, ненароком парнишку». И Фрол подчинился. В училище он поехал вместе с сыном другого катерника — Никитой Рындиным. Они стали друзьями.
Тбилисские нахимовцы - фронтовики. -
Война кончилась. Фрол и Никита учились в Нахимовском, потом — в училище имени Фрунзе. С приемным отцом, присылавшим Фролу подарки и деньги, он переписывался, изредка они виделись. Фрол мужал, Русьев старел и болел — беспокоили старые раны. Фокий Павлович Сомов вышел в отставку и жил в Батуми, заведуя лодочной станцией. Шли годы. Фрол давно перестал брать у Русьева деньги — еще бы, сам стал офицером! Они встречались все реже; Русьев служил на Черном море, Фрол — на Балтике. Русьев стал капитаном первого ранга, командовал соединением катеров, потом по болезни вышел в отставку. Поселился он тоже в Батуми, поближе к своему старому боцману. Виталий Дмитриевич остался старым холостяком. Фролу он написал как-то, что его «обидели женщины»... Виталий Дмитриевич наставлял Фрола, когда тот был еще в Нахимовском: «Учись, Фрол, так, чтобы не осрамить черноморцев. Будь и в училище гвардейцем»; писал в училище имени Фрунзе: «Скоро и ты, как я, Фролушка, станешь морским офицером, и я буду счастлив: вывел тебя в открытое море!» А когда Фрол пришел на Балтику лейтенантом, Русьев огорчился: «Я очень жалею, что ты не попал на Черное, — написал он. — Но и Балтика хороша. Надеюсь, что ты, потомственный черноморец, станешь отличным балтийцем!» Он поздравлял Фрола, когда тот стал командиром тральщика: «Теперь ты твердо встал на ноги, Фролушка. Шагай дальше, милый...» А когда Фрол женился на Стэлле, Виталий Дмитриевич радовался: «Ты молодец, мой мальчик, опередил меня, да мне уже теперь и поздно о семье думать. Прожил всю жизнь в одиночестве. Тяжело бывает, Фролушка, сознавать, что никто не ждет тебя на берегу...» «Да, никто, кроме Фокия Павловича, да друзей-моряков не навестит Виталия Дмитриевича и в больнице. Ничья женская рука, кроме чужой руки санитарки, не поправит ему подушки под головой...» — с грустью подумал Фрол. Он задремал и проснулся, когда самолет, накренившись, садился в Тбилиси.
В Фрол решил поехать поездом. Поезд уходил вечером, и в его распоряжении был почти целый день. Фрол давно уже не был в Тбилиси и первым делом пошел на улицу Камо, хотя родного Нахимовского здесь давно уже не было. В знакомом красном здании помещалось какое-то учреждение. Фрол заглянул в окна, во двор — и духа нахимовского не осталось! Вот на этом плацу, бывало, проводили занятия, учились ходить строевым шагом, а седой адмирал зачитывал им приказы. С легкой грустью Фрол свернул с этой тихой улицы на другую. Вошел во дворик с тремя-четырьмя каштанами, с висящими над ним галерейками, увешанными бельем. Здесь раньше жили родители Стэллы. Фрол с Никитой приходили сюда в увольнение из Нахимовского, и Мираб угощал их вначале разбавленным водой, а когда они подросли — чистым кахетинским вином. В этом дворике, в день выпуска из Нахимовского, стоял празднично накрытый стол. Антонина и Стэлла были в белых платьях, а Мираб произносил цветистые тосты, восхвалявшие будущих моряков. Гости пели грустные и веселые песни, и на всех галерейках толпился народ. Теперь здесь жили незнакомые люди. Кура так же, как восемнадцать лет назад, бурлила под мостом, бешено стремясь к морю. Фрол зашел в картинную галерею взглянуть на картину, написанную Антонининым дедом. Когда-то эта картина потрясла его. Называлась она: «Их не остановит ничто». И сейчас он долго стоял перед нею. Из кружевной пены зеленого моря, высоко подняв винтовки и автоматы, к скалистому берегу устремились матросы. Матросы были похожи на товарищей Фрола. Он тоже высаживался с десантом. Ростом он был тогда мал и чуть не захлебнулся — море накрыло его с головой. Старшие взяли его под руки и вынесли на берег. Как давно это было!
Выйдя из галереи, Фрол поднялся по улице Шио Читадзе — здесь когда-то жила Антонина. И Фрол с Никитой приходили к ней в гости; в кресле у окна сидел старик с серебряной гривой — ослепший художник, дед Антонины. «Шумите, дети, шумите, — говорил Шалва Христофорович,— люблю, когда в дом входит молодость». Он тоже умер. Теперь и тут жили незнакомые люди; с недоумением оглядывали они моряка. Сейчас моряк — редкость, а во время войны на улице Шио Читадзе было полно черноморцев: на ней расположен был морской госпиталь. Фрол поднялся на фуникулере на гору Мтацминду, съел в ресторане шашлык, полюбовался цепочкой ярких огней, сверкавших внизу, по 'берегам быстрой Куры; взглянул на часы. Пора было идти на вокзал... Ярким солнечным утром Фрол, подхватив чемоданчик, вышел из вагона в Батуми. Он шел по широким улицам, обсаженным пальмами, среди цветов и счастливых людей, спешивших на пляж, на теплоход, уходивший в Одессу, на свидание с девушкой, и ему казалось немыслимым, что в такой чудесный день смерть входит в палату, где лежит его приемный отец, старший брат, друг и наставник... В вестибюле больницы Фрол наткнулся на Фокия Павловича. Боцман осунулся, постарел, как-то весь съежился и усох: старость — не красит... — Умирает наш Виталий Дмитриевич,— сказал Фокий Павлович, вытирая глаза. — Тогда, Фролушка, когда, помнишь, ты нас вывел из вилки, ему легкое осколком пробило. Ранение в рак перешло... Какой человек погибает! — Фокий Павлович всхлипнул и отвернулся к окну.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Первые шаги! Они запомнятся на всю жизнь. Федор был знаком с морем, но хорошо понимал, что будущему командиру нужно многое знать, многому учиться. И он продолжал учиться настойчиво, упорно. Вместе со своими друзьями Ярославом Иосселиани и Михаилом Семеновым Федор много и с увлечением занимается шлюпкой, овладевает искусством хождения на веслах и под парусом. Каждый летний отпуск Федор приезжал в Мурманск и, как всегда, не один, а с кем-нибудь из друзей. Дом оживал. Сестренки не отходили от брата, слушая его увлекательные рассказы о Ленинграде, о море, о кораблях. В 1935 году умер отец. На Федора, как на старшего, легли заботы по воспитанию сестренок, нужно было помогать матери. Каждый месяц он присылал домой деньги из своей скромной курсантской получки. В сентябре 1937 года Федор успешно сдал последний государственный экзамен, выпускники построились в Зале Революции на свой последний училищный парад. Рядом с Федором стояли его друзья по учебе — В.В.Правдюк, А.И.Петелин, В.И.Алексеев, Л.В.Егоров. Начальник училища зачитал приказ о присвоении выпускникам первого командирского звания «лейтенант». Затем вручили дипломы. Как отличник учебы, Федор имел право выбора флота и, конечно же, выбрал Северный флот. Вскоре он принял дела командира рулевой группы подводной лодки «Д-2».
Наступили тревожные годы. Международная обстановка обострялась, фашизм начал поднимать голову. На флоте шла напряженная боевая учеба. Подводники совершали дальние походы, осваивали оружие, технику, театр, плавание в ледовых условиях. Созданный в 1933 году молодой Северный флот наращивал темпы боевой учебы. В феврале 1938 года Федор Видяев принял участие в знаменитом ледовом походе подводной лодки «Д-3» (командир В.Н.Котельников) для снятия с дрейфующей льдины героической четверки советских полярников — Папанина, Кренкеля, Федорова и Ширшова. Выйдя из Кольского залива 5 февраля, «Д-3» взяла курс на запад. У мыса Нордкап попали в девятибалльный шторм. От Нордкапа направились к острову Ян-Майен. Когда ветер немного стих, с северо-запада надвинулся туман. Видимость ухудшилась. Вместе с командиром штурманской боевой части Федор Видяев нес штурманскую вахту, тщательно вел счисление пути. Началось обледенение лодки. Штормовой волной сорвало сходню, спасательные круги. В таких сложных условиях штурманы восемь суток вели лодку только по счислению. К острову Ян-Майен вышли точно. От Ян-Майена проложили курс к Гренландии, куда вынесло льдину с героической четверкой. Папанинцы начали дрейф 21 мая 1937 года. Неоднократно от сильного сжатия раскалывалась их льдина, и вот на остатке когда-то большого ледяного поля их вынесло в Гренландское море. К ним на выручку спешили подводники, гидрографическое судно «Мурманец», ледокольные суда «Таймыр» и «Мурман». Из Ленинграда вышел ледокол «Ермак». Первым подошел к кромке льда «Мурманец», но льды преодолеть не мог и пошел вдоль кромки льда, передавая свои наблюдения в Управление Севморпути через «Д-3», так как радиостанции «Мурманца» никак не удавалось связаться с землей.
Вскоре и «Д-3» подошла к кромке дрейфующего льда. Плавание осложнилось, особенно ночью. Лавируя между ледяными глыбами, лодка все ближе и ближе подходила к льдине папанинцев. Но первыми подошли «Таймыр» и «Мурман» и сняли отважных полярников» после их 274-дневного героического дрейфа в Центральной Арктике. «Д-3» вернулась в базу. Командование высоко оценило мастерство подводников в этом тяжелом плавании. Особенно отличились штурманы. В июне 1938 года лейтенант Видяев был назначен командиром штурманской боевой части подводной лодки «Д-2», а 24 октября его приняли кандидатом в члены ВКП(б). Коммунисты подводной лодки давно по достоинству оценили трудолюбивого, влюбленного в свою специальность молодого штурмана и верили, что он оправдает высокое звание коммуниста. Летом 1939 года подводная лодка «Д-2» совершила переход из Кольского залива в Ленинград для постановки в ремонт. Федор Видяев снова оказался в городе своей юности. На этот раз пребывание в Ленинграде было самым радостным. В конце июля друзья поздравили Федора с присвоением ему воинского звания старший лейтенант; а однажды познакомили его с миловидной белокурой девушкой Машей. Видимо, год действительно был счастливым для Федора: молодые люди горячо полюбили друг друга и вскоре стали мужем и женой. Осенью старшего лейтенанта Видяева направили учиться на Высшие специальные классы командного состава подводного плавания. Началась война с Финляндией. Федор знал, что его друзья на Балтике и Севере уходят в боевые походы, несут дозорную службу в суровом зимнем море. Стал проситься на флот. Не пустили. Сказали, что сначала нужно выучиться, знания не пропадут даром. В октябре 1940 года Федор Видяев успешно заканчивает Командирские классы и едет на Северный флот помощником командира подводной лодки «Щ-421». В финскую кампанию подводная лодка «Щ-421» несла дозорную службу в суровом зимнем Баренцевом море, за что всему личному составу лодки командующий Северным флотом вице-адмирал В.П.Дрозд объявил благодарность. Федор был рад, что попал в хороший, сплаванный экипаж.
Помощник командира «Щ-421» капитан-лейтенант Ф.А. Видяев
На Западе полыхала война, развязанная фашистской Германией, и подводники Севера продолжали неустанно совершенствовать свою выучку, повышать боевую готовность. На плечи Федора легли все возложенные корабельным уставом нелегкие обязанности помощника командира подводной лодки. Он учит подводников и учится сам, никогда не стесняясь попросить матроса или старшину помочь ему разобраться в том или ином узле подводной лодки. Скромный и заботливый, требовательный в делах, он скоро стал пользоваться большим уважением у личного состава подводной лодки. Федор весь отдавался службе, считая это нормой жизни. Майские праздники 1941 года Федор Алексеевич провел в семье в Ленинграде. Ходил счастливый: радовал сын Костя, которому шел девятый месяц. Отпуск пролетел незаметно. На прощанье Федор крепко прижал сына к груди: «До свиданья, сын. Скоро встретимся!» С женой договорились, что в конце июня она переедет жить в Мурманск. Но встретиться больше не пришлось. 25 мая 1941 года, уезжая на Север, Федор Алексеевич последний раз видел свою семью... Война на Севере началась налетом фашистской авиации 22 июня на Мурманск, Полярный, Колу. В этот же день подводная лодка «Щ-421» вышла в свой первый боевой поход. На переходе к позиции командир подводной лодки капитан-лейтенант Н.А.Лунин долго беседовал со своим помощником. Обсуждали, прикидывали, как будут действовать в случае встречи с врагом. «В личном составе мы уверены, — говорил Лунин, — учебные задачи отрабатывались успешно, дозорную службу несли, но ведь с врагом встретимся впервые. Надо, чтобы с первых дней подводники поверили в свои силы. От нас с вами, Федор Алексеевич, многое зависит. Нам завершать усилия личного состава при выходе в торпедную атаку. Промахи относить за свой счет, других не винить!» Один боевой поход сменялся другим. Дерзкие, тактически грамотные атаки Лунина приносили одну победу за другой. К декабрю 1941 года на счету экипажа было 3 фашистских транспорта общим водоизмещением 20 000 тонн. Личный состав был представлен к правительственным наградам. Федор Алексеевич Видяев был награжден орденом Красного Знамени. Вечером в день награждения в кругу друзей Федор говорил: «Я рад за экипаж. Хорошие моряки. А наш командир? У него есть чему поучиться». И он учился мастерству торпедных атак у Лунина.
В январе 1942 года «» вышла в шестой боевой поход. Поиск пришлось вести у изрезанных фьордами норвежских берегов. Гитлеровцы отказались от плавания в открытом море и теперь пробирались к портам извилистыми шхерными путями. Ночью обнаружили транспорт водоизмещением 8000 тонн в охранении четырех боевых кораблей. Молниеносная атака завершилась точным залпом, и транспорт быстро пошел на дно. Днем и ночью подводники продолжали поиск. Осматривая в перископ горизонт, Видяев обнаружил группу кораблей. «Боевая тревога!» После доклада командиру о цели Федор Алексеевич добавил: «Один транспорт четырехмачтовый, не менее 10 000 тони. Много груза везет гадам. Его бы и торпедировать, товарищ командир!» Лодка начала маневрировать для выхода в торпедную атаку. Фашисты спешили быстрее проскочить за ближайший остров и заметно увеличили ход. Вот уже первый транспорт скрылся за спасительным островом. «Аппараты! Пли!» В отсеке затаили дыхание. Только слышно было, как Видяев отсчитывает секунды. Мощный взрыв отразился в отсеках лодки громовым «ура»! Лунин на мгновение поднял перископ и увидел, как четырехмачтовая громада транспорта медленно погружалась в холодные волны Норвежского моря. Корабли охранения бросились преследовать лодку, но безуспешно. Февральским утром обнаружили транспорт в сопровождении пяти кораблей охранения. «Старпом, — обратился Лунин к Видяеву, оторвавшись от перископа,— видать, туго стало фашистам, что на один транспорт пять кораблей охранения выделяют». Через пять минут транспорт, разорванный взрывом торпед, быстро пошел ко дну. Оставшись без своего подопечного, корабли охранения начали яростно преследовать подводную лодку, но Лунин искусным маневром оторвался от преследователей. 24 000 тонн — таков тоннаж вражеских кораблей, потопленных лунинцами за один поход. А всего на боевом счету экипажа было семь потопленных вражеских кораблей общим водоизмещением около 50 000 тонн. В базе командование и друзья устроили подводникам торжественную встречу. Представитель Мурманского обкома партии поздравил подводников с победой и зачитал приветствие от областного комитета. Военный совет Северного флота представил лодку к награждению орденом Красного Знамени, а командира капитана 3-го ранга Н.А.Лунина — к званию Героя Советского Союза.
Командир Краснознаменной крейсерской подводной лодки «К-21>; Герой Советского Союза, капитан 2-го ранга Н. А. Лунин
В связи с уходом Героя Советского Союза капитана 3-го ранга Н.А.Лунина на крейсерскую подводную лодку «К-21» 4 марта 1942 года командиром подводной лодки «Щ-421» был назначен капитан-лейтенант Федор Алексеевич Видяев.
Командир Краснознаменной подводной лодки «Щ-421» капитан-лейтенант Ф.А. Видяев
Враг топтал землю Родины, убивал женщин, детей, стариков. Кольцо блокады душило Ленинград. Там осталась семья Федора. Что с ними? Живы ли? Неизвестность холодными тисками сжимала сердце. Сколько слез и горя принес враг народу! Федор стремился в море. Хотелось искать и бить врага. Искать днем и ночью, не зная усталости, бить наверняка, перекрыть врагу все дороги в море. 19 марта друзья тепло проводили Федора в его первый командирский поход. Вместе с Видяевым в море уходил командир дивизиона Герой Советского Союза капитан 2-го ранга И.А.Колышкин. Теперь он стал для Федора учителем и наставником. А у Колышкина было чему поучиться: на Север он прибыл еще в 1933 году на подводной лодке «Д-1». С выходом из Кольского залива попали в шторм. Ледяные валы один за другим легко перескакивали через рубку, с шумом обрушивались на мостик. 28 марта в районе Лаксе-фьорда обнаружили транспорт в охранении двух сторожевиков. Корабли шли зигзагом, прижимаясь к скалистому берегу. Первая самостоятельная атака! Но Федор Алексеевич не думает об этом. Он как-то весь подобрался, голос стал властным, команды четкие, короткие. В центральном посту мгновенно воцарилась тишина. Определив дистанцию, командир лег на курс сближения, чтобы до входа в фьорд перехватить цель. Когда лодка сблизилась на дистанцию залпа, корабли резко повернули на лодку. «Атакую кормовыми»,— мгновенно решил Видяев. Лодка нырнула под конвой и заняла позицию для атаки с противоположного борта. «Кормовые торпедные аппараты... товсь»!
Но в тот же момент конвой резко изменил курс, выходя из угла атаки. «Нет, не уйдешь!» — прошептал сквозь стиснутые зубы. Оставалась еще возможность перехватить конвой у входа в фьорд. И лодка ложится курсом в предполагаемую точку встречи. Почти целый час идет погоня за вражеским конвоем. Лицо Видяева покрылось каплями пота, но внешне он спокоен. Наконец лодка в избранной точке. В момент, когда конвой повернул на вход в фьорд, лодка легла на боевой курс. «Носовые торпедные аппараты... товсь»! Форштевень транспорта медленно наполз на нить перископа. «Аппараты! Пли!» — командует Видяев, и лодка вздрагивает, посылая в борт фашистам четыре торпеды. Мощные взрывы подтвердили отличный результат атаки. Транспорт быстро пошел ко дну. Не упуская ни секунды, Видяев уводит лодку на глубину и резко отворачивает от боевого курса. За кормой начинают рваться глубинные бомбы. Иногда лодку солидно встряхивает, но это уже далекие взрывы. Сбросив сорок четыре глубинные бомбы, фашисты прекратили преследование. Первым поздравил командира капитан 2-го ранга И.А.Колышкин. Потянулись дни поиска. Видяев сутками бодрствует в центральном посту, часами стоит у перископа. Ничем не примечательный день 4 апреля превратился для подводников в радостный праздник: Военный совет Северного флота поздравил экипаж с награждением «Щ-421» орденом Красного Знамени, а также получили сообщение, что Н.А.Лунину, И.И.Фисановичу и В.Г.Старикову присвоено звание Героя Советского Союза.
Герои Советского Союза Н.А. Лунин, И.И. Фисанович, И. А. Колышкин, В. Г. Стариков
Высокая оценка Родиной ратного труда подводников взволновала всех. Подводники понимали, что награда эта не только за прошлые победы, но и за будущие. И еще зорче стали смотреть глаза сигнальщиков, тверже легла на ручку пистолета рука торпедиста, напряженнее вслушивался акустик в нескончаемые шумы полярного моря. Вечером 8 апреля решили отойти подальше от устья Порсангер-фьорда для зарядки аккумуляторной батареи. Лодка шла в подводном положении, когда в 20 часов 58 минут раздался огромной силы взрыв. Лодку подбросило вверх, а затем она сразу стала быстро погружаться с дифферентом на корму. В кормовой отсек начала поступать вода. В центральном посту в момент взрыва находились помощник командира капитан-лейтенант А.М.Каутский и инженер-механик А.Л.Славинский. В корму немедленно поступила команда о герметизации отсека, а в центральном посту начали аварийное продувание главного балласта. Продув балласт, лодка всплыла в надводное положение и очутилась в плотной пелене снежного заряда — это было только на руку подводникам. Осмотрелись. Взрывом мины оторвало оба винта, сорвало верхнюю крышку кормового люка, сдвинуло с места радиопередатчик, разбило всю корму.
через пробоины в прочном корпусе и кормовые торпедные аппараты хлестала вода. В загерметизированном отсеке, отрезанные от всего экипажа, остались шесть человек. Под руководством командира отсека старшины группы торпедистов старшины 1-й статьи Дряпикова краснофлотцы И.С.Сизмин, В.С.Качура, И.А.Жаворонков, А.И.Новиков и П.И.Февралев мужественно боролись с поступающей водой, заделывая одну пробоину за другой. В ход пошел аварийный материал, ватники, одеяла. Они знали, что судьба экипажа в их руках. Действительно, не сумей они быстро загерметизировать отсек и заделать пробоины, прорвавшаяся вода хлынула бы в соседний отсек, и тогда уже ничто не помогло бы подводникам, лодка оказалась бы на глубине, где многотонная масса воды безжалостно раздавила бы ее, как яичную скорлупу. Но говорить о спасении было еще рано: лодка лишилась хода, а вражеский берег совсем рядом. Пока ее скрывают снежные заряды и ночь. А что будет днем, когда снегопад утихнет и видимость увеличится? «Командир, не соорудить ли нам нечто похожее на парус, — не совсем уверенно предложил И.А.Колышкин, — ведь ветер крепкий и дует с берега?» «Пожалуй, это выход», — живо откликнулся Видяев. За многие века всего довелось повидать Баренцеву морю, но такое пришлось видеть впервые. Израненная, с разбитой кормой и оторванными винтами, сквозь белую пелену снежных зарядов медленно отходила от берега подводная лодка. Свежий ветер упруго бил в неровно сшитый из дизельных чехлов рулевыми под руководством боцмана А.Т.Зимина и растянутый на поднятом до предела перископе самодельный парус. Подводная лодка под парусом! Иного выхода не было — нужно было оторваться от берега и уйти подальше в море.
