Сообщение о пребывании в г. Санкт-Петербурге делегации Республики Беларусь на праздновании 69-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне
По приглашению Комитета по внешним связям Правительства Санкт-Петербурга 8-10 мая 2014 года делегация Республики Беларусь в составе «Жителей блокадного Ленинграда»: Либенсона Аркадия Борисовича, члена Координационного совета ОО «Белорусский союз блокадников Ленинграда» (город Минск) и Касатонова Валерия Федоровича, капитана 1 ранга (город Брест), приняла участие в мероприятиях, посвященных празднованию 69-ой годовщины Победы в Великой Отечественной войне. По приглашению Комитета по внешним связям в Санкт-Петербург для участия в праздновании Дня Победы прибыли защитники и жители блокадного Ленинграда в количестве 79 человек, проживающие в 24-х зарубежных странах: Абхазия, Австрия, Азербайджан, Армения, Белорусь, Германия, Грузия, Израиль, Италия, Казахстан, Киргизия, Канада, Латвия, Литва, Молдова, США, Таджикистан, Узбекистан, Украина, Финляндия, Франция, Чехия, Швеция, Эстония. Все прибывшие были размещены в одноместных номерах пятизвездночной гостиницы «Амбассадор». Обеды и ужины проходили в ресторане «Невский».
Программа праздничных мероприятий включала:
Встречу председателя Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга Григорьева Е.Д. с защитниками и жителями блокадного Ленинграда, вручение памятных сувениров от имени Правительства Санкт-Петербурга; Торжественно-траурную церемонию возложения венков и цветов на Пискаревском мемориальном кладбище; Праздничный концерт, посвященный Дню Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, в Большом концерном зале «Октябрьский»; Парад войск Санкт-Петербургского территориального гарнизона Западного военного округа на Дворцовой площади; Проезд в парадной колонне ветеранов и представителей общественности по Невскому проспекту от площади Восстания до Дворцовой площади; Посещение концерта симфонического оркестра «Маэстро» в большом зале Санкт-Петербургской академической филармонии им. Д.Д. Шостаковича; Посещение родственников и друзей (по личным планам).
Вот несколько фотографий о пребывании делегации Республики Беларусь в Санкт-Петербурге:
В Большом концертном зале «Октябрьский» звучит гимн Российской Федерации. На праздничный концерт были приглашены 3000 жителей и защитников Ленинграда.
Наступил день 9 мая. Все готово к параду!
«Женский батальон» промаршировал лучше всех под аплодисменты трибун.
Новейшая техника на параде.
Дворцовая площадь покорена белорусской делегацией.
Эти два молодых моряка-контрактника с «Мистраля», готовят его для Тихоокеанского Флота.
Симфонический оркестр «Маэстро» - художественный руководитель и главный дирижер Александр Чернобаев – весь вечер исполнял произведения петербургского композитора Леонида Левашкевича, белоруса из Минска.
Первая скрипка нам очень понравилась. Третья тоже хороша. И играют неплохо. На Пискаревском мемориальном кладбище, праздничном концерте, параде войск Санкт-Петербургского территориального гарнизона и шествии ветеранов по Невскому проспекту участвовали Губернатор Санкт-Петербурга Георгий Сергеевич Полтавченко, Председатель Законодательного собрания Санкт-Петербурга Вячеслав Серафимович Макаров, командующий Западным военным округом генерал-полковник Сидоров Анатолий Алексеевич и другие руководители города. Прибывших в Санкт-Петербург из зарубежных стран защитников и блокадников Ленинграда на празднование Дня Победы на всех мероприятиях сопровождали сотрудники Комитета по внешним связям Санкт-Петербурга, которым мы выразили сердечную благодарность за хорошую организацию нашего участия во всех праздничных мероприятиях.
Тем временем из своего летнего отпуска (каникул) начали возвращаться воспитанники и других шести рот. Училище как бы вмиг ожило, повсюду были слышны радостные голоса, видны сияющие ребячьи лица. Их воспитатели и учителя также испытывали чувство удовлетворения своими питомцами. Мне было ужасно приятно смотреть на эту ватагу, жизнерадостно бурлящую. А вот и 1 сентября - день торжества гуманизма, знаний. Весь коллектив училища вышел на построение по большому сбору. Вынос знамённого флага и речи руководителей. Помнится, и я, поздравив нахимовцев, их учителей, классных наставников с новым учебным годом, сказал им своё напутственное слово: «Дорогие ребята! Учитесь и всегда любите Отчизну, как своих родителей, родных и близких. Живите честно, чтобы без боли и сожаления вспоминать свои нахимовские годы, своё училище, своих учителей и воспитателей». После прохождения торжественным маршем нахимовцы были разведены по своим классам. Так начался новый учебный год. А для меня снова пошли мои служебные будни. С новой должностью «главного воспитателя» я свыкся достаточно быстро. По-отцовски полюбил всех своих подопечных, в особенности младших воспитанников. Хорошо понял и уразумел, что нахимовцы - это такие человечки, каждая встреча с которыми мне доставляет ощущение большой радости. И вместе с тем быстро осознал, что их ребячья сущность - не емкость сосуда, который надо заполнять чем ни попадя, а нечто подобное удивительному светильнику, который нужно зажечь в каждом, чтобы он способствовал выработке у них чувства любви к своей Родине, верности мечте стать офицером флота, быть человеком чести и достоинства. Насколько успешно это удавалось - судить уже не мне...
Подготовка к параду. Вскоре после начала учебного года, со второй половины сентября, началась подготовка батальона, теперь уже из старшеклассников, к Октябрьскому параду в Москве. Эти нахимовцы - народ бывалый, уже не единожды демонстрировавший свою выучку на Красной площади. Однако и для них требовалась предварительная строевая тренировка. Она проводилась, конечно, реже и меньше, чем в прошлый раз при подготовке к Первомайскому параду нахимовцев младших классов. Потому уже в первых числах октября батальон был готов к выезду, и мы тем же порядком прибыли в Москву. По-прежнему разместились в Краснопресненских казармах. Договорившись с подшефной школой об организации классных занятий нахимовцев, на следующий день приступили к отработке строевого шага на аэродроме. Обычная воинская муштра с повышенной интенсивностью проводилась с утра, а после обеда - уроки в школе. Успех каждого занятия по шагистике во многом зависел от настроения питомцев. Учитывая это обстоятельство, мы всячески подбадривали добрыми словами, поднимали дух состязательности между шеренгами парадного расчёта и их правофланговыми. Многие из них, к примеру, Юра Великий, Феликс Евстафьев, Борис Шереметьев, по-ребячьи радовались, когда с похвалой объявлялись хорошие оценки за чёткое равнение и твердый шаг при прохождении маршем. В отличие от нахимовцев-малышей старшеклассники к своим учебным занятиям в школе относились не с полной отдачей сил, а некоторые из них даже с холодком. И здесь приходилось искать способы влияния и воздействия на нерадивых воспитанников.
Парадный батальон нахимовцев. По субботам и воскресеньям для прилежных и успевающих в занятиях нахимовцев организовывали различного рода экскурсии, посещения театров. При этом тех из них, у которых в Москве были родственники, в виде поощрения отпускали с ночёвкой на дом. И они, как правило, не подводили, возвращались из увольнения своевременно, в хорошем расположении духа. За несколько дней до праздника Великого Октября мы со всеми нахимовцами парадного батальона обязательно посещали Красную площадь, чтобы возложить к Мавзолею Ленина-Сталина традиционный венок, воздавая должное их заслугам. А ещё, пользуясь случаем, вместе с начальником политотдела А.А.Стениным вручали комсомольские билеты и значки воспитанникам, вновь принятым в ряды ВЛКСМ. Такой памятный ритуал вдохновлял многих, они с чувством достоинства воспринимали наши поздравления и пожелания. В связи с этим вспоминаю ещё такое примечательное событие, произошедшее с нами 31 октября 1961 года. Прибыв поздно вечером на Красную площадь для проведения репетиции по строевой подготовке, мы вдруг увидели огромную массу людей. Битый час не могли начать свою тренировку. Как выяснилось вскоре, это обстоятельство было вызвано тем, что в тот день на проходившем XXII съезде партии делегаты приняли решение о выносе останков Сталина из Мавзолея. Толпы зевак на площади хотели воочию увидеть это действо, да просчитались - на гранитных плитах всё ещё сияла надпись «Ленин-Сталин». Мы, генералы и адмиралы, командиры парадных батальонов, вместе с комендантом Москвы генерал-лейтенантом И.С.Колесниковым стояли у Мавзолея, взирая на молчаливо-угрюмое людское море, ожидая, когда милиция освободит площадь от стихийно собравшейся публики и мы сможем приступить к своей строевой тренировке. Однако настоятельные просьбы милицейских работников освободить площадь и отойти к ГУМу не возымели должного действия. Люди продолжали стоять или переходили с места на место. Более того, мы увидели, как четверо мужчин, очевидно, грузинской национальности, упав на колени перед Мавзолеем, молча молились до тех пор, пока блюстители порядка, взяв их под руки и поставив на ноги, не отвели к Историческому музею. Они беспрекословно подчинились, при этом выражая своё недовольство тем, что им, христианам, не дали как следует, согласно религиозным канонам, проститься с прахом Сталина.
Наконец-то к полуночи центр площади был освобождён от сторонних зевак и мы приступили к строевой тренировке. Конечно же, репетиция прошла в урезанном виде и не на должном парадном уровне. Отправив нахимовцев восвояси, я ещё на некоторое время задержался вместе с другими генералами у . Передвижения войск и техники на площади продолжились в обычном порядке. Никакой суеты возле Мавзолея по-прежнему не наблюдалось. Толпы людей, стоявших у ГУМа, постепенно стали расходиться и на глазах таять. Уехал и я к себе в гостиницу. А на следующий день, утром, как мне рассказали осведомлённые лица, на фронтоне Мавзолея в гордом одиночестве красовалось лишь имя «Ленин». ...И вот наступил главный праздник Страны Советов: 44-я годовщина Великого Октября. Парадом войск и демонстрацией трудящихся Москвы на Красной площади был ознаменован наш поистине великий праздник. Как и Первомайский, Октябрьский парад принимал Маршал Советского Союза Р.Я.Малиновский. Знакомый мне порядок парада и все команды, подаваемые на нём, я воспринимал не без волнения. Бодрый и молодцеватый вид моих питомцев вселял в меня уверенность: они достойно пройдут по брусчатке маршем. Так оно и вышло! И опять я был официально приглашен в Кремль на правительственный приём. В хорошо знакомом мне Дворце съездов вновь увидел высокопоставленных особ, услышал почти те же речи и тосты Н.С.Хрущёва. Но отметил про себя и другое: недоброжелательные реплики и замечания со стороны некоторых генералов в адрес первого лица государства. После нескольких здравиц в кругу собравшихся за столами появилось бодрое настроение. Стали громче и шумнее выплёскивать свои эмоции, в частности, неодобрительно отзываться о выносе из Мавзолея останков Сталина. Мол, следовало бы несколько повременить и выполнить решение партии и правительства, вынесенное в связи со смертью Сталина в 1953 году, о временном помещении останков Сталина в Мавзолее до постройки Пантеона Великой Отечественной войны. Тогда ещё было множество приверженцев Иосифа Виссарионовича, в особенности среди военных. Его величество случай свел меня с главкомом Горшковым за одним столом, и я не упустил шанс поговорить с ним. Находясь в хорошем расположении духа, он доброжелательно отнесся ко мне, выразив при этом своё удовлетворение надлежащей строевой подготовкой нахимовцев. Вместе с тем попросил (а просьба начальника равна приказанию), чтобы на предстоящий в 1962 году Первомайский парад я опять подготовил и привез в Москву младшие роты нахимовцев. Я и сам был готов испросить на то его разрешение, но он упредил меня. Вот обрадуются этому мои мальчишки!..
Тем же порядком, что и прежде, наш парадный батальон возвратился из Москвы в родные пенаты. Перед тем как распустить строй, я обнародовал во всеуслышание благодарность главкома ВМФ, воспринятую всеми на ура. После праздничных дней все нахимовцы приступили к своим учебным занятиям. ...В канун Нового, 1962 года начались десятидневные зимние каникулы. Старшеклассники и те малыши, за которыми приехали родные, были отправлены по домам. Многие из них и сироты оставались в училище. Чтобы доставить им новогоднюю радость, оздоровить, я решил на время каникул отправить их в лагерь, заблаговременно приказав подготовить жилые и бытовые помещения для надлежащего пребывания там нахимовцев. Усилиями работников хозяйственной службы и самого полковника Д.Г.Озерова всё было сделано лучшим образом: утеплены и натоплены спальные, игровые и другие помещения, оборудована столовая, в которой красовались новогодние столы, а в одной из больших комнат установлена нарядная ёлка, высокая, под потолок. Дмитрий Григорьевич где-то арендовал пару добротных лошадей с санями для катания нахимовцев по лесным дорогам, заполучил различные яства для угощения нахимовцев в новогодний праздник. Словом, было предпринято всё, что только возможно.
Озеров Дмитрий Григорьевич, Таршин Сергей Григорьевич Отправкой отъезжающих по домам нахимовцев занимались мой заместитель капитан 1 ранга С.П.Таршин, помощник по строевой части капитан 2 ранга Н.П.Епихин и командиры рот с начальником политотдела А.А.Стениным. Помнится, 30 декабря выехали вместе с остающимися на каникулы в училище нахимовцами в лагерь. Остаток того дня и почти весь день 31 декабря мы были заняты обустройством питомцев и подготовкой к встрече Нового года. К нам в лагерь приехали и наши жены, в том числе и моя Нина Дмитриевна. Наступил и предновогодний вечер. Нахимовцы и их воспитатели собрались в столовой за празднично накрытыми столами. Я поздравил их с наступающим Новым годом и пожелал им весело и дружно провести свои каникулы, добром вспомнить своих родных и близких, быть по-флотски здоровыми и, накопив силы, приступить к учебе в новом, 1962 году. Когда я закончил речь и провозгласил тост за их счастливую жизнь, все бурно хлопали в ладоши и что есть духу кричали «ура!». Одни пили из своих кружечек сладкую фруктовую воду, ели с аппетитом торты, конфеты, апельсины, другие отведывали не менее вкусные угощения, которые приготовил для них разворотливый Дмитрий Григорьевич и наш шеф-повар Комаров Сергей Матвеевич. Затем раскрыли «потаённую» комнату, где красовалась с гирляндой разноцветных лампочек нарядная ёлка, и пригласили туда нахимовцев. Их веселье у ёлки длилось примерно до 22 часов. Мы с умилением смотрели на их радостные лица. Уложив спать своих питомцев, мы, офицеры, старшины и работники обеспечения, вновь собрались в столовой за накрытыми столами. Поздравляли друг друга с наступающим Новым годом, не скупясь на пожелания здоровья, счастья и успехов в деле воспитания нахимовцев - «будущих адмиралов». У нас было воистину семейное новогоднее застолье. Весёлое и непринужденное настроение чувствовалось во всём и у всех. Помнится, почти до трёх часов ночи пели, танцевали под радиолу и под конец я пожелал всем спокойной ночи и приятных сновидений, чтобы своевременно встать и заняться новогодними развлечениями своих воспитанников.
Нахимовец 1966 г. выпуска Владимир Денисенко: Ленинградцы и москвичи убыли домой, а мы, иногородние, отправились на озеро Нахимовское встречать новый год в лагере. В ночь на первое января 1960 года мичман Николай Прокофьевич Бойко, помощник офицера воспитателя второго взвода переоделся Дедом Морозом, на санях, запряженных лагерной лошадкой, подъехал к нашей голубой даче, где мы расположились. Начались поздравления, вручение подарков, пуск ракет.
В первый новогодний день нахимовцы катались на санках, запряженных лошадьми, на лыжах и на салазках с ледяной горки, строили из снега крепости. Словом, резвились как могли, благо день тогда выдался на редкость солнечный, тёплый. Дня три я наслаждался отдыхом с нахимовцами. Необходимо было возвращаться в училище, где меня ожидали дела службы. С наступлением 1962 года пошел второй год моего пребывания в должности начальника Нахимовского училища и, как когда-то я в шутку окрестил себя, «главного пионервожатого флота».
Контр-адмирал Н.М.Бачков вручает комсомольские билеты нахимовцам на Красной площади. - А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009. Теперь же я стал смотреть на своё предназначение совсем иными глазами, совершенно по-иному воспринимать свои весьма ответственные обязанности руководителя в деле довольно сложного воспитания и обучения доверенных нам родителями ребятишек. Не имея своих детей, я незаметно для себя увлёкся своей отцовской ролью и по-родственному привязался к нахимовцам, в особенности к младшим питомцам. И они отвечали мне своей сыновней привязанностью и даже любовью. Я дорожил таким их отношением ко мне и боялся, как бы чем-либо не вызвать у них разочарование. Сам старался и требовал от всех своих подчиненных, чтобы они относились к воспитанникам, как к своим родным сыновьям. Конечно, не всем нравились мои такие требования, однако никто открыто не выражал иные взгляды на это святое дело. Итак, пошёл мой второй год в Нахимовском училище. Уже основательно я вошел в курс своих обязанностей. Так же успешно, если не лучше, мои младшие прошли на Первомайском параде по Красной площади в Москве. Такую же благодарность мне вынес не щедрый на похвалы главком ВМФ С.Г.Горшков, выразив своё удовлетворение тем, что я должным образом выполнил его «просьбу» на прошлом Октябрьском параде. Не менее успешно был произведён при мне очередной, 14-й выпуск из училища. Особо запали мне в душу Юра Великий, Виктор Барковский, Миша Исаченков, Миша Катунин, Женя Кардаильский, Борис Сердюков. Я благодарен, что в стенах Нахимовки судьба свела меня с Борисом Шереметьевым, ныне заслуженным работником культуры РФ, писателем-маринистом; с Александром Богатырёвым и Николаем Глыб, ставшими адмиралами; с Олегом Куприяновым, Володей Лебедевым и Игорем Заградка; с Аркадием Александровичем Ефремовым, одним из лучших воспитателей и командиров рот, и со многими-многими другими, всех не перечесть, которые заняли достойное положение в системе Военно-Морского Флота.
Бывшие нахимовцы на фоне училища.
Вскоре после окончания учебного года и отправки нахимовцев на корабельную практику или на Нахимовское озеро мне улыбнулось счастье. Наконец-то была предоставлена трехкомнатная квартира на Петроградской стороне, вблизи от училища. Квартира изрядно запущенная, требовала основательного ремонта. А ремонт тогда произвести - дело не простое. И всё же, несмотря на неимоверные трудности с поиском мастеров, «шабашников», необходимых материалов, месяца через два ремонт квартиры был закончен. Мы с Ниной Дмитриевной по-человечески устроились на жительство. Отпуск мой прошел кувырком. А с конца июля начался очередной набор ребятишек в пятый класс училища. Прошлогодний опыт по организации отбора пригодных кандидатов позволил мне более качественно вести работу. Так же, как и в прошлом году, вновь испеченных нахимовцев направили в лагерь на отдых. И с 1 сентября в торжественной обстановке начался новый учебный год. И здесь не имею права утаить один нетипичный случай для ВМУЗов, происшедший осенью. Речь моя пойдет об абитуриенте, так называемом «позвоночнике», зачисленном в Нахимовское училище по звонку свыше. А дело обстояло так. Месяц спустя после начала учебных занятий ко мне по телефону, от имени главкома ВМФ С.Г.Горшкова, поступил сигнал о зачислении в 7-й класс 16-летнего переростка Георгия Жимерина из так называемой лесной спецшколы, сына министра энергетики. Как ни оберегал я себя от уколов совести, в конце концов издал приказ к действию. И вскоре очень пожалел об этом. Недоросль из «советских дворян» с первых дней пребывания в училище удивил своей распущенностью, неряшливостью и бесподобной ленью. Он не только выказывал небрежение к одноклассникам, но и на всех смотрел свысока. Не единожды самовольно ускользал в город, так что часами его разыскивали, чтобы живым и невредимым доставить в училище. Много внимания и заботы проявляли к нему воспитатели и учителя, да и мы с Артемием Артемовичем неоднократно беседовали, увещевали - как об стенку горох. Словом, до Нового года нянчились с ним, как с малым дитя.
Отец Георгия - . И вот перед его отъездом на зимние каникулы у нас с ним состоялся серьёзный и откровенный разговор. Компромисс был найден: как только явится в родительский дом, заявит родителям о своём нежелании учиться в Нахимовском ввиду того, что никак не связывает своё будущее с флотом. Дудки! Спустя несколько дней мне позвонила его мама и настойчиво просила не отчислять сына из училища. Из долгого разговора я также понял, что она очень сильно беспокоится за него - как бы «не свихнулся с ума» и все свои упования и чаяния возлагает на командование училища. По её словам, такого же мнения и такую же просьбу поддерживает её муж - отец Георгия. Ничего не поделать. Скрепя сердце я вынужден был согласиться держать их чадушко в училище. Тем не менее в свою очередь предупредил, что если их сын не будет вести себя с подобающей честью, плохо учиться, то вынужден буду отправить его домой. На том и порешили дело. Однако дальнейшие непредвиденные события развивались уму непостижимо. Приехав из Москвы в училище за два дня до окончания каникул, Георгий с коробкой дорогих конфет и... бутылкой коньяка зашел в кабинет английского языка к лаборантке Яковлевой и с упорством стал предлагать ей, не без задней мысли, совместную выпивку. Женщина от такой настойчивости опешила, но не растерялась. Сказав ему, что сейчас возвратится, прямым ходом кинулась к дежурному офицеру, который тут же обо всём доложил мне. И вот мы втроём вошли в кабинет английского языка. Но Георгия там не оказалось. Очевидно, он догадался, что лаборантка выдаст его, вылез через окно и убежал в город. Положение сложилось довольно серьёзное: ведь он мог натворить все что угодно. Я приказал немедленно разыскать его и привести ко мне, а сам вышел на набережную, переживая за его беспутный поступок. И вдруг обнаружил Георгия на оживленном перекрестке улицы Куйбышева, подслеповато озирающегося (он был близорук и постоянно носил очки). Когда мы с воспитателем направились к нему, он, завидев нас, бросился убегать и чудом не попал под колёса грузовой автомашины. Прохожие, которые наблюдали за ходом событий, со злобой стали осуждать не только водителя, но и нас: вот, мол, довели офицеры нахимовца до того, что он кинулся от них под машину. Чтобы не устраивать обструкцию, я предложил Георгию сейчас же идти в училище. И спустя час, когда он успокоился, пригласил к себе и потребовал объяснений. Вместо раскаяния в своём проступке он повёл себя развязно, дерзко отвечал на вопросы, утверждая, что ничего особенного не совершил. А в конце беседы злобно заявил: «Я проклинаю себя за то, что поступил учиться в эту богадельню!» И тогда я, не сдерживая себя, объявил о немедленном его отчислении из училища и отправке в Москву к родителям. И что же услышал в ответ? «Я сам уеду, без вашей помощи!»
Однокашник Жимерина младшего, летописец своего выпуска и истории нахимовских училищ Владимир Константинович Грабарь: Сам Георгий – парень неплохой, и был принят нами как свой. Но все-таки он совершенно был неспособен соблюдать порядок, и в учебе отметился только тем, что однажды отстоял целый урок черчения на коленях перед Тимофеичем, выклянчивая себе троечку. Он пробыл в училище менее года и был отчислен. Родители, однако, прислали потом письмо командованию с благодарностью – сын, на их взгляд, в корне изменился в лучшую сторону.
Мне ничего не оставалось делать, как позвонить в Москву и сообщить его маме о происшедшем с её сыном и об отправке его домой. На это она что-то пробурчала недовольным голосом и положила телефонную трубку. После некоторых раздумий я приказал воспитателю собрать Георгия и отвезти в Москву, вручив его в «собственные руки» мамы. Воспитатель в точности выполнил моё распоряжение и, возвратившись из Москвы, доложил, как надменно восприняла его миссию мать Георгия, сказав, что «с лихвой отплатит Бачкову за содеянное». И слово своё сдержала. Быстрый на расправу, главком ВМФ Горшков по её указке не замедлил прикатить в Ленинград. От него мне такой нагоняй был, что я не знал, как ноги унести. А вслед тому кадровики прислали «повышение»: должность начальника Высшего военно-морского училища имени С.М. Кирова. Недолго раздумывая, я отказался. Снова паковать чемоданы и ехать в город Баку в угоду влиятельному папе Жимерина мне претило. К тому же я уже настолько привязался и полюбил нахимовцев, что считал своим долгом быть с ними до конца своей службы. Мой отказ от должности в Баку задел властного С.Г.Горшкова. И он без моего согласия в марте того же 1963 года назначил с новым понижением в должности - начальником факультета училища имени М.В.Фрунзе. Я понял, что моя служебная карьера пущена под откос, служебная перспектива сломана. Испытывая тяжелый осадок в душе, я тепло распрощался с полюбившимися мне нахимовцами и училищным домом, с «Авророй». Дела и обязанности передал своему сокурснику по Севастополю контр-адмиралу Бакарджиеву. Вячеслав Георгиевич без видимого энтузиазма принял от меня моё детище и благополучно прокомандовал училищем почти восемь лет. Подготовил Борис ШЕРЕМЕТЬЕВ, член Союза писателей России
Примечания
1. Нахимовское спасибо выпускнику 1973 г. капитану 1 ранга Игорю Рюриковичу Федоровскому, предоставившему сканы статьи. 2. Харкута Алексей Леонидович - выпускник 1968 г., не мог участвовать в параде в 1961 г., а у Горелика, выпускника 1965 г., имя Борис. 3. Статья дополнена фотографиями из нашего архива.
Если проехать теперь, в шестидесятые годы, мимо нашего завода, виден красивый виадук над железнодорожными путями. Молодежь, что выросла за тридцать лет привыкла к нему. Но старшее поколение знает эти места другими, помнит: пройдет, бывало, по железнодорожному пути большой состав, и на всем трамвайном пути до самой Нарвской заставы останавливаются трамваи, люди идут пешком. Помню, как наши рабочие заговорили об этом с Сергеем Мироновичем, и Киров сказал: — Давайте построим тут мост, чтобы поезда шли своим ходом, а трамваи — своим. И решение было принято. От Петергофской, Трефолевой повели стройку. — Киров опять был здесь ночью, — говорили на заводе. — Следил, как строится.
. И уже не жаловались на трудный путь пешком, верили, что скоро все наладится: «Киров там...» Редко кто в городе не видел, не слышал Кирова или даже лично не беседовал с ним. Беседовать он мог с любым просто, задушевно, как с близким знакомым. Стоило подойти: — Нужно бы мне поговорить с вами, Сергей Миронович. — А ты заходи, — отвечает. И назначает время. На любой вопрос ответит, ко всякой просьбе отнесется серьезно, а главное, если пообещает сделать, сделает, если скажет, что не может, обязательно объяснит почему. «Наш Киров» — звали его рабочие. Друга, товарища видели в нем. Знали и гордились путиловцы: — Киров очень любит наш завод. «Путиловцы тон задают стране», — говорит. И в лихую, и в радостную минуту любит повторять: «На то вы и краснопутиловцы». И люди знали: на то и краснопутиловцы, чтобы все преодолеть, добиться победы, никогда не спасовать, не сбиться с пути, не уступить своего места в передовой шеренге борьбы за счастье народное, за коммунизм.
СМЫВАЮ С СЕРДЦА НАКИПЬ...
1931 год. Вступило сельское хозяйство страны в полосу сплошной . Мы знаем уже целые колхозные округа. — Слыхали, у дяди Саши Рыбакова, двадцатипятитысячника-то нашего, в МТС на Дону дела идут отлично?! — рассказывает Остахов. Говорит, что и по радио слышал, и сам читал. Меняет и меняет свое название наша газета. Теперь называется уже «На штурм 32000». Опубликовано в ней сегодня веселое, острое «Письмо Каримова в редакцию заводской газеты тракторостроителей»:
Из Стамбула, Гамбурга, Турина Самый специальный ваш спецкор И небезызвестный вам Каримов Начинает этот разговор. Мой привет, товарищи из цеха! Как программа? Все ль в порядке с ней? Я пишу, тринадцать стран объехав, Повидавши множество морей...
Сын башкирского печника, комсомолец, воевавший с Дутовым, слесарем-трактористом пришедший из армии на Путиловский завод, Каримов — депутат Ленинградского Совета, секретарь партийной ячейки на сборке. Родилась ячейка, когда осваивали программу выпуска 3 тысяч тракторов в первом году пятилетки. За самоотверженный труд в составе 320 лучших ударников Советского Союза премирован Костя Каримов путевкой на поездку вокруг Европы.
...1931 год. Вышла книга нашего рабочего — . Называется «Линия наибольшего сопротивления». Посвящается ударникам тракторосборочной мастерской тракторного завода «Красный путиловец». Во вступлении своем автор пишет: «Было много побед и много поражений на нашем пути. Были дни, когда не давали ни одного трактора, и почва выскальзывала из-под ног растерянных администраторов. Но взятая партией линия — линия наибольшего сопротивления — руководила нами и мы побеждали. Учтите наши ошибки, товарищи! Пусть учится на них тот, кто некрепок, кто падает духом перед трудностями. Пусть читатель, прочтя эти страницы, получит хорошую зарядку для новых боев на трудовом фронте социалистической стройки. Трудности существуют для того, чтобы их преодолеть». Множатся добрые вести о краснопутиловцах по всей стране. 10 июня 1931 года мы рапортовали о выпуске 25 тысяч тракторов. А всего через несколько месяцев, в памятное 13 ноября 1931 года, пошел на колхозные поля уже наш 34-тысячный трактор, последний в счет пятилетнего задания. За 2 года и 7 месяцев на «Красном путиловце» выполнена пятилетка . Это достижение не одного человека, не группы людей — всего многотысячного коллектива. Каждый рабочий родного завода трудится за двоих. Идет к победному досрочному завершению пятилетка завода.
В нашем цехе, как и на всем заводе, коммунисты задают тон в техническом прогрессе. Сами мастера, они борются против расхлябанности, плохой работы. Живет в цехах суровая наша рабочая критика, не щадит никого. Споткнулся — отвечай. Откровенно тебе об этом скажут, прямо в глаза, перед всем коллективом, остро, по-рабочему. Как-то Ефрем Кутейников вступился было за молодого токаря, попрекнул Василия Дийкова: — Что это ты так на парня ополчился? Сам знаешь, рабочий он хороший. Ну ошибся, с каждым бывает. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается. — Верно говоришь, умеет он работать. Потому с него и спрос. А ругали его именно за ошибки, чтобы сам он и другие люди на этом учились. За хорошее — спасибо, плохое — не спустим. Совсем без брака пора работать. У Василия Семеновича Дийкова есть право так говорить. С огромным уважением отношусь к нему: за все считает себя человек в ответе, где трудности — первым объявится, плечо подставит. И словно угадывает, где его подмога нужна. Нравится мне Дийков еще и потому, что он прямой, не любит скрывать своих и чужих ошибок. Не раз говорил: — То, что мешает, с завода вон. Уйти должно. И добивается этого. Без шума, без крика — делом. Начальник участка, он во всем наравне с рабочими. Только разве ответственность на себя берет наибольшую. О нем всегда говорят: настоящий коммунист. ...Весна 1932 года. Мы делаем первые мощные, в 100 лошадиных сил, советские легковые автомобили Л-1. Пять «Фордзонов» в каждой машине и ни одной заграничной гайки.
. Старшим мастером — Костя Яковлев. Интересный человек. Собственно, старый знакомый, только я спустя годы узнал об этом: это же он, Костя Яковлев, вел тогда первый «Фордзон» на демонстрации. Как-никак первый советский тракторист! Он недавно из-за границы приехал. В Америке был, на заводах там в числе первых советских специалистов изучал автотракторное дело. Лицо молодое, а совсем седой. Я помню, удивился очень, когда впервой мне его показали. — Это от Юденича память у него осталась, — рассказали мне. — Мальчишкой возил снаряды на позиции, попал к белякам в засаду. Дали лопату, могилу себе рыл, да чудом спасся. Только рука пробита. Для Л-1, нового автомобиля, нам поручено осваивать коробки скоростей, шестеренки, задний мост, коленчатый вал. Новое, трудное дело... Как-то недоглядел я за станком, вовремя не отладил его. В брак пошел коленчатый вал! Случай в моей практике редкий и тяжелый. Очень переживаю случившееся. А тут вообще трудности с отладкой станков для новой продукции. Подходят майские праздники. Мой третий Первомай на заводе. Третий год не со стороны гляжу — шагаю в рядах краснопутиловцев. Путь, как всегда, дорогой наметанной: через проспект и площадь Стачек к Дворцовой площади. Флаги, транспаранты, портреты и лозунги. Песни, танцы, игры. И в движущейся колонне — шутки, смех. Говорят, где-то у Нарвских ворот мой портрет висит. — Якумыч, никак ты?—слышу. — Вот это да! Здорово! — Володька, Володька, видишь, что ли?
, у Нарвских ворот вижу галерею портретов. Я еще не узнаю себя. И пока смущенный, но довольный ищу портрет, по весело вспыхнувшему хохоту тех, кто впереди, вдруг улавливаю недоброе. Первый, кого я вижу на портрете, Константин Наумович Гуревич, наш инженер. Он изображен как Иисус, несущий в правой руке... крестовину, знаменитую крестовину, которую никак не наладят на заводе. Портрет очень точен, и я невольно улыбаюсь. И в ту же секунду вижу себя: идет Карасев, сгорбленный под тяжестью лежащего на плече... коленчатого вала! А под портретом объяснение написано крупно и ясно: «По вине тов. Карасева срывается важное задание». Я не слышал, что говорили рядом. Мне казалось, вся площадь смеется мне вслед. Повернул в переулок. Не помню, где шел. Вдали замолкал шум демонстрации. «Значит, так, — думаю, — работал, трудился, старался, и все по боку? Не сумел раз — и готова карикатура, да еще какая злая! Ладно бы на заводе — так нет же во время праздничного шествия выставили перед всей Нарвской. На весь Ленинград осмеять!» Со стыда горит лицо. Кажется каждый прохожий показывает на меня пальцем. Дескать, посмотрите-ка, это же и есть тот самый Владимир Карасев — наладчик, по вине которого станок выпускает бракованные детали. Нечего сказать, праздничная у меня получилась демонстрация! И обида, жестокая, горькая, уже разъедала душу и растворяла стыд. «Как так, — думаю, — сколько недосыпал, есть забывал, работал на «отлично», вносил рационализаторские предложения, первые в стране создали с Кутейниковым и Дмитриевым бригаду изобретателей и рационализаторов, неплохую бригаду. Экономисты успели подсчитать — многомиллионную экономию даем заводу. Словом, уж не мы ли старались, сил не жалели... А все, оказывается, не в счет. Они, значит, ничего не ценят». Пошел домой. Лег, мозг работает напряженно, тревожно. Решаю: раз так, не пойду больше на работу. Не ценят — значит не нужен. Ну и пусть ищут других, получше.
И после праздника не пошел на завод. Нудно, пакостно, тяжело на сердце. Валяюсь на диване, словно . Проходит день в тревожном раздумье. Медленно тянется бессонная ночь... Второй день... Вечером приходят ко мне Кутейников и Дмитриев. Прямо с работы. Оба встревоженные, взволнованные. — Что же ты в такую страдную пору заболел? — спрашивает Ефрем Кутейников. — Болезнь — не мать родная, злая мачеха для человека, — примирительно говорит Вася Дмитриев. Молчу. Прячу глаза от товарищей, боюсь встретиться взглядом. — Температура-то какая? — допытывается Василий. Не выдерживаю и зло отвечаю: — Как у всех людей. Кому до этого дело? Ефрем с Василием переглянулись. Помолчали. Потом Кутейников спросил: — Это как понимать? — Как хотите.
Скоропостижно скончался нахимовец, выпускник Высшего Военно-морского училища им. М.В.Фрунзе, офицер советского и российского ВМФ Саша Клевиц. Однокашники - нахимовцы, выпускники Высшего Военно-морского училища им. М.В.Фрунзе выражают глубокое соболезнование родным и близким покойного. Светлая память об Александре Константиновиче Клевице навсегда сохранится в наших сердцах.
За два дня до парада мы вечером съездили на Красную площадь, чтобы там, на брусчатой мостовой, примериться и почувствовать твёрдость шага. При прохождении торжественным маршем у Мавзолея нахимовцы вызвали восхищение своей «моряцкой» выправкой у всех невольных зрителей, оказавшихся у здания ГУМа, Главного универмага Москвы.
Накануне Первомая мы провели торжественное собрание нахимовцев и офицеров. Полной неожиданностью стало чествование в связи с юбилейной датой моего рождения. Сказанные от сердца в мой адрес слова и всё, что было связано с этим вечером, стало для меня по-особому памятным и дорогим. В особенности подарок, вручённый нахимовцами: макет Царь-пушки с надписью «Н.М.Бачкову в день 50-летия от моряков нового поколения». Не успели оглянуться, как наступил Первомай. Перед отправкой на Красную площадь я поздравил нахимовцев с радостным весенним праздником. Мы заблаговременно приехали в назначенную точку высадки из автобусов в Колокольном переулке. Оттуда строем направились на Красную площадь, заполненную парадными войсками, и встали рядом с суворовцами Калининского училища. На наше счастье, выдался теплый и солнечный денёк. Стены Кремля и окружающих зданий красовались в своем праздничном убранстве, радовали глаз. Ровно в десять, после боя курантов, раздался зычный голос командующего парадом. Грянул встречный марш оркестра. Из Спасских ворот выехал автомобиль с принимающим парад, а ему навстречу от Исторического музея - автомобиль с командующим парадом. Приняв рапорт, министр обороны Р.Я.Малиновский стал объезжать войска и поздравлять с Первомаем. С некоторым волнением и робостью ожидали и мы приближение Малиновского к колонне суворовцев и нахимовцев. И вот его автомашина, развернувшись, остановилась перед нашим фронтом. Я уловил одобрительную улыбку полководца, когда он произнёс: «Здравствуйте, товарищи суворовцы и нахимовцы!» Мы что есть духу дружно ответили: «Здравия желаем, товарищ Маршал Советского Союза!» И так же звонко, но ещё громче трижды прокричали «ура!» на поздравление. Когда автомашина удалилась от нас, я про себя отметил: «Молодцы мои питомцы!» Мы с нетерпением ждали команды «К торжественному маршу», чтобы проследовать к Историческому музею и пройти парадным шагом мимо Мавзолея, на трибунах которого стояло руководство партии и страны, высшее командование Вооруженных Сил. Считанные минуты длилось наше довольно напряженное прохождение. Но я успел рассмотреть на трибуне улыбающегося Н.С.Хрущева с поднятой в руке шляпой, Р.Я.Малиновского, С. Г.Горшкова и других, приветливо отдавших нам честь. А также услышал бурные аплодисменты в наш адрес и восторженные выкрики с гостевых .
Дойдя до установленного комендантом места, я вышел из строя и окинул взглядом движущиеся, как по линеечке, шеренги своих усердно вышагивающих питомцев. Сердце моё окатило тёплой волной от того, как, едва поспевая, старательно держа равнение, шли на левом фланге самые маленькие - Алик Харкута и Миша Горелик. Я вошел на специально предназначенную площадку. Там уже стояли генералы, возглавлявшие свои парадные батальоны. Среди них был и контр-адмирал С.Д.Солоухин, начальник Высшего военно-морского училища имени М.В. Фрунзе (ошибка, начальником в этот год был Д.Г.Ванифатьев). Мы поприветствовали и поздравили друг друга с праздником, успешным прохождением торжественным маршем. Здесь же невдалеке я увидел нашего первого космонавта майора Юрия Алексеевича Гагарина, которого две недели назад Москва бурно чествовала после исторического полёта в космос. Неожиданно он пробился ко мне и выразил своё восхищение нахимовцами. Мы познакомились, и я не упустил случая пригласить Героя Советского Союза в наше училище и на «Аврору», являвшуюся нашим учебным кораблём. Он с радостью принял моё приглашение, пообещав вскоре навестить...
Первый в мире летчик-космонавт СССР Герой Советского Союза Ю.А.Гагарин среди нахимовцев на «Авроре». Задерживаться в столице не было необходимости. В ночь на 2 мая я выехал в Ленинград на «Красной стреле», находясь под волнующими впечатлениями парада и торжественного фуршета в Кремле. Утром на перроне вокзала меня радостно встретил капитан 1 ранга Таршин. Следом поспел и спецпоезд с нахимовцами из Москвы. Через час старшие воспитанники с офицерами, преподавателями и родителями устроили нам тёплый и сердечный приём на Петроградской набережной. Жаль, что среди них не было моей Нины Дмитриевны. ...Опять потекли спокойные и упрямые дни учебных хлопот и будничной работы. В середине мая, 19-го числа, мои питомцы отметили день рождения пионерии. В честь этого праздника нахимовцы 5-х, 6-х и 7-х классов повязали под свои форменные темно-синие воротники красные галстуки. Незабываемые минуты торжественной пионерской линейки. Я - в роли главного пионервожатого. Нахимовец пятого класса Володя Винокуров, высоченный не по годам знаменосец нашей пионерской организации, которой присвоено имя Героя Советского Союза матроса Евгения Никонова. Это надо было видеть, с каким энтузиазмом на марше «отбивали ножку» недавние парадники.
После ужина был блестящий пионерский бал, на который пришли учащиеся из подшефной школы, родители нахимовцев-ленинградцев. Юные пионеры резвились, играли в свои любимые игры и даже танцевали под училищный оркестр. Присутствующие выражали начальнику политотдела капитану 1 ранга А.А.Стенину своё восхищение происходящими событиями в клубе, высокие стены которого были облицованы старинными синеватыми изразцами на флотскую тематику. ...Истекал месяц май. У нахимовцев семи возрастных групп заканчивались программы учебного года. Одиннадцатиклассники готовились к своим выпускным экзаменам на аттестат зрелости. Словом, училище было занято своими обычными делами и заботами. В последний день мая у нахимовцев-выпускников, как и во всех школах страны, было экзаменационное сочинение по русскому языку и литературе. В конференц-зале за отдельными столами сидели и потели над избранной каждым экзаменующимся темой. Все, и нахимовцы, и преподаватели, одеты по-праздничному, на столах букеты цветов. Учителя мерно прохаживались между столами, наблюдая за работой своих подопечных. Нахимовцы трудились старательно, спокойно, с уверенностью в своих знаниях. Училище тогда давало весьма высокую подготовку нахимовцам, и многие из них оканчивали училище с отличным аттестатом зрелости, а некоторые - с золотыми медалями. В том, 1961 году золотые медали получили двое нахимовцев - Мартынов и Пищенков.
На шлюпке по Нахимовскому озеру.
В начале июня, перед летними каникулами, всех воспитанников отправили в оздоровительный лагерь, расположенный на Карельском перешейке у берегов чудеснейшего озера, получившего своё новое название - Нахимовское. Там в течение месяца наши питомцы занимались различного рода спортивными играми, на шлюпках ходили по озеру на вёслах и под парусами, купались и соревновались в плавании. А ещё с удовольствием играли в военные игры на местности, собирали ягоды и грибы в лесу. Я частенько наезжал к ним в лагерь и с увлечением наблюдал за их «проделками». Однако основной моей заботой в то время являлась организация выпуска нахимовцев, окончивших училище. После сдачи ими экзаменов весь ритуал выпуска происходил на палубе «Авроры». Там им торжественно вручались аттестаты зрелости, курсантские погоны и новые ленты для бескозырок. Там, у Краснознаменного флага «Авроры», они присягали на верность Родине. Там их поздравляли начальник политотдела Ленинградской военно-морской базы и учебных заведений вице-адмирал Н.М.Кулаков, командование училища, родные и близкие.
На палубе «Авроры».
После праздничного обеда мои воспитанники с нашивками курсантов первого курса высших военно-морских училищ, доселе скрытные курильщики, задымили как паровозы. Тут уж я им был не указчик. Невольно вынул из кармана свой излюбленный «Казбек» и, чувствуя, что делаю что-то не так, как следовало бы в таком случае, пустил портсигар по кругу. В начале июля все нахимовцы (кто из воспитательно-оздоровительного лагеря, кто с кораблей Балтийского флота) были возвращены в училище для отправки к своим родным и близким на каникулы. Лишь сироты и те малыши, за которыми не прибыли их родственники, остались в училище и свои каникулы проводили «по-домашнему» на Нахимовском озере. С детской завистью они провожали своих друзей-сверстников по домам. Мне искренне было жалко их, но ничего тут не поделаешь: таковы парадоксы жизни. И чтобы как-то сгладить их чувство печали и легкого уныния, я отправился вместе с ними в наш лагерь, где создали для них все условия, близкие к семейным. Вскоре они смирились со своим пребыванием в лагере и как ни в чём не бывало бойко резвились на лоне природы. Одна часть офицеров и учителей, временно освобожденная от трудов праведных, уже находилась в отпуске, другая только готовилась к нему. И мне был предоставлен летний перерыв в работе. Вместе с женой, которая до сих пор продолжала жить в Измаиле, мы поехали снова в Карловы Вары, в санаторий «Империал». Там в это время, оказывается, лечился или просто отдыхал мой непосредственный начальник адмирал С.Г.Кучеров. Он был крайне удивлен моим появлением в этих краях, когда я ему представился. Там же я встретил генерала Бабаджаняна - командующего Одесским военным округом, ранее мне знакомого по службе. Этот добрейший и милейший человек запросто поздравил меня с прибытием на столь благодатный курорт. По соседству с нашим люксом размещалась чета народного артиста Черкасова, а этажом ниже - чета композитора Соловьева-Седого и их шурина композитора Оскара Фелыцмана. С Василием Павловичем и Оскаром я частенько играл в бильярд. Мы таким образом не только познакомились, но и сблизились. Помнится, когда стало известно о том, что я начальник Нахимовского училища, Василий Павлович предложил мне организовать для питомцев концерт-воспоминание, связанный с фильмом о нахимовцах «Счастливого плавания». «Вот будет здорово! - сказал он при этом. - Мы обязательно пригласим на этот концерт Черкасова, который снимался в этом фильме в главной роли».
Переговоры с Черкасовым Василий Павлович, естественно, взял на себя. Тот со скрипом согласился и попросил командование училища позвонить ему в Ленинграде, чтобы согласовать дату и время концерта. Так вот, забегая вперед, сообщаю: я вышел на него осенью. Он весьма любезно разговаривал со мною и вдруг, как бы между прочим, спросил меня об оплате, заломив при этом сумму, непосильную для бюджета училища. О нашем разговоре я тут же сообщил по телефону Василию Павловичу, который сказал мне: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!.. Я с ним потолкую». На том всё и кончилось: концерт не состоялся. Конечно, не совсем приятно вспоминать, а тем паче обнародовать такие деликатные вещи. Но это жизнь во всех её проявлениях. Хорошо подлечив свою язву желудка, я в августе возвратился из Карловых Вар в Ленинград. Тем временем в училище согласно установленной разнарядке уже прибыло новое пополнение малышей-кандидатов с флотов и флотилий, а также из Ленинграда и Москвы. Предстояло принять 80 ребят из более двухсот кандидатов, желающих стать нахимовцами. Отбирали на местах, прежде всего сирот - детей погибших и умерших военнослужащих, а уж потом детей офицеров, мичманов и служащих военных ведомств. В задачу приёмной комиссии входило выявить вполне годных по состоянию здоровья ребят для последующей учебы в высших военно-морских училищах. К сожалению, многих прибывших для поступления кандидатов по здоровью отсеяли и отправили домой. Чего греха таить, были среди отчисляемых и такие, чьи пробивные родители стремились всеми правдами и неправдами спихнуть свое чадо с рук, непригодное по здоровью и к тому же не хотевшее быть нахимовцем. В таких случаях нам приходилось убеждать не мальчика, а его напористую родительницу, чтобы она благоразумно смирилась и отвезла домой единственного сына. Одновременно с прохождением медицинской комиссии ребята держали конкурсные вступительные экзамены по русскому языку (диктант), арифметике (письменно). Проверялись также способности в английском, так как в училище изучали на высшем уровне только этот иностранный язык. К слову сказать, по окончании училища нахимовцы сдавали специальный экзамен на присвоение звания военного переводчика английского языка и получали соответствующий диплом. После конкурсных экзаменов происходил основной отсев кандидатов, и прежде всего тех, кто получил двойки. Все зачисленные в училище, разумеется, несказанно радовались и по-детски выражали свой неописуемый восторг. Разумеется, вместе с ними ликовали и мы. Было приятно видеть их сияющие мордашки с блестящими глазами.
Наконец-то приём закончен. Отчисленные разъехались по домам, а поступившие, переодетые в матросскую форму, на три недели отправлены в нахимовский лагерь для «оморячивания» на озере. Там они приобщались к начальной нахимовской жизни в коллективе своих сверстников под руководством офицеров-воспитателей и их помощников-мичманов. Сухие августовские деньки и хорошие климатические условия позволяли новоиспеченным нахимовцам укрепить здоровье, обрести первые флотские навыки. А воспитателям - выявить отдельных лоботрясов с дурными наклонностями и привычками, будоражащих коллектив. Вот почему мы отбирали не 75 ребят, положенных по штату училища, а 80, с расчетом отсева по разным причинам и обстоятельствам. Кстати сказать, штатная численность нахимовцев в училище предусматривала 525 воспитанников во всех семи классах (ротах), в каждом из которых по три группы (взвода) по 25 нахимовцев. Первая рота - одиннадцатиклассники, седьмая - пятиклассники. Такова была тогда организационная структура Нахимовского училища. В последних числах августа «новобранцев» доставляли в Ленинград к началу учебного года. Их устраивали в спальном и учебном корпусах, выдавали учебники, письменные принадлежности. Затем на «Авроре» происходило торжественное посвящение в нахимовцы. Радости не было предела. И я гордился ими. Ведь это был мой первый опыт - нахимовцы моего набора.
Посвящение в нахимовцы — торжественное вручение нахимовской ленточки. А.А.Раздолгин. Нахимовское военно-морское училище. — СПб.: Издательско-художественный центр «Штандарт», Издательский дом «Морской Петербург», 2009.
