После тяжелой продолжительной болезни ушёл из жизни Владимир Николаевич Кузнецов, подполковник, президент Общественного фонда содействия увековечению памяти Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова, младший сын Адмирала флота Советского Союза Н.Г.Кузнецова. Владимир родился в 1946 году. Учился в Питонии в 1959-1960 годах (год выпуска его однокашников 1964), окончил ВВМУ. Долгие годы Владимир вёл
Владимир с отцом - Н.Г.Кузнецовым
Похороны состоятся 1 ноября 2016 года. Прощание - в 11.00 в Центральном клиническом военном госпитале ФСБ России по адресу: Москва, ул. Щукинская, д. 20 (м. Щукинская)
Вспомним давние публикации в прессе и в нашем дневнике, посвященные Николаю Герасимовичу Кузнецову и трём его сыновьям, которые учились в Ленинградском Нахимовском военно-морском училище.
Владимир Николаевич Кузнецов — сын Адмирала Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецова, нашего земляка
Они удивительно похожи. Надень ему сейчас морской китель — не отличишь от того Кузнецова, Героя Советского Союза, наркома Военно-Морского Флота, каким он запечатлен на фотографиях... Младший сын знаменитого земляка приехал в Котлас по турпутевке. На теплоходе, носящем имя отца...
— Владимир Николаевич, ваши первые впечатления! — Сказать, что волнуюсь, мало. Неповторимое чувство испытал, вступив в Архангельске на борт судна, названного отцовским именем... Когда существует память об отце, когда о нем тепло отзываются — это много значит...
— Действительно, Николай Герасимович — человек из легенды. А каким он был в быту, а семье? — Ну что сказать? Обыкновенный: и добрый, и требовательный. Поблажки, случалось, не давал. Бывало, и драл нас за проказы. И сейчас за это не обижаемся, даже благодарны за науку. Впрочем, массу времени он проводил на судне. А после, в опальный период, хотя и находился дома, но все время, работал. Николай Герасимович всегда помнил, что его опыт, знания могут пригодиться другим, чему-то научить. Поэтому был примером во всех отношениях для нас детей.
— А кто-нибудь из вашей семьи пошел по стопам Николая Герасимовича? — Все три сына имели к флоту какое-то отношение. Старший — Виктор — связал с ним свою жизнь. До сих пор служит. Средний и я все в меньшей и меньшей степени. Я, как и старший брат, когда-то учился в Нахимовском училище. Но жизнь меняется, судьба — тоже. Работаю в одном из НИИ младшим научным сотрудником. В принципе тоже связан с армией, с военными...
— О вашем отце немало рассказано в экспозициях больших музеев - В Ленинграде, Киеве, Севастополе... — Да. Но для меня самое приятное, не скрою, котласская, в вашем краеведческом музее. Это — родина.
— Но экспозиция его, заметили, несколько скудновата... — Согласен. Сказалось, очевидно, мнение: все надо обязательно передавать в какие-то высшие инстанции, а провинция как-нибудь переживет. А надо, по крайней мере, уравновешивать. Я понимаю, что в больших музеях тоже должна быть приличная экспозиция, потому что там бывает много посетителей. Но не в ущерб родным местам.
Думаю, что мы постараемся и свою вину в этом отношении исправить...
— Приезд в Котлас для вас, наверное, не станет последним... — Надеюсь. Чисто эмоционально воспринимаешь эту землю как-то по-другому. У человека же всегда должно быть место... святое, откуда его предки пошли, где его корни находятся. Здесь иначе чувствуешь себя. И даже жизнь оцениваешь иначе... Хочу посмотреть, где жил отец, побывать в тех самых Медведках, поговорить с людьми...
— Значит, кровные узы тянут! — В общем-то, да. Это трудно объяснить словами, но когда тебе за сорок...
— Владимир Николаевич, а есть ли в вашем роду тезки Адмирала Кузнецова? — Есть. Мой сын — Николай. — В честь деда? — А как же! Как и полагается по старым русским традициям...
Записал В. Ноговицын
Старший сын Виктор Николаевич (от первого брака) 1932 г.р. окончил ЛНВМУ в 1950 году, а затем ВВМУ инженеров оружия, капитан 1 ранга. Ушёл в последнее плавание 17 февраля 2014 года на 82 году жизни училище. Был женат на Вере Николаевне, дочери Н.А.Булганина.
1947 год - Анатолий Бриль и Виктор Кузнецов
Виктор Николаевич Кузнецов на борту тавкр "Адмирал Кузнецов"
Средний сын Николай Николаевич род.06.02.1940, окончил ЛНВМУ в 1958 году, затем МЭИ, работал в "Курчатовском институте". Ушёл в последнее плавание в августе 2005 года.
Николай Николаевич Кузнецов
Комсомольское собрание в 11 классе. Николай второй справа.
27 февраля 2014 г.
Очерк
Во время чернобыльской трагедии инженер-ядерщик Николай Кузнецов не посрамил чести своего отца, легендарного адмирала Николая Кузнецова. «Мы сразу осознали масштаб произошедшего...» О том, что летней порой в Козловом Селе живет сын адмирала Николая Герасимовича Кузнецова, я услышал десять лет назад от старожила тамошних мест, весельчака и балагура Арсеньева. Вскоре я побывал здесь. Записи в моем блокноте хранят детали этой поездки.
…Древняя изба Кузнецовых выглядела экзотической. Компьютер и музыкальный центр соседствовали в ней с неприхотливыми элементами крестьянского быта: чугунами, горшками, ухватами. На задах постройки, где сельский житель обычно держит скотину, разместились столярная и слесарная мастерские с набором инструментов. В коридоре прислонился к стене виндсерфер. Но особенно впечатлил меня огромный круглый стол в передней.
– Диаметр у него тысяча пятьсот двадцать четыре миллиметра. Именно такой по размеру была наша первая атомная бомба, – пояснил высокий, с мягкими чертами лица Николай Николаевич. Теперешних жителей Козлова Села этим не удивишь. Как и супруги Кузнецовы, большинство из них были связаны с научным центром «Курчатовский институт». Николай Николаевич оказался старожилом этого института. Придя сюда после окончания МЭИ в середине 1960-х, он быстро вырос в должности до главного инженера. Затем, когда создавался отдел видеоинформации, анализа и прогнозирования техногенных катастроф во главе с академиком Валерием Легасовым, уговорил директора института Анатолия Петровича Александрова отпустить его в этот отдел.
– Главным инженером после меня стал Евгений Адамов, будущий руководитель Минатома, а я пошел к Легасову, – рассказывал Николай Николаевич. – Большая умница был Валерий Алексеевич! Задолго до Чернобыля предвидел возрастание техногенных катаклизмов. Причина этого, как он считал, в том, что мир становится все более энергонасыщенным, а происходят они от совпадения различных факторов. Будучи предшественниками российского МЧС, исследованием этой проблемы мы и занимались. Делали видеосъемку катастроф в СССР, анализировали зарубежные ЧП. Например, в Мексике в 1984 году взорвался завод сжиженных газов, моментально погибли тысячи человек.
Нелепая, казалось бы, ситуация. Подъехал к заводу грузовик, выскочила из его глушителя искра, произошел страшной силы взрыв. Случайно? Нет. Занимаясь этим направлением исследований, Легасов пришел к выводу, что должна существовать наука размещения предприятий, позволяющая предупредить совпадение факторов, порождающих такие катастрофы.
Когда 26 апреля 1986 года случился Чернобыль, телевидение не оказывало всей трагичности этого, и обыватель поначалу думал: все обойдется, но мы в своем отделе с первого дня сознавали масштаб происшедшего. В общих чертах события развивались так. На 25 апреля была запланирована остановка четвертого энергоблока на планово-предупредительный ремонт. В это же время было решено провести эксперимент для выяснения объема энергии, который может дать работающий некоторое время по инерции электрогенератор отключенного реактора. Если точнее, сколько ее можно использовать в такой ситуации на собственные нужды станции. Сбросили мощность реактора с 3200 мегаватт до 1600. «Киевэнерго» забил тревогу: «Подождите! У меня не хватает энергии!». Оператор реактора сделал остановку, а спустя некоторое время продолжил сброс и сбросил ниже, чем нужно.
Реактор этот, в силу его конструктивных особенностей, не маневровый. Если выключается, его надо выключать до конца. Оператор же попытался, в нарушение регламента, увеличить мощность. В результате образовалась «йодная яма»: поднимают поглощающие стержни, а мощность не растет. В результате реактор вошел в неуправляемое состояние. Была дана команда нажать кнопку аварийной защиты, но это ничего не решает, реактор в любом случае разогнался бы, что и происходит. Две тысячи тонн чугунных плит, из которых состояла биологическая защита реактора, начали подпрыгивать, как игрушечные. Усилилась вибрация, зашатались стены и, наконец, разрушительный финал.
Как только это случилось, я написал бумагу Легасову, чтобы он отпустил меня на станцию, но он сказал: «Подожди, пусть там немного успокоится». Работу мы начали в июне. Первое впечатление от увиденного заставляло вспомнить «Апокалипсис» Иоанна Богослова. Сначала Кабанов Володя, Костюков Михаил Сергеевич, Слава Смирнов, Костя Чечеров, Володя Шикалов, Валерий Ободзинский и я провели видео-, фотосъемки с вертолета, потом начали обследовать разрушенный энергоблок изнутри. Темень непроглядная, нависающие глыбы арматуры, радиация. Слава шел впереди с дозиметром, я сзади с камерой. Прибор часто зашкаливало, не был он рассчитан на такой уровень радиации. Поэтому мы обматывали датчик тонкими свинцовыми листами и по их толщине делали приблизительный расчет уровня.
Замечательные мужики из нашего института были рядом со мной – вот о ком надо писать! Или о специалисте ЧАЭС Паламарчуке Петре Романовиче. Сразу после взрыва он бросился внутрь разрушенной станции, где остался его друг Шашенок. Представляете, прошел теми коридорами, по которым наши специалисты смогли пройти лишь через год. Спас друга, но утром скончался от термических и радиационных ожогов. О героизме пожарных разговор особый. Они заведомо знали, что идут на смерть, но шли.
Двадцать восемь человек умерли в Москве, двое в Киеве. Вместе со Славой Смирновым мы делали в 6-й клинической больнице съемки погибших, сохранили их трагический облик для истории, для медицинской науки. Вскоре Легасова пригласили на сессию МАГАТЭ выступить с докладом. Для него мы смонтировали специальный фильм, в котором было показано если не все, то многое об аварии в Чернобыле. Коллеги спрашивали, о чем говорить на секциях. Как бы, мол, не получилось противоречий. Валерий Алексеевич отвечал: «Говорите, мужики, правду. Тогда не будет противоречий». Пятичасовой доклад академика на сессии вызвал большой интерес…
В декабре был готов саркофаг. Работа была не из легких. Представьте себе: станция высотой 75 метров, плюс труба столько же. Это какое же сооружение надо было возвести! Руководил строительством заместитель министра среднего машиностроения Усанов Александр Николаевич. Выполнили строители свое дело как надо, хотя прежде ничем подобным заниматься им не приходилось. После этого мы сняли саркофаг изнутри: это было нужно, чтобы спрогнозировать «поведение» саркофага в будущем…
Отснятые им кадры прошли по всем телеканалам мира, их видели миллионы. О том, как происходили съемки, позднее расскажет член ВПК Костенко: «Уже утром 23 июня 1986 года, выполняя работу по радиационно-технической разведке с 20 июня, Николай Николаевич отснял места внутри четвертого блока непосредственно у развала и развал снаружи, технологический люк и повреждения внутри него, вызванные взрывом, где радиация достигала 1000 рентген/час. Со второй половины июня – 23,24,25 и 26 – Николай Николаевич продолжил работу на ЧАЭС. Значительная часть объектов находилась за территорией станции в 30-километровой зоне. На выделенном вертолете с капитаном Карташевым, лейтенантом Спицыным и прапорщиком Ерзиковым, прошедшими войну в Афганистане, Николай Николаевич, оценив обстановку как оперативную и рассказав о своем замысле командиру, провел съемку в сложнейших условиях на бреющем полете. Из кабины самолета выглядывал не ствол пулемета (как бывало в Афганистане), а объектив видеокамеры Николая Николаевича. Вернувшись в Москву в субботу, 28 июня, Николай Николаевич 29 июня, в воскресенье, смонтировал фильм, который в понедельник, 30 июня, был показан в Кремле в оперативной группе Политбюро по Чернобылю».
И голубые снега под солнцем...
С приходом «демократических реформ» видеосъемки техногенных катастроф потеряли в институте свою актуальность, и тогда Кузнецов и его супруга Раиса Васильевна, директор мемориального Дома-музея И.В. Курчатова, объединили творческие усилия в другом направлении. Они сняли серию уникальных видеоинтервью с академиками Александровым, Зельдовичем, Флёровым, Славским, Харитоном, бывшим руководителем научно-технической разведки Квасниковым, адмиралом Котовым, курировавшим от ВМФ создание первой атомной подводной лодки «Ленинский комсомол», другими участниками проектов, умноживших силу и могущество нашего государства в 40–50-е годы прошлого века.
Дело это было чрезвычайно трудоемкое и щепетильное.
– Представляете, беседуем с Харитоном, а он фразу произнесет и начинает мучительно думать, можно было это сказать или нельзя, – вспоминала Раиса Васильевна. – Приходилось буквально клещами все из него вытаскивать. Это и понятно, эти выдающиеся люди работали в условиях строжайшей секретности. Государство о них заботилось, но и спрашивало строго, приучило к дисциплине. Это при Ельцине на людей науки стали смотреть как на второсортный материал. Конечно, кто работает по контрактам, тем, можно сказать, повезло…
– А Евгению Адамову повезло? – спросил я. – Газеты пишут, что он якобы заработал в США большие деньги…
– Не хочу это комментировать, никогда чужими деньгами не интересовался, – сказал Николай Николаевич. – По-моему, каждый не должен прыгать выше собственной головы.
Если человек сумеет найти свое место в жизни, он счастлив, его уважают люди. А если нет… Знаете, у меня были два приятеля с завышенными самооценками. Страшно рассказывать, как сложились их жизни. Почему я не люблю олигархов? Они дали повод и другим пытаться жить подобным же образом. Это привело к нравственному Чернобылю. Вы думаете, эти люди счастливы, уважаемы? Думаю, что нет. Зато здесь, в Козловом Селе, я не сомневаюсь, живут хоть и небогатые, но достойные люди.
– Мы до этого отдыхали в основном на колесах, – продолжила Раиса Васильевна. – А тут Коля радостный бежит: «Рая, я дом купил». Я тоже поначалу обрадовалась. А когда приехали в деревню, поглядела на приобретение и за голову схватилась. Пола нет, небо в крыше светится. Как можно в таком доме жить? Коля отшутился: «С милым рай и в шалаше». Полы сделал, крышу залатал. Так новая беда: в три часа ночи загорелась печь. Оказалось, она на деревянной основе стояла…
– У меня огнетушители были заряжены, – тихо засмеялся Николай Николаевич. – Потушил я огонь, реконструировал печь. Крушить было жалко. Реликтовая вещь, из одной глины изваяна. Так теперь никто не делает. Вот и живем здесь в отпусках уже девять лет. Красиво. Лес, озеро, поле – вот оно, не заросло еще… Однажды я добрался сюда в середине зимы, а снега под солнцем голубые-голубые… Как океан… Вере Николаевне, маме моей, это место было по душе. Не одно лето провела она здесь.
– Великая была женщина, умела подставить крыло, – жизнерадостные глаза Раисы Васильевны запечалились. – Для Николая Герасимовича она была его и Верою, и Надеждою, и Любовью. Разделяла с ним его тяжелую ношу, счастье и радости, боли и печали. Все 29 лет без него она работала над опубликованием и переизданием его трудов, направляла меня своими мудрыми советами. Уходила она у меня на руках. Коля в это время лежал с инфарктом в больнице. Не до отдыха было, не до Козлова Села, хотя без него наша жизнь представляется теперь немыслимой. По большому счету надо бы здесь новый дом ставить. Не знаю, хватит ли сил. Если приобрести сруб, пиломатериалы, Коля многое сделал бы сам. Рукодельный он, сами видите…
– Чем больше вместе живем, тем сильнее она мне нравится, – с улыбкой посмотрел на супругу Николай Николаевич.
– Как вы познакомились?
– Рая пришла к нам в Центр после окончания Историко-архивного института. В очереди в столовой стояла – я взглянул, и сердце мое екнуло. Потом, когда в волейбол они играли, набрался смелости, подошел. Взялся цветы дарить. Отец мой все понял и говорит: «Какой ты мужик, если твоя любимая женщина живет в общежитии? Приводи домой!».
Наказы отца
– Каким вам запомнился отец? – спросил я у Николая Николаевича
– Он был человеком высокой ответственности. Ответственности за все. За судьбу государства, флота, за воспитание детей… Нас было трое. Старший, Виктор, от первого брака отца, 1932 года рождения, я, родившийся в 1940 году, и Владимир, который на шесть лет моложе меня. С той поры, как началась война, Виктор жил в нашей семье.
Помню, отец говорил нам: «Настоящий мужчина должен уметь стрелять, плавать, знать хотя бы один иностранный язык». Сам он владел четырьмя языками: немецким, английским, испанским, французским. Ну и, разумеется, отлично владел русским языком, что видно по его книгам. Их он писал сам, не имея никаких литературных обработчиков или историков-помощников, услугами которых по обыкновению пользовались наши великие маршалы и генералы. Наказ отца мы выполнили. Я даже завоевал звание чемпиона Ленинграда по плаванию. Соревновались в гребле на шлюпках, познали парусный спорт. Окончив поочередно Нахимовское училище, мы поступили в вузы, чтобы стать морскими офицерами. Виктор после «Дзержинки» дослужился до капитана первого ранга, занимается научной работой. Володя получил военное радиотехническое образование. Сейчас он руководит Фондом имени нашего отца. А вот я, когда Хрущёв начал сокращать армию и флот, ушел из «Дзержинки» после двух курсов. Объясняю дома причину своего решения, говорю о намерении поступить в Московский энергетический институт. Отец хмурит брови: «Поступай, если решил. Но помогать не буду».
Ответить иначе он не мог. Наверное, сожалел, что не получилось морской династии, понимая, что во времена Хрущёва это было невозможно.
– Скромный был Николай Герасимович, очень скромный… Коле это передалось, – добавила Раиса Васильевна. – До нашей свадьбы он ведь и словом не обмолвился, что отец у него адмирал, да еще какой! Сама-то я родилась в простой семье, в городе Алексине Тульской области. Правда, один дедушка был из духовного сословия. Приход в Москве имел и высокое звание. По рассказам родственников, умер он в пути на Соловки, куда его сослали… Отец мой воевал с первого дня войны. Покидая дом, обнял маму с тремя ребятишками малыми и сказал: «Не выходи, не провожай, не смотри». Не хотел видеть ее слезы. Мама протянула ему на прощание мешочек с молитвой «Живый в помощи», обняла троих малых ребятишек, словно крыльями их накрыла, и молила Бога, чтобы уберег он ее Василия Никоноровича. На станцию, как он и просил, не пошла. Вернулся отец с фронта в 1943-м, за год до моего рождения. Было страшно его слушать и смотреть на него в кругу соседей или родственников, по просьбе которых он вспоминал картины боев. Запомнилось мне, как он извлекал из руки начавший двигаться стальной осколок. Обработал руку водкой, надрезал ее, подвел магнит к ране и вытащил…Они с Николаем Герасимовичем были очень дружны. Интересные вели разговоры. О Петре Первом, Сталине, войне. Находили общие интересы, казалось бы, два разных человека. Один морской маршал, другой старшина. Надо же так случиться – умерли оба в один год и в один день.
Как оказалось, Раиса Васильевна не только исследователь всего того, что связано с деятельностью И.В. Курчатова, но и автор фундаментальных исторических книг об адмирале Кузнецове. В одной из них, «Флотоводец», приведены высказывания, точнее, наказы Н.Г. Кузнецова, позволяющие лучше представить образ этого человека и то, что передалось от него сыновьям:
«Учиться надо на ошибках других, но и из собственных ошибок надо извлекать пользу для себя, и в поучение другим.
Подлинный патриотизм неотделим от культуры.
Мужество связано с умением говорить, что думаешь, доказывать, отстаивать собственное мнение, свое убеждение, не боясь ответственности и потери расположения или должности.
Подвиг – закономерное проявление прекрасного воспитания высоких моральных качеств.
Тем, в чьих руках дело патриотического воспитания искусством, я бы советовал приглядываться к тому, что делают битые наши противники.
Готовность флота к войне – это прежде всего готовность его людей.
Опасаюсь, что ловкачи опять пожнут плоды, быстро перестроившись на новый лад.
Нельзя освобождать от ответственности тех, кто должен отвечать. Иначе безответственность будет расти и расти… Вот пример. Внес Хрущёв неправильное предложение о школах. Его приняли. Сидел в это время ответственный за школы человек. Теперь он кричит (да еще громче всех): «Виноват Хрущёв!» А я бы вытащил этого деятеля, снял штаны и всыпал, приговаривая: «А ты? А ты где был?» Это дало бы хороший урок на будущее. Иначе он отсидится, будет делать и дальше глупости, не задумываясь, что его долг либо настоять на своем, либо уйти. Ошибка, допущенная однажды, это плохо, повторенная – уже преступление».
Как актуальны и сегодня эти наказы адмирала!
«Я так не могу…»
Осенью 2004 года Раиса Васильевна прислала мне письмо. Были в нем и эти лирические строчки: «Почему-то повеяло ароматом свежескошенной травы, налетающим с внезапным порывом июльского ветра, или когда по первому разу ворошишь еще не высохшее сено. Из-за бугра, что за полем позади нашего «имения», всплыло перед глазами темно-лиловое облако, и в памяти возникло ощущение начала дождя, когда его редкие и крупные капли не раз заставали меня купающейся в озере, выгоняли из воды, и как, спасаясь от надвигающегося почти со скоростью ветра ливня, я неслась на всех парусах под навес нашего старого деревенского дома».
Потом наступила долгая пауза, после которой пришла новая весточка от Р.В. Кузнецовой: «Осень была тяжелой, был вынесен приговор: операция обязательна. С 29 ноября мы в госпитале, 6 декабря сделали операцию. И вот до сих пор мы все приходим в себя… Надеемся, что увидимся летом. Пусть все мы обретем силы, чтобы справиться с трудностями…» Истек май 2005-го, истекал июнь… Узнав, что Кузнецовы в Козловом Селе, я послал им с оказией свою книжку «Пока помнят сыновья…» Вскоре последовал телефонный звонок.
– Извини, не смогли заехать. С нами малышня была, – сказал Николай Николаевич.
Николай Николаевич в Козловом Селе
В деталях помню нашу последнюю встречу в Козловом Селе. То, как сидели мы за столом и вновь вспоминали Чернобыль. Как жаловался Николай Николаевич на боли в грудине, однако собирался участвовать в деревенском празднике, посвященном Дню Флота. Как я совершенно некстати посоветовал ему с помощью кого-либо из местных жителей выписать лес подешевле, чтобы построить на месте старого новый дом.
– Нет, я так не могу, – отрезал Кузнецов.
А две недели спустя меня огорошило известие о том, что Николай Николаевич умер. Тут же позвонил Раисе Васильевне.
– Да, это правда, – раздался в трубке ее печальный голос. – После морского праздника в Козловом Селе Коле стало плохо. Привезли его домой, в Москву, вызвали «скорую», но ничего сделать было нельзя – инфаркт.
Похоронили сына адмирала рядом с отцом и матерью, у стен Новодевичьего монастыря.
В те дни я написал стихотворение «Памяти Николая Кузнецова»
Все плотнее кольцо окруженья, Много наших уж пали в бою. Ты пошли им, Господь, всепрощенье – Они честь сохранили свою.
Будет грустная музыка литься, Будут речи и слезы друзей. Наши ангелы, белые птицы, Вознесутся над ширью полей.
Вдовий крик как струна оборвется И утонет в зыбучей тиши, Ночью месяц в колодце упьется На помин нашей русской души.
Николаи, Сережи, Володи… В предназначенный каждому час Мы уходим, уходим, уходим… Помолитесь, родные, за нас.
За истекшее с той поры время образ этого человека не погас в моей памяти, а, наоборот, наполнился новыми чертами. Я узнал немало такого, о чем Кузнецов из-за скромности не сказал при наших беседах. За свою самоотверженную деятельность он был награжден орденами Дружбы Народов и Мужества, медалью «300 лет Российскому флоту», международной медалью имени академика В.А. Легасова, правительственными грамотами и благодарностями. Им был разработан ряд уникальных электронно-автоматических установок, получивших авторские свидетельства. Его имя как выдающегося инженера-изобретателя, члена творческой группы «Движение», стоящего у истоков кинетического искусства, вписано во Французскую энциклопедию искусств. Николай Николаевич хорошо знал живопись, любил цирк, играл на фортепьяно, гитаре, аккордеоне. Ведь он имел еще и музыкальное образование – окончил музыкальное училище имени Гнесиных…
Однажды Раиса Васильевна передала мне газету «Курчатовец» (№5–6, 2005 г.): «Николаю Николаевичу было 46 лет, когда в Чернобыле взорвался реактор, – писала газета.
– Он выехал туда в командировку в самые тяжелые июньские дни 1986 года (работал там и в октябре 1986-го, в 1987, 1990 и 1991 годах). Отправился потому, что обладал высокой квалификацией, высокими личностными качествами – смелостью и храбростью. Таким было его жизненное кредо: если в семье случалась беда, он первым бросался на помощь. А институт он считал своей семьей, страну – своей Родиной. Работал на ЧАЭС самоотверженно, не считаясь ни со временем, ни с усталостью, ни с риском для здоровья и жизни». Из публикации следовало, что Н.Н. Кузнецов получил в Чернобыле «предельно допустимую дозу радиации… и в связи с этим не допускается для дальнейшей работы в III, II и I зонах опасности».
Не так давно Раиса Васильевна защитила докторскую диссертацию, у нее много издательских планов и общественных дел, но дом в Козловом Селе она не забывает. Дом, где им с Николаем Николаевичем так счастливо жилось…
Валерий КИРИЛЛОВ, г. Андреаполь, Тверская обл.
Два часа в музее КГБ. Капитан 2 ранга А.Аристов. - Морской сборник № 3, 1991 г.
— С 1943 г. — говорит сотрудник музея, — военная контрразведка вошла в состав Наркомата обороны. В НК ВМФ существовало управление контрразведки СМЕРШ. Общее руководство им осуществлял Н. Г. Кузнецов. Сейчас появилось много досужих рассуждений о его отношении к чекистам. История, думается, все расставит на свои места. А пока разрешите представить вам контрразведчика Владимира Кузнецова, сына Николая Герасимовича. — Я оказался здесь как бы в роли живого экспоната, — с шутки начал Владимир Николаевич, — а если серьезно, то пришел сюда только для того, чтобы сказать вам: не было у отца предубеждения по отношению к чекистам. Когда решался вопрос о моем зачислении в органы госбезопасности, отец сказал: «Работа нужная для страны, и ты должен достойно трудиться на любом участке, куда тебя направят».
Владимир Кузнецов, Раиса Кузнецова, Оксана Кузнецова, Николай Кузнецов
Строки героики и трагизма. В.Аникин. - Морской сборник № 7, 2004 г.
В 1982 г. мне пришлось присутствовать при разговоре писателя-мариниста Владимира Александровича Рудного с прославленным подводником Григорием Ивановичем Щедриным. У Рудного только-только вышла в свет книга «Готовность №1», посвященная жизни и деятельности Николая Герасимовича Кузнецова. Щедрин, в общем-то скупой на похвалы, весьма лестно отзывался о работе Рудного.
- Мало, крайне мало молодежь знает о нашем адмирале, - горячился Григорий Иванович, - Вы же лично знали Николая Герасимовича. Кому, как не вам рассказать об этом поистине великом человеке, о его героической жизни, несправедливом и даже драматичном отношении к нему... - Нет, Григорий Иванович, - ответствовал литератор, - видимо, еще не время писать о Кузнецове, о его блестящих взлетах и искусственно созданных падениях. Трагических падениях и для него, и для нашего флота. А может быть, кому-то не по нутру по-настоящему светлый образ незабвенного Николая Герасимовича. Вот эта моя книга -лишь пятая часть того что я представил в издательство. То редакция сокращает текст, то цензоры просто-напросто придираются, а то вообще просят исключить тот или иной эпизод. Словом, полная и правдивая книга о Кузнецове - дело будущего...
Но уже осенью того же года Григорий Иванович, придя на очередную редколлегию «Морского сборника», аккуратно вынул из пакета сентябрьский номер журнала «Наука и жизнь». - Вот, пожалуйста, посмотрите, - Щедрин перелистал журнал и показал публикацию «Адмирал Красного Флота. Записки из личного архива». - Есть еще что поведать о Николае Герасимовиче, - радостно улыбался он, - И, заметьте, за дело взялись женщины - жена Кузнецова Вера Николаевна и его сноха Раиса Васильевна. Надеюсь, они народ крепкий и сумеют создать еще что-нибудь значительное о нашем адмирале...
Шло время. И вот в канун Дня Военно-морского Флота в 1988 г. на страницах газеты «Правда» появилась статья «Крутые повороты», подготовленная Раисой Васильевной Кузнецовой. Затем последовали неопубликованные материалы Н.Г.Кузнецова в журнале «Москва», газетах «Советская Россия» и «Красная звезда». И, наконец, благодаря труду и энергии Раисы Васильевны, в «Военно-историческом журнале» в 1992-1993 гг. стала печататься в сокращенном варианте рукопись Николая Герасимовича «Крутые повороты. Из записок адмирала». Подлинным праздником для военных моряков стал выход в 1995 г. еще одной книги Николая Герасимовича «Крутые повороты» в издательстве «Молодая гвардия». Ее составителем была Раиса Васильевна, которая вместе с Верой Николаевной Кузнецовой кропотливо отработала авторский текст, вместе они написали комментарии, хронологию и библиографию к изданию.
- Для нас с Верой Николаевной, - говорит Раиса Васильевна, - выход отдельной книги был настоящим триумфом. Постепенно, начиная с публикаций отрывков из рукописи Николая Герасимовича, вдохновленные многочисленными доброжелательными откликами, советами, искренней участливостью читателей, мы решились на подготовку книги Кузнецова. Ее Николай Герасимович начал писать в конце шестидесятых годов. Писать ему пришлось «в ящик», ибо он отлично понимал, что опубликовать подобное в те времена ему не удастся. Поэтому, сложив все страницы в отдельный, конверт, он словно завещал нам продолжить борьбу за издание его воспоминаний...
«Необычайное увольнение меня в отставку, - писал в «Крутых поворотах» Николай Герасимович, - создало немало трудностей. Сколько-нибудь значительных накоплений у меня не было... Два сына - оба школьники - еще требовали помощи и внимания. Возникла мысль писать мемуары, но это не обещало скорой материальной прибавки, да и писать их мне хотелось по другим соображениям: рассказать о боевой деятельности флотов, поведать то, о чем никто, кроме меня, не расскажет».
- Первая «пенсионная» публикация Николая Герасимовича, - продолжает Раиса Васильевна, - появилась в 1959 году. Его друг - дипломат, историк, академик Иван Михайлович Майский - пригласил Кузнецова написать статью «Испанский флот в национально-революционной войне 1936-1939 гг.» в сборнике «Из истории освободительной борьбы испанского народа». Однако материал был подписан псевдонимом Н.Николаев. На настоящую фамилию было наложено негласное «табу». Тем не менее, Кузнецов с помощью Веры Николаевны работал много. Владея английским, испанским, немецким и французским языками он делал переводы...
Кузнецов вспоминал, что приходилось часто трудиться через меру: «60 рублей с листа (это 24 машинописные страницы). За трудный перевод требовали от меня большого напряжения, причем именно тогда, когда здоровье требовало «ремонта» после вторичной «встряски» в 1956 году». Он переводит с английского статьи в журнале «Военный зарубежник», знакомит нашего читателя с книгой британского автора Джеймса Кальверта «Подо льдом к полюсу», вышедшей в Воениздате в 1962 г., печатает свои воспоминания о пребывании в республиканской Испании. Постепенно Николай Герасимович втянулся в нелегкий публицистический труд. Так вышло, что и для него традиционный литераторский девиз «ни дня без строчки» стал потребностью бытия, образа жизни. Он пишет одну за другой статьи и очерки о своем близком и верном друге адмирале Льве Галлере, о бывшем своем командующем Кожанове, о товарищах по службе Муклевиче, Орлове, Рогове, Блюхере, Шапошникове. Раиса Васильевна пришла в семью Кузнецовых в 1968 г., став женой среднего сына Николая Герасимовича - Николая. В то время адмирал и его супруга большую часть года жили на подмосковной даче. Здесь у Кузнецова был и рабочий кабинет.
Кузнецовы все вместе
- Этот человек сразу выделялся среди остальных, - вспоминает Раиса Васильевна, - в нем было много притягательного. Высокого роста, гордо посаженная голова с большим лбом и залысинами по бокам, седые волосы, аккуратно зачесанные назад. Мне ни разу не пришлось увидеть Николая Герасимовича небритым, с отросшими волосами, небрежно одетым. Подтянутый, прямой, слегка склонный к полноте, но все равно, как говорится, в спортивной форме. Впрочем, это не удивительно. До конца своих дней он любил кататься на лыжах, летом увлекался игрой в теннис. Его постоянным соперником в этом была Вера Николаевна...
Раиса Васильевна познакомилась и сроднилась с семьей адмирала, когда он уже плодотворно сотрудничал со многими изданиями и издательствами. Николай Герасимович принимал активное участие в создании сборника «Сталинградская эпопея» (издательство «Наука», 1968 г.). Кроме того, он опубликовал свои воспоминания в журналах «Нева», «Международная жизнь», «Октябрь», «Вопросы истории». Его книга «Накануне» в 1969 г. была повторно переиздана в «Воениздате». Надо заметить, что появление в 1966 г. книги Н.Г.Кузнецова «Накануне», да еще в столичном «Воениздате», вполне можно приравнять к героическому поступку ее автора. В ту пору издательство Министерства обороны было завалено заявками и рукописями маршалов, генералов армии и военачальников рангом пониже, желавших поведать народу о Великой Отечественной войне и о своей роли в ее победоносном исходе. Кто-то писал сам, но чаще с помощью литературных «записчиков», сбившихся тогда около «Воениздата» в крепкую творческую группу и не допускавших «сторонних» помощников венценосных авторов. Пиком военной мемуаристики стала книга Л.И.Брежнева «Малая земля». В такой обстановке опальному адмиралу, видимо, было трудно рассчитывать на издание своих воспоминаний. И все-таки авторитет Николая Герасимовича, как и, без сомнения, ценность написанного им возобладали. Да и прежние материалы, опубликованные Кузнецовым в журналах и газетах, не могли пройти незамеченными.
В семье Николая Герасимовича сохранилось письмо И.С.Исакова, написанное Н.Г.Кузнецову в конце 1965 г. Надо заметить, что с обрушившейся на Кузнецова опалой их ранее почти дружеские отношения приобрели совсем другую окраску. По крайней мере, в трудную минуту Исаков на помощь Кузнецову не пришел. Но как только публикации Николая Герасимовича стали пользоваться интересом у читателей, Исаков напомнил о себе.
«Ты начал (и не плохо), - обращался он к адмиралу, - писать о нашем флоте. И об «испанцах», и о БП мирного времени и строительстве, и, главное, о том, как начал воевать ВМФ. До тебя были только казенные «отчеты» (по флотам) либо воспоминания отдельных командиров. Хотел ты того или не хотел, но, по-моему, ты оказался первым историографом ВМФ (подчеркнуто Исаковым - В.А.) с позиций не только ведомственных, но и государственных, тем более что "положение обязывает". Хорошо, что ты пошел по каналу общей исторической литературы и публицистики («Военно-исторический журнал» и «толстые» журналы). Наверное, ты уже знаешь, что написанное тобой читают очень многие; в библиотеках запись. За очередной номер «Октября» дерутся.
Это не значит, что я со всем согласен и не вижу ошибок или недомолвок. Зато я знаю, что ты оказал колоссальную ПОЛЬЗУ флоту (подчеркнуто Исаковым - В.А.). Только теперь широкая публика, армейцы и даже многие флотские начинают познавать: что это такое - ВМФ; для чего и с каким трудом он создавался; какую роль играли при этом некоторые известные (Сталин, Жданов) и малоизвестные (Галлер, Алафузов, Исаков) личности и, наконец, какую роль тот же флот играл не только в подготовке к войне, но и в дипломатических акциях и... в боевых действиях... Все мы тебе за это обязаны! Значение написанного тобой будет расти с годами (подчеркнуто Исаковым - В.А.). Тебе уже поверили и пусть дальше знают «из твоих рук» все, что можно и нужно знать о моряках...»
Надо отметить, что в ту пору положение Кузнецова и Исакова весьма и весьма разнились. Первый - дважды разжалованный, оклеветанный верхами вице-адмирал в отставке, другой - Адмирал Флота Советского Союза, член-корреспондент Академии наук страны, один из немногих, входивших в элитную - «райскую» - группу инспекторов Министерства обороны, написавший и издавший к тому времени четыре литературно-художественные книги. Однако популярность Кузнецова с выходом «Накануне» поднялась так высоко, что задетый за живое Исаков не мог не признать публицистического триумфа Николая Герасимовича.
- Выход второго издания книги «Накануне», - рассказывает Раиса Васильевна, - был вызван потребностями читателей. Тираж первой книги в 1966 году разошелся мгновенно. Ветераны войны, ВМФ, военные моряки требовали повторного издания. И оно состоялось. Одновременно в Болгарии в 1969 году появилась книга Николая Герасимовича «Перед войной». Затем его книга «Накануне» увидела свет в Чехословакии. Мне пришлось наблюдать, как работал Кузнецов. Это был ежедневный напряженный труд. Николай Герасимович часами просиживал за машинкой, переписывался с участниками и свидетелями тех или иных событий, отвечал на письма, вел переговоры с редакциями...
Жена Кузнецова вспоминала: «Последние 18 лет наша жизнь прошла в поселке Раздоры. В этом селении, пограничном с Барвихой, мы арендовали дом у ХОЗУ ВМФ, а казенную дачу сдали. Платили за уголь, свет, газ, ремонт, телефон и воду. На это уходили наши накопления. Чтобы ездить в город, купили «Победу». Старались жить, как раньше, не замечать того, что случилось. Московскую квартиру задумали обменять на меньшую, поскольку на оплату за нее уходила половина пенсии Николая Герасимовича, а льготы нам не были положены. Решили поменяться с маршалом Рокоссовским, который как раз искал себе большую. Зашел домоуправ, подсчитал квартплату - 500 рублей. Нам подходило: сыновьям и нам по комнате, кабинет для Николая Герасимовича, общая столовая. И мы переехали в дом № 9 по улице Горького. Сделали капитальный ремонт за свой собственный счет. И прожили до 1998 года. Много страниц было написано здесь за письменным столом нашим Николаем Герасимовичем до 1974 года».
Мне доводилось бывать в этой квартире. Благодаря заботам родных и близких адмирала и, прежде всего, Веры Николаевны в кабинете и в столовой поддерживалась прижизненная обстановка Николая Герасимовича. Все скромно, без вычурности. В кабинете адмирала стоял большой письменный стол, за которым он работал, его пишущая машинка, книги, справочники, папки. На стенах живописные марины и небольшой портрет Кузнецова в профиль. Ничего лишнего, отвлекающего. Вера Николаевна - прекрасный рассказчик - здесь, в кабинете Николая Герасимовича, в 1982 г. поведала о том, что Кузнецов для поступления добровольцем на Северо-Двинскую флотилию в 1919 г. «приписал» себе лишних два года. И всю свою жизнь во всех анкетах Николай Герасимович указывал год своего рождения 1902-й, а не реальный - 1904-й. Уже позднее при помощи Раисы Васильевны Вере Николаевне удалось разыскать в Архангельском областном архиве церковную книгу за 1904 г., где зафиксирована метрическая запись, что у православных жителей деревни Медведки - казенного крестьянина Герасима Федоровича Кузнецова и его законной жены Анны Ивановны - 11 июля 1904 г. родился сын Николай, крещенный 12 июля. И журнал «Морской сборник» первым указал на своих страницах подлинный год рождения Николая Герасимовича Кузнецова.
- Когда я готовила хронологическую библиографию Кузнецова, - рассказывает Раиса Васильевна, - то проследила интересную деталь. Как известно, книга Николая Герасимовича «На флотах боевая тревога» вышла в «Воениздате» в 1971 году. Многие литераторы перед тем как издать свежую книгу «прокатывают» главы или сокращенные варианты в толстых журналах, на страницах альманахов или даже в газетах. Ведь это все-таки и заработок, и своеобразный, «индикатор» на реакцию читателей. Такого у Кузнецова не было. Он сотрудничал со многими журналами, но его статьи посвящались «круглым» датам Великой Отечественной, предвоенной дипломатии, Ялтинским переговорам. Он писал предисловие и рецензию к книге Ирвинга «Крах конвоя РО-17». В том же году в издательстве «Наука» была вторично напечатана его книга «На далеком меридиане». И, тем не менее, книга «На флотах боевая тревога» вызвала огромный резонанс в читательском мире. Я была свидетелем, как с почты на дом приносились мешки писем. И Николай Герасимович совместно с Верой Николаевной тщательно раскладывали их по только им ведомой системе, чтобы потом ответить на каждое... Книга «На флотах боевая тревога» стала достоянием не только советского читателя, ее с удовольствием восприняли в Чехословакии, Германской Демократической Республике, Болгарии, Венгрии, Польше, Франции. Окрыленный успехом, Николай Герасимович продолжал собирать материалы, готовить к изданию рукопись будущей книги. Ее он назвал «Курсом к победе».
Сыновья Н.Г.Кузнецова Николай (справа) и Владимир (слева) с адмиралом И.В.Касатоновым в день 95-летия отца
Долгое время в редакции «Морского сборника» после выхода в отставку работал Борис Дмитриевич Яшин, контр-адмирал, бывшей руководитель кафедры Военно-морской академии, военный дипломат, участник Великой Отечественной войны. Однажды он рассказал интересную историю. - Помню, где-то в самом начале семидесятых, когда приближался День Военно-морского Флота, я решил отметить праздник на даче. По этому случаю на доме вывесил Военно-морской флаг. Традиция есть традиция. Через какое-то время послышался звонок. Каково же было мое удивление, когда на пороге я увидел улыбающегося Николая Герасимовича Кузнецова. «Извините за непрошенный визит, - сказал он, - Не удержался. Увидел флаг и дай, думаю, зайду, узнаю, что за морская душа здесь живет». Так мы познакомились, и я благодарю судьбу за этот случай. Знакомство с Николаем Герасимовичем, долгие беседы с ним, чтение рукописи его новой книги явились для меня даже в зрелом возрасте настоящей жизненной школой. Кузнецов заражал меня своей неуемной энергией, стремлением к новым знаниям, добротой и любовью к людям, с которыми быстро находил контакт, привлекая своей простотой, любознательностью, умением слушать собеседника. Мне посчастливилось читать книгу «Курсом к победе» еще в рукописи. При всем ее достоинстве, мне показалось, что автор вроде бы часто упрекает себя. Эту мысль я высказал Николаю Герасимовичу. Кузнецов отшутился. Сказал, что в его книгах, если и есть ценное, так это те самые самообвинения, то есть уроки. А потом серьезно добавил: «Вспоминая прошлое, нужно смотреть в будущее». Он считал, что если его книги станут для флотских офицеров в чем-то поучительными - а без анализа и критического взгляда теряется всякая поучительность и полезность, - то он будет счастлив...
В архиве семьи Н.Г.Кузнецова, тщательно опекаемом Раисой Васильевной, хранятся замечания Николая Герасимовича к работе редактора книги «Курсом к победе». «Все, что касается боевой деятельности флотов и флотилий, - указывал автор, - сокращено больше чем следует, но я, учитывая спешность, не буду настаивать на пересмотре и лишь кое-что добавлю, когда будут гранки, в пределах допустимого.
Несколько разделов требуют доработки, и это мое категорическое требование как автора. 1. Крымская конференция сокращена и переделана произвольно, с чем я согласиться не могу. Написана в оскорбительном для автора тоне. Нужно взять мой вариант и не мудрить. Посмотреть «Вопросы истории» №№ 4 и 5 за 1965 г. 2. Потсдамская конференция сокращена без всякой нужды, и нигде нет повторов. Почему? 3. Океанско-морские операции выхолощены до крайности, как будто автор не имеет права писать об этом. Ведь я был Наркомом ВМФ, и поэтому читатели хотят узнать из моих уст об этом больше. 4. Пока еще я не видел: «ЭПРОН», «Судостроение», «Главный морской штаб и ГПУ». Я не могу выпускать книгу без характеристики таких людей, как Исаков, Рогов, Галлер и Алафузов. 5. Я сократил заключение, оставив там только то, что допустимо, и на исключение я не пойду ни в коем случае. Можно обсудить отдельные фразы, и если Вы докажете их недопустимость или искажение фактов, то я соглашусь на это. Вообще тон, взятый редактором, во многих местах антиавторский, с желанием выпятить армейских товарищей и задвинуть в тень Наркома ВМФ».
- Это пример того, как трудно шла последняя книга Николая Герасимовича, - поясняет Раиса Васильевна, - Естественно, все редакционные придирки, сокращения текста и даже тон общения с автором согласовывалось с высоким начальством. В середине октября 1974 года Николай Герасимович подписал книгу к печати. Издательство обещало выпустить ее в январе следующего года. Но Кузнецову так и не удалось увидеть свое творение. 6 декабря его не стало. Однако и после кончины Николая Герасимовича злоключения с книгой не закончились. Обещанные сроки передвинули на День Победы и только 28 мая его книга «Курсом к победе» увидела свет...
Н.Г.Кузнецов (второй справа) с сыновьями Владимиром (слева), Николаем и Виктором (справа). Барвиха. 1972 г.
В 1999 г. мне подарили очень интересное издание «Флотоводец. Материалы о жизни и деятельности Адмирала Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецова». Его авторами были Раиса Васильевна и Вера Николаевна Кузнецовы. Меня несколько удивили малый тираж книги и строчка в выходных сведениях: «Издание не предназначено для продажи». Поэтому, понятно, что книга досталась весьма ограниченному числу читателей. Когда я подробнее ознакомился с ее содержанием, то не мог не восхититься той огромнейшей работе, которую проделали авторы этого оригинального издания. Раиса Васильевна при участии вдовы адмирала по дням составила хронологию основных событий жизни, государственной и общественной деятельности Николая Герасимовича с года его рождения по год смерти. Кроме того, она включила в издание и хронологию событий, связанных с именем Кузнецова уже после его кончины. Дополняют издание высказывания - «крылатые слова» - Николая Герасимовича, хронологическая библиография его трудов, а также воспоминания сослуживцев Кузнецова. Как профессиональный редактор могу только представить, какой объем архивных материалов, документов, литературы и периодики был собран авторами, обработан, унифицирован, систематизирован и, конечно, отредактирован!
После ухода из жизни Николая Герасимовича за разборку его собственного архива взялась Вера Николаевна. Роль помощницы отводилась Раисе Васильевне. Но это было только в самом начале этой трудоемкой работы. Вскоре основная ее тяжесть легла на плечи молодой женщины. Оно и понятно. Раиса Васильевна - историк-архивист, закончила Московский историко-архивный институт, кандидат исторических наук, много лет она трудится в Институте атомной энергии имени И.В.Курчатова, где подготовила ряд монографий по истории советского атомного проекта, о жизни и деятельности Курчатова, его соратников и последователей по использованию ядерной энергии в нашей стране.
Но это сейчас, а тогда в 1970-х годах Вера Николаевна умело и постепенно вводила Раису Васильевну во все детали личного архива Кузнецова, готовя ее к тяжкому труду пользователя и публикатора бесценного наследия адмирала. Себе же Вера Николаевна оставила до конца своих дней место «постоянного консультанта» и доброго советчика. Вера Николаевна организовала большую переписку с бывшими сослуживцами Николая Герасимовича, участниками тех или иных событий и эпизодов, так или иначе связанных с именем адмирала. Наладила связь с читателями, ветеранами Военно-Морского Флота и Великой Отечественной войны.
- Перу Веры Николаевны, - говорит Раиса Васильевна, - принадлежит, на мой взгляд, прекрасный очерк «Я готова была для него на все». В нем она обстоятельно нарисовала портрет Николая Герасимовича с момента их знакомства и до его последних дней. Эти правдивые строки - воспоминания не удрученной горем вдовы, а самого близкого и любимого человека, друга и соратника, отлично осведомленного в делах Кузнецова, умевшая радоваться его успехам и удачам, вместе с ним бороться с несправедливостью и наветами. Именно Вера Николаевна исподволь помогла Николаю Герасимовичу взяться за публицистику, создала все условия для его плодотворной работы. Мы, близкие ей люди, даже после кончины адмирала не переставали удивляться и восхищаться ее энергии, мужеству, бескомпромиссному служению его памяти и его доброму имени.
Братья Кузнецовы (слева направо): Виктор, Владимир и Николай
Она воспитала достойных детей. И хотя сын Кузнецова от первого брака - Виктор - был ей не родным, Вера Николаевна приняла его как своего собственного ребенка, и, как она вспоминала, «отношения у нас установились хорошие». Затем Виктор окончил Нахимовское училище, стал курсантом Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского, затем - флотским офицером. Он долгое время трудился в научно-исследовательских учреждениях ВМФ. В звании капитана I ранга вышел в отставку. Кстати, младшие его братья брали с него пример. Они тоже учились в Нахимовском. Николай два года проучился в «Дзержинке», но потом посоветовавшись с отцом, решил стать гражданским специалистом. Поступил в Московский энергетический институт, а после долгие годы был ведущим сотрудником Института атомной энергии, где мы и познакомились. Младший - Владимир - закончил высшее военное училище, стал офицером, служил в разных регионах страны, в звании подполковника уволился в запас. Сегодня он работает заместителем начальника отдела Центрального музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе, является президентом Общественного фонда содействия увековечению памяти Адмирала Флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова...
Раиса Васильевна - автор прекрасной книги «Адмирал Кузнецов. Москва в жизни и судьбе флотоводца» (2000 г.) - в настоящее время готовит новую книгу о Кузнецове. Она достойно приняла от ушедшей из жизни в прошлом году Веры Николаевны благороднейшую и подвижническую эстафету служения светлой и славной памяти Флотоводца и Человека. И пусть сбудутся все ее добрые замыслы! В.Аникин
Н.Г.Кузнецов: АДМИРАЛ. НАРКОМ. НАСЛЕДИЕ Москва 2015
Российский государственный военный историкокультурный центр при Правительстве Российской Федерации (Росвоенцентр)
Н.Г.Кузнецов: Адмирал. Нарком. Наследие. – М.: Росвоенцентр; издательство "Армпресс". 2015. – 168 с., ил.
В книге рассказывается о Герое Советского Союза, Адмирале Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецове, его роли в истории нашего государства и флота. Показана огромная работа, проделанная советскими людьми по созданию авианесущих кораблей и корабельной палубной авиации. Широко освещаются создание, испытания, ввод в боевой строй ВМФ, боевая служба тяжелого авианесущего крейсера “Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов”, ныне стоящего на страже морских рубежей Отечества. В книге приводятся памятные места, связанные с именем адмирала Н.Г.Кузнецова. Показан опыт популяризации в современных условиях жизни и деятельности выдающегося советского военноHморского деятеля коллективом Российского государственного военного историко-культурного центра при Правительстве Российской Федерации, в том числе с использованием Военно-исторической экспозиции "Россия. Патриотизм. Защита". Издание посвящено 110-летию со дня рождения Адмирала Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецова и 70-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов.
При создании флота в изначально сухопутной стране главной задачей, несомненно, является подготовка морских кадров. Приглашая иностранных мастеров, царь Петр стремился как можно быстрее подготовить своих, русских специалистов, мечтал «кратчайший и способнейший путь изобрести, чтобы завести науки и оных людей своих, елико мощно скорее обучити», и, уж конечно, ему не терпелось заменить иностранцев на верфях и на палубах боевых кораблей. Получалось не скоро, не всегда и не все. В первую четверть XVIII века кадровая проблема обозначилась как необходимость форсирования подготовки офицеров и обучения экипажей, что обернулось грандиозной задачей приобщения народа к морю.
Новый век для морских сил России начался с организации учебного заведения с военно-морским уклоном. Историки не раз высказывали предположения, что попытки организовать морское обучение предпринимались ранее в Славяно-греко-латинской академии. В.Берх без особых оснований приписал роль организатора А.Л.Ордын-Нащокину (Берх В. Жизнеописания первых российских адмиралов. Ч. 1. СПб., 1831. С. 45-46), что не исключено, поскольку тот был организатором постройки судов и каспийского торгового плавания.
Но только после возвращения Великого посольства вокруг царя возникло окружение, внутри которого сложилась атмосфера почитания моря, появилось понимание необходимости создания морской школы и формировалось представление о том, какой она должна быть. Появились люди, способные взять на себя часть решения этой задачи, первые из них – Ф.Лефорт, Ф.Головин, В.Брюс.
Уже ходили слухи о (Состав общества: Лефорт, царь – первый надзиратель, вития – Феофан Прокопович, члены: Меншиков, Апраксин, Брюс, Фарварсон, кн. Черкасский, Голицын и др. (Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. С. 22; см. также: Снегирев И.М. Сухарева башня // Приложение к Московским Губернским Ведомостям. 1862). Уже приехал из Англии профессор Фарварсон. В Москве в круг общения Петра попали математик самоучка Леонтий Филиппов сын, прозванный Магницким, и его земляк осташковец Василий Киприянов.
Сразу по возвращении государя речь зашла о создании школы другого, более высокого уровня, чем частная Азовская школа. Если верить биографу Петра I И.И.Голикову (1735-1801), то государь составил с Фарварсоном план морского училища «по отъезде Государевом в Воронеж в 1699 году, Августа 19 числа в день Св. Мученика Андрея Стратилата» (Голиков И.И. Дополнение к деяниям Петра Великого. Т. 5. М., 1791. С. 294), что не раз принималось за дату основания школы. Но дело затянулось. Толчком к созданию воинских школ явился Нарвский поход, во всяком случае, подлинно военные школы получили свое основание спустя четыре месяца после «Нарвской конфузии». 10 января 1701 г. Петр I издал указ о создании школы Артиллерийского приказа, а еще через четыре дня, 14 января, был подписан указ о создании Школы математических и навигацких наук в Москве, положившей начало «мореходных хитростно наук учению» (Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. Т. III. СПб., 1858 (18Е. Приложения, VII, 45); Воскресенский Н.А. Законодательные акты Петра. Т. I. M.; Л., 1945. С. 33-34 (РГА ВМФ. Ф. 212. 1725 г. Д. 25. Л. 2); Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. Приложения. С. 119-120). В указе определено место размещения учебного заведения, назначены ответственные лица и учителя.
Нарвская конфузия
• Кадашево
Под навигационную школу был выделен Большой полотняный двор мастерских палат в . Этот внушительный комплекс из нескольких, обнесенный стенами с проездными воротами и угловыми башнями, построен в 1658-1661 гг. при царе Алексее Михайловиче на государевом Хамовном (ткацком) дворе. Ткацкое заведение Царицыной мастерской палаты поставляло полотно к царскому двору, и возглавлялось, как правило, женой постельничего. В начале 1690-х гг. в слободе возникло производство парусных полотен, что связано с первыми попытками создания флота. В декабре 1699 гг. Царицыну ткацкую мастерскую передали в ведение постельничего Гавриила Ивановича Головкина, будущего канцлера. Ему и поручалось приспособление полотняного двора под нужды Навигацкой школы (В дошедших вариантах указа ошибочно назван Гаврила Иванович Головнин, или в некоторых изложениях – Головин).
Гавриил Иванович Головкин
Этот двор находился в низине Замоскворечья (по нынешним ориентирам – рядом с Третьяковской галереей, поперек Старомонетного переулка, между домами № 8-10 и № 5-11). Едва успели начаться занятия, а учителя уже били челом с просьбой отдать под школу дом где-нибудь на Покровке или на Мясницкой, «где б в пристойном и на высоком месте, что б нам мочно горизонт видеть и примечать обсервацию». Вскоре имущество школы и учеников перевели. А на Кадашевском дворе стали чеканить новую петровскую монету, там разместился Монетный двор, откуда производилась оплата строительства флота, потому его называли еще Адмиралтейским и Военно-морским (Монету здесь чеканили с 1701 по 1736 г., а в 1710-м здесь были солдатам Преображенского и Семеновского полков за Полтавскую баталию).
Медали на Полтавскую баталию
• Сухарева башня
В то время перестраивалась Сретенская (Сухарева) башня к северу от Кремля. Перестройкой с 1692 по 1695 г. занимался М.И.Чоглоков, затем его отправили в Европу учиться на архитектора, вернувшись в 1698-м, он продолжил работу, но уже с ориентацией на будущую Навигацкую школу: оборудовали смотровые площадки, башенку укрепили и сделали выше, украсили курантами, а наверху устроили астрономическую площадку. Школа переехала туда через пять месяцев, то есть в июле. Историк флота Ф.Веселаго приводит точную дату – 23 июня 1701 г. (Веселаго Ф Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. С. 6).
«Сретенская по Земляному городу» башня (Сухаревой ее стали звать уже после смерти Петра I по стрелецкому полку Лаврентия Сухарева) стояла на окраине, на высоком месте. Со смотровых площадок башни можно было беспрепятственно видеть горизонт, что важно при изучении астрономии. Размеры здания в плане составляли приблизительно 42×25 м. Общая площадь трех этажей без учета внутренних стен достигала 2394 кв. м. В верхнем ярусе находились классы и «Рапирная зала» в 19 осей – оконных проемов, здесь занимались фехтованием, гимнастикой и др. В нижнем этаже здания, в сводчатой палате, находился большой медный глобус, привезенный еще царю Алексею Михайловичу из Голландии, с 1733 по 1752 г. его хранили в сарае при башне. С западной стороны к Сухаревой башне пристроили деревянный амбар, где поставили модель парусника для изучения устройства корабля. Ученики вокруг него располагались амфитеатром. Кораблик в торжественных случаях возили на шествия, например в 1722 и 1744 гг.
Ф.Бенуа. Сухарева башня, 1846
В зале Навигацкой школы труппа актеров из Данцига вместе со школьниками ставила светские комедии, на спектаклях иногда присутствовал государь. Это была труппа Ягана Куншта из девяти комедиантов, выступавшая в 1702-1704 гг. на Красной площади. На галереях башни в адмиральский час, вечером и перед зарею играла музыка.
В Сухаревой башне работал , здесь хранилась его библиотека, находился кабинет математических, механических и других инструментов, также «натуры» – зверей, инсект (насекомых), кореньев, всяких руд и минералов, антиквитетов, древних монет, медалей, резных камней, личин и вообще как иностранных, так и внутренних «куриезностей». Брюс поручил пастору Глюку, взятому в плен вместе с Мартой Скавронской (в православии – Екатерина Алексеевна, с 28 января 1725 г. – Екатерина I), составить ведомость всем предметам и книгам.
Яков Брюс
С площадок башни производились астрономические наблюдения. Брюс организовал в башне обсерваторию, оснастил ее инструментами и сам обучал наблюдениям желающих, в их числе и самого царя Петра, определять долготу места методом наблюдения солнечных затмений. Петр поручил Брюсу сообщать ему о предстоящих затмениях и лично наблюдал затмения 22 марта 1699 г., 1 мая 1705 г., возможно, и другие. Преподаватель А.Д.Фарварсон по поручению Петра занимался предвычислениями времени затмений, составлял астрономические календари, готовил учебные пособия по астрономии и математике.
• Директорат Навигацкой школы
Школу передали в ведомство Оружейной палаты, где велся учет всех мастеровых людей. Ее глава Федор Алексеевич Головин, генерал-адмирал, стал и первым руководителем Навигацкой школы, своего рода главным управляющим. Фактическое управление и надзор за состоянием дел в школе поручили дьяку Оружейной палаты Алексею Александровичу Курбатову. Бывший холоп боярина Б.П.Шереметева, сопровождавший того в поездке по Италии, получил эту должность за поданную идею о выпуске гербовой, или «орленой», бумаги, давно изобретенной на Западе. Иногда его называют секретарем Арсенала, ошибочно отождествляя Арсенал с Оружейной палатой. В 1705 г. А.А.Курбатов возглавил Бурмистрову палату и ратушу, на этом его руководство Навигацкой школой закончилось.
Навигацкая школа имела общеобразовательное направление, и полное ее название – Школа математических, а потом уже навигацких наук, дано ей неслучайно. Школа действительно выпускала молодых людей «во все роды службы, военной и гражданской», которые требовали знания некоторых научных сведений, в основном по геометрии и географии. После смерти в 1706 г. Ф.А.Головина «на его градус» (Письмо Петра I Ф.М.Апраксину от 11марта 1707 г. из Жолквы) (уровень) был возвышен адмиралтеец Федор Матвеевич Апраксин, но управлял он только морским ведомством.
Указом от 22 февраля 1707 г. Навигацкой школе велено состоять в Приказе морского флота. Попытки Апраксина распоряжаться Школой в интересах своего ведомства пресек Петр в письме от 3 августа 1708 г.: «Господин адмирал! … Сами можете видеть, какая в том есть полза, что не точно морскому ходу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству…». Содержалась школа на сборы, вносимые царедворцами в Приказ морского флота (Адмиралтейский приказ), на эти же деньги содержались и ученики, посланные за море. В 1714 г. сумма сборов составляла 22459 руб., а на содержание Инженерной школы отпускалось только 3037 руб. (Указ (ПСЗ. Ч. I, т. 4. № 2542 от 9 июня 1712 г.); Ч. I, т. 5. № 2798 от 16 апр. 1714 г. По списку одежды, купленной школьнику Щукину, можно судить, что для учеников определили французскую форму, состоявшую из кафтана, камзола, рубашки, чулок, башмаков и шляпы (Ткачева Н.К. К истории Навигацкой школы // Сов. архивы. 1976. № 2. С. 93). В сравнении с формой ученика артиллерийской школы она выглядела роскошно.
Пётр I осматривает новобранцев
• Арифметика Магницкого, библиотека и типография Киприянова
В момент основания Навигацкой школы в поле зрения ее организаторов оказались Магницкий и Киприянов, жители Кадашевской слободы, что распростерлась через реку напротив Кремля. Сохранилась интересная выписка: «Февраля в 1 день [1701 г.] взят в ведомость Оружейной палаты осташковец Леонтий Магницкий, которому велено ради народныя ползы издать через труд свой словенским диалектом книгу арифметику. А желает он имети при себе впомоществовании кадашевца Василия Киприанова ради скораго во издании книги совершения. О котором признал он, что имеет в тех науках знание отчасти и охоту. По которому его доношению, его великого государя, повелением он, Василий, тогож февраля в 16 день во Оружейную взят и через учителей школ математических о искусстве в вышеозначенных науках свидетельствован. А по свидетельству его, великого государя, повелением записан во Оружейной палате его, великого государя указом, и велено ему к скорому во издании тоя книги совершению чинить в чем может Магницкому помоществование, в чем он и трудился по самое тоя книги совершение».
Через три недели они получили деньги из Оружейной палаты. Но в историю они вошли порознь: Магницкий – как автор уникальной «Арифметики», а Киприянов – как библиотекарь и типограф. В 1705 г. он возглавил учрежденную Гражданскую типографию, печатавшую учебную литературу, а также первые русские учебные карты. Он составил табличный вариант учебника математики «Новый способ арифметики феорики или зрительные, сочинен вопросами ради удобнейшего понятия» – наглядный способ изучения теоретической арифметики. Обособленность или самостоятельность Киприянова видна на примере созданной им библиотеки, берущей начало от книжного склада типографии с монопольным правом торговли. От государя получил Василий Киприянов звание библиотекаря.
Принимая во внимание людей, с кем он взаимодействовал, типографию и библиотеку иногда причисляют к Навигацкой школе (Магницкий) или к Артиллерийскому приказу (Брюс). На деле типография создавалась по личной инициативе ее директора, существовала как коммерческое предприятие в период с 1705 по 1722 г., начатое им дело продолжил в 1723 г. его сын Василий, а опыт ее деятельности учитывался при создании новых центров петровского книгопечатания.
Типография Василия Ануфриевича Киприянова славилась изданием географических карт и светских книг. Брюс перевел книгу Христиана Гюйгенса «Космотеорос» (1698 г., издана в 1717, 1724 гг.), излагавшую суть системы Коперника и теории тяготения Ньютона. В русском переводе она называлась «Книгой мирозрения». Киприянов издал для навигаторов карту звездного неба и учебные пособия математические и географические. Карты Киприянова, создаваемые не без влияния Я.В.Брюса, отражали последние достижения мировой географической мысли, но с русскими поправками, о чем на картах приписано: «Молю и прошу, яже обрящутся в сих картах прегрешения, исправити своей дланью. Мы же прощения просим» (См.: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. II. Описание славяно-русских книг и типографий 1698-1725. СПб., 1862). По счастливой воле судьбы, первыми исправителями его трудов стали ученики Навигацкой школы.
• Учебный процесс в Навигацкой школе
Считается, что в школе имелись два начальных подготовительных класса: русская и цифирная школы. Однако «русская школа» появилась в умах историков вследствие неточного толкования начального этапа обучения – школы родного языка. Родной язык в Навигацкой школе не изучали; так, 18 июня 1710 г. правитель адмиралтейской конторы Беляев писал графу Апраксину: «Солдатские дети в школу принимаются, умеющие грамоте не только читать, но и писать, понеже в оной неразумеющим письма быть не можно». Другое дело – цифирная школа. В именной росписи учеников, обучавшихся морской науке, в школе в 1705 г. состояло 198 человек, из которых 134 изучали «цифири» (математику), 64 завершали навигационную школу (Материалы для истории русского флота. Ч. 3. СПб., 1866. С. 295-300, 304). Большинство оканчивало курс обучения за 5лет, засидевшихся посылали в солдаты или в матросы.
Учителями в школе служили профессор математики Андрей Данилович Фарварсон и навигаторы Стефан Гвын и Ричард Грейс. Профессор Фарварсон считался мастером, другие учителя – подмастерьями. Из доклада А.А.Курбатова: «…только Фарварсон серьезно относится к своему делу», а «двое других хотя и называются навигаторами, но к своей науке знают гораздо меньше Леонтия (Магницкого. – В. Г.)» (Цит. по: Соловьев С.М. Сочинения: в 18 кн. Кн. 8, т. 15. М., 1993. С. 1347-1348).
Особенно плохо отзывался Курбатов о Грейсе, отзываясь о нем, как о никуда не годном и что учитель Фарварсон его не любит. В январе 1709 г., в пятом часу ночи, Грейс поехал в гости, а скорее возвращался из гостей, и на Сретенке, рядом со школой, столкнулся с разбойниками, те ограбили и убили его (Соловьев C.М. История России. Кн. III. СПб., 1911. С. 1346. Письма Курбатова к Головину и Петру I см.: Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. Примеч. 44).
Преподавание происходило на английском языке, а ученики английским языком владели плохо. Только русский 30-летний грамотей Л.Ф.Магницкий преподавал арифметику, геометрию и тригонометрию на родном языке. В основе его курса лежал написанный им учебник «Арифметика», в ней последняя часть посвящалась навигации. В 1712 г. упоминается учитель Протопопов. Об остальных преподавателях известно, что все они выходцы из выпускников этой же школы.
Учащиеся последовательно изучали геометрию («землемерие»), плоскую – планиметрию, стереометрию, параллельно им тригонометрию и черчение. Писали ученики на аспидных досках грифелями. Все старшие ученики верхних классов, а также выпускники школы назывались навигаторами. Они изучали географию, диурналы (ведение навигационного журнала), навигацию плоскую и меркаторскую.
В тогдашнем определении «навигация плоская есть – кораблеплавание прямолинейное на плоской суперфиции моря (лат. superficio – поверхность). В дальних путешествиях по морю, заподлинно на оное надеяться неможно, потому что сие кораблеплавание в употреблении своем разумеет суперфицию земную быть плоским квадратом, а не шаровидным корпусом».
Навигация круглая «есть мореплавание всех короче», возникла она оттого, что линия на шаре искривляется при проецировании на плоскую карту, что следует учитывать, прокладывая курс на карте Меркатора. География, изучающая тело земли в совокупности со свойствами небесных тел – это то, что тогда называли космографией. Наиболее способные ученики осваивали сферику – сферическую тригонометрию, основу математической географии и морской астрономии, из этих учеников вырастали навигаторы и геодезисты.
Книга учащая морского плавания
В 1701 г. в Амстердаме вышла «Книга учащая морского плавания» Авраама де-Графа, И.Ф.Копиевский сделал ее перевод, он же ее и напечатал. Книга содержала краткие сведения из математики, космографии, геометрии и географии. В ней рассказывалось о точках и кругах небесной сферы, о компасе, об исправлении румбов (румб – в морской навигации – мера угла окружности горизонта, разделенного на 32 румба) (приведение к истинному меридиану), о морских картах, об определении широты по высотам солнца и звезд (прилагалась таблица склонений на 32 года), о течении моря. Многие иностранные слова в книге переведены на русский: инструменты – посуды, экватор – верстатель, зодиак – животворный круг и горизонт – окоем. Но укоренилась иностранная терминология. Экватор, например, стали называть «линеа Еквинокюциалис» – линия, равноудаленная от полюсов.
Мордвинов Семён Иванович
Для начертания школьники использовали шкалы планные и гантирские (Шкалы планные и гантирские – специальные графики для решения навигационных задач. См.: Мордвинов С.И. Книга полного собрания о Навигации… Ч. 4. СПб., 1744), циркули простые и треножные. Угломерные инструменты: радиусы (?), секторы, квадранты, ноктурналы. Имелись книги морских картин (географические карты) – атласы.
Книга С.И.Мордвинова
Основной угломерный инструмент – градшток. Градштоки разных конструкций состояли из собственно штока со шкалой в градусах и подвижной поперечины, в принципе, они определяли угол по его тангенсу. Квадрант (сектор в 90 градусов) похож на транспортир с отвесом. Для определения времени ночью применялись ноктурналы. Имелись в арсенале технических средств обучения и астрономические трубы.
Градшток
Навигаторов обучали обращению с инструментами, вычислениям с помощью астрономических и математических таблиц и ведению судового журнала. Большую трудность представляло изучение рангоута и управления парусами, для облегчения дела имелись макеты. Успешно освоить морское дело могли настоящие фанатики, влюбленные в эту трудную, но романтическую профессию. Учеба была напряженной. Учителя отвечали за успеваемость и докладывали о «закончивших науку» в Морской приказ, а позднее – в Адмиралтейство. Каникулы устанавливались на Святки, потом добавлены летние – с 15 июля по 15 августа. С 1711 г. из лучших школьных учеников стали выбирать десятских для надзора за своей же братией, «чтобы сии школьники не пьянствовали и от школы самовольно не отлучались, драк ни с кем и обид никому ни в чем не чинили».
• Состав учеников
Первоначально Навигацкая школа рассчитывалась на 200 учащихся, и хотя в 1701 г. туда поступило лишь четыре ученика, что было связано с переездом в Сухареву башню, к июлю 1702 г. набрано запланированное число учеников, и это число продолжало расти. К январю 1703 г. насчитывалось уже 300 человек (Материалы для истории русского флота. Ч. 3. С. 295-300; Ведомости. 1703. 2 янв. В 1710 г., после очередного государева нажима, в школу записалось 250 человек, из них: из дворянских семей – 41, детей гвардейских солдат – 209. В следующем году набрано 500 учеников в возрасте от 15 до 33 лет, в 1712 г. – 538 человек. В конечном счете, школа стала крупнейшим в Европе училищем практического направления.
Из 200 человек первого состава в возрасте 13-17 лет было 15%, 18-23 года – 71% , остальные 14% старше 23 лет. В школу принимали не только детей дворян, но также духовных, посадских и других лиц (не принимались лишь дети крепостных крестьян и работных людей). В 1705 г. наибольшее число учеников состояло из детей приказных (ловчих и конюхов) и церковных; учились также дети дворян и даже бояр; в 1715 г. из общего числа 427 больше было детей солдат и унтер-офицеров – 194, из дворян – 116.
По данным 1708 г., во всех дисциплинах среди успешных учеников преобладали царедворцы (дворяне), поскольку многие из них получили подготовку дома. Однако в дальнейшем навигацию плоскую изучали 15 человек из посадских, а боярских и солдатских детей было поровну – по 9; сферику изучал один из солдатских детей, а из боярских никто, что говорит о том, что в верхние классы переводились не по сословной принадлежности, а по способностям. В совершенствовании круглой навигации оказался всего один человек из дворян.
До 1711 г. учились и самовольно убыли в Сенат дети царедворцев: князь Ф.Н.Гагарин, князь И.В.Волконский, А.П.Вердеревский, П.И.Бартенев, А.П.Дорошенков, И.И.Кайсаров, А.И.Кайсаров. Их считают состоящими в бегах. Но, судя по Кайсаровым и Вердеревскому, у них на то были какие-то уважительные причины, не помешавшие им позже стать прекрасными моряками и основателями морских династий.
В 1712 г. учитель Протопопов составил ведомость от 17 марта: всего в школе числилось 517 человек, 15 человек посланы в Санкт-Петербург, к инженерной науке посланы 6, к архитектурным делам – 10. Для посылки «для науки за море» были готовы 50 человек, «к инженерной науке» – 170.
Из Приказа морского флота для обучения морской профессии в 1707 г. присланы 22 человека, в 1709 г. – 28, в 1710 г. – 6. Немного, если учесть, что в 1711 г. в училище было 311 навигаторов, окончивших начальный курс мореплавания. Значит, в этот класс основная часть слушателей поступала со стороны (Рапорт учителя Протопопова от 17 марта 1712 г.). В итоге, с 1701 по 1716 г. в школе учились 1600 человек, из них в дальнейшем 400 служили матросами, унтер-офицерами и подштурманами, в артиллерии – канонирами, пушкарями, констапелями. Освоение профессии от низшей ступени даже для дворян было обычным делом.
Подготовка моряков не ограничивалась обучением в навигацкой школе. Для продолжения обучения молодые люди посылались за границу. Не исключалось и практическое обучение на отечественных кораблях.
• Выпускники Навигацкой школы
Первые питомцы вышли из школы в 1703 г., когда было дано распоряжение направить в Воронеж «ради учения матросов из числа лучших учеников двух человек». Первый официальный выпуск состоялся в 1705 г. – 64 человека. В 1706 г. в Англию отправился Денис Калмыков и вернулся через 7 лет (будущий адмирал). Благодаря очередной неточности Голикова, изобразившего Дениса природным калмыком в услужении Максима Спафариева, эпизод с их участием попал в роман А.Н.Толстого, а затем и в фильм «Петр I». В действительности Денис Калмыков и Максим Спафариев находились за границей в разные годы. Денис Спиридонович принадлежал к дворянскому роду Григория Степановича Калмыкова, стряпчего при дворе царицы Прасковьи Федоровны, и никто за всю службу адмирала Д.С.Калмыкова не отметил в нем калмыцких черт. Правда состояла только в том, что из Спафариева моряк действительно не получился.
Калмыков Денис Спиридонович
В 1707 г. выпускался сын писца Иван Кирилов (1689-1737). 13-летним пришел он в Навигацкую школу (1702 г.), доучивался в Амстердаме и Лондоне, в 1712 г. служил нештатным писцом в Ельце, в том же году переведен в Петербург и с 1715 г. на протяжении 20 лет руководил всей картографической деятельностью в стране.
В 1708 г. окончил школу Степан Васильевич Лопухин (1685-1748), двоюродный брат царицы Евдокии, в 1708-1717 гг. продолжил учебу в Англии. Петр Калинович Пушкин, сын стольника Калины Гавриловича, определен волонтером во флот и в 1710 г. послан в Голландию. Федор Соймонов учился в школе 3 года (с 1708 по 1711 г.) и 5 лет в Голландии, известен как первый русский гидрограф.
Соймонов Федор Иванович
К 1715 г. Школой математических и навигацких наук подготовлено около 1200 специалистов разных профилей. Тогда же по указу от 20 декабря (Указ от 20 дек. 1715 г. Именной, объявленный из Сената. О высылке знатных особ детей в Санкт-петербургскую школу (ПСЗ. Т. 4. № 2968)) началось разделение на Навигацкую школу и Морскую академию, учеников переводили в Санкт-Петербург. Государь указал: «Которые есть в России знатных особ дети, тех всех, от 10 лет и выше, выслать в школу Санкт-петербургскую, а в чужие краи не посылать, и чтоб оные недоросли высланы нынешнею зимою». Вопрос, кто и где в эту пору учился и где заканчивал учебу, чрезвычайно запутан. Федору Лужину, «недорослю из церковных детей», дали доучиться в школе. Семена Челюскина, сироту, в октябре 1715 г. отправили в Санкт-Петербург и вскоре вернули обратно как «незнатную особу». 20-летний Иван Борисов сын Евреинов (обрусевший швед Яган Родилгусов) в январе 1716 г. уже изучал «навигацию меркаторскую», но вскоре, в середине февраля того же года, в числе 135 учеников выехал в Петербург для определения в Морскую академию. В это число попали Степан Малыгин (в школе в 1711-1715 гг.), трое братьев Кошелевых и недавно поступившие 15-летний Петр Чаплин, Алексей Чириков и его двоюродный брат Иван.
Прибывший 23 февраля 1716 г. в школу 14-летний Василий Прончищев, сын героя Крымских походов (1687-1689 гг.), просился перевести его вместе со своими двоюродными братьями: Александром, Петром и Михаилом, но ему было отказано. Магницкий определил его в один класс с Челюскиным. Учился Василий старательно, и уже осенью 1717 г. его вместе с Челюскиными направили в Морскую академию. Петр Скобельцын, одаренный юноша, выехал в Петербург в конце 1718 г., когда там открыли класс геодезии.
Видно, что Магницкий собирал одаренных детей и особо пестовал их. Всего за 1715-1716 гг. из Москвы в Морскую академию убыло 305 питомцев Математико-навигацкой школы. Марк Антипович Головин поступил в школу в 1719 г., Дмитрий Леонтьевич Овцын 17-летним юношей – в январе 1721 г. По овладении обязательными «математическими науками» оба поступили в Морскую академию в 1722 г. Из 394 учеников в 1724 г. к апрелю 1725 г. осталось только 180. С 1724 по 1727 г. начальником Навигационной школы состоял Ипат Калинович Муханов, из первых русских капитанов. Затем заведование школой вновь перешло к Магницкому, преподававшему в Навигацкой школе 38 лет, до последних дней жизни. Его сменил Ушаков.
Школа математических и навигационных наук принесла величайшую пользу: она дала армии и флоту много офицеров -инженеров, артиллеристов, моряков и других специалистов. Одни шли на флот или в другие отрасли, другие оставались в школе, где помогали профессорам, а потом становились учителями. Перевод высшего навигацкого класса в Петербург не оборвал связь Сухаревой башни с флотом. Ее по-прежнему называли «школой Адмирала Графа Апраксина», или Адмиралтейской. Школа приняла подготовительный характер и поставляла учеников в Морскую академию или в морскую артиллерию, а также в инженерную и артиллерийскую школы.
Нартов Андрей Константинович
Выпускники школы требовались повсюду. Окончивший школу А.К.Нартов изобрел первый в мире токарный станок с суппортом. Были среди выпускников и архитекторы. Например, русский архитектор (1700-1763) из Костромской губернии поступил в школу на обучение в 1718 г., а по окончании был отдан в ученики архитектору Н.Микетти, который работал в те годы на строительстве дворца в Стрельне под Петербургом. Затем он обучался в Голландии, а в 1731 г. переехал в Москву, где началось . В 1733-1741 гг. под его руководством работал выпускник школы, будущий «главный московский архитектор» . В 1720-е гг. учился в школе известный архитектор (родился в семье московских дворян в 1709 или 1713 г.), а в 1729 г. его перевели в Морскую академию, откуда он бежал...
Ухтомский Дмитрий Васильевич – Красные ворота
Чевакинский Савва Иванович – Никольский морской собор
С 1723 г. в школу (теперь ее называли «Московской академией») принимали только дворян. После Петра в 1727 г. из установленного комплекта в 500 человек в наличии оказался только 181. «Застарелых», кто годами делал вид, что учился, велено было послать в матросы, остальных проверить, и тех, кто науку окончил, послать в Санкт-Петербург в Адмиралтейскую коллегию для определения. Оставшихся дополнить до 500 из недорослей от 12 до 17 лет и определить время обучения. В 1726 г. в Адмиралтейскую коллегию попало всего 6 человек, остальные, добавляя себе года до 17 лет, шли в полки.
В 1731 г. в школу заглянул прибывший в Москву Михаил Ломоносов: «...сунулся в цифирную школу, что была в Сухаревой башне, но ему этой "науки показалось мало"» (Морозов А.А. Михаил Васильевич Ломоносов. М., 1955. С. 112); корифей слукавил – его не взяли как недворянина, и 15 января он подал прошение о зачислении в Славяно-греко-латинскую академию, где он представился сыном попа.
История имела продолжение. В 1734 г. выпускник Навигацкой школы секретарь Сената Иван Кириллович Кирилов собирался ехать на юго-восток, в Уфимскую провинцию, для приведения в порядок юго-восточной границы Русского государства. Указом императрицы при нем велено быть «священнику из ученых из Спасской школы или кого достойного». 2 сентября 1734 г. ректор московской Славяно-греко-латинской академии архимандрит Спасского училищного монастыря Стефан представил в кандидаты 23-летнего ученика школы риторики Михайла Ломоносова. Но тут выяснилось, что отец Ломоносова Василий Дорофеев сын не состоял попом церкви Введения Пресвятые Богородицы в Холмогорах, а был простым крестьянином, положенным в подушный оклад. Встреча двух великих сыновей России не состоялась.
В 1731 г. установлен комплект школы в 100 человек. В таком виде Московская математическая, или, как ее еще называли, Адмиралтейская школа или академия, продолжала существовать до 1752 г. Затем в Сухареву башню перевели из Кремля Адмиралтейскую контору, просуществовавшую здесь довольно долго – до 1806 г.
Сегодня мы начинаем знакомить наших читателей с четвёртой книгой Владимира Константиновича Грабаря - "Морская школа России". Название говорит за себя само.
В.К.Грабарь
Морская школа России
Посвящается 17-му выпуску Ленинградского нахимовского училища (1958–1965 гг.)
Санкт- Петербург 2015
Рецензенты: Герой Российской Федерации почетный полярник кандидат военных наук доцент контр-адмирал А.А.Берзин, доктор исторических наук профессор СПбГУ В.К.Зиборов
Автор благодарит Игоря Николаевича Задворнова за оказанную помощь в издании книги
В книге рассказывается об истории и формировании систем обучения военным и гражданским морским профессиям в России от XVIII века до наших дней. Книга может быть полезной историкам, краеведам и всем, кто интересуется морской историей Отечества.
Автор благодарит за предоставленный материал:
сотрудников Российского государственного архива Военно-морского флота, Центрального военно-морского архива, Государственного музея-заповедника «Гатчина», Центрального военно-морского музея, Центральной военно-морской библиотеки и библиотеки 280-го Центрального картографического производства ВМФ. Самая теплая благодарность одноклассникам и сослуживцам за всестороннюю помощь и ценные замечания.
На обложке: Саврасов А.К. Сухарева башня. 1872. Государственный исторический музей.
РУССКАЯ МОРСКАЯ ШКОЛА ОТ ИСТОКОВ ДО КОНЦА XVIII ВЕКА
Начала
• Что такое морская школа?
Жизнь на нашей планете, как известно, зародилась в воде. Примерно 250-300 миллионов лет назад живые существа впервые вышли на отмели доисторических морей. Проблема же в том, что не каждое животное, да и не всякого человека теперь можно отправить обратно в море. И есть люди, прошедшие морскую школу, готовые не только войти в воду, но и уйти в неведомые дали, чтобы узнать – во что бы то ни стало – что там, за горизонтом?
Понятие «морская школа» зависит от того, какой смысл придается словам «морская» и «школа». Замыслу книги соответствует толкование термина «морская школа» как обучение морской профессии. В таком варианте термин включает в себя все виды обучения, подготовку специалистов всех возрастов и уровней, теоретическую и практическую подготовку на берегу и на корабле специалистов военных и гражданских плавательных и сопутствующих профессий в любых возможных местах, в том числе и за границей.
• Особенности российской морской школы
Одно из заблуждений, касающихся истоков отечественной морской школы, состоит в стремлении придать ей славянский акцент. Но древнейшие следы морской деятельности, обнаруженные на территории России, относятся к VI-V тысячелетиям до н.э.
После завершения эпохи неолита (V-IV тысячелетия до н.э.) по берегам озер между Белым и Балтийским морями: Онежским, Ладожским, Ильменским, Чудским, Псковским – сложился угро-финский народ – итог взаимодействия норманнской и угорской культур. Его присутствие на севере свидетельствуют следы посещения довольно удаленных от берега островов Белого моря, на юге сохранились остатки челна на реке Воронеж.
Особенности российской морской школы в границах государства обусловлены более поздним выходом к морям восточных славян, чем их западных сородичей, удаленностью русичей от берегов Черного и Балтийского морей, низкой заселенностью прибрежных районов Севера. Численность населения, связанного с морем, составляла малую часть всех обитателей страны, и в этой части лишь доля принадлежала славянам, искони сухопутным людям, пришедшим из центра Европы.
Выйдя к берегам моря, славяне перенимали навыки мореплавания у коренных морских народов, поэтому и школа их мореплавания почти всегда оказывалась смешанной. Наибольшее развитие морская школа получила в северном Поморье. Передача «теоретических» знаний о мореплавании там проходила не только в лоциях, но и в сказках и легендах. Обучение профессии передавалось от отца сыну или дочери или же от мастера подмастерьям и ученикам. Каких-то специальных учебных заведений, служивших обучению морской профессии, на территории России долгое время не было.
Центральная Россия, ее просвещенная часть, испытывая влияние западной культуры, к середине XVII в. весьма продвинулась в освоении космографии и астрономических инструментов. Русские мастеровые участвовали в строительстве голштинских фрегатов: «Фредерик» (1634-1636 гг.), названного в честь герцога, и «Орел» (1667-1669 гг.), поименованного в честь российского торгового флага. Но переноса на русскую почву таких отраслей западной морской науки, как кораблестроение, картография и навигация, еще не произошло.
Когда в 1678 г. в Москву пришел доклад астраханского воеводы о плачевном состоянии фрегата «Орел», который стоял на Кутум-реке: «Корабль – ветхой, дно и бока сгнили, в ход не годится», младшему сыну царя Алексея Михайловича царевичу Петру исполнилось шесть лет. Через десять лет царевич Петр найдет в одном из амбаров села Измайлова «английский бот», построенный голландцами в Дединове, на некогда существовавшей там заморской верфи.
Уроки Петра
• «В чину учимых и учащих мя требую»
На одной из печатей, которой Петр скреплял свои письма, выгравированы заветные слова: «Яз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую». Первые уроки грамоты царевич Петр получил от Никиты Моисеевича Зотова. Знакомство с настоящей наукой у Петра началось, когда Яков Федорович Долгорукий (1659-1720) привез ему астролябию (Астролябия – угломерный инструмент, служивший до XVIII в. для определения широт и долгот в астрономии). Не первую из попавших в Россию, но этот инструмент весьма сильно воздействовал на сознание юного Петра. Инженер из Голландии Франц Тиммерман, призванный «для математики, фортификации, токарного мастерства и огней артифициальных», не токмо научил Петра обращаться с астролябией, но начал обучать его геометрии, астрономии, военному делу, строительству крепостей. Наконец состоялось их знакомство со знаменитым ныне ботиком.
Франц Тиммерман объясняет юному Петру Алексеевичу устройство ботика, найденного в одном из амбаров села Измайлова, худож. Мясоедов Г.Г.
Астролябия
• Английский бот
Несколько малых судов находились в Преображенском в 1687 г.: струг, шняк, а также богато украшенная декоративной резьбой и художественной росписью шлюпка или бот (возможно, это был «Нарвский ботик», хранящийся ныне в Государственном морском историческом музее Швеции Statens Sjohistoriska Museum). В апреле 1688 г. Петр и Тиммерман, гуляя в Измайлове, заглянули в амбар двоюродного брата царя Михаила Федоровича, Никиты Ивановича Романова, и обнаружили в нем еще один бот – «Св. Николай». Молва связывала суденышко с фрегатом «Орел», и поэтому его ремонт поручили голландскому плотнику Карстену Брандту, строившему корабль в Дединове. О Брандте Петр написал в Уставе: «…на Яузе при мне лавировал, что мне паче удивительно и зело любо стало…».
Спуск Ботика на Яузу 1688 г. Снимок с собственноручной записки Государя Петра Великого о находке ботика и первых плаваниях его Величества
Современное состояние реки не дает повода думать о каком-либо маневре на ней. Но в конце XVII в. на реке были сооружены запруды, чтобы приводить в движение водяные колеса для разных хозяйственных нужд, в результате чего образовались пруды: Льняной и более просторный Просяной. Там плотник Брандт и привил Петру начальные навыки в плавании под парусом. Царя поразила возможность ходить на парусном боте против ветра.
С ремонта ботика началось строительство «потешной флотилии», и с ботика началась морская наука России. Сам Петр считал, что «от начинания того, яко от доброго семени, произошло нынешнее дело морское». Следующее упоминание об опыте Петра относится к 27 апреля 1690 г., когда он приплыл на лодке по Москве-реке в Коломенское. Там уже начали строить потешные суда.
В 1692 г. строительство «потешной» флотилии развернулось в 4 км от Переславля-Залесского, на берегу озера Плещеева у горы Гремяч. В озеро впадает река Трубеж, берущая начало в Берендеевском болоте, а вытекает из него река Векса. Это древние угро-финские земли. Дальше к северу лежало вдвое большее Кубенское озеро, но оно было мелковато. Зимним путем в Переславль везли уже построенные суда из Преображенского и Коломенского. Из тех кораблей сохранился построенный в 1688-1689 гг. ботик «Фортуна», ныне выставленный в музее-усадьбе «Ботик» близ Переславля-Залесского. Летом 1692 г. в Переславль Петр пригласил царский двор, 18 августа состоялось показательное плавание флотилии, но, приехав сюда в начале мая 1693 г., Петр увидел, что озеро маловато даже для потешной флотилии. В мыслях он уже бродил по Архангельску.
Ботик "Фортуна"
• Архангельские выходы в море
4 июля 1693 г. Петр выехал из Москвы и 8-го был в Вологде. На Кубенское озеро он даже не заглянул. Царский караван из семи стругов (струг – парусно-гребное плоскодонное судно с отвесными бортами и заостренными оконечностями, длиной до 45 м. Применялся на Руси для плавания по рекам в XI-XVIII вв.) со свитой отчалил от Вологды и по Сухоне и Двине прибыл в Архангельск 30 июля. 5 августа на 12-пушечной яхте «Св. Петр» русский царь впервые вышел в море. Вернулся в город на пятый день, а 19 августа архангельский воевода окольничий Андрей Артамонович Матвеев давал государю с боярами обед по случаю окончания срока своего воеводства. На его место был назначен стольник Федор Матвеевич Апраксин, в Устюге же воеводой сидел Петр Андреевич Толстой. Их имена упомянуты неслучайно: все они – герои будущих рассказов.
В июле при туманной погоде эскадра из трех русских и четырех голландских кораблей вышла из Архангельска. Во главе ее стоял адмирал Ф.Лефорт, кораблями командовали вице-адмирал И.И.Бутурлин, адмирал князь Ф.Ю.Ромодановский, контр-адмирал Гордон и Петр I. Никто из этих адмиралов не имел представления о морской профессии, что характерно и для европейских военных флотов той поры, где капитаны даже не были моряками. Капитан это всегда – голова, лейтенант – его заместитель, а ответственный за корабль и команду – шкипер.
Князь Ф.Ю.Ромодановский
В Архангельске Петр и его приближенные сполна получили крещение морем. Бесспорен вывод, сделанный биографом Петра I историком М.Богословским: в Архангельске Петр познакомился с морским кораблем, с его устройством, снаряжением и оснасткой, приобрел познания в корабельном деле и мореплавании. Прожив несколько месяцев на море, он привык к морю и полюбил его. С той поры шум морских волн, морской воздух, морская стихия тянут его к себе и с годами сделаются для него необходимою потребностью (Богословский М.М. Петр Великий: Материалы для биографии. Т. 1. М., 2005. С. 184).
Азовские походы
Настоящим уроком, а одновременно и экзаменом обернулось для Петра его стремление пробиться к Черному морю. Неудачным оказался в 1695 г. поход в Крым. В следующем году в полной мере проявил себя нарождавшийся флот. С января 1696 г. в Воронеже строились галеасы (галеас – усовершенствованная крупная галера) и брандеры (брандер – судно, нагруженное горючими взрывчатыми веществами, которые поджигали и пускали по ветру или течением на вражеские корабли). Первый удар по врагу 19 мая нанесли прирожденные моряки, донские казаки под начальством Фрола Миняева. При первой полной воде, 27 мая, Петр впервые вывел флот через бар (бар – гряда в прибрежной полосе морского дна, образованная наносами. Различают подводный, островной, приустьевой и береговой) в устье и занял позиции для блокады всех рукавов Дона.
Взятие Азова не решало основной задачи – освоения морских торговых путей. Петр увидел полную неготовность страны к строительству и содержанию регулярного флота. Для дальнейших побед понадобились корабли, способные выйти в открытое море, требовались моряки с глубокими знаниями, владеющие передовым, европейским опытом.
Великое обучение русских людей
• Обучение Петра в Европе
Предпринятое Петром Великое посольство в европейские страны решало ряд задач, в том числе и просветительскую. И первым учеником, несомненно, был сам Петр I. В Либаве он впервые увидел Балтийское море; в Пилау, Кенигсберге и Кольберге (Колобжег) при любой возможности перемещался только на кораблях. Обогнав основной караван, Петр устремился в Заандам (Саардам), на родину голландского кораблестроения, где жили его друзья-голландцы.
Петр сошел на берег в русском кафтане, а следующий его портрет сделан в костюме голландского матроса. В Саардаме он купил два небольших судна, а в лавке вдовы Якова Оомеса приобрел плотницкий инструмент и под именем Петра Михайлова устроился работником на корабельную верфь Липста Рогге на Бейтензаане. «Инкогнито» царя быстро сменилось излишней популярностью среди голландского окружения. Поэтому, пробыв в Заандаме всего неделю (с 8 по 15 августа), он уехал в Амстердам. С собой Петр взял 10 волонтеров.
Четыре месяца работали они на верфи Ост-Индской кампании на строительстве корабля «Петр и Павел». Наконец, 15 января 1698 г., корабельный мастер Герит Класс Поль выдал царю патент, в котором засвидетельствовал, что его благородие Петр Михайлов корабельную архитектуру и черчение планов изучил основательно «и уразумел эти предметы в такой степени, сколько мы сами их разумеем» (Богословский М.М. Петр Великий. Т. 1. С. 253). Подобный диплом Петр уже получил ранее за освоение артиллерийской науки. Далее Петра знакомили не только с верфями, но и с военными, коммерческими, промысловыми флотами. Когда 22 августа 1697 г. у Амстердама на реке Эй состоялся показательный бой, Петр командовал одной из яхт.
Петр Михайлов работает на верфи в Амстердаме. Художник Д.А.Шмаринов
Воспользовавшись приглашением короля Вильгельма III Оранского, Петр отправился в Англию, сначала в Лондон, а через неделю перебрался в Дептфорт, где находились крупнейшие в Англии верфи. Наставником Петра по «строению кораблей по английскому обрасцу» стал контр-адмирал Перегрин-Осборн маркиз Камартен, человек, переживший немало морских приключений, храбрец, дуэлянт, веселый и занимательный собеседник.
Петр поселился в доме Джона Эвелина, одного из основателей Королевского научного общества. Дом находился рядом с Королевскими верфями, что было очень удобно. Так как Петр не знал английского языка, то его повсюду сопровождал вице-адмирал Митчел, знавший голландский язык, возможно, он и составил ему англо-голландский глоссарий из 42 слов корабельной лексики.
Пребывая в Гринвиче, 6 февраля 1698 г. «Светлейший Петр, царь Московии», впервые посетил астрономическую обсерваторию. Запись от 8 марта свидетельствует о наблюдении царем Петром Венеры в момент ее верхней кульминации на меридиане Гринвича. В Гринвиче Петр встретился с другом Ньютона Эдмундом Галлеем и настойчиво звал его работать в Россию – организовать там школу для моряков и обучать их астрономии. Галлей отклонил предложение.
В Лондоне 18 апреля 1698 г. царь приобрел малую яхту у англичанина Джона Колсона («Ивана Колсуна»), у этого друга Ньютона в течение полугода учился математике полковник Яков Вилимович Брюс. При загадочных обстоятельствах, возможно, через Галлея, Петр познакомился с неким математиком Генри Фарварсоном (Андрей Данилов Фарварсон (1675(74)-1739), варианты в латинице: Henry Fargwarson, Fergharson или искаженное Farkeson, Farquharson; варианты в кириллице: Генри Фергансон, Фархварсон, Фергюсон, Фелкерсон, Феркелсон). Петр заключил с ним контракт на работу в России в присутствии Якова Брюса и Андрея Стейльсома.
Теоретическую часть судостроительной науки Петр проходил под руководством инспектора флота сэра Энтони Дина (1638-1721), который впервые применил известные законы гидростатики и математического интегрирования при проектировании кораблей. Петр I изучал чертежи и модели, сам построил модели фрегата и мельницы и даже уговорил Дина послать своего сына Джона на службу в Россию (тот умер в Москве в 1699 г.).
На английских верфях Петр уже не работал с топором. Он перешел «в следующий класс». В Портсмуте 22 марта царь со спутниками осматривали 106-пушечный линейный корабль «Royal-William» с командой в 708 человек и др. А на следующий день на рейде Спитхед в проливе, отделяющем остров Уайт, для Петра устроили показательные военно-морские маневры из 12 кораблей королевского флота. Последнее впечатление от Англии оставил Чатам – первоклассная морская крепость в устье Темзы.
После посещения Англии обучение Петра морскому делу можно считать завершенным.
• Ученики Великого посольства
В состав посольства, помимо трех послов (каждый со своей свитой), входили стольники (о них подробнее будет сказано далее), волонтеры, солдаты Преображенского полка, всего 244-250 человек. Еще 200 человек поехали в рамках большой акции посольства, более половины из них – с целью обучения и для усвоения европейской школы мореплавания.
В число учеников входили три десятка волонтеров под общим командованием комендора «Андрея Михайлова» (кн. Черкасский) и часть солдат Преображенского полка.
В январе 1697 г. Петр составил «Инструкцию волонтерам». В программу входило:
– изучение чертежей, карт, компасов; – управление кораблем в бою и «в простом шествии» и знание оснастки – парусов, канатов, весел; – изучение судостроения, что позволит получить «милость болшую»; – участие в боевых действиях; – получение свидетельств: от «началников морских взять на тое свидетельствованные листы за руками их и печатями, что они в том деле достойны службы своей»; – обучение одного солдата и/или одного из своих людей морскому делу; – найм двух мастеров морского дела.
Первый отряд солдат Преображенского полка из 12 человек оставили в Пиллау обучаться морскому делу. Наибольшие надежды молодой государь возлагал на волонтеров, в их число входило 20 бомбардиров, людей расторопных, бывших рядом с Петром еще со времен потешных полков. Сам он под именем «Петр Михайлов» возглавил 2-й десяток волонтеров, первым десятником был Гавриил Кобылин, главой 3-го десятка – Федор Плещеев.
В конце августа 1697 г. Петр расписал, кого и куда определить «по охоте по тем делам». К «корабельному делу», самому сложному, Петр поставил: двух Головиных – Ивана Михайловича и Ивана Алексеевича (брат посла), двух однофамильцев Меншиковых – Гавриила и Александра, Федора Плещеева, Гавриила Кобылина, Лукьяна Верещагина, Федосея Скляева, Петра Гутмана и Ивана Кропоткина. Пятеро из тех, кто в Амстердаме строили корабль «Петр и Павел» (оба Меншиковых, Г.Кобылин, Л.Верещагин, Ф.Скляев), и Иван Кочет (заменен поваром Оска), были взяты в Англию.
Верещагин и Скляев из Англии поехали в Венецию, где уже находились Анисим Моляр и Фаддей Попов. Парусному делу учились будущие зейльмакеры (зейльмакер – мастер, изготавливающий паруса) Иван Кочет и Фаддей Попов (оба – в Венеции), осваивали специальности: блоковое мастерство – Тихон Лукин и Петр Кобылин, изготовление мачт – Степан Васильев и Александр Кикин. «Алексей Борисов» (князь А.Б.Голицын) и Савва Уваров изучали ботовое дело.
Практически все перечисленные позже будут участвовать в строительстве Российского флота и проявят себя как настоящие мастера.
На верфях Саардама, Роттердама и Амстердама работал 22-летний сын азовского воеводы, стольник Федор Степанович Салтыков, с ним из первого десятка волонтеров трудились 17-летний сын астраханского воеводы Алексей Голицын, стольник Федор Никитович Урусов, а также из второго десятка волонтеров – стольник Василий Корчмин, ставший корабельным артиллеристом.
Семеро человек волонтеров: Гаврило Кошин, Иван Володимеров (Владимиров), Ермолай Скворцов, Алексей Петелин, Ипат Муханов, Андрей Тишенинов (?), Иван Синявин (был с Петром в Англии) – поступили матросами на корабли и отъехали 8 и 13 сентября «на море учиться».
Отдельно от них в ноябре 1697 г. «был послан за море для науки морских художеств и воинских дел» капитан Давид Юрьев сын Инглис, уже командовавший под Азовом галерой и попавший в посольстве в свиту Лефорта.
Еще в 1696 г. в Голландию «своею охотою учитца морскому делу и признаватца карабельным снастям» (Группа выявлена в 1990-е гг. П. Кротовым) была послана группа из 40 учеников из Холмогор, Архангельска и окрестных поморских деревень, состоявшая из парусного мастера, штурмана, 4 боцманов и 32 матросов. Но в Голландии их зачислили в сухопутные войска. Они участвовали в осаде Намюра, а после завершения войны с Францией были отпущены. Из 40 «колмогорцев» к послам явились 22 человека, из них 12 направили в Нарву, а еще 10 – в Архангельск. Еще о каких-то ребятках, «которые учены морскому делу», хлопотал из Лондона Я.Брюс, чтобы посол Ф.Головин распорядился снабдить их платьем и деньгами на проезд.
• Обучение стольников
Кто относился к категории стольников? В русском государстве XIII-XVIII вв. это дворцовый (придворный) чин или должность. Первоначально стольники прислуживали князьям (царям) во время торжественных трапез, сопровождали их в поездках, позднее назначались на воеводские, посольские, приказные и другие ответственные должности. Соответственно, группу стольников составляли люди из знатных фамилий, приближенных к царской особе.
Посольские стольники выехали в самом начале 1697 г., еще до выезда самого царя: одна группа в Англию и Голландию – 22 человека, и две группы в Италию – 39 человек (по бумагам Кабинета Петра Великого – 43 человека). В Италию отправлялись для изучения строительства галер, в Голландию – военных кораблей.
Часть стольников, назначенных в Англию и Голландию, оставалась в Амстердаме. К августу они научились работе с компасом и решили возвращаться домой, не побывав на море. Но Лефорт направил их вместо Москвы в город Стад (Штаде) в устье Эльбы познакомиться с морской болезнью – оморячиться через тошноту.
Четырех стольников Петр приговорил к казни за критику собственной персоны, но заменил казнь ссылкой. Из них троих – А.А.Нестерова, Ф.П.Леонтьева и князя И.С.Шаховского – отправили в Ост-Индию, они побывали в Батавии (Джакарта, Индонезия), а князя Т.С.Шаховского, сосланного в Вест-Индию, судьба забросила в Суринам (Южная Америка) (Богословский М.М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 2. М., 1940. С. 134, 172–173, 181, 198, 394, 645–646, 724).
На юг, в теплую Италию, ехали особо важные персоны, сочетавшие учебу с путешествием, а также ближние или комнатные стольники – сверстники Петра и родственники. Стольников послали двумя группами, каждую группу снабдили грамотами к венецианскому дожу Сильвестро Валерио. Для обучения русских в Венеции даже издали книгу М.В.Коронелли «Корабли и другие виды судов…», правда, на итальянском языке. Одна группа стольников училась в Италии, другая до осени – в Венеции, в конце сентября 1697 г. все они отправились на кораблях в Далмацию.
Обучение русских стольников в Венеции мореходным наукам у М. Мартиновича, 1698 г.
• Навигационная школа «Наутика»
В Далмации стольников определили в навигационную школу «Наутика» в Перасте, недалеко от Дубровника. В небольшом городке (1643 жителя) на берегу Боки Которской – Которского залива Адриатического моря в XVIII в. действовали 4 корабельные верфи и насчитывалось около сотни кораблей. Хозяин школы Марко Мартинович не отличался высокой грамотностью, имел общее начальное и профессиональное морское образование, однако был известен своими заслугами. Школа «Наутика» относилась ко множеству подобных частных школ и открылась в 1697 г., накануне приезда 17 русских бояр. Те, надо сказать, принесли ей европейскую известность. Русских учеников даже изобразили на памятной гравюре.
Первый в списке изображенных – Борис Иванович Куракин – «пасынок царя», свояк Петра Великого (Петр и Куракин женились на родных сестрах – Лопухиных). Там же Абрам Федорович Лопухин – родной брат Евдокии, «царицы Московской». Кроме них, в группу входили три брата Голицыных – Петр, Дмитрий, Федор; братья Хилковы (на гравюре – IGLIKOV), Юрий, Михайло и Андрей Яковлевичи; Михайло Федорович Ртищев (VRTISEV), Иван Алексеевич Ржевский (REXEVSKI). Легко угадываются Иван Данилович Великогагин, Андрей Иванович Репнин, Никита Иванович Бутурлин (брат «князь-папы» Петра Ивановича Бутурлина), Михайло Афанасьевич Матюшкин, Владимир Петрович Шереметев (младший брат генерала), Яков Иванович Лобанов-Ростовский (1660-1732), капитан Преображенского полка.
Попавший в компанию учеников князь Борис Иванович Куракин, именуемый «дворянином Борисом Ивановым», достиг успеха в науках и, будучи весьма образованным человеком, оставил путевые записки и автобиографию. Из его сочинений стало известно, что он с товарищами «выучился аретьметики, гиометрии теорики – 5 книг Евклидеса, гиометрии практики, тригонометрии, пляны, острономии часть до навтики, механики, фортификации офеньсивы и дифенсивы (offensivo – нападение, difensivo – оборона. – В.Г.). И во свидетельство всех тех моих наук, от мастера и за венецкаго князя рукою и печатью, свидетельствованной лист. И также некоторую часть в разговоре, и читать и писать италинскаго языку» (Куракин Б.И. 1) Жизнь князя Бориса Ивановича Куракина, им самим описанная, 1676 – июля 20-го – 1709 // Архив князя Ф.А. Куракина. Кн. I. СПб., 1890; 2) Гистория о царе Петре Алексеевиче: 1682-1694 // Там же. С. 39–78.). Учился он у некоего Франциско Дамиани, графа ди Вергада. Морскую часть этой программы он, как видно, проходил в Перасте.
Еще одна гравюра, помещенная в книге М.В.Коронелли «Корабли и другие виды судов…», изображает русских учеников на телеге под парусом. В Европе ее понимали как карикатуру, но русским ученикам было не до смеха, правда, только первое время. В Архиве Института российской истории в Санкт-Петербурге хранится очень толковый рисунок галеры, сделанный кем-то из учеников школы. А по завершении теоретического курса стольники отправились в плавание из ближайшей Рагузы (Дубровник), пересекли Адриатическое море, на переходе едва не утонули, попав в жестокую бурю, съездили в Неаполь, в Рим и вернулись в Венецию. Отсюда следующим летом они вновь ходили в морское плавание.
• «Индивидуальные туры»
Князь Борис Иванович Куракин, в отличие от прочих стольников, путешествовал по особому плану. Он приехал в Венецию в июне 1697 г. и, прежде чем начать обучение, восстановил здоровье.
Кроме Бориса Куракина, «индивидуальные туры» совершили еще три персоны. Первая – автор «Записной книжки любопытных замечаний великой особы, странствующей под именем дворянина Российского в 1697 и 1698 году» (Записная книжка любопытных замечаний великой особы, странствующей под именем дворянина Российского в 1697 и 1698 году. СПб., 1788. См.: Из «Журнала путешествия по Германии, Голландии и Италии в 1697-1699 гг.» // Сивков В.К. Путешествия русских людей за границу в XVIII в. СПб., 1914; См. также: Гузевич Д., Гузевич И. Великое посольство. СПб., 2003. С. 289; Богословский М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в. М., 1906. С. 12–15.). Предполагают, что это был Андрей Апраксин, а по последним исследованиям – Алексей Измайлов, человек малоизвестный, поскольку погиб во время Северной войны. Он покинул Москву 11 мая 1697 г., а 1 апреля 1698 г. выехал из Амстердама
В Италию, по пути посетил иезуитский монастырь в Дюссельдорфе и капуцинский – в Кельне, учебную академию и библиотеку в Павии; в Венеции он видел арсеналы, в Генуе – флот.
Другая и самая важная персона – боярин Борис Петрович Шереметев (1652-1719). Он отправился в заграничное путешествие в Италию «ради видения мореходных противу неприятелей Креста Святого военных поведений, которые обретаются во Италии, даже до Рима и до Малтийского Острова, где пребывают славные в воинстве кавалеры» (Шереметев, граф Борис Петрович // Русский биографический словарь. Т.Шебанов – Шютс. СПб., 1911. С. 111.). Ехал инкогнито, под именем «ротмистра Романа». В его свите были: крепостной Алексей Курбатов, будущий директор Навигацкой школы, дьякон Петр Артемьев и католический священник из Малороссии И.П.Пашковский, возможный автор «Похождения в Мальтийский остров боярина Бориса Петровича Шереметева». Борис Петрович посетил Венецию, где находились в обучении его братья, стольники Василий и Владимир, в других городах Италии по маршруту: Падуя – Феррара – Рим – Неаполь – Сицилия – Мальта – Неаполь – Рим – Флоренция - Венеция. И в Вене, и в Венеции, и на Мальте его принимали почти как коронованную особу. Церемонию встречи на Мальте запечатлел неизвестный гравер.
Третья персона – 52-летний Петр Андреевич Толстой, «умнейшая голова России», как его оценил Д.Бантыш-Каменский. Он путешествовал с 26 февраля 1697 г. по 27 января 1699 г., побывал в Варшаве, Вене, Риме, Флоренции, Венеции и на Мальте. Мореходной науке его обучали капитаны Иван Лазоревич и Иван Карстели. Под их руководством Толстой совершил два плавания. Первое, самое продолжительное, длилось около полутора месяцев, с 10 сентября 1697 г.; 31 октября он вернулся в Венецию. Обряд обручения Венеции с морем, в котором принимал участие дож, особенно поразил Толстого. В июне он встретился в пригороде Венеции Каштел Нова с группой стольников из Пераста. Петр Андреевич записал: «Приплыли мы к местечку, которое называется Пераста… Те сербы люди военные, подобятся во всем донским казакам, говорят все словенским языком. Имеют достаток, домы имеют строения каменного, к московскому народу зело приветны и почитательны... Никому не служат, временем войну точат с турками, а временем воюются с венетами». Венетами Петр Андреевич называл граждан Венеции. Оттуда Толстой и стольники перешли в город Бари, или по-славянски «Борград», на юго-востоке Италии, где припали к мощам Николая Чудотворца в базилике Сан Никола.
Подобно Б.П.Шереметеву, П.А.Толстой побывал на острове Мальта, тоже предварительно договорившись с великим магистром ордена Раймундом Переллосом Рокафулем. Однако он пребывал на Мальте в качестве посла. Мальтийская эскадра встретила Толстого у сицилийских берегов спустя два месяца после убытия
Шереметева. «Он возгорел желанием участвовать в морском сражении, и чрез то кавалеры убеждены были предоставить ему начальство над всем их флотом». До сражения дело не дошло, и караван вошел под начальством боярина в порт Мальты.
Как и Шереметева, его принял великий магистр, которому П.А.Толстой вручил «Любительскую грамоту» Петра I. В ответ на любезность он стал первым русским кавалером Мальтийского ордена Большого Креста с брильянтами, его также ознакомили с фортификационными сооружениями, а еще, видимо, по личной просьбе, Толстому позволили ознакомиться с оснасткой мальтийских кораблей.
15 июля 1698 года, находясь в Вене, Петр I получил тревожные вести из Москвы о бунте стрельцов и вместо путешествия в Венецию спешно выехал в Россию с Лефортом и Головиным. Вдогонку ему 10 августа 1698 г. Скляев, Верещагин и Попов сообщали письмом, что Венецианская республика позволила им работать в Арсенале «у галиацов и у каторг» (галиотов и галер). Стольники-студенты учились до октября 1698 г. и, получив приказ Ф. Головина, двинулись в обратный путь через Вену, Краков, Киев. Вернулись в Москву в феврале, они уже не застали здесь царя, который еще 23 октября уехал в Воронеж для организации судостроения.
• Итоги обучения во время Великого посольства
О значении Великого посольства в области морского просвещения обычно судят по деятельности ближних стольников: мол, ни один из них не стал достойным моряком. А в качестве дополнительного примера приводят судьбу волонтера 3-го десятка Ивана Михайловича Головина (1672–1737), который не был стольником и в хрониках изображается как объект насмешек, причиной чему стало данное ему прозвание – «Бас». Не принималось во внимание, что И.М.Головин – денщик государя, а Петр дураков при себе не держал; вместе с Петром он изучал морское дело в Амстердаме, а затем и в Венеции; с 1712 г. – генерал-майор, в войне со шведами командовал отдельным морским отрядом (в 1714, 1715, 1719, 1720 гг.),
В 1717 г. назначен обер-сарваером (главным кораблестроителем), а по смерти Петра – адмиралом и начальником галерного флота (1732 г.). А слово «бас» – корабельный мастер – означало в Голландии высшую степень мастерства.
Из тех стольников, кто учился в Голландии, Федор Степанович Салтыков (?-1715) руководил постройкой русского флота. В начале 1703 г. получил должность корабельного мастера, работал на верфях Олонецкой, Петербургской и Новоладожской, затем осуществлял закупку судов для российского флота за границей. Предложил проект организации поиска северного морского пути в Китай и Индию.
Федор Никитович Урусов занимался постройкой кораблей в Воронеже. Алексей Борисович Голицын, ботовый мастер, до 1703 г. заведовал кораблестроительством в Астрахани, затем служил в армии. Иван Степанович Потемкин, бывший стольник царицы Прасковьи Феодоровны, известен нам в звании «Невский адмирал» или, официально, интендант партикулярной верфи (1722-1740 гг.), статский советник.
Из стольников-«итальянцев» нельзя не назвать генерал-майора Федора Алексеевича Голицына (1668-1736), он был одно время адмиралтейств инспектором, и Юрия Алексеевича Ржевского (1674-1729) – участника многих сражений.
Наибольших успехов в профессии достигли волонтеры-бомбардиры. Из них преуспели почти все кораблестроители, на верфях в России они работали вровень с иностранными мастерами. Широкую известность получат корабельные мастера: Федосей Скляев, Лука Верещагин, Филипп Пальчиков, Гаврила Меншиков, Ани-сим Моляров, Иван Немцов, их руками создавался военно-морской флот России.
Из семи человек, служивших на кораблях, командирами кораблей стали бомбардиры из 3-го десятка – Ипат Калинович Муханов, Ермолай Анисимович Скворцов, Иван Акимович Сенявин. Муханов завершил службу начальником Навигацкой школы, Иван Сенявин в 1707 г. – командиром Астраханского порта.
Особо надо выделить Григория Григорьевича Скорнякова-Писарева. Во время Посольства он состоял при князе Иване Урусове и проявил не только желание учиться, но и немалые способности. После учебы в Италии был отправлен в Берлин, где изучал математику, механику и инженерное искусство. По возвращении в 1699 г. Произведен в сержанты бомбардирской роты Преображенского полка (наравне с Меншиковым), преподавал теоретический курс для бомбардиров роты; он – автор первого русского курса статики (1722 г.), в 1719-1722 гг. – директор Морской академии.
Михаил Ртищев в своем завещании велел отправить на учение за границу своего сына и даже оставил для этого деньги. Заключительной положительной оценкой метода обучения за рубежом служит тот непреложный факт, что посылка за границу возобновилась через пять лет и укоренилась. За это время в области обучения в России будет сделан большой шаг, в чем решающую роль сыграли нанятые иностранцы.
Морская школа Азовского моря
• Наем иностранных специалистов-моряков и корабелов
Готовясь к Великому посольству, Петр планировал приобрести 10 кораблей, нанять капитанов, желательно из тех, кто сам прошел службу от матросов, и чтобы каждый из них уже сам набирал себе команду. Наилучшего из иностранцев, Корнелия Крюйса, наняли в качестве вице-адмирала, а шаутбенахтом (голл. schaut bij nacht – ночной наблюдатель, контр-адмирал) пригласили Яна фан Реза. В Голландии наняли четырех капитанов: Питера фон Памбурга, Симона Рокоскина, Франца Диберта, Симона Голт-Гейзена.
Кроме капитанов, нанимались корабельные специалисты: штурманы, подштурманы, боцманы, боцманматы (голл. bootsmansmaat – помощник боцмана), констапели (голл. constaapel – младший офицер морской артиллерии) и 407 матросов. Всего около 750 человек, чуть ли не вдвое больше, чем составляло все Великое посольство. Во время пребывания в Англии по совету адмирала Крамартена Петр познакомился с лучшими кораблестроителями. Трое из них – Джон Ден, Осип Най и Ричард Козенц – согласились поехать в Россию. Вместе с другими англичанами в Архангельск прибыли нанятые учителя: профессор Генри Фарварсон и преподаватели навигации Стефан Гвын и Ричард Грэйс, воспитанники колледжа Церкви Христовой в Оксфорде. В Москве они поселились у своего соотечествен-ника Андрея Кревета, все трое жили в одной тесной комнатке (Степан Гвын (Stephen Gwyn, Guin), в русской интерпретации встречаются варианты Стефан Гвин, Гуин. Рыцарь Грыз (Richard Gries) – Ричард Грис, Грейс, Гренс, Гренсон. См. также: Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. СПб., 1852. С. 8.).
• Азовская навигацкая школа (Основа текста и сноски по статье: Сукновалов А.Е. Первая в России военно-морская школа (Азовская) // Исторические записки. Т. 42. М., 1953. С. 301–306.)
3 января 1698 г., когда царь и все посольство еще находились за рубежом, в Посольский приказ в Москве с проезжим листом от венецианского резидента в Польше прибыли венецианцы Матвей Меланкович и Иван Кучица, не отмеченные в списке нанятых капитанов, но с ними их число составило намеченный десяток. О себе Меланкович рассказал, что ранее он служил 20 лет капитаном в венецианском флоте, что принимал неоднократно участие в боях с турками, что он «морской воинский ход совершенно знает и может де он и иных научить» (На материалах Архива Ленинградского отделения Института истории Академии наук СССР (ЛОИИ; ныне СПбИИ РАН). Ф. Военно-морского флота. Д. 51.).
Схожесть ответов Меланковича со статейным списком, данным волонтерам, говорили о том, что именно они и направили его в Россию. По указу главы Преображенского приказа князя Ф.Ю.Ромодановского венецианских капитанов направили в распоряжение Владимирского Судного приказа.
Меланкович заявил, что согласен обучать десять учеников «корабельному морскому ходу и карте и кумпасу и что на корабле воинскова всякова строения и как корабль на море править и оснастить и какие к нему надобны быть струменты» (Цит. по: Исторические записки. Т. 42. С. 302.). В заключение он добавил, что все обучение будет проводить на своих картах и компасах и возьмет за все это дело 500 руб. Первую группу учеников решили набрать из детей иноземцев-новокрещенов, находившихся в русской службе, «грамоте умеющих», о чем 21 января послан указ в Иноземный приказ боярину Шеину (1 февраля Шеин сообщил в Володимерский Судный приказ, что он послал уже восемь недорослей: «подполковника Ларионов сын Лоренца Карп, маеорские – Иванов сын Борондского (?) Михайлов, Гаврилов сын Бидора Иван, ротмистра Яковлев сын Гадорского Никита, капитана Иванов сын Гранбова Иван, порутчиковы – Иван сын Кипа Андрей, Кашпиров сын Филаткина Карлус, Кондратьев сын Ленерма Иван» (Архив ЛОИИ – СПбИИ РАН. Д. 51)), а оттуда, соответственно, начальнику Владимирского судного приказа Протасьеву.
Александр Петрович Протасьев (?-1699) выстраивал обучение по-своему, так как царь Петр I по возвращении в Москву в феврале повелел обучать не новокрещенов, а русских людей. Первую десятку морских учеников можно назвать поименно: стольники Дмитрий Иванов Дивин, Богдан Замятин Оладин, Михайло Замятин Оладин, Иван Михайлов Москотиньев, Федор Артемьев Козлов, стряпчий Федор Федоров Хрущев, жильцы Иван Михайлов Огарев, Иван Иванов Макшеев, Василий Иванов Прошин, Иван Иванов Хотяинцев. Далее в истории они не упоминаются.
Обучение началось во второй половине апреля 1698 г. в самой Москве. Но трое учеников (Иван Москотиньев, Федор Хрущев, Иван Хотяинцев) уже сбежали, вероятно, убоявшись сложности обучения и суровости будущей профессии, и на них объявили розыск. Не сработал расчет на то, что итальянский язык учителей-славян будет понятен русским. Поэтому в конце апреля провели дополнительный набор из «школьных учеников, которые навычны итальянскому языку», при этом имелись в виду ученики школы греков Иоанникия и Сафрония Лихудов, первых преподавателей Славяно-греко-латинской академии. Из учеников известны Готовцев, Степанов, Ичалов и Верещагин.
По указу от 31 марта 1698 г. Шеин должен был направить Меланковича «для строения на реке Миусе карабелной пристани морского каравана, а учеников морского воинского ходу и карте и компасом учить под Азовом». В Миусе с начала 1698 г. строилась гавань, а с 12 сентября начали строить пристань в Таганроге. В 20-х числах мая ученики и их учитель Меланкович отбыли под Азов. Где-то там, возможно, в Таганроге, начала работу первая навигацкая школа, именуемая в истории Азовской. Это – частная школа с практическим обучением, готовившая навигаторов-практиков.
Известна судьба двух бывших учеников Азовской школы – Степана Неронова и Ивана Тельнова. Службу они начали матросами, после обучения в Англии (1707-1711 гг.) личным указом Петра I произведены в «шхиперы» и направлены на службу на Балтийский флот, в качестве подштурманов (РГА ВМФ. Ф. Адмиралтейств-канцелярий, 1709 г. Д. 33. Л. 211 об.; Ф. графа Апраксина. Д. 246. Л. 174& об.; РГА ВМФ. Ф. сборный № 315. Д. 692. Л. 213; Берх В. Жизнеописания первых российских адмиралов. Ч. 1. СПб., 1831. С. 17.). Дальнейшая служба Тельнова неизвестна, Неронов же при Анне Ивановне состоял экипажмейстером архангельского порта в звании лейтенанта. Он занимался подготовкой экипажей к плаванию.
• «Гото Предестинация» – «Божье предвидение»
В ноябре 1698 г. в Воронеже заложен 58-пушечный парусный корабль «Гото Предестинация» (нем. Gott и лат. praedestinatio – «Божье предвидение»). Петр до-верил постройку мастерам Федосею Скляеву и Лукьяну Верещагину. Корабль их работы иностранные специалисты оценили как превосходный.
В марте 1699 г., когда на верфях спустили десятки кораблей и судов, в Воронеж вызвали стольников, прибывших после обучения за границей морскому делу. Петр устроил им проверку. Экзамен Петра выдержали лишь четверо: Иван Михайлович Головин, Михайло Федоров сын Ртищев и Василий Семенов сын Толочанов (Михаил Федорович Ртищев (1662-1720-е). С 1701 г. Михаил Ртищев Большой – воевода в Севске. Стольник Василий Семенович Толочанов, видимо, погиб до смерти отца, Семена Федоровича, в 1708 г.) и еще один (имя неизвестно); названных после экзамена послали под Азов.
В конце мая 1699 г. государь вновь прибыл под Азов с чрезвычайными послами Емельяном Украинцевым и Иваном Чередеевым. Начался исторический Керченский поход. Постояв несколько дней в Керчи, Петр вернулся в Воронеж и убыл в Москву для рекрутского набора новой армии и подготовки Северной кампании.
46-пушечный корабль «Крепость» пошел в Константинополь. Его появление на рейде напротив дворца султана способствовало успешному завершению многомесячных переговоров. Командовали «Крепостью» иностранцы. Русскую часть команды составляли: 96 солдат охраны из Преображенского и Семеновского полков, два сержанта, каптенармус, пять матросов (исполнявшие флотскую службу во время Азовского похода 1696 г.), ротный писарь, четыре капрала, два барабанщика.
• Тавровская школа
В 1699 г. Приказ адмиралтейских (воронежских) дел, или Адмиралтейский приказ, возглавил бывший двинский воевода Ф.М.Апраксин, с местопребыванием приказа в Москве. Ему был подчинен весь Воронежский край, вплоть до Азовского моря. Строительство кораблей в Воронеже продолжалось. Ф.М.Апраксин писал в Москву: «Великую нужду имею в офицерах», и в 1703 г. по инициативе Апраксина в Воронеже создана первая адмиралтейская школа.
Ф.М.Апраксин, худ. П.Жуковский
Школа являлась государственным учебным заведением, ее учителя и ученики получали жалование. Располагалась она на территории канатного двора, который, по сведениям историка Е.А.Болховитинова, находился близ старых московских ворот. Весной 1703 г. в Воронеж прибыли учителя из выпускников Навигацкой школы – Афанасий Побегайлов и Петр Фролов. В школе также преподавал переплетчик Адмиралтейского приказа (и певчий архиерейского хора) подьяк Семен Минин. Он был учителем «словесного учения».
В Воронеж отправили значительное количество печатных книг, купленных для учения мастеровым людям, стоявшим у корабельного дела: букварей на славянском и латинском языках – 49, азбук – 300, псалтирей – 130, часословов – 100, арифметик (Магницкого) – 48. Школа готовила специалистов-кораблестроителей, младших офицеров флота, инструкторов военного дела. Срок обучения в подобных школах обычно не превышал одного-двух лет, в зависимости от опытности учителей, способности учеников, а чаще – от потребности страны в элементарно грамотных людях.
Воронежскую школу называют по-разному. Русской, потому что, по классификации Яна Амоса Коменского, русская школа – это начальный этап обучения (Ян Амос Коменский (1592-1670), чешский педагог-гуманист, выделял четыре уровня обучения: 1) материнская школа (под руководством матери) до 6-летнего возраста; 2) школа родного языка (в России – русская) – 6-12 лет; 3) латинская школа – для юношей, должна быть в каждом городе; 4) академия – для возмужалых молодых людей (от 18 до 24 лет), в каждом государстве.). Адмиралтейской ее называли потому, что находилась при адмиралтействе. Иногда именуют Апраксинской, поскольку ее организовал Ф.М.Апраксин. После того как в 1705 г. на левом берегу реки Воронеж заложили Тавровскую крепость, то верфь с учениками перевели туда, где река Тавровка впадала в реку Воронеж и школу стали называть Тавровской.
После поражения в Прутском походе в 1711 г. и последовавшим уничтожением Азовского флота, роли Воронежа и Тавровской верфи снизились, но существование верфи не прекратилось. В 1723-1724 гг. здесь строил прамы (прам – плоскодонное речное судно) и галеры вице-адмирал М.Х.Змаевич, в октябре 1736 г. строительством судов ведал контр-адмирал Дмитриев-Мамонов. Обучение в Тавровской школе с перерывами продолжались до 1740 г., когда началась ликвидация местного адмиралтейства. До 1755 г. упоминается гарнизонная школа в Павловске, на месте впадения Осереды в Дон, где заведена верфь.
19 октября 2016 года ушёл в своё плавание ТЮРИН СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, капитан 3 ранга, штурман, подводник, флагманский специалист. Семья лишилась мужа и отца, друзья-однокашники - верного друга, оказывавшего помощь всем и вся в любой ситуации и любое время. Сегодня, на 9-й день, мы склоняем головы в память Серёги...
Сергей Александрович Тюрин
Кросс 1-й ряд (слева направо): Юрий Шалыт, Виктор Коростелёв, Михаил Юников, Сергей Тюрин 2-й ряд: Сергей Монахов, Николай Кудрявый, Леонид Бекренёв, Вячеслав Пацук, Сергей Тихомиров, Николай Хорцев
Практика - 1-й курс Слева направо: Сергей Тюрин, Сергей Тихомиров, Николай Хорцев, Владимир Фролов, Анатолий Лапуденко, Вячеслав Пацук
Серёжа Тюрин на вахте
Практика - 2-й курс - Севастополь, Малахов курган 4-й взвод с командиром роты кап. 3 ранга Валентином Сергеевичем Войцеховским
Занятия по водолазной подготовке на кафедре ТУЖК Серёга стоит рядом с преподавателем
Лейтенант С.А.Тюрин, 1975 год
Встреча выпускников 1975 года. Кабинет астрономии, рядом с планетарием. 11.11.2000 г.
Встреча в 2009 году, Васильевский остров, 6-я линия Владимир Леонов, Леонид Костров, Алексей Нечаев, Сергей Тюрин, Борис Муратов, Александр Кондратьев
Встреча однокашников в 2010 году - 154 класс
Встреча в 2011 году - День ВМФ
Встреча 154 класса - 27.09.2015 Борис Муратов, Вячеслав Пацук, Сергей Тюрин, Александр Фоминых, Александр Кондратьев, Михаил Юников
Мила и Серёжа Тюрины - пожелания друзьям-однокашникам
Ссылка на видео
Фото и видеофрагменты - 21 октября 2016 г. - Южное кладбище -
 и Владимир (слева) с адмиралом И.В. Касатоновым в день 95-летия отца.jpg)
 с сыновьями Владимиром (слева), Николаем и Виктором (справа). Барвиха. 1972 г.-72-700.jpg)
 Виктор, Владимир и Николай.jpg)
