Как-то на переходе в район боевой службы, где-то недалеко от Гавайских островов во время подвсплытия на сеанс связи в дневное время, я увидел в перископ какие-то непонятные проплывающие мимо подводной лодки.
Море было сравнительно тихое и я сумел их хорошо рассмотреть. Они были плоские круглые, почти прозрачные, размерами чуть больше чайного блюдца. В верхней их части, по диаметру, располагался гребень высотой 4 – 5 сантиметров, внутри которого четко просматривалось что-то похожее на спираль. Их было много. «Что это, подумал я, не новое ли средство обнаружения подводных лодок, придуманное американцами?». Мы только что форсировали противолодочный рубеж США между Гавайскими и Алеутскими островами «Мидуэй – Кадьяк», где самолеты базовой патрульной авиации «вероятного противника» «Орион» в течение двух недель усиленно пытались нас обнаружить и заставить всплыть.
Они активно использовали имеющиеся у них на борту технические средства обнаружения подводных лодок, в том числе новые в то время поисковые системы «Джули» и «Джезебел», не жалея сбрасывали гидроакустические буи и специальные бомбочки, для фиксации после их взрыва отраженных корпусом подводной лодки эхосигналов. В темное время, при движении под РДП для зарядки аккумуляторной батареи, из-за частого обнаружения сигналов радиолокационных станций патрульных самолетов приходилось по 7-8 раз за ночь прерывать зарядку и уклоняться срочным погружением на большие глубины. Находясь под перископом и прослушивая переговоры самолетов между собой и с берегом, мы опасались одного их слова «immediately» - «немедленно»,- этим словом предварялось сообщение с самолета на берег об обнаружении советской подводной лодки. Обнаружение лодки, т.е. потеря ею своего основного преимущества - скрытности - считалось срывом боевой задачи. Лодка немедленно отзывалась в базу, а ее командира, после разбора причин, как правило снимали. Нас Бог миловал, мы скрытно прошли этот рубеж… А что делать сейчас? Как поступить, какое принять решение? Или уходить на глубину, пока по сигналу этих новых средств лодку не обнаружил противолодочный самолет, или попытаться выяснить что же это такое? Я вызвал в боевую рубку к перископу старпома В.И.Новикова, недавно прибывшего с учебы на командирских классах и замполита В.Д.Рыкалина - «академика». Осмотрев горизонт, оба заявили, что их этому не учили, но наверняка это какое- то новое средство обнаружения подводных лодок, придуманное американцами. Я решил всплыть и выловить хотя бы одну такую штуку. В экипаже был матрос – второразрядник по плаванию. Ему и была поставлена эта задача. Это было рискованно. Несмотря на то, что сигналов работающих самолетных радиолокационных станций и радиопереговоров в эфире не наблюдалось, противолодочный самолет мог здесь появиться в любой момент. Мы всплыли в позиционное положение, я отдраил рубочный люк и вышел не мостик. Была прекрасная солнечная погода, а легкий теплый ветерок поднимал небольшую волну. Вызванный наверх матрос разделся, плюхнулся в воду. «Поймал!» - вскоре закричал он и высунув из воды руку, сжатую в кулак, поплыл к лодке. Боцман, подбирая страховочный конец, помог ему подняться на палубу. «Вот, поймал» - повторил матрос и улыбаясь, разжал кулак. На ладони лежало что то коричневое, бесформенное, как студень. «Медуза»,- сказал я и тоже рассмеялся. Только потом, на берегу, в одной из старых лоций я прочитал, что в этот район Тихого Океана, очень редко, ветром из теплых вод выносит медузу под названием Это конечно была она.
« Сигнал самолетной РЛС, справа 30, сигнал слабый» доложили на мостик. «Все вниз!» скомандовал я и, задраив верхний рубочный люк, спустился вниз. «Срочное погружение!». Американские противолодочные самолеты, ведя поиск наших подводных лодок, находящихся в надводном положении или под РДП, с помощью радиолокационных станций работали, как правило, на небольших мощностях излучения в импульсе и даже уменьшали их мощность по мере приближения, чтобы на лодке, которая обнаруживала эти импульсы, создавалось впечатление, что они улетают. Самолет скрытно, на малых высотах подходил к лодке, не успевшей погрузиться, и фотографировал ее. В темное время он включал мощнейшие прожектора. …Мы погрузились на глубину 120 метров. Я прошел в гидроакустическую рубку, акустики внимательно прослушивали горизонт. Горизонт был чист… …Может эта злополучная медуза опасна для здоровья, подумал я и вызвав доктора, выдал ему стакан спирта. «Возьми пловца на контроль, а это для профилактики, - первая половина для наружного применения, а вторая - вовнутрь.» Но все обошлось.
«В те времена женщины были, как всегда, легкомысленны, а мужчины занимались своим любимым делом - войной...»
(По памяти, из сентенции к кинофильму «Фан-Фан Тюльпан»)
За кормой уже много сотен миль от родных берегов. Вот уже и пролив «Токара» позади. Пролив «Токара», – это в гряде островов Рюкю, - вопреки нашим опаскам, оказался не то что «малолюдным», скорее, даже пустынным. Мы прошли его в надводном положении. Скрытности нашей дизель-электрической подводной лодки проекта 613 сопутствовали и удалённость ближайших островов, – слева остров «Яку» 50 миль и справа остров Осима, те же 50 миль, – тёмная ночь, пасмурное небо и довольно бурное море. На поисковой радиолокационной станции царили мир и покой. Мы вошли в Филиппинское море. Не всякий знает, где оно. Далеко! – это для читателей, равнодушных к морской географии. Для более любознательных, поясню: Филиппинское море - самое большое море западной части Тихоокеанского бассейна. Расположено между Японскими островами, Тайванем, Филиппинами, Идзу, Марианскими, Ял, Палау и другими островами. Площадь его более 5.7 тыс. кв. миль, средняя глубина 4108 м, наибольшая 10265 м (Филиппинский жёлоб). Есть где разгуляться и вдоль, и поперёк, и по глубине! Но вот вопрос: а зачем нам это море, и зачем мы туда подались? А мы любознательные! Где-то в высших штабных инстанциях стратеги-аналитики рассматривали в очередной раз большой глобус (они очень любят этим заниматься), и прикинули: «Смотри-ка, такие чудные морские просторы! Чужеземными островами прикрыты. И не то, чтобы уж и далеко от наших вотчин... Каким-нибудь «поларисам-трайдентам» долететь оттуда к нам - раз плюнуть! А давайте-ка заглянем туда: уж не обосновались ли там наши потенциальные приятели?»
Это была надежная и живучая подводная лодка, которую с нескрываемой симпатией вспоминают подводники-ветераны. - "Подводные лодки 613 проекта". Серия "Боевые корабли мира", СПб, 2002 г.
В установленное время наша подводная лодка заняла скрытно обозначенный «Боевым распоряжением» район поиска, потекли боевые будни. Главным объектом поиска, конечно, являлись иностранные подводные лодки - носители ядерного оружия, боевые надводные корабли, но мы не брезговали и всякой другой развединформацией, в том числе – интенсивностью и маршрутами судоходства, полётами авиации, данными радиообменов. Мы, как опытный охотник-следопыт, крадучись малошумным экономическим ходом, вели непрерывный поиск. Гидроакустики внимательно прослушивали весь горизонт во всём диапазоне глубин погружения подводной лодки шумопеленгаторной станцией, ночью подвсплывали на перископную глубину и к поиску подключались радиометристы пассивными станциями контроля радиолокационных излучений, а радисты – к радиоприёмникам, сплетни разные в радиоэфире послушать. Естественно, на перископной глубине и при всплытиях в позиционное положение, активно велось и визуальное наблюдение. Ищем сутки, ищем вторые, ищем... уже и седьмые, а «супостата» нигде нет, попадается иногда второсортный, не имеющий никакого интереса радиомусор, и тот далеко за пределами наших интересов. И вот, в конце седьмых поисковых суток, в сеанс радиосвязи получаем приказ Главного штаба: «Следовать скрытно в точку с координатами Ш=... , Д=... . В указанной точке всплыть в надводное положение ... числа в ... часов, ... минут и перейти в подчинение командира отряда боевых кораблей контр-адмирала С.С.Хомчика. Флагманский корабль отряда БРК Упорный». Приказано – выполним!
Уже на дальнем расстоянии от точки всплытия водная среда начала «оживляться» разночастотными звуками гидролокаторов в поисковом режиме, в том числе и «иностранного происхождения». Всплытие в надводное положение, с соблюдением установленных правил безопасности, произвели в назначенной точке, в точно указанное время. Над головой простиралось безоблачное солнечное небо, ленивые волны Филиппинского моря ласково плескали в борта подводной лодки. Невдалеке лежал в дрейфе подальше, на разных курсовых, – «болтались» два наших эсминца. А вот ещё дальше, почти у горизонта, на почтительном расстоянии между собой, виднелись ещё два надводных боевых корабля, по внешним очертаниям очень похожих на «не наши» корветы, с их направления исходили характерные низкочастотные акустические звуковые посылки гидролокаторов типа «AN/SQS-23». Встреча с «нашим» отрядом боевых кораблей (ОБК) нам планировалась, с «не нашим» - прогнозировалась. Начальник штаба ТОФ контр-адмирал Ярошевич Дмитрий Клементьевич заслушал «Решение командира на выполнение боевой службы» и дал ряд рекомендаций по действиям в экстремальных ситуациях. Об этом флотоводце есть смысл дать несколько пояснений к его портрету. Дмитрий Клементьевич Ярошевич окончил училище им. Фрунзе в 1937 году, года полтора прослужил штурманом «малютки» на Балтике, несколько месяцев был дивизионным штурманом. В 1938-1940 гг. командовал подводными лодками типа «М», в Финской военной кампании совершил четыре безрезультатных боевых похода. В 1940-1944 гг. он командовал ПЛ «Щ-310». В Отечественную войну совершил на ней два боевых похода, но значимых побед тоже не имел. С 1944 по 1946 годы он командовал уже большой, но небоеспособной (учебной) подводной лодкой «К-53», затем сделал необъяснимый кульбит – был назначен командиром эсминца, позже стал командиром дивизиона эсминцев. В 1951-1953 гг. командовал крейсером «Чкалов», далее академии, служба на высоких штабных постах, командовал Каспийской военной флотилией. И вот он, уже в должности начальника штаба ТОФ, с высоты своего опыта и занимаемой должности, напутствует командира нашей подводной лодки по действиям на боевой службе. Его рекомендации сводились к тому, что на переходе и в районе несения боевой службы надо быть внимательными и осторожными, соблюдать скрытность; при встречах с иностранными боевыми кораблями не сближаться до расстояний, на которых возникает большая вероятность нашего обнаружения. «А уж если вас обнаружат, вы тихонько, не торопясь, используйте малошумные режимы движения, максимальную глубину погружения, глядишь, – они вас и потеряют...», – поучал флотоводец. Вспомнилась, по случаю и по другому поводу, рекомендация другого флагмана. В Охотском море, в штилевую погоду, в ясный солнечный день, при максимальной дальности визуальной видимости и работающих радиолокаторах, находилось всего две плавединицы – гражданский пароход и эскадренный эсминец. Обнаружили они друг друга на пределе видимости, ещё за горизонтом. И начали расходиться. Расходились-расходились... и встретились вплотную. На «разборе полётов» флагман поднял командира эсминца и так повёл речь: «...ну, допустим, на планшете вы не сумели построить правильное маневрирование; допустим, что ты забыл каким бортом надо расходиться. Так отверни от него, приведи за корму, увеличь ход, ты же можешь выжать 36 узлов! И иди так! Иди сутки, двое – ну, отстанет же он!» Однако вернёмся в точку всплытия.
После обмена опознавательными, позывными и приветствиями, подводная лодка заняла указанное место в походном ордере. У нас, теперь уже не таясь, было время произвести зарядку аккумуляторной батареи, пополнить запасы сжатого воздуха, провентилировать отсеки, самим надышаться свежим воздухом. Заодно мы получили подробный план действий. Он был несложным: нам определили полигон для обеспечения выполнения учебно-тренировочных задач по поиску и уничтожению подводных лодок кораблями ПУГ (поисково-ударной группы). Мы должны были изображать подводную лодку-цель, маневрировать в означенном полигоне от точки «А» к точке «Б» и обратно. Корабли ПУГ должны были нас искать и производить учебные атаки с целью «уничтожения». Мы же должны были в этом заданном пространстве уклоняться от обнаружения, противодействовать применению по нам оружия, самим контратаковать и отрываться от преследования. То есть, делать то же, что мы регулярно делаем в своих прибрежных полигонах, без посторонних глаз и менее затратным способом. «Кувыркались» мы так почти двое суток. «Супостат» тоже не дремал, он подходил поближе. Теперь посылки его работающих гидролокаторов стали слышны не только нашим гидроакустикам, но и всему экипажу в отсеках. С завершением этого учения, мы снова всплыли в надводное положение. К этому времени надводная обстановка несколько изменилась. К нашему отряду подошёл танкер «Полярник», «потенциальных друзей» тоже добавилось – к тем двум фрегатам, что поближе, на горизонте замаячил третий.
Очередную ночь мы снова в походном эскорте били зарядку, пополнялись запасами воздуха высокого давления. Ночь прошла без приключений. Но утро выдалось хмурым, начал усиливаться ветер. Нам же предстояло выполнить ещё один «гвоздь» программы - провести учение по бункеровке соляра и пополнению других запасов снабжения с «Полярника» на ходу. Пока мы оговаривали условия маневрирования, сближались на безопасное расстояние, заводили швартовые и погрузочные тросы-проводники, подключали неуклюжий, длинный и тяжёлый топливный шланг, погода сделалась уже практически невозможной для продолжения эксперимента. Всё же, мы перекачали тонн 5 топлива и сделали несколько проводок сеток с припасами. Ничего этого нам не требовалось, у нас было своих запасов с избытком, но приобретенный опыт никогда не бывает лишним. Следующей ночью должен произойти самый важный эпизод коллективных учений – мы должны скрытно погрузиться и оторваться ото всех, и «своих», и «не своих». В назначенное время ночи, под прикрытием своих кораблей, мы произвели срочное погружение до рабочей глубины и начали неспешное, скоростью в два с половиной узла (около 4,5 км/час – скорость пешехода), как учил ранее упомянутый «флотоводец», движение в оговоренном с командиром ОБК направлении. Произведенный во время погружения гидрологический разрез водной среды, показал удивительное постоянство температуры воды и её солёности, а это означало отсутствие образований скачков плотности и слоёв «жидкого грунта», под которыми можно было уклоняться от неприятельского гидроакустического поиска. Уже очень скоро шумы винтов нашего ОБК и писклявые звуки их гидролокаторов затерялись вдали, а вот сила акустических посылок «не наших» гидролокаторов агрессивно нарастала, вскоре послышались и приближающиеся с двух сторон шумы винтов фрегатов. Звуки низкочастотных гидролокаторов: – «бум!» – «бум!» – «бум!» – по корпусу подводной лодки стали такой силы, что создавалось впечатление, сравнимое с тем, когда человек находится в железной бочке, а по ней снаружи с силой ударяют кувалдой. По сути, так оно и было, только находились мы в большой «цистерне». Затем к этим звукам добавились сначала редкие, вскоре зачастившие высокочастотные посылки: – «пик!» – «пик!» – «пик!». Эти явно принадлежали «стрельбовым» локаторам. В промежутках издалека подавал звуки третий фрегат – очевидно, контролировал обстановку, работая в круговом режиме. Через считанные минуты над нами прошуршали шумы винтов
Стало ясно: мы в «тисках»! Получилось, что наши корабли ушли в одну сторону, а мы с «хвостом» от «дяди Сэма» - в другую. Но мы всё продолжали выполнять «скрытный» отрыв от «супостатов» своим экономическим ходом... Авось, отстанут! Уже к концу первых суток «отрыва» мы ощутили, что погодные условия в море значительно ухудшились, шторм разыгрался такой силы, что нас уже начало покачивать даже на рабочей глубине. А как же там, наверху? Наверное, штормяга – что надо! И затеплилась надежда, что, может, их там укачает... Ну, хотя бы акустиков! Нас тогда упустят, и мы «ушмыгнём»! «Напрасны были наши ожиданья», – сказал бы поэт: и вторые сутки, и третьи по корпусу нашей лодки громыхали «бум-бум», «пик-пик», а размеренные шлепки гребных винтов преследователей, шаставших вокруг и около, временами слышались без всякой электронной техники прямо над нашими головами. В конце третьих суток «отрыва» плотность электролита наших аккумуляторных батарей приблизилась к плотности дистиллированной воды. Энергетический ресурс для обеспечения движения под электромоторами мы исчерпали. Посрамлённые, ночью мы всплыли! Почти рядом, в двух-трёх кабельтовых от нас, лежали в дрейфе два «дружественных» фрегата, вдали, почти у горизонта слабо мерцали ходовые огни третьего фрегата. Наш ОБК не просматривался... По рации мы связались с флагманом, получили его координаты и приказание следовать к ним. Нет, в боевой обстановке мы бы себя так не вели. Ведь мы и в район боевой службы пришли «не с пустыми руками», у нас были боеприпасы и для борьбы с надводными кораблями противника, и с его подводными лодками, другие активные и пассивные технические средства противодействия, которые мы в данном случае не сочли нужным применять. Но нам надо было сделать «мирный» отрыв так, чтобы эту «дружественную» армаду оставить с носом! Поэтому, уже на переходе к ОБК мы стали готовить кальки с планшетов маневрирования при этом «отрыве», письменные пояснения к своим действиям и предложения по дальнейшим действиям. К 10.00. четвёртых суток одиночного плавания мы воссоединились с нашим отрядом кораблей, погода к этому времени уже значительно успокоилась. Командир ОБК контр-адмирал С.С.Хомчик приказал нашему командиру передать управление подводной лодкой старшему помощнику и прибыть на флагманский корабль с подготовленными документами. Вскоре к нашему борту подошёл с флагмана командирский катер, и наш командир покинул подводную лодку. Контр-адмирала скажу прямо, мы не знали. Служили мы в разных соединениях флота, ранее никому из наших офицеров встречаться с ним не доводилось, да и пришёл он на ТОФ с Северного флота совсем недавно. Но, как говорится: «Земля слухами полнится!» Докатились они и к нам. Мы знали, что он выходец из Каспийского училища военной поры, участвовал в боях под Новороссийском, когда в суровую годину в бой были брошены даже курсанты училищ. При штурме неприятеля был ранен. По выпуску из училища, лейтенантом в начале 1945 года был направлен на Северный флот и там, пройдя все ступени роста на подводных лодках, и позже, окончив Академию, – дорос на подводном флоте до высоких штабных и командных должностей, удостоился звания «контр-адмирал». По отзывам, был активен, энергичен, напорист. На Северном флоте он пользовался большим авторитетом. И вот, в кают-компании большого ракетного корабля «Упорный», как когда-то в Филях, под руководством контр-адмирала Хомчика собирается Военный Совет. Вопрос один: обеспечить гарантированный отрыв подводной лодки от иностранных сил слежения. Лучшие умы офицеров походного штаба ОБК, представителей кораблей отряда и командира нашей лодки крепко задумались, и крепко поспорить пришлось, но, взвесив все возможности наших средств противодействия «супостату» и приёмов маневрирования своими кораблями, выработали оптимальный согласованный вариант действий. Осталось дело за малым – выполнить Решение командира ОБК. «Плести тенёты» начали незамедлительно, ещё засветло. Мы много шумели, радиолокаторы и гидролокаторы наших кораблей большей частью активно работали в направлении противостоящих сил, привнося много помех их радиотехническим средствам. Все наши пять единиц отряда, в том числе танкер «Полярник» и наша подводная лодка, следующая в надводном положении, руководствуясь Правилами совместного плавания, приступили к затейливым перестроениям: то из однокильватерной колонны мы смещались в строй пеленга, из строя пеленга выстраивали строй фронта, по команде флагмана изменяли свои места в строю. Всё выполнялось строго по сценарию, как в фильме: «Левый фланг переместить направо! А правый – поставить в центр!» К концу вечерних сумерек, наша лодка оказалась в центре «коробочки». По кодовому сигналу флагмана подводная лодка произвела срочное погружение на рабочую глубину, изменила начальный курс и начала энергичный отрыв в противоположном от «неприятеля» направлении. Наши надводные корабли тут же начали активно применять специальные помехи – имитаторы целей, у нас тоже кое-что было. А доморощенные умельцы предложили, в дополнение к стандартным средствам, использовать пластины регенерации воздуха, чем мы тут же и воспользовались. Вещество пластин очень химически активно при соединении с водой (а при соединении с маслами или жидким топливом – пожаро- и взрывоопасно). В водной среде пластины регенерации быстро разлагаются, обильно выделяют газовые пузырьки, образующие подобие облака и, в свою очередь, становятся отражающим объектом, т.е. ложной целью, а для нас – экраном от локаторов ловца. Вот мы и выстроили за своей кормой целый «забор». Такие же «заборы» городили и наши надводники. А ещё, флагман очень внимательно следил за всеми манипуляциями и маневрами визави, при малейшей угрозе сближения его с нами, он корректировал наше направление отрыва. Эти направления были согласованы ещё на Совете, и каждому из них соответствовало определённое количество взорванных в водной среде гранат. К примеру, взрыв одной гранаты означал – следовать в направлении на юг, при взрыве двух – на юго-запад и т.п. Но и мы тщательно прослушивали шумопеленгаторной станцией горизонт, по изменению пеленгов на движущиеся цели и шумам винтов определяли их элементы движения, на планшете строили своё маневрирование с расчетом расходиться с ними на максимальных расстояниях. Уже через 30 минут мы достаточно уверились, что наши действия приносят желанный результат: шумы винтов надводных кораблей заметно удалились, излучения гидролокаторов, хотя ещё и прослушиваются, но по корпусу уже не громыхают, нам непосредственно обнаружением не угрожают. И мы перешли на экономическое движение. А спустя ещё час, наше движение уже продолжалось в полной тишине – море безмолвствовало... Ура! Мы оторвались!!! В связи со сложившейся ситуацией (с задержкой в районе боевой службы), в график нашего возвращения мы не укладывались, и Главный штаб пошёл на послабление режима движения: нам ограничили режим скрытности – разрешили следовать в базу в надводном положении и погружаться только в оговоренных крайних случаях. Мы сделали своё дело, и были уже никому не интересны, нас никто не сопровождал. Пролив «Токара», к которому мы подошли к вечеру очередных суток, встретил нас сильной зыбью, видимо, здесь остатки волн прошедшего шторма вошли в смешение с водами течения «Куросио». Была сильная килевая качка, волны накатывали на проседающую корму, вздымались на мостик, заливая верхнюю вахту. На низкой высоте пролетел очередной патрульный «Орион» и, не обращая на нас внимания, скрылся куда-то к своей базе. «Паразит, – зло думал про себя старпом командира лодки, он же – вахтенный офицер, стоявший прикованным цепью на мостике, – наверное, уже через час будет чисто выбрит, намыт и надушен, и будет обнимать в пабе свою «фрю», или какую-нибудь Чио-Чио-сан... А нам ещё многие сотни миль впереди «пахать» и «пахать»... И почему наши лодки не летают?»
Командовал подводной лодкой «С-332», о которой здесь шла речь, капитан 2 ранга Попов Георгий Феофанович. В живых, увы, его уж нет...
Экипаж ПЛ "С-332" проходит торжественным маршем. Возглавляет командир Попов Георгий Феофанович. За ним Калинин Анатолий Владимирович, старпом. Бухта Малый Улисс.
