Валера Душко, единственный сын горячо любимой и взаимно любящей своё чадо мамочки, родился и жил в Киеве, там же он в 1976 году выучился на военно-морского политического работника.
Каким-то необъяснимым образом эта нежная украинская мимоза попала во Владивосток, в жесткие лапы Тихоокеанского флота, в необузданное и грубое сообщество офицеров береговой базы ракетных и торпедных катеров.
К тому времени, когда это чудо – Валера Душко, был назначен к нам на бербазу секретарём комсомольской организации, я отслужил уже первые два года, ожидал звания старшего лейтенанта и, в его глазах, выглядел бывалым флотоводцем. Поэтому по всем непонятным ему вопросам военной службы, он обращался только ко мне. Его наивность мне импонировала, и я взял его под свое покровительство.
- Юра! – спрашивал у меня Душко.- Что такое узел?
- Завяжи шкертик, вот тебе и узел. Шкерт - это, Валера, такая флотская веревочка..
- Да нет, я же серьезно спрашиваю. Вот здесь написано, скорость торпедного катера тридцать шесть узлов. Мы изучали, но я позабыл.
- А! Вот что ты имеешь в виду! Узел, голубь, это миля в час. Может, ты не знаешь, что такое морская миля?
- Как это не знаю? – возмущается Валера. - Миля – это 1852 метра.
- Молодец, Валера, - отвечал я, - ты еще не совсем потерян для лучшей береговой базы Тихоокеанского флота.
Новый «комсомолец» был холостяком, жилье ему не светило, поэтому он поселился в своем кабинете, дополнив его продавленным диваном. Все остальное, необходимое для проживания без особых излишеств и выполнения нехитрых служебных обязанностей, там уже было – платяной, кривобокий шкаф, стол с инструкциями под стеклом и три шатких стула. У окна в ведре с землей стояло чахлое растение, напоминающее фикус.
Комсомольские учетные карточки лейтенант Душко хранил в обувной коробке из-за отсутствия сейфа.
С первых дней службы, Валера заскучал по дому, на стенах его кабинета появились многочисленные одинаковые карандашные надписи – «К i е в», он повсеместно бранил «проклятих москалей», сославших его в такую даль.
Надо сказать, что Валера Душко, ко всему прочему, оказался украинским националистом. Тоску по «рiдной батькiвщине» он изливал на наши головы в виде жалоб на всё.
Душко явно не мог стойко переносить все тяготы и лишения военной службы, как велела присяга.
Хотя должность его была непыльная и никто, кроме политотдельского «комсомольца» старшего лейтенанта Гусева, его работой не напрягал, Валера страдал от самой военной системы, построений, уставов, вида расхристанных матросов береговой базы, отсутствия домашней еды и сладкого.
В вечных помыслах о Киеве, доме, он стал рассеян. Стал думать, как безболезненно завершить еще почти не начатую военную службу.
Уйти просто так из Вооруженных Сил в то время было практически невозможно. Зря, что ли Родина на вас убогих потратила деньги на учебу? Пей, прогуливай службу, загуби работу хоть десяти комсомольских организаций, но отдай Родине свой воинский долг. Квартиру, мерзавец, ты все равно не получишь, очередное звание – тоже шиш, но и лишить звания лейтенанта и уволить на гражданку никто не мог кроме министра обороны, поскольку первое офицерское звание присваивал именно он. Отвлекать целого министра обороны по таким пустяшным вопросам, как увольнение в запас за пьянство или прогулы отдельно взятого лоботряса, отцам-командирам как-то не хотелось.
Имея привычку жечь разные бумажки в пепельнице и задумчиво созерцать огонь, Валера нечаянно сжег, таким образом, две учетные карточки комсомольцев, валяющихся в бумажном хламе на его рабочем столе.
После этого он получил первый нагоняй от начальника политотдела бригады ракетных катеров – его прямого начальника. Раньше был абстинентом, теперь начал потихоньку пить пиво, затем любовь к пиву незаметно для него перешла на водку.
Флотская водка, или в просторечии - «шило» получалась путем разбавления корабельного спирта напополам с водой. Степень вонючести зависела от ГОСТа спирта. Технический гидролизный спирт имел резкий запах резиновой галоши. Спирт-ректификат был удобоварим, но пили его особы приближенные к начальнику шкиперского склада. А уж настоящий медицинский спирт на береговой базе по долгу службы употреблял только сорокалетний «карьерист» старший лейтенант медицинской службы Петров Анатолий Иванович.
Валера себя на флоте ещё ничем не проявил и поэтому скромно пил простой гидролизный спирт, закусывая его крупно нарезанным шматом сала. Он регулярно получал посылки из дому от заботливой мамы с соленым салом и конфетами. Если конфетами Валера еще делился с сослуживцами, то сало, как истинный хохол, урча от наслаждения, поедал один.
После «шила» утром у него все внутри пересыхало, и на этот случай в боевой готовности всегда стояли две трехлитровые банки
За пивом надо было тащиться с болезненным утренним синдромом вдоль берега от бухты Большой Улисс до бухты Малый Улисс почти два километра. Там в буфете судостроительного завода всегда можно было разжиться заветным напитком.
Через полгода службы Валера стал там своим человеком, катал и ловко открывал пивные бочки, как бы нечаянно трогал за выпуклости озорных языкатых продавщиц, потом общался за кружкой пива с простым советским народом, с такими – же, как и у Валеры, пересушенными внутренностями от вчерашнего.
- Валерка! – хрипло кричали ему заводские работяги. – Тащи сюда свою воблу, мы уже взяли тебе литру жигулевского. Махнем не глядя!
- Валерик! – томным голоском звала разбитная буфетчица Райка. - Открой бочечку, пожалуйста, а я тебе, касатик, после работы, что-то да-а-ам!
Как-то его бербазовское логово посетил журналист из флотской газеты «Боевая Вахта». Причем не один, а с начальником политотдела бригады капитаном 2 ранга Малаховым и вышестоящим образцовым «комсомольцем» старшим лейтенантом Гусевым.
Было осеннее, серое, промозглое утро. За пыльными стеклами кабинета «комсомольца» виднелось такое же серое море с пенистыми барашками волн. Катера, привязанные швартовыми к берегу, переваливались с борта на борт. Вождь пролетариата в виде маленького памятника на одном из пирсов решительно показывал кепкой направление на пивнушку в бухте Малый Улисс.
Традиционно трещала от вечернего «чаепития» с катерниками Валерина голова. Во рту, казалось, оправился табун лошадей вместе с конюхами. Шепотом проклиная щедрых на «шило» москалей из дивизиона консервации, Душко привычно воткнул две трехлитровых банки в объемистый баул и был уже готов отбыть в командировку за пивом…
Нежданная комиссия загубила все его планы. Начпо сел за стол и, к своему удивлению, обнаружил под стеклом на столе фотографию голой красотки. Даже не в эротическом виде, а самое, что ни на есть порно.
Валера был близорук, постоянно носил очки, вот кто-то и воспользовался его подслеповатостью подсунув, ради шутки, этот
-Душко! Мать-перемать! Что это за б….?– гневно спросил Малахов.
Валера надел очки и заворожено посмотрел на снимок:
- Девушка какая-то, - осторожно ответил он, - но я лично её не знаю.
- Душко, вы что, идиот? Порвите эту гадость сейчас же! Да-да при мне!
Валера с сожалением разорвал красотку на четыре части, преодолевая острое желание рассмотреть её повнимательней.
- Скажите, Душко, - вдруг вкрадчиво спросил собкор «Боевой Вахты», - а где же у вас портреты вождей?
Валера удивленно повел взглядом по стенам, и, действительно, мол, куда это они подевались?
Вдруг, вспомнив, он опрометью бросился за шкаф, вытащил оттуда запыленные и загаженные мухами портреты Ленина и Брежнева, куда он их засунул, готовясь к побелке кабинета, два месяца назад. Кабинет так и не побелили, а портреты так и не повесили…
- Вот же они, вот они, голубчики мои! – радостно объявил он, демонстрируя портреты обалдевшей комиссии.
Затем проверяющие вытащили на свет божий обувную коробку с учетными карточками комсомольцев береговой базы. По внешнему виду карточек было видно, что секретарь комсомольской организации, любил перебирать их жирными пальцами во время поедания сала.
Под столом валялись заскорузлые, с запахом тлена, Валерины носки. В воздухе явственно ощущался резиновый спиртовой перегар. Везде - на полу, на подоконнике, в ведре с фикусом валялись бычки от сигарет «Прима». В верхнем левом углу кабинета мохнатый, жирный паук сплел огромную ловушку, в которой билась несчастная зеленая муха.
Начпо брезгливо обвел долгим взглядом всю эту безотрадную картину.
- Душко! – наконец устало сказал он. - За полгода службы вы превратились в такого же мерзкого паука, как этот ваш сожитель на потолке. Полезайте к нему по этой паутине, влипайте в неё, ловите и жрите вместе мух, пока вас не выгонят с военной службы.
Через три дня после проверки в главной флотской газете «Боевая Вахта» появилась разгромная статья, повествующая о худшей флотской комсомольской организации, возглавляемой неким Валерием Душко.
Валера обиделся на критику и на три дня пропал из расположения части, изредка названивая от какой- то подруги дежурному по береговой базе, чтобы его не сочли дезертиром.
Когда он вернулся, начались боевые действия между Китаем и Северным Вьетнамом. Китаю приспичило оттяпать у наших братьев-вьетнамцев какую-то провинцию.
Все политработники «добровольно», по указу сверху, в срочном порядке писали заявления об отправке их сражаться за социалистический Вьетнам против агрессора Китая.
Валера в своей рассеянности или, может быть, подчиняясь стадному инстинкту, тоже настрочил заявление и отдал в политотдел бригады. После этого он начисто забыл о содеянном.
Три дня прошло спокойно, а на четвертый, когда я дежурил по части, Душко ворвался ко мне в дежурку с выпученными на пол-лица глазами и истерично закричал:
- Юра, меня отправляют на войну!.. Я даже не умею стрелять!.. На стрельбище в училище мне не доверяли патронов!.. Зачем эти гады - китайцы полезли на наш Вьетнам, не сидится им собакам дома!.. А что мне туда брать с собой?....Мне Гусев сказал, что из всех работников политотдела только я удостоен этой чести – защищать социализм с оружием в руках! Почему только я?.. Что написать маме?.. Мне только двадцать два года, а я один за всех поганых москалей должен защищать каких-то ср…. вьетнамцев от хунвэйбинов и погибнуть в самом расцвете лет!
Дальше пошла бессвязная речь и пузыри изо рта. Я догадался, что это происки бригадного «комсомольца» Гусева. Но поскольку я тоже был «поганым москалём», то в отместку я решил поприкалываться над Душко:
- Валера, успокойся, ну, причем тут поганые москали, ты ведь сам написал заявление о том, что рвешься в бой. А теперь, моя радость, когда тебе коммунистическая партия выразила такое великое доверие, ты бьешься в истерике, как обманутая девушка в предчувствии аборта. Перед отправкой на передовую, тебя всему обучат: и стрелять, и гранаты кидать. А брать ничего не надо, кроме личных вещей - зубная щетка, мыло, бритва, майка, трусы и носки.
- Трусов побольше набери, - добавил я ехидно, - там взрывают и пули свистят, тебе придется их часто менять.
- Юра! Не шути так! Ты же мой друг! Прошу тебя, сделай же что-нибудь, чтобы вместо меня кого-нибудь другого послали в этот дурацкий Вьетнам. Я не хочу быть Героем Советского Союза! Поговори с Гусевым, наверняка, есть добровольцы достойнее меня. Если отмажешь от фронта, то с меня шикарный кабак.
Последняя фраза решила дело. Я пошел в политотдел к Гусеву.
- Сережа, - дипломатично начал я, - зачем ты Валеру Душко посылаешь во Вьетнам? Я тебя очень прошу, освободи это дитя береговой базы от кровавой разборки с китайским милитаризмом.
- Ты что, тоже купился на прикол? – удивился Гусев. - Да я просто пошутил, никуда его не направляют и вообще уже нам дали отбой. Там и без нас наемных головорезов хватает. Хотя, знаешь – Сергей мечтательно закатил глаза, - Душко я бы лично отдал бы на поругание китайцам за подрыв авторитета секретаря комсомольской организации. Ладно, успокой его, скажи, что я нашел ему достойную замену.
К Валере я вернулся не сразу. Сказал, что честно отработал поход в ресторан за его счет. Мол битый час уговаривал Гусева, пока он не сломался и не нашел другого кандидата на эту почетную миссию.
На радостях Душко, кроме меня, пригласил в ресторан «Зеркальный» и Сережу Гусева – бригадного комсомольца, отличника боевой и политической подготовки.
Чтобы не было осечки при знакомстве с представительницами лучшей половины человечества, они надели парадную военно-морскую форму – черная тужурка с якорями, белая нейлоновая рубашка и галстук. Я пошел по гражданке, опасаясь патрулей, выполняющих свой ежедневный античеловеческий план по задержаниям.
В «Зеркалах» Гусев на дармовщинку как-то быстро напился вдрызг, скандалил, выражался нецензурно, в связи с чем попал в заботливые руки военного коменданта и дальнейшие полночи провел в застенках комендатуры. Утром его оттуда вытащил лично начальник политотдела Малахов. Звания отличника БП и ПП Сережа Гусев приказом командира бригады катеров лишился в тот же день. Очередное звание капитан-лейтенанта потом долго маячило ему впереди не приближаясь, будто звезда Вифлеема.
Что бы там ни было с Гусевым, речь не вовсе о нём. У Валеры в тот день в «Зеркальном» произошла эпохальная для него встреча, которая, можно сказать, ускорила его тернистый путь к демобилизации.
Пока в сизых табачных глубинах ресторанного зала буянил старший комсомолец, пока его забирал патруль, близорукий Валера попросил меня подобрать ему хорошую девушку для танца.
Забыл сказать, что Валера Душко был очень красивый, высокий парень с черными волнистыми волосами. Глаза у него были карие, большие, с длинными ресницами. Девушкам он всегда нравился. Чтоб еще больше нравиться, Валера в ресторан очков никогда не надевал.
Я повёл взглядом и обнаружил за соседним столиком в компании двух подруг прелестное существо лет девятнадцати-двадцати в вечернем красном платье, нежной белой кожей и длинными белыми локонами по плечам. Валера, тоже оценивающе смотрел на зал, пальцем растягивая правый глаз. Так он лучше видел.
- Посмотри налево, Валера, видишь там шикарную блондинку? Не будь я женат, я бы тут же ей сделал предложение! Иди, приглашай!
С первыми звуками эстрады Валера резво подскочил с места и ринулся к ней, чтоб никто не успел перехватить.
Девушка уже смотрела на него в предвкушении тесного совместного танго с этаким флотским красавцем, но Валера пролетел мимо неё к соседнему столику, за которым сидела в таком же красном платье и белыми локонами по плечам блондинка, но старше первой лет эдак на двадцать пять. Я шипел ему вслед: «Не эта! Не эта!», но Валера уже сделал свой выбор. После танца он мне категорично сказал:
- Её зовут Надя, она доцент каких-то там наук, зарабатывает крутые бабки, у неё трехкомнатная квартира, живет одна, я еду к ней с ночевкой. Других красавиц мне не ищи. Всё!
- Валера, но она же тебе в мамы годится! Эта тихоокеанская бабушка вынянчила и обучила азам секса не одно поколение таких юных лейтенантов флота, как ты. Я помню ее с далекого детства, когда первый раз попал в этот ресторан. Попроси у кого-нибудь очки и рассмотри её в упор. Ты увидишь на её лице три килограмма макияжа. Потяни её за волосы, это - же парик! Может она вообще лысая!
- Ту, молодую леди, – добавил я, - уже увели морпехи, но еще не поздно, ты успеешь найти свое счастье на разводе у площадки перед кабаком.
- Всё, Юра, молчи! - уперся, как баран, Валера. - Я уже пообещал Наде бурную ночь и, как джентльмен, выполню обещание. Тем более, она отвезет меня к себе на такси за свой счёт. Надя сказала, что дома у неё для меня уже накрыт стол.
Представляешь, дружище, она знала, что познакомится со мной именно в сегодняшний вечер, и приготовила для нас двоих романтический ужин.
Ну, что я мог ответить на такую наивность?
Через пять минут пожилая, белокурая бестия заботливо упаковала в гардеробе ресторана Валеру Душко в его шинель и поспешно увезла на такси свою кудрявую добычу домой, в свои шикарные апартаменты.
Валерина судьба пошла на новый виток с непредсказуемыми последствиями.
