Забегая вперед, скажу, что результаты этих и более поздних морских исследований позволили мне, еще работая на заводе, защитить кандидатскую и докторскую диссертации и уже в Академии наук получить звание профессора по кафедре геофизика и быть избранным в члены-корреспонденты по специальности «гидрофизика».
В конце 1960-х в ГОИ под руководством были разработаны научные основы и созданы экспериментальные образцы аппаратуры «Снегирь» для обнаружения подводных лодок противолодочными АПЛ по их глубинному кильватерному следу. Испытания, проведенные на Северном и Тихоокеанском флотах, дали положительный результат. Так, на одном из выходов АПЛ с этой аппаратурой (под командованием Коновалова) была обнаружена и продолжительное время отслеживалась американская АПЛ, вышедшая из военно-морской базы на острове Гуам. Аналогичный случай произошел много позднее уже с серийным образцом станции, когда во время учений СФ «Апорт» была обнаружена американская АПЛ.
История ленинградского этапа создания этих систем подробно описана контр-адмиралом Е.Я. Бузовым (кандидат технических наук старший научный сотрудник, лауреат Ленинской премии) в Морском сборнике № 7 за 2003 год. Дальнейшие события по разработке опытных, а затем и серийных образцов развивались в Киеве на заводе «Арсенал» в тесном сотрудничестве с сотрудниками ГОИ, институтом ВМФ СССР и другими многочисленными соисполнителями.
В конце 1960-х в ГОИ передало на Киевский завод «Арсенал» исходные материалы для разработки и изготовления систем ПЛО этого типа под шифром «Снегирь», позднее названых Н-17. В октябре 1973 года приказом Министра оборонной промышленности СССР головной организацией по созданию оптико-телевизионных систем обнаружения подводных лодок по их кильватерному следу назначается ЦКБ завода “Арсенал”, а главным конструктором - начальник СКБ-2 А.Д. Федоровский. Непосредственными кураторами работ были заместитель главкома ВМФ СССР адмирал флота Н.И. Смирнов и зам. министра МОП СССР И.П. Корницкий.
С этого момента начался новый и творчески очень интересный период в моей жизни.
Испытания опытных образцов станции Н-17 проводились во многих акваториях, а непосредственно с моим участием на АПЛ пр. 675 Тихоокеанского Флота (командир АПЛ Шиповников), базировавшейся в бухте Павловского. Там, в № 30 гостиницы, в период с 1976 по 1979 год я провел многие месяцы своей жизни. Командиром соединения был вице-адмирал Игорь Иванович Вереникин, с которым мне приходилось общаться на протяжении всего периода заводских и государственных испытаний. На память об этих днях у меня осталась табличка с его кабинета - «командир соединения».
Табличка с кабинета командира дивизии в бухте Павловского.
Надо сказать, что новая техника внедрялась с трудом, т.к. для командиров это была дополнительная работа, мешающая выполнению плана боевой подготовки. Да и присутствие на борту лишних 5-6 человек создавало неудобства. Мне, как руководителю испытаний, свою каюту уступал замполит. Остальные делили каюты с акустиками, т.к. станция Н-17 располагалась во втором отсеке и относилась к РТС. В нашем присутствии на борту проходили запуски крылатых ракет, глубоководные погружения и бесконечные учебные тревоги, которые объявлялись по «Каштану». При мне в двух случаях были и настоящие со срочным всплытием. Один раз что-то пробило в гальюне, а второй случай был более серьезным, что-то потекло в пятом отсеке, где был реактор. Боевые тревоги отличались от учебных, как по тембру голоса, так и нештатной лексике. Эти моменты для нас, мягко говоря, были малоприятны. После таких выходов мы «размагничивались» в окрестностях бухты.
Бухта Павловского, «размагничивание» после выхода на АПЛ.
Наблюдая командира во время выхода, который большую часть суток находился в центральном посту, а иногда и дремал там, на тумбе рядом со штурманом, я мысленно прикидывал, смог бы выдержать такую службу после ВВМУПП. В какие-то удачные дни раздавалась команда «лоцию командиру». Для ветеранов подводников пояснений, наверное, не требуется, – лоция была всего лишь обложкой фляги.
На Северный Флот (Западная Лица) я приезжал на выход и приход нашей бригады с АПЛ 671 под командованием Анохина, которая ходила в автономку в Средиземное море.
Северный Флот. Батисферы (оптическая и гидрофизическая) станции Н-17 и АПЛ Анохина
Слева вверху изображено забортное устройство станции Н-17: оптико-телевизионный и гидрофизический каналы. Кстати, это фото я взял из американского журнала Scientific American, поскольку у нас все было СС, и съемки категорически запрещались. Бывал я и в штабе СФ в Североморске-4. Общался с (в то время командующий флотилией) и флагманским начальником РТС с запоминающимся именем – Автоном. Адмирал Михайловский оставил приятное впечатление. Здесь мне посчастливилось наблюдать необычайной красоты северное сияние.
Решающую роль в приемке станции Н-17 (под шифром МНК–100) на вооружение АПЛ проектов 671РТ и 671РТМ сыграл председатель Государственной комиссии по приемке станции Командующий ТОФ адмирал Я был членом комиссии и вспоминаю его с теплотой и большим уважением. Во многом, благодаря положительным результатам испытаний станции Н-17, я оказался в Академии наук Украины, где продолжил работать в интересах ВМФ СССР.
В период работы на Киевском заводе «Арсенал» мне регулярно приходилось докладывать на разных уровнях в Москве и Киеве о ходе разработок и испытаний изделий, которые относились к моей компетенции. Доклады были: неоднократно С.Г. Горшкову, Председателю Военно-промышленного комплекса, зам. Председателя СМ СССР Л.В. Смирнову (ВПК – включало 9 министерств, работающих на оборону).
А.Федоровский докладывает адмиралу флота Советского Союза С.Г. Горшкову.
Кстати, напротив гостиницы Москва был дом с названием “Совет Министров СССР”, в котором фактически располагался Госплан, а СМ СССР был в Кремле. В ВПК мне пришлось бывать несколько раз (как войдёшь в Кремль через Спасские ворота, сразу направо до СМ СССР – и через три поста будет ВПК). Там, кроме проверок на каждой площадке, запомнилась доброжелательная, рабочая обстановка, в которой доклад уже выглядел, как собеседование. Как правило, куратор (в случае изделий для ВМФ отставной или действующий адмирал) при всей строгости режима отмечал пропуск минут на 30 более поздним временем и рекомендовал посетить кремлевскую столовую или буфет. По тем временам это было что-то. Ну, а нашему Министру и его заму Н.В. Мордасову докладывал, само собой, регулярно, что говорило о востребованности проводимых работ.
Академия наук Украины
В 1979 году в Академии наук УССР было создано отделение океанологии, которое возглавил академик
Выступает академик Б.А. Нелепо
В это время актуальность работ по ПЛО была очень высока и меня на этой волне, при активном содействии Б.А. Нелепо, перевели в Институт гидромеханики.
Киев. Здания Института гидромеханики
Вскоре после того, как Е.Я. Бузов, по поручению Н.И. Смирнова, посетил и согласовал с ним перечень работ для ВМФ, вышли три Постановления ЦК КПСС и СМ СССР по проведению исследований в интересах ПЛО. Институт гидромеханики был определен головной организацией, а я назначен вначале замом, а потом директором этого Института и руководителем этих работ. В этот период мне приходилось общаться со многими известными академиками, в том числе, с гендиректорами: «Рубина» «Кометы» С благодарностью вспоминаю академика которому я многим обязан и благодарен за научное руководство и консультации еще со времен работы на «Арсенале».
С академиком А.И. Кухтенко
Яркое впечатление оставил «отец русской механики» академик
С академиком Л.И. Седовым
Познакомился я тогда и с капитаном 1 ранга сыном адмирала Флота СССР Н.Г. Кузнецова. Виктор Николаевич в то время работал в Президиуме АН СССР зав. отделом прикладных проблем, на который замыкались темы оборонного значения. Я бывал у него в Москве, а он в наших институтах в Киеве и Севастополе. Интеллигентный, деликатный человек и знающий специалист. Удивительно, что он не был адмиралом.
В.Н. Кузнецов во втором ряду слева от меня
После завершения Институтом гидромеханики в 1987 году “правительственных” НИР, акценты в институте переместились на другую тематику, которая была вне сферы моих интересов и возможностей. В связи с этим я попросил Президента АН УССР Б.Е. Патона перевести меня в Севастополь, чтобы продолжить гидрофизические исследования в Морском гидрофизическом институте.
Севастополь. Здание Морского гидрофизического института
Честно говоря, меня всегда тянуло в Крым. А тут освободилось место, и появилась вакансия директора СКТБ с опытным производством по разработке и изготовлению гидрофизической аппаратуры для ВМФ и морских исследований. Работа здесь была более конкретной и близка мне по содержанию: разработка и изготовление гидрофизической аппаратуры, заводские и морские испытания, военная приемка, в общем, как на «Арсенале». Непосредственным заказчиком была гидрографическая служба ВМФ, а ее начальником - Очень импозантный и симпатичный был адмирал. В МГИ, кроме всего прочего, представилась возможность участвовать в морских исследованиях на НИС «Академик Вернадский» и «Михаил Ломоносов» о чем я всегда мечтал.
Рис. 20. Канары. НИС "Академик Вернадский"
Атлантический океан и заходы в различные порты: Стамбул (Турция), Канарских островов (Испания), Конакри (Гвинея), Белен (Бразилия), Бостон и Вудс-Хол (США) оставили неизгладимое впечатление.
Большой разведывательный корабль (БРЗК) «Казбек» - это судно спецпостройки на базе БМРТ типа «Атлантик». Экипаж составляли в основной массе офицеры и мичманы, матросов срочной службы было мало, минимально необходимое количество для обеспечения основных нужд. Поэтому в строю на подъем флага оказывался практический офицерско-мичманский состав. Многочисленные лейтенанты спецслужб из «зеленых» были также похожи на морских офицеров, как калоши на сапоги. Они жили в кубриках, именуемых «каютами» исключительно из уважения к звездам на погонах. Коридор нижней палубы, где располагались каюты младших офицеров, назывался «Lutenant Street». Гальюн на этой Lutenant Street находился в конце «улицы», поэтому выворачивая из бокового коридора в середине, нужно было всегда быть внимательным и осторожным: полусонный лейтенант мог разогнаться по ней до скорости курьерского поезда и если кто неосмотрительно выходил из-за угла – то это уже были его проблемы. На корабле радиоинженеров разного профиля было числом тьма. Были техники, просто инженеры, ведущие инженеры, старшие инженеры и даже один главный инженер. Все паялось, лудилось, монтировалось и демонтировалось. Простая швейная машинка Зингера могла легко через день-два превратиться в квантовый генератор – только свистни. А головой всему был, естественно, главный инженер Иван Иваныч. «Головой» - это не в смысле «думать», а в смысле «фуражку носить» и все возглавлять, когда проблемы уже позади. Это занудливый и не в меру разговорчивый, лет, эдак, 40 – 45, капитан 2 ранга. Его каюта располагалась на главной палубе в таком месте, что, если открыть дверь, просматривался главный перекресток корабля: два бортовых коридора соединял поперечный, который венчался кают-компанией. Никто не мог проскочить с носа к корму или зайти в кают-компанию не опознанным Иван Иванычем. Эта была одна из его развлекух. Он всегда сидел за своим рабочим столом и изображал очень занятого человека, успевая при этом «прихватить» какого-нибудь лейтенанта, сдуру забредшего в поле зрения. Умные обходили опасные места по верхней палубе. Иван Иваныч и вправду всегда был очень занят работой. Он был еще и председателем комиссии по рационализации и изобретательству. В те времена за рацпредложение, даже самое дерьмовое, платили червонец. А червонец – это в кабаке (если на двоих по червонцу) бутылка коньяка, пара салатов и пара цыплят табака. «Офицерский набор». Часто в кабаке даже не спрашивали, а сразу несли «набор». Если рацуха чуть сложнее зачинки карандаша, то платили и больше, даже тридцатку можно было сорвать. Молодежь (да и не только) любила заниматься рацухами – одну идею разбиваешь на три фрагмента – и тридцатник, как с куста. Государство на разведке не экономило. Так чем же был так занят И.И.? – его «коньком» была статистика развития рационализации и изобретательства среди экипажа. Раз или два в месяц, когда И.И начинало распирать изнутри, он всех собирал и читал свои расчеты. Всего, мол, у нас , скажем, 110 рацпредложений с начала года, из них за первый квартал 37, за второй 43, а в этом месяце что-то маловато… Из всех рацпредложений внесли: комсомольцы – 27%, коммунисты – 73% - из этого немедленно проистекало возрастание роли КПСС в сфере воспитания молодежи … и.т.д. Далее, срочная служба – 9%, мичманы – 68%, офицеры - 23% - из этого проистекала необходимость повышения роли офицеров … и.т.д. Далее, из них – по первому разу – 10%, по второму разу – 50%, более трех раз – 40% - вывод: имеется «ядро» опытных рационализаторов, которое должно вовлекать и пропагандировать … и.т.д. Из них русских – 38%, украинцев – 42%, гагаузов – 9 %, казахов – 10% и даже один узбек… Вывод: рационализация сплачивает и сближает народы СССР в единую общность людей … и.т.д. Ну и далее этот бред мог продолжаться бесконечно, вплоть до различий в росте, цвете глаз и размере обуви рационализаторов. А самое смешное в этом было то, что ВСЕ ЭТО - было серьезно. Спустя время, кто-то еще, ратуя за развитие всесоюзного движения рационализаторов и изобретателей, и в надежде на червонец, приносил рацуху. Или две, или двое, но по одной. Или офицер с мичманом. Или узбек с казахом. Все! ВСЕ!!! Абзац.
ССВ-591
Иван Иваныч полмесяца не ест, не пьет – занят. Рассчитывает сколько это теперь будет в год, квартал, месяц, офицеров, коммунистов, узбеков, по сколько раз, в штуках и процентах. Сложная задача. И – главное – очень нужная, ведь кто, как не КПСС, все объединяет, сплачивает и всем руководит? А это ж – реальное доказательство!!! А еще, когда И.И. посчитает все и выпустит пар на собрании, на него снисходит благодать. Поймает как-нибудь свободные уши, шедшие по коридору на голове лейтенанта, и ну их забивать всякой дрянью, что роится у него в голове. Про диктатора Самосу, узурпатора Салазара и разных прочих Пиночетов. Бывало, зайдешь к нему по службе с простым вопросом: «Сколько будет дважды два?» - это, как бальзам на его лысую маковку! Распушит хвост, пригласит присесть и - долгий монолог, начиная со времен сотворения мира, через идею моровой революции, сквозь тернии к звездам и обратно… Не знаю ни одного, кто бы мог вытерпеть и дождаться ответа – «четыре!». А может он этого не знал? – история умалчивает. Зубы он заговаривал мастерски – через час забываешь с чем вообще к нему зашел и жалеешь, что оказался рядом с его каютой. Ведь жизнь – она так прекрасна! Была. До этого. А еще на корабле был стоматолог Шурик (старший лейтенант). Фигура около двух метров, если смотреть лежа с пола, потому что – боксер, КМС. Пьет, но не курит. Шатуны – выбьет зубы - и не успеешь ни почувствовать, ни испугаться. Но потом – сам же вставит. Имел развитое чувство юмора, но пьяный и во гневе шутки понимал все слабее и слабее, и потому был иногда опасен. За это его все уважали, потому что слегка опасались. Работы на корабле у него не было. Но был спирт. А еще Шурик с тоски начал заниматься радиолюбительством, благо обстановка способствовала – все инструменты, приборы и литература по радиоэлектронике – хоть отбавляй. Шурик легко ремонтировал все бытовые магнитофоны, телевизоры, радиоприемники, электробритвы – и вообще всю бытовую технику. В кают-компании стоял телевизор. Так, обычный «Темп», «Рекорд» или еще какой «Рубин» - не в марке суть. Телевизор был забит ласковыми руками до трещин в его фанерных боках. Иногда казалось, что на его экране выступают слезы. Его кишочки в виде проводов, ламп и транзисторов жалобно попискивали, когда рука бывалого моряка или сопливого лейтенанта тыкала наугад антенный штекер во все отверстия телевизора, куда в принципе он мог войти. Все дипломированные радиоинженеры считали ниже своего достоинства марать свои руки, прикасаясь к этому неандертальцу семейства телевизоров, по которому потопталось стадо мамонтов. Один только стоматолог Шурик любил это чудо нежной любовью и в его присутствии народ боялся даже косо смотреть на телевизор, не то, что ударить его в бок. Удар мог быть последним не только для телевизора, но и для самого ударившего. Сам телевизор, как одушевленный предмет, имел тесную привязанность только к Шурику и только его слушался. Никакой осциллограф или генератор не могли заставить упрямый телевизор работать – только нежные руки друга-Шурика. Так вот, сидим мы, как-то, и смотрим по телевизору какой-то фильм. Вдруг телевизор что-то заупрямился и стал капризничать. Может, заметил вошедшего главного инженера, который жидился дать Шурику новый конденсатор для телевизора – дескать, занимайтесь зубами, это не Ваш профиль... В общем, телевизор закапризничал. Вся толпа радиоинженеров, числом тьма, даже задницы от стульев не подняла – выжидают, что будет? Иван Иваныч посмотрел на толпу инженеров, толпа посмотрела на Ивана Иваныча. Обе противоборствующие стороны изобразили на лице наличие мысли. Продолжалась эта безмолвная идиллия минут пять. Шурику эта канитель надоела – с ним опасались спорить многие: а вдруг зуб заболит? – на всякий случай… Встал Шурик, взял отвертку и начал ставить телевизор в позу «передом к лесу». Тут главный инженер, набухнув от негодования и говорит: «потому телевизор так плохо и работает, что лезут в него всякие не специалисты, типа стоматологов…» После этих слов, как естественно и должно было случиться – телевизор заработал, и довольно хорошо. И в этот самый момент, как черт меня толкнул под ребро, я и говорю громко: «Конечно, у нас всегда так: как телевизор ремонтировать – так это стоматолог, а как зубы заговорить, так это – главный инженер!» В гробовой тишине Иван Иванович вышел. Через день у меня начались проблемы. Замполит сказал, что я оскорбил главного инженера. Парторг потребовал, чтобы я извинился. Что было делать бедному капитан-лейтенанту? – пришлось идти извиняться… Мои извинения Иван Иванович принял очень душевно и радушно. Тепло принял. Даже горячо. А то он, было, усомнился в своей всеобщей уважаемости. У нас установились взаимоуважительные отношения: он не хотел больше нарываться, а я извиняться за то, что у кого-то отсутствует чувство юмора. Телевизор в кают-компании так и продолжал слушаться только Шурика, а Иван Иваныч дал Шурику конденсатор, импортный!
А.Рассохин 23.03.2006. г. Николаев.
"Пестрожопый".
В бытность моей службы на спецяхте, которая официально именовалась, как корабль управления ЧФ, происходило много интересных событий. Хотя вру, эти события происходили на корабле и ранее, начиная с 1933 года, когда в Гамбурге она (яхта) была построена для командующего подводными силами рейха адмирала Денница. Первое ее название – «Avizo Hella». Где-то в процессе 2-й мировой войны адмирал Денниц подарил ее итальянскому диктатору Дуче Муссолини и называться она стала «Adolph Hitler». Легенда это, или нет – судить не берусь, но говорят… После окончания войны эта яхта перешла вместе с некоторыми другими итальянскими военными кораблями к СССР и стала носить гордое имя «Байкал». Она и по сей день в строю, ее, окрашенную в белый цвет, можно наблюдать со смотровой площадки рядом с площадью Суворова в Севастополе. Классическая архитектура 30-х годов, развитый рангоут и обилие такелажа отличают «Байкал» от современных судов и кораблей. Дизели там до сих пор стоят родные – «Томас Манн». Примерно в 1980 году яхта прошла капремонт на Сиросе (Греция), где была приведена в «ходовое состояние». И, между прочим, давала 17 узлов хода. Но, собственно, не об этом. Я там служил командиром БЧ-4 и был практически единственным офицером, имеющим достаточный опыт судовождения, так как пришел туда с кораблей разведки. Начиная с командира и до последнего мичмана (ну, кроме механиков, конечно) – все были, как бы, «придворными» моряками. Накрыть на стол, встать «во фронт» где нужно и когда нужно, вовремя подать вилку или банный веник – это получалось здорово. Передние полкорабля занимали «ездуны», а вторая, кормовая, часть принадлежала «наездникам». Так были ковры, салоны, сауны, одно-, двух- и трех- комнатные каюты со спальнями, кабинетами и ванными. «Ездуны» - вся корабельная шушера – жили гораздо проще. Многопосадочный гальюн и многососковый умывальник для команды. В офицерских каютах, спартанского образца – вдвоем уже тесно - умывальник был персональный, но зато гальюн – в конце коридора. А жизнь внутри текла по своим законам. В офицерской кают-компании редко кто по вечерам находился. Там было почти стерильно. И даже случайно брошенное слово могло замарать навеки всю эту стерильность, не говоря уже об обуви. Хотя, думаю, эта кают-компания знавала и другие времена… Все творилось внизу. Мичманская кают-компания находилась ближе к кормовой части, и к ней вел длинный коридор. Чтобы не замеченным пройти до нее, нужно было быть тараканом. Хотя бывали случаи, когда там внезапно материализовывался старпом. Это говорит о том, что исключения всегда подтверждают правила. Старпом мог возникать из ничего и ниоткуда. Человек он был незлобный, и, даже в какой-то мере, добрый, так что вреда от его внезапных материализаций было мало. Он даже иногда сам засиживался за партией в домино в мичманской кают-компании. На старпоме лежало ВСЕ. И спрос с него был за ВСЕ. Его могли «отодрать» даже за пятна на солнце или за дождь. Он стойко все сносил, потому что знал – годик-другой – и станет командиром. Командира жена звала по фамилии – Рыбочка. Это был человек с бегающим взглядом, береговой капитан 2 ранга, кавалер многих медалей и даже орденов. Звания, медали и ордена давались ему с большим трудом – стройный, подтянутый морской офицер с блестящей выправкой и преданным взглядом – разве не достоин наград? Был бы случай… А случаи долго ждать себя не заставляли… Особенно летом. Или в периоды борьбы КПСС с алкоголем, разгильдяйством и всяким другим. Кто откажется съездить в командировку из душной Москвы на три-четыре дня в Севастополь с проверкой хода вырубки виноградников или состояния дисциплины на флоте? Покажите мне такого.
Но – ближе к теме! Как-то на наш славный пароход назначают зеленого-призеленого лейтенанта. Из сухопутного училища, почти кавалериста двадцати лет от роду. Дитё совсем. Как вундеркинда его принимали и школу, и в училище персонально. Он был даже медалист от парты. По специальности СПСовец. Так вот, вначале все плохо поняли, кто к нам попал. Флотская форма сидит мешком, не знает какие предметы формы, как и с чем носятся. Но всю эту арифметику лейтенант освоил в считанные секунды, а через пару дней вообще не отличался от моряков. Даже был еще круче. Отличительной чертой лейтенанта было то, что хохмы, афоризмы, приколы и юмор с него сыпались как блохи с шелудивой собаки. Он сам был не всегда рад этому – но ОНО сидело глубоко внутри. И пёрло. Поручик Ржевский отдыхает! Пришло время мне переходить на повышение. Сдаю, значит дела новому офицеру. Звали его Вова. На сдачу дел было всего пару дней. Водил Вову по кораблю, знакомил со всеми, инструктировал, напутствовал… Вова по природе своей был не то, чтобы «тормоз», а просто «медленный газ». Слегка, так… Тот самый наглый лейтенант СПСовец, уже обжившись на флоте за каких-то несколько месяцев, почувствовал себя более уверенно и стал слегка, так, понемногу, «наезжать» то на одного, то на другого. Мы с ним сразу оценили друг друга и негласно друг над другом не подшучивали, слава Богу, хватало контингента. Ну а прочим от лейтенанта доставалось, не взирая на возраст и звания. Вове он сразу, только взглянув, дал кликуху «Фофан». Вова «проглотил», смолчал один раз, другой, третий. И, как бы, смирился. Я его, «медленного газа», сразу предупредил – с лейтенантом не связывайся – себе дороже выйдет. Но Вова не понял. Или сразу не понял, или вообще не дошло. Однажды вечером, как обычно, сидим мы обществом в мичманской кают-компании за домино. Борзой лейтенант фамильярно так капитан-лейтенанта Вову панибратски зовет Фофаном. Я Вове говорю, мол, не буди лиха, будь лучше Фофаном – а то может стать хуже. Но Вова опять не понял и говорит лейтенанту: «Почему ты меня зовешь Фофаном?» Тот, не думая ни мгновенья, спрашивает: «А – что?» - «Ну-у-у, некрасиво, как-то…» - мямлит Вова. - «Ну ладно, - легко соглашается лейтенант – будешь Фофан Пестрожопый!» - «Почему, это Пестрожопый?» - пробует не согласиться Вова. - «А чтобы красивее было!»
Так бравый морской офицер Вова, меняя должности и места службы, до самой пенсии остался не просто Фофаном, а Пестрожопым: чтоб красивее было... А мог быть обыкновенным Фофаном…
А. Рассохин Март 2006, Николаев
"Дельфины на службе ВМФ СССР (воспоминание очевидца)".
В Севастополе, в бухте Казачья, в советские времена существовало суперсекретное подразделение ВМФ (войсковая часть) под официальным названием «дельфинарий ВМФ». В этой в/ч, наряду с людьми, несли военную службу и боевые дельфины. По своим служебным обязанностям в 80-е годы прошлого века мне приходилось несколько раз присутствовать на демонстрационных показах боевой работы дельфинов членам Политбюро ЦК КПСС, руководству Варшавского Договора и военно-правительственным делегациям соцстран. Гостей доставляли в дельфинарий катером «Альбатрос», «Буревестник» или «Гурзуф» из Севастополя. Катер швартовался у причала на волноломе Казачьей бухты к внутренней части южной стороны мола, откуда открывался хороший вид на место демонстрации. Гостей, конечно, провожали на специально оборудованные места на берегу, перед которыми разъигрывали представление. Под прикрытием катера пряталась спасательная шлюпка для экстренного изъятия из воды специальных пловцов, по которым «работали» дельфины. Пловцы-«куклы», которые использовались для показов, это матросы срочной службы, специально подготовленные для тренировок дельфинов. Эти пловцы экипировались, как боевые пловцы ВМФ - имели специальные дыхательные аппараты, работающие «по замкнутому циклу», то есть, выдыхаемый человеком воздух поступал не наружу, а в специальный дыхательный мешок, где вновь преобразовывался в дыхательную смесь и поступал для дыхания; оружие имели демонстрационное: специальные эластичные ножи и муляжи пистолетов для подводной стрельбы. Кроме того, каждый пловец имел при себе небольшой буй на толком буйрепе, надежно закрепленном на снаряжении. Эти ребята, пока гости рассаживались, пили «минералку» и им читалась небольшая вводная лекция о назначении и работе боевых дельфинов, прятались под водой в акватории бухты. Затем старший тренер дельфинария (женщина низенького роста и тяжелыми формами) в специальном гидрокостюме прыгала к боевым дельфинам в открытый бассейн, генерируя при этом цунами, демонстрировала публике дружелюбность и дрессуру дельфинов. В течение какого-то времени она каталась на дельфинах, проносилась на них вокруг бассейна стоя ногами на их спинах, кормила их и демонстрировала выполнение ими различных, скажем, цирковых трюков. Дельфины улыбались и с большим удовольствием работали. Затем демонстрировалось оружие боевых дельфинов – это специальные короткие пики на колпаке, надеваемые дельфинам на рыло. Потом показывали их тренировочное оружие – это сами колпаки, надеваемые на рыло без пики. Когда лекция заканчивалась и пловцы-«куклы» размещались на своих местах под водой бухты, боевых дельфинов с тренировочным оружием выпускали в бухту (бухта при этом сетями не закрывалась) и начиналось само действо. Не прошло и пяти минут, как спасательная шлюпка рванулась к первому выскочившему из воды буйку. Побитого матроса быстро вытащили из воды, и шлюпка рванулась к другой точке, где уже над водой другой матрос отчаянно отбивался от дельфина, размахивая муляжом ножа. Вскоре вынули всех троих пловцов-«кукол». Большее количество пловцов-«кукол» использовать нельзя: имеется риск не всех успеть вытащить. Потом спасательная шлюпка с пловцами вновь прячется у катера, пловцам, если есть необходимость, оказывается первая мед. помощь. Ребята переодеваются в сухую одежду, чертыхаясь и матерясь, потирают ушибленные места.
Гостям докладывают результаты работы боевых дельфинов. А мы ведем беседу с матросами дельфинария. При их переодевании замечаю множество старых и свежих синяков по всему телу. Ребята рассказывают, что спрятаться от дельфина практически невозможно, даже несмотря на то, что и пузырей от дыхательного аппарата нет, и дышишь «через раз». Прямого нападения дельфина никто не ждет, мыслей отбиться уже никто не имеет: как обнаружен – сразу выпускают буй. Дельфин, обнаружив пловца, ведет себя, как хорошо обученный пес: сразу не кидается, опасаясь ножа и пистолета, крутится вокруг, норовит ударить со спины и в голову, причем делает ставку на выбивание загубника дыхательного аппарата, понимая, что пики на колпаке нет. Ребята рассказывают, что во время тренировок боевых дельфинов на чучелах с боевым оружием (пиками), дельфины зубами вытаскивают пику из чучела, если она застряла, и снова надевают ее себе на рыло для новых атак. При заходе в Севастопольскую бухту с моря в советские времена, нельзя было не обратить внимание на странное плавающее сооружение слева от створа перед бонами, напоминающее плавающую подводную клетку с будкой и антенной над водой. В этом вольере несли боевое дежурство боевые дельфины. При реальной угрозе или проникновении в Севастопольскую бухту вражеских боевых пловцов, для их уничтожения из этого вольера боевых дельфинов выпускали в бухту. И спасение боевых пловцов в водах бухты становилось невозможным. Их судьба была уже предрешена. Из непроверенных источников известно, что боевые дельфины Севастопольского дельфинария делились на группы подготовки. Какая-то группа находилась в полной боевой готовности, какая-то на отдыхе, какая-то в процессе восстановления боеготовности. Это связано с тем, что за определенный период времени боевые дельфины утрачивают некоторые свои навыки и требуется их доподготовка. Особую группу составляют молодые дельфины, проходящие подготовку по полному курсу до своего становления в строй. Были случаи, когда боевые дельфины «дезертировали». Но на воле им приходилось не сладко – они плохо умели добывать себе пищу и часто возвращались обратно. Некоторых принимали стаи, и они со временем теряли свои военные навыки. Но, вновь попав в дельфинарий, быстро все вспоминали и становились в боевой строй. Также наверняка были случаи и нападения бывших боевых дельфинов на купающихся людей, но советская история об этом умалчивает. На базе Севастопольского дельфинария ВМФ работал целый военный НИИ ихтиологии. Кроме дельфинов, опыты в военных целях там проводились и на других китообразных, сивучах и морских котиках. Эффективность использования морских животных в военных целях велика, как велика и затратная часть на исследование, обучение и содержание боевых морских животных. Кроме того, случайно вырвавшись на волю, эти агрессивно воспитанные животные становились смертельной угрозой для людей.
Сущность советской военной доктрины подводила теоретическую базу под негуманное использование животных в военных целях во вред Человеку. Хочется надеяться, что эти времена для нашей Родины уже минули, и мы никогда больше не увидим у своих берегов морских животных-убийц. Человек должен жить в мире с природой, относиться с великой гуманностью к братьям нашим меньшим, тогда и они будут рады служить Человеку.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Детские военные училища, возможно, будут упразднены Материал: Панченко Лина Фото: Александр Корнющенко
Ряд известных ветеранов-суворовцев всерьез обеспокоены тем, что Министерство обороны в ходе реформирования может избавиться от этих учебных заведений. В распоряжение “МК” попало соответствующее обращение к президенту России, подписанное в том числе бывшим секретарем Совбеза Игорем Ивановым, летчиком-космонавтом Владимиром Джанибековым.
— Мы считаем, что суворовские и нахимовские училища действительно могут перестать существовать в том виде, в котором существовали десятилетиями, — рассказал “МК” один из авторов обращения председатель Московского суворовско-нахимовского содружества генерал-майор Александр Владимиров. — Такие выводы можно сделать из ряда факторов. Вот, смотрите, по пунктам: — из учебных планов изъяты все предметы военной подготовки, радикально меняется уклад жизни в военных училищах в сторону “светскости”; — идет постоянная “моральная обработка” личного состава училищ разговорами о том, что суворовские, нахимовские училища и кадетские корпуса хотят переподчинить от Минобороны к Минобрнауки; — выпускников училищ с мая этого года лишили приоритета при поступлении в профильные вузы; — изменен порядок приема в учреждения кадетского образования: теперь прием ведется “кустовыми приемными комиссиями”, которые вместо экзаменов по русскому языку и математике проводят собеседование и профотбор; — проверка здоровья абитуриентов независимыми медкомиссиями заменена изучением школьных медкарт и справок из поликлиник; — в суворовских училищах началось совместное обучение мальчиков и девочек. По словам генерала Владимирова, все эти новации планируется закрепить в новом положении о суворовских училищах и кадетских корпусах Минобороны, в которое разработчики уже не закладывают идею служения Отечеству и подготовку к службе в Вооруженных Силах России, а закладывают идею соцпакета, то есть идею “военных детских домов”. А это в корне меняет саму суть и изначальный замысел предназначения национальной суворовской военной школы. — Нас в свое время учили блестяще, мы все были спортсменами, нас учили манерам, танцевать, стрелять, — говорит Александр Владимиров. — Бокс и фехтование были обязательными предметами. Кормили нас 4 раза. Теперь ввели шестиразовое питание, отменили зарядку, военные предметы, суворовцы едят и сидят целыми днями. В этом году для них заказали джинсовую форму. А между прочим, за 65 лет суворовская военная школа дала более тысячи генералов, четырех министров, секретаря Совета безопасности, тысячу мастеров спорта, более 500 докторов наук, 8 командующих военными округами, двух космонавтов. И практически все офицеры закончили суворовскую школу. Столько не дала ни одна школа в мире. Прокомментировать ситуацию “МК” попросил члена Общественной палаты Максима Викторова. Вот его мнение: — Я давно слежу за системой этого образования, и последняя информация о возможных преобразованиях вызывает у меня серьезную обеспокоенность. Если это действительно так, то это должно стать серьезным сигналом для общества. Эти учебные заведения были созданы в 1943 году. Тогда стране было очень нелегко, но она нашла в себе силы. Так почему сегодня мы должны отказаться от того, что действует и дает свой результат? Приведите мне аналог, другую систему, которая подготовила столько офицеров и героев. Это то, что необходимо оберегать и сохранять. Совершенствовать — да, нужно. Но только путем преобразований, а не уничтожения. — Какова, на ваш взгляд, может быть цель таких преобразований? — В том-то и вопрос. Я не вижу никаких предпосылок для такого движения. Нужно очень тщательно разобраться, кому это нужно и зачем. В ближайшее время я проинформирую общественность о результатах соответствующей проверки.
P. S. Во вторник, после выхода нашей статьи, в пресс-службе Минобороны России заявили, что пока не готовы прокомментировать сообщение «МК» о планах военного ведомства передать суворовские и нахимовские училища в ведение Министерства образования.
ПРЕСС-ЦЕНТР “МК” ПРИГЛАШАЕТ
11 ноября, среда 12.00 — пресс-конференция председателя Московского суворовско-нахимовского содружества генерал-майора Александра Владимирова и члена Общественной палаты РФ Максима Викторова на тему “Будущее суворовских и нахимовских училищ в России”. Аккредитация журналистов по тел. 8 (499) 256-61-10 или e-mail:sos@mk.ru. Адрес пресс-центра “МК”: ул. 1905 года, дом 7 (вход со стороны ул. Костикова).
