Посвящается Галине Евгеньевне ОРЛОВОЙ, учительнице русского языка и литературы .
Наша семья состояла из четырёх человек, в которой я, как старший сын, обладал, как мне казалось, привилегированным положением. Мне уже исполнилось семнадцать лет. В те далёкие 19.. годы мы проживали в одном из домов-новостроек юго-западного района, весело называемого «Новыми Черёмушками», в окрестностях которого ещё преобладали частные деревенские дома с приусадебными участками. Москва быстрыми темпами расширялась и застраивалась. Вновь построенное здание средней школы, где мне пришлось обучаться на последнем этапе перед получением аттестата зрелости, собрало под свою крышу молодой коллектив учителей, которым предстояло выполнить серьёзную задачу по подготовке к выпускным экзаменам учеников старших классов, ранее учившихся в других школах и имевших неодинаковый уровень знаний. С какими проблемами встретились наши педагоги в ходе учебного процесса мне трудно рассказать во всех деталях и подробностях. Наверное, этот вопрос требует отдельного освещения, своего разбирательства, оценки, анализа и большого душевного подхода.
Самое главное, что задачу свою они, наши новые учителя, выполнили блестящее, и за это им великое спасибо и большая благодарность. Надо сказать, что я учился легко, успевал по всем предметам, бывало, прогуливал занятия, чтобы посмотреть новый кинофильм или просто пошататься в каком-нибудь парке, как это нередко делали и другие мои одноклассники, но не слишком часто, чтобы не запускать учебный материал, а потом усиленно не догонять. Даже посещал, чтобы показать своё старание к учёбе, дополнительные занятия, которые, по мнению известного острослова, иногда называли пресс-конференциями. В числе круглых отличников, естественно, не числился, но и среди отстающих никогда не был. Мне без труда давались физика, химия и даже математика, но и в русском языке я не отставал, считая, что обладаю природным качеством абсолютной грамотности. Вот теперь представьте, что в такой, в целом спокойной и доброжелательной обстановке, со мной однажды произошел случай, который сохранился в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Главным действующим лицом, как легко догадаться, явилась глубокоуважаемая учительница русского языка и литературы Г.Е.Орлова. События развивались следующим образом. В один из майских дней первой половины месяца, когда некоторые ученики нашего девятого класса собрались на очередное дополнительное занятие по русскому языку, стояла замечательная тёплая и солнечная погода. Окна в классе были открыты настежь. Над «Черёмушками» почти зримо витал неудержимый запах цветущей сирени и распустившейся черёмухи. Настроение было превосходное. На данном дополнительном занятии наша учительница, уверенная, в меру строгая и прекрасно знающая свой предмет, решила проверить нашу грамотность, с помощью, так называемого словарного диктанта. Предлагалось записать пятьдесят слов, каждое из которых прочитывалось вслух три раза. Мне нравились такие тесты. Своего рода ребусы. Они у меня никогда не вызывали трудностей – ещё бы природная грамотность. Вот значит, учительница читает слово за словом, чётко выговаривает каждую буковку. У меня никаких проблем. Иногда даже посматриваю в окно и вспоминаю, что сегодня вечером должны играть в футбол: надо разорвать «под ноль» этих хвастунов из соседнего класса. Возможно, мой приятель Г. из соседнего дома подойдёт с предложением отыграться в шахматишки. Покажу тогда ему настоящую «защиту Нимцовича» или какую-нибудь «защиту Каро-Канн». Диктант успешно подходил к завершению. Наконец, учительница своим уверенным и хорошо поставленным голосом зачитала последнее слово, которое для меня прозвучало подобно грому среди ясного неба. Что такое? Б…Е (или И), далее Л (или ещё второе Л) и снова Е (или И), а в завершение …Т Р И С Т И К А. Никогда прежде такого слова не слышал. Ну, хотя бы: БАЛЛИСТИКА, СТАТИСТИКА, СТИЛИСТИКА, КРИМИНАЛИСТИКА, ЭКВИЛИБРИСТИКА – вроде всё понятно. А тут незнакомое для меня слово. В каких древних анналах раскопала уважаемая учительница это труднопроизносимое и малопонятное слово? Из какой области знаний, из какой сферы деятельности? Стал прислушиваться, как учительница произносит звуки «Е» и «И». Помню, что по правилам фонетики при произношении гласного звука «Е» губы не округлены, а задняя часть спинки языка не приподнята к мягкому нёбу. А вот при произношении звука «И» передняя спинка языка как раз приподнимается к нёбу, рот приоткрыт и губы растянуты. Про звук «Л» совсем забыл проследить. Теперь не свожу своего пристального взгляда с губ учительницы. Губы как губы, тонкие, выразительные, чувственные, без яркой губной помады. Показалось, что рот учительницы слегка приоткрылся и губы, как бы оказались в лёгкой улыбке. Вот уж действительно, что губы женщины являются выразителем её души.
Снимок скомпилирован с Твиттера Тины Канделаки - телеведущей популярной передачи «Самый умный»
Мне казалось, что, в конце концов, я определил, как следует писать это запутанное слово. Довольный собой и результатом своего тщательного и глубокого анализа по губам учительницы, я окончательно записал трижды озвученное слово в следующей редакции: БИЛИТРИСТИКА. Однако полной уверенности в правильности принятого решения у меня не было. После завершения занятий я совершенно непроизвольно, поддаваясь какому-то внутреннему инстинкту, направился в школьную библиотеку, которую, надо заметить, регулярно посещал не реже одного раза в неделю. И вот тут, даже представить себе невозможно, со мной произошло невероятное событие. То, что я увидел, поразило меня. На одной из книжных полок прямо перед глазами я неожиданно увидел написанную жирными аршинными буквами заставку между книг с надписью БЕЛЛЕТРИСТИКА. Как же так? Ведь я, можно сказать, тысячу раз проходил мимо этой надписи, но не обращал никакого внимания. Вот такая наблюдательность, вернее полное отсутствие наблюдательности. Абсолютное верхоглядство и самоуверенность. Меня тут же охватила волна противоречивых чувств: ярость и злость, неудовлетворённость и обида – переполняли всё моё существо. Постепенно успокоился, убеждая себя в том, что надо радоваться тому, что тебя окружает. Медленно приближаясь к своему дому, я по-прежнему думал о том, что произошло на занятиях, а перед моими глазами сами по себе возникали эмоциональные, чувственные губы учительницы, скрывающие добрую и мягкую улыбку. сирени и черёмухи всё так же был неистребим и кружил голову.
«Черемуха душистая С весною расцвела И ветки золотистые, Что кудри, завила».
Сергей Есенин.
Трудно, однако, представить, что я только в одном слове допустил сразу три грамматические ошибки. Ранее незнакомое слово БЕЛЛЕТРИСТИКА, означающее художественную повествовательную литературу, для меня с той поры стало каким-то близким и понятным. Вот и верь теперь женским губам? Многое, что происходило в школьной жизни, забылось, но этот диктант я хорошо помню.
P.S. Записал Верюжский Н.А. со слов племянника Юрия Захарова.
Он всегда спал в отсеке, среди работающих механизмов. В своей каюте механик - командир отсека не мог спать, в случае аварии далеко бежать до атомного реактора. Он спал, как спят звери, одно ухо всегда прослушивало шумы внутри отсеков подводной лодки. Какой-то слабый нештатный звук заставил его сегодня проснуться за минуту до взрыва. Он вскочил, мгновенно пришёл в себя и в это время распределительный щит № 2 полыхнул голубым пламенем. Искры полетели в разные стороны, всё заволокло дымом, свет в лодке погас. Начавшийся пожар быстро ликвидировали пенной системой огнетушения. Батарейные автоматы не сработали, электроэнергия исчезла, атомоход медленно стал проваливаться в глубь океана, под килём пять тысяч метров. Отсек задымлён, пожара уже, к счастью, нет. Ядерный реактор продолжал вырабатывать тепло, но остановившиеся насосы перестали гнать воду охлаждения теплоносителя, и это тепло становилось опасным. Ещё несколько минут и произойдёт тепловой взрыв, как в Чернобыле. Разрушенный реактор погубит лодку, весь экипаж и радиоактивные вещества разнесутся по всему .
Механик мгновенно принял решение: «Надо прекратить ядерную реакцию!» Как прекратить, электроэнергии нет? Значит, вручную. Он на ощупь, зная, где должен лежать, взял аварийный фонарь. Зажёг его и пошел. Мощного телосложения крупный мужчина легко продвигался в темноте по отсеку, где всё ему было знакомо до винтика. Изредка свет фонарика выхватывал испуганные глаза матросов. В этих глазах была мольба, был крик о помощи, была жажда жизни. В них была надежда только на этого конкретного офицера, находящегося рядом с ними, от действий которого зависит их жизнь. Чтобы успокоить моряков, механик ровным голосом говорит: «Ребята, сейчас опущу решётки, остановлю реактор. Лодка всплывёт, будем жить!» Он один, как был в сандалиях и в белой футболке разового белья, к счастью, с рукавицами на руках, вошёл в реакторную выгородку. Один на один со смертью. За ним задраили дверь, доложили в центральный отсек командиру, получили «Добро». И механик Валерий Иванович Холодов начал вручную опускать решётки, которые поглощают нейтроны, что приведёт к остановке ядерной реакции в реакторе подводной лодки. Всё командование лодки борется, чтобы остановить аварийное погружение подводного крейсера, а один офицер борется, чтобы спасти лодку и всё человечество от ядерной катастрофы. И никто ему не может помочь. Только он, один на один со смертью. Он начинает вращать метровую рукоятку. Три оборота и уже нечем дышать. Пар заполняет выгородку. Температура растёт. Надо сделать более ста оборотов. Он сделал десять. Пот застилает глаза. Температура окружающего воздуха свыше пятидесяти градусов и продолжает повышаться. Палуба, на которой он стоит в лёгких тапочках, как будто раскаляется. Он продолжает вращать рукоятку. Решётка уже опустилась на одну треть. Стоять на горячей палубе невозможно. Упорный и настойчивый офицер, понимая свой воинский долг буквально: «Я или больше никто», начинает прыгать с одной ноги на другую, продолжая вращать горячую, тяжеленную рукоятку. Танец смерти. Кто кого? Половина решётки уже на месте. Сжав зубы, в невероятном напряжении, обжигая ноги, при температуре семьдесят градусов, весь мокрый, почти сварившийся, он доводит решётку до низа, ставит на стопора и обессиленный падает в этой страшной сауне. Лодка с двадцатью баллистическими ракетами, каждая из которых имеет несколько разделяющихся ядерных боеголовок, стратегическая лодка, которая одна может решить исход войны, эта лодка спасена. Будут жить и сто двадцать человек подводников. А если говорить по большому счёту, то миллионы людей, а может быть и всё человечество должно поблагодарить этого простого русского парня. Три матроса в спасательных костюмах с трудом вытаскивают упавшего гиганта, этого героя, в отсек. Он без сознания. Если бы знал мир, какой он совершил подвиг!
Сознание волнами медленно возвращается к нему. Он бредит. Картины жизни мелькают в воспалённом сознании. Вот молодой офицер лейтенант Холодов только что прибыл на вновь строящийся атомоход. Подводный крейсер невероятных размеров, в десять раз больше любой дизельной лодки. Мощное оружие. Да, на таком корабле служить, это большая честь. Через год он считал себя уже опытным механиком. «Всё знаю». Какая наивность! Ещё через два года службы на атомоходе он смог сказать сам себе: «Только теперь я знаю, чего я не знаю». Чем больше служишь на лодке, тем больше начинаешь понимать сложность и опасность подводной профессии. Потребовались годы, чтобы он изучил всё, что не знал. Он заходил в любой отсек и заставлял себя по памяти пройти весь отсек, отыскивая каждый клапан, каждый вентиль, каждый прибор, каждый механизм. Он тренировал себя, мысленно разыгрывая аварийные ситуации, доводя свою отработку до автоматизма. Только через пять лет службы на атомных лодках он почувствовал себя профессионалом. У него возникло нечеловеческое, можно сказать, звериное чутьё механика. Проходя по отсеку, он уже по звуку определял непорядок, наводя мистический ужас на молодых механиков. «Проверить компрессор. Устранить неисправность». Он без всяких приборов по запаху определял наличие углекислоты в загазованном отсеке. «Немедленно провентилировать отсек». Приборы подтверждали. Механик прав. Несколько раз при погружениях он чувствовал, что лодка погружается быстрее обычного. Мгновенная реакция, и выяснялось, что уравнительная или торпедозаместительная цистерны неправильно заполнены, молодой матрос по незнанию нарушил инструкцию по работе с цистернами. С атомным реактором он вообще был на «Ты». Он его чувствовал. Он с ним разговаривал. Он по незначительной вибрации и каким-то, только ему известным звукам, мог сказать, что не так сегодня в работе механизмов реактора. Он запросто чутьём определял повышение радиации в отсеке. Он стал для флота золотым фондом высшей пробы. Таких специалистов мало. Возможно, несколько десятков на весь военно-морской флот нашей страны... Лежит Валерий Иванович как ребёнок, без движения. Не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Всё тело болит, каждая клеточка кожи стонет. Голова трещит. Корабельный врач чем-то смазывает ему руки и ноги, колдует над ним. По звукам, доходящим до него, он понимает, что авария ликвидируется. Лодка всплыла. Никто не погиб. Неисправность устраняют, скоро подадут электроэнергию, провентилируют отсеки. Всё нормально. Небольшой эпизод. Сколько их за время службы на подводной лодке. Правда, вручную опускать решётки пришлось впервые.
Он помнит, в 1986 году матрос на подводной лодке «К-219», выполняя эту операцию, погиб, но реактор заглушил. Через десять лет ему было присвоено звание «Герой России». Посмертно… Мощный подводный ракетоносец месяцем позже успешно закончил боевую службу. Прибыл в базу. Валерий Иванович своим ходом сошёл на берег. Начались трудовые будни: разбор происшествия, наказание невиновных. У нас за аварии наград не выдают. Этот принцип железобетонно действует многие десятилетия. Когда в 1961 году впервые в нашем флоте произошла авария на атомном реакторе подводной лодки «К-19», погибли люди, но корабль и человечество моряки спасли, тогда руководство флота представило экипаж к наградам. Никита Сергеевич Хрущёв, руководитель партии и государства той эпохи, изрёк: «За аварии у нас не награждают». О случившемся постарались быстро забыть. Но не забыли наши вероятные противники. Благодарные американцы, чьи берега могла затронуть авария, потрясённые подвигом русских моряков, создали кинофильм «К-19 », который познакомил нашу страну с забытыми героями. Несмотря на многие недостатки, это художественное произведение - единственный памятник нашим подводникам, пионерам освоения ядерной энергии… В духе времени и тех недостойных традиций, которые сложились на флоте, при разборе происшествия Валерия Ивановича Холодова и всё командование лодки долго ругали, грозились жестоко наказать, а потом, когда немного затихло, видимо, было уже не до них. А раз моряк не наказан, значит, поощрён. На том и порешили! Чтобы не было лишних разговоров, флотские руководители и «московские подводники», как и во многих предыдущих случаях, сделали всё, чтобы об аварии быстро забыли. Не забыли только офицеры и мичмана подводной лодки, где служит Валерий Иванович Холодов. На этой лодке родилась традиция. Какой бы праздник не отмечался, в любых компаниях всегда первый тост за здоровье Великого Механика, того, который танцевал танец племени тумба-юмба на реакторе атомохода. И нет высшей награды для него, настоящего подводника, витязя морских глубин, чем признание своих товарищей. «Родина, что же ты так мало ценишь своих преданных сынов?..»
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
