Помимо концертов, раз-два в месяц устраивали вечера танцев. Поскольку искусство танцев неузнаваемо деформировалось, я выражу на этот счет свой, как говорится, взгляд.
Прошло почти семь десятилетий, а я и сейчас могу назвать относительно длинный список наименований тех танцев: Па де Спань, Па де труа, Па де катр, Миньон, Фанданго, Хилватта, Тарантелла, Танго, Мазурка, Полька, Краковяк, Матлет, Ту стэп, Суббота, Бостон. Каждый танец имел свою конструкцию, свой рисунок, свой характер, темп, ритм, свою музыку.
Танец – это искусство, особенно , в движении которого, положении корпуса, рук, поворота и наклона головы танцоры могут показать статность своих фигур, корпуса, элегантность, грациозность, подчеркнутость, внимание и уважение друг к другу. Они, такие танцы держались, наверное, до конца 1960-х годов. Парни и девушки их танцевали на фронтах войны в перерывах между боями.
А что мы наблюдаем сейчас? Наблюдаем толпы «дикарей», дрыгающих ногами, болтающих руками кто во что горазд, беспорядочную толкучку на одном месте подобно больным «Пляской святого Витта», что по научному называют Хореей – быстрые, непроизвольные, однообразные, не координируемые движения, возникающие при нарушении нервной системы или при ограниченном поражении мозга. Танцы обогащали культуру человека, давали эстетическое воспитание. Современные танцы воспитывают бесстыдство. А духовная культура, как известно – фундамент нравственной прочности.
Удивляет и возмущает то, что существуют и действуют различные органы культуры, художественные советы, музыкальные редакции и иже с ними. Почему же они не пытаются предложить молодежи что-то действительное культурное, интересное, увлекательное взамен того безнравственного, пошлого, что протаскивается к нам с Запада. Руководители упомянутых худорганов не могут не знать, что империалисты еще, если не ошибаюсь, в пятидесятых годах приняли в борьбе против нашей страны стратегию, выраженную примерно такими словами: «Поскольку силой Советы нам, видимо, не побороть, необходимо разложить их общество нравственно, морально и идейно изнутри». Этап «холодной войны» мы пережили, а идеологические диверсии империалистов против нашей страны продолжаются. Симптомы принятой ими стратегии уже не раз проявили себя, например, в националистических вспышках в некоторых республиках, в появлении «фашистских обществ», в частности в Ленинграде.
Нельзя проходить мимо подобных процессов и давать волю их развитию, допускать злоупотребления и спекуляции важнейшими принципами социализма – демократией и гласностью.
Согласен. Время создает новые виды искусства, новые музыкальные, танцевальные формы, движения, приемы, конструкции. «Сэ ля ви!», как говорят французы. Однако процесс развития любого вида искусства должен проходить в интересах повышения уровня культуры, красоты, изящества, благородства, украшения жизни и деятельности человечества, изгоняя все отвратное, безнравственное, аморальное, дурное. А у нас, как ни странно, перенимают все из западных стран, где происходит явное падение морали и нравственности, заполняют их «искусством» кино и эстраду!!! Нет, бороться надо с такими «приобретениями».
Нельзя переоценить роль, хотя и ограниченной, культмассовой, просветительной работы, проводившейся в ЯГПШ.
Ведь большинство из воспитанников, включая и меня, здесь впервые увидели рояль, скрипку, многие другие музыкальные инструменты, ноты. Впервые услышали симфоническую музыку, фамилии ее творцов, впервые слушали концерты, мелодекламацию, увидели театральные постановки. Это, все вместе взятое, пробуждало в нас и привило нам весьма полезные нравственные, духовные качества.
На летние месяцы нас вывозили в лагерь, в местечко с названием Тощиха, в 18 км от Ярославля по Костромской дороге. Строения лагеря до революции принадлежали Кадетскому корпусу, называлось «Дача».
Прекрасное, красивое место: чищеный сосновый бор, смешанный лес, речка Туношонка с довольно высоким правым берегом, с чистой прозрачной водой. Масса различных лесных «певунов», дававших свои утренние концерты. Воздух – ни пылинки.
Ближе трех километров в округе не было никаких поселений, а дальше были две или три деревни. Некоторые ребята, что были постарше, «навещали» их картофельные поля и огороды. Крестьяне приходили с жалобами, говоря: «скажите нам и мы привезем вам овощей, а своими набегами вы больше губите, чем уносите в собой. В лагере мы питались лучше, чем в городе, плюс имели добавки в виде «даров леса»: грибы, орехи, ягоды.
Размещались в двух деревянных, рубленых, двухэтажных домах: в одном мальчишки, в другом девчонки. Было несколько хозяйственных построек: столовая, склад, погреб, административное здание, жилой дом обслуживающего персонала.
Большую часть времени проводили на зеленых лужайках, играя в лапту, в салочки, в «гори, гори ясно, чтобы не погасло», в «чижика» и т.п., в походах по лесу, купаясь в Туношонке, вечером у костров на ее берегу с песнями. По субботам и воскресеньям устраивали концерты с участием «певиц» и «певцов», чтецов, декламаторов и духового оркестра, затем – танцы. С нами были и воспитатели. Мы, музыканты, устраивали в лесу сыгровки (репетиции), разыгрывали новые, малоизвестные нам музыкальные произведения, удивляясь чистому распространению звуков наших инструментов и возвращению их нам в качестве эхо.
В конце августа возвращались в город, в здание школы.
В июне 1922 года ЯГПШ произвела свой первый выпуск воспитанников. По этому поводу был дан «торжественный» обед, отличавшийся от повседневного лишь тем, что каждому из нас была дана белая столовая салфетка, которой мы прикрыли свою грудь.
Торжественный обед по случаю первого выпуска Ярославской губернской пролетарской школы. 1922 год. Крайний слева в темной рубашке с салфеткой сидит Л.К.Бекренев.
Среди выпускников должны были бы быть Маруся Вознесенская и Петя Беловодский. Но... первая скончалась весной 1921 года, а второй – чуть позднее, в августе того же года. Оба от сыпного тифа.
Мы, мальчишки, особенно жалели Петю, как человека трагической судьбы. Все школьники уважали его за скромность, доброту, душевность, товарищество, порядочность, и, конечно, за сложившуюся у него жизнь. Мы дали ему, сказал бы, ласковое прозвище, вытекающее из его фамилии - «Белка». Петром или Петей не называли. Только – Белка, а иногда и Белочка. Был старше меня на 5-6 лет. Его частенько можно было видеть в одиночестве. Пребывая в летнем лагере, он удалялся, также в одиночестве, в глубь леса со своим баритоном – музыкальным инструментом, и мы слушали доносившиеся до нас его лирические «напевы» собственной импровизации или из болгарского фольклора: нежные и грустные. Белка был музыкантом на профессиональном уровне. Он не играл, он пел на баритоне, настолько чистыми и «мягкими» неслись звуки его инструмента. Заниматься этим он начал еще в годы обучения в кадетском корпусе. Белка был болгарином.
Русская бездетная чета, офицер армии с женой, находясь в Болгарии в качестве туристов, увидели среди ребят, игравших на улице, понравившегося им малыша. Он оказался из многодетной, малообеспеченной семьи. Чета уговорила родителей отдать им мальчика на воспитание в Россию, на обучение. А когда подрастет, обучится – пусть сам выберет место своего проживания: Россия или Болгария. Так Белка оказался в России.
В конце 1914 года его отдали на обучение в . В том же году началась Первая мировая война. Офицер был направлен на фронт. Его жена осталась в Петрограде. Болгария воевала на стороне Германии, против России. Затем революция, Гражданская война. Кадетский корпус был расформирован. Связь с семьей офицера была утрачена. Белка остался, что называется, в единственном числе и был определен в ЯГПШ. Поэтому-то он и тосковал, чаще старался быть в одиночестве, хотя был уважаемым и желанным товарищем.
Вспоминая о ЯГПШ, в частности, о Белке, мне приходят на память слова, по-моему, Плещеева:
Мне вспомнились детства далекие годы
И тот уголок, где я рос,
Церковного храма угрюмые своды
И зелень цветущих берез.
Мне вспомнились лица товарищей милых...
Где же теперь Вы, друзья?
Одни уж далеко, а те уж в могилах...
Рассеялась наша семья.
Один мне всех памятней. Кротко светились
Глаза его. Был он не смел.
Когда мы, бывало, шумели, резвились,
Он молча в сторонке сидел.
Метко, точно. А «Он» - это Белка! Паренек трагической судьбы.
Хоронили Белку всей школой в сопровождении, можно сказать, его же духового оркестра. К траурной церемонии от школы до кладбища, до могилы на Туговой горе присоединились десятки пожилых и молодых людей Железнодорожного района, посещавших наши спектакли, концерты, слушавших прекрасного музыканта баритона Белку.
В 1922 году в группе выпускников была группа наиболее умелых музыкантов. Оркестр остался без основного состава. Из-за состояния здоровья прекратил работу и Аристарх Ефимович Павлов. Руководителем и учителем оркестра пришел Шилов, у него появились новые ученики.
Случилось так, что вскоре после первого выпуска ушел из ЯГПШ и я, окончив 7-ой класс. Был определен на работу учеником-электриком на Ярославской городской электростанции. Кстати, здесь тоже был самодеятельный духовой оркестр.
В 1924 году я прибыл в Ленинград для поступления в Военно-морское училище. В один из дней случайно на мосту Лейтенанта Шмидта через Неву встретил Сашу Орлова - воспитанника ЯГПШ, оркестранта, игравшего на басе. Мы поздоровались, но поговорить не удалось. Я шел в строю. И больше с ним не встречался.
