Здесь еще раз хочу отметить, что по моим личным наблюдениям и впечатлениям в те времена личный состав срочной службы жил и служил дружно и слаженно. Хоть субординация была и умеренной, но она была твёрдой и осознанной. Младшие слушались старших и – в то же время – с их стороны допускались некоторые возражения. Но – до определённых пределов. В этих случаях голос командира отделения или старшины команды приобретал металлической оттенок, и после слов: «ну хватит трепаться, выполняйте, что сказано», – подчинённый сразу прекращал все возражения, отвечая: «Есть!» И чётко выполнял, что приказано.
Так что имеющееся в запасе выражение: «Я вам приказываю!» мне ни разу услышать не довелось. По большому счёту недопустимых отклонений от уставных отношений я ни разу не наблюдал. Старшина для матроса был непререкаемым авторитетом и старшим товарищем по оружию. Единственно, что он мог допустить по отношению к подчинённому - это назидательный толчок, в сердцах, в не терпящем промедления случае или одёргивающее забористое выражение, опять же в сердцах. Но заслуженно, кратковременно и нечасто. Для матросов, служащих по последнему, то есть по пятому, году допускались некоторые послабления. Их, когда это было возможно, освобождали от грязных работ, и в повседневности младшие по сроку службы относились к ним уважительно, уступали место или дорогу при встрече в узкостях. И когда отслуживший матрос или старшина уходил с корабля, он что-нибудь оставлял на память своим младшим товарищам. Кому - тельняшку, кому - воротничок или перочинный нож, или фотографию. Однажды я спросил у наводчика Курунова, с которым сдружился до некоторой степени, как оказалось, что весь расчёт орудия – земляки. И он мне объяснил, что это прихоть командира крейсера капитана 1 ранга Уварова, который был убеждён, что мелкие подразделения на корабле должны комплектоваться, по возможности, по принципу землячества. Что это обеспечивает наибольшую слаженность боевых расчётов, ибо они чувствуют себя почти родственниками и всегда готовы стоять друг за друга и в работе, и тем более, – в бою. «Вот, к примеру», – сказал он мне, – «на соседнем с нами орудии все комендоры с Воронежской области, только заряжающий из под Курска». Котельные машинисты в основном с Николаевской и Херсонской областей, а среди сигнальщиков-наблюдателей двое калмыков и один бурят. То есть зоркоглазые степняки. Хорошо запомнился мне командир крейсера. Это был богатырского сложения и характера человек. С широченными плечами, толстой шеей, на которой сидит широколобая с квадратной челюстью голова, с приплюснутым и немного свёрнутым на бок носом. Голос его был низкий, глуховатый, но слышный и грозный. И выражение лица твёрдое и неулыбчивое. Но это было всё внешне. По сути же это был простой и добрый человек. И к младшим заботливый.
С большой теплотой и симпатией рассказывает Николай о П.В. Уварове, личности колоритной, а потому и незабываемой. Командир линкора «Севастополь» контр-адмирал Петр Васильевич Уваров был уникальным человеком. Как и П.С. Нахимов, жил на корабле. Неженатый, считал команду корабля своей семьей, жил интересами каждого члена команды. Свою зарплату он отсылал родителям матросов, которые особенно нуждались. Командиром он был строгим и требовательным, но свою флотскую братию любил до самозабвения. Команда платила ему тем же.
5.
Каждый, попадавший в эту школу, невольно и закономерно втягивался в ритм морской жизни и впитывал в себя все нюансы военной службы. Лично я, почему-то всегда примечал и запоминал все, что связано именно с живучестью корабля. Видимо глубоко в моём сознании запали рассказы о всевозможных авариях. Ещё в детстве я много перечитал литературы о морских сражениях и катастрофах. И с тех еще пор запомнились мне слова адмирала Ушакова: «Поражая других, не забывай, что сам поражаем». И ещё, не помню уже кем сказанное: «Море учит строго и ставит учащемуся только одну из двух оценок: или сохранился и поумнел, или так и пропал неучем». На первом ознакомительном обходе корабля коренастый усатый мичман подвёл нас к носовой орудийной башне главного калибра и указал на большую приваренную стальную заплату на её левом борту. Он рассказал нам, как во время феодосийский операции в это место ударил полутонного веса снаряд с немецкой береговой батареи. Из находящихся в башне комендоров в живых остался только один старшина 2 статьи. Начался пожар, который мог перекинуться вниз в помещения артиллерийского боезапаса. И тогда от его взрыва крейсер мог погибнуть. Этот старшина, будучи тяжело раненым, из последних сил открыл клапана орошения и затопления артиллерийского погреба. Он знал, что внизу ещё находятся живые люди, его товарищи, но своими действиями погубил их, спасая крейсер и весь остальной экипаж. Сам же потом не смог выжить, и не от ран, а от сознания того, что вынужден был погубить своих.
Позже, придя мичманом-стажёром в Балаклаву на бригаду малых подводных лодок 12-й серии, я сразу же обратил внимание на ржавый, местами даже оплавленный корпус приткнувшийся к берегу и служащий немым укором и предостережением всем, кто недооценивает возможности взрыва воздушно-водородной смеси в аккумуляторном отсеке. Что происходило в том кромешном аду, рассказывать мне не требовалось. Для этого у меня издавна было развито богатое воображение. При первом же присутствии на первичных мероприятиях по борьбе за живучесть я обратил внимание, как командир ПЛ «М-30» капитан лейтенант Пырков придирчиво наблюдает за их выполнением. Тогда, после вступительной разминки, начали поочерёдно каждому подводнику завязывать глаза чёрной повязкой и давать ему вводные: что-либо включить, или запустить какой-нибудь механизм. При этом минимум двое «зрячих» страховали каждое его движение. Помню, как через неделю я отважился попросить, чтобы и мне дали возможность поработать вслепую. Тогда, несмотря на страховку, я ухитрился пару раз стукнуться головой о маховики на подволоке и ушибить локоть о корпус распределительного щита. Но только так тогда приобретались необходимые навыки - через шишки, ссадины и мозоли. До того момента я как-то вовсе и не думал о подводных лодках, не замечал их. Да они и на глаза нам редко попадались. Предметом нашего восхищения были могучие красавцы крейсера и лихие проворные эскадренные миноносцы. Когда же я попал на ПЛ «М-30», а потом на ПЛ «М-35», то к своему удивлению обнаружил, что это и есть как раз то, о чём я, не догадываясь об этом, подсознательно, наверное, мечтал. В этом моём подсознании подводная лодка олицетворяла ловкого отважного дельфина. А этот морской зверь мне всегда нравился. А потом, не было таких сплочённых, мужественных и неунывающих экипажей, как на подводных лодках.
Во время той стажировки я не только освоил устройство ПЛ, но и в конце её, то есть под занавес, проявил себя способным штурманом, когда при выходе из строя гирокомпаса привёл «М-35» из Одессы в Балаклаву, полагаясь только на астрономические вычисления да знание звёздного неба и морского театра. Но об этом я уже как-то рассказывал. Помимо крейсера «Красный Кавказ» за время учёбы довелось получать знания и морские навыки и на линкоре «Севастополь», и на паруснике «Дунай», и на эскадренном миноносце, и на тральщике и подводных лодках типа «М». Последнее было особенно интересным и поучительным, так что я всего за месяц стал настоящим подводником, что подтвердилось, когда после трёхмесячных курсов офицеров-подводников в г. Ленинграде я прибыл на новостроящуюся ПЛ «С-142» 613 проекта в качестве командира рулевой группы. При первом же знакомстве с её офицерским коллективом механик инженер-капитан 3 ранга Осягин задал мне два вопроса, на которые безошибочно может ответить только бывалый подводник. Вопрос первый: сколько дырок на галете «Арктика»? И я ответил – 49. Вопрос второй: в чём суть технической задачи, над которой с изначальных времен безуспешно ломают головы подводники? И я ответил, что это задача про гуся, который сидит в 1-м отсеке на торпедном аппарате и лодка удифферентована с учётом его веса. И вот этот злосчастный гусь вспорхнул и начал летать по отсеку. Нарушится ли при этом дифферентовка, если все отверстия в прочном корпусе задраены? Решения до сих пор нет.
6.
Начав сие писание, я сначала «прошёлся» по поводу особенностей старческой памяти. Потом намекнул, что это была только присказка к тому, чтобы начать разговор о чём-то важном. И вот я уже на протяжении пяти глав всё приближаюсь к сути этого разговора, а он всё не начинается и не начинается. Удивляться не нужно. Начнётся разговор. А всё дело в том, что я командир дизельной подводной лодки, главная задача которого и сам смысл его бытия – поразить корабль противника хотя бы одной торпедой. А это быстро не делается. Ведь дизельная подводная лодка не в состоянии ни догнать, ни – тем более – обогнать боевой надводный корабль. Она должна его выследить и подкараулить. Действует так, как леопард во время охоты на стремительно несущегося буйвола, который должен угадать, где он ближе всего будет пробегать, чтобы настичь его в два-три прыжка.
А потом у лодки в этом случае проблем больше, чем у леопарда. Дичь леопарда физически слабее его, а дичь лодки, наоборот, сильнее. Во-первых, количества боезапаса лодки ограничено, так что промах недопустим, а второй возможности может не представиться, а если и представится, то поразить её нечем будет. И ещё ПЛ более уязвима. В боевых условиях надводные корабли не ходят поодиночке, и их группа – это не стадо антилоп, которые разбегаются, бросив атакованного сородича. Надводные корабли, обнаружив присутствие лодки в своём районе, предпримут все меры для её уничтожения. Даже попадание очереди крупнокалиберного пулемёта может её серьезно повредить, а попадание снаряда или торпеды или взрыв глубинной бомбы в десятке метров от её борта – потопит наверняка. В силу этих обстоятельств лодка вынуждена долго маневрировать. Сначала она обнаруживает и классифицирует цель, идёт точно на неё, чтобы установить в какую сторону эта цель движется. Установив сторону движения, ложится на так называемый курс одержания пеленга, чтобы не упустить цель и определить элементы её движения: курс, скорость, расстояние до неё. Затем ложится на боевой курс, чтобы занять точку залпа, из которой торпеды должны наверняка достать до цели. Вот, наконец, пришли в эту точку; ещё немного корректуры и – залп! После этого, в зависимости от обстоятельств, или другую цель лови или же делай ноги. Вот так и я сейчас поступаю, чтобы довести до полного понимания то, что пришло мне в голову на старости лет. Подводник, однако.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Виля был мальчик увлекающийся. Он с большим интересом занимался в техническом кружке: что-то паял, конструировал, собирал ламповые и даже транзисторные приёмнички, а потом однажды вдруг решил вмонтировать в корпус обычной гитары какое-то устройство, чтобы она звучала, как «гавайская». Он был одержим этой идеей и, надо сказать, у него реконструированная гитара издавала странноватые звуки, но ему, наверное, они казались поистине «божественными». Во время демонстрации опутанного проводами своего творения Виля неуверенно перебирал струны, всячески стараясь как можно сильнее трясти руками гриф, в результате чего, действительно, издаваемый гитарой звук начинал слегка дребезжать и переливаться. Было ли это звучание похожее на звук «гавайской» гитары, кто знает? Главное заключалось в том, что электронное чудо действовало! Как мне помнится, карманы брюк у Вили, содержащие бессчётное количество винтиков, болтиков, гаечек, кусочков канифоли, гвоздиков, монтажных проволочек, сопротивлений, диодов и множество других нужных, на его взгляд, деталей, были безразмерные. И, что очень ценно, когда-нибудь, кто-нибудь вдруг обращался к Виле за технической помощью, у него всегда на любой случай жизни находилась необходимая «шурушка» в его необъятных карманах. Мне известно, что после Нахимовского он учился на минно-торпедном факультете училища подводного плавания, где также был в тесном единении с техникой.
Выпускник РНВМУ, курсант Первого ВВМУ подводного плавания Виктор Щетников. 1954 год.
Учился в нашем классе Витя Щетников. Родом он был из маленького городка Лодейное Поле Ленинградской области и почему-то стеснялся этого. Но я бы сказал, что напрасно, потому как это место имеет славные традиции корабелов ещё с петровских времён. Во всяком случае, поводов для гордости своим местом рождения у Вити Щетникова было предостаточно. Может от того, как я полагаю, Витя избегал вести разговоры на тему о своём городе, поскольку в военные годы жилось-то уж больно тяжко и беспросветно. Так всем тогда было не сладко. Сам Витя поначалу учился не очень успешно: наверняка сказывались большие пробелы предыдущей школьной подготовки, а со временем всё вроде бы выправилось. Помнится, через пару лет в училище поступил его младший братишка. Но что интересно, Витя Щетников оказался прекрасным шахматистом. Командир нашей роты капитан-лейтенант В.С.Штепа являлся большим любителем и популяризатором шахматной игры. Многие воспитанники вместе с командиром роты играли в шахматы, на различных соревнованиях завоёвывали призы и дипломы, получали шахматные категории и спортивные разряды. Витя Щетников был в числе лидеров сборной училищной команды шахматистов, которая часто участвовала в соревнованиях, в том числе и во Дворце пионеров города Риги, где уже тогда особенно выделялся своей смелой беспроигрышной игрой пионер Миша Таль, ставший буквально через несколько лет, пожалуй, самым молодым чемпионом мира по шахматам, добившись сенсационной победы над гроссмейстером Михаилом Ботвинником.
Нахимовец Толя Швыгин. Рига. 1950 год.
Самыми лучшими учениками, традиционными отличниками в течение всего периода обучения, ставшими, естественно, медалистами, гордостью нашего класса являлись Коля Лавренчук и Толя Швыгин, о которых я уже ранее упоминал. По тем отрывочным сведениям, которыми я сейчас располагаю, Николай Яковлевич Лаврейчук (а я почему-то называю по старинке, как давно запомнилось Лавренчук) достиг в науке больших высот и стал профессором. Это замечательно! Поздравляю. Кстати говоря, вспоминаю, что запросто должны были стать медалистами, например, целеустремлённый, серьёзный, скромный и собранный Сеня Строганов или весёлый, энергичный и общительный Cлава Орлов, учившиеся также отлично, да и в других классах нашей роты были достойные нахимовцы на получение соответствующих наград за блестящие результаты в учёбе и примерную дисциплину. Ведь недаром тогда в училище ходили весьма неодобрительные разговоры, что республиканские «образованцы» урезали нашему выпуску количество медалей до позорного минимума.
Нахимовец Сеня Строганов. Рига. 1951и 1953 годы.
К сожалению, не много сохранилось в памяти интересных подробностей об остальных «питонах» нашего класса. Помню, что Володя Крылов из Ленинграда, очень подвижный и энергичный мальчик, любитель поиграть в футбол и в другие подвижные игры, учился весьма прилично, но из-за своей непоседливости частенько получал замечания. Саша Розов, о котором я уже упоминал, был родом из Кронштадта и очень этим гордился. Я, например, с уважением на него смотрел, чуть ли как не на родственника тех героических моряков, которые добровольно приняли гордую смерть, бросившись с высокого откоса в бушующее и грозное море с завязанными за спину руками и привязанными к груди огромными камнями, но не сдались врагу, из мощного по содержанию, а потому глубоко запомнившемуся, трагическому кинофильму «Мы из Кронштадта».
Боря Рапопорт проявил себя как хороший спортсмен, хотя, как мне помнится, учился средне, но благодаря своей общественной активности какой-то период являлся старшиной класса и носил на погонах лычки вице-старшины 2-ой статьи. После Нахимовского училища учился в Интендантском училище, которое окончил весьма успешно. Лёша Коржев запомнился мне своей не погодам для юного возраста уверенностью, серьёзностью и твёрдостью в поведении. Кажется, что он тоже в те годы выполнял какие-то командирские обязанности: то ли был командиром отделения, то ли в какой-то момент являлся старшиной класса. В шлюпочной команде нашего класса лучшего загребного было не сыскать. Мне совершенно было не удивительно, но даже, наоборот, с восхищением воспринято, как само собой разумеющееся известие, когда я через много лет узнал, что капитан 1 ранга Алексей Николаевич Коржев в течение многих лет успешно командовал атомным подводным ракетоносцем. Сравнительно недавно я с огромным интересом смотрел показанный по телевидению документальный фильм «НЛО. Подводные пришельцы» Владимира Ажажи бывшего «подгота», а затем офицера-подводника, ставшего известным исследователем неопознанных летающих объектов (НЛО), в котором бывший нахимовец, а на тот момент командир подводной лодки капитан 1 ранга А.Н.Коржев с телевизионного экрана рассказывал свои личные впечатления о загадочных, пока не поддающихся никаким научным объяснениям, явлениях, наблюдавшихся в Атлантическом океане вблизи берегов Африки.
Саша Смирнов, москвич, не долго проучился в училище. Причиной тому послужили неожиданно возникшие веские обстоятельства. Надо сказать, Саша Смирнов никогда не жаловался на своё здоровье, ничем ни отличаясь от других ребят, так же, как и все, принимал участие во всех мероприятиях жизни нашего класса, в том числе и в разных подвижных играх. Учился хорошо. Любил шутить, был ироничен, порой составлял едкие четверостишья-эпиграммы на своих товарищей и педагогов. Благосклонно и даже с удовольствием воспринимал похвалы в свой адрес, когда его в шутку называли: «Наш Александр Сергеевич», как бы намекая на поэтическое пристрастие и, в некотором смысле внешнюю портретную похожесть на великого поэта в детские годы. Хорошо помню, что во время наших московских тренировок к параду, когда колонна голубых «фордов» проносилась по Ленинградскому проспекту, он всегда напоминал: «Внимание! Проезжаем мимо моего дома!». Но однажды произошло невероятное событие: прямо на уроке с Сашей Смирновым неожиданно случился припадок эпилепсии. Преподаватель, увидев бьющегося в конвульсиях воспитанника, очень растерялся и не знал, как себя вести в подобной ситуации, да и мы все изрядно напугались. Кто-то побежал за врачом. Но, к счастью, припадок длился не долго и вскоре даже до прибытия медицинского работника, Саша сам по себе пришёл в сознание. Тем не менее, его сразу же отправили в лазарет, а вскоре после долгого и тщательного медицинского обследования Саша Смирнов был отчислен из училища по состоянию здоровья, и связь с ним оказалась утерянной. Пока в моей памяти ещё хранятся воспоминания и о других одноклассниках: Вадиме Цирульникове, Адике Сафронове, Вадиме Рахманинове, однако какими-либо интересными подробностями о них, к сожалению, не располагаю.
Нахимовцы Адик Сафронов и Коля Верюжский. Рига. 1949 год.
Возникающие всё чаще и чаще ощущения забывчивости может являться признаками начинающегося старческого слабоумия, о чём никоим образом не хочется думать. Вместе с тем, надо признать за объективную реальность, что это явление присуще, правда, в разной степени, всем пожилым людям, к которым я себя уже причисляю, независимо от общественного положения, уровня образования и интеллекта, неминуемо и постоянно подвергающегося агрессивному, воздействию безжалостной болезни Альцгеймера. Такие невесёлые мысли заставляют меня поактивней отнестись к написанию и быстрейшему завершению своих воспоминаний.
3. О себе.
Теперь, пожалуй, пора подробней рассказать и о себе, своих успехах и неуспехах, радостях и огорчениях. У каждого воспитанника, проходившего шестилетнее обучение в закрытом великолепно организованном и строго отлаженном по всем направлениям внутренней жизни училище, в большей или меньшей степени проявлялись свои индивидуальные черты характера и поведения. Наверное, я был несколько впечатлительный и эмоциональный мальчик и не всегда мог сконцентрировать своё внимание на главном, а именно на учёбе. Надо прямо сказать, что до седьмого класса, судя по всему, к учебным занятиям я относился поверхностно, не осознанно, не считая для себя посредственные оценки по тем или иным предметам подлинным показателем определённого уровня своих знаний и образованности. Мне вообще многое было интересно, и я как бы распылялся то на одно, то на другое, то на третье, а в итоге не хватало ни сил, ни эмоций, ни времени, чтобы тут же всё охватить. Если классные занятия ещё держали моё сознание в напряжении, и я более-менее нормально воспринимал и усваивал изучаемый материал, всегда думая о том, что вот что-то очень интересное и важное, к которому обязательно вернусь и прочту, запомню, изучу, но когда-нибудь потом. Во время самостоятельной подготовки старался в первую очередь выполнить письменные задания, как это привык делать ещё дома, до училища. Зубрить правила, заучивать теоремы, запоминать исторические даты и события мне казалось пустой тратой времени. Но наступал новый день, проходила неделя, затем месяц и даже целый учебный год, и я, с сожалением, вспоминал, что-то пропустил, а это так и осталось без моего внимания. Несколько успокаиваясь, что новое ещё более познавательно и интересно, которое, как я думал, теперь-то никуда от меня не уйдет, и я обязательно зароюсь, вгрызусь, вчитаюсь, и всё досконально буду знать не только ради оценок, а для себя, для своего общего кругозора. Это было наивное детское представление. Как показала дальнейшая жизнь, нельзя отвлечённых раздумий и абстрактных размышлений.
В училище в ходе повседневной деятельности очень большое внимание уделялось нашему культурному, эстетическому воспитанию и развитию, которое, так или иначе, осуществлялось: при посещении театров, например, Рижского театра оперы и балета, Русского драматического театра имени Яниса Райниса, Театра юного зрителя и даже концертов симфонической музыки в Домском кафедральном соборе; при проведении многочисленных по значимости и по содержанию собраний, встреч и вечеров со знатными и героическими людьми, военными и государственными деятелями, например, с Командующим Прибалтийским военным округом, Героем Советского Союза, Маршалом Советского Союза И.Х.Баграмяном (1897-1982); с Председателем Совета Министров Латвийской ССР и известнейшим писателем Вилисом Лацисом (1904-1966); Героем Советского Союза, защитником Брестской крепости майором Гавриловым; участником подпольной комсомольской организации «Молодая Гвардия» в годы Великой Отечественной войны в Краснодоне, одним из немногих, к счастью, оставшихся в живых Арутюнянцем; известным советским писателем, лауреатом Государственной премии СССР полковником Николаем Задорновым, автором многих романов об освоении Дальнего Востока, таких как, «Амур-Батюшка», «Капитан Невельской», «К океану», «Большие плавания», «Война за океан», а также со многими другими заслуживающего внимания людьми; при проведении значительного количества всевозможных массовых мероприятий.
Если принять во внимание, занятия в спортивных секциях и в кружках художественной самодеятельности или хорового пения. Ведь это так интересно и занимательно! Или, к примеру, как тут удержаться и не пойти в столярную мастерскую, чтобы дополнительно, помимо классных уроков по расписанию, не попробовать самостоятельно поработать с рубанком и стамеской. Но представьте себе, что из соседнего подвала слышен упоительный для мальчишеского слуха визг и рёв сверлильного и токарного станков. Нет, думаю, завтра пойду туда, вот только сейчас здесь, в столярке, выполню свою работу и сдам мастеру начисто отшлифованную шкуркой очередную доску для плавания, с помощью которой летом будут учиться плавать ребята из младшего набора.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
