Вошло в разгар удушливо-влажное приморское лето. Все живое стремилось на пляжи - броситься в спасительную воду. Неожиданно Губанову телефонный звонок: - Але! Тимофеич? Это я, Микола! Флоров Микола, говорю! Пришли. Да, сегодня пришли. На тридцатом причале. Жми сюда. Тебе - два пая! - Какие два пая? - Такие. Команда решила - мореману-вояке два пая! - Ничего не пойму. За что два пая?
. - За карту. - За какую карту? - Губанов давно забыл о той карте, которую сунул он Наташке перед выходом «Котика». - Ну, это особый разговор. Жми. Ждем. Выяснилось: перед выходом отряда управление снабдило зверобойные суда дерьмовой ледовой картой - «на основании многолетних данных». Из нее явствовало: в Беринговом море ледовая кромка там-то и там-то, а в Охотском - ледовые поля разрушены и вынос льдов через Курильские проливы. Отсюда рекомендации: зверобоям шлепать в Берингово море. Пошли. Через Сангарский пролив вышли в океан. А в океане команда «Котика» подняла бузу: топаем туда, куда показывает карта флотских вояк, в Охотское море. Во главе бунтарей встал штурман Флоров: «Я эту карту выпрашивал, я - за военфлот! Они воздушную ледовую разведку ведут. А наши - задницы в креслах просиживают». Капитан «Котика» - ни в какую: даны четкие указания руководства. Тогда разгоряченные зверобои намекнули насчет холодной водички. Капитан плюнул и заявил: «Пусть штурман, раз он такой умный, и правит. А я умываю руки». Заперся в каюте и запил по-черному. Отряд зверобоев разделился: большая часть - «Сивуч», «Кашалот», «Лахтак» - пошли в Берингово море, а «Котик» отвалил в Охотское. И получилось «то самое»! «Котик» наткнулся на кромку ледового поля именно там, где показывала флотская карта! За месяц набили нерпы на два годовых плана. А ушедшие в Берингово море зверобои пашут воду: льдов нет и нерпы нет.
. - Передай, Николай, зверобоям за доверие спасибо. Никаких двух паев мне не надо. Пусть эти паи отдадут вдовам. Коля Флоров оживел. Устроил привальный сабантуй. Розовая от щипков и кухни Наташка носилась по квартире и подваливала гостям вкуснятины, а из ближнего ресторана «Арагви» - мороженое: и не порциями, а кастрюлями.
5
Шло время. Законфликтовав со штабным начальством, Губанов перевелся на камчатские хлеба. А штурман Флоров плавал и, по слухам, жил сытно. Труден зверобойский хлеб, но доставалось и на мясо, и на шнапс. И... неожиданно - телеграмма из Владивостока от Натальи: «Николай трагически погиб». Губановы посовещались, послали на похороны сотняшку. Сами застряли в камчатской непогоде. Через полгода, вырвавшись в командировку во Владивосток, Губанов зашел к вдове Наталье Флоровой. Сквозь всхлипы и слезы узнал обстоятельства смерти и версию гибели Николая Флорова. Зверобойное судно «Котик» из Владивостока пошло на ремонт в Японию. Там кое-кто из команды начал втихую приторговывать валютой и припрятанными .
А Николай (бывший пограничник же!) усек и предупредил: «Ребята, ша! Иначе - будут неприятности!» Ребята приутихли. Из Японии судно «Котик» зашло в порт Холмск на Сахалине. В воскресный день помполит Кузьма построил зверобоев, как примерных школьников, и повел на экскурсию. Капитан отправился на свиданку к старым портовым корешам, где успел нализаться вдрызг. А штурман Флоров остался дежурить по судну. Прибыли примерные экскурсанты, ввалились на судно: «Эй, дежурный! Жрать будем или нет?» А дежурный Флоров исчез. Пошумели, похмыкали, побухали сапогами в штурманскую каютку. Тишина. Потоптались, подумали. Кто-то подал мысль: взломать дверь. Взломали. Картина: на диванчике лежит Флоров, на полу - лужа крови. Мертв. На теле до сорока ножевых порезов. Вызвали холмскую милицию. Тело увезли. Прислали акт. Холмская прокуратура заявила: «Судно владивостокской приписки. Дело не наше». Владивостокская прокуратура ответила: «Труп обнаружен при стоянке в порту острова Сахалин. Дело не наше». Николая Флорова вывезли во Владивосток и захоронили на .
Вдова написала исковое заявление на имя Генерального прокурора РСФСР: так и так, муж зарезан на борту судна при исполнении. А уголовного дела заводить никто не хочет. Заявляют, что он якобы зарезал себя сам. И сорок ножевых ран нанес себе сам. Прошу объективного расследования обстоятельств убийства моего мужа. Наталью вызвали в управление «Дальморзвертреста»: - Гражданка Флорова. Нами составлены документы: ваш муж погиб в результате несчастного случая в рейсе. Получите пенсию. А если будете вести процесс, ну что вы получите? Да ничего. Так что подумайте. А подумав, вы поступите наиболее благоразумно, подписав отказ от возбуждения уголовного дела. Наташка поплакала-поплакала. Подумала: Вадьку растить, Ленку растить... И подписала отказ.
***
Читатель! Когда будете во Владивостоке и вдруг окажетесь на Морском кладбище - поищите в самом низу склона, под шуршащими дубками, немудреный обелиск с табличкой «Николай Павлович Флоров». Вспомните эту повесть и ее героя - пограничника-оперативника-зверобоя-штурмана. Он не достиг больших высот, но он был настоящим человеком...
ПРИКАЗАНО СОБЛЮДАТЬ РАДИОМОЛЧАНИЕ. Повесть.
Экипажу подводной лодки С-141 посвящается
«Народ в морской артели чище. Подлецу и вору дороги в море нет.
А главное - в море людей злых нету, ни воевод, ни бояр... и рука царская недостанет...»
Из побывальщины северных поморов
...Все это, немногие знали, Укрыто за тайной молчащей, За службой в разветренных далях, Пусть трудной, а все ж настоящей.
И лезут вопросы порою: Им, этим дельцам современным, Нужны ль «кандидаты в герои»? Нужны ли вообще-то знамена?
.
Главные действующие лица:
Хороший мужик - командир бригады подводных лодок. Тетя Фрося - заместитель командира бригады по политической части. Белогад - начальник штаба бригады. Академик- преподаватель Военно-морской академии. Неулыба - командир подводной лодки. Шепот - дублер, командир ремонтирующейся подводной лодки. Хорт - заместитель командира подводной лодки по политической части (стаж - менее полугода). Халваныч - старший помощник командира подводной лодки (далее ПЛ). Ильич - командир электромеханической боевой части ПЛ. Лукьянчик- командир штурманской боевой части ПЛ. Степан - командир минно-торпедной боевой части ПЛ. Симпатенок - начальник радиотехнической службы ПЛ. Михалыч - боцман, старшина команды рулевых-сигнальщиков (прикомандированный на поход). Дикий - старшина команды мотористов. Юла - трюмный машинист центрального поста ПЛ.
Остальные действующие лица вступают в повествование по ходу действия.
Это было время жесткого противостояния двух систем - империалистической и социалистической, ныне растаявшей как мокрый сахар. И, конечно же, вытекающего из «» противоборства флотов, напоминающего встречу на ринге натренированного американского тяжеловеса и русского мужичка, норовящего «дать в ухо» в ответ на всякие там боксерские приемы. Карибский кризис был еще слишком свеж в памяти. Президент США Дж. Кеннеди расточал свои рекламные улыбки, а Никита Хрущев, зашнуровав ботинок и уплатив в Генеральной Ассамблее ООН немалый штраф за нарушение общественного порядка, оставил тем не менее за собой последнее слово, пообещав «перебить ракетами всех мух на небесной тверди». Да не удивится современный скептик-читатель: это собственные слова тогдашнего Генсека. Впрочем, на флотах Никиту не уважали. И крепко не уважали. Короче говоря, это было лето 1963 года.
Нож рассёк капроновый конец под крышкой люка, скользнул в сжимавшей руке по стальному тубусу, описал дугу и вонзился в левую руку командира, которой он держался за трап. Через несколько секунд течь в рубке была устранена, окровавленный, бледный и злой командир спустился в центральный пост. Здесь же состоялся и скорый разбор инцидента с раздачей “подарков”. Нас всё же не обнаружили, т.к. в темени южной ночи и не совсем гладкого моря нас было не увидеть, радиолокация самолёта не работала, в радиосетях авиации донесений об обнаружении целей в нашем районе мы не зафиксировали. Скорее всего, это был гражданский самолёт. Днём и ночью, утром и вечером, круглые сутки подводная лодка в напряжении вахтенных смен продолжала выполнять боевое задание. Акустики, радиометристы, радисты вели неусыпный приборный контроль за водной и воздушной средой, на перископной глубине он дополнялся визуальным наблюдением. Командный пост обобщал получаемую информацию собственных наблюдений, перехват радиодонесений судов и самолётов, развединформацию штаба флота. Вся информация наносилась на карты, планшеты, анализировалась, командир подводной лодки на основе этой информации и её анализа строил маневрирование подводной лодки. Наибольший объем информации, естественно, приходился на ночное время. Наша позиция располагалась невдалеке от маршрутов активного судоходства и, случись, не дай Бог, состояние войны, эта информация сослужила бы нам на пользу, а врагу, естественно, во вред. Потери врага могли быть очень большими.
Незадолго до окончания срока боевого патрулирования с нами случилось другое происшествие, к счастью - бескровное: мотористы обнаружили трещину втулки цилиндра одного из . Оставлять дизель неисправным до возвращения в базу и оставаться в далёком океане на оставшемся одном исправном дизеле было непозволительно. Предстоял сложный ремонт. Для замены втулки у нас на борту всё имелось, но выполнить работу надлежало в подводном положении. Во-первых, мы не имели права демаскировать себя и, во-вторых, на качке в надводном положении управляться с крупногабаритными, тяжёлыми деталями дизеля было бы крайне трудно. Одна только крышка цилиндра весила около 250 кг, если память не изменяет, попробуй её удержать на качке - расколотит всё вокруг. Затем, надо выкатить поршень диаметром почти в 400 мм, выдернуть тоже увесистую втулку. Менее чем за двое суток непрерывного труда, доблестные мотористы справились с ремонтом дизеля. Даже во время сложного, трудоёмкого ремонта дизеля, подводная лодка продолжала выполнять боевое задание, экипаж трудился не покладая рук. Но чем ближе подходил срок окончания боевого патрулирования, почему-то сутки становились как бы длиннее - начала приходить усталость. Наконец, настал долгожданный момент, момент окончания боевого патрулирования в заданном районе. Задание выполнено с честью, мы возвращаемся в родную базу с хорошим “уловом”, нам есть чем гордиться. Впереди, правда, ещё много суток скрытного перехода к дому, но дорога к нему как бы под горку и путь к нему кажется короче. Погода нам тоже благоприятствует. В установленный срок подводная лодка всплывает в назначенной точке, форсирует в надводном положении опасный участок моря и далее продолжает скрытное движение к той же промежуточной базе для пополнения судовых запасов. Становимся на якорь в той же точке, где стояли перед выходом в Океан. Командир объявляет “Боевую готовность № 2, по якорному”, разрешён выход наверх, все свободные от вахты высыпают на верхнюю палубу. Октябрь приблизился к своей середине, окрестная природа уже не радовала яркими красками, погода соответствовала окончанию осеннего сезона. Прохладный северный ветерок принуждал утепляться, но у матросов, кроме рабочего платья, другой одежды нет - уходили в поход почти летом.
Над козырьком: матрос рулевой-сигнальщик, боцман, старшина команды рулевых-сигнальщиков мичман Кирсанов Анатолий Федорович, на отбойнике: командир БЧ-3 ст. лейтенант Кузьменко Виталий, командир БЧ-1-4 Калинин Анатолий Владимирович, фельдшер капитан м/с. Шутафедов Дмитрий, внизу на палубе помощник командира ПЛ капитан-лейтенант Соломенников Александр Федорович.
К борту подходит знакомый буксир с провизией. Взирая на нас, члены экипажа буксира не перестают сочувственно удивляться и вздыхать. Еще не все коростины слезли с наших тел, не все голубые разводы бриллиантина смылись - смывать-то было нечем. Наши тела исхудали, кожа обрела цвет нездоровой белизны. Мы больше походили на узников Дахау или Майданека, чем на бравых военных моряков. Свежих продуктов нам почему-то не доставили (“поздно оповестили, не успели...”), только консервы, которые нам не нужны. У нас полно своих консервов, провизионные цистерны не опустели, и в “шхерах”, куда матросы рассовали излишки “на потом”, впрок, тоже водятся. На базе, в береговой столовой рацион более скромный и эти “запасы” потом пригодятся. Бдительные борцы за чистоту и порядок, старший помощник и помощник командира подводной лодки, все эти “нарушения” знают, но делают вид, что не замечают. Только сейчас, с похолоданием, начал приходить аппетит, всё съедается почти без остатка. Кок старается, чтобы моряки могли утолить возросший аппетит. Пополнить запасы пресной воды не было бы лишним, хоть чуть-чуть сполоснуться, было бы здорово! Но на буксире такой воды тоже нет, придется обходиться своими остатками. Впереди ещё небольшой бросок и через недельку мы будем в родной базе - там есть всё. В родной базе нас, теперь совсем не похожих на “добрых молодцев”, торжественно встречали, были поздравления командования, объятия и поцелуи родных, рукопожатия друзей, награждения и поощрения достойных.
Калинин Анатолий Владимирович
Меня ждали письма от родных и телеграммы трёхнедельной давности о том, что у меня родился сын - это стало самым лучшим подарком жены, находившейся по случаю у мамы, вдалеке. В родных краях было ещё достаточно солнечного тепла, листва не утратила осеннего наряда. Экипажу предстоял десятидневный санаторный отдых. Далее нас ожидали новые походы, другие “автономки”, затем пошли “боевые службы”, их было много, все они были разными, но первая, как потом выяснилось, оказалась самой трудной, а потому и самой памятной.
Свой рассказ продолжает В.В.Куренков.
С ноября 1958 г. по апрель 1961 г. был помощником командира ПЛ С-288. Но фактически с апреля 1959 г. по апрель 1961 г. по решению командования мне пришлось плавать на гражданских судах ДВП (Дальневосточного морского пароходства) в должности судового штурмана (помощника капитана). В то время для подготовки перспективных офицеров их посылали на гражданские суда для изучения будущего театра военных действий, а заодно для проведения разведки в этих районах плавания. На различных судах ДВМП я два раза прошел с Балтики во Владивосток (Атлантический океан, Тихий океан в т.ч. с заходом в порты Финляндии, Швеции, Норвегии, Германии, Дании, Англии, Франции, Египта, Индонезии, Сингапура, Китая, Вьетнама, Японии, Испании, Италии). В апреле 1961 г. моя «командировка» закончилась, и я вновь вернулся для прохождения дальнейшей службы на корабли Подводных сил Тихоокеанского флота. В 1959 г. мне было присвоено звание капитан-лейтенант. За эти прошедшие два года мои жена и дочка терпеливо ждали своего мужа и отца во Владивостоке. Как моряк я получил очень хорошую морскую практику, но немного отстал от постоянной боевой готовности подводных лодок, на которых мне предстояло служить дальше. В апреле 1961 г. меня назначили старшим помощником на большую дизельную подводную лодку Б-90, где я прослужил до декабря 1962 г. На ПЛ Б-90, в качестве старпома я выполнил 2 боевые службы продолжительностью до 60 суток каждая. А так же участвовал в осуществлении обеспечения космонавта Г.Титова в месте его предполагаемого приводнения в одной из точек Тихого океана (в случае нештатной ситуации полета).
ПЛ Б-90. После обеспечения космического полета Г.А.Титова. Старпом Куренков В.В., врач Борисов Сергей А.
Для пояснения отмечаю, что Боевая служба (автономка) была высшей планкой деятельности экипажа ПЛ вдали от пункта базирования, была очень сложным и опасным плаванием, что за молодостью лет воспринималась вполне естественно. Это служба была мерилом подготовки каждого члена экипажа ПЛ и особенно командира, старпома и всех остальных офицеров. Во время боевой службы ПЛ всегда имела на борту ядерное оружие (торпеды, ракеты), что требовало от экипажа достаточно крепких знаний и ответственности. В 1961 г. ПЛ Б-90 перешла из Владивостока в Лахтажный (Петропавловск-Камчатский) на место своего постоянного базирования. Где мне было присвоено звание капитана III ранга. 1961-1962 гг. были характерны тем, что мы – подводники по-настоящему втягивались в так называемую «холодную войну» против США. Приходилось серьезно заниматься боевой подготовкой, изучением и освоением новых видов оружия. Дома почти не бывали. В конце 1962 г. я был направлен в Ленинград на специальные офицерские классы ВМФ по специальности командира подводной лодки. Со мной туда переехали жена и дочка, с которыми, наконец-то, мы были вместе в течение восьми месяцев. Классы я закончил 16 июля 1963 г. И был назначен на крейсерскую ПЛ К-136 с базированием на Камчатке, куда со мной переехала семья. Во время службы на К-136 до декабря 1965 г. я выполнил 2 боевые службы, каждая из которых была продолжительностью 80-100 суток. Район боевого патрулирования подводного ракетоносца находился между Гавайскими и Алеутскими островами. Находясь на боевой службе, пришлось выполнять задачи плавания в тяжелой обстановке, что требовало больших физических и моральных сил, а предполагаемое фактическое использование ядерного оружия (3 ракеты) накладывало большую ответственность.
Большая дизельная подводная лодка проекта 629 создавалась специально для баллистического ракетного комплекса Д-2. Позднее лодки оборудовались комплексами Д-4, способными запускать баллистические ракеты из подводного положения.
В декабре 1965 г. мне было присвоено звание капитана II ранга, и я был назначен командиром крейсерской ПЛ К-75 29-ой дивизии 15-ой эскадры ПЛ Камчатской военной флотилии. Этой ПЛ я командовал до августа 1970 г. И выполнил на ней 2 боевые службы.
Бухта Бечевинская. После 86-суточного похода. 1966 г.
Напряженное тяжелое плавание, смерть отца (в 1967 г.) о которой я узнал, вернувшись из 90-суточного похода, сказались на моем здоровье. Отразилась и ситуация, сложившаяся для меня после гибели ПЛ К-129 (однотипной с моей). На ней я командиром совершил контрольный выход перед её боевой службой, с целю проверки готовности экипажа к несению боевой службы. Мною был сделан доклад командованию 29 дивизии ПЛ о неготовности К-129 к выходу на боевую службу из-за недостаточной подготовки экипажа. ПЛ К-129 погибла в районе Гавайских островов в марте 1968 г. Все это привело к инфаркту и моей госпитализации. После этих событий в декабре 1968 г. я перешел на своей ПЛ К-75 во Владивосток для постановки ее на Дальзавод для переделки на подводный старт. В мае 1970 г. мне было присвоено звание капитан I ранга. Я был уволен в запас по собственному желанию в связи с заболеванием сердечнососудистой системы. Мне было 38 лет.
Проводы в запас капитана 1 ранга В.В.Куренкова на построении бригады ПЛ. Август 1970 г.
Перед этим мне было предложено перейти служить преподавателем в Тихоокеанское Высшее военно-морское училище на кафедру тактики. Но я от этого предложения отказался, т.к. перспективы в этом я не видел, да и жить было негде.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
