Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 5. Матросы броненосца «Игорь». Окончание.
- Да, - добавил с горячностью Кузьмин, - наш адмирал даже не сумеет организовать управление боевым эскадренным огнем. У кого попадание, а у кого перелет – никак разобрать не может. И пристрелки никакой нет, Как он будет распоряжаться в боевой рубке, какие сигналы поднимать? Должно быть, свои любимые – «Больше ходу, не отставать!» «Святославу» - выговор». Снаряды у нас не взрываются, радио запрещено пользоваться. Идет эскадра, вся сигналами расцвечена, как рождественская елка огнями. Точно пьяный на улице – идет и на всю улицу кричит. Чтобы войну выиграть, такого адмирала, первым делом, надо за борт выкинуть. А ведь умные люди и у нас имеются, взять бы академика Крылова, например. Мне про него старший артиллерист рассказывал в Либаве. - Приготовься, - говорит, – Кузьмин, завтра у нас на центральном артиллерийском посту будут устанавливать дальномер конструкции Крылова. Привезет, должно быть, мастер, куда Крылову самому, уж очень он занятый человек. Вот это так умница. Знаю его еще по корпусу, он нам предметы высшей математики читал. Крылов для флота все равно, что Ломоносов для России. Академию кончил сразу по всем трем отделам. Теорию волны и качки разработал. Ездил в Лондон докладывать её в королевском обществе. Для того английский язык выучил. Так англичане сначала ничего не поняли, и только через три месяца разобрались, в чем дело, и попросили его снова приехать. А после второго доклада дали ему золотую медаль имени Ньютона, которую 50 лет никому не давали. Он теперь и артиллерией занимается, а раньше – одним кораблестроением. Вот и докладывает министру: «Морские границы у нас самые длинные в мире, а в судостроении мы все еще подражаем другим и строим корабли бестолково. Это как глупая хозяйка приготовит кушанье, а вместо сахара бухнет в него соли – ну и все испортит. Конкурс надо объявить и премии хорошие назначать». Министр и спрашивает: - А кто у нас лучший кораблестроитель? - А им будет Титов. - Это кто ж? Я что-то про такого инженера и не слышал. - Возможно. Это простой мужичок, старший мастер на Балтийском заводе. - Вы что же, шутите, у него и диплома нет. - Нет, - согласился Крылов. – А я бы его и без диплома в Академию посадил. Он ведь помор, морская наука у него в крови. Поморы ведь строили лучшие в мире корабли, когда в наших городах еще татарские басурманы сидели. И не только строили, а варягов строить учили. Во льдах плавали, сибирские реки изучали и такие лоции составляли, что они и теперь годятся. А англичане тогда еще на четвереньках ходили. Так вот, конкурс объявили, а когда он прошел, то оказалось, что первые две премии были присуждены Титову. Вот на другой день привезли дальномер. Смотрю я и досадую – прислал Крылов своего мастера. Плотный такой мужчина, с большой бородой, в синем комбинезоне. А когда мы остались вдвоем, я его спрашиваю дружески: - А ты, дядя, давно на Обуховском работаешь? – Мастер только рукой махнул – не мешай, мол! Я ему опять говорю: - Ты, дядя, винтики-то лучше в эту коробочку клади, чтобы не растерялись. Он взглянул и ухмыльнулся. А в это время старший наш артиллерист вбегает и кричит, обращаясь к нему: - Ваше превосходительство, министр приехал, очень Вас просит пройти к нему. Я так и присел в испуге; думаю: свалял же, однако, я дурака – полного генерала да на «ты»… - Ну что же, ругал он тебя? – с интересом спросил Потапенко. - Руку пожал и сказал: «Спасибо, друг, за помощь». Матросы смеялись: - Да, Крылова за борт не выкинешь - самим дороже будет. Но как только офицеры терпят Святодуского? - А это уж их дело. Им виднее, значит, для них хорош, если терпят. Вахтенный пробил на рынде четыре склянки. Вахтенный начальник спустился с мостика и приказал матросам идти спать. На рейде Суда было тихо. Только в окне Русского морского собрания, откуда еще не ушли офицеры, светился огонек.
Глава 6. Матросы броненосца «Рюрик».
В древней Греции наравне с демократией существовала и какократия – правление худших. К ним принадлежала власть тиранов.
На «Рюрике» матросам жилось хуже, чем на других кораблях эскадры. Контакт с офицерами совершенно отсутствовал. Матрос как личность не существовал. Это была рабочая лошадь, лишенная права чувствовать и мыслить. К тому же на палубе царил вечный шум, гам, крики, пример чему подавал сам адмирал. Система «лафетизма» процветала. Адмирал с каким-то ожесточением разбивал матросам лица и спины. Подражали ему и некоторые офицеры. Моффет с презрением смотрел на Святодуского, когда он бил матросов, а если видел, что это делает кто-нибудь из офицеров, то с негодованием ругал их и грозил арестом. Вообще же, иметь какие-либо сношения с адмиралом, кроме официальных, Моффет отказывался и даже заявил флаг-офицеру, ведавшему адмиральским столом, что желает иметь отдельный стол, общий с кают-компанией, а не со штабом. Обедал он в своей каюте, приглашая изредка кого-либо из судовых офицеров. Тогда он шутил и смеялся. Но если офицер поднимал вопрос об адмирале, Моффет угрюмо замечал: «Это нас не касается».
Святодуский совершенно не желал владеть собой. Третировать людей, презирать их, издеваться над ними для него было так же необходимо, как пить и есть. Это было как бы сущностью его мировоззрения Матросов адмирал бил за всё – за лопатение палубы не по пазу, а поперек доски, за медленно поднятый сигнал, недостаточно быстрый бег по палубе на зов, невыстриженную голову, несвоевременную усмешку и т. д. Раз, стоя на мостике, он злобно подозвал матроса, не заметившего офицера и неосторожно ругнувшего качество обеда. Матрос подошел, и его лицо оказалось как раз на уровне мостика, на котором стоял Святодуский. С потоком грубой матерной ругани, закончившейся словами «тебе, негодяй, рябчиков подавай», адмирал лягнул матроса тяжелым ботинком, направив удар в зубы с такой силой, что разбил челюсть. Рот несчастной жертвы наполнился кровью, один зуб вылетел, другой закачался. Матрос, закрыв рукой окровавленный рот, побежал в лазарет. Адмирал кричал ему вслед: - Ты, сволочь, не смей пачкать палубу! Встречавшие его матросы угрюмо смотрели и сочувственно говорили: - Что, брат, получил боевое ранение? Страх матросов перед адмиралом можно было приравнять страху перед диким, сильно взбесившимся зверем, но ненависть была значительно сильнее страха. Тирания этого пугала в адмиральской форме была тем гнуснее, что не имелось возможности ей противостоять. Стоило только офицеру на другом корабле эскадры пригрозить провинившемуся матросу переводом на «Рюрик», как бедняга бледнел от страха, терял аппетит, умолял о прощении. И только тогда успокаивался, когда офицер отказывался от реализации своей ужасной угрозы. Надо отдать справедливость офицерам, что такой угрозой они не злоупотребляли. Вопрос о лекциях или развлечениях для команды «Рюрика» даже и поднимать не решались. Матросы жили, как в тюрьме, и были подобны гребцам на каторжных галерах в древнем Риме, прикованным к своим скамьям. Но зато какие взгляды, полные ненависти, вонзались в спину Святодуского, когда тот, тяжело ступая, проходил по палубе. Эта ненависть зрела и ширилась. Росла бурно и грозно и распространялась на офицеров корабля, которых матросы считали как бы виновными в том, что те терпят такое чудовище. За исключением нескольких человек, офицеры «Рюрика» в глазах матросов были драконами, а золотой погон на их плечах – символом дворянства и насилия. Были, конечно, и на «Рюрике» горячие головы, мечтавшие о реванше за выбитые зубы, вырванные клочья волос и оглохшие уши, и если бы адмирал услышал те разговоры, которые иногда велись в баковом клубе по его адресу, то, пожалуй, и в жарком климате юга ему бы стало холодно. В этих баковых разговорах слышались угрозы, неясные еще призывы к активному протесту, уже улавливался шум далекой еще революционной волны, медленно нарастающей. Но не было никакой объединяющей силы, могущей оформить этот неясный протест. Цемент дисциплины пока держал матросскую массу, но если бы его удалось размочить, то расшатался бы весь матросский коллектив. Размочить же цемент дисциплины могла бы лишь энергия вожаков, сильных духом протеста и любви к свободе. На «Рюрике», к счастью для Святодуского, таких вожаков не было. Часто такие вожаки выходили на группы штрафованных матросов, иногда попадающих в штрафованные именно за протестующее поведение, но Святодуский благоразумно избавился от штрафованных еще в Либаве. На кораблях Святодуского все велось по старинке. Некоторый прогресс был, конечно, в технике, но не в тактике. Русско-турецкая война новых идей не внесла. Непосредственный участник ее, Святодуский, ничего из нее не вынес, кроме материальных благ. Он не поддержал интересной затеи адмирала Бутакова о таранных шестах на специальных катерах, приспособленных к ударам, как головы боксеров в кулачной борьбе. А такие тактические приемы были полезны хотя бы тем, что развивали морской глазомер.
Известия из Петербурга жизни эскадры пока не задевали. Сны были бесцветны. Царь все больше увлекался побрякушками, поглощающими чисто военную идею. Расцветали блестящие мундиры разных цветов, пышные головные уборы, малиновый звон шпор, шарканье, козыряние, аксельбанты и всякая мишура, но не росла военная мощь. В офицерском составе армии чувствовался жандармский дух, ароматом которого была пропитана идея монархизма. Однако неоформленные пока протестующие силы бродили и в армии, и на флоте, и в эскадре Святодуского. В команде броненосца «Рюрик» эти неясные пока силы бродили, как дрожжи в тесте. В России они расшатывали глиняные ноги империи, а у Святодуского – палочную дисциплину.
И вот, как протест против нее, на «Рюрике» произошло событие. Вахтенный начальник с немецкой фамилией и титулом барона ударил матроса Чеканина по лицу за то, что тот отказался схватить другого матроса за нос и потрясти его. Чем было вызвано такое нелепое приказание, казалось непонятным, но, конечно, оно таило в себе глумление, и именно это заставило Чеканина сказать: «Я этого не сделаю». Чеканин занимал на корабле своеобразное положение. Он был артистом кулинарного искусства и готовил изысканные блюда с таким же наслаждением, с каким художник рисует картину. До призыва он служил поваром в одном большом ресторане. Однако на военной службе не пожелал быть коком или офицерским поваром, а выступал как консультант при приготовлении торжественных обедов, готовя замечательные блюда для парадного стола. Тогда в своем белом халате он был похож на профессора-хирурга, вызванного для выполнения ответственной операции. Про себя он говорил: - Я - повар, милостью Божьей На призыв он привез с собой целый набор поварских ножей, держал их при себе в малом чемодане и очень берег. Из уважения к его кулинарным достоинствам старший офицер разрешил ему иметь поварские ножи при себе в малом матросском чемодане. Один нож по поварской манере он всегда держал на поясе. Свое поварское достоинство Чеканин ставил очень высоко, как и орудия своего поварского производства, и считал поварское дело большим и важным искусством. В Средиземном море, в одном французском порту, с эскадрой встретилась яхта «Форос», принадлежавшая владельцу фарфоровой фирмы Кузнецову. Кузнецов был знаком с Святодуским и пригласил его со штабом на яхту пообедать. Он попросил в помощь своему повару прислать с «Рюрика» офицерского повара. Чеканину было предложено поехать на яхту, что повар с удовольствием выполнил. Однако через некоторое время Чеканин вернулся на броненосец очень возмущенным. Тогда еще не было котлетных машин, и мясо для котлет рубилось ножом. К тому же повара-кулинары предпочитали рубленые котлеты, считая их наиболее вкусными и сочными, и рубка мяса для котлет было делом важным. Это-то обстоятельство и послужило причиной возвращения Чеканина. К старшему офицеру он явился мрачным и потрясенным. Тот удивился. - Ваше высокоблагородие, - сказал расстроенный Чеканин, - с ним, с этим поваром на «Форосе», никак невозможно вместе работать. Совсем дикий человек. - Почему же это? - Он рубит котлеты не в такт, разве можно это терпеть? Не могу я туда возвращаться, - сказал огорченный Чеканин. - Ну, что же, - добродушно рассмеялся старший офицер, - ничего не поделаешь, раз ты такой музыкант, то сиди дома. Пусть поедет кают-компанейский повар. И вот этот мастер кулинарного дела глупо и бессмысленно получил оскорбительную пощечину только за то, что отказался выполнять глупую и злобную офицерскую шутку.
Глава 7. Опасный лейтенант.
Человек, приносящий несчастье, опаснее врага и бесполезнее поломанного чемодана.
Своим офицерским составом Федотов был доволен, но перед самым уходом из Кронштадта с ужасом узнал, что ему на «Святослав» назначен человек, который вызывает несчастье прямо из атмосферы. Это был лейтенант Томилов, офицер с сильной протекцией в лице отца, полного генерала и члена Государственного совета, в силу чего протестовать против его назначения было просто невозможно. - И не думай избавляться, - сказал ему брат-адмирал, когда он явился в Главный морской штаб с протестом против назначения Томилова, - мы не можем ссориться с генералом. Он недавно был у министра и просил назначить сына на Дальний Восток. Я думаю, что Бирюков скорее откажется от нас с тобой, чем от этого парня. Он засмеялся. - Да я не верю в этот спиритизм. А если в нем сидит нечистая сила, то пускай твой поп пошепчет над ним молитвы, окропит святой водой и хорошенько окурит ладаном! Кажется, этот лейтенант не очень плохой офицер. - Черт его знает, - пробормотал огорченный Федотов, - говорят, что это не человек, а какая-то сплошная катастрофа. - Так поручи его надзору старшего офицера, он из него выколотит весь оккультизм или доведет до того, что Томилов сам будет рад списаться. А в общем, это ерунда! Федотов только махнул рукой и ушел расстроенный. Его беспокойство являлось вполне извинительным. Несмотря на протекцию и молодость, Томилов благодаря зловещей репутации был популярен в отрицательном смысле и известен под кличкой «тот самый». И командиры, к которым он назначался, старались как можно скорее сплавить Томилова с корабля, и он прыгал по судам, точно резиновый мячик в детской игре. Лейтенант не засиживался нигде на палубах более нескольких месяцев, а следом за ним, как хвост кометы, неписаным аттестатом летела дурная слава человека с дурным глазом. Даже барышни боялись ухаживаний «того самого» и на морских балах неохотно с ним танцевали. Злая судьба наложила отпечаток на внешний вид и внутренний мир Томилова и отравила молодую жизнь нелепым и навязчивым бессилием перед роком. Лейтенант был худ и бледен, а глаза его смотрели испуганно и печально, храня застывший вопрос – за что? Будучи деликатным, робким, но воспитанным человеком, Томилин даже не протестовал, когда на кораблях ставили ему на счет решительно все судовые неприятности, к которым злополучный лейтенант не имел даже подчас никакого отношения. Но если случалась катастрофа, то лейтенант выглядел, как после тяжелой болезни. Даже мичманы избегали брать у него в долг, хотя кошелек Томилова был всегда к их услугам. Непобедимость грядущего подавляла бедняжку и лишала энергии. Лично он сам во всех несчастьях выходил сухим из воды, а в минуты откровенности робко и испуганно мечтал, что ему помогает какая-то странная сила, как некий дар предчувствия. Это придавало лейтенанту ореол таинственности, комизма которого он не замечал. Про свои спиритические приключения он любил рассказывать разные истории, подчас даже подвирая: - И вот, - рассказывал он мичманам, любителям выпить за его счет, - прихожу я как-то, еще кадетом, в отпуск и вижу во сне, что треснул потолок и рушится вниз. Мне стало так страшно, что я проснулся, вскочил с постели и выскочил в коридор. И что же? Не успел я вполне очнуться, как услышал уже наяву, что в оставленной комнате, действительно, валится потолок. Мичманы качали головами и дружно осушали стаканы с вином, которое Томилов постоянно наполнял. - Что же, - сказал один мичман-скептик, - это, пожалуй, можно объяснить, что Вы слышали во сне первый треск, он-то и создал в Вашем подсознании картину провалившегося потолка. - А вот другой случай, - продолжал задумчиво Томилов, - была у нас стрельба, а я командую орудием и представляете себе – оно взрывается и убивает двух матросов из числа орудийной прислуги. И, знаете, перед самым выстрелом я перешел на другую сторону. Как раз вышло из-за туч солнце и мешало наводке. Так чтобы лучше видеть, я и перешел на другую сторону и остался жив! - Но дело-то в том, - понизил голос Томилов, - не в солнце тут было дело, а в том, что перед самым выстрелом толкнуло меня что-то в спину и, повинуясь толчку, я почти бессознательно и перешел на другую сторону, чтобы остаться живым и целым! - А Вы знаете, - лукаво спрашивал скептик, - кто это вдарил Вам в спину? Быть может, этим благожелателем был старший артиллерист, так как Вы, должно быть, неправильно стояли. Он дружески и заставил Вас встать правильно. -.А вот еще случай, - продолжал развертывать перед слушателями Томилов свиток своих несчастий, - была у нас парусная гонка без рулей почти при полном отсутствии ветра. Меня послали на вельботе, так как ревизор был болен. К стыду своему, я должен признаться, что не умею плавать. И вот перед самой гонкой мне пришла в голову фантазия бросить в вельбот пару спасательных кругов. И я бросил, так сказать, интуитивно, даже не думая, для чего собственно. Вы, конечно, скажите, что это был инстинкт, предостерегающий человека, не умеющего плавать. Но, представьте себе, во время уже последнего галса на мой легкий вельбот налетел с наветра тяжелый катер и, сильно толкнув, перевернул вельбот. Я-то спасся, а один матрос утонул. - Фаталите! – сказал мичман-скептик, а по-русски «судьба». - И знаете, - закончил Томилин свое повествование, - самое ужасное это то, что в каждом случае есть наличие жертв. У меня и чувство такое, что я их топлю, взрываю и убиваю. Ну, однако, простите, я ухожу – обещал на полчаса подменить вахтенного начальника. Лейтенант вышел на палубу - Да, - заявил мичман-скептик, когда они остались вдвоем, - кто знает, быть может, эти жертвы плод его бездейственности. Я как-то на вахте слышал, что старший офицер говорил командиру, что невезение тут ни при чем, а Томилов просто неспособный и бестолковый офицер. Темна вода в облаках, как говорит наш батя. Во всяком случае, вином он угостил нас от души! Мичманы разошлись по каютам. Но, кроме скептиков, имелись начальники-суеверы, которые боялись его дурного глаза и способности накликать несчастье. И как бы то ни было, все начальники разного типа – и скептики и суеверы – одинаково подозрительно косились на Томилова, пока он маячил на палубах их кораблей, и говорили, что в случае войны на Востоке, примут все меры, чтобы избавиться от Томилова. Словом, успех служебной карьеры висел на волоске, и напрасно мичманы, утешая его, пели:
Морская жизнь прекрасна, Как легкий ветерок, Порой она приятна, Но все ж полна тревог!
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Прошу Вас внимательно прочитать этот номер газеты «Петербургское кадетство» и СРОЧНО принять меры для спасения суворовско-нахимовской школы кадетского воспитания и обучения от малограмотных и преступных «реформаторов». Газета публикует Служебную записку генерал-майора ВЛАДИМИРОВА Александра Ивановича и другие документы, отражающие кадетскую трагедию в Российской Федерации, отражающие массовое возмущение граждан страны и особенно военнослужащих. Складывается впечатление, что целая группа заговорщиков пытается дестабилизировать обстановку в России перед президентскими выборами, для чего провоцирует грубое нарушение Конституции РФ и действующего законодательства. ПРОЧИТАЙТЕ, ПОМОГИТЕ, ОСТАНОВИТЕ КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ СОБЫТИЙ! ...
Адрес редакции и издательства: 190000, Санкт-Петербург, пер. Гривцова 10, РГО. Тел: 925-99-82 E-mail: sokolov.vlad@mail.ru
Обзор выпуска Ленинградского Нахимовского военно-морского училища 1971 года.
Огарков Сергей Алексеевич.
Нахимовец, лейтенант, капитан-лейтенант.
Капитан 3 ранга в запасе Огарков Сергей Алексеевич. Родился 14 октября 1952 года. 1969-1971 гг. – Ленинградское Нахимовское военно-морское училище. 1971-1976 гг. – ВВМУРЭ им. А.С. Попова факультет ЭВТ (специальность БИУС ПЛ). 1976-1979 гг. – инженер ЭВГ-3 РТС РПКСН «К-530»-1. 1979-1983 гг. – командир ЭВГ-1 РТС РПКСН «К-530»-1. 1983-1996 гг. – ведущий инженер-испытатель 548 ВП МО г. Комсомольск-на-Амуре. 1996 г. – уволен в запас по оргштатным мероприятиям. 1996-1997 гг. – преподаватель БИУС 717 УЦ ВМФ. 1998 г. - начальник военно-учетного отдела технического университета Комсомольска на Амуре.
С приходом в 1978 г. в б. Павловского, к месту постоянного базирования, прибыли в экипаж КД-3 БЧ-5 кап.-лейтенант Бондаренко А.П. и ПК кап.-лейтенант Ломакин А.В. Экипаж и командир сразу завоевали авторитет в только что сформированной 21-ой ДиПЛ и 4-ой ФлПЛ ТОФ. Лодка сходила в первую свою автономку - как положено, с заходом на Камчатку. Костяк экипажа держался. Специалистов на дивизии не хватало, начались откомандирования на соседние лодки, уходящие на боевую службу. Особенно это заметно было на специалистах ЭВГ РТС. До того, как К-530 пошла в свою первую автономку, некоторые из этих специалистов уже сходили на боевую службу с другими экипажами (ИЭВГ-3 ст.лейтенант Огарков С.А.; ИЭВГ-4 ст. л-т Губардин М.Б.).
Будни службы РТС.
Как улов?
Будни и праздники службы подводников.
Орехов Александр Федорович.
Орехов Александр Федорович окончил ВВМУПП им. Ленинского комсомола, ушел в запас в звании лейтенанта в 1982 году.
Пантелеев Игорь Владимирович.
Игорь Владимирович Пантелеев окончил ВВМУПП им. Ленинского комсомола. "Закончил училище с отличием (Командир приказал) и был направлен на Северный флот в гарнизон Гаджиево. Десять месяцев скитался то на берегу, то на лодках, но в июне 1977 года все-таки назначили на должность командира БЧ-3 РПК СН 667АУ проекта. Прошел девять автономок в Атлантике, ходил даже под командованием сера В.А.Попова (потом командующий КСФ). В 1985 поступил на ВОЛСК и опять с отличием их закончил. Все-таки учиться легче, чем служить. Далее преподавал в родном училище на кафедре торпедного и ракетного противолодочного оружия". Ушел в запас в звании капитана 2 ранга в 1992 году. Активно участвует в поиске однокашников и сослуживцев, в подготовке и проведении встреч.
На вахте. Атлантический океан.
В базе.
Кузнецов Алексей Валентинович и Пантелеев Игорь Владимирович. На 65-летии.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
"В 1938 году Гидрографическое управление ГУСМП принял Григорий Никитич Боровиков. Революционный балтийский моряк, соратник Павла Дыбенко по первым боям только что родившейся Красной Армии, Боровиков после гражданской войны занимал крупные посты в Советском Военно-Морском Флоте, командовал Высшим инженерным морским училищем имени Дзержинского. За организацию и проведение зимовки на Диксоне в 1935—1937 годах был награжден орденом Красной Звезды. Полярные гидрографы ветераны вспоминают, что Григорий Никитич порученному делу был предан фанатично.
Вместе с тем его всегда отличал спокойный и выдержанный характер, уважительное отношение к подчиненным. Меньше всего он был склонен к волевым методам руководства. Осенним днем 1940 года его нашли без сознания в служебном кабинете. «В госпиталь доставлен в состоянии инсульта с затемненным сознанием,— сказано в свидетельстве о болезни.— Ранее перенес три тифа, воспаление легких, полиартрит»*. К исполнению обязанностей начальника полярной гидрографии Боровиков больше не вернулся. Но даже став инвалидом, не покинул родной Ленинград и прожил здесь всю блокаду, посильно помогая в его обороне. Умер он 6 сентября 1951 года."
Боровиков Г.Н. - ответственный редактор 9-го выпуска сборника "Северный морской путь: Сборник статей по гидрографии и мореплаванию" / Гидрограф. упр. Главсевморпути при СНК СССР. - Л.: Изд-во Главсевморпути, 1939.
Бусько Михаил Иванович.
О нем немного, в основном о его легендарном отце мы рассказали ранее в очерке Приведем новые сведения.
Сначала предоставим слово его однокашнику Николаю Павловичу Соколову.
"После смерти матери Миша остался с больной бабушкой. Отец его, полковник, начальник отдела контрразведки танковой армии, узнав, что в городе открывается Нахимовское училище, вырвался на два дня с фронта, чтобы определить в училище сына. И в октябре 1944 года воспитанник Бусько уже маршировал в лагере, пел «В нашу гавань заходили корабли» и надставлял скудный столовский харч печеной на костре картошкой и урожайной в тот год
Учился Миша только на «хорошо» и «отлично». В одной из ленинградских газет того времени написали: «Воспитанник Бусько уверенно берет билет и, отказавшись от времени на подготовку, начинает отвечать». Это об экзаменах. На период подготовки к ним — а сдавались экзамены по десяти-двенадцати предметам за сессию — дисциплинарные вожжи ослаблялись, и народ разбредался кто куда, по самым укромным местам, где бы не мешали заниматься. И если вдруг кому-то требовался воспитанник Бусько, его всегда можно было найти в его «персональном кабинете» — оконной нише актового зала, отгороженной от всего мира тяжелым занавесом. Там, еще не подозревая этого, он готовился к более серьезным экзаменам, которые будет постоянно устраивать ему флотская служба на его тернистом пути правдолюба и борца за справедливость. И ой как не всегда он будет выходить победителем! По окончании училища им. Фрунзе он был направлен на учебный корабль «Неман», который вскоре встал у стенки Кронштадтского морского завода на ремонт и доукомплектование оборудованием. И молодой штурман М. Бусько был назначен командиром учебной роты по подготовке молодых матросов на рулевых и электриков-слаботочников. Так, с первых шагов своей службы, Миша ступил на стезю преподавательской работы. По выходе корабля из ремонта М. Бусько, уже с курсантами, совершал походы по маршруту Кронштадт — Фарерские острова — Североморск — Архангельск — Новая Земля — Кронштадт. В 1954 году «Неман» был переведен с Балтики на Северный флот, где в качестве плавбазы обеспечивал выполнение учебных задач. Пройдя в 1956 году переподготовку на Ленинградском СКОСе, капитан-лейтенант М. Бусько, переменив по не зависящим от него обстоятельствам несколько мест службы, назначается штурманом на ЭМ «Ожесточенный».
Но с самого начала у него не сложились отношения с командиром корабля, да так, что кому-то надо было уходить с эсминца. Этим кем-то, конечно, оказался праведный Миша. Но, как говорится, нет худа без добра. В Управлении кадров флота ему вдруг предложили продолжить службу в... Киеве! (Оттуда поступил запрос на должность капитана 3-го ранга без предоставления жилья, а у родителей Мишиной жены в Киеве была квартира.) Друзья-северяне ахнули, а у Миши зачесалось под лопатками от вырастающих крыльев. Майские праздники 1959 года молодой и блестящий (в глазах обывателей континентального города) морской офицер отмечал уже в семейном кругу в новой должности заместителя начальника Киевского военкомата. Но довольно скоро Миша понял, что «шел в комнату, попал в другую». Нахлебавшись бюрократической бестолковщины, перешел (а куда денешься в «сухопутном» городе?) на каплейскую должность в городской учебный отряд. Там помимо функций строевого командира он стал исполнять и наставнические — учить призывников. А с открытием в 1966 году в Киеве Высшего Военно-морского политического училища Михаил Иванович окончательно переходит на преподавательскую работу. Это был последний светлый и радостный период в Мишиной службе. Каждый год капитан 3-го ранга М. Бусько ходил с курсантами в дальние морские походы вокруг Европы, к материкам обеих Америк, к Африке, и надо же — почти всегда за тридевять земель от Родины встречал своих товарищей по учебе! Но всему когда-то приходит конец. В 1978 году, опять не без козней со стороны начальства, в условиях уже начавшей матереть украинской батьковщины капитан 2-го ранга М. Бусько был уволен в запас. Свою преподавательскую и военно-воспитательную работу Михаил Иванович продолжил в организациях Министерства народного образования Украины и в клубах юных моряков и юных авиаторов. В 1998 году у капитана 2-го ранга М. Бусько случился инсульт и он был вынужден по инвалидности перейти на «растительный», как он выразился, образ жизни неработающего пенсионера. Так сложилась Мишина жизнь. В результате распада СССР он оказался в чужой стране.
«У меня украли Родину. Я ненавижу тех, кто предал великое государство Советский Союз, и готов спорить с каждым, кто хочет доказать, что в этом был хоть какой-нибудь смысл, кроме шкурнических интересов Ельцина, Кравчука и Шушкевича. Я не сетую на свою не совсем удачно сложившуюся службу, но и нисколько не раскаиваюсь в том, что служил именно так; что не гнул спину перед подлецами и всегда считал себя коммунистом в самом хорошем смысле этого слова. Я горжусь тем, что служил на славном флоте Советского государства, и флаг, под которым я служил, всегда украшает мой дом». Так написал мне Михаил Иванович, направляя свои воспоминания о жизни в Нахимовском училище."
Николай Иванович Бирюков, военный комиссар (член Военного совета) Главного Автобронетанкового Управления Красной Армии в своей книге привел служебную записку, из которой видно, чем приходилось заниматься на фронте Ивану Тимофеевичу Бусько. Естественно, видно непредубежденным и не зашоренным читателям, интересное дополнение к книге В.Богомолова, более известной некоторым по экранизации.
29 ОКТЯБРЯ 1944 г. (Обратите внимание на дату, чуть выше было сказано об отлучке полковника на два дня, в результате которой сын стал нахимовцем и в это время маршировал в лагере и пел «В нашу гавань заходили корабли», а главное - был хороший урожай рябины)
Полковник Бусько, начальник СМЕРШ 1)Засоренность личного состава. Из рядовых и сержантов – 231 чел. Принадлежали к Союзу борьбы с большевизмом, члены Белорусского корпуса самообороны –52 чел. Служили в полиции, были старостами – 13 чел. Освобождены немцами от арестов – 32 чел. Были в плену – 67 чел. Служили добровольно у немцев – 6 чел. Антисоветские разговоры – 17 чел. 2)Венерические заболевания: до 80 случаев. 3)Грабежи, дебоши. Были случаи обращения с собственностью населения, как с трофеями. Конфеты и прочее брали из магазинов. Борьба командования с грабежами ведётся решительно. 4)Членовредительство. В августе было 13 случаев членовредительства среди пополнения таджиков, прибывших из фронтового запасного полка. 5)Перебежчиков к врагу не было. В армии некомплект работников СМЕРШ 36 человек, что составляет 28% к штатной численности. 6)Дубовой держал у себя женщину, при которой слушал доклады и отдавал распоряжения.
ЭТО БЫЛИ МОИ САМЫЕ СЧАСТЛИВЫЕ ГОДЫ. Михаил Бусько.
В первые же дни в училище нас переодели в робу, бескозырки без ленточек и яловые ботинки — «говнодавы» и начали приучать к воинскими порядкам. Помощник офицера-воспитателя, незабвенный старшина Миша Сафронов утром выгонял нас на набережную Невы на зарядку. Ноябрьский Питер, падает снежок, изрядный морозец, но Миша сам раздевается по пояс и нас заставляет. За каждую оплошность сыплются на нас наряды вне очереди. Не поэтому ли наш ротный гальюн всегда сиял необыкновенной чистотой. Но дни шли, жизнь брала свое, и служить становилось легче. В здании училища свирепствовал холод, шел ремонт, в чернильницах замерзали чернила, в классах сидели в шинелях. Командование приняло решение отправить нас в лагерь на Карельский перешеек до окончания ремонта здания. В то время электричек не было, до станции Каннельярви ехали поездом. Приехали затемно. Построились и двинулись в сторону лагеря. Темнота, дороги не видно, по сторонам темный лес... Отходить в стороны «по-маленькому» нельзя: могут быть мины. Мучительно долгим и тяжелым был этот переход. Лагерь Нахимовского училища в 1944 году представлял собой через несколько месяцев после отступления из этих мест финнов несколько заброшенных финских дач, разбросанных на большой территории, и здания с хозяйственным двором, где находились штаб лагеря и столовая. В темноте мы тогда этого не увидели. Нас отвели на одну из дач, где на полу лежали матрацы. Измученные переходом, мы повалились на них и заснули. Утром нас построили и повели на завтрак. Его мы смели мгновенно, но по возвращении к своей даче были снова голодны, как волки. Оказалось, в лагере мы были не первыми. Там уже жили приехавшие до нас нахимовцы. Они считали себя старожилами, освоились, знали местные порядки. Знали они и о том, что вокруг лагеря в лесу валяется много оружия, патронов, гранат и что не так далеко до линии Маннергейма. Помню свое первое знакомство с Вовой Киттелем, который на правах «старослужащего» показывал нам, как надо разбивать капсюли в патронах. Вынув пулю и высыпав порох из патрона, он ставил патрон на камень и другим, поменьше размером, бил по нему сверху —- ударит и отвернется, ударит и отвернется... Капсюли замечательно щелкали. Но после одного из ударов Вова вдруг ойкнул и схватился за задницу. При осмотре ее обнаружили маленькую ранку от вылетевшего капсюля. Правда, это ничуть не смутило нашего наставника и он продолжал обучать нас огневому делу. Шла война. И хотя наши войска были уже далеко, в лесах Карельского перешейка, тихо еще не было — бродили недобитые шюцкоровцы; по ночам, а то и днем раздавались выстрелы. Поэтому наш лагерь охранял взвод прошедших бои матросов. Мы же, мальчишки военных лет, отлично знавшие оружие и умевшие с ним обращаться, несли внутреннюю службу по охране дач, где спали товарищи. Стоишь с винтовкой с двумя патронами (два выстрела означали сигнал тревоги) ночью на посту, кругом темный лес шумит и страшно становится, в четырнадцать-то лет.
За безопасность лагеря отвечал капитан 3-го ранга Дегтярев. Каждую ночь он обходил дачи, проверяя несение службы, устраивал учебные тревоги. Тренировка проводилась так: часовой двумя выстрелами подавал сигнал тревоги, по которому проснувшиеся нахимовцы должны были мгновенно одеться и построиться перед дачей. Начинался осмотр строя. Если обнаруживалось, что кто-то не завязал шнурки на ботинках, кто-то выскочил без ремня на шинели, поступал приказ снова раздеться и лечь в койки. И снова звучал сигнал тревоги, и снова, спотыкаясь и сталкиваясь в темноте, выбегали из дачи в строй. ребята. Так могло продолжаться по несколько раз, пока все не оденутся по форме и не построятся в положенное время. Нам это очень не нравилось, но это было необходимо на случай действительно боевой тревоги. Дни проходили в занятиях и работах по хозяйству. Трижды на день ходили в столовую с песнями — это три километра в обе стороны. Кормили нас по тем временам сносно, но молодой организм на свежем воздухе требовал большего, и мы, чем могли, подпитывали себя, в основном лесным подножным кормом. Большой удачей было назначение на работу на камбуз. Дни шли за днями, и вот мы снова в Ленинграде, в училище. Наша 1-я рота, самая старшая, должна начать учебу в 7-м классе, самые младшие ребята из 5-й роты — в 3-м классе. Первый взвод — это 11-й класс, второй — 12-й класс.
В выпускном списке нас было 69 человек, набрано же в 1944 году было значительно больше. Не все дошли до выпуска в 1948 году. Не помню, куда девался Раутский, рисовавший очень забавных человечков, которые у него танцевали, воевали и пр. Не окончил училище и Толя Лансков, очень домашний мальчик, хороший товарищ, но очень рассеянный и несобранный. Все хохотали над ним, когда он после подъема не мог найти свои брюки. Или Саша Шей, сын довоенного атташе в Италии, изнеженный мальчик, владевший итальянским языком. Это были все хорошие ребята. Но в училище попала и откровенная шпана, быстро сбившаяся в группку во главе с Ежовым, которая терроризировала весь класс. Однажды они решили за что-то наказать меня. Когда двое из них подошли ко мне, чтобы отвести к предводителю, и взяли меня за плечи, я с диким криком схватил стул, на котором сидел, и, размахивая им, бросился на Ежова. Чем бы все это кончилось, трудно сказать, но в этот момент в класс вбежал офицер-воспитатель Карпеченко, услыхавший из коридора мой крик. Очнулся я от успокаивающих поглаживаний по голове. Григорий Максимович догадывался о неблагополучном положении в классе, но не мог поймать хулиганов с поличным. На следующий день все училище было построено в актовом зале и под барабанный бой с участников этой группы старшина роты Федоренко срезал погоны. Больше мы их не видели. Понемногу входила в колею учеба. Командование училища подобрало для нас замечательных преподавателей. Вспомним Кашинцева, Аквилонова, Миловидова. Это были асы своего дела, старые педагоги, видимо преподававшие еще в гимназиях, в совершенстве знавшие методику преподавания своих предметов. Кашинцев так вел математику, что экзаменационные задачи, присылаемые в училище из Гороно, были для нас «семечками».
Старший преподаватель А.В. Кашинцев ведет урок математики. 1945 год.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 5. Матросы броненосца «Игорь».
Мозг корабля – в кают-компании, Сердце – в кубрике.
Благодаря личным качествам командования броненосца «Игорь» отношения между матросами и офицерами броненосца были неплохие. Конечно, не все офицеры пользовались симпатиями команды – имелась среди них кучка, которая смотрела на матросов как на людей низшей расы. Возможно, что эти господа не были «лафитчиками» лишь потому, что Карабанов и Харченко предупредили офицеров, что никаким образом не допустят на корабле кулачной расправы с матросами и все офицеры должны поддерживать разумную дисциплину личным примером и воспитанием. К отрицательной кучке принадлежали два прибалтийских немца – старший лейтенант Тимме и мичман барон Унгернштенберг. Матросы зачислили их в «драконы» и относились к ним с явной неприязнью. Эти господа совершенно не разбирались ни в личных качествах матросов, ни в уровне их образования и отношения к службе. Среди матросов имелись достаточно образованные люди, развитые, много читающие, умеющие влиять на товарищей; люди, умеющие себя держать в любом обществе, такие, что если бы посадить их в кают-компанию, то они бы держали себя там с полным достоинством. Были люди на голову выше общей массы матросов и имелись, конечно, очень талантливые люди. И если бы офицерство вдумалось во внутренний мир матросов, желало бы заглянуть в их сердца, то эффект службы значительно бы повысился. В команде выделялись своим развитием и умением влиять на матросскую массу боцман Потапенко и артиллерийский старшина Кузьмин. Этим людям не хватало только формально законченного образования, чтобы стать нужными и полезными людьми в любом обществе. Оба они пользовались неофициально книгами из судовой офицерской библиотеки и любили беседовать с симпатичными им офицерами. Они имели определенный взгляд на службу, на историю, на русский народ и любили в свободные вечерние часы на баке вместо традиционных баковых развлечений выступать в качестве докладчиков и рассказчиков, понимая, как это поддерживает боевой матросский дух и развивает разумное и критическое отношение к корабельному миру.
Святодуский оценивал офицеров лишь по их происхождению и по наличию зычного голоса. Их боевые качества его не интересовали. Так как князья и графы отказывались от назначения плавать на эскадре, то Святодуский снисходительно относился к баронам и «фонам», считая их, во-первых, очень дисциплинированным элементом, и, во-вторых, служащих, как и он, династии, а не стране. Страна была так же чужда ему, как и им, и то обстоятельство, что пропасть между офицерами из прибалтийцев и русскими матросами была часто непроходима, его мало смущало. Поэтому офицеры-немцы, не любимые ни товарищами, ни матросами, имелись почти на всех кораблях эскадры. Так Тимме и Унгернштенберг оказались на «Игоре». Это были безземельные немцы, так как их деды не догадались, как другие, отпустить своих мужиков на волю до отмены крепостного права, правда, без выкупа, но и без земли, сохранив её для себя. Затем Святодуский ценил сыновей высокопоставленных лиц и, наконец, богатых представителей русского купечества, строящих красивые особняки и больницы, и не оттого, что он уважал их за это, а только за наличие толстого кармана. Должно быть, уважение к толстому карману Святодуский, как «колокольный» дворянин, унаследовал от деда-протоиерея, славившегося своей жадностью даже среди алчного духовенства. У Карабанова же подход к офицерскому вопросу был иной. Он, главным образом, требовал от офицеров отсутствия угрюмости и наличия патриотизма. По мнению Карабанова, тот офицер будет лучшим на боевом посту, который во время боя станет рассказывать анекдоты. Сами же офицеры уважали Карабанова как за морской глазомер, лихое управление кораблем, так и за веселую молодость, о которой на флоте сохранилось много историй. Кроме того, Карабанов ценил спокойных людей. Поэтому, поговорив с Тимме и бароном, Карабанов убедился в их умении владеть собой и примирился с назначением. Своего старшего офицера Самуила Харченко, славящегося своей исключительной флегмой, Карабанов ценил. Харченко был караимом по происхождению. Эта крохотная еврейская национальность численностью безусловно менее населения столицы маленькой Андоррской республики на стыке Испании с Францией не признавала талмуда и даже его осмеивала. Харченко со смехом рассказывал, что в талмуде есть указание на одно военное средство, применяемое евреями в сражениях, которого враг совершенно не выносит и обращается в бегство. Это средство он называл слушателям на ухо. Караимы жили дружным маленьким народом в Симферопольской губернии. Они носили древние еврейские имена и весьма разнообразные фамилии, среди которых попадались фамилии украинские, греческие и даже турецкие, например Джи - Грациз, что по-турецки означает «человек без легких». Караимские девушки тщательно оберегались, и в их народе был установлен налог для выдачи девушкам при замужестве приданого в сумме 3000 рублей в том случае, если девушка выходила замуж за караима. Караимы были представительны по наружности и пользовались в России полными правами, имелись среди них и офицеры. Один из караимов Исаак Абрамович Сапсой был вице-адмиралом флота и впоследствии в 1917 году возглавил в Кронштадте офицерство, сразу примкнувшее к революции, идя с красным флагом в руках впереди демонстрирующей колонны матросов. Своими офицерами, а особенно мичманами, Карабанов был доволен и поощрял как их занятия под руководством старших специалистов с матросами, так и их беседы, и снабжение книгами для чтения. Особенно он симпатизировал мичману Дыбовскому, очень серьезному юноше, маленького роста, с громадным кортиком с выгравированным на нем девизом из морской тактики адмирала Макарова «Помни войну». Впоследствии Дыбовский сделался отличным летчиком. Тимме ничем не выделялся, кроме полного равнодушия к матросам, но зато мичман барон Унгернштенберг заинтересовал не только офицеров, но и матросов. Во-первых, он потребовал, чтобы матросы величали его вместо «ваше благородие» - «господин барон». Узнав об этом, один мичман пошутил: - Может быть, Вас лучше величать Ваше превосходительство? - Нет, - совершенно серьезно ответил барон, - превосходительством у нас величают только баронесс, вот моя мать и сестры титулуются превосходительствами. Мичман, слегка сконфуженный, умолк. Барон среди взятых с собою вещей привез на «Игорь» картину, изображающую его родовой герб, и повесил на ковер над койкой. Все офицеры сочли интересным зайти к барону и рассмотреть герб. Барон был этим польщен. Герб выглядел внушительно. На щите, разделенном на четыре квадрата, изображалось – по одной диагонали черный сапог с золотой шпорой на зеленом фоне, а на другой – золотая свинья на черном фоне, нюхающая красную розу. - А что же означают эти символы? – спросили любопытные товарищи. - Силу, богатство и культуру, – надменно прозвучал ответ, - сапог рыцаря-победителя топчет зеленое поле побежденных мужиков, золотая свинья – символ изобилия и богатства, а роза – символ культуры. Как велик должен быть немецкий народ – покоритель Прибалтики, если он свинью сумел сделать настолько культурной, что ей доставляет удовольствие нюхать розу. Даже Харченко хохотал, выслушав это объяснение. Мичманы же стали величать Унгернштернберга вместо «герр барон» - «герб барон». - Понятно, - заметил мичман Волковицкий, - но только при таком гербе должен иметься и рыцарский замок. У Вас существует? - Вы должны знать, что в наше время рыцарские замки в Прибалтике превратились в мызы и фермы, которые выделывают сливки и масло. - Ага, значит, звон рыцарских шпор превратился в шум доения коров. Какая проза! Ваши деды должны вертеться в гробах, услышав мычание коров вместо ржания боевых коней! Унгернштенберг обиделся и замолчал. Матросы, узнавши от вестовых про герб, потешались над бароном не менее офицеров. Большое недоумение у Карабанова вызвал назначенный к нему младшим артиллерийским офицером лейтенант Жаринцев, сын известного генерала, профессора математики. Жаринцев прямо заявил командиру: - Я флот не люблю. Морской корпус кончил случайно, в силу желания отца. Плавать не хочу и прошу меня отчислить. Назначение на «Игорь» меня не устраивает. К тому же я болен кавказской лихорадкой и служить все равно не могу.
Карабанов явился к Святодускому и просил Жаринцева не назначать. Адмирал возмутился таким нахальным, по его мнению, заявлением и приказал Карабанову научить Жаринцева служить. Но оказалось, что Жаринцев обладает огромной силой воли. Он стал саботировать службу, отказался стоять на вахтах и, под предлогом малярии, совершенно не выходил из каюты, делая исключение лишь для боевых артиллерийских тревог. Обложенный разными научными книгами, он сидел, изучая их, в душной каюте, как будто совсем не нуждался в свежем морском воздухе. К попрекам и советам оставался совершенно глух. Мичманы его прозвали «черный капитан» в честь героя известной повести Чермного о капитане, лица которого никогда не видели матросы. До Святодуского дошли слухи о саботаже Жаринцева. На этот раз он вызвал Карабанова на «Рюрик» и осведомился, почему командир не принимает никаких мер, чтобы научить Жаринцева службе. Тот сухо ответил: - Я уже докладывал Вашему превосходительству, что разумной единственной мерой считаю списание Жаринцева в Россию. - А именно этого я и не хочу, - отрезал адмирал, - этот субъект, очевидно, ненормален, и наша задача привести его в порядок. Так вот, приказываю Вам отдать его под надзор фельдшера! Карабанов улыбнулся: - Не лучше ли под наблюдение врача? - Нет, именно фельдшера. Пусть каждое утро фельдшер приходит к нему в каюту, осматривает и…ставит клизму… Тут Карабанов возмутился: - Это зачем же? Он болеет малярией, а не желудком. Я опасаюсь, что Ваше распоряжение усилит его нелюбовь к флоту…и не поручусь, что, в конце концов, фельдшер не будет избит! - Ну, какая же в этом беда? - усмехнулся Святодуский. - Можете идти. А Жаренцов продолжал сидеть в каюте и просидел в ней все 90 дней, пока длился поход. По возвращении в Россию Жаринцев перешел в инженерное ведомство, где начал службу с самого начала, со сдачи экзаменов за инженерное училище, затем поступил в инженерную академию и блестяще её окончил. Благодаря разумным взглядам командования, матросы не стеснялись заявлять претензии, которые внимательно рассматривались и удовлетворялись. Кроме того, матросам не запрещалось выпивать на берегу и возвращаться на корабль, хотя и в веселом состоянии, но в приличном виде. Запрещалось лишь буйство в иностранных портах. Им указывалось, что это роняет русское достоинство. Первого января вместе с Новым годом праздновался день рождения генерал-адмирала флота великого князя Алексея Александровича. Эскадра стояла на рейде порта Суда на Крите. И вот в этот день разыгрался инцидент, показавший, что барометр настроения команды сильно понизился. Возможно, что толчком для инцидента послужило то обстоятельство, что на вахте стоял не любимый командой Унгернштенберг, как всегда высокомерно поглядывавший на матросов. Он прохаживался по шканцам, и, если ему попадался навстречу матрос, он останавливался и презрительно говорил: «Ну?». Это означало, что матрос должен был поспешить дать ему дорогу. В 11 часов утра команда была поставлена во фронт, на шканцах выстроились в парадной форме и офицеры. Карабанов вышел из салона, поздравил офицеров и команду с праздником, провозгласил здравицу в честь генерал-адмирала, приказал команду распустить и дать водку на обед, а сам спустился вниз. Уже ендова с водкой была опорожнена, артельщики принесли из камбуза баки с борщом, как на шканцах скучилась группа матросов с котелками в руках, громко заявляющая, что обед никуда не годится. Должно быть, это была своеобразная демонстрация по адресу барона, который сейчас же вызвал старшего офицера. Харченко, страдающий припадками подагры, лежал больной в каюте, и вместо него вышел заменявший его Тимме, который ещё не успел снять парадной формы. Он был раздражен и возмущен, вышел из себя, поднял крик, назвал стоящих матросов бунтовщиками и приказал вызвать наверх караул. Но барон оказался умнее его. Пробу обеда он, как вахтенный начальник, уже успел сделать и нашел вполне нормальной. Суп был самый обыкновенный; очевидно, матросы выражали какой-то непонятный ему протест, и вызов караула мог привести к неприятностям. Шепотом он приказал рассыльному срочно вызвать наверх командира. Со стороны вся эта картина производила нелепое впечатление. В сдвинутой набок треуголке, держась левой рукой за саблю, Тимме размахивал другой и что-то кричал. Матросы с бачками в руках на него напирали, шумели и галдели. Стоял сплошной гам. К группе недовольных начали примыкать и другие. На «Рюрике» взвился сигнал: «Игорь», не шуметь».
Глава 5. Матросы броненосца «Игорь».
И тут раздался спокойный голос Карабанова: «Что случилось, ребята?», - и он, слегка улыбаясь, вошел в толпу матросов. Матросы наперебой стали жаловаться на скверный обед. Приказав говорить одному, Карабанов внимательно выслушал жалобу, мимоходом шепнул Тимме: «Поправьте шляпу и успокойтесь», - и, взяв у ближайшего матроса ложку, попробовал суп. Поморщился и со словами: «Фу, какая гадость!», – приказал вызвать ревизора. Тот примчался озабоченный. Карабанов передал ему ложку: - Попробуйте, лейтенант, эту гадость. Как не стыдно кормить людей подобной дрянью. Распорядитесь срочно приготовить другой обед! - Ну, друзья, - обратился он к команде, - через два часа вам дадут новый обед. А сейчас, кто хочет идти на берег, пусть запишется. Можете съездить в Канею. У нас в России сейчас морозы, а здесь на рынках арбузы продают. Второй обед был съеден за ужином, а первый – тут же. Голод – не тетка. Ждать два часа, да еще с перспективой опоздать на берег, никому не улыбалось. Этот инцидент до сведения Святодуского доведен не был. Команда побывала на берегу, одобрила арбузы и крупные апельсины и, вполне удовлетворенная, собралась вечером на баке, где готовилась завязаться дружеская беседа. Офицеры уехали в Канею, освободившиеся вестовые явились на бак. Беседа началась с повествования боцмана Потапенко о мичмане Королеве, которого адмирал отлучил от церкви на четыре месяца. Против факта отлучения мичман не протестовал, но только был недоволен малым сроком отлучения. Источником для повествования послужили рассказы писаря из штаба адмирала и адмиральского вестового Тучкова, глухого от адмиральской руки на левое ухо. - Началась эта история еще в Либаве, - повествовал густым басом Потапенко, - на имя адмирала пришло письмо от какой-то финки. Пишет эта финка адмиралу, величает его «Ваше адмиральское величество» и жалуется, что Королев сделал ей свадебное предложение, обвенчался, вместе недельку пожили, а потом уехал и денег не оставил. Вот она и пишет: - Осталась я в «матерном положении», то есть, значит беременной, без мужа и голодная. Плачу я на Вашей высокой адмиральской груди и прошу вернуть неверного мужа, а служит он на эскадре, на броненосном корабле «Игорь» и стоит там каждый день две вахты. Адмирал-то наш и сам не дурак по женской части, даром что у него в России внук родился. Вот он заинтересовался не «матерным положением», а вопросом венчания. Его удивило, как это мог Королев жениться, да еще на какой-то финке, очевидно, дворянского происхождения. Он и вызвал Королева для допроса. Вестовой Тычков весь разговор слышал. Мичман объяснил адмиралу, что таких невест и жен, как эта финка, у него в каждом порту по одной, а то и по две имеется. - Изрядно, - говорит адмирал, - и Вас еще никто не побил? - Нет, - сконфузился мичман. - Ну, так еще побьют, - пообещал адмирал, - как же Вы венчались? - Так это же была не свадьба. - А что же? - Молебен, Ваше превосходительство! - Что такое? - Священник у аналоя служил по моему заказу молебен, а потом дал нам в руки по горящей свече и стал читать наши имена за здравие. Я взял её руку и, пока священник произносил наши имена, три раза провел её вокруг а потом поцеловал. В Финляндии все матросы так делают.
Адмирал расхохотался, а потом говорит: - Так, значит, Вы, офицер, берете пример с матросов? Позор! - его это позабавило, но все-таки он решил мичмана попугать. -А вы понимаете, что совершили кощунство над таинством брака и подлежите уголовной ответственности? Я подумаю, как Вас наказать. Тут мичман испугался и начал просить адмирала не отдавать его под суд. -Ладно, - успокоил адмирал смущенного мичмана, - идите и скажите судовому священнику, чтобы он отлучил Вас от церкви на четыре месяца. Ну, мичман, конечно, остался очень доволен. Офицеры на церковной службе будут задыхаться в душной палубе, а он будет прохлаждаться в кают-компании. Чего же лучше? Офицеры теперь его зовут «финский муж». На баке хохотали. Вестовой мичмана Королева Шестов, бывший сегодня на берегу и вернувшийся оттуда изрядно хлебнувши греческой водки, подтвердил, что его мичмана в каждом порту провожает баба. Покритиковав наружность Королева, Шестов добавил: - Вот некрасив парень, а бабы к нему льнут. Но человек он хороший. Мне сегодня сказал с укоризной: - Ты сегодня опять хлебнул лишнее, хотя бы фамилию свою пожалел, фамилия у тебя знаменитая, а ты и не ценишь. Мать-то первого дома Романовых была боярышня Шестова! - Ишь ты, - улыбнулся Потапенко, - а ты и размяк. Боярская, значит, фамилия. Фамилии боярам народ давал своими прозвищами. И какие же они были скверные! Собакины, Свиньины, Щетинины, Кобылины, Пузины, Грязновы. А вот фамилии народные, которые известны по истории, куда лучше, - Сусанин, Сабинин, Шибанов, Ломоносов. - Почему у царя фамилия Романов – знаменитая, а вот у нашего водолазного старшины тоже Романова, не знаменитая? - Не хотел бы я быть царем, - ввернул свое замечание подошедший баталер Иволгин, - по -моему, самые плохие люди на земле – это и есть цари. Дармоеды, делать ничего не умеют, России только вред приносят, деньги зря швыряют, а если кто про них плохое думает или говорит, того казнят или в Сибирь гоняют. - Верно, - подтвердил Потапенко, - цари – это самые ненужные люди. Вот наша царская династия уже почти три века на престоле сидит, а добра от неё государство наше немного видело. Только один Петр Великий умный был царь, а все остальные, что на троне сидели, были или идиоты, или убийцы, или негодяи. Цари тратили народные деньги на любовниц, а царицы - на любовников. ЕкатеринаII, чтобы на престоле сидеть, двух императоров убила – Петра III и Ивана VI. Александр! помогал отца убивать. И зверски же Павла убивали – глаза выбили, ногами топтали, как деревенского конокрада. Александр II, чтобы бриллианты своей любовнице подарить, Аляску Америке продал за гроши, а там потом золото котелками грабили. Александр III от пьянства умер в 42 года, хотя и поднимал 15 пудов. А наш дурачок под дудку своей немки пляшет. Ну, ничего, время придет, рассчитаемся. Вот в Порт-Артур идем – что будем там делать? Мичман Волковицкий мне говорил, что японцы готовятся с нами воевать. В английских газетах об этом ясно пишут. Японцы корабли себе, где можно, покупают. А мы живем в полном неведении, что и где делается. И вместо умного адмирала дали нам полоумного дурака. Как ушли из России, нигде на судах он не бывал. Офицеров всех поголовно прохвостами считает, а нас, матросов, так просто ненужной мразью. Разговор сделался общим. Горячо обсуждался вопрос – будет ли война с Японией или нет, и имеются ли шансы на победу. Артиллерийский старшина Кузьмин рассказывал, как мичман Дыбовский все жалеет, что адмирала Макарова не назначили командовать эскадрой. Он ведь сам из народа, матросов знает. А теперь большим ученым стал – ледокол «Ермак» построил. О непотопляемости на кораблях хлопочет.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Мизин Леонид Васильевич. Вице-адмирал. Адмирал. Окончание.
Рассказывает Капитан 1 ранга в отставке А. Жбанов. Начальник АСС-ПСС ЧФ в 1973-1986 годах.
"Это были уникальные работы, проведенные на глубине 127 метров. Вот как их оценивал впоследствии Э.Е. Лейбович: "Задачи, поставленные перед специальным судоподъемным отрядом Черноморского флота по работам на БПК "Отважный", были выполнены полностью". Являясь, номинально, начальником штаба специального судоподъемного отряда, фактически я осуществлял руководство всей морской частью работ производимых на "Отважном". Дело в том, что командир отряда - капитан 1 ранга Лев Потехин - мой непосредственный начальник, и смею полагать, друг, будучи отличным моряком и талантливым организатором, не имел реальной возможности отвлечься от повседневного руководства силами Управления вспомогательных судов и аварийно-спасательной службы Черноморского флота. Силы управления те "застойные" времена работали очень напряженно во всех морях мирового океана. На совещании в штабе флота начальник тыла ВМФ адмирал Л. Мизин, под руководством которого мне довелось служить на Балтике, очень жестко требовал выполнить приказ Главкома поднять корабль. Я вежливо, но настойчиво отстаивал позицию черноморцев, заявляя о недостаточности сил и необходимой техники для такого уникального подъема. Из всех присутствующих на совещании офицеров только капитан 1 ранга В. Молчанов - представитель научно-исследовательского института АСС ВМФ посмел выступить в защиту этой позиции. Мы оба были подвергнуты резкой критике и болезненно это переживали. Я до сих пор благодарен Владимиру Александровичу, с которым мы служили на Камчатской военной флотилии, за его четкую обоснованную позицию, подкрепленную инженерными знаниями и расчетами. (О Молчанове В.А., ленинградском нахимовце, см. В дальнейшем подтвердилось, что корабль поднимать нельзя из-за опасности самопроизвольного взрыва, находящегося на нем боезапаса, часть которого находилась в окончательно снаряженном виде, в частности, таковыми были глубинные бомбы. Общий вес этого боезапаса составлял около 15 тонн, но для его подрыва и надежной детонации понадобилось уложить на корабль 113,6 тонн тротила. Думаю, что ни до "Отважного", ни после него таких работ на глубине 127 метров никто в мире не производил. 23 декабря 1977 г. старший лейтенант Лупашин по моей команде рубильником на спасательном судне "СС-26" (ныне СС "Эпрон") подал ток на электродетонаторы. Над морем на высоту более 30 метров взметнулось пламя, и выросла стена воды по длине корабля, "Отважный" погиб во второй раз и навсегда."
ЛРО поздравляет. С праздником, моряки!
"Многие военные моряки с теплом вспоминают службу с адмиралами Б. Друговым, Л. Мизиным, В. Преображенским, В. Гагаркиным, А.Просвернициным и многими другими."
Мишин Сергей Александрович.
Мишин Сергей Александрович учился в СВВМИУ, не закончил. - Тем не менее помнит дом родной - питонию и однокашников.
Горячо приветствую Всех выпускников Нахимовского военно-морского училища. Желаю Всем крепкого здоровья, удачи во всем и всегда большого количества солнечных и радостных дней. К сожалению, не смог присутствовать на Вашей встречи, но всегда мысленно с Вами. Мишин Сергей (выпуск 1971г., 3-й взвод, 6-я рота, командир П/П-к Конев И. Н.) Надеюсь что кто-нибудь да и откликнется Мишин Сергей, 20.10.2005.
Мутылин Сергей Николаевич.
Мутылин Сергей Николаевич окончил ВВМИУ им. В.И. Ленина, в звании капитана 2 ранга ушел в запас в 1997 году.
Мухин Александр Петрович.
Мухин Александр Петрович окончил ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского, в звании капитана 1 ранга ушел в запас в 2004 году.
Найдович Иван Иванович.
Найдович Иван Иванович окончил ВВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского.
Отец. Найдович Иван Иванович.
Генерал-майор КГБ СССР Иван Найдович (23.08.1919 -20.07.1983). Фото из архива автора
Оперативная игра, организованная "Смершем", предотвратила диверсионные акты в тылу советских войск.
"Материал подготовлен по воспоминаниям участника событий генерал-майора Ивана Найдовича (в 1944 г. - капитана, старшего оперуполномоченного УКР "Смерш"). В 1961-1964 гг. Иван Найдович был начальником Особого отдела КГБ СССР по Закавказскому военному округу, в 1964-1968 гг. - по Одесскому военному округу, в 1968-1972 гг. - заместителем начальника управления особых отделов по Группе советских войск в Германии. Шел 1944 год. 2-й Белорусский фронт вел наступательные бои в районе польского города Ломжа. Советским войскам предстояло укрепиться на берегу реки Нарев, чтобы подготовиться к вторжению в Восточную Пруссию. Но в то время как вермахт шаг за шагом сдавал позиции, спецслужбы противника получили к исполнению план "Вервольф" ("Оборотень"), предусматривавший создание на оставляемой территории фашистского подполья. Одним из примеров действий по его нейтрализации служит операция, проведенная оперативной группой Управления контрразведки "Смерш" 2-го Белорусского фронта.
ВОЗВРАЩЕНИЕ РЕЗИДЕНТА
Все началось с прихода в советскую воинскую часть в Белостоке польского рабочего Франтишека Войнарского. На приеме у советского офицера поляк поделился подозрениями, в том, что его сосед, некий Кушнаревский, связан с фашистской разведкой. Войнарский рассказал, что еще во время оккупации он видел, как Кушнаревский получал продукты питания в немецкой военной комендатуре, хотя там не работал. При отступлении немцев бежал с ними, однако через некоторое время опять появился в Белостоке. Поблагодарив рабочего за информацию, контрразведчики попросили держать их в курсе и дальше. Сведения подтвердились и через другие источники. Кушнаревский действительно посещал военную комендатуру, причем с особыми мерами предосторожности, имел пропуск для беспрепятственного передвижения по городу в любое время суток. Часто разъезжал по территории Белостокского воеводства, бывал в Варшаве. Более того, обнаружилось, что паспорт Кушнаревского имел явные признаки подделки. Но чекисты избежали соблазна произвести немедленный арест, который мог повлечь обрыв преступной цепочки. Было принято решение тщательно подготовить задержание поляка, чтобы его кураторы из-за линии фронта и возможные "коллеги" в тылу не заподозрили провала. Спустя некоторое время чекисты узнали, что Кушнаревский собирается в деревню Паньска Гура в нескольких километрах от Белостока и решили поймать его на весьма соблазнительную в военное время приманку. Был подготовлен грузовой автомобиль с номерами той воинской части, транспорт которой приезжал в Белосток по интересующей Кушнаревского дороге. Один оперработник "перевоплотился" в сержанта, другой - в обычного солдата. Такой экипаж подъехал к площади недалеко от дома Кушнаревского. Но тот, появившись на площади, долго прохаживался, подходил к некоторым автомашинам, заговаривал с водителями, однако до заготовленного "экипажа" так и не дошел. Трюк, в котором принимали участие уже другие сотрудники, удался лишь на следующий день. При этом он был разыгран с применением дополнительных артистических приемов. С подошедшего к машине Кушнаревского за доставку в Паньску Гуру "солдат" потребовал литр самогона. Вскоре появившийся "сержант" разыграл недовольство присутствием в машине пассажира, но, узнав про цену сделки, успокоился. На выставленном в 15 км от города КПП машину ждала другая оперативная группа. Предлог для задержания был вполне благовиден - у Кушнаревского не было никаких командировочных документов. Но на допросе чекисты дали понять Кушнаревскому, что его задержание не случайно. Поняв, что у них есть веские улики, поляк сознался в причастности к немецкой разведке. Он рассказал, что в период оккупации вербовал агентуру для гестапо - на связи у Кушнаревского находилось 8 агентов из числа местных жителей - а затем был передан на поруки абверу. Уйдя с отступавшими немецкими войсками, он был заброшен обратно, получив задание организовать с помощью состоявшей у него на связи агентуры на территории Белостокского воеводства диверсионные акты. Гитлеровцы оставили Кушнаревскому в тайниках шесть складов с оружием, боеприпасами и взрывчаткой. Снабдили его различными бланками для изготовления советских военных документов, большим количеством поддельных гербовых печатей и штампов воинских частей и подразделений, действующих в полосе фронта. Были оставлены значительная сумма советских денег, специальные пароли для связи с разведцентром.
ДВАЖДЫ "ОБОРОТЕНЬ"
Полученные материалы создавали заманчивую перспективу для организации оперативной игры, но не менее важно было не допустить, чтобы немецкая агентура успела использовать склады с вооружением. А для этого чекистам пришлось немало поломать голову. Немцы не сообщили резиденту точных данных о местонахождении основных складов и документов, сославшись на то, что соответствующие агенты при необходимости укажут Кушнаревскому, где они находятся. Каждый из шести агентов знал о местонахождении лишь одного склада. Одним из немецких агентов был Стефан Куларек - владелец хутора в глухой лесистой местности в нескольких километрах от Белостока. Был разработан следующий план. Оперативная группа в составе двух советских военных чекистов и двух офицеров недавно организованных польских органов общественной безопасности, с включением в нее резидента Куншаревского, явится к Кулареку на хутор. При встрече он скажет своему агенту, что по заданию немцев организовал диверсионно-разведывательный отряд и, само собой разумеется, отряду нужны оружие, боеприпасы и вообще все, что оставлено немецкой разведкой на складе у Куларека. Руководство разрешило проведение операции после долгих колебаний - она могла закончиться не только неудачно, но и трагически. Ведь никто с уверенностью не мог сказать, как поведет себя в опергруппе Кушнаревский, не попытается ли сбежать, не подаст ли какой-либо сигнал хранителю склада при встрече. Также вызывала опасения возможная связь Куларека с Армией Крайовой (АК), которая вела борьбу против советских войск. АК нередко давала своим участникам задание внедриться в немецкую разведку. К тому же имелись сведения, что ее формирования действовали именно в районе интересовавшего контрразведчиков хутора. Хозяин с хозяйкой, спокойно складывавшие солому в овине, увидев гостей, заметно заволновались. Кушнаревский тепло поздоровался с Кулареком и по-польски сказал, что пришли к нему по делу. Контрразведчики разыгрывали подчиненных Кушнаревского, называли его шефом. В свою очередь, он старательно исполнял роль руководителя отряда, и как полагалось по сценарию, по отдельности представил каждого "подчиненного" хозяину. При этом он пояснил, что двое из его группы "русские дезертиры", по-польски почти не понимают, и просил, если Куларек сможет, разговор вести с использованием русских слов. Здесь же подробно рассказал о цели прихода на хутор. Хозяин слегка кивнул головой, дескать, все понятно, но посоветовал не торопиться и складом заняться в ночное время во избежание огласки. Все согласились, что Куларек, безусловно, прав, и решили не отказываться от предложенного обеда с тем, чтобы детальнее ознакомиться с обстановкой и с хозяином хутора. Пока хозяйка готовила стол, контрразведчики демонстративно занялись проверкой личного оружия - пистолетов и гранат, а хозяин, отлучившись в сад, принес оттуда довольно объемистую сумку с бланками, печатями, пропусками, оставленными немецкой разведкой документами. Хозяева пригласили за стол обедать, где пришлось произносить тосты за "победу Германии", за "успехи отряда" и его "шефа". Но оружие держали наготове. После наступления сумерек Куларек вручил "шефу" в дорогу свиной окорок, колбасу, хлеб и вывел отряд в поле показать место склада. На глубине около полутора метров были зарыты несколько деревянных ящиков внушительных размеров. Не зря в полутора километрах от хутора были оставлены две грузовые машины и переодетые солдаты, за которыми и пошел один из участников операции. На складе оказалось несколько пулеметов, до сотни автоматов и карабинов, более центнера взрывчатых веществ. Через несколько дней оперативная группа пожаловала ко второму агенту Кушнаревского Брониславу Сокольскому, проживавшему в деревне Бжегово, в 40 км от Белостока. Место хранения оружия он показал диверсантам не особо раздумывая, но оказалось оно в неудобном для изъятия месте - на горке среди пахотных полей, на которых днем работали много крестьян. Ночью же недалеко находился сторож, охранявший амбар с хлебом. После долгих обсуждений оперативники решили инсценировать "похороны" военнослужащего советской части, стоявшей поблизости. На грузовую машину с открытыми бортами поставили наскоро сделанный гроб, и "похоронная процессия" двинулась к горке, где действительно было несколько воинских захоронений. По пути крестьяне снимали шапки, некоторые крестились, а один шутник из опергруппы тихо прошептал: "Да простит нам бог!" Автомашину поставили на горке около места нахождения склада, откопали его, незаметно погрузили на автомобиль оружие и боеприпасы, а вместо них опустили в яму бутафорию. И после традиционного залпа благополучно уехали. На этом складе оказалось около полусотни автоматов, винтовок и боеприпасов к ним. За сравнительно короткое время удалось изъять "для отряда Кушнаревского" все шесть складов, оставленных немецкой разведкой, - оружия хватило бы на целый батальон.
АБВЕР РАЗДАЕТ НАГРАДЫ
Но параллельно следовало вести оперативную игру - немцы должны были получить отчет о "ходе выполнения задания". К заброске за линию фронта под видом агента Кушнаревского выбрали Стефана Жуковского, который обладал необходимыми качествами - большой силой воли и природной сметкой. Тем не менее, контрразведчики настраивали его, что "посланца" Кушнаревского будут проверять, испытывать присущими фашистам методами. В "отчете" говорилось, не только о создании отряда из нескольких десятков человек из числа немецких пособников и дезертиров и изъятии оставленного немецкой разведкой оружия, но и утверждалось, что все пущено "в дело" и на счету отряда несколько диверсионных акций. Чтобы дезинформация выглядела правдоподобной, приводились только факты, известные населению: случаи подрыва советской боевой техники на немецких минах, разрушения небольших мостов и железнодорожного полотна членами Армии Крайовой, факты убийства аковцами наших военнослужащих. Кроме того, высказывалось пожелание прислать отряду средства радиосвязи, более современное вооружение, а также конкретнее определить задачи. В конце октября 1944 г. Жуковский благополучно перешел линию фронта. Контрразведчики рассчитывали, что через пару недель он вернется. Прошло около полутора месяцев, но ничего не было слышно. Войска наступали, Белосток оказался далеко в тылу, но для связи с Жуковским там был вынужден оставаться оперативный работник. Высказывались всякие предположения. Кое-кто говорил, что Жуковский, видимо, не выдержал испытаний, что мероприятия по изъятию складов разгаданы немцами. Но однажды ночью раздался долгожданный звонок полевого телефона: в обусловленное место прибыл Жуковский и с ним еще один человек. Жуковский рассказал, что по прибытии в немецкий разведывательный орган фашисты его некоторое время усиленно проверяли, неоднократно допрашивали по одним и тем же вопросам, спаивали, подсылали агента-женщину и т.д. Но советский агент, в конце концов, добился доверия руководства абвергруппы. Гитлеровцы около месяца обучали Жуковского правилам конспирации, а также приемам и методам диверсионной работы. К концу обучения его познакомили с немецким агентом - радистом Котельниковым, поселили вместе на некоторое время, чтобы дать "притереться" друг к другу. Через несколько дней Жуковский с Котельниковым получили новейшую рацию, питание к ней, большую сумму советских денег, десяток специальных пистолетов, документы на имя советских военнослужащих, следующих в командировку. Их посадили на самолет и перебросили через линию фронта в район города Белосток с задачей связаться с Кушнаревским и поступить в его распоряжение. После выброски Жуковскому удалось склонить Котельникова к явке с повинной. На второй день началась совместная разработка операции по развертыванию радиоигры с немецкой разведкой. С помощью Котельникова, который в дальнейшем добросовестно работал на советскую разведку, Жуковский доложил немцам по радио о благополучном приземлении и прибытии в расположение "отряда Кушнаревского". Тут же была передана информация о "практических" делах отряда, благодарность за оказанную помощь и обещание активизировать действия. В последующем в эфир полетели доклады об "успехах диверсантов и разведчиков" на коммуникациях действующей Советской армии. Фашисты отвечали похвалой, выброской с самолетов оружия и боеприпасов, денег, документов, экипировки. Так продолжалось почти до конца войны. В апреле 1945 г. начальник абвергруппы-205 обер-лейтенант Гемерлер, который руководил практической работой Кушнаревского, оказался в советском плену. На допросе он не без гордости рассказал о больших "делах" в тылу советских войск своего резидента и организованного им диверсионного отряда. Гемерлер хвастливо заявил, что за разработку и руководство ходом этой операции вышестоящее гитлеровское командование представило его к награждению орденом. Но об истинных "успехах" советские чекисты орденоносцу не рассказали."
Николаев Александр Николаевич.
Николаев Александр Николаевич окончил ВВМИУ им. В.И. Ленина, ушел в запас в звании капитана 2 ранга в 1997 году. Скончался 05.05.2009. (Олег Герасев)
командир БЧ-5: Николаев Александр Николаевич; – с 1984 г. по конец 1980-х гг.
Новиченков Вадим Иванович.
окончил ВВМУРЭ им. А.С. Попова, ушел в запас в звании капитан 2 ранга в 1993 году.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Перейдя вместе со всеми в училище им. Фрунзе, он на первом курсе перешел на вновь созданный инженерный факультет оружия. После окончания четвертого курса, когда все ребята, получив погоны, разъехались по местам назначений, курсанты инженерного факультета были переведены в новое, только созданное в Ленинграде Высшее Военно-морское училище инженеров оружия. Но недолго продолжалась Димина служба на флоте: снова госпитальная койка, уже в кардиологическом отделении Таллинского госпиталя, и — демобилизация. Оклемавшись немного, свою новую жизнь на «гражданке» Дмитрий начал с ПКБ Балтехфлота, затем перешел на работу в ЦКБ-363. Потом пошло-поехало: начались те самые «частые перемены», аж до Камчатки! Плавмастерские «Нева» в пос. Корф, Петропавловск-Камчатская мореходка, Камчатский филиал ДальрыбВТУЗа, ЦПКТБ Дальрыбы, откуда с должности ведущего конструктора в 1984 году Дмитрий Григорьевич вышел на пенсию. А возвратившись в Питер и проработав какое-то время в ВОХРе, он перешел на положение неработающего пенсионера. Первая жена Дмитрия Григорьевича, Светлана, умерла в мае 1978 года; вторая, Анна, — в мае 1998 года; сын — капитан 3-го ранга в запасе; у Дмитрия Григорьевича четыре внука. Пенсия у Дмитрия Григорьевича была маленькая, жилось трудно. Так непредсказуемо — начали-то все вместе, одинаково — сложилась жизнь у нашего товарища. Звезды... — скажете вы. А что звезды? Жизнь показывает, особенно теперь, что нельзя им слепо верить. Как, впрочем, и другим, на погонах. Старинная русская поговорка гласит: «Не всюду с верою, инде с мерою»."
После выполнения внеочередного наряда на мытье черной лестницы, ведущей на камбуз. Слева направо: М.Кузнецов, Н.Соколов, Д.Боровиков (19 лет). 1947 год. Выпускники 1948 года на палубе крейсера "Аврора". Слева направо: Н.Соколов, М.Краснокутский, С.Сычев, Д.Боровиков (65 лет). 1994 год.
Юношеские наблюдательность и память удивительны, а если еще и выражены стихотворной строфой...
"А рядом с ним, припомнить можно, Сидит, кто как-то слёзы лил Из-за горелого пирожного! Ворчать и спорить он любил."
Д. Г. Боровиков, старший преподаватель, в 1955 г. окончил Ленинградский кораблестроительный институт (технология металлов, машиностроительное черчение);
В заключение приведем фрагменты, относящиеся к Боровикову из книги Еще один этап в жизни нахимовца. Еще одна интересная страница истории страны, пожалуй, даже советской цивилизации.Чтобы убедиться или оспорить наше утверждение, надо обратиться к тексту книги, мы же, как и уговорено, приводим фотографии с небольшими аннотациями.
Коллектив отдела модернизации флота Камчатского филиала ЦПКТБ ВРПО "Дальрыба". Стоят: Максименко Олег Николаевич, Антонов Юрий Олегович, Сорокин Виктор Петрович, Подоспеев Олег Степанович, Филиппов Александр Александрович, Боровиков Дмитрий Григорьевич... 30 апреля 1981 года. Фото А. Д. Халецкого...
Летом 1980 года коллектив бюро собрали начальник ЦПКТБ Иван Иванович Гузь и главный инженер Александр Шульмин и объявили, что по инициативе ЦК ВЛКСМ Правительством СССР перед нами поставлена задача: спроектировать и построить для Камчатки агитационно-пропагандистское судно (АПС). Название судну уже было придумано — "Корчагинец". Срок выполнения проектных работ — вчера. Судно должно быть готово к дню открытия XXVI съезда КПСС — 23 февраля 1981 года. Первоначально предполагалось переоборудовать в АПС принадлежащий камчатской Базе океанического рыболовства большой морозильный рыболовный траулер (БМРТ) "Николай Островский". Это было бы символично: понятия Островский и Корчагин были очень близки духу того времени. Однако в дальнейшем переиграли, и было решено за основу для АПС взять старенький БМРТ пр. 394а "Каргополь"... Почетный заказ ЦК ВЛКСМ по созданию агитсудна выполнен на базе Петропавловской судоремонтной верфи имени В. И. Ленина. В свой первый рейс "Корчагинец" вышел 11 апреля 1981 года. О судьбе работников отдела модернизации флота. Начальник отдела Олег Степанович Подоспев много лет работал в проектных организациях и скоропостижно скончался в апреле 2006 года. В этом же году не стало В. Н. Александровой. Д. Г. Боровиков умер раньше...
"Корчагинец" на ходовых испытаниях Апрель 1981 года.
После митинга, посвященного сдаче "Корчагинца". Сотрудники Камчатского филиала ЦПКТБ ВРПО "Дальрыба". Слева направо: Боровиков Д. Г., конструктор; Шульмин А. И., главный конструктор; Александрова В. Н., конструктор; Бурула Г. В., конструктор; Гузь И. И., директор; Семенов В. А., конструктор; Авдашкин А. В., зав. сектором; неизвестная. Апрель 1981 года.
После митинга, посвященного сдаче "Корчагинца". Слева направо: неизвестный; Воликов О., капитан "Корчагинца"; Бацын Г. С., строитель СРВ; Кирей В. Т., строитель СРВ; неизвестный; Боровиков Д. Г., конструктор ЦПКТБ; Райцын Е. Б., главный строитель СРВ; Авдашкин А. В., зав. сектором ЦПКТБ; Шульмин А. И., главный конструктор ЦПКТБ Апрель 1981 года.
Боровиков Дмитрий Григорьевич и Сычев Станислав Владимирович. 29.05.1994. 50 лет назад узнали друг друга, поступив в Ленинградское Нахимовское училище.
Нельзя обойти вниманием отца нахимовца Боровикова. Боровиков Григорий Никитич - полярный исследователь, в 1930-1933 гг. - начальник Военно-морского инженерного училища им. Ф.Э. Дзержинского.
Кузинец, Исай Моисеевич. История российского высшего военно-морского инженерного образования в лицах: Крат. очерки о руководителях Воен.-мор. инж. ин-та (1798-2003) / И.М. Кузинец; Под ред. к.т.н., проф., контр-адм. Н.П. Мартынова. - СПб.: Мор Вест, 2004.
Родился в 1890 г. О детских и юношеских годах сведений не сохранилось. Работал на заводах Петербурга. Служил на линкоре «Петропавловск» трюмным старшиной, был избран председателем судового комитета. Активный участник революции 1917 г. и Гражданской войны. В 1925-1929 ст. - начальник машинной школы. В апреле 1930 г. назначен на должность начальника и комиссара Военно-морского инженерного училища им Ф.Э. Дзержинского. Его отличали доступность, выдержанность, уважительность к подчиненным. Выступал против волевых методов руководства, был сторонником либерализации учебного процесса, уменьшения военной и политической муштры. Уже в бытность Г.Н. Боровикова начальником училища 27 апреля 1930 г. приказом РВС СССР № 103 училище наконец-то причисляется к разряду высших учебных заведений. С 1932 г. вместо свидетельств об окончании училища выпускникам на основании распоряжения Всесоюзного комитета по высшей школе при СНК СССР стали выдавать дипломы единого образца. В связи с нехваткой инженерных кадров на флоте училище с октября 1930 г. переходит с пятилетнего обучения на четырехгодичное. По новому учебному плану на занятия отводилось 6644 часа, из них 60% времени отводилось на практические и самостоятельные. В связи с ликвидацией корабельной практики на 5-м курсе, слиянием ряда специальных предметов в один курс, переносом части курсов на лето были обновлены программы, введены новые дисциплины: «практика судостроения и судоремонта», «трюмное дело», «энергетические установки». Была расширена ремонтная практика на кораблях и судоремонтных заводах в зимнее время. Вместе с тем вводилась летняя практика на подводных лодках для курсантов 3-го курса. Вводилась 25-30-дневная практика по управлению механизмами, монтажу и ремонту. В 1931 г. перед училищем была поставлена задача ускоренною выпуска инженеров и дальнейшего пересмотра сроков обучения. Отделы училища преобразуются в секторы (кораблестроительный и механический). Сложность организации преподавания при сокращенных сроках обучения потребовала разделения механического сектора на отделы: паросиловой со сроком обучения 3,5 года (6 548 часов) и дизельный - 3 года (5 748 часов).
Организационная перестройка в училище продолжалась и в последующие годы. Значительные изменения сроков обучения, создание и обучение на многочисленных курсах (судовых механиков и подготовки кадров политработников для кораблей флота - в 1931 г.; параллельных курсов для подготовки инженеров-механиков и усовершенствования инженеров-механиков по электротехнике - в 1933 г.), а также Школы связи ВМС РККА - 1932 г., организованных при училище - все это потребовало колоссальной работы по составлению учебных планов и программ. С 1 октября 1931 г. в училище впервые организуются кафедры, которые уже с момента своего зарождения определялись как центры учебно-воспитательной, методической и научной работы. Кроме того, курсы преобразуются в дивизионы, которые, в свою очередь, делились на группы по специальности, классы - на смены. В связи с появлением новых учебных планов и программ потребовались новые учебники и учебные пособия. Огромная работа коллектива училища под руководством Г.Н. Боровикова, его высокий профессионализм получили подтверждение в приказе РВС СССР № 15-1931 г., приравнявшего штатные категории профессорско-преподавательского состава училища к преподавателям ВМА. Важным рубежом в жизни училища явилось возобновление подготовки своих собственных педагогических и научных кадров. В 1932 г. впервые после 1800 г. при училище была открыта адъюнктура. Приказом начальника училища № 68 от 4 февраля 1933 г. было введено «Временное положение о ВМИУ им. Ф.Э. Дзержинского», в котором подчеркивалась, что задача ВМИУ - готовить для ВМС РККА командиров - инженеров-механиков и корабельных инженеров», а также «вести научно-исследовательскую работу в областях электромеханической и кораблестроительной специальностей ВМС РККА». Улучшилась практическая подготовка курсантов, в обучении которых выходят на первый план вопросы обеспечения и борьбы за живучесть корабля. Для этого вводится специальный курс, открывается кабинет, а потом и лаборатория живучести. Совершенствуется учебно-материальная база. Так, в паротехнической лаборатории устанавливается котел сторожевого корабля; в машинный зал проводится пар. С 1933 г. курсанты могли нести вахту у механизмов прямо в стенах училища. Тем не менее в феврале 1933 г. партийная комиссия объявила Г.Н. Боровикову строгий выговор за «притупление классовой бдительности и слабое партийное руководство при приеме и воспитании курсантов». Фактически его сняли с работы и откомандировали «для ремонта и снабжения морских сил на Черном море», назначив бригадным интендантом. Затем его перевели в Главсевморпуть. Два года он был начальником и комиссаром на о. Диксон; с 1937 г. - начальником Гидрографического управления Главсевморпути в Ленинграде. После инсульта в 1940 г. получил инвалидность. В годы войны всю блокаду оставался в Ленинграде. Несмотря на дистрофию и тяжелую контузию, Г.Н Боровиков строил укрепления, дежурил в отрядах ПВО. Имел награды. Умер в 1951 г. Его именем назван мыс на о. Кун в архипелаге Земли Франца-Иосифа."
Так бывает при узком профессиональном, часто необходимом и оправданном, подходе. Его имена - на географической карте, а почему, за что? Обратимся к другим источникам.
"БОРОВИКОВ Григорий Никитич (1892-1951), полярный исследователь. Род. в д. Волосово Новоторжского у. (ныне - Лихославльского р-на). .. В 1929 окончил Курсы усовершенствования начсостава при Воен.-мор. академии. С 1934 на рук. должностях в Гл. упр-нии Сев. мор. пути, руководил операцией по спасению челюскинцев на ледоколе "Красин". С 1935 - нач. о-ва Диксон и стр-ва порта Диксон. Именем Б. названы мыс на о-ве Кун в архипелаге Земля Франца Иосифа и улица в с. Вески Лихославльского р-на.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Автор - - участник Цусимского сражения на миноносце «Бедовый», рукопись предоставил внук, выпускник Рижского Нахимовского училища 1952 года, капитан 1 ранга Вечеслов Николай Георгиевич.
Глава 4. Матросы броненосца «Олег».
Матросы не имели никаких культурных развлечений, кроме разговоров и пляски по вечерам. Развивалась потребность в сплетнях. Деятельное участие в этом вопросе принимали вестовые. Артамонов это учитывал и придавал большое значение отношениям между офицерами и матросами. В начале плавания он устроил в своем салоне совещание и изложил офицерам свой взгляд на воспитание матросов, запретив офицерам ругаться и предупредив, что «лафитчиков» на корабле не потерпит. Он потребовал, чтобы офицеры читали матросам лекции как научного, так и литературного характера, предложив старшему офицеру составить программу этих чтений. В силу этого духовная жизнь матросов «Олега» была заполнена. Они ценили, что их личность уважается. Но однажды произошел нелепый и дикий случай. В третьей роте, которой командовал лейтенант Скачевский (сын сенатора, действительного тайного советника), был артиллерийский унтер-офицер или квартирмейстер (так называют на флоте унтер-офицеров) Светловский. Скачевский был типичным продуктом арсеньевского режима в морском корпусе. Очень некрасивый, он имел у товарищей прозвище «самовар» за свою неизящную фигуру с квадратной головой, окаймленной большими оттопыренными ушами и украшенной на затылке шишкой, которой он весьма гордился, так как какой-то френолог, вероятно, издеваясь, сказал ему, что шишка – признак таланта. Поэтому он очень сердился на врачей, предлагавших её срезать. Тупой и ленивый, он ухитрился проучиться в корпусе вместо шести лет целых девять и с трудом сдал выпускные экзамены. В силу чина отца Скачевский считал себя аристократом, старался грассировать, считая это шиком, носил в корпусе собственный мундир и палаш. Он вызывал насмешки мичманов тем, что любил телячьи ножки. Мичмана шутили – «Скачевский считает себя аристократом, а на деле он глупей своей знаменитой шишки и тех ножек, которые любит есть». Они даже сочинили поговорку: «Глуп как Вово». Вово, как и отец, писал стихи, в которых почему-то воспевал цветы и змей. Березин был с ним вежлив, но серьезных поручений не давал, а Артамонов мечтал списать с корабля и ждал подходящего случая. Он видел, как бездарный Скачевский презирает матросов, считая их низшей расой. Вово был так ленив, что, когда ему нужно было сходить в уборную, кричал вестовому: «Принеси бумажку!», - ленясь сам пойти за ней в каюту. И вестовой приносил ему из каюты пачку аккуратно нарезанной газеты «Новое время». На этой почве даже произошел конфузный случай. На «Олеге» в день судового праздника как-то обедал губернатор с женой и дочерью. За обедом поднялся спор. Для выяснения вопросов потребовалось что-то подсчитать на бумаге. Скачевский галантно крикнул: «Вестовой, принеси бумаги». Вестовой смутился и замялся. Не понимая причины его смущения, Вово сердито крикнул: «Ну что же ты стоишь? Принеси скорей, видишь, что барышне нужна». К общему недоумению и неожиданно для самого Скачевского вестовой принес вместо листа писчей бумаги пачку нарезанной газеты и конфузливо подал её смущенной гостье. Светловский был умным и образованным человеком. Он был изящен и держал себя с достоинством, а когда разговаривал с ротным командиром, смотрел на него с легкой, чуть заметной иронией. Всегда подтянутый, чисто одетый, с вычищенными ногтями рук, Светловский стал жертвой доноса. На «Олеге» оказался тайный агент Кронштадтского жандармского управления, унтер-офицер, стрелок-инструктор, Зиновьев. Об этом никто не знал, но однажды Зиновьев решил себя обнаружить в надежде, что им будут дорожить. Он явился в каюту Скачевского и попросил разрешения сделать ему секретный доклад. Доклад жандармского агента привел Вово в такой ужас, что аристократ перестал грассировать. Зиновьев сообщил, что Светловский революционер, ведет пропаганду, восстанавливает команду против офицеров и пишет преступные стихи. На Скачевского всякое упоминание о революции действовало как взрыв бомбы. Вово приказал доносчику молчать, а сам побежал к Березину. Его бесцветные выпуклые глаза даже напугали Березина. Он смутился и разрешил Вово сделать обыск, который оказался успешным. У Светловского нашли ряд книг социального и экономического характера, в том числе «Капитал» Маркса, а также два стихотворения – одно про Святодуского, а другое, под названием «Наша песня», - ярко революционное. Скачевский шипел: «Бунтовщик, изменник. Тебя надо под суд и расстрелять». Охваченный монархическим негодованием, Вово, забыв про приказ командира, ударил Светловского по лицу. Тот побледнел, покачнулся, хотел что-то сказать, но промолчал. Захватив книги и стихотворения, Вово помчался к старшему офицеру, который с большим неудовлетворением отправился к командиру.
Артамонов внимательно выслушал доклад, молча прочел стихотворения и положил их себе в карман. Он недовольно заметил Березину: - Вы не имели права делать обыск без моего ведома. Да, идиот с шишкой, наконец, прорвался. Теперь его можно и списать. На миноносец как раз требуется офицер взамен заболевшего острым аппендицитом. Сознаюсь, что давно мечтал прогнать этого аристократа с телячьими ножками. А что же Вы теперь считаете нужным сделать со Светловским? Березин нехотя ответил: - Придется отдать под суд. Очень жаль – ведь Светловский - один из лучших унтер-офицеров. Что-то скажет еще Святодуский? Ведь мы и без этого у него и так на плохом счету. - Из какой семьи Светловский и что он делал до службы? - Сирота. Отец ремесленник, рано умер. Учился в гимназии, сам за себя платил, зарабатывал деньги тяжелой работой. Директор его терпеть не мог и, когда Светловский был не в состоянии внести своевременно очередную плату, вызвал его к себе и с издевкой сообщил об исключении. Парень был так возмущен, что ударил директора по лицу, за что и был, конечно, немедленно изгнан с волчьим паспортом. - Понятно, - сказал Артамонов, - судя по этим стихам, Светловский так и должен был реагировать. – Он вынул стихотворение и прочитал его вслух.
Наша песня.
Шла эскадра, спеша на Восток, Показаться, как грозная сила, И не знала, как думает рок – Посулит ли успех или в море могилу. Путь держала в Артурскую крепость, У Китая её мы украли, И везла царской власти нелепость, Хоть матросы её проклинали. Офицеров, дворянских сынков, Что надменно и гордо Избивали, как лютых врагов, Беззащитных матросов по морде. А потом вытирали платком От побоев усталые руки. Так матросы с кровавым плевком Изучали морские науки. Подождите, рабы-лиходеи, Вас накажем стократно, злодеи, Разочтемся за лютые муки! Только вспыхнет свободы заря, Власть захватим в рабочие руки, Под замок заперевши царя. И устроим свободное царство, Где не будет мундиров златых, Будет равенство, дружба и братство, Без вельмож, и господ, и святых.
- Послушайте, Александр Петрович, - горячо заговорил Артамонов, - я не считаю Светловского преступником. Он имеет право думать и мечтать о чем угодно, и пока нет действий, а только лишь слова, нет и проступка. Зиновьев - негодяй, и его, конечно, надо списать на берег. А нам не надо забывать, что духовно мы - внуки декабристов, которые хотели сделать Россию свободной и счастливой. Ведь многие отцы наших матросов были еще крепостными. Вспомните, как Белинский завидовал будущим внукам, которые станут жить через сто лет и стоять во главе просвещенного человечества. Так вот, такие люди, как Светловский, и хотят этот срок ускорить. И вот что я Вам еще скажу. Я знаю, что в России есть партия, которая стремится к тому же, чего хочет Светловский. Возможно, что он член этой партии. И я знаю еще, что основал эту партию большой человек, который называется Ленином. Я Вам объясню почему. Я учился в Морском училище директорства славного старика Епанчина. При нем корпус был охвачен революционным экстазом. Мыслями и чувствами я примкнул к революции, понимая её как преобразование России. Я был другом нашего кадета Луцкого, погибшего потом в Нерчинской каторжной норе. Был знаком с лейтенантом Завалишиным и с Бором. Преклонялся перед Сухановым. В начале выпускного 1881 года я был охвачен потребностью быть полезным революции и пошел к Суханову предложить свои услуги. Меня встретил моряк с лейтенантскими погонами, с умной красивой головой, с волосами, зачесанными назад, с глазами глубокими, глубокими и какими-то прозрачными. И еще мне бросились в глаза его узкие, как бы выхоленные, породистые руки музыканта. Он ведь, как был Рюриковичем, прекрасно играл на скрипке и слыл замечательным оратором. Пристально глядя, он меня слушал очень внимательно. И хотя это и странно, мне показалось, что такой взгляд был у Христа, когда в Гефсиманском лесу его поцеловал Иуда. Это взгляд горячих борцов за идею. Потом засмеялся хорошим, веселым смехом и, нажимая на плечи, усадил меня в кресло. Вот что он мне сказал: - Милый юноша, я понимаю Вас. Но Вы молоды, бодры и полны сил. Мы… мы приговорены к смерти. Да, не удивляйтесь, наше дело уже проиграно. Жандармская петля схватила шею революции, и её затягивает по всей России, это Вы знаете по нашему училищу. Но мы, конечно, исполним наш революционный долг и сделаем намеченное. А потом? Потом, вероятно, мы будем качаться на высоких качелях к удовольствию жандармов, а жандармы и всякая сволочь – стричь купоны с доходов от революции. Да, наше дело пока проиграно. А Вам предстоит Ваше дело, своя работа и счастье. Так зачем же Вам разыгрывать Дон Кихота революции и засовывать бесполезно голову в петлю? Вам нужно поберечь себя от ареста. Идите в матросскую массу. Вспомните завет наших писателей-демократов – сейте разумное, доброе, вечное. Оберегайте достоинство матросов, охраняйте их от оскорблений. Я верю в будущее России, оно будет прекрасным. Жандармы полностью рассчитаются по доходам с революцией. А мне – мне приятно думать, что мое имя тогда произнесут с таким же благоговением, как я сейчас называю имя декабриста – гвардейца, лейтенанта Арбузова. Я ушел грустный, но спокойный.
После 1 марта, когда великий обманщик русского народа сухановской бомбой был превращен из императора в историческую справку, в сферах началось брожение. Успокоительное для революционного волнения жандармское масло докатилось и до флота. Взявший в руки после смерти отца «бармы Мономаха» Александр 111 (его старший брат Николай недавно умер в Ницце от чахотки), всей душой ненавидел революцию, свободу, мысль. Он рассудил, что поскольку «рыба тухнет с головы», то повинен в недоброкачественности флота распустивший его генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич, которого царь ненавидел и даже презирал за либерализм. Считая дядю виновником вредных настроений во флоте, он поступил с ним по-хамски. Без всякого уведомления дядюшки царь назначил нового генерал-адмирала флота – своего брата Алексея, хотя с детства завидовал его красивой внешности и общей представительности.
Великий князь Константин Николаевич (9 сентября 1827 Санкт-Петербург — 13 января 1892 Павловск) — второй сын российского императора Николая I. -
Константин Николаевич, с удивлением узнав, что кроме него появился и другой генерал-адмирал, к общему неудовольствию всего флота поспешил отказаться от маршальского жезла сверх трех орлов на своих погонах. В морском ведомстве начался успокоительный трепет. Министр Краббе быстро худел и мечтал о расправе с морским училищем. Подыскивался подходящий заместитель старика Епанчина, который в своей 24 –комнатной квартире уже принялся укладывать вещи для отъезда подальше от Петербурга. Епанчина еще спасло то, что его сын, блестящий придворный генерал, любимец покойного царя, состоял директором аристократического Пажеского корпуса, соками которого питалась вся императорская гвардия. Осенью 1881 года началась эра успокоения. Морское училище было переименовано в корпус, Краббе уволен в отставку, а директором Морского корпуса царем был выбран адмирал Арсеньев, которому не удалось покомандовать не только эскадрой, но и кораблями. Зато он был аристократичен, предан престолу, славился своей религиозностью и был воспитателем младших братьев царя – Сергея и Павла, хотя князья уже вошли в возраст, который больше нуждался в воспитательницах, чем в воспитателях. Подошло и время производства гардемаринов в мичманы. 11 человек были приговорены к матросским курткам, я не попал двенадцатым, так как Епанчин относился ко мне доброжелательно, считая почему-то, что из меня образуется ученый. Он за меня поручился и отстоял перед министром. Краббе, ждущий отставки, с особой ненавистью относился к этим одиннадцати человекам. Он лишил их двухмесячного отпуска и отправил эшелоном в Нижний Новгород, откуда их на построенном для Бакинского порта буксире отправили в Каспийское море. Я был спасен от матросской куртки, но все же выпущен в Каспийский флотский полуэкипаж.
Я приехал в Баку. Это был мрачный, унылый город без зелени, без культурных учреждений, скверно пахнущий керосином. Офицеры полуэкипажа были горькими пьяницами. Стол к обеду в офицерском собрании сервировался и штофом водки у каждого прибора. Однако в пьянстве всех превосходил дагестанец по национальности Бек-Джевагиров, человек с мутными скучными глазами и с отвисшими усами. Пили потому, что не было разумного дела и не было женщин. Местные персы от нас отгораживались. Их дома были похожи на круглые крепости без окон на улицу, внутри которых находились сады, во дворах проходила вся жизнь. Для нас туземные дома были накрепко заперты. Местные женщины ходили в длинных серых паранджах и были похожи на призраков. У одного нашего офицера разыгрался было роман с персиянкой, и его нашли где-то около набережной Куры с кинжалом под левой лопаткой. Убийца найден не был. Более всех был противен Джевагиров. Он бил матросов, кроме того, изменил магометанству и принял православие. А я, хоть и не был религиозен, но презирал людей, изменяющих по расчету своей вере. К нему-то я как раз и попал на транспорт «Геок-Тепе», которым он командовал. Своих разжалованных товарищей я еще не видел. Они все были зачислены на научные работы, главным образом, в гидрографию в Кара-Бугазский залив. И вот на «Геок-Тепе» я увидел одного из них – Андреева. Это был самый горячий, вспыльчивый и наиболее одаренный из всех 11 человек. Оказалось, что за невыполнение приказа офицера он уже был лишен по суду унтер-офицерского звания и только что назначен рулевым на «Геок-Тепе». Мы встретились как братья после долгой разлуки. Джевагиров это заметил и сразу возненавидел Андреева за его ум, гордый вид, за чудесные синие глаза, на которые заглядывались в кадетских плаваниях эстонские девушки. Мы шли в Астарту на юг. Андреев стоял на вахте, и мы разговаривали. Джевагиров, как всегда, сидел в каюте и пил водку. Я советовал Андрееву быть как можно осторожнее, чтобы не попасть снова под суд, потому что по суду его могут перевести в разряд штрафованных и тогда имеют право пороть. И неожиданно, к нашему неудовольствию, на мостик поднялась шатающаяся фигура Джевагирова. Казалось, что не только усы, но и глаза его висели на стебельках. Он шатался и икал. Пьяным голосом командир спросил у Андреева: - Как на курсе? - Зюйд-вест 20. И вот тут-то разыгралась подлая и ужасная сцена… - Титул прибавляй, скотина, - заорал Джевагиров, - Ваше высокоблагородие, говори, ученая сволочь! Андреев молчал. - А ну, поверни сюда свое рыло, мерзавец! И когда Андреев повернулся, Джевагиров ударил его. И вот с тех пор я не могу видеть, если кто-либо из офицеров при мне ударит матроса. Мне самому тогда захотелось бить такого негодяя. Я стоял рядом с Джевагировым, за его спиной, и видел, как лицо Андреева превратилось в гипсовую маску, раскрылись губы и ощерились зубы, а синие глаза налились какой-то бешеной яростью. Мне показалось, что даже волосы на висках зашевелились. Но прежде, чем Андреев успел поднять руку, я ему крикнул: - Держи на румбе! - и оттащил Джевагирова в сторону. Должно быть, Джевагиров тоже испугался. Он побледнел и не сопротивлялся, когда я его тащил. Я ему шепнул: - Как Вам не стыдно! Идите в каюту и проспитесь! Джевагиров покорно пошел вниз, но не спустился в каюту, а остановился у нижнего планширя и начал пристально смотреть на воду, махая рукой. Возможно, что у него началась белая горячка с бредовыми галлюцинациями. И я как-то не удивился, когда Джевагиров прыгнул за борт и исчез под водой. Я объявил тревогу «человек за бортом», но Джевагирова найти не смогли. И, знаете, я радостно вздохнул – у меня было такое чувство, что это я выбросил мерзавца за борт. Андреев уже улыбался, а его синие глаза снова сияли. Артамонов закончил свой рассказ и добавил: - А теперь решайте сами – рассказывать ли Вам о нашей беседе или молчать. Пошлите ко мне сначала Зиновьева, потом Светловского.
Березин вскочил, крепко, по-дружески пожал обеими руками правую руку Артамонова и выбежал из салона. Зиновьев и Светловский побывали в командирском салоне по очереди. Зиновьев вышел оттуда весь красный и какой-то обалдевший, а Светловский – смущенный и улыбающийся. В руках он держал пачку своих книг. Зиновьев в тот же день был отправлен во французский береговой госпиталь, как подозреваемый в сумасшествии, а Скачевский вскоре пополнил кают-компанию миноносца «Аккуратный». Отправку Зиновьева в береговой госпиталь Артамонов решил поручить непосредственно старшему врачу Михаилу Александровичу Перковскому, которого он уважал как своего единомышленника. К тому же коллежский советник Перковский отлично владел французским языком. Среди реакционного офицерства Перковский именовался «заядлым поляком», хотя и был православного вероисповедания, женат на украинке, и в его хорошенькую дочку, охотно приезжавшую на «Олег», было влюблено несколько офицеров с корабля, вполне соглашавшихся с Мицкевичем в том, что «нет на свете царицы, краше польской девицы. Как роза румяна, бела, как сметана, очи светятся, будто две свечки, весела, как котенок у печки». Перковский мечтал о свободной, великой Польше, но говорил об этом лишь с теми, кому он вполне доверял. Дед его, Сигизмунд Перковский, был офицером Польского легиона в армии Наполеона и лютым врагом русских. За отличие в боевых действиях против армии Кутузова Наполеон наградил Перковского титулом барона и орденом Почетного легиона. Сын его, Станислав Перковский, также был идейным врагом и участвовал в польском восстании 1863 года. При разгроме восстания Станислав Перковский попал в плен и в числе других сослан в Сибирь. Некоторые офицеры были сосланы вместе с маленькими сыновьями. К таким принадлежал и Станислав Перковский. Александр Второй приказал всех маленьких поляков окрестить в православную веру и, признавая себя как бы крестным отцом их, дать мальчикам отчество Александрович, русифицировать, предоставить образование за государственный счет. Вот таким-то путем и получился Михаил Александрович Перковский. Из родовых реликвий к нему все же попали в руки орден деда и конфедератка отца. Эти вещи стали для него символом свободы, чести и независимости Польши. Свою единственную дочку он горячо любил, передав ей свои мысли и предоставив право выбирать себе мужа по вкусу. Перковский хорошо знал «красную молодость» Артамонова, ценил его отношение к матросам и охотно содействовал командиру в мероприятиях по охране здоровья команды. Младшему врачу он поручил вести санитарные занятия и, главным образом, борьбу с пьянством и венерическими болезнями. Он охотно давал деньги на издание газеты «Баковый вестник» и очень жалел, когда Федор Косинский это дело ликвидировал. Приглашенный в салон командира, Перковский внимательно выслушал рассказ о доносе Зиновьева и предложил сдать его в береговой госпиталь, как страдающего будто бы шизофренией с навязчивыми идеями. - Я поеду сам, - сказал он, улыбаясь, - и устрою это дело. Хотя, конечно, Зиновьеву там не будет особенно весело, но продержат его французы у себя добросовестно несколько месяцев, что и будет достойной наградой прохвосту.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
В нашем Нахимовском архиве до сих пор было совсем немного об этом выпускнике. Упоминание о нем в сборнике 1984 года.
Путь в моря. Очерки о Ленинградском нахимовском училище. Составитель: Раздолгин А. А. Л.,1984.
"Но не менее важно повседневное эстетическое воспитание, которое осуществляют офицеры-воспитатели и преподаватели-офицеры, служащие Советского Военно-Морского Флота. Общаясь каждый день с воспитанниками, мы стараемся каждую минуту, любой случай пли поступок ребят использовать для того, чтобы преподать им нормы поведения культурного человека в той или иной ситуации. Например, как нужно вест» себя в гостях, за столом, вставать ли первым или последним, как разговаривать, если возник спор, как относиться к старшим по возрасту. И здесь очень важен личный пример. Этот процесс складывается из, казалось бы, мелких эпизодов. Но как строитель возводит здание, укладывая кирпич за кирпичом или монтируя этаж за этажом, так и офицеры-воспитатели день за днем в течение двух лет развивают в нахимовцах черты, привычки, поступки, определяющие облик офицера флота. Необходимо учитывать, что ребята поступают в училище яз разных, иногда весьма отдаленных, мест нашей страны. И уровень культурного развития, эрудиция у них различны. Хотя с каждым годом различия эти делаются все незначительнее. Но так или иначе сложные задачи приходится решать иногда офицеру-воспитателю. Учился в нахимовском Павел Мартынов. Родился он в поселке Эгвекинот на Чукотке, там окончил восьмилетнюю школу. Приехал впервые в своей жизни в город — в Ленинград — и поступил в училище. Пришло время нахимовцам нового набора идти в увольнение. Все ребята пошли с удовольствием. Только Мартынов остался в училище. На следующий день ситуация повторилась. На третий — тоже. Командир роты забеспокоился: что с парнем? Надо сказать, что был тот паренек тихим, застенчивым и скрытным, долго не шел на откровенный разговор, .отделывался односложным ответом: «Не хочется». В конце концов командир роты, используя свой большой опыт воспитательной работы, подобрал к Мартынову «ключ»."
Однако в процессе подготовки очерка о выпуске 1971 года обнаружили на сайте наших коллег Павел Павлович ищет своих однокашников. Указал адрес электронной почты, по которому сообщили ему самое необходимое и попросили поучаствовать в создании очерка - обзора о своих однокашниках, их командирах и преподавателях, "о времени и о себе".
Медведев Александр Игоревич.
Александр Игоревич Медведев окончил ВВМИУ им. В.И. Ленина, служил на КТОФ, Камчатка.
Это он, прочитав статью об однокашнике Герое России Тимуре Автандиловиче Апакидзе Юрия Авдеева, опубликованную на сайте «Красной звезды», дополнил и уточнил:
"Все кто учился с Тимуром знают когда он решил стать летчиком. С этой мечтой он пришел в ЛНВМУ. И морем он никогда не "болел", и моряком быть не хотел. Из всех нас, пришедших в Нахимовское в 1969-м году, он единственный четко знал свое будущее. У него не было колебаний стать штурманом или ракетчиком. Он знал, что будет морским летчиком. Он говорил, что будет служить в палубной авиации, и говорил об этом так уверенно, что мы даже не подшучивали над ним в этом вопросе, хотя палубной авиации тогда в СССР не существовало . Он буквально "выбил" у начальства разрешение поступать в летное училище и подбил на это еще и Алексея Власова."
Помните совет профессора Ниточкина? Жить страстями - жить увлеченно. И служить, и отдыхать, набираться сил.
Александр Медведев Профессионал.
Пройдено миль: 7212.
Ответ на вопрос о "Хобби - жизнь."
А еще именно Александр Игоревич в свое время сообщил, что начальник учебного отдела Нахимовского училища Илья Иванович Осадчий воевал в составе стрелковой морской бригады, защищавшей Москву в тяжелейшие дни зимы 1941 года. То есть - жизнь во всех ее проявлениях.
Подлинная история флота и отечества пишется в том числе и примерно так, из уст в уста с фиксацией на бумаге, в файлах на портале. Изустные сведения уточняются и дополняются интернет-публикациями и сообщениями коллег и друзей. И Медведев Александр Игоревич - активный участник этого процесса.
Мезенцев Максим Милентьевич.
Мезенцев Максим Милентьевич окончил ВВМУПП им. Ленинского комсомола, ВМА им. Н.Г. Кузнецова в 1987 году, был командиром РПК СН.
Мессойлиди Вадим Юрьевич.
Мессойлиди Вадим Юрьевич окончил ВВМУ им.М.В. Фрунзе, ушел в запас в звании капитана 1 ранга в 1994 году. Депутат Санкт-Петербургского городского Совета народных депутатов, начальник управления материально-технического обеспечения Аппарата Законодательного Собрания Санкт-Петербурга.
Отец. Мессойлиди Юрий Григорьевич. 03.04.1926 г. р. -
Эти офицеры не могли не оставить следа в памяти своих воспитанников и подчиненных. По ВВМКУ им. Фрунзе считаю (среди многих достойнейших) эталонными: вице-адмирал Платонов В.В. - спокойствие и интеллигентность. контр-адмирал Шабалин А.О.- исключительная скромность ( дважды Герой). контр-адмирал Глебов Е. П.- легендарная ЛИЧНОСТЬ. капитан 1 ранга Гельфонд Г.М. - лекции по ИВМИ - песня! капитан 1 ранга Мессойлиди Ю.Г. - блестящий офицер, эрудит, а какая элегантность и галлантность - кто помнит. При таких ВОСПИТАТЕЛЯХ-учителях и ученики были соответствующие в основной массе.
"К середине 1980-х годов был накоплен большой эмпирический материал, расширился круг источников, сформировались научные школы, повысилась квалификация научных работников, способных перейти от описания событий к глубоким историческим исследованиям опыта тылового обеспечения Красной Армии. На страницах журнала «Тыл Вооруженных Сил» выходят статьи В. В. Высоцкого, В. Ю. Мессойлиди, Ю. Д. Патыченко, Н. Ф. Полухина, В. В. Прилуцкого13. Они базировались на широкой источниковой базе, носили исследовательский характер. Вместе с тем следует учесть, что данные работы были написаны в годы, когда КПСС, будучи правящей партией, определяла не только тематику публикаций по военной истории, но и их содержание. Поэтому многие факты в истории тыла РККА раскрываются в них без критической оценки и анализа. В силу существовавших в тот период идеологических установок авторам не удалось дать объективную оценку мероприятиям военно-политического руководства СССР в области теории и практики тыла в межвоенный период. Более критический характер носят работы М. С. Зинича и П. Н. Кнышевского14. Авторы проводят сравнительный анализ размеров заработной платы рабочих и денежного содержания начальствующего состава Красной Армии, исследуют уровень материально-бытового положения военнослужащих в конце 1930-х годов."
Мизин Игорь Леонидович.
Мизин Игорь Леонидович – руководитель представительства Федерального государственного унитарного предприятия (ФГУП) "РОСОБОРОНЭКСПОРТ" в Индии, начальник управления послепродажного обслуживания и поставки ЗИП, ФГУП «Рособоронэкспорт».
Отец. Мизин Леонид Васильевич. Вице-адмирал. Адмирал.
Мизин Леонид Васильевич родился в 1921 году. Звание Адмирал присвоено в 1975 году. Окончил Черноморское ВМУ в 1941 году и ВМА с золотой медалью в 1958 году. Участник войны. После войны командир корабля, начальник военно-морской базы. С 1967 года начальник штаба ЧФ, заместитель командующего БФ. С 1979 года заместитель Главкома ВМФ по тылу. С 1987 года в отставке.
Откровения матроса о себе, времени, нравах и адмирале Мизине на лечении. С сохранением всего: лексики, регистров, пунктуации и орфографии. -
"Довелось мне срочную службу дослуживать в 32 Центральном Военно-морском госпитале, что в Купавне под Москвой. Служить оставалось полгода и я собирался поступать в Высшее Военно-мор. училище (что я потом и сделал). А срочную я служил "боевым санитаром-носильщиком паталогоанатомического отделения" (во какая у меня запись была в военном билете. Командование госпиталя решило в последние полгода, да еще перед поступлением облегчить мою срочку. В это время в госпиталь на "профилактику" был положен начальник Тыла ВМФ СССР - адмирал Леонид Васильевич Мизин. Адмирал, оказавшись в госпитале затребовал себе бойца в качестве денщика. Из всех кандидатур начальство выбрало меня. Обязанности мои были следующие: я должен был периодически запускать адмиралу электрический самовар, сидеть перед его "Люкс" палатой и никого к нему не пускать, не взирая на чины и звания, я должен был слушать часы напролет долгие (правда весьма интересные) рассказы Мизина о его боевом прошлом. Он заставлял меня уплетать принесенную ему адмиральскую еду (Как начальник тыла, он наверное представлял скудость нашего пайка, или просто считал необходимым откормить матроса) Вобщем я отъедался как хотел, отсылал не вставая с мягкого кресла всяких там адмиралов куда подальше, а они приносили мне шоколадки (как какой нибудь секретарше и заискивающе передо мной - матросом, просили договориться о приеме у Мизина) КОРОЧЕ, Я ОБОРЗЕЛ!!! Однажды расчувствовавшись после очередной порции воспоминаний, адмирал задал мне вопрос:" А знаешь-ли ты где здесь неподалеку можно прикупить водовки?" Еще бы я не знал, чай не первый год служил... Он выделяет мне каких-то денег, дает свой адмиральский дипломат и я благополучно миновав все КПП (Еще бы - адмиральский матрос!) шурую в поселок, в магазин за пойлом. Все проходит как нельзя хорошо. Я закупаюсь в магазине, пакую поллитра в дипломат и... Из-за угла за мной внимательно наблюдает ПВОшный начальник патруля, и как только я выхожу из магазина, он дает своим патрульным команду -"фас!", после чего те меня благополучно скручивают. Естественно у меня нет никаких увольнительных документов и пр., кроме всего я -(то-есть этот оборзевший мореман срочной службы) - КУПИЛ ВОДКУ!!!Дело пахнет, со слов начальника патруля, как минимум, расстрелом! Патруль уводит меня куда-то на территорию своей части, и пока меня какой-то тип допрашивает, содержимое дипломата распивается офицерами этой части. Они видимо поднимали тосты за мое здоровье, очень сожалеют, что меня сейчас отконвоируют на гауптвахту, и вообще я молодец, что САМ ПОШЕЛ, И САМ КУПИЛ ДЛЯ НИХ ВОДКУ. А нач. патруля вообще герой-добытчик! Офицер, который допрашивает меня зачем купил, кому нес? Я как партизан молчу, не могу же я застучать адмирала! Короче меня уже готовят к отправке на"губу". А время идет, адмирал начинает потихоньку обо мне волноваться... За мной приезжает комендантский УАЗик, отбирают ремень и шнурки - все, моя дорога "на кичу", причем это обставлено с такой же помпезностью, как если бы это было лишение дворянство с отправкой в Сибирь на вечную каторгу в назидание потомкам. Однако, кто-то понимает, что о моем задержании надо сообщить моему начальству в госпиталь. Когда там деж. по госпиталю узнает КОГО и с ЧЕМ задержали, он четко понимает, кому и для чего я нес эти поллитра! Он уже и сам видит себя разжалованным в матросы и проходящим дальнейшую службу на Новой земле. Естественно доклад идет на замов нач. госпиталя,нач госпиталя и далее. Те тоже уже видят себя закованными в цепи и уныло бредущими на Восток заснеженной Сибири. Всеобщий шок. Как развиваются события дальше: нач.госпиталя звонит НАЧАЛЬНИКУ МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ ВМФ СССР - генералу-майору м/сл. Потемкину, тот в свою очередь, через главного айболита ПВО СССР, выходит на оперативного дежурного Московского Округа ПВО, тот ,в свою очередь, деж. по части, нач штаба, командиру той части где меня задержали. Короче сплошной военный пиZZец! Те отдают приказание отпустить меня с миром, отдать все что я купил и, через меня, передать адмиралу модель какой-то баллистической ракеты! Но где там, меня уже везут на губу Моск.воен. округа - в Алешинские казармы. Связи нет, эпоха мобильников еще не наступила. Что тут началось... Деж по части отрабатывает все звонки назад, из госпиталя на перехват выпускают реанимобиль с мигалками, из части ПВО вдогонку несется УАЗ с командиром части, начштаба и пр. нач., все силы военной автоинспекции направлены на то, чтобы нас задержать, компенсировать выпитое, одарить меня лаской и заботой, подношениями адмиралу и с сопровождением вернуть на Родину. Слава Богу, они так все и сделали. Адмирал был крайне сердит на меня, где это я так долго пропадал? Ведь я утверждал, что знаю все точки в округе. Короче, я ему рассказал о приключениях в этой "почетной командировке". После принятого на грудь, адмирал стал негодовать, облачился в парадный камзол, и в окружении контр-адмиралов, полковников и капразов, отправился инспектировать часть ПВО! Далее со слов госпитального водителя - он там устроил строевой смотр части, смотр техники и вооружения, вызвал всех кого можно на ковер, и произвел несколько "виртуальных половых актов" с должностными лицами Моск. округа ПВО. Дураки, они во время экзекуции ему умудрялись подливать! Только потом от него, я узнал за что, на самом деле, всем этим служивым досталось на орехи: адмирал не подозревал, что я промолчал на допросе, что я покупал пойло для ЗАМЕСТИТЕЛЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВОЕННО-МОРСКИМ ФЛОТОМ СССР, НАЧАЛЬНИКА ТЫЛА, ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА АДМИРАЛА МИЗИНА. Короче, ПВОшники огребли за то, что игнорировали имя такого заслуженного человека!
Эпизоды службы Леонида Васильевича Мизина.
"КАК И ПРИНЯТО, после гибели корабля начались всесторонние разбирательства. После экстренного совещания в ЦК партии главкому ВМФ адмиралу флота С. Горшкову было приказано принять все меры к тому, чтобы находящееся на погибшем корабле секретное оборудование не попало в руки противника, и провести строжайшее расследование происшествия. Была создана государственная комиссия, в которую вошли помимо специалистов представители флота и судостроителей. Членами комиссии под руководством начальника тыла Советского Военно-морского флота вице-адмирала Л.Мизина была проведена огромная работа по опросу лиц, причастных к созданию проекта "61", были собраны свидетельства очевидцев, произведены расчеты и анализ происходящего в тот день на "Отважном". На "Комсомольце Украины" — идентичном противолодочнике провели следственный эксперимент. За рабочие версии причин взрыва принимался самый широкий диапазон предположений — от межклемного замыкания на ЗУР В-611 комплекса ПВО "Волна" до диверсий империалистических спецслужб. В результате в ходе проведенных следственных мероприятий удалось восстановить картину всего произошедшего, вплоть до минут. После поступления сигнала об объявлении учебно-боевой тревоги (9.58) мичман Шаповалюк, в этом же году призванный на флот на должность старшины стартовой команды кормовой ракетной установки, находился за пультом поста контроля ракет в кормовом погребе № 8. Там располагалось 15 ракет комплекса ПВО. Следуя требованиям инструкции старшего по вахте, мичман по внутренней связи приказал личному составу подключить внешнее электропитание. После чего Шаповалюк с помощью тумблеров подал напряжение на механизмы поворота пусковой установки. Тут же, сразу после щелчка последнего тумблера, он увидел через иллюминатор сильный сноп пламени на левом барабане. Не включив средства пожаротушения, мичман со словами "Сейчас будет взрыв", покинул пост и побежал по коридору в носовую часть корабля. В это время произошел сильный взрыв... Следственный эксперимент показал, что после появления огня в погребе и до момента сильного взрыва прошло не менее 18 секунд. За это время можно было девять раз привести в действие противопожарную систему всего корабля, а не отдельно взятой боевой части. Мичмана в результате отдали под суд, но отделался он лишь увольнением с флота. К слову сказать, тогдашний генеральный секретарь компартии Леонид Брежнев находился в то время в Новороссийске, на Малой земле, где, вспоминая о минувших боях, пребывал в хорошем расположении духа. Поэтому когда ему доложили о происшествии на Черноморском флоте и проводимом расследовании, он высказал пожелание "особо не усердствовать". Как выяснилось впоследствии, пламя в погребе появилось вследствие самопроизвольного запуска маршевого двигателя одной ракеты, затем произошло срабатывание ракетного двигателя ее же стартовой ступени, вызвавшее запуск нескольких стартовых двигателей других ракет. Действия личного состава "Отважного" были оценены как слаженные и четкие. Позднее уже в Ленинграде были проведены испытания противопожарных средств погребов с боезапасом на кораблях “61-го” проекта. Заключение экспертов было вполне ожидаемым: средства пожаротушения полностью оправдывают себя в борьбе за живучесть корабля."
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
"Плевать в прошлое - грех великий." - Корабел, подводник, главный наблюдающий от ВМФ, капитан 1 ранга, лауреат Государственной премии Богаченко Игорь Петрович. Окончание.
Да, еще много врагов у Отечества, у начальной военной подготовки, у специализированного военного образования, не желающих развития и укрепления Отчизны с умыслом или по неведению, но и нас не мало и мы бдительны. Суждения же типа "много пафоса" - прием наведения тени, в которой, как представляется их авторам, легче обделывать свои "делишки".
Атомоходы работы Игоря Петровича Богаченко.
... Тактико-техническое задание на разработку большой атомной многоцелевой подводной лодки было выдано в марте 1972 г. При этом ВМФ ставилась задача ограничить водоизмещение в пределах, обеспечивающих строительство кораблей на внутренних заводах страны (в частности — на Горьковском заводе “Красное Сормово”). Основным назначением новых АПЛ проекта 945 (шифр “Барракуда”) должно было стать слежение за ракетными подводными лодками и авианосными ударными группами потенциального противника, а также гарантированное уничтожение этих целей с началом боевых действий. Главным конструктором проекта являлся И.И. Кваша, а главным наблюдающим от ВМС — И.П. Богаченко...
См. также И.П.Богаченко "Атомная подводная лодка проекта 945. История создания — взгляд главного наблюдающего от ВМФ". - Седьмая дивизия подводных лодок Северного флота. Люди, корабли, события. - Санкт-Петербург, серия "На страже Отчизны", выпуск 4, 2005 г.
См. также И.П.Богаченко "Атомная подводная лодка проекта 945А. История создания — взгляд главного наблюдающего от ВМФ". - Седьмая дивизия подводных лодок Северного флота. Люди, корабли, события. - Санкт-Петербург, серия "На страже Отчизны", выпуск 4, 2005 г.
"... Лодка способна наносить удары по береговым объектам. Главный конструктор Г.Н.Чернышов, главный наблюдающий ВМФ капитан 2 ранга И.П. Богаченко..."
Бондарь Генрих Михайлович.
Бондарь Генрих Михайлович. 06.03.1930 г. р. - из числа
Николай Павлович Соколов.
"Генка, а мы так звали его, пришёл в Нахимовское училище братком, нюхнувшим пороху. (Весной 1944 года через Балтийский флотский экипаж он попал в Лебяжье, в школу сержантов, где, готовясь стать артиллерийским разведчиком, участвовал в составе железнодорожной батареи на бронепоезде в боевых операциях под Нарвой).
Живой, подвижный, всюду поспевающий, первый танцор и плясун в самодеятельности и волейболист-баскетболист на спортплощадках, он был компанейским парнем.
"Фигурная полька". Слева направо: Г.Бондарь, Р.Зубков, Ю.Коршунов (Зубков и Коршунов - будущие адмиралы), М.Бусько. 1947 год.
Начал Гена свою службу по окончании ВВМУ им. Фрунзе со штурманским уклоном на Балтике в Петрозаводском дивизионе МО 105 бригады ОВРа с помощника командира БМО-630. В 1956 году с назначением на должность командира корабля связи КСВ-17 характер его службы несколько изменился. А вскоре изменилась и «прописка» - был направлен командиром на строящийся на Волге на Зеленодольских верфях КСВ-13. Весной 1957 года по освободившемуся ото льда Беломоро-Балтийскому каналу старший лейтенант Г. Бондарь перевёл свой корабль в Североморск для подготовки его к переходу на ТОФ в составе экспедиции особого назначения. «Это был очень тяжёлый поход, - вспоминает Гена, - в Карском море застряли во льдах. У о. Диксон почти месяц ожидали улучшения погоды. А в штормах Берингова моря потеряли мачту и шлюпку... Наш корабль был настолько потрёпан, что при подходе к Владимиро-Ольгинской базе нас приняли за подводную лодку». Став начальником вспомогательных судов и аварийно-спасательной службы базы, капитан-лейтенант Г. Бондарь обеспечивал флот уже не только связью, но и продовольствием, МТС, а также учебные ракетные стрельбы, выставляя для них в открытом море суда-мишени. Прослужив на Дальнем востоке десять лет, Г. Бондарь был переведён в 1968 году в Лиепайскую ВМБ командиром дивизиона охраны рейдов, где и прослужил до своего увольнения в запас в 1976 году в звании капитана 3 ранга. Расставшись с Военно-Морским флотом, Генрих Михайлович перешёл на гражданский в Балтийское Морское пароходство. На двадцатом году своей работы начальником штаба гражданской обороны Балтийского морского пароходства стал капитаном 2 ранга в отставке. За 24 года работы в БМП он был награжден почетным знаком «Ветеран БМП» и значком «Отличник ГО». За участие в войне Генрих Михайлович награждён и за время службы - шестнадцатью медалями.
О положении дел на военном и торговом флотах ветеран ВМФ и БМП высказывался категорично и кратко: «Строим корабли и суда для иностранцев, себя забыли напрочь!». Материальное положение свое оценивал как «хреновое, живем ниже прожиточного минимума».
В своем дневнике воспитанник 1-й роты 12 класса Игорь Леоненко сообщил для потомков на каком инструменте играл нахимовец Генрих Бондарь, какие песни любили питоны тех лет.
"3 ноября 1946 г. Продолжается карантин. Ребята в роте организовали джаз-банд. Руководитель — Садко (Константинов), Загура (Загурский) — аккордеон, Бондарь — ударник, Орлов — гитара, пианино, я — мандолина. В репертуаре: «Джемс Кеннеди», «Будь здорова, дорогая», «Хорошо в степи скакать, если конь хороший у ковбоя», «Типперери», «На честном слове и на одном крыле», «Карусель»".
Попробуйте прислушаться к истории...
Боровиков Дмитрий Григорьевич.
Соколов Николай Павлович. Летописец выпуска. Если находится такой, то даже "непутевые" или как-либо обделенные дети и внуки не станут духовными сиротами.
"У Димы, родившегося под знаком Овна, жизнь пошла по гороскопу этого знака — «беспокойная молодость, частые перемены...» В Ленинградское Нахимовское училище Дима перешел из Тбилисского, но не прямо, как другие ребята, а черед «Подготию». Пробыл же он там совсем недолго, так как попал в жуткое ЧП. На лестничном марше встретились две колонны курсантов, одна поднималась, другая спускалась. Началась давка, перила не выдержали напора, сломались, и Дима, падая в пролет лестничной клетки, повис на одной ноге, застрявшей в прутьях сломанной решетки. Через полгода из госпиталя он пришел в ЛНВМУ. Учеба давалась Диме легко. Самолюбивый, неуживчивый по характеру, он ни с кем особенно не дружил, был сам по себе. Но когда дело касалось какого-то конкретного вопроса по учебе, он вступал в ожесточенный спор, который заканчивался долгим ворчанием, если правота оставалась не за ним. Окончил училище воспитанник Боровиков с серебряной медалью.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
