2010 год для подводников, служивших на К-27, стал юбилейным – 45 лет похода в Средиземное море. Проходят годы, десятилетия, уходят из жизни те, кто служил когда-то на уникальной подводной лодке К-27 с реактором на жидкометаллическом теплоносителе. Хочется верить, что память о тех, кто отдал годы службы на флоте, кто служил на атомной лодке К-27, останется на века. Наша Светлая Память всем ушедшим морякам-подводникам АПЛ К-27, честь, и уважение ныне живущим в различных городах, посёлках нашей когда-то Великой Родины, которую мы сообща защищали.
Ветераны-подводники: (слева направо): В.Домбровский. Г.Агафонов, В.Мазуренко, Ю.Воробьев (2002 г.).
Глава 11. РЕМОНТ И СНОВА В МОРЕ
Ремонт – это когда весь мир разобран на запчасти, и уже не верится, что когда-нибудь удастся всё восстановить в прежнем виде. Причём – всё равно, ремонтируется квартира, паровоз или корабль.
А.Реутов "Вымпел над клотиком"
В октябре 1965 года после того как АПЛ К-27 прибыла в Северодвинск на завод "Севмаш" экипаж начал проводить совместно со специалистами ревизию и ремонт оборудования ППУ атомной подводной лодки. Работы проводились не только в реакторном отсеке, но и в остальных тоже, в том числе и в турбогенераторном, где находился мой и моих товарищей посты согласно штатному расписанию. В конце января 1967 года в основном закончился ремонт и замена основного оборудования как в реакторном отсеке, так и по всему кораблю. Впереди предстояла перегрузка реакторов, замена отработанных активных зон. На то время это была уникальная операция. Потому что она, во-первых, проводилась в зимнее время, на плаву корабля у пирса цеха №42 завода. В операции был задействован плавучий кран грузоподъёмностью 100 тонн. Специально было спроектировано и оснащено хранилище для хранения отработавших выемных частей реакторов и специальное ремонтное судно, на котором размещалось оборудование. Перезагрузка зоны проводилась специальной командой во главе с капитаном 2-го ранга В.И.Кашиным. В неё были включены многие работники от ОКБ "Гидропресс". Ответственным работником от этого конструкторского бюро был заместитель Главного конструктора Г.А. Тачков. Сборкой активных зон, монтажом выемных частей, установкой механизмов занималась бригада от завода. Контроль за состоянием работы ядерных реакторов обеспечивала группа учёных, которой руководил Виталий Владимирович Новожилов.
Конечно, всё это происходило при активном участии членов экипажа АПЛ К-27. Но самая большая нагрузка и ответственность ложилась на командиров реакторного отсека двух экипажей капитан-лейтенантов Геннадия Агафонова, Влада Домбровского и их спецтрюмных Николая Логунова, Феликса Литвиненко, Валентина Ращупкина, Виктора Гриценко. 27 февраля 1967 года началась операция перегрузки правого реактора, 19 марта 1967 года – левого реактора. К этому времени правый реактор специалисты совместно со спецтрюмными вывели на минимально контролируемый уровень мощности. На левом борту мощность была выведена 6 апреля 1967 года. Эта дата стала окончанием операции по перегрузке активной зоны. Экипаж К-27 приступил первоначально к швартовым испытаниям, затем в августе начались ходовые. В начале сентября экипаж атомной подводной лодки вышел в Белое море для проведения глубоководных испытаний. Это одно из таких испытаний, которое запоминается на всю жизнь. АПЛ пришла в заданный район полигона и начала проводить погружение, останавливаясь через каждые 10 метров. По каштану во всех отсеках звучит команда: "Осмотреться в отсеках". Проверялась работа механизмов, надёжность соединения трубопроводов и различных систем. И так до критической глубины. Для нашего корабля она была чуть ниже 300 метров (при рабочей – в 240). Когда корабль начинает пересекать свою рабочую глубину и приближаться к критической, вот здесь, скажу прямо, испытываешь неприятные ощущения. Давление на корпус корабля огромное. В отсеке стоит треск, напоминающий сжимающий спелый арбуз. Кажется, что ещё немного и АПЛ не выдержит всего этого и развалится на части. Но всё обошлось. Продержавшись несколько минут на критической глубине, лодка по команде командира начала медленно всплывать на поверхность. Корабль и его экипаж успешно завершил глубоководные испытания и прибыл на свою стоянку в заводе.
Старшина команды спецтрюмный Ф. Литвиненко, спецтрюмный В. Ращупкин.
13 сентября 1967 года был подписан акт об окончании ремонтно-модернизационных работ и перегрузке реакторов. Атомная подводная лодка К-27 снова была в строю. Два дня экипаж усиленно занимался загрузкой провизии для автономного похода сроком более двух месяцев. Предстояло совершить поход вокруг земного шара без всплытия на поверхность. Попрощавшись с городом Северодвинск, который стал таким родным за время пребывания в нём, командир АПЛ капитан 1-го ранга Леонов Павел Фёдорович повел её в свою родную базу Гремиху. Туда же военным надводным кораблём ушли семьи офицеров и мичманов, а также молодые матросы, которые перед этим прибыли в экипаж. Шли первоначально в надводном положении. В отсеках шла обычная, рутинная работа и жизнь. Одни несли вахту, другие отдыхали на местах, отведённых для этого в первом и восьмом отсеках. А потом особенно молодым морякам пришлось испытать неприятные ощущения. Начался шторм. Лодку бросало как щепку. И началось у многих то, что и положено при такой качке – травля. Стоять на своем посту было просто невыносимо, не помогала и выданная таранька. Леонов П.Ф., узнав о состоянии моряков, первоначально объявил большую приборку, чтобы как-то отвлечь и взбодрить моряков, а потом дал команду на погружение. Приятный, надо сказать, момент. После погружения, через некоторое время состояние организма вошло в норму, и моряки продолжили выполнять свои обязанности. Через сутки, если мне не изменяет память, атомная подводная лодка пришвартовалась к своему пирсу в Гремихе. Родная база встретила нас пасмурной и дождливой погодой. Дул сильный прохладный ветер. Но снега ещё не было. В общем, нормальная для Гремихи погода. Для многих членов экипажа это было первое знакомство с этим суровым северным краем. От старших товарищей мы слышали много о нём, но хотелось увидеть воочию. И вот она перед нами – .
Первое письменное упоминание о поселении людей на нынешней территории ЗАТО г. Островной относится к 1611 году. С началом войны, 22 июня 1941 года, командующий Северным флотом контр-адмирал Арсений Григорьевич Головко подписал приказ о создании Иоканьгской военно-морской базы (ИВМБ), где ранее базировались пограничные корабли. В 1938 году Иоканьга была переименована в Гремиху, по названию ручья, вытекавшего из Ромбозера. С 1963 года Гремихский поселковый совет входил в состав пригородной зоны города Североморска.
Глава 12. СТАРШИЙ ПОМОЩНИК КОРАБЛЯ
Хочу рассказать уважаемым читателям ещё об одном из старпомов атомной подводной лодки К-27, под началом которого мне пришлось служить более года, и который был, когда произошла ядерная авария. Речь пойдёт о капитане 2-го ранга ВОРОБЬЁВЕ ЮРИИ НИКОЛАЕВИЧЕ. С ним экипаж встретился, когда он официально был назначен на корабль в октябре 1967 года. До этого, после ухода капитана 2-го ранга Умрыхина Геннадия Михайловича – летом 1966 года, корабль был без старпома. Были временщики, но долго они на корабле не задерживались. Исполнял обязанности старпома помощник командира корабля Валентин Милованов. Тогда долгое отсутствие старпома вызывало массу кривотолков среди моряков. Почему? Ведь в экипаже был офицер, помощник командира Милованов В.Н., который мог достойно занять эту должность. Думаю, что сейчас, спустя десятилетия, можно сказать, что этого не хотел лично командир корабля, капитан 1-го ранга Леонов Павел Фёдорович. Точнее сказать, он просто понимал, что Милованов В.Н. мог стать не только старпомом, но и командиром. Ему на данном этапе такой человек на этой должности был не нужен, по крайней мере, до завершения третьего боевого похода, на который командир возлагал большие надежды. И вот пришёл Воробьёв Ю.Н. Пришёл он с одной из дизельных лодок, где был старпомом. Данная лодка тоже базировалась в Гремихе, входила в 17-ю дивизию. Было Юрию Николаевичу на то время уже 34 года, носил звание капитана 2-го ранга. В его возрасте, его однокашники занимали уже должности командиров ДПЛ или старпомов АПЛ, или даже командиров. Почему так было с Воробьёвым? Вот что пишет в одном из своих писем в мой адрес, замполит АПЛ Божко Виталий Иосифович, который с Воробьёвым до его прихода на АПЛ, прослужил на дизельных лодках более 10 лет.
«За время, которое мне пришлось общаться с ним, это где-то около 10 лет, с 1959 по 1968 год, я к нему присматривался. Действительно, явного стремления к карьере у него не было, его устраивали вторые роли, где меньше было ответственности. Но служил он хорошо. Как специалист он был на лодке полностью на своём месте. Отличался аккуратностью, ответственностью за свои обязанности. Ему были присущи и черты воспитателя в работе с подчинёнными. Хотя скажу, что первоначально, когда он пришёл на лодку, у него проявлялись черты некой оригинальности. Возможно, это было связано с домашним воспитанием. Но в скорости он увидел, что в коллективе его не воспринимают, как нечто особенное, и он впоследствии вписался в команду и, как говорят, «обтёрся». В общем, хочу сказать, что «звёзд с неба» он не хватал, но был на своём месте в полной мере.» Здесь я хочу прервать цитирование письма Божко и коснуться вопроса "домашнего воспитания", о котором пишет замполит. В семье Воробьёвых было два сына: старший Николай и младший Юрий. Отец в 1930-х годах был уже видным учёным. Старший сын в 1943 году погиб на фронте. А в 1944 году умерла мать Юрия. Ему исполнилось 11 лет. В то время они проживали в Москве. Всю свою любовь отец направил на младшего сына. О военной карьере Юрия не шла речь, да и после гибели сына и не могла идти. Отец хотел, чтобы меньший сын, после окончания школы поступил в институт и пошёл по стопам отца. Но Юрий категорически отказался это сделать. Между отцом и сыном произошла серьёзная ссора. После школы Юрий, не предупредив семью, уехал в Севастополь и поступил в Севастопольское ВВМУ им. П.С.Нахимова.
Узнав об этом, отец поднял все свои связи, чтобы Юрия отчислили из училища, и тогда Юрий при начальнике училища заявил, что если это случиться, то отец навсегда потеряет сына. До самого окончания училища отец не общался с Юрием. И только после того, как он предстал перед ним в офицерской форме лейтенанта, с молодой красавицей женой Тамарой, сердце отца растаяло. Между ними восстановились тёплые, сердечные отношения, которые были до самой кончины Николая Марковича Воробьёва. После смерти Юрия его похоронили рядом с отцом. Сегодня в г. Запорожье, где похоронены отец и сын Воробьёвы, стоит один памятник на двоих с указанием имени учёного – отца и военного офицера-подводника – сына. Но вернёмся к тем далеким годам, когда пришёл Воробьёв на АПЛ К-27. Если быть объективным, то встретили его, конечно, холодно. Пришёл с дизельной лодки, опыта службы на атомных субмаринах нет. Не знаю, как сложилась бы служба Юрия Николаевича, если бы не ядерная авария. Потом лечение, отпуск. Судьба каждого офицера и сверхсрочника решалась индивидуально с учётом их здоровья и других обстоятельств. Одни ушли с подводного флота, другие рьяно боролись, чтобы на нём остаться и расти дальше. Юрий Николаевич был назначен на строящийся ракетный подводный корабль К-460 (пр. 667) на должность старпома. Потом командирские курсы. Он мог стать командиром большого корабля. Получить звание капитана 1-го ранга. Не стал, не получил. И на это были, думаю, веские причины. Не буду писать многое, скажу одно, когда наступило время стать командиром корабля (Юрию Николаевичу было уже под 40!) он отказался, сославшись на своё здоровье, аварию и возраст. К нему прислушались, он ушел с подводного флота. Спустя десятилетия, засиживаясь с ним до утра, мы говорили о многих вещах. В том числе и об его отказе от должности командира корабля.
И вот, что мне ответил Юрий Николаевич: «Знаешь, Слава, я мог, конечно, согласиться стать командиром, ведь став им, я получил бы звание капраза, но должность командира накладывала на меня огромную ответственность. А я, честно говоря, опыта командования таким кораблём не имел, да и служба на АПЛ имела короткое время. Я мог бы стать командиром на время её строительства, получить звание, а потом уйти по состоянию здоровья. Для этого были все возможности. Но как бы я потом себя, после этого чувствовал? Это попахивало уже трусостью. Этого не мог сделать, потому и ушёл. И, думаю, что сделал это правильно.» Лично мне добавить к сказанному старпомом нечего.
Наши ПЛ также несли боевое дежурство, стоя у пирса в одночасовой готовности к выходу. Некоторых командиров ответственно относиться к дежурству приходилось учить этому своеобразным способом. Например, на боевое дежурство заступила К-204 (капитан 1 ранга Е.В.Орсагош) Через два дня после заступления на дежурство я подошёл к 04.00 в штаб, где объявил учебную боевую тревогу штабу и К-204. Офицеры штаба прибыли все и сразу же были направлены для проверки К-204. На К-204 были выявлены следующие недочеты: семь человек совсем не прибыли, разового белья на лодке не оказалось, не хватало 1,5 т муки и ряда других продуктов. Командир лодки впал в полную растерянность. В конце концов я не сдержался сказал ему: "Теперь вы поняли, что такое 22 июня 1941 г. ровно в 04.00? Вот ваша готовность к войне. У вас готовность к выходу в море один чае, а сколько вам потребуется на выход фактически?!" После этого он стал играть тревоги через день, замечания быстро устранил, и в случае необходимости лодка была готова в установленное время.
Вручение корабельного торта командиру К-204 капитану 2 ранга Е.В.Орсагошу в день его рождения (позади командира — ЗКПЧ капитан 2 ранга Г.И.Самончик). Апрель 1982 г., Индийский океан, центральный пост АПЛ (фото предоставлено А.Ф.Копьевым). - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Боевая подготовка
Чтобы поддерживать дивизию в такой высокой боевой готовности, когда на БС почти каждый год находилось от 40% до 50% ПЛ (1978 г. — пять ПЛ, 1979 г. — пять ПЛ, 1980 г. — шесть ПЛ, 1981 г. — четыре ПЛ, 1982 г. — две ПЛ), необходимо было организовать интенсивную боевую подготовку ПЛ в базе и в море, которая включала в себя отработку курсовых задач, а также выполнение торпедной и ракетной стрельбы, что требовало от штаба дивизии максимальных усилий и четкой организации и исполнительности. Ежегодно каждый экипаж ПЛ должен был отработать курсовые задачи: Л-1, Л-2, Л-3 и СЛ. Задача Л-3, кроме других элементов, включала в себя торпедную и ракетную стрельбы. При наличии, например, 10 экипажей штабу и командованию дивизии приходилось принимать в год до 120 задач от ПЛ, из которых 80 приходилось принимать на выходах в море. Выполняли до 50 торпедных стрельб и до 10 ракетных стрельб, часть из которых с фактическим пуском ракет. Проводилось несколько тактических учений, которые требовали большого обеспечения надводными кораблями и авиацией. Всё это нужно было спланировать, организовать и неукоснительно выполнять. Самым трудным было организовать подготовку кораблей пр.675МК после ремонта с модернизацией в Приморье и их переход на Камчатку. Главной причиной была слабая подготовка личного состава, отсутствие опыта плавания, скрытые дефекты материальной части, некачественная укомплектованность личным составом. Привожу некоторые эпизоды подготовки ПЛ в Приморье для их перевода на Камчатку. По прибытии в Приморье я выяснил, что К-204 и К-116 стоят у пирса в 26-й ДиПЛ. На К-204 мы вышли в море, где отработали задачу Л-2 и после этого вернулись в базу, задачу Л-2 приняли с оценкой ''хорошо". Командир ПЛ капитан 1 ранга А.А.Чернышев в море мне понравился, ПЛ управлял уверенно и грамотно.
На следующий день мы приняли задачу Л-1 на с оценкой "хорошо". Позже на этой ПЛ начали ввод ГЭУ, чтобы далее идти на отработку задачи Л-2. При вводе ГЭУ была выявлена неисправность испарителя, начал греться подшипник правой турбины, не работали горизонтальные рули. После устранения этих неисправностей в 08.00 отошли от пирса. Командир ПЛ капитан 2 ранга Ю.Г.Шестак управлял ПЛ неуверенно. В данных условиях от пирса №2 ПЛ должна была выйти из бухты между волноломами на заднем ходу. Командир с управлением не справился, лодку на середине бухты развернуло лагом и в таком положении понесло на волноломы. В такой ситуации он совсем растерялся — ещё минута — и произошла бы навигационная авария. Я вступил в командование ПЛ, о чём сделал запись в вахтенном журнале. Быстро отдали якорь, якорь забрал, ПЛ остановилась в каких-то 100 м от волноломов, моторами я развернулся носом на выход, быстро выбрали якорь и вышли из бухты под электромоторами между волноломами. Плавание старшим на ПЛ после ремонта похоже на деятельность лётчика-испытателя. Начали отработку задачи Л-2 в районе БП. В начале выхода на глубине 50 м раздался стук в циркуляционном насосе правой турбины. Всплыли в надводное положение, вскрыли горловину и увидели доски толщиной 2 см и куски резины. Насос эти доски частично перемолол. То есть рабочие как работали, так всё и оставили в циркуляционной трассе. С доставанием досок провозились несколько часов. В конце концов задачу Л-2 отработали и приняли с оценкой "хорошо", после чего прибрежным фарватером начали движение в базу за кораблём-конвоиром, на этот раз это был тральщик. Я поднялся на мостик: видимость 40-50 м, густой туман. Запросил обстановку у радиометристов, которые доложили о наличии 15 целей. Шестак опять проявил беспечность: боевую тревогу не объявил, штурманскую вахту нёс командир электронавигационной группы лейтенант Еськов, БИП не работал. Пришлось ему напомнить о мероприятиях, которые он должен был организовать, вспомнить о столкновении К-56 с научно-исследовательским судном «Академик Берг».
.
После этого начали переход на Камчатку. На подходах к проливу Лаперуза нас встретил жестокий шторм. Моряков почти всех укачало, вместо обеда старший помощник командира принёс мне кусок колбасы и тараньку. При подходе к Камню Опасности ситуация сложилась следующая: командира ПЛ и командира БЧ-1 укачало, течение 6 уз, ПЛ понесло на Камень Опасности. В такой обстановке опять пришлось брать управление ПЛ на себя: приказал поднять штурмана, изменил курс на 40" на дрейф и увеличил ход — принятые меры позволили избежать опасности. В остальном переход прошел благополучно, и в назначенное время мы ошвартовались в б. Крашенинникова. Только мы пришли в базу, как командир дивизии сразу же меня послал старшим на выход на К-10 (с 273-м экипажем) на последоковые мероприятия. Вышли к м. Козак и начали дифферентовку. Пока дифферентовались, ПЛ снесло к устью реки Авача, командир БЧ-1 капитан 3 ранга Чирков место ПЛ не контролировал, и только после моего приказа определили место. До берега оставалось восемь кабельтов. Мой доклад командиру дивизии о результатах боевого похода (по поводу Чиркова) остался без внимания, командиру лодки было предложено "воспитывать и учить" Чиркова. И снова я был направлен в Приморье для подготовки К-204. Отвезли меня в аэропорт рано утром. Дождь, слякоть, небо в сплошных тучах. Несмотря на непогоду, самолёт взлетел и довольно скоро приземлился во Владивостоке, где меня ждала машина. Вот и бухта Павловского. У первого пирса — К-204. Выходили ночью. Командир лодки капитан 2 ранга Анатолий Алексеевич Чернышев рассказал мне о состоянии дел: четыре месяца ПЛ не плавала, а в основном перешвартовывалась от одного пирса к другому, экипаж утратил морские качества.
Капитан 1 ранга Анатолий Алексеевич Чернышев (в 1973-1975 гг., — командир К-175 пр.675МК, в 1975-1981 гг. - командир К-204 пр.675МК). - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Очень скоро я с этим столкнулся на практике. Когда мы пришли в район БП, я зашел в штурманскую рубку и нашел командира БЧ-1 капитан-лейтенанта Башкирова пьяным. Командир ПЛ мне рассказывал, что Башкиров алкоголик и хочет вылечиться, но напивается довольно часто. Командование 26-й ДиПЛ К-204 практически не занималась. Заместитель командира по политической части ПЛ обратился к начальнику политотдела 26-й ДиПЛ капитану 1 ранга Бычкову с просьбой, чтобы штаб и политотдел дивизии занялись их ПЛ. Тот ему в ответ: "Морские получаешь! За вредность получаешь! Чего тебе надо? Сиди и не рыпайся, занимайся партийно-политической работой! Пусть твой командир задает вопросы командиру дивизии капитану 1 ранга Хватову". Отношение Г.А.Хватова четко выразил 1-й заместитель командующего ТОФ вице-адмирал Э.Н.Спиридонов по телефону: "Товарищ Хватов, я смотрю подводная лодка К-204 вам не нужна и, кажется, не нужна флоту". Далее пошли указания по подготовке ПЛ к переходу на Камчатку (я был свидетелем этого разговора).
. Первый день плавания показал, что экипаж утратил многие навыки после трехмесячного стояния у пирса. Только закончили дифферентовку, как сработала сигнализация из-за превышения допустимого уровня водорода (2,5%). Выяснилось, что при ремонте вахту несли безобразно и систему вентиляции аккумуляторной батареи собрали неправильно. С момента выхода начала барахлить связь. Первую радиограмму передали лишь с шестого раза, вторую с третьего раза, третью радиограмму передавали 27 раз и всё безрезультатно. Постоянно в ЦП болтовня и стояла ругань. Командир ПЛ отдаёт приказ командиру БЧ-5 включить преобразователь, тот ему отвечает: "Не буду". Приказы не выполнялись и не контролировались. Второй борт ГЭУ ввести мы не могли, так как испаритель работал плохо, питательной воды осталось 6 т и была тенденция к её уменьшению. Плавать с неотработанным экипажем чрезвычайно трудно, для этого требуется большое физическое и умственное напряжение. В тот момент экипаж К-204 представлял собой тройку из басни Крылова "Лебедь, рак и щука". Плавали на перископной глубине при видимости 80 каб. На перископе вёл наблюдение старший помощник. Он обнаружил японскую шхуну, дал команду радиометристам открыть вахту на радиолокационной станции и замерить дистанцию до шхуны. Радиометристы замерили и доложили: 40 каб. Я подошёл к перископу и увидел, что тут что-то не так, так как японская шхуна была от нас на небольшом расстоянии. Я дал радиометристам приказ разобраться, и тут же они обнаружили вторую цель, до которой расстояние было 10 каб. Таким образом, очевидно, что старший помощник и радиометристы вели наблюдение невнимательно и допустили опасное сближение с целью. В это время РЛС была обесточена и начался спор между командиром БЧ-5 и начальником РТС о том, кто виноват. Благодаря принятым мерам порядок был восстановлен, а с японской шхуной мы благополучно разошлись. Выяснились и другие обстоятельства: перископ изнутри был забрызган краской и отпотевал, что крайне затрудняло наблюдение.
На выходе АПЛ пр.675МК в полигон боевой подготовки. Приблизительно 1980 г. Слева направо: командир дивизии контр-адмирал А.С.Берзин, командир К-204 капитан 1 ранга А.А.Чернышев, заместитель начальника электромеханической службы по ГЭУ капитан 2 ранга И.Н.Михалевский. - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - Санкт-Петербург, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
Мы подходили к району, который нам было приказано занять. Начали передавать радиограмму о занятии района, передали 13 раз — квитанции нет. Вместо этого пришла радиограмма от оперативного дежурного флота: "Донесите своё место и действия". Мне было понятно, что из-за потери нами связи оперативный дежурный флота весьма обеспокоен и далее нам надлежало действовать быстро и эффективно, чтобы установить связь любыми путями. Я приказал немедленно следовать к м. Титова, и через находившийся там пост наблюдения передать радиограмму оперативному дежурному флота. За 10 миль начали вызывать пост прожектором, тот ответил, а потом на наш вызов не отвечал. Часа через два связались на УКВ с постом на м. Титова и с каким-то СКР. Через них передали, что находимся у м. Титова, лежим в дрейфе и устраняем неисправность средств связи. Десять часов радисты искали неисправность и наконец доложили о её устранении. Начали передавать радиограмму оперативному дежурному флота — квитанции нет. Передали ещё 10 раз, квитанции нет. Так плавать больше было невозможно, и я принял решение следовать в базу. Через пост мыса Поворотный мы передали оперативному дежурному флота, что следуем в базу по причине неисправности средств связи. За это время командир БЧ-1 капитан-лейтенант Башкиров напился до степени полной неподвижности, его унесли в гиропост и уложили спать.
После устранения неисправности средств связи, мы снова вышли в море для проведения торпедных стрельб, которые успешно провели. Подошла К-66 пр.659 (командир — капитан 2 ранга Г.М.Сизов, старший на борту—НШ 26-Й ДиПЛ капитан 1 ранга Ю.М.Самойлов, который в 1976 г. сменил меня на этой должности после окончания академии). Самойлов был назначен командиром К-94 в 1973 г., когда эта лодка стала на ремонт на СРЗ в п. Большой Камень, а в 1974 г. он поступил в академию, т.е. он в должности командира ПЛ не плавал, не швартовался, не стрелял. А сейчас он обучал командиров, как нужно плавать. Так как упражнение выполняла наша лодка, а К-66 нас обеспечивала, то я по УКВ дал инструктаж и задание командиру К-66 Сизову. Через несколько минут по УКВ меня вызвал Самойлов и начал меня "учить": "...Мы теряем время, у меня опыт проведения упражнений в этих районах, моё мнение...". Я жёстко ему ответил, чтобы он немедленно приступал к указанным действиям. В ответ: "...Ну вот, мы друг друга не понимаем...". Упражнение выполнили хорошо, и торпеду сразу нашли и подняли. По условиям стрельбы самоходный прибор помех нужно было выстреливать в надводном положении. К-66 начала маневрировать таким образом, что постоянно создавалась опасная ситуация. На мои приказания лечь в дрейф не реагировали. Самойлов болтал но УКВ и мешал работе. Выло такое впечатление, что ПЛ никто не управляет. Тогда я записал у себя в записной книжке, что Самойлов опасный человек и рано или поздно он сотворит какую-либо аварию или катастрофу. Несколько позже Самойлов стал командиром 26-й ДиПЛ, и мои опасения подтвердились.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
