ПОЗДРАВЛЯЕМ КВЯТКОВСКОГО ЮРИЯ ПЕТРОВИЧА С 90-ЛЕТИЕМ!

Вице-адмирал Квятковский Юрий Петрович ныне является директором Российского государственного военного историко-культурного центра при Правительстве Российской Федерации (Росвоенцентра), находящегося в Москве.

Росвоенцентр разрабатывает и организовывает реализацию федеральных программ по военно-патриотической и историко-мемориальной тематике. В связи с этим Юрию Петровичу по направленности своей работы очень близки идеи, заложенные в Сборнике воспоминаний «О времени и наших судьбах». Кроме того, поскольку он сам является нашим сокурсником, для него дорого и свято всё, что касается Подготии и Первобалтии, а также службы и жизней наших однокашников.

Он написал для Сборника «Автобиографическую справку» и предоставил возможность опубликовать в Сборнике отдельные фрагменты своей книги воспоминаний «Мы вместе служили флоту». Эти материалы помещены в Книге 10.

Автобиографическая справка печатается в полном объёме. Из книги Юрия Петровича взяты только те выдержки, в которых рассказывается о периоде учёбы, о службе на подводных лодках, а также о дальнейшей службе в разведке, но только в части, касающейся судьбы самого автора. Тексты дополнены архивными фотографиями.

Из повествований видно, как трепетно относится Юра Квятковский к нашему подготскому братству и первобалтскому содружеству. О себе он рассказывает коротко и скупо. Больше внимания уделяет своим друзьям по училищам и однокашникам, с которыми пришлось в дальнейшем служить на Северном флоте, в Главном штабе ВМФ и работать в Росвоенцентре.

Автобиографическая справка

Квятковский Юрий Петрович. Родился 20 февраля 1931 года в городе Кзыл-Орда Казахской ССР, где прожил до февраля 1941 года, а затем по семейным обстоятельствам вместе с отцом переехал в город Ленинград.

Жил на улице Пестеля, учился в 181 средней школе на Соляном переулке. В 1942 году «Дорогой жизни» через Ладогу эвакуировался вначале на Северный Кавказ под город Армавир, а оттуда, с подходом немцев на Кавказ, далее в Казахстан в город Кзыл-Орду. Продолжал прерванную блокадой учёбу, а в 1946 году вернулся в Ленинград.

В 1947 году поступил на второй курс Ленинградского военно-морского подготовительного училища, а в 1949 году на минно-торпедный факультет 1-го Балтийского высшего военно-морского училища. На четвёртом курсе был принят в члены КПСС.

После окончания училища в июле 1953 года был назначен командиром минно-торпедной группы подводной лодки Б-8 Северного флота в город Полярный. В декабре этого же года подводную лодку перевели в ремонт на судостроительный завод в город Молотовск Архангельской области.

В 1954 году был назначен командиром торпедно-артиллерийской боевой части подводной лодки Б-8.

В сентябре 1955 года был переведён на строящуюся в городе Горьком (Сормово) подводную лодку 613 проекта С-276 и назначен командиром торпедно-артиллерийской боевой части.

После приёма подводной лодки от промышленности в городе Северодвинске в 1956 году перешли в место постоянного базирования в посёлок Гремиха Мурманской области в Йёканьгской военно-морской базе Северного флота.

В 1957 году был назначен помощником, а в 1958 году старшим помощником командира подводной лодки С-276.

В 1958 году был направлен на учёбу в Высшие ордена Ленина специальные офицерские классы в город Ленинград на командный факультет подводников. После окончания классов в 1959 году был назначен командиром своей же подводной лодки С-276 Северного флота в посёлок Гремиха.

В период командования подводной лодкой наиболее значимыми событиями были женитьба и завоевание переходящего приза Главнокомандующего ВМФ за торпедную стрельбу. В это же время помощником командира подводной лодки был наш, всем известный однокашник, Сенюшкин Анатолий Николаевич.

В 1963 году поступил в Военно-Морскую ордена Ленина академию в городе Ленинграде на командный факультет. Однако в 1964 году без согласия с моей стороны был переведён на факультет разведывательной специализации. Академию закончил в 1966 году по специальности командно-штабной оперативно-тактической и был назначен старшим офицером Разведки Военно-Морского Флота в Главный штаб ВМФ в Москве. В 1971 году стал заместителем начальника отдела Разведывательного управления Главного штаба ВМФ.

В 1972 году был направлен на учёбу в Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К.Е. Ворошилова, которую окончил в 1974 году по специальности командно-штабной оперативно-стратегической и был назначен начальником отдела Разведывательного управления Главного штаба ВМФ. Наиболее значимым в этот период было участие в составе групп руководства практически во всех учениях, проводимых под руководством Главнокомандующего ВМФ, а также в учениях под руководством Министра Обороны и Начальника Генерального штаба, когда привлекались штабы и силы Военно-Морского Флота.

В ноябре 1978 года был назначен заместителем начальника, а в январе 1979 года – начальником разведки Северного флота, заместителем начальника штаба Северного флота в городе Североморске.

Здесь на флоте довелось служить вместе с однокашниками по подготовительному и высшему училищам:

– с моим астрономическим близнецом Аркадием Копейкиным, начальником отдела подводных лодок управления боевой подготовки Северного флота,

– с Валей Фельдманом, авторитетнейшим старшим офицером оперативного управления штаба Северного флота,

– с Володей Лебедько, начальником командного пункта Северного флота, а потом начальником оперативного управления, заместителем начальника штаба Северного флота,

– с Аликом Акатовым, помощником Командующего Северным флотом,

– с Евгением Черновым, Героем Советского Союза, командующим 1-й флотилии атомных подводных лодок.

В это время мне было присвоено воинское звание контр-адмирал.

Однако вскоре я заболел, вследствие чего врачи рекомендовали сменить климат. По этой причине командование флота в январе 1985 года помогло перевестись в Москву на должность старшего преподавателя кафедры оперативного искусства ВМФ военной академии Генерального штаба ВС СССР имени К.Е. Ворошилова.

В 1987 году по предложению однокашника по училищам и военно-морской академии, тогда адмирала, начальника Главного штаба ВМФ Константина Макарова, согласился вернуться в Военно-Морской Флот, и в июне 1987 года был назначен начальником Разведки ВМФ – заместителем начальника Главного штаба ВМФ.

Здесь довелось служить с другими нашими однокашниками:

– Димой Кузнецовым, начальником отдела военно-технического сотрудничества ВМФ с зарубежными странами,

– Спартаком Чихачёвым, ведущим офицером в Разведывательном управлении Главного штаба ВМФ,

– Толей Кюбаром, заместителем начальника Оперативного управления Главного штаба ВМФ,

– Игорем Махониным, заместителем Главнокомандующего ВМФ по тылу, – начальником Тыла ВМФ,

– Киром Лемзенко, начальником управления кадров Главного Разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых Сил СССР.

На флотах в то время по линии разведки оставались ещё два наших однокашника:

– Валя Миловский на Балтике,

– Виктор Дзюба на Чёрном море.

Чего-либо другого по этому периоду сказать не могу. Работа, работа и работа, много командировок по Союзу и за границу. Много встреч, мало времени на отдых, семью и личную жизнь. Мне кажется, что это было характерным почти для каждого руководителя в ВМФ.

Присвоили звание вице-адмирала.

В 1992 году из 307 выпускников 1953 года 1-го Балтийского высшего военно-морского училища нас оставалось только трое на действительной военной службе в рядах ВМФ:

– Константин Макаров – Адмирал Флота, начальник Главного штаба ВМФ, Первый заместитель Главнокомандующего ВМФ,

– Игорь Махонин – Адмирал, заместитель Главнокомандующего ВМФ по тылу – начальник тыла ВМФ,

– Юрий Квятковский – вице-адмирал, начальник Разведки ВМФ, заместитель начальника Главного штаба ВМФ.

Все трое мы были уволены по достижению запредельного срока службы в Вооружённых Силах в конце 1992 года.

После увольнения из рядов ВМФ без какого-либо перерыва стал работать директором научно-производственного предприятия. В апреле 1994 года перешёл на должность заместителя директора Российского государственного морского историко-культурного центра при Правительстве Российской Федерации (Морского центра), а в апреле 1996 года на должность первого заместителя директора. Морской центр занимался организацией подготовки и проведения празднования 300-летия Российского флота в 1996 году.

В марте 1997 года «Морской центр» был преобразован в Российский государственный военный историко-культурный центр при Правительстве Российской Федерации (Росвоенцентр) с задачей разработки и организации реализации федеральных программ военно-патриотической и историко-мемориальной направленности. В мае того же года я был назначен директором Росвоенцентра, кем и являюсь поныне.

Вместе со мной в Росвоенцентре успешно работали наши училищные однокашники Дима Кузнецов и Валера Поздняков.

Ю. Квятковский, Москва, Октябрь 2008 года

Москва, Большой Козловский переулок дом 6. 17 октября 2008 года.

Российский государственный военный историко-культурный центр

при Правительстве Российской Федерации

Ю.П. Квятковский

МЫ ВМЕСТЕ СЛУЖИЛИ ФЛОТУ (печатается в сокращённом варианте)

Фактор случайности

Если говорить честно, в Военно-Морской Флот, как и в разведку, я попал случайно.

В войну после эвакуации из блокадного Ленинграда я оказался в Казахстане в городе Кзыл-Орда. Как и все пацаны, в зависимости от увиденного фильма, грезил быть то танкистом, то лётчиком, то артиллеристом, то моряком, но больше всего хотелось в пехоту. Однако, вернувшись в 1946 году в Ленинград, по совету дальних родственников хотел поступить в Ленинградское военно-морское подготовительное училище (ЛВМПУ). Но приём уже был закончен, поэтому продолжил учёбу в своей родной 181 средней школе, что в Соляном переулке вблизи Летнего сада. Более тесно сдружился с одним из одноклассников – Рэмом Ефимовым, который убеждал, что только Горный институт и только геолого-разведочный факультет, – стоящее для настоящего мужчины дело, не говоря о сплошной романтике. Убедил!

Но в 1947 году, после окончания 8-го класса, в один из июньских дней занесло меня с племянником в ЦПКиО, что на Кировских островах. В тихом месте случайно повстречался нам морячок с девушкой. Зацепились, стала назревать конфликтная ситуация. В ходе «беседы» узнал, что объявлен дополнительный набор в «подготию», то есть в то самое ЛВМПУ. Вначале информация прошла мимо ушей. Через пару дней рассказал своим дружкам по классу. И вдруг «геолог-разведчик» Рэм стал убеждать нас сходить в «подготию»:

– Может, что и выгорит?

Спрашиваю:

– А как же Горный?

В ответ:

– Подождёт. Матери совсем трудно стало меня и сестру кормить и одевать.

У меня дома тоже было не легче. Отец погиб на фронте. Жил с мачехой, постоянной работы у неё не было, подрабатывала шитьём на дому. И мы поехали. Пришли в приёмную комиссию. Там растолковали нам, какие бумаги в течение двух дней необходимо собрать.

Пришли снова, сдали нужные документы и прямиком на медкомиссию. Дружки не прошли, а вот мне сказали через день придти на первый из восьми экзаменов. Пришёл, сдал. Потом сдавал ещё семь экзаменов чуть ли не каждый день подряд. Сам удивился: в 181 школе я из «трояков» не часто выбирался, хотя любил математику, физику, литературу и географию. Историю – так-сяк. А тут вдруг ниже четырёх баллов не получал. Подумал: «Случайно, повезло на знакомом материале».

Шесть лет учёбы – как один день

                           Оглянуться не успел, как остригли «наголо» и одели в серую робу (флотская одежда из грубой типа джинсовой ткани), а на бритую голову – «беску» (бескозырку) без ленточек (до слёз обидно было от такой дискриминации).

Ленинград, ЛВМПУ, 232 класс, 3 февраля 1948 года. Слева направо.

Офицерская служба пошла

Флагманским специалистом по разведке в то время был капитан 2 ранга Г.В.Иващенко. Боялись его офицеры-подводники ужасно. Надо сказать, что в те времена получить зачёт у любого принимающего было непросто, ибо только абсолютно безошибочные ответы на любой вопрос принимались во внимание. Заикание и неуверенность были неприемлемы. Но труднее всего было получить зачёт у Г.В.Иващенко.

За долгую штабную службу он выработал свою методику зачётов. Приходили мы к нему в кабинет, конечно, по одному. Садились перед его столом на одиноко стоящий табурет. Долго и нудно отвечали на вопросы, касающиеся своей личности. Ответы он заносил в какой-то свой особый «колдун» – личную записную книжку. После такой вот «психологической подготовки» он доставал из сейфа объёмистую колоду карточек по размерам, близким к игральным, быстро подносил к глазам отвечающего одну из них и требовал также быстро ответить: силуэт какого вражеского корабля (самолёта, вертолёта, оружия) видит офицер и каковы его многочисленные тактико-технические характеристики.

Ну, силуэты как-то можно выучить и отгадать. Типов кораблей и самолётов не так уж много. А вот тысячи цифр зазубрить я не мог. Не мог – и всё тут. Не понимал, зачем мне это наизусть надо знать. Есть ведь справочник, и всегда достаточно при необходимости заглянуть в него. Я понимал, что основные цифры для принятия немедленных решений и действий помнить надо. Но зачем мне, лейтенанту подводной лодки, надо знать численность экипажа, скорость малого, среднего и полного хода, мощность двигателей, запас топлива и воды, предельную высоту полёта самолёта и прочее и прочее. Этого никто, включая сурового Г.В.Иващенко, объяснить не мог.

Ему-то самому было проще. На карточке перед моими глазами был силуэт, а на обратной её стороне перед глазами Г.В.Иващенко были и название, и тип корабля, и сколько их у супостата, и каковы все его тактико-технические характеристики. Конечно, такая несправедливость не вызывала положительных эмоций относительно разведки и её специалиста. Поэтому я старался правдами и неправдами ускользнуть от встреч с флагманским разведчиком. Так вот и жил до 1957 года, ведя неравную борьбу с разведкой, её флагманским специалистом, и пытаясь разобраться, что же в действительности мне от неё или ей от меня надо.

На ПЛ  С-276

На бумаге вроде бы всё получалось нормально. В назначенное время мы получили шикарную надувную десятиместную американскую прорезиненную лодку, а чуть позже офицер разведки флота доставил на борт пятерых относительно молодых людей в гражданской одежде и потребовал разместить их в лодке так, чтобы ни одна живая душа не видела их лиц. Задача, мягко говоря, забавная. Это на лодке 613 проекта!

Положили мы их на койки офицеров во втором отсеке, закрыли шторками. Обоюдно решили, что сутки-двое они так выдержат. Кушать тоже там же за шторками будут. Но как ходить скрытно в гальюн из второго отсека в центральный, где всегда много вахтенного люда? Предложили заматывать им чем-нибудь головы или надевать противогазовую маску. Но те не захотели.

Операция по высадке разведгруппы всех увлекла и по технике её выполнения, и по сложившейся обстановке. Прибыв в район высадки, мы должны были, сообразуясь с окружающей обстановкой, всплыть в позиционное положение и от специальных автономных баллончиков со сжатым воздухом надуть шлюпку на верхней палубе подводной лодки.

Прибыли. Дождались, когда противолодочные силы куда-то отошли из района. Всплыли, вытащили на палубу шлюпку, развернули её, чтобы надуть. Баллончики, конечно, заранее не проверили. Как и положено в таких случаях, они оказались заряжены не полностью. Догадались протянуть из центрального поста гибкий металлический шланг, и кое-как без переходника надули резиновую шлюпку.

Чтобы шлюпку после высадки вернуть обратно, выделили двух матросов из нашего экипажа. Однако злоключения продолжались. При подходе к берегу шлюпку распороло о прибрежные камни. О возвращении матросов думать не приходилось. Разведчики ушли по своему заданию. Мы же с подводной лодки условным световым сигналом приказали матросам идти в ближайший посёлок самостоятельно. И пошли наши «бедолаги» по тундре, куда глаза глядят.

Наверное, долго они блуждали бы, но, на наше счастье, пограничники поймали обе группы. Разведгруппу по указанию свыше немедленно доставили в Североморск «со всеми почестями», а вот наших матросов отправили в какую-то часть, и разыскали мы их в чьих-то казармах недели через две.

Больше с разведкой у меня контактов не было до конца 1958 года.

Дальше опять случайности. В том году, следуя «чувству стадности» вместе с более старшими по пребыванию в должности старпомами с лодок нашей бригады подал рапорт по команде о направлении меня на учёбу на командирские классы в Ленинград. Естественно, получил отказ от самого комбрига контр-адмирала Гарвалинского: – «Молод ещё!».

Месяц спустя, лодка прибыла на Ростинский судоремонтный завод. Внезапная проверка ремонтирующихся кораблей самим контр-адмиралом А.Е. Орлом, командующим подводными силами флота. Заслушал сначала командиров о делах на каждой подводной лодке, затем врио командиров, среди них был я. Дела на нашей лодке и доклад мой чем-то понравились командующему. Спросил, иду ли я на учёбу в текущем году. Ответил, что нет.

– Почему?

– Комбриг сказал, что молод ещё.

– Серьёзный недостаток, – заключил А.Е. Орёл.

В 28 лет – командир подводной лодки

На следующий день команда от «деда Гарвалинского» срочно пройти медкомиссию. Через полтора месяца оказался уже на специальных офицерских классах в Ленинграде.

Как-то была связана с разведкой кафедра теории торпедной стрельбы. В ходе торпедных атак на тренажёре в учебном кабинете приходилось иногда докладывать тактико-технические характеристики атакуемых вражеских кораблей светилу теории торпедной стрельбы того времени – капитану 1 ранга Л.Я. Лонциху.

Удачно «отхватил» приз Главкома

Шансов практически не было. У других командиров возраст для поступления в академию был почти на пределе. Это была их, можно сказать, последняя возможность. У меня же был довольно-таки большой «возрастной запас». Пройти же кандидатом в академию от нашей бригады должен был лишь один из нас. Рапорт о желании поступить в академию я на всякий случай подал.

Как мне казалось, основание на это было. Дело в том, что в 1962 году наша подводная лодка «отхватила» приз Главнокомандующего ВМФ по торпедной стрельбе подводных лодок. Как я полагал, приз Главкома и есть та материальная основа, которая давала мне право для поступления в академию.

Приз для нашего экипажа, как мне кажется, был не случайностью, а скорее следствием многочисленных и постоянных ежедневных тренировок в учебном кабинете торпедных атак в штабе соединения. У меня была договорённость со старшиной-инструктором этого тренажёрного кабинета, который пускал меня в него в неурочное время и помогал отработать две-три атаки ранним утром, днём вместо «адмиральского часа» (обеденного перерыва) пять-шесть атак и вечером две-три. И так каждый день, когда я бывал в базе. Без помощников и боевого расчёта главного командного пункта (ГКП) подводной лодки, один за всех. Дошёл в этом деле до отчаянного автоматизма, когда решения и команды возникали как бы сами по себе без видимого напряжения моего мыслительного аппарата. Думаю, это был хороший тренинг, так необходимый для каждого офицера, особенно командира. Кроме того, были и плановые еженедельные тренировки в том же кабинете, но всего боевого расчёта ГКП подводной лодки. Этот тренинг и помог нам на призовых торпедных стрельбах.

Атака была весьма быстротечной. В двух словах о ней можно сказать так: два ближайших к лодке из четырёх кораблей охранения были «поражены» самонаводящимися торпедами, затем прорыв к главной цели – к крейсеру, четырёхторпедный залп по нему, «поражение», погружение на рабочую глубину и маневр на отрыв от кораблей. Это схематично. Детально атаку пришлось осмысливать значительно позже.

Командующий флотом адмирал Касатонов, который был на крейсере, остался очень доволен атакой и стрельбой торпедами.

В итоге приз Главнокомандующего Военно-Морским Флотом достался нашей подводной лодке.

Не было бы счастья…

Через несколько месяцев, уже в 1963 году, на одном из флотских учений получил задачу обнаружить выходы подводных лодок из базы. Как мне казалось, не очень сложная задача разведки, однако решить её достойно не смог. Не учёл в полной мере особенностей гидрометеорологической, в том числе и ледовой, обстановки в районе, предельных возможностей системы берегового наблюдения и обнаружения целей. Думаю, не хватило навыков грамотного маневрирования по уклонению от поиска противолодочными кораблями. В результате был обнаружен береговой системой наблюдения, не смог уклониться от противолодочных кораблей, задачу не выполнил.

Доложили командующему флотом. Как мне потом рассказывали, В.А. Касатонов спросил:

– Это тот-ли Квятковский, который приз Главкома получил?

– Да, – ответили.

– Что же он так плохо маневрировал в районе?

– Видимо, слабовата оперативно-тактическая подготовка.

– Ну, отправьте его подучиться.

– Он подал рапорт с просьбой о поступлении в академию, но немного молод ещё.

– Потом будет стар. Пусть едет.

Вот так, фактически из-за слабой разведподготовки, я был направлен в Военно-Морскую академию. Спасибо командующему.

В 1963 году началась моя учёба на командном факультете в академии. Жизнь приобрела размеренный и спокойный характер. Перспектива после окончания учёбы в целом была ясна: либо начальник штаба бригады дизельных подводных лодок, а может быть и комбриг, либо командир атомной подводной лодки. Меня устраивал любой вариант. О более дальней перспективе не думал.

Учили нас добротно, обстоятельно и разносторонне. Значительная часть преподавателей приучала думать, искать свои оригинальные решения.

Как я попал в разведку

Проходил первый год учёбы. Ничто не предвещало резких поворотов на жизненном пути. Ошибался. Случилось непредвиденное, и опять в силу моей «молодости».

По представлению академии приказом Главнокомандующего ВМФ на нашем факультете создавалась группа разведывательной специализации в составе четырёх слушателей. Было решено первую группу укомплектовать из слушателей нашего курса к началу второго года обучения.

Инициаторами и организаторами этого полезного начинания были начальник кафедры разведки – тогда контр-адмирал Соловьёв Виктор Ильич, и старший преподаватель этой кафедры капитан 1 ранга Кондратьев Глеб Петрович. Оба профессионалы с богатым разведывательным прошлым. О В.И. Соловьёве (за глаза просто «Ильич») ещё с Балтики, где он был начальником разведки флота, шлейф легенд шёл. Он резко отличался от других преподавателей академии своей разносторонней эрудицией, неординарностью и прямотой суждений, завидной энергичностью и многим другим, что, как нам казалось, было необходимо матёрому разведчику.

Вместе с нами на курсе учились двое морских разведчиков – Виталий Королёв и Юрий Яковлев. Оба с лейтенантских звёзд попали во флотскую разведку и на своём уровне были достаточно опытными. Естественно, оба они автоматом оказались в разведгруппе. Надо было добрать ещё двоих. Решено было взять одного из надводников, одного из подводников. Надводника подобрали довольно быстро – уговорили дальневосточника Виктора Зайцева. До академии он был командиром эсминца. А вот с подбором подводника пришлось В.И.Соловьёву поработать более солидно.

Вначале он перебрал командиров атомных лодок. Получил категорический отказ, и неудивительно: слишком большая перспектива по сравнению с разведкой была в те годы у «атомщиков». Пришлось взяться «Ильичу» за командиров дизельных субмарин. Собрал он тогда совет с участием В.Н.Королёва и Ю.В.Яковлева. Кто там назвал мою фамилию, я так и не узнал. Но после этого совета «Ильич» ухватился за меня стальной хваткой. Как он расхваливал мне разведку! Как восхищался моей молодостью! После такого, наверное, и мёртвый побежал бы в эту самую разведгруппу. Но на первом раунде я устоял, устоял и на втором.

На третий раунд вызвал он меня вместе с секретарём партбюро факультета капитаном 1 ранга Н.Я.Приёмовым. В голове появились некоторые колебания, всё-таки партийный долг обязывает. Но тут, к моему удивлению, «Ильич» допустил непростительный промах. На мой вопрос, кем я буду после окончания академии, он, не задумываясь, с соответствующим пафосом ответил:

– Начальником разведки соединения подводных лодок!

Конечно, после такого ответа я чуть со стула не свалился. Чудной. Он думал, что выдал мне высшую награду Отчизны, а у меня перед глазами моментально всплыл сейф Григория Васильевича Иващенко и его злополучные карточки с силуэтами кораблей «супостата». Конечно, я и в мыслях не мог допустить того, чтобы такой «опытный» и «перспективный» командир, каким я считал себя, спустился бы до этих проклятущих карточек. «Ильич» проиграл, как я считал, свой последний раунд в части моей кандидатуры.

Но через неделю вызывает меня начальник факультета вице-адмирал В.Ф.Котов. Пришёл и глазам не поверил. Кворум был, что надо! Сам начальник факультета, «Ильич», начальник политотдела, тот же секретарь партбюро факультета, заместитель начальника факультета капитан 1 ранга П. Сидоренко (свой брат – подводник) и ещё кто-то, наверное, из отдела кадров академии.

Вначале беседа носила довольно «ласковый» характер. Говорили про то, как хорошо, что я так молод, а уже командир боевого корабля, да ещё в академии и так далее. Говорили о долге коммуниста и чести офицера идти туда, куда «указуют» старшие, и тому подобное. Я же бубнил одно:

– Хочу остаться подводником.

Прошло минут двадцать-тридцать, и, видимо, эта волынка всем порядком надоела, особенно начфаку. Поглядев на меня со всей суровостью, на которую он был способен, двинул в мою сторону лист бумаги и очень твёрдо сказал:

– Ну, вот что, молодой человек, пиши рапорт о зачислении в разведгруппу.

Наверное, не следовало ему так делать, ибо после таких слов в меня как-будто бес какой вселился. Забыв о долге и чести, о которых мне до этого говорили, я вскочил и ещё твёрже ответил:

– Никогда такого рапорта добровольно не напишу!

Воцарилась мёртвая тишина, затем раздалось весьма краткое заключение В.Ф.Котова:

– Что мы с ним тут возимся? Включить в приказ Главкома!

Вот так и стал я морским разведчиком. Прозаично? Смешно? Не знаю. Но думаю, надо как-то по-другому комплектовать кадры разведки. Ведь на курсе были три хороших и опытных командира дизельных подводных лодок, которые были практически согласны перейти в разведгруппу. Почему было их не взять? Думаю, что мой, более молодой, чем у этих ребят, возраст сыграл свою роковую роль.

Второй курс начали с переселения в свою, отдельную, «разведывательную» комнату. Старшим назначили Виталия Королёва. Принципиально особых перемен в обучении не произошло. Мы продолжали ходить на лекции и практические занятия вместе со всем курсом. С ними сдавали положенные зачёты и экзамены. В то же время появились чувствительные отличия. После шести часов занятий все порядочные слушатели разбегались кто куда на так называемую самоподготовку. Мы же плелись ещё на два-три часа дополнительных занятий по освоению своей разведывательной специальности. Таким же образом лишились мы «короткой» субботы и еженедельного, свободного, так любимого всеми другими слушателями одного дня самостоятельной подготовки.

Дело было новое. Мы были первыми, подопытными слушателями разведывательной специализации. Как водится на флоте, организацию создали, а обеспечением её функционирования занимались по ходу дела. Поэтому не вызывало удивления отсутствие учебников, пособий и других учебно-методических разработок. Всё делалось одновременно с нашим учебным процессом. Не берусь судить, кому было труднее, нам или преподавателям кафедры разведки. Скажу одно: старались все, и мы, и они. Пожалуй, старания и ответственности у них всё же было больше, чем у нас.

Периодическое появление в конце третьего года учёбы московских кадровиков будоражило нас. Наконец, приехал в нашу группу из Москвы разведывательный кадровик капитан 1 ранга Мельничук Ульян Семёнович, опытный и своё дело знающий. С ребятами группы он весьма быстро разобрался. Со мной же дело опять осложнилось.

В конце мая 1966 года приехала последняя кадровая комиссия для окончательного формирования выпускного приказа. Возглавлял её капитан 1 ранга Михаил Иванович Блажин. Лично знаком всем командирам, да и старпомам подводных лодок. Начальник отдела и заместитель начальника управления кадров ВМФ. Очень известный и справедливый офицер. Работали они три или четыре дня.

Не знаю, почему, но из нескольких десятков выпускников я оказался последним. Ни по алфавиту, ни по успеваемости, ни по общественной работе вроде бы последним не был. Волновался ужасно. Наконец, вижу, что остался один, кого ещё не вызывали на беседу. Не выдержал, пошёл сам к заветным дверям. Стою, жду.

Вдруг выскакивает П.Сидоренко:

– Сейчас вызовут, предложат два варианта: офицером в разведку на Черноморский флот и в Москву.

– Куда? – спрашиваю его.

– А я откуда знаю их дела. Решай сам.

В этот момент вызывают меня. Тёплое приветствие М.И.Блажина и тут же упрёк, что я предал подводный флот, а ведь был, как он сказал, хороший командир. Я, в буквальном смысле, взвыл от такой несправедливости. Стал умолять его забрать меня обратно в подводники, что согласен на свою старушку С-276, правда, не забыв упомянуть при этом, что и медкомиссию по «атомам» успешно прошёл. Видимо, мольбы не подействовали. Сказал:

– Нам и в Москве такие тоже нужны, конечно, если Вы будете согласны годика два жить в ожидании квартиры, снимать «углы» без всяких дотаций.

Я согласился, но жил в чужой квартире не два, а три с половиной года, как положено, за свой счёт без всяких дотаций. Вскоре пришёл приказ Министра обороны о назначениях нашего выпуска. Меня действительно назначили старшим офицером в Разведку Военно-морского Флота. Кто это решил, я так и не узнал.

Виктора Королёва назначили начальником штаба в одну из ведущих в ВМФ подмосковную часть, Виктора Зайцева и Юрия Яковлева – в разведуправления штабов Тихоокеанского и Северного флотов соответственно.

Ленинград, 1966 год. Группа выпускников командного факультета Военно-Морской академии.

Стоят слева направо: В.Зайцев, В.Нечаев, Г.Пузырёв, А.Калинин, А.Жиделев, В.Просвиров, Ю.Яковлев, А.Михайлов.

Сидят слева направо: Ю.Квятковский, В.Хвощ, М.Косяченко, В.Королёв, В.Петров

           Прощальный банкет выпускников академии и здравствуй, новая служба!

Окончание следует