Моя служба на ПЛ "Б-69" началась весной 1973 года. Окончив с отличием учебный отряд в/ч № 09990, был распределен в 25-ю бригаду ПЛ, базировавшуюся там же в Кронштадте. От учебного отряда ее отделял лишь забор, через который мы перебросили туго набитые вещевым имуществом рюкзаки. Нас развели по экипажам (казармам). Лодка в то время находилась на КМОЛзе (Кронштадтский морской ордена Ленина завод) в послепоходовом ремонте.
Интересно, что прием нас, «салаг», в экипаже старослужащими начался с процесса распределения наших пожитков. Мой непосредственный командир - «дед», главный старшина команды мотористов Кондратьев, отнесся к нам хорошо. Особенно зверствовал старшина 1 статьи трюмных машинистов Чирва. До сегодня помню его ехидное лицо и злостные унижающие команды. Ко мне он отношения не имел, но смотреть на друзей-трюмных, было тяжело. Демобилизовался Кондратьев в 1972 году, награжден медалью «За боевые заслуги» за знаменитый боевой поход "Б-69" в Северную Атлантику в 1972 году. С этого похода начались боевые будни прикомандированных к экипажу офицеров Пыхина Юрия Георгиевича, Шишкина Валерия Михайловича и Филипьева Юрия Петровича. Впервые в боевых условиях при испытании глубоководного аппарата, при его подъеме, оборвался кабель-трос, была реальная опасность потерять аппарат вместе с экипажем прикомандированных. До этого, "Б-69" проходила испытания на Черном море. О Черном море, Балаклаве и переходе в доке на Юг, много рассказывали старослужащие.
Пыхин Юрий Георгиевич - командир корабля, испытатель специальной воинской части Министерства обороны СССР, капитан 2-го ранга. Родился 25 октября 1933 года в деревне Мартышкино Ломоносовского района Ленинградской области, ныне в черте города Санкт-Петербурга, в семье служащего. Русский. Член КПСС с 1957 года. В 1952 году окончил 10 классов Саратовского военно-морского подготовительного училища. В Военно-Морском Флоте с 1952 года. В декабре 1956 году окончил 1-е Высшее военно-морское училище подводного плавания, в июле 1964 года - Высшие специальные офицерские классы ВМФ. Службу проходил на Черноморском флоте (с 7 мая 1965 года – Краснознамённый Черноморский флот): с декабря 1956 года по февраль 1957 года - в распоряжении командующего, с февраля по сентябрь 1957 года - командир торпедной группы минно-торпедной боевой части (БЧ-3) подводной лодки (ПЛ) «С-66», с сентября 1957 года по февраль 1961 года - командир ракетно-артиллерийской, а затем минно-торпедной боевых частей (БЧ-2, БЧ-3 соответственно) ПЛ «М-262», с февраля по август 1961 года - помощник командира ПЛ «М-353». С августа 1961 года по апрель 1963 года Ю.Г. Пыхин находился на судах заграничного плавания Министерства морского флота СССР с целью совершенствования практических навыков кораблевождения, с апреля по ноябрь 1963 года он - помощник командира ПЛ «М-297», с сентября 1964 года по март 1966 года - старший помощник командира ПЛ «С-229», а с марта 1966 года по август 1968 года - командир ПЛ «М-262» Краснознамённого Черноморского флота. С августа 1968 года продолжил службу в специальной воинской части Министерства обороны СССР в качестве испытателя, командира корабля. За создание, испытание и освоение новой военной техники и проявленные при этом мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1973 года командиру корабля, испытателю капитану 2-го ранга Пыхину Юрию Георгиевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 10733). 25 июля 1974 года капитану 2-го ранга Пыхину Ю.Г. присвоено воинское звание «капитан 1-го ранга». С апреля 1985 года капитан 1-го ранга Пыхин Ю.Г. - в запасе. Живёт в городе-герое Москве. Награждён орденом Ленина (1973 год), орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени (1975 год), медалями. По материалам Центрального военно-морского архива, - см. журнал ВМФ «Морской сборник», 2007, № 6 (1925), стр. 78.
Шишкин Валерий Михайлович - командир корабля, испытатель специальной воинской части Министерства обороны СССР, капитан 2-го ранга. Родился 23 декабря 1939 г. в посёлке завода «Красное Пламя» Александровского района Владимирской области в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1960 года. Окончил 10 классов в Москве (с 1965 года – город-герой). В Военно-Морском Флоте с 1957 года. В октябре 1961 года окончил с отличием Высшее военно-морское училище подводного плавания имени Ленинского комсомола. Службу проходил на Краснознамённом Балтийском флоте (с 7 мая 1965 года – дважды Краснознамённый Балтийский флот): с ноября 1961 года по август 1962 года - командир рулевой группы подводной лодки (ПЛ) «С-280», с августа 1962 года по февраль 1964 года командир штурманской боевой части (БЧ-1) ПЛ «С-95». С февраля 1964 года по апрель 1965 года В.М. Шишкин откомандирован на суда Министерства морского флота СССР для совершенствования практических навыков по кораблевождению, с апреля 1965 года по октябрь 1967 года - командир БЧ-1 ПЛ «С-143», а с октября 1967 года по август 1968 года - старший помощник командира ПЛ «С-174» дважды Краснознамённого Балтийского флота. С августа 1968 года продолжил службу в специальной воинской части Министерства обороны СССР в качестве испытателя, командира корабля. За создание, испытание и освоение новой военной техники и проявленные при этом мужество и отвагу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1973 года командиру корабля, испытателю капитану 2-го ранга Шишкину Валерию Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 10735). 20 сентября 1976 года капитану 2-го ранга Шишкину В.М. присвоено воинское звание «капитан 1-го ранга». С января 1992 года капитан 1-го ранга Шишкин В.М. - в запасе. Жил в городе-герое Москве. Умер 30 января 2009 года. Награждён орденом Ленина (1973 год), орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени (1975 год), медалями. По материалам Центрального военно-морского архива, - см. журнал ВМФ «Морской сборник», 2007, № 6 (1925), стр. 79.
Филипьев Юрий Петрович - командир корабля испытателя, капитан 2 ранга. Родился 5 марта 1934 года в городи Сухуми (Абхазия) в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1962. Окончил Тбилисское Нахимовское военно-морское училище. В ВМФ с 1952 года. В 1956 окончил Ленинградское высшее военно-морское училище подводного плавания, в 1968 — Высшие специальные офицерские классы ВМФ. C 1967 года командир дизельной подлодки С-15. C 1968 года - командир корабля испытателя. Звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" (№ 10734) Юрию Петровичу Филипьеву присвоено 19 марта 1973 года за испытание и освоение новой военной техники и проявленное при этом мужество. В 1976 году назначен заместителем начальника отдела по испытаниям подводных лодок. С декабря 1989 года, капитан первого ранга Филипьев в запасе. С 1980 по 1992 год включительно был председателем Федерации водного поло СССР. С 1996 года - председатель Союза выпускников суворовских, нахимовских училищ и кадетских корпусов. Занимался общественной работой. Жил в Москве. Умер 22 декабря 2004 года. Награжден орденом Ленина, орденом Красной Звезды, «За службу Родине в ВС СССР» 3 степени, медалями.
Подробнее см.
Кронштадтское соединение подводных лодок (1918-2008). Люди, корабли, события. Специальный выпуск альманаха "Тайфун". - Санкт-Петербург, 2008.
В 1972 г. отмечалось 50-летие образования СССР, поэтому мероприятия боевой и политической подготовки были приурочены к данному событию. В юбилейный год подводники соединения успешно выполнили поставленные перед соединением задачи, в том числе: — лодки С-170, С-189 (капитан 2 ранга М.Х.Пихтелев) и С-361, базируясь в Лиепае, приняли участие в учениях БФ "Весна-72" и "Балтика-72"; — Б-69 (командир — капитан 2 ранга К.Н.Носов, заместитель командира по политической части — капитан-лейтенант А.П.Бурмистров), базируясь в Балтийске, выполнила задачи БП в зимний период, а затем — ответственное правительственное задание в Атлантическом океане...
ПЛ пр.613 25-й брПЛ ЛенВМБ
Группа подводников Б-69 и командования 25-й БрПЛ за выполнение правительственного задания была удостоена высоких правительственных наград. В праздничной обстановке, в присутствии большого количества военнослужащих гарнизона Кронштадта, рабочих и служащих Кронштадтского морского ордена Ленина завода, начальник ГШ ВМФ адмирал флота Н.Д.Сергеев огласил указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении за проявленное мужество и отвагу при выполнении задачи государственной важности в условиях длительного плавания: орденом Красного Знамени — капитана 1 ранга Н.Ф.Купцова (командира 25-й БрПЛ, старшего на борту Б-69); орденом Красной Звезды — капитана 2 ранга Н.М.Носова (командира Б-69); орденом "Знак почёта" — капитан-лейтенанта инженера Г.С.Лоушкина, и вручил подводникам награды. Также по результатам этого похода медалью "За боевые заслуги" награждены: капитан 3 ранга инженер Н.Н.Карнаух (командир БЧ-5 Б-69), капитан-лейтенант Е.Н.Малов (командир БЧ-1), мичман В.Н.Константинов (старшина команды электриков) и старшина 1-й ст. И.А.Наумов (командир отделения электриков). Многие матросы, старшины, мичманы и офицеры Б-69 награждены ценными подарками и денежной премией ГК ВМФ.
Знакомство с ПЛ и боевыми постами началось с приборок и нарядов. Если не выучил устройство ПЛ, размещение и названия узлов, клапанов, задвижек, приборов и механизмов, считай из трюма и нарядов не вылезешь. Команды и действия по командам изучались до автоматизма. Только потом, в походах, дошло до ума, что экипаж ПЛ и его действия это
Во всех этих начинаниях большую роль сыграли мичманы-командиры групп и отсеков: рулевых-сигнальщиков Крумин, электриков Константинов, мотористов Балабанов, трюмных машинистов Платонов, химик Рыжков, баталер Шилович, торпедистов Дударь. Кроме того, на их плечах висела и матчасть, и личный состав, и все тяготы службы подводника. Нас, мотористов, не зря называли «маслопупами». Чтобы выучить материальную часть, надо было ползком на пузе проползти по трюмам лодки, аналогично таким же методом производилось обслуживание и осмотры дизелей, трубопроводов, цистерн и проведение приборок. Изучение матчасти, вахты и генеральные приборки постепенно переросли в подготовку к дальнему походу и сдачу боевых задач №№ 1,2,3…. Выход из сухого дока и зачисление меня в швартовую команду вызвали у меня небывалую радость. Впереди долгожданный выход в море. Размагничивание, прохождение мерной мили, торпедные стрельбы и поиск торпедоловом выпущенной торпеды проходили в районе островов Мощный и Малый на Балтийском море.
Первый боевой поход из Кронштадта в Северную Атлантику в конце лета 1973 года начался с загрузки у причала Усть-Рогатка боевых торпед. Выходили ночью. Переход к Северному морю был в надводном положении. Прошли Большой и Малый Бельт, узкие места проходили по тревоге. Всюду шастали паромы, военные корабли. В Северном море погрузились и к району боевых задач продвигались скрытно. Ночью всплывали на подзарядку, а днем на перископную глубину на сеанс связи. "Б-69" в походе сопровождало
Прикомандированные выполняли на глубоководном аппарате свои задачи, а экипаж нес боевые вахты и обеспечивал им нормальную работу. По завершению выполнения боевых задач лодка возвращалась на базу в надводном положении, и однажды, в районе между Исландией и Великобританией, у нас вышел из строя один из дизелей. Прохудилась рубашка охлаждения газовыхлопа, что могло вызвать в результате попадания воды гидравлический удар в цилиндрах двигателя. Приближался шторм, а остаться без движения было опасно, и «Аджария» далеко. Командир принял решение выходить из ситуации собственными силами. Доверили это мне, поскольку имел навыки электрогазосварки, до службы прошел практику работы на военном судостроительном заводе, а также старшине 1 статьи из команды мотористов Прохорову Л. Один из электродвигателей переключили в режим генератора, подобрали напряжение и постепенно, учитывая то, что металл был изношен до толщины бумаги, шаг за шагом варили и параллельно испытывали воздухом швы, намазывая их разведенным мылом. Через несколько часов мы управились и напряжение спало. Домой дошли нормально.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Был мне хорошо знаком в Полярном штурман Лемар Щегельский. Он так же, как и я, окончил училище в 1952 году и до 1956 года успел немало набрать отрицательных баллов. Несколько раз терял место в море из-за большой невязки. Несколько раз у него случались серьёзные неисправности материальной части. Поэтому взысканий он нахватал как бездомный пёс блох. Однажды крепко напился с такой невезухи. И служба на ПЛ стала для него в большую тягость. Тогда воспользовался он какими-то связями, и по причине оказавшегося плохого здоровья был перевёден на береговую службу, да не куда-нибудь, а в Главный штаб ВМФ в Москву.
Однако человеком оказался положительным и настоящим моряком. Уже будучи на Тихоокеанском флоте командиром ПЛ, я однажды в 1964 году встретил его во Владивостоке, куда он пришёл на новой лодке 641 проекта в должности старпома. Из беседы с ним узнал, что служба младшим клерком в ГШ ВМФ оказалась для него с моральной точки зрения много хуже, чем на ПЛ. Не сумел он вписаться в обстановку, где нужно не столько служить, сколько прислуживать. Он много приложил усилий, чтобы снова вырваться на свежий воздух в привычные морские просторы. Вот какие все-таки достойные люди были на нашем Флоте. Вот такая была служба подводника-штурмана. Правда, бывали и лучшие времена. Это когда на лодку прибывал молодой лейтенант командир рулевой группы, тем более такой, на которого сразу можно было положиться, доверив ему наиответственнейшее дело – вести ПЛ по коварному морю-океану, которое зорко следит за штурманом и редко прощает ему промахи. Но такая поблажка длилась недолго. Через 2-3 месяца, как правило, командира рулевой группы, набравшегося практического опыта, назначали штурманом уже на другую лодку, а следующего нужно было ждать месяцев 7-8, когда произойдёт следующий выпуск из училищ. Я эту штурманскую полосу прошёл безболезненно. Видно у меня очень заботливый за что я безгранично благодарен Всевышнему. Уж кому-кому, как не мне, грозило свернуть себе шею. Уж больно я был рисковый и бесшабашный.
Однажды, будучи прикомандированным к другой лодке, ушедшей на северо-запад Атлантики, я к своему ужасу обнаружил на ней отсутствие приборов для астрономических наблюдений и радиопеленгатор в нерабочем состоянии. И две недели почти проплавал вдали от берегов на одной интуиции и знании звездного неба. А ещё однажды во время учения вблизи берегов от острова Кильдин до бухты Териберка оказалось, что на ПЛ нет карты этого самого района. Хорошо, что мой тогдашний командир капитан 2 ранга Горбунов был далёк от штурманского дела и полностью мне доверял и поэтому за целую неделю не поинтересовался, на чём я веду прокладку. А я вёл ее на простом планшете, т.е. листе ватмана, на котором начертаны только вертикальные и горизонтальные линии да имеется масштабная сетка. Опираясь на предшествующие записи в навигационном журнале, я восстановил от руки береговую линию с приметными ориентирами. И вот на этой самодельной карте и места определял, и обеспечивал заходы и выходы и в бухте Териберка, и на рейде Могильном. Если бы командир это увидел, его, наверное, свалил сердечный удар, а я потом был бы снят с должности. Но он не сделал этого, и в результате все остались довольны. И учение прошло для лодки успешно, и командир жив остался, и я остался на свободе.
Териберский залив. -
Этот ангел-хранитель так же бережно хранил меня и в дальнейшем, когда я был командиром ПЛ. Правда, он не спасал меня ни от гнева начальства, ни от безквартирья и безденежья, и карьеру мне не обеспечивал. Видимо, в этих делах он не был специалистом. Зато он успешно сберёг и меня и мою лодку от штормов и ураганов, и от затаившихся мелей, и от встречных судов, на мостиках которых стояли такие же, как и я, бесшабашные капитаны. Много трудностей и даже угроз сопровождало и продолжает сопровождать наш ВМФ на протяжении всей его деятельности. Это трудности и самого роста и трудности, заключающиеся в изъянах его организации и в руководстве ним, особенно в кадровой политике. Со всем этим можно как-то свыкнуться, примириться и продолжать упорно двигаться вперёд. Была бы только воля. Но есть одна особенно досадная, вредная и даже опасная трудность, с которой никак нельзя мириться. Это дедовщина. И поскольку эта гадость есть наивреднейшая, я решил отвести на описание её отдельную главу.
10.
Дедовщина, наводнившая и флот, и армию во второй половине ХХ века – явление, мерзопакастнее которого трудно представить. Суть её – объединение старослужащих срочной службы в некую касту, которая угнетает всех, кто моложе их по возрасту и сроку службы, издевается над ними и морально и физически: обирает, объедает и калечит. Царящий при этом произвол разрушает ранее единые воинские коллективы, организацию, дисциплину и тем подтачивает саму боеготовность.
Какие только версии не выдвигались, чтобы объяснить, откуда и как эта дедовщина взялась. И будто она пришла из тюремных традиций, когда на военную службу стали принимать имевших судимость и бывших заключённых. И из-за обычного упадка требовательности и ухудшения воспитательной деятельности. И даже будто специально её внедрили из-за кордона, чтобы разложить советские вооружённые силы. В действительности же это не то, не другое и не третье. Дедовщину сознательно, в здравом уме создали мы – командиры всех степеней. Сделали мы это с благими намерениями, забыв древнейшее правило, гласящее, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Поэтому получилось, что мы выпустили из бутылки и теперь не знаем, как его туда обратно загнать. А джин этот совсем не тот добрый старик Хоттабыч, а нечто иное. Но сделали мы это вынужденно из-за условий, которые были нам ниспосланы сверху. И условия эти сложились из-за целого ряда последовательных причин. Во-первых, с 1956 по 1957 годы, неизвестно с какого бодуна срочная служба на флоте была сокращена сразу с пяти до трёх лет, и это как ураганом смело всю когорту младших командиров, являющихся фундаментом самой организации воинской службы. С флота сразу ушли все старшины команд и большинство командиров отделений. Взамен им назначали рядовых по третьему году службы, совсем не подготовленных ни к руководящей, ни к воспитательной деятельности. Естественно, офицеры не смогли полностью заменить младших командиров и по функциональным возможностям, и по своей малочисленности.
И ещё потому, что это было время большого поступления на флот новых кораблей, при котором офицеров на кораблях был недокомплект. В это же время началось массовое увольнение замполитов пожилого возраста, довольно опытных, но не имеющих высшего политического образования. А на смену им стали поступать молодые замполиты, не имеющие ни практического опыта, ни знания корабельной специфики. И вот вся воспитательная и организационная работа на кораблях оказалась в подвешенном состоянии. В довершение всего это реформаторство пришлось на время, когда возросла интенсивность боевой подготовки, так как флот с морских дорог начал переходить на океанские. В таких условиях высшие звенья военного руководства проявили вопиющее благодушие и недальновидность, ещё больше взвалив на плечи военнослужащих заботы о решении промышленных, сельскохозяйственных и других задач в ущерб их прямым задачам. И матросы и солдаты в массовом порядке кратковременно и даже на долгое время направлялись в заводские цеха, колхозы и совхозы, участвовали в строительстве жилья, работали во всевозможных подсобных хозяйствах. Сложность положения усугублялась частым недокомплектом офицеров при стоянии в базе и занятостью их делами, не связанными с прямыми обязанностями на корабле. Из-за этого зачастую матросы видели командира своей боевой части только утром на подъёме флага. Так что парадокс, над которым ломали головы теоретики высших штабов и политотделов, объясняется совсем просто. Парадокс же этот заключается в следующем. Почему, удивлялись теоретики, на корабле, который безвылазно находится в море, дисциплина и порядок выше, чем на таком же корабле, который большую часть времени стоит в базе у причала. Ведь его и проверяющие всякие часто посещают, и охвачен он бесконечным воспитательным, культурным и спортивным воздействием. Тут тебе и смотры-конкурсы, и спортивные соревнования, и художественная самодеятельность, и культпоходы. Да и командир с замполитом по несколько раз подвергаются накачке, один на ковре у комбрига, другой – у начальника политотдела. Ну, чего только не делается. Нет, всё равно: и пьянки, и самоволки, и сон на вахте, а ещё и мордобой. И непонятно почему-то, что на корабле, находящемся в море этими безобразиями просто некогда заниматься, да к тому же люди там занимаются своим делом, тем делом, для которого они и существуют. И все они вместе, все - от командира до наипоследнего матроса - совместно следят за порядком, потому что без него там совсем нельзя.
Праздник Нептуна, Атлантика, 28 декабря 1958 год. В роли Нептуна, капитан 2 ранга Гуляев Иван Иванович. Герой Советского Союза капитан 1 ранга Гуляев Иван Иванович. -
И еще одно «почему». Это почему на Тихоокеанском флоте у подводников дедовщина расцветала махровым цветом уже в 1958-1959 годах, но кроме тех лодок, которые пришли туда в конце 1957 года. Хотя на них, так же как и на исконно местных была такая же нехватка опытных младших командиров. И тут всё просто объясняется. Пока эти лодки долго с трудностями и лишениями продирались сквозь арктические льды, их экипажи, опять же от командира до последнего матроса, находились постоянно в отсеках, совместно занимаясь общим нужным делом, на виду у друг друга, когда никакая пакость незаметно завестись просто не может. И поэтому истинно человеческие отношения в этих экипажах стали традицией, которые сохранились надолго. Конечно, в конце концов, и там дедовщина всё-таки стала проявляться. Но в разной степени и в разное время. А это уже зависело от того, какие впоследствии новые начальники на эти лодки приходили, и какую деятельность развивали именно они. Положа руку на сердце, сообщаю, что я ушёл с прошедшей Севморпуть подводной лодки «С-288» в 1970 году, и на тот момент дедовщина на ней так и не укоренилась. Думаю, что обстановка, благоприятствующая зарождению дедовщины, обрисована достаточно. Время переходить непосредственно к ней. Итак, в конце 1950-х годов в головах командиров подводных лодок родилась идея компенсировать недостаток подготовленных младших командиров, способных поддерживать в экипаже порядок, одним опытным надёжным и проверенным старшиной, которого всегда можно подобрать на любом корабле. Так появился строевой старшина, который назначался приказом командира ПЛ. Это был один из старшин команд, чаще всего боцман.
Главное, требовалось чтобы он обладал необходимыми для этого качествами: самый старший по службе, грамотный, дисциплинированный, пользующийся авторитетом в команде, решительный и волевой по характеру. Его обязанностями были: распределять наряды на службу и работы, следить за порядком в кубрике, водить строи, наказывать провинившихся по своему усмотрению в соответствии с дисциплинарным уставом. В дополнение к этому от него зависело увольнение на берег любого члена команды. А чтобы достаточно компенсировать такую большую нагрузку и ответственность по этому кругу деятельности, подотчётным он был только перед командиром ПЛ, старпомом и замполитом. Он освобождался от всех нарядов и пользовался правом увольнения на берег в любой день, когда ему это нужно. И ещё ему многое прощалось. Он мог любого члена экипажа словесно обрисовать, пользуясь запасом своего лексического материала. Понимая, что это для пользы дела, начальники пропускали это мимо своего внимания. Также не обращали внимания на то, что иногда в порыве служебного рвения он за шиворот выдёргивал кого-нибудь из постели во время побудки, или с помощью движения рукой ускорял кому-нибудь движение в направлении места его задания. Главное, с того момента на лодках заметно полегчало. Но, правда, ненадолго: где на год, где на полтора. Жизнь ведь имеет свойство меняться, причём чаще – в худшую сторону. Причём быстро.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Ну а дальше начиналось главное, интересное и трудное действие сам процесс гребли на вёслах. С первого же занятия стало очевидно, что это дело не просто взмах веслом как попало, а действия слаженные, совместные и дружные всего экипажа шлюпки. При свёте «раз» всем гребцам требовалось одновременно занести над водой вёсла для гребка, слегка вывернув лопасти к корме, и по протяжной команде «два-а-а» произвести вместе со всеми проводку весла в воде с максимальной нагрузкой, и на конечном этапе гребка, снова развернуть лопасть теперь уже к носу шлюпки для удобного заноса весла к очередному гребку. Завершение гребка у меня не всегда получалось: упустишь удобный момент поймаешь «щуку», когда весло под действием потока воды уходит на глубину, а тебя, в лучшем случае, может ударить вальком или даже выбросить за борт.
Вёсла одновременно и аккуратно без брызг опускаются в воду, энергично протягиваются вдоль борта, давая шлюпке поступательное движение, затем синхронно взлетают над водой, словно крылья белокрылой чайки, и в следующий момент снова опускаются в воду в такт неоднократно повторяющейся, монотонной и бесконечной команде: «Раз-и-и-два-а-а-а». Старший на руле, который взмахом руки и покачиванием тела как бы сопровождает наши движения, иногда подбадривает и слегка похваливает: «Энергичней! Навались! Молодцы! Раз-и-и-два-а-а-а». Ещё, ещё и ещё... и так до полного изнеможения, до трудовых мозолей на неокрепших ладонях. Но вдруг, представьте себе, наступает такой момент, когда старшина шлюпки, как будто почувствовав нашу неимоверную усталость, неожиданно командует: «Вёсла по борту». Вот оно спасение и радость! Несколько минут долгожданного отдыха! Но не тут-то было, оказывается, что командир уже что-то придумал. Шлюпка по инерции всё ещё продолжает движение, постепенно замедляя ход. Вперёдсмотрящий периодически докладывает: «До берега 20...15...10 метров». Старшина шлюпки приказывает подготовить отпорный крюк и приступить к измерению глубины под днищем шлюпки и удержанию её от сильного навала на берег. Вскоре шлюпка форштевнем медленно входит в камыши и мягко касается грунта. Проходит некоторое время. Ребята повеселели, осматриваются, переговариваются, улыбаются, потирают с непривычки натруженные руки. Отдых закончен.
Нахимовцы выполняют команду «Рангоут ставить!»
Следует команда оттолкнуть нос, но отпорный крюк, не найдя твёрдой грунтовой опоры, глубоко уходит в ил, а шлюпка, как вкопанная, остаётся на месте. Старшина шлюпки даёт нам новую команду: «Табань». Мы с радостью, как будто бы и не было никакой усталости, хватаемся за вёсла и что есть силы табаним. Вода за бортом шлюпки бурлит, поднимает со дна водоросли, траву, чёрный ил, но всё тщетно: шлюпка слегка раскачивается, но остается крепко сидящей в липком и вязком грунте. Тогда старшина шлюпки принимает другое решение и отдаёт смелую команду: «Вёсла на укол». Мы вынимаем свои вёсла из уключин, переворачиваем их, как положено, вальком вниз, чтобы не повредить лопасти, и все вместе одновременно упираемся рукоятью вёсел в тягучее, засасывающее, топкое дно, потихоньку протягивая шлюпку от береговой черты. Теперь шлюпка на свободном плаву, а старшина шлюпки с удовлетворением говорит, что учение по снятию шлюпки с мели проведено успешно. А мы-то думали, что это был отдых. Получив новые ощущения от выполненной вводной по борьбе за живучесть, вновь наваливаемся на вёсла. На следующем занятии будем ставить рангоут, и учиться ходить под парусом. Прежде чем ходить на шлюпке под парусом, мы досконально изучили, казалось бы, не хитрое парусное вооружение, чётко знали все названия рангоута, парусов, стоячего и бегучего такелажа шестивесельного яла, порядок использования и действия каждого члена экипажа. Оставалось только овладеть практическими навыками хождения под парусами. В принципе нам также было известно более сложное парусное вооружение наших десятивесельных катеров, имеющее в своём составе две мачты с тремя парусами: кливер, фок и грот. Не вдаваясь в подробности, скажу, что, к сожалению, мне не так часто удавалось испытать удовольствие быть в составе экипажа катера на вёслах и тем более под парусом. Требования к плаванию на катерах были повышенные, поскольку нужна была более детальная, слаженная и, если хотите, смелая и решительная подготовленность в действиях каждого члена экипажа, начиная от командира (старшины) катера до рядового гребца.
Шестивесельный ял под парусом на реке Лиелупе.
Совершенно не удивительно, что в нашем училище очень тщательно и с большой ответственностью и требовательностью была поставлена работа, лично контролируемая начальником училища капитаном 1 ранга К.А.Безпальчевым, по обучению и подготовке командиров рот, офицеров-воспитателей, помощников офицеров-воспитателей, на получение ими допуска по управлению шлюпкой в должности командира или старшины шлюпки. Всячески поощрялась и поддерживалась инициатива самих нахимовцев старших классов выполнить необходимые требования на получение прав старшины шлюпки. Многие офицеры и старшины со временем весьма прилично научились управлять шлюпкой, совершая смелые маневры под парусом при поворотах на свежем ветре. Да и некоторые «питоны», надо честно сказать, стали неплохо ориентироваться на воде в разных условиях и с обязанностями старшины шлюпки могли успешно справляться. На катерах, как правило, были расписаны нахимовцы старших классов, которые в предыдущие годы летней практики приобрели опыт плавания на шестивесельных ялах. Совершить тренировочное занятие, а тем более какую-нибудь зачётную гонку или многодневный переход с выходом в Рижский залив, хоть на шестёрке, а тем более на катере, всегда воспринималось как великое удовольствие и ответственное испытание, к которому заблаговременно и тщательно готовились.
Нахимовцы проверяют парусное вооружение шестивесельного яла. (Из фотоархива нахимовца Артура Кондакова).
Укомплектовывались шлюпки полностью, до самой мелочи, вплоть до фонарной стойки с трёхцветным фонарём в случае плавания в ночное время, я уж не говорю об анкерке, наполненном свежей водой, лейке, ведре, топоре, кранцах, шлюпочном компасе и других нужных вещах. Каждый «питон» был расписан по своим экипажам, знал номер своей шлюпки. Проверяли не только вёсла, уравновешивая и маркируя их по принадлежности: самые короткие для баковых, самые длинные для гребцов средней банки, остальные для загребных, но также рангоут, паруса и весь такелаж. Очень важно, как я считаю, что к этой работе, помимо штатного состава, отвечающего за состояние всех плавсредств в целом, активно привлекали непосредственно самих «питонов»: мы драили, конопатили, подкрашивали, высушивали, подбирали, комплектовали. В результате всего этого знали почти всё о шлюпке: как называется, где находится, и для чего предназначаются: всякие там бензели, стропки, коуши, кренгельсы, степсы, бугели, флюгарки, обушки и много, много всего другого важного и нужного.
Шлюпочные соревнования нахимовцев на Даугаве.
Помнится, что как бы досконально не готовились к гонкам или другим шлюпочным соревнованиям, всё равно случались какие-то неисправности: то ли рвались ванты, шкоты; то ли возникали трудности в подъёме паруса, и даже был случай, когда на одной из шлюпок сломало мачту. Происходили, конечно, и другие более мелкие и даже забавные случаи, но ни одной аварии с трагическим исходом не было. Наиболее серьёзным событием, правда, с благополучным завершением был такой реальный факт, который стал для многих поколений нахимовцев предметом невыдуманных историй, и, порой, пересказывался в устных рассказах, так красочно и подробно, что создавалось впечатление как будто бы каждый рассказчик являлся чуть ли не реальным участником этого события.
Фрагмент из Рижской кинохроники, запечатлевший участие в шлюпочной гонке нахимовцев РНВМУ на катерах под парусами в Рижском заливе. 1951 год.
В действительности, произошло следующее. В проведении одной из шлюпочных гонок принял участие сам капитан 1 ранга Константин Александрович Безпальчев в качестве командира катера, что было не редкостью. При выполнении сложного поворота, когда следовало уменьшить парусность и взять грот «на гитовы» для последующего быстрого переноса паруса на другой борт, вероятней всего, эта команда запоздала с её своевременным выполнением, а нахимовец, сидящий на гика-шкотах, не удержал грот, перемещающийся с огромной скоростью под действием порыва ветра, в результате чего командира катера гиком сбросило в воду. На мой взгляд, старший экипажа, выполнявший обязанности командира катера, сам был недостаточно внимательным и не предусмотрел, что такие моменты вполне могут произойти, поскольку длина гика значительно выступает за пределы не только заспинной, но транцевой доски катера. Короче говоря, начальник училища капитан 1 ранга К.А.Безпальчев оказался в воде. Константин Александрович, как я уже ранее указывал, плавал превосходно. Но тут был не рядовой прыжок в воду, а, по существу, чрезвычайное происшествие, связанное с вынужденным, хотя и случайным, механическим воздействием огромной силы на человека, повлекшее его выпадение за борт катера. Последствия могли быть, какие угодно: и кратковременный шок, и потеря памяти, и переломы, и другие непредвиденные явления. К великому счастью, кроме заметного ушиба, никаких серьёзных последствий для здоровья не было зафиксировано. К чести всего экипажа катера, на котором были приняты все меры по проведению спасательной операции: объявлена команда «Человек за бортом», переданная семафором на другие шлюпки, участвующие в гонках; на катере тут же были убраны паруса, в воду выброшены спасательные круги и пробковые спасательные нагрудники, на вёслах катер подошел к потерпевшему и взял его на борт. Спасательная операция «Человек за бортом» в целом прошла успешно, а впоследствии подверглась тщательному анализу на всех уровнях от командиров шлюпок до рядовых гребцов.
Письмо от мамы сыну Коле Верюжскому в летний нахимовский лагерь. 1949 год. Фрагмент из Рижской кинохроники.
Однако, мои дорогие читатели, я слишком увлёкся описанием особенностей шлюпочной подготовки. Следует сказать, что в период летних лагерных сборов у нас была великолепно организована обширная и разнообразная общефизическая и спортивно-массовая подготовка, отводилось также личное время для отдыха. Мы обязательно сдавали, в зависимости от возраста, нормы на значки БГТО («Будь готов к труду и обороне») и ГТО («Готов к труду и обороне») первой и второй степени, а многие «питоны», вместе с тем, выполняли требования спортивных разрядов по лёгкой атлетике и другим видам спорта. В нашей роте, пожалуй, очень выносливый и физически крепкий Боря Рапопорт быстрее всех преодолевал средние дистанции. Непревзойдённым победителем по всем видам прыжков и бегу на короткие дистанции, безусловно, являлся высокий, стройный, быстрый и стремительный Арнольд Думбре из первого взвода, неоднократно становившийся чемпионом на городских, республиканских соревнованиях и на спартакиаде нахимовских училищ. Вспоминаю один удивительный, можно сказать, анекдотический случай, произошедший с этим спокойным, уравновешенным, сдержанным, без всякого зазнайства от всеобщей популярности на спортивном поприще юношей.
Нахимовец Арнольд Думбре победитель соревнований в тройном прыжке и в прыжках в высоту. Чемпион Нахимовских училищ. Призёр республиканских соревнований в Риге.
В качестве пояснения скажу, что в первом взводе ребята подобрались что надо: рослые, сильные, физически хорошо развитые. Немудрено, что офицер-воспитатель первого взвода энергичный и настырный капитан Леонид Круглов на своей шлюпке-шестёрке с экипажем из таких крепышей, как, например, Толя Полковников, Гарик Каменев, Юра Ободков, Володя Лебедев, Арнольд Думбре, Юра Шаробурко, Лёва Окунь, чаше всего на всех гонках занимали первые или, в крайнем случае, призовые места, оставляя на вторых и последующих местах опытного и расчётливого командира роты капитан-лейтенанта В.С.Штепу, который свою команда формировал из «питонов» второго взвода, пусть не таких рослых и мощных, но не уступающих им в других компонентах.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
... — А как ваша фронтовая судьба складывалась? — После года обучения в школе юнг я как отличник по распределению выбрал Черноморский флот. Попал на крейсер «Молотов». Гимнастические навыки на корабле очень пригодились. Должность у меня была — старший матрос-артэлектрик, заведовал прибором ветра. А когда освобождали Новороссийск и Феодосию, наш крейсер самолёт подбил — 22 метра кормы оторвало. Взяли «Молотов» на буксир, и — в Батуми, на судоремонтный завод. Приставили корму от тяжёлого крейсера «Фрунзе», который был недостроен, а та — на четыре метра шире. И как-то пошли мы в увольнительную на танцы, а там нас лётчики встречают: «О! «залупешники» пришли!» Мы сразу не поняли почему, а те смеются и поясняют: вы бы свой корабль с воздуха видели. Эта хохма на всю жизнь осталась.
— Приходилось участвовать в десантных операциях? — Юнг не брали. Не потому что молодые, потому что технари. Тех, кто со шваброй ходил, канаты крепил, могли любого взять, а нас ведь не заменишь, мы за приборы отвечали.
— Где Победу праздновали? — В Крыму, на Черноморском флоте. Кстати, даже во время службы про спорт не забывал. Был чемпионом флота и по прыжкам в воду, и по гимнастике. В 1946-м стал чемпионом РСФСР по гимнастике, и вскоре получил… инвалидность. — Как так? — Был День военно-морского флота. Ну, меня как чемпиона Золотарев, начальник физической подготовки флота, вызывает и говорит: «Командующий флотом Горшков на линкоре хочет сделать спортивный праздник. Надо не подкачать». Поставили перекладину, я начал выступление, вдруг пошёл дождь, и я не удержался на снаряде — сорвался. Ребята потом рассказывали, подбежали к тебе — лежишь, пена изо рта, посинел весь, подумали, всё, Сашке конец. На катере доставили меня в госпиталь, где девять дней провёл без памяти. Не распрощался с жизнью лишь благодаря стечению обстоятельств. В это время какому-то генералу из Москвы прислали пенициллин, а он ночью умер. Решением военного совета госпиталя решили отдать лекарство самому тяжелобольному. Таким оказался я. Сделали мне пункцию спинного мозга, ввели антибиотик, выжил. Потом говорили, что родился под счастливой звездой. А уже в 1948-м я приехал в Севастополь и занял первое место в России по прыжкам в воду. Все просто остолбенели, полковник медслужбы, который меня лечил, как увидел, что выступаю, в ужасе подбежал к главному судье: — Снимите этого матроса. Не дай бог, головой ударится, умрёт же. Я судье говорю: не умру, сняли с меня инвалидность, к тому же один прыжок остался — два назад, прогнувшись, ногами вход. Не убьюсь. Потом всё-таки демобилизовали меня по инвалидности, с диагнозом сотрясение мозга и кровоизлияние в мозг. Пришлось возвращаться к гражданской жизни.
— В которой, наверняка, не было ни дня без спорта. — Точно. Иду как-то по улице, встречаю друга своего, Котельникова, он мне: айда к нам в мединститут работать преподавателем физкультуры. Я ему: ты что, у меня всего восемь классов школы, а в ответ: ничего, ты же чемпион России. Когда пришёл устраиваться на работу, завкафедрой обомлел: без высшего образования да ещё с белым билетом. Но ничего, приняли. А потом я решил дальше учиться, поехал в Каунас, где только-только школу тренеров открыли. После двух лет занятий присвоили мне специальность тренер по гимнастике, что приравнивалось к высшему образованию, и преподаватель физического воспитания — среднее образование. Вернулся в Казань, начал трудиться в пединституте, но недолго. Приехала комиссия, которая посмотрела на мои документы и вынесла вердикт: работать преподавателем не можете, недоучились. Тренером — пожалуйста. Ну что делать? Поехал в Ригу к другу, который работал завкафедрой гимнастики, там меня зачислили сразу на третий курс. Получил диплом, а тут негласный приказ — всех русских педагогов из Прибалтики долой. Опять в Казань, на этот раз преподавателем в авиационный институт. — А в нашем городе когда же обосновались?
— В 1954-м. Возвращался из Астрахани домой с чемпионата России по прыжкам в воду, но не доехал. В Сталинграде с парохода меня сняли Юрка Чекалин, зампред «Спартака», и Моисей Касьяник, сказали: Сашка, скоро первая Спартакиада народов СССР будет (в 1956 году), а у нас прыгунов в воду нет, да и гимнастов тоже, выручай, мы тебе квартиру дадим. Согласился. Уволился в Казани, приехал в Сталинград, прихожу на обещанную жилплощадь, а там мне говорят: занято. Как так? Ну ничего, первую ночь в городе ночевал на станции лыжной базы «Спартака», где сейчас ТЮЗ стоит. На следующий день с инспектором повели меня на квартиру на улице Мира, уже с ордером на вселение. А там опять не пускают, в двух комнатах муж с женой да четверо детей, куда мне ещё? В общем, опять на лыжную базу. Звонят потом из «Спартака», говорят: нашли мы тебе двухкомнатную квартиру, но одному там жить не положено, бери свою невесту и вселяйся. А невеста у меня была из Иванова, Лидочка Белых, семикратная чемпионка России по гимнастике, девушка гордая, со своими принципами, сказала, пока на Спартакиаде за Иваново не выступлю, никуда не поеду. А если тебе вместо двух комнат одну дадут, ничего, и так проживём. И ведь прожили! В 1955-м мы с ней расписались и семь лет вместе с соседями в этой квартире обитали. — Значит, в прошлом году у вас золотая свадьба была.
— Да, уже больше пятидесяти лет вместе. Познакомились с Лидой в 1953-м году на соревнованиях в Новосибирске. Ух, какая она была, волосы такие длинные, глаза горят… Потом только на чемпионатах и встречались да переписывались, пока не поженились. А в Сталинград супруга перебралась в 1956-м, сразу после спартакиады. — За эти годы не было сожаления, что родную Казань покинули? — Ни разу. Потом в Волгоград и мать с младшей сестрой Надей переехали. — Когда же спортивную карьеру закончили? — Уже за сорок было. Выступил на трёх спартакиадах. А в 1967-м году набрал ребят в первую в городе школу по прыжкам в воду. Был тогда такой Остроумов, замзав гороно, который предложил открыть специализированную спортивную школу, если буду там директором. В то время я работал в институте физкультуры, воспитанники там мои учились. Подумал, куда же выпускников девать будем, вот им и занятие. Восемнадцать чемпионов России подготовил, девять заслуженных тренеров страны. Капирулин и Селина выступали на мюнхенской Олимпиаде, а из наставников самые известные Алексей Кузнецов, воспитавший призёра Олимпиады Юлю Колтунову, и Валентин Кривченко, который после меня бессменно школу возглавлял, пока смерть его не настигла. Сколько воспоминаний с этой школой связано, сколько сил мы в неё вложили! Говорю директору бассейна «Спартака» Дубенскому: Володя, ну дай ты моим ребятам хоть кабинет. А он в ответ: есть только проём. Не беда, выкрутились, стенку там поставили и помещение оборудовали. Позвонил ребятам в институт, там как раз стройка была. Вечером они привезли на тачке кирпичи, а к утру уже стенку возвели. Все рты пооткрывали, Дубенский говорит: теперь бы и побелить… А я ему: Володь, так чей же бассейн, мой или твой, кто в нём работать должен? — У вас же наверняка работ и забот было через край. Ещё и областную федерацию спортивной гимнастики возглавили. — Девчонки-тренеры попросили. Я уже был на пенсии, но работал замдиректора в областной школе у Галузо. Пришла ко мне делегация спортсменок, говорят: Александр Константинович, знаем, вы настоящий гимнаст — от крови, от молока, идите к нам председателем, ничего, что вы почётный президент областной федерации прыжков в воду, у неё одна школа, а у нас четыре, соглашайтесь. Как отказать? Было это лет десять назад. А сейчас я уже три года на пенсии. Езжу с женой на дачу, хожу в Дом офицеров в играть. — До сих пор играете?
— А как же? Это любовь на всю жизнь. Научился играть ещё в Риге, когда студентом был. Ходил в подвал Дома офицеров, наблюдал, как сотрудники МВД шары гоняют. На моих глазах артист Жаров, дядя Миша, проиграл «Волгу» грузину. Правда, потом слетал в Москву, привёз денег и машину выкупил. В Риге в то время артистов много было, в цирке подметальщиком работал Юрий Никулин, клоун наш. Он тогда был совсем юным. Когда я переехал в Волгоград, начал ходить в местный Дом офицеров заниматься бильярдом. Но когда в физкультурном институте получил должность проректора и гостренера, то ректор Николай Печерский запретил мне играть в эту игру. Вызвал к себе в кабинет и говорит: всё понимаю, но вы же проректор, прошу вас, не ходите в бильярдную, это несовместимо. На время забыл о кие и шарах, а потом как-то иду в Доме офицеров по второму этажу, и выворачивает из бильярдной для генералов Сашка Фатеев, отец нашего знаменитого тренера по гимнастике Татьяны Фатеевой. Он тогда был начальником капстроительства области. Машет Сашка палкой, говорит, заходи. Зашёл. И увидел там… ректора института, играющего в бильярд. А в это время шла партконференция, на которой он должен был присутствовать. В общем, была немая сцена, а потом долго смеялись. С тех пор с бильярдом не расстаюсь. В 2005 году стал чемпионом ЮФО. На этой весёлой ноте мы попрощались с Александром Сотосовым, уникальным, искренним и жизнерадостным человеком, который в свои восемьдесят сохраняет такую молодость души, которая и не всем юным присуща. Здоровья вам, Александр Константинович, счастья и творческих успехов! Ведь в разговоре подали юбиляру идею, что хватит интервью давать, пора бы и книгу написать. Жизнь Александра Сотосова этого заслуживает.
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
Однажды на атомной подлодке, только что пришвартовавшейся к пирсу после завершения длительного похода, при выводе из действия реактора произошел сильный выброс радиации. Вся команда была сильно облучена и немедленно эвакуирована в госпиталь с диагнозом «лучевая болезнь». Можно представить удивление докторов, когда при обследовании командира подлодки у него не обнаружили ни малейших признаков поражения! При этом всем было хорошо известно, что во время аварии он находился на своем месте в центральном посту и покинул субмарину, как и положено по Уставу, последним. История чудесного спасения командира оказалась до банальности простой. Оказывается, на этой субмарине была заведена своеобразная традиция – при окончании похода механик обязательно подносил командиру наполненный до краев стакан чистого спирта, «за успешное завершение». Тот был крепким мужиком, и выпитая лошадиная доза никак внешне не сказывалась на его поведении. Это-то и спасло его при ударе радиации. Как оказалось, алкоголь в определенных условиях может нейтрализовать ее действие. В официальные наставления такая методика предотвращения лучевой болезни не попала, но в кают-компаниях атомных субмарин об этом знали.
30 августа, 10.00.
Сегодня пришлось снова побывать в отсеке у механиков. Молодой лейтенант, который в начале похода так скучал по своей жене, делает явные успехи в службе. Стармех Юрий Петрович Козлов подчиненным доволен. Похоже, это результат своеобразного шефства, которое взял над ним командир отсека мичман Морозов. Для человека, имеющего канонические представления о воинской службе, такая ситуация может показаться странной. Действительно, чему может научить мичман офицера? Тем, кто знает реалии жизни на подлодке, такая ситуация удивительной не покажется. Однажды на берегу я стал свидетелем интересного спора. Два молодых лейтенанта – Николай Прусиков с нашей атомной субмарины и неизвестный мне юный выпускник военно-морского училища, еще не получивший назначения, выясняли, кто на подлодке значит больше – офицеры или мичмана. Ответ на этот вопрос был действительно не столь однозначным, как может показаться на первый взгляд. Если не видевший моря лейтенант с жаром отстаивал безусловный приоритет офицеров, то Николай, не умаляя их авторитет, вполне резонно отдавал должное мичманам. И он был прав. Во времена дизельных подводных лодок сверхсрочников на борту было немного. Боцман, старшины команд трюмных и мотористов – вот, пожалуй, и весь список. Погоды на лодке они не делали, все действительно держалось на плечах офицеров. На атомном подводном флоте дела обстояли иначе.
Командир первой АПЛ «Ленинский комсомол» быстро понял, что столь сложным кораблем должен управлять профессиональный экипаж. Многочисленные рапорты о необходимости его формирования исключительно на контрактной основе тогдашний Главнокомандующий советским военно-морским флотом адмирал флота Горшков оставил без внимания. Официальная идеология тех времен отрицала саму возможность существования наемных вооруженных сил. Однако де-факто дело сдвинулось с мертвой точки. Иначе и быть не могло. Укомплектованные по старинке подлодки попросту не смогли бы выйти в море. На атомных субмаринах появились полупрофессиональные экипажи, на 50-60 % состоящие из мичманов, настоящих мастеров своего дела. Они были единственными военными моряками, которые от начала и до конца своего контракта, как правило, находились на одном корабле. Ни матросы, через три года отправляющиеся в запас, ни офицеры, карьера которых предопределяла частую смену должностей, не имели физической возможности досконально изучить субмарину, на которой им доводилось служить. Мичмана перспективы служебного роста не имели. Полученная в училище специализация раз и навсегда предполагала исполнение узкого круга обязанностей, и поэтому они были заинтересованы в стабильной работе на одной подводной лодке. Мичмана стремились максимально разобраться в своей технике, чтобы заслужить авторитет у начальства. Очень часто их знания помогали выходить из самых безнадежных ситуаций. По сути дела мичмана представляли собой некую замкнутую касту, со своими традициями и своеобразным укладом жизни. Это были немногословные, знающие себе цену мужики, не стремящиеся к внешнему лоску. Многие были выходцами из сельских районов и с деревенской основательностью старались наладить свои службы. Особой культурой они действительно не блистали, но дело свое знали хорошо. Понимая, что корабль становится их домом на многие годы, они старались устроиться поудобнее , и мичманские каюты всегда отличала особая атмосфера уюта. Отношение к ним было не всегда однозначным. Некоторые офицеры, из тех, кто служил на берегу, считали этих специалистов охотниками за «длинным рублем». В те времена политическая пропаганда старательно декларировала принцип бескорыстного служения Родине, а мичмана, в силу простоты своей натуры, особо и не думали скрывать стремление хорошо обеспечить себя службой на флоте. Зарплата их действительно не намного отличалась от офицерской, что, впрочем, соответствовало реальному вкладу в общее дело. Для того, кто впервые оказался на атомной подводной лодке, различить офицера и мичмана было непросто. Обращаться друг к другу по званию было не принято, форма – без знаков различия. Во главу отношений ставилось уважение к профессионализму коллеги, и очень часто именно мичмана оказывались негласными лидерами в своей боевой части. Поучиться у опытного специалиста-практика не считалось зазорным даже для офицера.
Бокс под водой. Командир дивизиона живучести Евгений Логинов. У каждого свой поединок, но бой выигрывают только все, вместе.
В особой цене на атомных субмаринах были акустики и радисты. Очень часто от них зависел успех боевого похода. И хотя эти службы возглавляли, естественно, офицеры, только индивидуальное мастерство подчиненных им мичманов в конечном итоге определяло возможность выполнения поставленных задач. Одним из самых способных радистов Северного флота был мой сослуживец, мичман Писарев. На берегу этот уроженец Астрахани доставлял немало хлопот командованию своей любовью к «зеленому змию» и особым талантом привлекать внимание комендантских патрулей. В море этот человек преображался. Он обладал фантастическим чутьем – в условиях полной непроходимости радиоволн умел найти единственную точку в океане, откуда можно было связаться с берегом. Доверие к нему было полным. Если Писарев говорил, что передать РДО можно в тридцати милях от нашего генерального курса, то подлодка в течение часа неслась полным ходом в указанное им место. И действительно, через несколько минут после передачи мы получали квитанцию, подтверждающую связь флотским радиоцентром. Похожим мастерством обладали и многие мичмана-акустики. Для того, чтобы выделить в многоголосой симфонии моря важные для субмарины шумы, недостаточно было обладать хорошим музыкальным слухом. Надо было чувствовать свою подводную лодку, знать индивидуальные особенности установленной на ней аппаратуры. Когда акустик мичман Николай Кругликов обнаруживал подозрительный звук, ему достаточно было посмотреть в мою сторону. Мы понимали друг друга без слов. К тому моменту, когда я занял главное место в центральном посту АПЛ, на флоте сложилась негласная традиция. В отличие от многих, она пользовалась безоговорочной поддержкой командования. Каждый командир старался сплотить вокруг себя группу доверенных мичманов, которые затем сопровождали его в течение дальнейшей службы. Основными критериями отбора были профессиональное мастерство и психологическая совместимость. По сути дела на новую подлодку приходила сплоченная группа специалистов, знания которых гарантировали выход из большинства экстремальных ситуаций.
Валентин Соколов на ходовом мостике
Я тоже взял на вооружение этот опыт. В один из самых ответственных походов – кругосветное плавание - со мной пошли восемь человек, среди которых был и боцман Исаченко, с которым мы служили в Севастополе на подлодке «А-615». Признаюсь, у меня были некоторые сомнения, когда я решил позвонить ему в Крым с предложением перебраться на Север. Исаченко не медлил с ответом. Через месяц он уже стоял на палубе моей подводной лодки. Много позже, когда, как обычно, мы вместе с нашими семьями отмечали возвращение из очередного похода, я спросил у Анатолия, что заставило его откликнуться на мое приглашение. Ответ заслуживает того, чтобы привести его полностью: – Командир, я уверен, что вместе мы можем не только уйти в поход, но и благополучно вернуться. Поэтому не имеет значения, в каких морях нам приходится плавать.
1 сентября, 15.00 Гренландское море. Траверз острова Шпицберген.
Мы огибаем этот остров на большом расстоянии. – вотчина противолодочных сил НАТО. Здесь расположены аэродромы, с которых вылетают самолеты дальнего действия, висящие потом долгими часами над безбрежными просторами океана. Если они нащупают субмарину в глубине – сразу начнется хоровод боевых кораблей и самолетов американцев и их союзников, которые будут «пасти» подлодку до наших территориальных вод. Поэтому мы проявляем повышенную осторожность. Картина на экране подводного телевизора уже изменилась. Появились разводья, полыньи, светлыми пятнами выделяется молодой лед. Скоро «К-438» выйдет на чистую воду. – Алексей Алексеевич! Подготовьте донесение на берег, – обратился Коржев к старпому, - пора подать весточку о себе. В обычном плавании подводная лодка только изредка подвсплывает на перископную глубину, где она в строго оговоренное время связи может принять информацию. Обратная связь возможна только в экстренных случаях. Сейчас уже конец плавания, и мы можем позволить себе послать весточку на берег. Наконец чистая вода. В глубине трюма тихо загудел гидромотор, поднимающий перископ. Наверху – чудесная погода. Море почти спокойно, видимость – 40 кабельтовых. Вдруг в окуляре мелькнул белый росчерк. белокрылая красавица! После 38 суток под водой она воспринимается как настоящее чудо природы, нежданно очутившееся над студеным полярным морем.
Неожиданно раздался встревоженный голос: – Что случилось, что наверху? Это начал «работу» представитель особого отдела флота. Посланца КГБ на нашей лодке звали Владимиром. Невысокий, субтильного телосложения человек, с абсолютно не запоминающимся лицом, он постоянно оказывался именно в том отсеке субмарины, где в настоящий момент происходили какие-либо значимые события. Сначала я не мог понять, почему каждый раз при поднятии перископа Владимир старался занять позицию прямо напротив наблюдателя. Как оказалось, в его обязанности входил контроль за лицом человека, осматривающего поверхность моря. Улыбка, с которой я встретил нежданную чайку, вызвала у него откровенную тревогу, и «особист» тихо, но весьма настойчиво повторил вопрос: – Что там наверху? Пришлось ответить: – Чайка. Но доказательств представить не могу. Она улетела. Отношение к офицерам КГБ на лодке было двойственное. С одной стороны, это, как правило, были неплохие ребята, скромные и приятные в общении люди. Вели они себя достаточно тактично, мнение свое никому не навязывали, в чужую работу старались не вмешиваться. Однако каждый из нас понимал, что негативная характеристика, данная «особистом», может поставить крест на карьере как гражданской, так и военной любого члена экипажа. В последнее время тематика советского атомного подводного флота стала весьма популярной среди кинематографистов и книгоиздателей. И обязательно почти в каждом произведении авторы стараются вывести образ злобного представителя КГБ, главная задача которого – расстрелять командира субмарины в случае отказа выполнить приказ или трусости. Не могу утверждать, что похожая ситуация не рассматривалась советской госбезопасностью вообще, но в те годы мы не задумывались о такой возможности. Да и сложно предположить подобный вариант развития событий в тесных отсеках подлодки, где принцип единоначалия, как нигде, возведен в абсолют, и каждый член экипажа уверен, что его судьба находится в руках командира. Тем не менее присутствие этих людей на борту, которых за глаза называли «иждивенцы», было достаточно сильным раздражающим фактором для профессионалов, которым доверили атомную субмарину. После многочисленных проверок на лояльность и политическую сознательность мы не нуждались в мелочном контроле, и специально приставленный надсмотрщик не мог вызывать положительных симпатий. Справедливости ради нужно упомянуть эпизод, когда присутствие представителя особого отдела на борту оказалось весьма кстати и спасло меня и экипаж от серьезных неприятностей.
Субмарина, которой я в то время командовал, готовилась к выходу в очередной боевой поход. Завтра предстояло ввести в действие нашу главную энергетическую установку, экипаж завершал проверку механизмов, а я сидел в своей каюте на плавбазе, готовя необходимую для плавания документацию. Неожиданно раздался тихий стук в дверь. На пороге стоял приписанный к подлодке капитан-лейтенант из КГБ. – Валентин, сходи на лодку, посмотри, что там делается. – Я был там ровно четыре часа назад, все в порядке, подготовка идет по плану. – Прошу тебя, сходи обязательно, посмотри. Тон голоса «особиста» был тревожным, и мне не оставалось ничего другого, как выполнить его просьбу. На лодке вроде все было в порядке, но сопровождающий меня капитан-лейтенант посоветовал пройти все отсеки. Когда мы пришли в пятый, он неожиданно оказался впереди меня и как бы невзначай облокотился на обшивку расположенного здесь турбогенератора. Намек был более чем очевиден. Я приказал мичману - старшине отсека предъявить его к осмотру. Люк, скрывавший медные пластины щеток, был поднят. Лицо мичмана, которого я знал не один год и которому полностью доверял, стало бледнее мела. Внутри механизма лежал кусок толстой стальной проволоки. В лучшем случае он должен был стать причиной пожара завтра, при вводе в строй главной энергетической установки. Однако турбогенераторов на лодке было два, и вполне возможно, что этот решили бы запустить попозже, уже под водой…
Продолжение следует.
Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.
Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.
Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории. Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru
