Вскормлённые с копья

А когда они подошли к зарядовой станции, случилось диво небывалое. Из аккумуляторной мастерской вышел матрос, и не просто матрос, а нечто потустороннее, так как такого матроса можно сейчас увидеть только в кинофильме про штурм Зимнего в 1917 году.



"Морская пехота в боях за Родину"

На нем были клёши невероятной ширины, подпоясанные ремнём, бляха которого свисала до самих гениталий, а рукава суконки были засучены чуть не до локтей. На его кудлатой голове была лихо заломленная мятая бескозырка, ленточки которой свисали почти до ягодиц. Не хватало только пулемётных лент, перекрещивающих грудь и спину, да маузера в деревянной кобуре, болтающегося у правого бедра. И это чудо морское двинулось прямо навстречу высочайшей процессии.
Нет силы и мощи, кроме как у Аллаха; не дано смертному беспристрастно смотреть, как кроткий заяц устремляется в разверзнувшийся зев удава. Вся природа замерла; замерли и мы с дежурным по живучести.
До сих пор эта картина, как только я её вспомню, предстает перед моими глазами как застывший кинокадр. Стоит каре старших офицеров, застывших как изваяния с белыми, как мел, лицами. Впереди стоит Главком, широко расставив ноги и почти на такую же ширину раздвинув губы в широкой улыбке, как при встрече с наилюбимейшим, давно не виданным родственником. Матрос, перейдя на строевой шаг, приложив правую руку к бескозырке, а левую приложив к бедру, то есть, сделав все до тонкостей по строевому уставу, вознамерился обойти Главкома, но тот его остановил жестом, подозвал к себе, пожал руку и обернулся к помертвевшей свите. Нам не было слышно, что говорил адмирал, но было видно, как свита ожила, зашевелила головами и тоже заулыбалась. Главком же все что-то оживленно говорил, обращая жесты то к матросу, то к свите, будто рекламируя невиданный заморский товар. Матрос же, то вертел головой, то смущенно ее потуплял, переступая ногами в необъятных колышущихся клешах, как стреноженная коза.
Наконец, матроса отпустили, и он так и пошёл на выход из гавани, забыв перейти со строевого шага на походный. Процессия же ещё немного потопталась, как стадо верблюдов,  и, развернувшись вслед за Главкомом, тоже начала удаляться в том же направлении.



Позже я узнал, что Главком ко всеобщему недоумению свиты, ожидавшей вспышку гнева, почему-то пришёл в восторг, когда увидел того разгильдяя. Даже выразился в том духе, что он наконец-то увидел настоящего бравого матроса, а не чучело гороховое. Что с первого взгляда он понял, такой матрос не может не любить Флот по-настоящему.
В общем, неисповедимы пути господни, главкомовские – тоже…
Эти два эпизода не могут убедительно характеризовать человека с плохой стороны. Они лишь подчёркивают непредсказуемость его характера. Ну отчихвостил Главком старших начальников пусть даже в грубой форме, так ведь ситуация была такая, что трудно было не сорваться. Это всё равно, что собрались на рыбалку идти, и вдруг старшой узнаёт, что не только червей ещё не накопали, так и водку купить забыли.
А в Риге у Главкома, перенервничавшего ещё до этого в Лиепае, увиденный, просто утрированный образец разгильдяйства в соблюдении формы одежды вызвал нервный срыв, который, как известно, проявляется по-разному: кто в ярость впадает, а кого и веселье охватывает. Вот он и расслабился, с одной стороны, а с другой – в завуалированном виде ткнул носами, куда надо, свою свиту. А его или не поняли, или, наоборот, очень поняли и прикинулись полными олухами, чтобы хоть этим и Главкома развеселить, и беду от себя отвести.
Может оно было и так, а может и нет, - уверенно судить не могу. Только вот почему-то после этого случая на флоте дежурным офицерам велено было снаряжение к пистолету носить поверх кителя, а пояс кортика – поверх тужурки. И не модельеру понятно, что форма и кителя и тужурки прямая, то есть отвесная, а не приталенная как у армейских офицеров. Поэтому флотский офицер, подпоясанный поверх кителя или тужурки, выглядит как извозчик, забывший за пояс ещё и кнут заткнуть.



Б.М.Кустодиев. Извозчик (Лихач). Извозчик за чаем. 1920.

25.

Все вышеописанное всего лишь забавные случаи, по сравнению с другими, далеко не забавными, а больше смахивающие на какую-то маразматическо-деспотическую фантасмагорию, не могущую не вызвать нелёгкие раздумья. Вот сейчас о них и речь пойдёт.
Когда в 1957 году в Полярном мы, готовящиеся к переходу Северным морским путем на Тихоокеанский флот, начали переселяться с плавбаз на лодки, неожиданно нагрянул Начальник Политуправления СА и ВМФ Голиков. Это всех, от командира дивизии Поликарпова до последнего матроса, застало врасплох, поэтому никакой официальной торжественной встречи не было.
Никто ни построиться, ни спрятаться не успел. Я в то время вместе с другими офицерами был в кубрике команды на плавбазе «Аяхта». И вдруг в сопровождении начпо, дежурного по бригаде и дежурного по плавбазе заходит этот самый Голиков.
Матросы, суетящиеся с личными вещами в руках, вмиг замерли, услышав команду «Смирно!» Но потом скомандовали: «Вольно!», и начальник политуправления с ходу вступил в какую-то игровую беседу с матросами. Мол, почему ни песен не слышно, ни баян не играет и никто не пляшет. Моряки же всегда были весёлые; как чуть свободная минутка, так ну – петь да плясать. Особенно «яблочко». И при этом он даже пропел один куплет, нещадно фальшивя.
Все вокруг стоят с придурковатыми улыбками и не знают что делать. Гробовая тишина, один генерал соловьём заливается.



Голиков Филипп Иванович.  Чтобы понять особенности такого характера и поведения, надо познакомиться с истоками - его дневниками и письмами - Голиков Ф. И. Красные орлы. — М.: Воениздат, 1959.  Что называется, отстал от своего времени, оставаясь на "боевом посту".

А потом он и говорит:
– Ну, если из вас никто плясать не умеет, тогда я вам спляшу, а вы – раз баяна нет – в ладоши хлопайте.
И вот такая панорама. Матросы с полувесёлым-полуиспуганным видом хлопают в ладоши, начпо мотив «яблочко» напевает, а генерал, рискуя шлёпнуться на палубу, заплетаясь ногами, отплясывает посреди всей этой толпы. Мне эта картина тогда ни весёлой, ни смешной не показалась. Даже как-то тягостно на душе было.
Не может не наводить на раздумья и то, что произошло в период Карибского кризиса в 1962 году. Тогда наши дизельные лодки, посланные к берегам Кубы, вступили в противостояние чуть не со всем атлантическим флотом США. Три из них были американцами обнаружены и, не имея никакой технической возможности без конца уклоняться и отрываться от противолодочных сил, вынуждены были всплыть, истратив энергию аккумуляторных батарей и запасы кислорода.
У Н.С.Хрущёва это вызвало большое негодование, и он, после возвращения лодок, вызвал их командиров на расправу. А учинил эту расправу Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Гречко.
Не давая командирам и слова вымолвить в свое оправдание, он как заводной твердил: как вы на новейших атомных лодках посмели всплыть перед носом у ВМС США? А рядом стоял Главком ВМФ Горшков и дипломатично молчал, даже не пытаясь объяснить Маршалу, что никаких атомных лодок там и близко не было. Так что гнев министра прошёл мимо того, кто эти лодки туда послал, утаив от первых лиц государства, что силы наши в тот момент совсем не так сильны, как им афишируются. Но, слава Богу, пронесло. Министр всё-таки узнал правду, да и поостыл, так что командиров не сняли пока, а отпустили с миром.



Огонек: КАК МЫ ЗАМОЧИЛИ АМЕРИКУ

Но теперь нависла угроза над Горшковым. Ах, он, такой-сякой, у него флот-то оказывается не такой уж и могучий, как он докладывает. И чтобы оправдаться и продемонстрировать, что флот уже могучий, он придумал большое шоу. И пригласил на него не кого-нибудь, самого Никиту Сергеевича, которому доложил, что на Северном флоте атомные лодки уже могут осуществлять подводный старт баллистических ракет. И он это готов продемонстрировать.
Для этого было задумано, что подводный атомный ракетоносец, которым командовал капитан 3 ранга Пушкин на глазах у генсека и остальной почётной публики погрузится под воду и пройдёт в сторону горизонта мимо крейсера «Мурманск», где будут все наблюдатели и зрители. А единственная лодка с комплексом для подводного старта, причем, опять же не атомная, а дизельная К-142, которой командовал капитан 3 ранга Бочкин, заранее находящаяся под водой, в указанное время выпустит ракету. В общем, гениальный трюк, который и Копперфильду не снился.
Но здесь таилась возможная беда, и немалая. Горшков-то и тут не всё ведал в своей епархии. На К-142 была не совсем еще освоенная баллистическая ракета Р-21. Вылететь-то она вылетит, но как, и уложатся ли на лодке с предстартовой подготовкой в отведённое для представления время. И вообще, мало ли что может быть. И Бочкин, как и положено, поделился своими сомнениями с Главкомом. Выслушав честный доклад, Горшков сказал ему: «Если не обеспечишь стрельбу, лучше не всплывай вообще».
Но всё обошлось, как в сказке со счастливым концом. Атомный ракетоносец, протанцевав и раскланявшись высоким гостям, занявшим лучшие зрительные места на крейсере «Мурманск», скрылся в морской пучине, а в заданное время в клубах воды и пара из этой пучины взвилась ракета.



TheMagicOfDC - The Unofficial Site for the Magic of David Copperfield

Но на этом флотские аттракционы не закончились. Следующее, мастерски поставленное шоу, я наблюдал лично на ТОФе, в бухте Улисс, в середине шестидесятых годов. На этот раз втёрли очки уже самому Главкому, но, как мне почему-то кажется, с его согласия, а, возможно, и по его наводке.
В те времена в бухте Находка базировалась бригада подводных лодок 6-й эскадры со штабом в бухте Улисс. В этой бригаде были лодки и 613 проекта и типа «М» 15 серии. В 1962 году решением главкома ВМФ лодки 613 проекта из её состава перешли в бухту Нагаева в Магадане, где образовали отдельную бригаду, временно замыкающуюся на ту же 6-ю эскадру. А в следующем 1963 году малютки перевели в бухту Улисс, их экипажи расформировали, лодки поставили в дальнем конце бухты у отдельного пирса в ожидании их разделки на металлом.
Оценив обстановку, предприимчивые граждане из окружающих районов начали снимать с этих лодок бронзовые, медные и из других ценных металлов детали, так что вскоре часть лодок оказалась уже в полузатопленном положении, а другие стояли с креном и дифферентом различной величины. Только после этого их стоянку огородили и выставили бдительную охрану.
И вдруг году в 1966-1967 поступил приказ Главкома этим лодкам в качестве отдельной бригады вступить в боевое дежурство со всеми вытекающими из этого последствиями. Все нижние, средние и часть старших чинов офицерского состава 6-й эскадры, услышав это, вперили свои очи в распахнутые календари. Убедившись, что на них не 1-е апреля, они от календарей отвернулись, взамен этого открыв рты. Пробыв в таком состоянии толику времени, они, привыкшие и не такое встречать, рты закрыли и приступили к исполнению повседневных обязанностей.
Усилили охрану лодок, дабы ни одна из них не утонула, призвали через военкоматы переподготовщиков, сформировали из них экипажи, которые поселили в отведенных для этого кубриках, прикрепили к каждому экипажу офицеров эскадры, умеющих в любой момент построить и пересчитать своих переподготовщиков, снабдили их уставами и инструкциями. И доложили главкому, что отдельная бригада подводных лодок в боевое дежурство заступила.
После этого в течение месяца эти экипажи после подъёма делали физзарядку, после вечерней поверки и отбоя спали, а в промежутках между этими моментами читали и изучали, что велено, рыли траншеи, красили заборы, забивали «козла» и смотрели кинофильмы. Люди там были все взрослые, солидные, семейные, так что с дисциплиной было всё в порядке, так как зарплата, причитающаяся им по местам их работы, шла своим чередом. Кормёжка была отменная; и ещё тех, кто жил в пределах Владивостока, на выходные дни домой отпускали.
Меня, и не только меня, вначале мучила мысль: а вдруг Главком нагрянет или кто-нибудь из его подручных и увидят всю эту мультипликацию?



Вот она - бухта Находка

Но никто так и не нагрянул, и, ненароком вглядываясь в глаза командира эскадры, начальника штаба и начальника политотдела и видя безмятежные выражения их лиц, я с трудом, но всё- таки понял, в чём разгадка этого ребуса.
Видимо, всё это сделано с ведома Главкома, а значит это не его надули, а опять же он надул своих вышестоящих, лишний раз продемонстрировав потрясающую мощь и мобильность подведомственного ему флота.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

Его днями «обнаружила» моя жена.
- Иди сюда! Иди скорее сюда! - закричала она мне. - Смотри, это же Вадим!
Она просматривала в интернете на сайте NAVY.RU, в блоге «Вскормлённые с копья», публикацию годичной давности (от 26.05.09): «Нахимовцы - адмиралы, их учителя, командиры, однокашники и сослуживцы...». С парной фотографии 1954 или 1955 года на нас смотрели два молодых красавца-лейтенанта, а подпись свидетельствовала: «Лейтенант Венедиктов В.К. с товарищем». Венедиктова Валентина Константиновича я знаю очень хорошо, это мой товарищ и коллега по службе, мы заканчивали с ним службу командирами подводных лодок в Болдерае. Но второй, необозначенный, слева от него - это же друг нашей семьи Вадик Иванов!



Лейтенанты Иванов Вадим Борисович (слева) и Венедиктов Валентин Константинович.

Впервые я встретился с Вадимом в конце июня 1956 года на ПКЗ-104 в Молотовске (ныне Северодвинск), на острове Ягры. Я только что прибыл, по выпуску из училища, на должность командира рулевой группы ПЛ «С-293». И ещё не успел обустроиться в каюте плавказармы, как ко мне пожаловали мой непосредственный начальник командир БЧ-1-1V лейтенант Куренков Виктор Викторович и с ним штурман соседней ПЛ «С-335» лейтенант Иванов - оба выпускники Рижского Нахимовского училища 1950 года. У них ко мне был пока только праздный интерес: я ведь только месяц назад покинул Ригу по окончании 2-го ВВМУ ПП, они же расстались с Ригой пятью годами раньше. Им было очень интересно узнать последние новости о Риге, о моём училище, которое, собственно, и возникло на базе их Нахимовского училища. И главное, их «Батя» - капитан 1 ранга Безпальчев Константин Александрович, выпустив их в 1950-м году в высшее училище, в следующем 1951-м году основал наше ВВМУ и, естественно, принял «отцовство» у нас, став нашим «Батей».
В течение года мы в тесной лейтенантской дружеской семье проводили свободное время на ПКЗ, изредка посещали культурные мероприятия в городе, посещали местный драмтеатр, гарнизонный Дом офицеров и др. Этот период зимовки в Молотовске описан мною в рассказе «Лейтенант пришёл...»
Наши подводные лодки одновременно совершили в ЭОНе-57 переход Севморпутём на Дальний Восток.
24.10.1957 года, на траверзе залива Владимира в Японском море, подводным лодкам «С-335» и «С-336», отвернувшим из нашего кильватера к новому месту базирования в Ракушку, мы послали прощальные сигналы тифоном. Туда ушли наши товарищи по молотовской зимовке, в их числе на «С-335» более близкие - Вадим Иванов и Рудольф Рыжиков, остальные четыре подводные лодки ЭОНа проследовали во Владивосток, в бухту Улисс.
То время вспоминает Рудольф Рыжиков в рассказе «Синее море, белый пароход», когда он собирается на ходовую вахту, опускает свою подвесную койку-кровать, которая, в свою очередь, становится спинкой дивана (далее по тексту), «на котором теоретически должен спать мой друг и однокашник по училищу - штурман Вадим Борисович Иванов. Теоретически, потому что видеть Вадима спящим на своём диване можно только на якорных стоянках. У меня такое впечатление, что на ходу Вадик вообще не спит... В любое время суток я вижу его снующим взад-вперёд по вертикальному трапу между мостиком и центральным постом: переход совершается в надводном положении. Практически круглосуточно можно наблюдать Вадима прильнувшим к пеленгатору репитера гирокомпаса или окуляру секстана. Тут его ни о чём спрашивать не рекомендуется: лицо «каменное», взгляд остановившийся, губы шепчут цифры градусов пеленгов и углов. Любой, даже самый невинный вопрос может свести на нет процесс запоминания этих цифр! <…> Во всяком случае, так бегать и прыгать по трапу, как это делает Вадим, я бы не смог...»
Да, штурманская работа, - она такая!



Штурман ПЛ С-335 Иванов Вадим Борисович за работой.

И вот, трёхмесячный переход Севморпутём уже позади. В быстром темпе я оформляю свой отпуск за текущий год и мчусь во Владивостокский аэропорт «Озёрные ключи». Ба-ба-ба! А там уже и Вадим с Рудольфом! На дворе было 30 октября 1957 года. В то время поезд от Владивостока до Москвы шёл 10 суток, ТУ-104 ещё только начинал осваивать пассажирские рейсы, летал нерегулярно, и мы летели традиционными в ту пору самолётами ИЛ-14 и ЛИ-2. Мы спешили на запад, нам было невтерпёж. Но погода по всей трассе перелёта оказалась нелётной. Вместо 30 лётных часов, пришлось... В каждом аэропорту посадки рейсы задерживались, нас увозили в аэропортовские гостиницы, удобно размещали в номерах, позже - в гостиничных коридорах на раскладушках, а чем ближе к Европе, уже и в залах ожидания сидячих мест не было. Мы подолгу ожидали объявления к посадке в самолёт, совершали очередной непродолжительный перелёт, производили посадку в крупном или захолустном аэропорту, и снова неопределённо долго выжидали следующий этап. На седьмые сутки «полёта», в аэропорту Омска, мы уже были на нервном пределе, и решили обратиться к местным властям за содействием. Из «властей» нас принимали, после долгого стояния в очереди, только милые девушки в окошках справочных бюро. Тогда мы решили обратиться Выше, к руководству Аэрофлота. Но где оно? Кто там самый главный? Наконец, коллективными «умственными» усилиями сочинили телеграмму: «МОСКВА ТИРЕ КРЕМЛЬ МАРШАЛУ АВИАЦИИ ВЕРШИНИНУ ТЧК ЛЕТИМ СЕДЬМЫЕ СУТКИ ЗПТ ВЫЛЕТИЛИ ТРУБУ ТЧК ПОМОГИТЕ». Телеграфистка принимать отказывалась, но мы с Вадимом настояли, она приняла, выдала квитанцию, но вот чтобы отправила - сомнительно. Тем не менее, на восьмые сутки полёта мы были дома.
Пробежали годы, вот и 1963-й перевалил за половину. Мне предстояло отбыть в Ленинград для повышения квалификации на Командирских классах.
Садимся мы с женой и сыном во Владивостоке в вагон поезда для следования в Ленинград. И, о-о-о! - в соседнем купе вагона видим Вадима с женой и детками. Естественно, мы тут же объединились, и 10 суток пути были для нас праздником общения.
За время шестилетнего отдаления, мы «подросли»: прошли хороший штурманский путь, успешно исполняли должности помощников командиров, стали старшими помощниками командиров подводных лодок проекта 613, капитанами 3 ранга, получили хорошую морскую закалку. Нас ожидала перспектива служебного роста.
В течение почти года обучения на Командирских классах, на лекциях и во время самостоятельной подготовки мы сидели за одной партой, и выходные дни часто проводили вместе. В общих беседах нам было что вспомнить. Мы одногодки (Вадим родился 18.11.32,) и территориальные соседи по детству: я луганчанин, Вадим - ростовчанин (на Дону). На наших глазах прокатывались фронты в Великую Отечественную войну, нам довелось побывать в оккупации, мы пережили бомбардировки и артобстрелы.
Отец Вадима ещё в начале войны ушёл на фронт и не вернулся - погиб, защищая Родину. Вадим с мамой оставались в полуразрушенном, голодном Ростове. Он вспоминал эти тяжёлые дни с тревожной грустью. Ростов, это и я помню по детским, ещё, возможно, довоенным воспоминаниям, от своих родителей, - характеризовался как «бандитский город». Эта «слава» тянулась за ним ещё с дореволюционных времён. Так вот, Вадим вспоминал, что всё его дворовое окружение - это была в основном безотцовщина, среди шпаны утверждались полууголовные нравы, блатной жаргон, нецензурщина. Он рано начал курить. С той поры на его правой руке, между большим и указательным пальцами, как реликт того времени, проступала синевой невнятная татуировка, рассмотрев которую внимательно, можно было прочесть: ВПСВК. Впоследствии эта аббревиатура толковалось - «Вадька пьяный свалился в канаву». В его речи непроизвольно, с каким-то молодеческим присвистом, улавливались фрагменты былого сленга. (Замечу, однако, Вадим по жизни, не был ни пьяницей, даже более того - был весьма воздержан, и никогда не валялся ни в каких канавах - это курсантская шутка.)
Когда Вадиму, спустя годы, довелось побывать на своей родине, ему не удалось отыскать своих давних «друзей» - иных, уж, не было в живых, другие отбывали «сроки».
Вадим, по счастью, этой участи избежал. А дело было так. Конец войны застал его дядю, Глеба Александровича, родного брата отца Вадима, в Риге, где он и осел. В 1945 году приказом Наркома ВМФ СССР от 21.07.1945 года в Риге было создано Военно-Морское Нахимовское училище, в которое дяде и удалось устроить Вадима, как сына погибшего на фронте отца. Вскоре в Ригу переехала и мама Вадима, ближе к сыну.
Вадиму с детства чуть-чуть недоставало физического роста, и даже повзрослев, он смотрелся несколько ниже среднестатистического мужчины, поэтому на военных построениях ему часто доставался «шкентель». Но в смысле мужских достоинств, ему было не отказать. Может с детства этот недобор в высоте укреплял в нём стойкий характер, стремление развиваться физически. При своём добрейшем характере, он был беззаветно предан дружбе, порядочности, и при малейшей внешней угрозе себе или друзьям - сразу взбивался, как бычок, в боевую единицу с тем, чтобы мгновенно броситься в схватку с недругом.
Можно ещё назвать одну несущественную «особенность» (я и сам такой): его слегка волнистые светло-русые волосы начали очень рано редеть, за что он получил милую кличку «пушок». Но это тоже не умаляло его мужских достоинств.
Я не буду рассказывать о том, как Вадим учился в Нахимовском. Я этого не знаю. Знаю только, что «двоечником» он не был и регулярно переходил из класса в класс. Но там же была ещё и «внутренняя» жизнь, свои отношения, как в любом другом коллективе. Что-то он, конечно, рассказывал, какие-нибудь важные для него эпизоды. Если по ходу повествования что вспомню, - поведаю.



Нахимовец Вадим Иванов 1946 и 1950 годов.

Итак, в 1945 году Вадим стал воспитанником 6-го класса Рижского Военно-Морского Нахимовского училища, а в 1950 году успешно закончил его и продолжил учёбу в 1-м Балтийском Высшем Военно-Морском училище (позже ВВМУ им. Ленинского комсомола) в городе Ленинграде. Вслед за ним приехала в Ленинград и его мама, снова ближе к сыну.
Что касается рижского периода его жизни и учёбы в Нахимовском училище, лучше всего и более полно, можно почерпнуть информацию из доклада бывшего рижского нахимовца и одноклассника Вадима Борисовича Иванова - контр-адмирала Шаурова Александра Алексеевича (ныне, к сожалению, уже покойного), который он сделал на юбилейной встрече в 1995 году. Она была посвящена 50-летию основания РВМНУ и 45-летию выпуска из него. Этот доклад размещён в интернете на сайте «Советский подводник». В докладе есть всё: даты, основные события и мероприятия, люди (начальники, воспитатели, преподаватели и воспитанники), быт, учёба, игры и развлечения, нравы и много интересного другого.
Там везде присутствует «Иванов В.»
Отличительная черта характера Вадима - исключительная доброта и умение понимать людей. Я не припомню, чтобы у него были недруги, или чтобы он с кем-либо разругался. Он всегда был участлив, внимателен и ровен, всегда готов был прийти на помощь. А уж что касается его отношения к «питонии», нахимовскому содружеству - это было его святыней, здесь он, как это образно говорят, - готов был лечь костями. Он всех помнил, был участлив, всегда был в курсе кто и где проживает, чем занимается, состоянием здоровья и т.д. Вадим всегда принимал участие в коллективных мероприятиях нахимовцев. Он и мне «проложил дорогу» на Серафимовское кладбище: я подключился к ежегодным посещениям захоронения нашего общего «Бати» - контр-адмирала Безпальчева, одновременно мы посещали и захороненных там рижских нахимовцев. Я их тоже всех знал при жизни.
О курсантских годах Вадима в Ленинграде мне, собственно, и нечего особенно рассказать. Годы - как годы: поточные лекции, занятия в специальных кабинетах, тренировки на тренажёрах, дежурства и вахты, зачёты и экзамены... Да плюс ещё ежегодные 3-х месячные летние практики на кораблях ВМФ, в т.ч. и штурманские походы по морям и океанам с массой впечатлений.
Естественно, в дни увольнений в город - это и музеи, и театры, и такая радость, как танцы-шманцы-обжиманцы!



Вадим Борисович Иванов с супругой Музой Викторовной.

Вадим прекрасно танцевал. Это у него ещё из нахимовских времён - там этикету поведения и правилам хорошего тона уделялось очень большое внимание. Лично сам «Батя» - начальник училища капитан 1 ранга Безпальчев К.А., бывший выпускник царского Морского кадетского корпуса - внедрял и курировал в воспитательном процессе эту тему. В т.ч. осанке, умению пользоваться столовыми приборами, правилам поведения в общественных местах, расширением культурного кругозора - театры, музеи, музыка, художественная самодеятельность и, конечно же, танцам. В Нахимовском училище был танцевальный кружок, учили бальным танцам. Кроме того, устанавливали дружеские отношения с женскими средними школами, приглашали учениц старших классов к себе на вечера отдыха, устраивали ответные культпоходы к ним, посещали танцевальные вечера во Дворце пионеров. Моя жена до сих пор вспоминает, как Вадим статно и уверенно вальсировал.
Однако, вернёмся к Командирским классам. Мы их успешно окончили в 1964 году. И уехали, снова на Тихоокеанский флот. А флот развёл нас по разным бригадам: я остался старпомом на своей родной 19-й БПЛ в бухте Улисс, а Вадим ушёл старпомом на лодку 4-й БПЛ, сначала во Владивостоке, затем в Большой Камень.
Встретились снова ненадолго в 1968 году во Владивостоке, в заводском ремонте, в бухте Диомид, когда уже были командирами подводных лодок. После ремонта, морские дороги снова развели нас по разным базам. Моя дорога привела меня вместе с лодкой в Совгавань, а Вадима в 1970 году ещё дальше - в Магадан, в 171 ОБПЛ.



Капитан 2 ранга Иванов Вадим Борисович - командир ПЛ.

Новая встреча произошла в Совгавани в 1971 году, куда и Вадима перевели к постоянному месту службы. На первое время мы приютили Ивановых у себя, вскоре они получили 2-х комнатную, а затем и 3-х комнатную квартиру, с учётом того, что имели разнополых детей.
К этому времени мы с Вадимом наплавались, достаточно побороздили прилегающие к СССР дальневосточные моря и открытую часть Океана, выполняя задачи боевой подготовки и несения боевой службы. Мы уже были капитанами 2 ранга с хорошим флотским багажом. Служба шла хорошо. Но не будем о службе. В этот период мы особенно сблизились семьями. И на редком совместном досуге, в субботний вечерок, мы могли засесть за семейную «пулечку», да под закусочку, да до утра!
Или, когда очередные отпуска приходилось проводить зимой в посёлке Заветы Ильича, мы устремлялись на рыбалку, на корюшку-зубатку, на метровой толщины лёд бухты Западной в Совгаванском заливе, с бурами, припасами... Ох!
Мы там сиживали с Вадимом Борисовичем, и приносили улов, а жёны всё это жарили, мариновали с луком, томатом, приправами да пряностями... С ума сойти!



В.Б.Иванов с дочерью Ириной. День ВМФ в поселке "Заветы Ильича". Зрители парада в бухте Западная залива Советская Гавань.

Но кончилось и это. В конце 1972 года меня перевели в Ригу, а Вадим прослужил в Совгавани до увольнения в запас в 1982 году. Ушёл он с должности командира средней дизельной подводной лодки проекта 613, в звании «капитан 2 ранга». Он имел предложения по служебному росту. Но Вадим был очень предан семье, и всегда, когда рассматривались интересы карьеры или семьи, выбор был однозначен - всегда семья.
Уехали Ивановы из Совгавани в Ленинград, а приехали в НИКУДА. Права на получение квартиры в Ленинграде Вадиму не дали, хотя там постоянно проживали и его мама, и мама жены. Дети там же учились, «прописаны» были у бабушки.
В горвоенкомате посоветовали возвращаться по месту призыва на флот, в Ростов-на-Дону.
- Но я же там не призывался! - возмущался Вадим. - Я оттуда ребёнком уехал в Нахимовское училище, в Ригу, а там ни родных, ни знакомых, да и город я забыл...
- Все равно, ни-зь-зя!
Писал Главкому - разрешил закрепиться в Ленинградской области. Вадим закрепился в Киришах, не без трудностей. Там же он устроился работать начальником регионального отделения ОСВОДа, а позже - инспектором по маломерным судам. Масштабы уже не морские, но всё же полезная занятость и некоторый доход для «заначки», которую супруга периодически под каким-либо милым предлогом изящно «вымарщивала».
Ивановы несколько раз бывали у нас в гостях в Риге, мы взаимно бывали у них в Киришах. В 1995 году мы переехали из Риги в Санкт-Петербург, и наше общение с Ивановыми приняло регулярный характер.



Бойцы вспоминают минувшие дни... На фото слева автор, в центре Виктор Викторович Куренков, справа Вадим Борисович Иванов. СПб, 2002 год.

Беда подкралась незаметно...
В 2002 году у Вадима обнаружилось онкологическое заболевание. Но вот беда-то оказалась в том, что наши лекари-коновалы онкологическую суть заболевания установили слишком запоздало. Вначале лечили мазями, примочками, присыпками, «отфутболивали», устанавливали длительные сроки повторных наблюдений. А уже потом, ни хирургическое вмешательство, ни радиологическое облучение, ни химическое воздействие, дело не поправили.
Скончался Вадим 30 июля 2004 года. Прощания прошли в Киришах, по месту его работы, с сотрудниками, а в питерском крематории, кроме членов семьи и близких родственников, проститься с другом пришли многие однокашники по Рижскому Нахимовскому училищу, по ВВМУПП им. Ленинского комсомола, по совместной службе. Значительная часть из них были с жёнами. Вадима знали и любили все, с кем его сводила судьба по жизни.
Похоронен Вадим Борисович в городе Лида (Белоруссия). Это решение было принято семьёй. Вдова Вадима, Муза Викторовна, переехала туда, где со своей семьёй проживает их дочь Ирина.
На надгробии нашего друга Вадима Борисовича Иванова установлен обелиск с памятными датами, но вот фамилия Ивановых по этой линии, к сожалению, продолжения не получила. Вадим остаётся светлым воспоминанием в памяти родных, друзей и в генах его потомков.
Вот и в моей памяти он постоянно присутствует добрым, участливым, бескорыстным... Случайный фотоснимок Вадима Борисовича побудил меня написать о нём. Написал. А потом прочитал написанное, и расстроился: того не знаю, другое очень смутно помню... Стираются со временем и краски, и впечатления, и события. Поделился сомнениями с его родными:
- Как жалко, - вспоминает и дочь Ирина, - что когда папа был рядом, меня мало интересовали его служебные дела, да и он был не склонен рассказывать о своих трудностях и проблемах. Папа привык решать всегда всё сам. Он всегда был настоящим мужиком! А мне хватало его бесконечной любви ко мне и моим детям. Мне очень не хватает отца, и часто, его вспоминая, хочется спросить о его молодости, о службе, но, увы...

СПб, июль 2010 г.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru