Итак, в 1945 году Вадим стал воспитанником 6-го класса Рижского Военно-Морского Нахимовского училища, а в 1950 году успешно закончил его и продолжил учёбу в 1-м Балтийском Высшем Военно-Морском училище (позже ВВМУ им. Ленинского комсомола) в городе Ленинграде. Вслед за ним приехала в Ленинград и его мама, снова ближе к сыну. Что касается рижского периода его жизни и учёбы в Нахимовском училище, лучше всего и более полно, можно почерпнуть информацию из доклада бывшего рижского нахимовца и одноклассника Вадима Борисовича Иванова - контр-адмирала Шаурова Александра Алексеевича (ныне, к сожалению, уже покойного), который он сделал на юбилейной встрече в 1995 году. Она была посвящена 50-летию основания РВМНУ и 45-летию выпуска из него. Этот доклад размещён в интернете на сайте «Советский подводник». В докладе есть всё: даты, основные события и мероприятия, люди (начальники, воспитатели, преподаватели и воспитанники), быт, учёба, игры и развлечения, нравы и много интересного другого. Там везде присутствует «Иванов В.» Отличительная черта характера Вадима - исключительная доброта и умение понимать людей. Я не припомню, чтобы у него были недруги, или чтобы он с кем-либо разругался. Он всегда был участлив, внимателен и ровен, всегда готов был прийти на помощь. А уж что касается его отношения к «питонии», нахимовскому содружеству - это было его святыней, здесь он, как это образно говорят, - готов был лечь костями. Он всех помнил, был участлив, всегда был в курсе кто и где проживает, чем занимается, состоянием здоровья и т.д. Вадим всегда принимал участие в коллективных мероприятиях нахимовцев. Он и мне «проложил дорогу» на Серафимовское кладбище: я подключился к ежегодным посещениям захоронения нашего общего «Бати» - контр-адмирала Безпальчева, одновременно мы посещали и захороненных там рижских нахимовцев. Я их тоже всех знал при жизни. О курсантских годах Вадима в Ленинграде мне, собственно, и нечего особенно рассказать. Годы - как годы: поточные лекции, занятия в специальных кабинетах, тренировки на тренажёрах, дежурства и вахты, зачёты и экзамены... Да плюс ещё ежегодные 3-х месячные летние практики на кораблях ВМФ, в т.ч. и штурманские походы по морям и океанам с массой впечатлений. Естественно, в дни увольнений в город - это и музеи, и театры, и такая радость, как танцы-шманцы-обжиманцы!
Вадим Борисович Иванов с супругой Музой Викторовной.
Вадим прекрасно танцевал. Это у него ещё из нахимовских времён - там этикету поведения и правилам хорошего тона уделялось очень большое внимание. Лично сам «Батя» - начальник училища капитан 1 ранга Безпальчев К.А., бывший выпускник царского Морского кадетского корпуса - внедрял и курировал в воспитательном процессе эту тему. В т.ч. осанке, умению пользоваться столовыми приборами, правилам поведения в общественных местах, расширением культурного кругозора - театры, музеи, музыка, художественная самодеятельность и, конечно же, танцам. В Нахимовском училище был танцевальный кружок, учили бальным танцам. Кроме того, устанавливали дружеские отношения с женскими средними школами, приглашали учениц старших классов к себе на вечера отдыха, устраивали ответные культпоходы к ним, посещали танцевальные вечера во Дворце пионеров. Моя жена до сих пор вспоминает, как Вадим статно и уверенно вальсировал. Однако, вернёмся к Командирским классам. Мы их успешно окончили в 1964 году. И уехали, снова на Тихоокеанский флот. А флот развёл нас по разным бригадам: я остался старпомом на своей родной 19-й БПЛ в бухте Улисс, а Вадим ушёл старпомом на лодку 4-й БПЛ, сначала во Владивостоке, затем в Большой Камень. Встретились снова ненадолго в 1968 году во Владивостоке, в заводском ремонте, в бухте Диомид, когда уже были командирами подводных лодок. После ремонта, морские дороги снова развели нас по разным базам. Моя дорога привела меня вместе с лодкой в Совгавань, а Вадима в 1970 году ещё дальше - в Магадан, в 171 ОБПЛ.
Капитан 2 ранга Иванов Вадим Борисович - командир ПЛ.
Новая встреча произошла в Совгавани в 1971 году, куда и Вадима перевели к постоянному месту службы. На первое время мы приютили Ивановых у себя, вскоре они получили 2-х комнатную, а затем и 3-х комнатную квартиру, с учётом того, что имели разнополых детей. К этому времени мы с Вадимом наплавались, достаточно побороздили прилегающие к СССР дальневосточные моря и открытую часть Океана, выполняя задачи боевой подготовки и несения боевой службы. Мы уже были капитанами 2 ранга с хорошим флотским багажом. Служба шла хорошо. Но не будем о службе. В этот период мы особенно сблизились семьями. И на редком совместном досуге, в субботний вечерок, мы могли засесть за семейную «пулечку», да под закусочку, да до утра! Или, когда очередные отпуска приходилось проводить зимой в посёлке Заветы Ильича, мы устремлялись на рыбалку, на корюшку-зубатку, на метровой толщины лёд бухты Западной в Совгаванском заливе, с бурами, припасами... Ох! Мы там сиживали с Вадимом Борисовичем, и приносили улов, а жёны всё это жарили, мариновали с луком, томатом, приправами да пряностями... С ума сойти!
В.Б.Иванов с дочерью Ириной. День ВМФ в поселке "Заветы Ильича". Зрители парада в бухте Западная залива Советская Гавань.
Но кончилось и это. В конце 1972 года меня перевели в Ригу, а Вадим прослужил в Совгавани до увольнения в запас в 1982 году. Ушёл он с должности командира средней дизельной подводной лодки проекта 613, в звании «капитан 2 ранга». Он имел предложения по служебному росту. Но Вадим был очень предан семье, и всегда, когда рассматривались интересы карьеры или семьи, выбор был однозначен - всегда семья. Уехали Ивановы из Совгавани в Ленинград, а приехали в НИКУДА. Права на получение квартиры в Ленинграде Вадиму не дали, хотя там постоянно проживали и его мама, и мама жены. Дети там же учились, «прописаны» были у бабушки. В горвоенкомате посоветовали возвращаться по месту призыва на флот, в Ростов-на-Дону. - Но я же там не призывался! - возмущался Вадим. - Я оттуда ребёнком уехал в Нахимовское училище, в Ригу, а там ни родных, ни знакомых, да и город я забыл... - Все равно, ни-зь-зя! Писал Главкому - разрешил закрепиться в Ленинградской области. Вадим закрепился в Киришах, не без трудностей. Там же он устроился работать начальником регионального отделения ОСВОДа, а позже - инспектором по маломерным судам. Масштабы уже не морские, но всё же полезная занятость и некоторый доход для «заначки», которую супруга периодически под каким-либо милым предлогом изящно «вымарщивала». Ивановы несколько раз бывали у нас в гостях в Риге, мы взаимно бывали у них в Киришах. В 1995 году мы переехали из Риги в Санкт-Петербург, и наше общение с Ивановыми приняло регулярный характер.
Бойцы вспоминают минувшие дни... На фото слева автор, в центре Виктор Викторович Куренков, справа Вадим Борисович Иванов. СПб, 2002 год.
Беда подкралась незаметно... В 2002 году у Вадима обнаружилось онкологическое заболевание. Но вот беда-то оказалась в том, что наши лекари-коновалы онкологическую суть заболевания установили слишком запоздало. Вначале лечили мазями, примочками, присыпками, «отфутболивали», устанавливали длительные сроки повторных наблюдений. А уже потом, ни хирургическое вмешательство, ни радиологическое облучение, ни химическое воздействие, дело не поправили. Скончался Вадим 30 июля 2004 года. Прощания прошли в Киришах, по месту его работы, с сотрудниками, а в питерском крематории, кроме членов семьи и близких родственников, проститься с другом пришли многие однокашники по Рижскому Нахимовскому училищу, по ВВМУПП им. Ленинского комсомола, по совместной службе. Значительная часть из них были с жёнами. Вадима знали и любили все, с кем его сводила судьба по жизни. Похоронен Вадим Борисович в городе Лида (Белоруссия). Это решение было принято семьёй. Вдова Вадима, Муза Викторовна, переехала туда, где со своей семьёй проживает их дочь Ирина. На надгробии нашего друга Вадима Борисовича Иванова установлен обелиск с памятными датами, но вот фамилия Ивановых по этой линии, к сожалению, продолжения не получила. Вадим остаётся светлым воспоминанием в памяти родных, друзей и в генах его потомков.
Вот и в моей памяти он постоянно присутствует добрым, участливым, бескорыстным... Случайный фотоснимок Вадима Борисовича побудил меня написать о нём. Написал. А потом прочитал написанное, и расстроился: того не знаю, другое очень смутно помню... Стираются со временем и краски, и впечатления, и события. Поделился сомнениями с его родными: - Как жалко, - вспоминает и дочь Ирина, - что когда папа был рядом, меня мало интересовали его служебные дела, да и он был не склонен рассказывать о своих трудностях и проблемах. Папа привык решать всегда всё сам. Он всегда был настоящим мужиком! А мне хватало его бесконечной любви ко мне и моим детям. Мне очень не хватает отца, и часто, его вспоминая, хочется спросить о его молодости, о службе, но, увы...
Карпов Борис Николаевич
Карпов Борис Николаевич, 1931 г. рождения, окончил Рижское Нахимовское училище (1950), три курса ВВМУ подводного плавания (1953), ВВМУ им. М.В. Фрунзе (1954), проходил службу на надводных кораблях СФ. Окончил СЗПИ (1963), кандидат технических наук, работал на предприятиях оборонной промышленности, автор более 20 научных работ и авторских свидетельств.
Коваль Арлен Алексеевич
К концу 1970 г. Арлен Алексеевич Коваль - командир второго экипажа «К-210», а весной 1976 г. РПК СН 667А пр. «К-423» под его командованием принял участие в КШУ «Старт-76», успешно выполнив ракетную стрельбу.
Котловский Феликс Борисович
Феликс Борисович Котловский учился в Ленинградском нахимовском училище с выпуском 1949 г. Был переведен в Рижское нахимовское училище, которое окончил в 1950 г. Видимо, в переводе сыграл свою роль отец - подводник, капитан 1 ранга, заместитель начальника тыла КБФ.
Капитан 2 ранга в отставке Котловский Феликс Борисович награжден памятной медалью « ». - Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Входит в кубрик особист Жук и шествует в командирскую келью. - Куда? Там никого нет, - останавливает его один из старпомов. За занавесом притихли. - Не ваше дело. Знаю куда! - ломился особист Жук. - Сказано, никого нет! - выдвигал ногу другой старпом. Жук, бормоча что-то вроде «я вам это припомню!», в бешенстве выскакивал из казармы. «Ну и старпомы у нас! Чисто цепные псы! - восхищались за занавесью отцы-командиры. - Дело знают!» Старпомы «дело знали» и в командирские дела не лезли.
В один из поздних вечеров, когда базовая беготня спадает, железный старпом Васька засобирался домой. Вызвал корабельного механика Вихоря и сказал: - Ну, ты все равно по живучести. Проверь ночью личный состав по койкам. Часика в три-четыре, а? - Ну-да, подниматься с пирсов в казарму! Мое это дело? - привычно заворчал механик. - Не перетрудишься! - резонно отреагировал старпом. - А если каблуки стопчешь, выдам три рубля на починку. Проверишь, дорогой. - Есть, проверить по койкам, - с ехидцей откозырял командир БЧ-5 Вихорь: вне должностной субординации старпом и механик частенько пикировались друг с другом. Наутро дежурный механик Вихорь не поленился встретить старпома у входа в казарму и, приложив лапу к уху, с нескрываемой иронией отрапортовал: - Разрешите доложить? Войны не развязано. На передовой и отличной подводной лодке, где старшим помощником товарищ Губанов, аварийных происшествий не случилось. За исключением: шифровальщик Кулик и химик Беляк были в самовольной отлучке. Под одеялами обнаружены куклы из шинелей, - и деланно-сочувственно добавил: - Да вы не огорчайтесь! Они возвратились под утро. И на физзарядку успели сбегать. Вместе со всей командой. Железный старпом Васька ехидную подачу проглотил с непроницаемой физиономией: терять лицо не хотелось. Он построил команду, вывел из строя хитрованов-самовольщиков и от имени командира объявил обоим по десять суток ареста. И отправил их на гарнизонную гауптвахту. Крут был товарищ Губанов. А для гарантии успеха снабдил сопровождавшего лейтенанта банкой тараньки и бутылкой корабельного спирта. Из лодочного НЗ. Через полтора часа лейтенант доложил: «Начальник гауптвахты просил передать: груз и товар приняты, готов к приему очередной партии. Хотя губа переполнена, но для хорошего человека устроим...» Особая же пикантная прелесть момента заключалась в том, что старшина-шифровальщик Кулик был не просто Кулик, а «маяк-отличник», комсорг, прирожденный оратор на мероприятиях. Он красовался на бригадном стенде «передовиков соединения» и был определен в числе флотских «передовиков» делегатом на всеармейское совещание в Москве. А отлет делегатской группы флота планировался в аккурат на послезавтра. Но, как говорили древние римляне, закон есть закон.
Владимир Вениаминович Брыскин, Виктор Яковлевич Кириенко (в центре) и заместителем комбрига по подготовке командиров Владими Иванович Зеленцов. «С-286». - В.Брыскин «Тихоокеанский Флот». - Новосибирск, 1996.
Реакция на старпомовское управство проявилась через час после подъема флага: старпому Губанову - в политотдел. Командир Витя Кириенко и замполит Сережа Меньков внезапно слиняли. Старпом Васька прибыл в кабинет начальника политического отдела товарища Шаблы и по-уставному четко доложил: - Капитан-лейтенант Губанов по вашему приказанию прибыл. Начальник политотдела высверлил взглядом вытянувшегося по стойке «смирно» военмора: - Товарищ Губанов! Что у вас творится на корабле? - Разрешите доложить? Происшествий не случилось. Личный состав в соответствии с распорядком дня... - Я вас не спрашиваю про распорядок дня! Где Кулик? - взорвался Шабла. - Разрешите доложить? Посажен на гауптвахту. За самовольную отлучку из части. - Запомните, - продолжая сверлить Ваську, процедил сквозь зубы Шабла. - Старшина Кулик в самовольной отлучке не был. - Докладываю. Старшина Кулик в самовольной отлучке был. Сам признался. - Еще раз повторяю. Кулик в самовольной отлучке не был! Повторите! - Докладываю. Был. Сам признался. Вас информировали неправильно, - стоял деревенским ваньком блюститель устава. - Выйдите отсюда! - не выдержал Шабла. - Есть! - старпом Васька приложил руку к головному убору, щелкнул каблуками и - за дверь. - Вернитесь! Еще раз повторяю! Комсорг Кулик в самовольной отлучке не был! Поняли вы это? - Докладываю. Был. Сам признался. Шабла ухватился за графин. Старпом Васька еще раз щелкнул каблуками и, не мешкая, выскочил в коридор. Командира и замполита он в этот день так и не нашел.
.
2
А время неумолимо текло... Прежний отец-командир убыл на строящийся подводный ракетоносец, прибыл новый, Витя Пятов с «малюток». Витя был самоуверен и заносчив, однако допуска на командование лодкой данного проекта не имел. Васька же имел, но в командиры не котировался. И тянул лямку еще более упрямо. Командира следовало «вывезти в море» для формального экзамена на допуск к самостоятельному управлению лодкой. Лодка со штабом и политотделом вышла в ближайший морской . Побегала в надводном положении, выполняя маневр «человек за бортом», поплавала под перископом. Для блезира требовалось проверить командира на управление лодкой в аварийной обстановке. - Старпом, смастери учение по борьбе за живучесть, - распорядился командир.
- Есть, - ответствовал старпом Васька, выбрал из готовых планов вариант попроще и собрал офицеров. - Вам, помощник, в седьмой отсек. Имитация пробоины. Плеснете водички в отсек, да немножко. С тонну, не больше. Командир моторной группы. В пятом отсеке - имитация пожара. Голосом. Вздумаете что поджигать - голову оторву. Ясно? Доктор, спуститесь в трюм центрального поста, подожжете взрывпакет. Начало имитаций - сигнал «срочного погружения». Ясно? - Ясно, - ухмыльнулись офицеры на халтуру и разошлись по местам... «Внизу! Налет авиации! Срочное погружение!» - прокричал в гермодинамик с мостика вахтенный офицер. «Та-та-та!..» - заквакал ревун. Лодка пошла на срочное погружение. Аварийное учение началось... Покувыркавшись под водой, лодка всплыла и заспешила в базу: предстояли субботние хлопоты - большая приборка, подведение итогов, распределение дежурств и борьба за процент увольнения на берег. Весь штабной и политотдельский синклит усыпал мостик. На море - штилевая идиллия. И только волевой начальник Шабла пошел по лодочным отсекам - «пообщаться с массами». Вошел в седьмой. Молодые возятся с ветошью, убирают в кандейки воду. - Что, братцы, трудно на войне? - по-отечески похлопал Шабла по плечу ученика-матросика. - Ой! И страшно было! Я чуть не помер! - озорно сверкнул глазами матрос...
(слева)
В субботней суетне старпома Ваську вызвал на связь оперативный дежурный, тоже Васька, но Кузьмич. - Зайди ко мне в оперативную рубку. - Да мне некогда. В чем дело? - Сказал, зайди! Срочное дело. - Да в чем дело? Скажи в трубку... - Зайди, дурак! Оба Васьки были на «ты». Чертыхнувшись, старпом Васька бросил неотложку и помчался в соседнее здание: - Ну, что тут? Мировая война? Пожар? - Слушай внимательно... - почему-то оглянувшись, прошептал Ваське на ухо Кузьмин. - Знаешь, кто ты? Ты - враг народа! - А пошел ты... - отмахнулся старпом Васька. - Остановись, дубина. Сейчас заседают штаб и политотдел под руководством начпо. Сочиняют акт: ты своими вводными-имитациями ставил лодку в гибельное положение. Ты - и враг народа!
- Что за хреновина?! - Вот тебе и хреновина! Дуй к флагмеху. Старпом Васька вторично выматерился, к флагмеху не пошел, а помчался добивать списки, приказы и планы. Встретил своего командира. - Товарищ командир! Кто у нас лодкой командует? - Я - командир. В чем дело? - воззрился на Ваську Пятов. - Так почему же на меня какую-то ксиву сочиняют? Кто управлял лодкой? - Да, знаешь, старпом... Не бери в голову, - отвел глаза Пятов. Комиссия, сочинив акт о вредительстве, заспорила: без подписи флагмеха акт был - не документ. И ввалилась в кабинет флагмеха бригады Гозданкера. Флагмех в море не ходил: заболел детской болезнью - свинкой. А посему сидел, обмотав шею полотенцем и полоскал горло какой-то дрянью. Завидев входящих, выпучил глаза: - В чем дело? - А вот, акт подписать. На подводной лодке... во время аварийного учения старпом Губанов проводил опасные имитации, чем ставил лодку в условия, близкие к гибельным. - Ну, и какие же имитации? - взял бумагу флагмех. - Так-с. Имитация пробоины в седьмом, прием забортной воды через забортник помпы. Сколько, говорите, воды принято? - Личный состав говорит - больше полтонны... - сунулся пропагандист. - Начальник политотдела сам опрашивал матросов...
. - Что? Полтонны? - взревел, забыв про горло, флагмех. - Халтурщики! Я им покажу полтонны! Шесть тонн! И ни ведром меньше! За выход два балла! Я потребую повторить выход! Обнаглели! Воспользовались моей болезнью, кошкодавы! Комиссия потопталась и вышла. Без подписи флагмеха «акт о вредительстве» годился разве что на гальюнные нужды.
— Какие же повреждения получила ваша лодка? И оказывалась ли ей какая-нибудь помощь другими кораблями? —После того как мы сообщили о происшествии на берег, нам навстречу вышел буксир, но его помощь не потребовалось. Кстати, был организован и поиск лодки, с которой мы столкнулись. Корабли и авиация пытались ее обнаружить, но безуспешно. Сразу по прибытии в базу подводную часть корпуса нашей лодки обследовали водолазы, которые обнаружили, что линия правого вала сильно погнута. А в доке выяснилось: ударом ее буквально втрамбовало в корпус. Эта линия и спасла корабль. Тогда у экипажа даже родился тост: "Выпьем за линию правого вала!'" (Кстати, у моряков «Тотог» появился похожий по смыслу тост: ''За сталь НУ-80!" - Из стали марки НУ-80 был сделан корпус субмарины) В легком корпусе имелась и большая пробоина: а в нее легко мог бы въехать автобус. По правде говоря, если бы «Тотог» врезалась на несколько метров ближе к центру лодки, то нам бы несдобровать. Американская субмарина, несомненно, пропорола бы наши легкий и прочный корпус.
Пробоина в борту К-108 после столкновения с «Тотог». Хорошо видна линия правого вала. - Десятая дивизия подводных лодок Тихоокеанского флота. Люди, события, корабли. - СПб, 2005. Специальный выпуск альманаха Тайфун.
В память о столкновении с «Тотог» у Бориса Суреновича остался тяжелый кусок корабельной стали — фрагмент сорванной с американской субмарины обшивки, впечатавшийся в борт К-108. — Во время ремонта мы обнаружили много американского железа в нашей корме, — заметил Багдасарьян. — К сожалению, практически у всех членов экипажа сотрудники КГБ перед уходом лодки с ремонта изъяли осколки. Потребовали и от меня сдать заморскую сталь — я категорически отказался. Махнули рукой и удалились. — Чем закончилась эта история? — Месяц ремонтировались, а потом лодку отправили на БС к берегам Калифорнии. Как мы тогда шутили, "смывать кровью провинность". Перед выходом в море я провел опрос в экипаже: кто со мной откажется идти, того без обиды и оргвыводов оставляю на берегу. Отказался лишь один мичман. Все остальные выразили доверие командиру. Два месяца дежурили в районе Сан-Франциско. С меня взыскание о несоответствии сняли. На следующий год все-таки послали в академию. — Если бы ваша или американская, а то и обе лодки затонули, какими могли бы быть последствия? — Самыми серьезными. Кроме атомных реакторов, наша и, насколько мне известно, американская лодки имели на борту ядерное оружие. Реакторы были в рабочем режиме. И вполне вероятно, их не удалось бы заглушить. А тогда одному Богу известно, чем бы все это закончилось, тем паче в лихие времена "холодной войны". Борис Суренович много чего поведал о тех временах. Ему самому доводилось "охотиться" за американскими подводными ракетоносцами.
— Почему "Черную Лялю" и ее "", предназначенных для ударов по крупным надводным кораблям, привлекали к противолодочным операциям? — На лодках пр.675 устанавливался новейший по тем временам гидроакустический комплекс "Керчь", — ответил Багдасарьян. — Собственно, комплекс предназначался для обнаружения надводных кораблей, но показывал и очень неплохие результаты при обнаружении подводных целей. По своим характеристикам станция была близка к американским. Вот почему нас привлекали к противолодочным операциям. Правда, из-за высокой шумности наших лодок эффект от использования комплекса значительно снижался — приходилось прибегать к разного рода ухищрениям, чтобы выполнить боевую задачу. — В чем они состояли? — Чаще всего мне доводилось вести слежение за американскими атомными ракетными ПЛ, базировавшимися в Апре на Гуаме. Там значительные глубины и сложная гидрология, что затрудняло обнаружение и слежение. Согласно боевым распоряжениям, нам запрещалось подходить к границе территориальных вод США ближе, чем на пять миль. А ширина территориальных вод США составляла тогда три мили. Итого мы имели в сумме восемь миль. Но на такой дистанции обнаружить американские лодки, выходившие на патрулирование, было трудно. Но в тех же боевых распоряжениях говорилось, что мы должны "засекать" американские ракетоносцы. То есть имелось противоречие между тем, что мы должны делать, и тем, что делать не имели права — приходилось выбирать. Я поступал так: когда получал сведения о подготовке американской лодки к выходу в море, то направлял свой корабль в запретную для меня пятимильную зону, а случалось, забирался и в территориальные воды США.
— Насколько далеко вы заходили в американские воды? — До полутора миль. — Но таким образом вы нарушали приказ! — Да. Но, нарушая один приказ, мы выполняли другой, более важный — обнаруживали американские лодки. — А как вы о таких нарушениях докладывали командованию? — По документам и картам у нас выходило, что мы никаких нарушений не делали. А докладывали командованию о выполнении главной задачи — обнаружении и слежении за американскими лодками. Думаю, командование догадывалось о наших проделках, но закрывало на это глаза, потому что о выполнении главной задачи нужно было докладывать вышестоящему начальству, а оно не погладило бы по головке, если бы мы не смогли обнаружить американцев. — Это были рискованные операции? — Да, очень. Иногда мне казалось, что я вот-вот поседею на глазах у подчиненных в центральном посту. Но ничего, обходилось.
Повторить без купюр!
Бьюл Балдерстон не мог ни ответить Багдасарьяну, ни принять его приглашение. Он умер от сердечной недостаточности в 1984 г., что явилось следствием и перенесенного в детстве ревматизма и, не в последнюю очередь, инцидента у берегов Камчатки. Бывший командир «Тотог» был уверен, что потопил русскую лодку. Свою боль баптистский проповедник носил в себе. Его жена и другие близкие узнали о происшествии в Тихом океане лишь спустя много лет после смерти Балдерстона. Кстати, командование ВМС и высшее политическое руководство Соединенных Штатов тоже считали русскую "Эхо-2" погибшей. Как вспоминает бывший министр обороны США Мэлвин Лейэрд, когда он сообщил об этом президенту Ричарду Никсону, тот сохранил непроницаемое выражение лица. Сдержанная реакция главы Белого дома объяснима. Двумя годами ранее у русских в Тихом океане погибла ракетная ДЭПЛ типа "Гольф". Однако Советы не потрудились оповестить мир об этом трагическом происшествии. Очевидно, Никсон рассудил, что и на этот раз Кремль не поднимет шума. И не ошибся.
Реакция — тишина.
Борис Багдасарьян пережил своего соперника по подводной корриде на шестнадцать лет. Он скончался 4 мая 2000 г. от профессиональной болезни подводников-атомщиков 1-го поколения — рака. Достаточно полистать справочник "Подводные лодки России. Атомные. Первое поколение. История создания и использования. 1952-1996 (научно-исторический справочник). —Санкт-Петербург, 1996. т. IV, часть 1.", чтобы убедиться: редкая лодка избежала аварий ЯЭУ. Не миновала эта напасть и лодки Багдасарьяна.
Как-то лодка, которой он командовал, вернулась с длительной БС. Как и положено, экипаж проводил осмотр корабля и мелкий послепоходовый ремонт. Багдасарьяну доложили, что в одной из магистралей в реакторном отсеке, судя по всему, образовалась микротрещина, через которую по капле сочится жидкость, и жидкость эта жутко "фонит". Командир доложил вышестоящему начальству, то пообещало прислать специалистов-ремонтников, но на борту лодки никто не объявился. Багдасарьян снова рапортовал начальству, снова последовали обещания, но ремонтники так и не прибыли. Тогда Багдасарьян сделал. в полном смысле слова, отчаянный шаг Он наступил на лужицу радиоактивной жидкости и сразу же отправился к посту дозиметрического контроля на выходе из базы. И там нога Багдасарьяна "затрезвонила" что есть мочи. Объявили тревогу. Багдасарьяна и его экипаж — в карантин. Случился скандал, но зато ремонтную бригаду быстренько прислали. — Если бы я не сделал этого, то потихоньку вся команда переоблучилась бы, — объяснял причину своей "хулиганской выходки" Борис Суренович. — Я наступил на лужицу правой ногой, а потом в моей правой почке завелся "рачок". Багдасарьян почему-то был уверен, что именно тот эпизод породил злокачественную опухоль. Может быть. Хотя и других поводов для развития онкологической болезни у него было предостаточно. 10 августа 1985 г. его угораздило оказаться в бухте Чажма, где на судоремонтном заводе во время перезарядки реактора на К-431 произошел взрыв. 10 человек погибли сразу. Других смерть, извергнутая мини-чернобылем, достает многие годы. Багдасарьяну, представителю Управления боевой подготовки Главного штаба ВМФ, отвечавшему за обучение экипажей ударных атомоходов, вовсе не обязательно было лезть в пекло, но он оказался в числе ликвидаторов последствий катастрофы.
Тот самый пирс сегодня – полное запустение и память… - . Не порвал Борис Суренович с флотом и после ухода на пенсию в 1988 г. До того срока, покуда болезнь не приковала его к постели, он работал в Академии Генерального штаба, где делился опытом и секретами своего ремесла с будущими флотоводцами. Лариса Леонидовна Багдасарьян пережила супруга на год с небольшим. Установила памятник мужу на Востряковском кладбище и умерла... Мне довелось быть свидетелем интервью, которое давал Багдасарьян ведущему программы "60 минут" американской телекомпании CBS Майку Уоллесу. Происходило это в тогда еще существовавшей гостинице "Интурист", в двух шагах от "Националя", который Борис Суренович в своих снах задевал кормой К-108. — Я очень жалею, что мне не удалось встретиться с командиром «Тотог», — сказал он. — Я всегда с уважением относился к американским морякам, с которыми "воевал" долгие годы. И о тех временах вспоминаю с гордостью. И если бы мне довелось прожить свою жизнь заново, то я хотел бы просто повторить ее без купюр.
Багдасарьян Борис Суренович. Родился 14 марта 1930 г. в Ереване АССР. Образование: в 1948 г. окончил 10 классов Ленинградского Нахимовского училища, в 1952 г. — ВВМУ им. М.В.Фрунзе, в 1959 г. — ВСОК ВМФ, в 1972 г. — АКОС ВМА. Присвоение воинских званий: 5.07.1952 —лейтенант. 21.07.1954 — ст. лейтенант, 24.08.1956 — капитан-лейтенант, 17.09.1959 —капитан 3 ранга, 4.11.1962 — капитан 2 ранга, 21.09.1967 — капитан 1 ранга. Прохождение службы: воспитанник ЛНВМУ (до 1948 г.); курсант ВВМУ им. М.В.Фрунзе (19.08.1948 ; командир БЧ-1 С-33 (5.07.1952); командир БЧ-1-4 С-70 ЧФ (9.03.1953); помощник командира С-70 ЧФ (21.07.1954); ст. помощник командира С-73 ЧФ (24.06.1955); слушатель ВСОК ВМФ (24.12.1958 ; ст. помощник командира АПЛ СФ (17.07.1959); ст. помощник командира К-59 ТОФ (29.06.1960); командир К-59 26-й ДиПЛ ТОФ (5.05.1963); командир К-57 26-й ДиПЛ ТОФ (21.01.1967); командир К-108 10-й ДиПЛ ТОФ (29.10.1968 ; слушатель АКОС ВМА (19.10.1971): в распоряжении ГК ВМФ (29.07.1972); ст. офицер отдела управления боевой подготовки ВМФ (14.08.1972). Уволен в запас приказом министра обороны от 25.11.1987 г.
Багдасарян с «трофеем» Фото П.Кривцова. - Коррида над бездной. Александр Мозговой. - Морской сборник № 7, 1992 г.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
- А как это проимитировать? - прикинулся наивнячком Вандя, а про себя подумал: «Кажется, клюет!» Флагхим поважнел еще более. На лбу проступила мысль. - Как проимитировать?.. А проимитировать так... Взять цемента, можно машинного масла. Хорошо снарядить! Распределить в надстройке. Ну, и чтоб меры безопасности... Создать, одним словом, обстановку. Ну, скажем, отражение налета авиации в базовых условиях. Зачетное учение, так и быть, на послезавтра. Но в третий раз принимать не буду! Ясно? - Так точно! Ясно! - выкрикнул Вандя и выскочил за дверь. - Ну как? - строго спросил командир Вандю. - Были у флагхима? - Так точно! Указания получил! Зачетное на послезавтра. - Ну, смотри у меня! - пригрозил командир. - Готовьте учение. И на уровне! - Есть, на уровне! - взъерошенный Вандя помчался выполнять приказание. Помощник Вандя все продумал. И начал действовать. Пошел на стройку, за выпросил мешок цемента. Дома выкрал у жены запас капроновых чулок. Сбегал на техсклад. Выписал полдюжины двухстенных имитационных коробок.
Вместе с лодочным старшиной-химиком, хоронясь от любопытных, они наделали обьемистых колбас с цементом, залили в коробки масло, смешанное с тавотом. Потом впихнули в колбасы и коробки взрыв-пакеты покрупнее и запаковали. Облазили надстройку, распихали по укромным местам снаряжение, соединили запальными шнурами, концы вывели в жгут, который замотали изолентой и спрятали в ограждении рубки. Затем Вандя взял новую тетрадь и детально расписал план учения. Изготовил стопку секреток и открыток. - Готово, товарищ командир! - доложил ввечеру Вандя, поднявшись в казарму. - Прошу утвердить план учения. Все указания флагхима учтены. - Смотри у меня! - еще раз пригрозил командир Ханев и подмахнул план.
3
Флагхим Чередняк доложил начальнику штаба: целесообразно противоатомное учение на С-140 повторить. Чтоб лентяям было неповадно. Начштаба распорядился: учение сделать зачетно-показательным. Наутро у пирса у подводной лодки С-140 собрался бригадный синклит - «флажки», отцы-командиры, старпомы и замы. К лодке, однако, не приближались, предвкушая «цирк». Смолили в курилке, зубоскалили и с любопытством поглядывали на лодку, где на мостике гордо красовалась верхняя вахта - в новеньких спецовках. По торжественному случаю командир Коля Ханев прибыл в новой тужурке и белоснежной рубашке. Весело огрызаясь на подначки зубоскалов, поднялся на мостик, приказал поднять флаги «иже-иже» и «дым». За неимением мачты - на радиоантенне. На пирс прибыл флагхим Чередняк, озабоченно и важно посмотрел на часы и, не обращая внимания на толпу, поднялся на мостик. Командир и флагхим церемонно поздоровались. - Утро-то! А? - приветствовал командир. - Может, чайку? Флагхим мотнул головой: дело, дело прежде всего! Начальники завязали светскую беседу. - Разрешите начинать? - запросил торжественный Вандя. - Начинайте, - кивнул флагхим.
. - Воздух! Группа самолетов, слева девяносто, высота сто! Идут прямо на нас! - прокричал по взмаху Вандиной руки сигнальщик. - Воздушная тревога! - скомандовал Ханев и, подумав, на всякий случай добавил: - Атомная угроза! Из центрального поста посыпался горох звонков. Наверх, как тараканы, полезли артрасчеты и, неуклюже поворачиваясь в химкомплектах, карабкались на барбеты артустановок. Вандя прижег сигаретой запальный жгут и нырнул в надстройку. С треском захлопнулся рубочный люк... Уу-ах! Уу-ах! Бумм! Бумм! Подводная лодка задрожала и исчезла. На месте пирса вспухло и завихрилось серое облако. Наблюдавшие отскочили подальше. Бумм! Трах! Уу-ах! В облаке грохотали взрывы и били удары. Очередные взрывы выбрасывали из облака серые гейзеры. Поднявшимся невесть откуда ветром серое облако понесло на базу. Наблюдатели бросились врассыпную. Но, как известно, все на свете кончается. Прекратились и взрывы, и удары. Оставив широкий шлейф на стенке, облако постепенно рассеялось. Появились серый пирс и серый остов лодки. Темно-зеленый корпус, белые бортовые номера, марки и щегольская ватерлиния, предмет особой гордости боцмана и зависти соседей, исчезли, а точнее, стали одного серого цвета. Трепыхающиеся на ветру флаг и гюйс превратились в безликие тряпки. По корпусу текли грязно-жирные полосы. А на мостике, ошарашенно глядя друг на друга, торчали две мумии. Знатоки издали определили - флагхим Витя Чередняк и командир Коля Ханев. - На лодке! Химическая тревога! - по-петушиному прокричал Вандя. - Произвести радиационную и химическую разведку! Начать дегазацию и дезактивацию! Вандя твердо держался плана учения и выпаливал все положенные команды. Фигуры в химкомплектах зашевелились и застучали щетками и шайками.
. На носовой надстройке внезапно начало раскручиваться брезентовое кольцо, превратилось в длиннющую колбасу и выстрелило струей: кольцо оказалось заранее подключенным пожарным шлангом. Флагхим Чередняк, обиженно сопя, спустился с лодки и молча ушел. Ожившая статуя командора - командир Ханев, - завидев Вандю, выдал вулканический гейзер непечатных трехэтажных выражений. Лодка за показное учение получила оценку «хор.»: на балл существенно повлияла испорченная тужурка флагхима. А командир Коля Ханев - все знали - имел взрывной, но отходчивый характер. Свою новенькую тужурку он тайком от жены выбросил. А Вандя предусмотрительно спрятался и под командирскую руку не лез. На следующее утро, придя на подъем флага, Ханев пришел в хорошее настроение и начал травлю среди сгрудившихся в курилке подводных асов. - Вот, едрена вошь! Прихожу домой - рожа не отмывается. Раздеваюсь - майка серая, трусы серые, это самое хозяйство серое. Тужурку пришлось в мусорку, штаны в кладовку, трусы решил постирать. Поскольку - последние. Полез в ванну - вода кончилась! Чертыхаюсь. И выражаюсь соответственно. Вошла дражайшая половина, услышала матюки и ко мне в дверь: - Слуш-шай! Чего эт-то т-ты т-такой? Ага! Напился! На стройке в цементном ящике побывал! Я тебе покажу, как с забулдыгами дружбу водить, в ящиках бутылки распивать! Я в политотдел пойду, там все расскажу! - подражая причитаниям жены, разошелся Ханев. А завидев крутившегося в отдалении Вандю, погрозил: - А до тебя я еще доберусь! Отцы-командиры весело ржали.
КОНТРОЛЬНАЯ ШТУРМАНСКАЯ ПРОКЛАДКА
Капитан 3 ранга А.Т.Штыров, слушатель ВОЛСОК ВМФ. Ленинград (подводный факультет). 1960 г.
Выпускник подводного факультета ВОЛСОК ВМФ (Ленинград) на экзаменах имел все оценки «отлично» и... запорол последний - контрольную штурманскую прокладку. Оценка -«неуд» (неудовлетворительно). Руководство факультета заволновалось. «Наверно, вчера вечером хорошо подпил, - сделал вывод контр-адмирал Батырев, - вон и голову не промыл с «бодуна»... Слушатель по прозвищу Неулыба не стал возражать и заявлять, что был сильно переутомлен от многочисленной «военно-научной» работы, куда затесался сдуру ранее... Было решено: в порядке исключения, прокладку повторить, хотя бы на «удовлетворительно». Для чего обратиться с ходатайством перед Ученым Советом ВОЛСОК. Тот, в порядке исключения, разрешил. И вот повторную прокладку приказано сделать непосредственно в штурманском кабинете. Притом в ближайшее воскресенье. А там... офицеры кафедры оказались злы: пропадала возможность отдохновения на берегу Финского залива. «Ну, мы тебе, гад такой, мы тебе покажем», - решили штурманы кафедры. Швырнули на стол карту и прокладочный инструмент, в назидание завели на экран эталон прокладки, очень сложной, притом запустили автомат со скоростью в два раза быстрее. Ибо никто из них не хотел терять остаток солнечного воскресенья. И работа понеслась... «Бумм!» - звонок, вводная, притом со сложным маневрированием «противника» и так далее.
Прокладка закончилась в бешеном темпе. Штурманы не стали себя утруждать, а вывели эталон на экран, равно как и карту экзаменуемого слушателя. И вытаращили глаза: обе прокладки слились с абсолютной точностью до миллиметра. Такого еще в практике штурманской кафедры не бывало. Решили, несмотря на воскресенье, позвонить главному штурману ленинградской ВМБ (высшему авторитету), тот немедленно примчался, надел очки и удивленно воззрился на эталон экрана и прокладку слушателя: «вот это да-а». Такого еще не случалось в его богатейшей практике. Выставили единогласно: оценка «отлично». Доложили руководству подводного факультета. Те решили «осреднить»: 2 + 5 = пополам, то есть 3,5, то есть на «хорошо». «Нет! - уперлись на штурманской кафедре, - только «отлично» и никаких гвоздей!» Вот так и получилось, что слушатель прибыл в Совгавань на место нового командира ПЛ с дипломом в заранее заготовленных сереньких корочках, но не «красных» (с отличием), где все оценки сплошь на «отлично». А как вы думаете, товарищи дальневосточники?
1960 г.
АКТ О ВРЕДИТЕЛЬСТВЕ
1
Шел тот самый год, когда прогнали из министров обороны маршала Жукова, того самого прославленного полководца. Стараниями Никиты Сергеевича .
Бригаду ремонтных подводных лодок построили на плацу по «большому сбору». Перестроили в каре. Подводники выстроились экипажными квадратиками, топтались и недоуменно переглядывались: в чем дело, война что ли? Но жаркое июльское солнце, выжимая подводницкий пот, подмигивало: не дрейфь, ребята! На середину каре вышел кряжистый, с объемным трудовым мозолем комбриг Восьмак. А вместе с ним коротышка в чине капитана 3-го ранга. Приняв доклад начштаба, Восьмак косолапо развернулся к строю и открыл рот: -Товарищи подводники! Представляю... Тут коротышка властно отодвинул не успевшего закрыть «поддувало» Восьмака и вышел вперед: - Меня направил сюда Центральный Комитет партии! Мне известно, на бригаде полное разложение и никакой боеготовности! И это в то время, когда империализм сжимает нас железным кольцом баз и наращивает свои агрессивные устремления. Вместо того чтобы день и ночь разоблачать происки империализма, ратным трудом крепить воинскую дисциплину и сплоченность вокруг нашей партии, на соединении царят благодушие, расхлябанность! Предупреждаю, в силу данных мне полномочий, доверия партии - буду наводить порядок железной рукой! Партия... «Не иначе как чрезвычайный комиссар! С ленинским мандатом! - гадали в строю подводники. - Ну и времена!..» Ясность, однако, внес топтавшийся поблизости кадровик-политуправленец: на бригаду прибыл новый назначенец - начальник политического отдела капитан 3-го ранга Шабла. Так закончилась на бригаде «жуковщина», и бригада перешла на ...
Да, да, это тот самый товарищ Шабла, который впоследствии стал начальником Политуправления, членом Военного совета дважды Краснознаменного Балтфлота и который в 1975 году сломал себе шею на мятежном Саблине. Товарищ Шабла круто начал наводить порядок. Стало ясно: железный прут перекусит. Идеологическая работа развернулась вовсю. Партсобрания и активы посыпались как из рога изобилия. Отцы-командиры стали пить умеренно и с большой оглядкой. Однако старые флотские традиции оставались живучи: только на том корабле порядок, где командир - «отец родной», а старпом - «собака». Кубрик двух лодочных экипажей, где старпомами Витька Туман и Васька Губанов, имел общую командирскую каюту, где за плотной занавесью чем-то занимались отцы-командиры. Старпомы зорко следили, чтобы подводные асы совершенствовали свои боевые качества без помех и чтобы за занавес не то что политработник или штабист, муха не смогла бы пролететь.
Краснознаменное ордена Ушакова 1-й степени соединение подводных лодок Северного флота. Серия "На службе Отечеству", выпуск 2, 2003 г.
"В конце 1969 г. из состава 31-й ДиПЛ, включавшей тогда уже 10 кораблей пр.667А в состав 19-й ДиПЛ вошли К-137 (командир — капитан 2 ранга Игорь Алексеевич Тишинский, бывший старший помощник командира на этом же корабле), второй экипаж К-137 (командир — капитан 2 ранга А.А.Шауров), К-26 (командир — капитан 2 ранга Василий Макарович Коньков), второй экипаж К-26 (командир — автором воспоминаний), К-210 (командир — капитан 1 ранга Евгений Павлович Горожин), К-249 (командир — капитан 2 ранга Леонид Константинович Задорин)... Непререкаемым авторитетом у молодых командиров пользовались и А.И.Павлов, и Е.П.Горожин, и Л.К.Задорин, которые прошли хорошую школу у своих командиров... Ушел в управление боевой подготовки Главного штаба, где вскоре стал одним из ведущих специалистов в отделе РПКСН капитан 1 ранга Леонид Константинович Задорин. Успел закончить ВМА и вернуться начальником штаба 13-й ДиПЛ его бывший старший помощник, будущий командующий ЧФ Эдуард Дмитриевич Балтин. Все они успешно выполнили по несколько БС не только на своих кораблях, но и обеспечивая первую боевую службу молодых командиров."
Как говорится, из песни (истории) слова не выбросишь. О встрече двух выпускников Рижского НВМУ 1950 и 1951 годов.
Контр-адмирал А.С.Берзин, Л.К.Задорин, первый житель п.Гаджиево, командир РПКСН, порученец Главкома ВМФ.
А.Берзин. 10 дивизия подводных лодок ( 1976-1982 г.г.). Проверка дивизии вышестоящими штабами и различными комиссиями.
"Флотилия и наша дивизия постоянно проверялись всевозможными комиссиями, вышестоящими штабами и отдельными начальниками в течении всех этих пяти лет. Одни комиссии приезжали, другие уезжали. Всё это требовало времени, которого и так не хватало на боевую подготовку. В принципе никакого толка от этих комиссий не было, т.к. они глубоко в наши дела не вникали, да и не хотели вникать, принцип был один – "нащипать" материал для доклада начальнику или для приказа о наказании нас же. 16 января 1978 г. приехала комиссия Главного штаба ВМФ в количестве 15 человек во главе с контр-адмиралом Рябовым, заместителем его по комиссии был капитан 1 ранга Задорин, с которым мы учились в Рижском Нахимовском училище, а потом в 1 Балтийском Военно-Морском училище Подводного Плавания, он был на курс старше. Он стал меня опрашивать по социалистическому соревнованию, без которого, конечно, нам в походе было не "обойтись". Фактически это социалистическое соревнование было сплошным очковтирательством и глупостью, которое, как и многие другие политические мероприятия, отвлекали от основного принципа – учиться тому, что нужно на войне. Ещё более кратко об этом сказал адмирал С.О.Макаров: "Помни войну"."
На это можем и обязаны заметить, что (состязательность) органично присуще коллективной деятельности. Организация же его - дело весьма и весьма непростое. Владели мастерством раскрытия лучших качеств, потенциалов отдельных военнослужащих, не многие командиры. В силу незрелости и условий, и организаторов господствовал, к сожалению, формальный подход.
Иванов Вадим Борисович
Лейтенанты Иванов Вадим Борисович (слева) и Венедиктов Валентин Константинович.
Рассказывает А.В.Калинин.
Впервые я встретился с Вадимом в конце июня 1956 года на ПКЗ-104 в Молотовске (ныне Северодвинск), на острове Ягры. Я только что прибыл, по выпуску из училища, на должность командира рулевой группы ПЛ «С-293». И ещё не успел обустроиться в каюте плавказармы, как ко мне пожаловали мой непосредственный начальник командир БЧ-1-1V лейтенант Куренков Виктор Викторович и с ним штурман соседней ПЛ «С-335» лейтенант Иванов - оба выпускники Рижского Нахимовского училища 1950 года. У них ко мне был пока только праздный интерес: я ведь только месяц назад покинул Ригу по окончании 2-го ВВМУПП, они же расстались с Ригой пятью годами раньше. Им было очень интересно узнать последние новости о Риге, о моём училище, которое, собственно, и возникло на базе их Нахимовского училища. И главное, их «Батя» - капитан 1 ранга Безпальчев Константин Александрович, выпустив их в 1950-м году в высшее училище, в следующем 1951-м году основал наше ВВМУ и, естественно, принял «отцовство» у нас, став нашим «Батей». В течение года мы в тесной лейтенантской дружеской семье проводили свободное время на ПКЗ, изредка посещали культурные мероприятия в городе, посещали местный драмтеатр, гарнизонный Дом офицеров и др. Этот период зимовки в Молотовске описан мною в рассказе
Наши подводные лодки одновременно совершили в ЭОНе-57 переход Севморпутём на Дальний Восток. 24.10.1957 года, на траверзе залива Владимира в Японском море, подводным лодкам «С-335» и «С-336», отвернувшим из нашего кильватера к новому месту базирования в Ракушку, мы послали прощальные сигналы тифоном. Туда ушли наши товарищи по молотовской зимовке, в их числе на «С-335» более близкие - Вадим Иванов и Рудольф Рыжиков, остальные четыре подводные лодки ЭОНа проследовали во Владивосток, в бухту Улисс. То время вспоминает Рудольф Рыжиков в рассказе «Синее море, белый пароход», когда он собирается на ходовую вахту, опускает свою подвесную койку-кровать, которая, в свою очередь, становится спинкой дивана (далее по тексту), «на котором теоретически должен спать мой друг и однокашник по училищу - штурман Вадим Борисович Иванов. Теоретически, потому что видеть Вадима спящим на своём диване можно только на якорных стоянках. У меня такое впечатление, что на ходу Вадик вообще не спит... В любое время суток я вижу его снующим взад-вперёд по вертикальному трапу между мостиком и центральным постом: переход совершается в надводном положении. Практически круглосуточно можно наблюдать Вадима прильнувшим к пеленгатору репитера гирокомпаса или окуляру секстана. Тут его ни о чём спрашивать не рекомендуется: лицо «каменное», взгляд остановившийся, губы шепчут цифры градусов пеленгов и углов. Любой, даже самый невинный вопрос может свести на нет процесс запоминания этих цифр! <…> Во всяком случае, так бегать и прыгать по трапу, как это делает Вадим, я бы не смог...» Да, штурманская работа, - она такая!
Штурман ПЛ С-335 Иванов Вадим Борисович за работой.
И вот, трёхмесячный переход Севморпутём уже позади. В быстром темпе я оформляю свой отпуск за текущий год и мчусь во Владивостокский аэропорт «Озёрные ключи». Ба-ба-ба! А там уже и Вадим с Рудольфом! На дворе было 30 октября 1957 года. В то время поезд от Владивостока до Москвы шёл 10 суток, ТУ-104 ещё только начинал осваивать пассажирские рейсы, летал нерегулярно, и мы летели традиционными в ту пору самолётами ИЛ-14 и ЛИ-2. Мы спешили на запад, нам было невтерпёж. Но погода по всей трассе перелёта оказалась нелётной. Вместо 30 лётных часов, пришлось... В каждом аэропорту посадки рейсы задерживались, нас увозили в аэропортовские гостиницы, удобно размещали в номерах, позже - в гостиничных коридорах на раскладушках, а чем ближе к Европе, уже и в залах ожидания сидячих мест не было. Мы подолгу ожидали объявления к посадке в самолёт, совершали очередной непродолжительный перелёт, производили посадку в крупном или захолустном аэропорту, и снова неопределённо долго выжидали следующий этап. На седьмые сутки «полёта», в аэропорту Омска, мы уже были на нервном пределе, и решили обратиться к местным властям за содействием. Из «властей» нас принимали, после долгого стояния в очереди, только милые девушки в окошках справочных бюро. Тогда мы решили обратиться Выше, к руководству Аэрофлота. Но где оно? Кто там самый главный? Наконец, коллективными «умственными» усилиями сочинили телеграмму: «МОСКВА ТИРЕ КРЕМЛЬ МАРШАЛУ АВИАЦИИ ВЕРШИНИНУ ТЧК ЛЕТИМ СЕДЬМЫЕ СУТКИ ЗПТ ВЫЛЕТИЛИ ТРУБУ ТЧК ПОМОГИТЕ». Телеграфистка принимать отказывалась, но мы с Вадимом настояли, она приняла, выдала квитанцию, но вот чтобы отправила - сомнительно. Тем не менее, на восьмые сутки полёта мы были дома. Пробежали годы, вот и 1963-й перевалил за половину. Мне предстояло отбыть в Ленинград для повышения квалификации на Командирских классах. Садимся мы с женой и сыном во Владивостоке в вагон поезда для следования в Ленинград. И, о-о-о! - в соседнем купе вагона видим Вадима с женой и детками. Естественно, мы тут же объединились, и 10 суток пути были для нас праздником общения.
За время шестилетнего отдаления, мы «подросли»: прошли хороший штурманский путь, успешно исполняли должности помощников командиров, стали старшими помощниками командиров подводных лодок , капитанами 3 ранга, получили хорошую морскую закалку. Нас ожидала перспектива служебного роста. В течение почти года обучения на Командирских классах, на лекциях и во время самостоятельной подготовки мы сидели за одной партой, и выходные дни часто проводили вместе. В общих беседах нам было что вспомнить. Мы одногодки (Вадим родился 18.11.32,) и территориальные соседи по детству: я луганчанин, Вадим - ростовчанин (на Дону). На наших глазах прокатывались фронты в Великую Отечественную войну, нам довелось побывать в оккупации, мы пережили бомбардировки и артобстрелы. Отец Вадима ещё в начале войны ушёл на фронт и не вернулся - погиб, защищая Родину. Вадим с мамой оставались в полуразрушенном, голодном Ростове. Он вспоминал эти тяжёлые дни с тревожной грустью. Ростов, это и я помню по детским, ещё, возможно, довоенным воспоминаниям, от своих родителей, - характеризовался как «бандитский город». Эта «слава» тянулась за ним ещё с дореволюционных времён. Так вот, Вадим вспоминал, что всё его дворовое окружение - это была в основном безотцовщина, среди шпаны утверждались полууголовные нравы, блатной жаргон, нецензурщина.
Он рано начал курить. С той поры на его правой руке, между большим и указательным пальцами, как реликт того времени, проступала синевой невнятная татуировка, рассмотрев которую внимательно, можно было прочесть: ВПСВК. Впоследствии эта аббревиатура толковалось - «Вадька пьяный свалился в канаву». В его речи непроизвольно, с каким-то молодеческим присвистом, улавливались фрагменты былого сленга. (Замечу, однако, Вадим по жизни, не был ни пьяницей, даже более того - был весьма воздержан, и никогда не валялся ни в каких канавах - это курсантская шутка.) Когда Вадиму, спустя годы, довелось побывать на своей родине, ему не удалось отыскать своих давних «друзей» - иных, уж, не было в живых, другие отбывали «сроки». Вадим, по счастью, этой участи избежал. А дело было так. Конец войны застал его дядю, Глеба Александровича, родного брата отца Вадима, в Риге, где он и осел. В 1945 году приказом Наркома ВМФ СССР от 21.07.1945 года в Риге было создано Военно-Морское Нахимовское училище, в которое дяде и удалось устроить Вадима, как сына погибшего на фронте отца. Вскоре в Ригу переехала и мама Вадима, ближе к сыну. Вадиму с детства чуть-чуть недоставало физического роста, и даже повзрослев, он смотрелся несколько ниже среднестатистического мужчины, поэтому на военных построениях ему часто доставался «шкентель». Но в смысле мужских достоинств, ему было не отказать. Может с детства этот недобор в высоте укреплял в нём стойкий характер, стремление развиваться физически. При своём добрейшем характере, он был беззаветно предан дружбе, порядочности, и при малейшей внешней угрозе себе или друзьям - сразу взбивался, как бычок, в боевую единицу с тем, чтобы мгновенно броситься в схватку с недругом. Можно ещё назвать одну несущественную «особенность» (я и сам такой): его слегка волнистые светло-русые волосы начали очень рано редеть, за что он получил милую кличку «пушок». Но это тоже не умаляло его мужских достоинств. Я не буду рассказывать о том, как Вадим учился в Нахимовском. Я этого не знаю. Знаю только, что «двоечником» он не был и регулярно переходил из класса в класс. Но там же была ещё и «внутренняя» жизнь, свои отношения, как в любом другом коллективе. Что-то он, конечно, рассказывал, какие-нибудь важные для него эпизоды. Если по ходу повествования что вспомню, - поведаю.
Нахимовец Вадим Иванов 1946 и 1950 годов.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
