Почему мне не спится ночною порою И срывается стон с сонных губ? Потому, что Россия не нуждается мною, И не нужен я ей, и не люб.
Я всего для неё лишь пропавший мальчишка, И таких у неё было много, без счёта. Знать богата она – моя Родина, слишком И подумать о нас было ей неохота.
Да и некогда было ей нас вспоминать, Ведь она на себя новый строй примеряла, Прежний облик как старое платье меняла, И забыла, что нам она, всё-таки мать.
Мы ей преданны были, как матери дети И сейчас ей, как прежде, верны; Нас не много уже остаётся на свете – Не пришедших с чужой стороны.
Мы о Родине нашей печёмся как прежде, Всё на том же переднем краю, Но давно уж растаяли наши надежды Возвратиться в Отчизну свою.
Девяностые годы лихие Пронеслись ураганом над ней И захлопнулись накрепко двери России Перед носом её сыновей.
Реформаторы новые так порешили, Раз уж час долгожданный настал, Они окна и двери закрыли, Чтоб «реформить» никто не мешал.
Как ненужный балласт нас повсюду бросают От Отчизны своей вдалеке; Людям русским везде запрещают Говорить на родном языке.
А когда-то повсюду встречали Как спасителей и как гостей, Видно мало ещё разбросали Мы по миру солдатских костей.
Ещё много ублюдков на свете, Ещё будут лихие года, Только верные Родине дети Не воскреснут уже никогда.
В этом разделе изложены те уроки Таллинского прорыва, которые, на взгляд автора, подтверждены опытом боевых действий военных флотов в ходе Великой Отечественной и Второй мировой войн, в послевоенных конфликтах, опытом оперативной и боевой подготовки советского (российского) и зарубежных флотов и сохранили свое значение. При этом делается попытка изложить эти уроки с учетом возможности приложения их к преобразованиям, проводимым в настоящее время в Вооруженных силах РФ. Однако здесь не рассматриваются в полном объеме вопросы, касающиеся восстановления нарушенной системы управления ВМФ.
а) о применении сил ВМФ в составе объединенных стратегических командований
1. Представляется целесообразным, чтобы задачи по ведению вооруженной борьбы на море (в океане), наряду с другими задачами, Объединенным стратегическим командованиям (ОСК), имеющим в своем подчинении флоты (флотилии), ставило Верховное главное командование (ВГК). ОСК, исходя из общих задач, поставленных им ВГК, должны ставить конкретные оперативные задачи входящим в их состав флотам (флотилиям). Ими также должны ставиться задачи объединениям и соединениям других видов вооруженных сил, привлекаемым к боевым действиям совместно с флотами (флотилиями) или в их интересах на море (в океане), в воздушно-космическом пространстве над ним и на суше. ОСК должны нести ответственность за выполнение подчиненными флотами (флотилиями) задач не только в интересах входящих в их состав наземных войск, но и задач, выполняемых в удаленных районах в интересах войны в целом. Не должно быть так, как было на Балтике в 1941 г. 27 июня КБФ был передан в оперативное подчинение Военному совету СФ, но только 3 июля командующий фронтом потребовал от командующего флотом донесения о том, какие задачи планирует выполнять КБФ. С 27 июня по 13 июля оперативные задачи КБФ, находившемуся в оперативном подчинении Военному совету СФ, ставил нарком ВМФ, в том числе задачи по действиям на сухопутном фронте. 26 августа Военный совет СЗН, которому КБФ подчинялся уже непосредственно, отдав директиву об эвакуации войск из Таллина под охраной ТЩ и СКА, «забыл» в ней поставить задачу главным силам КБФ. Следует ограничить права ОСК на разукомплектование флотов (флотилий) в интересах решения сугубо сухопутных задач. Речь идет об изъятии из состава флотов (флотилий) соединений и частей ВВС и ПВО, береговых и специальных войск и передаче их в состав ВВС или сухопутных войск ОСК (здесь не имеется в виду временное оперативное подчинение или придание). В этом вопросе не должно быть «дедовщины». Возможно, нужно сделать так, чтобы подобные решения могли приниматься только ВГК. 2. ОСК без всякой видовой предвзятости следует отчетливо представлять, какие из задач на морях (в океанах) не могут быть ими выполнены без участия сил ВМФ вообще или с заданной эффективностью. Ожидая обвинений в ерничестве, возьму на себя смелость высказать следующую мысль. Предположим, ОСК посчитает, что его ракетные войска и фронтовая авиация способны разгромить вражеские авианосные и другие ударные корабельные соединения, мотострелки на бронетранспортерах могут осуществлять противолодочные действия или высадить морской десант. Или кому-то покажется, что танкисты на плавающих танках, вооруженных различными типами тралов, справятся с ликвидацией морских минных заграждений, армейская авиация защитит воинские и экономические морские перевозки. В таком случае незачем навязывать государству дорогостоящую программу воссоздания ВМФ. Если же ОСК посчитает, что задачи, поставленные ему на войну и на мирное время, могут быть решены без участия флота, или увидит, что не способно эффективно управлять силами флота при выполнении поставленных задач, тогда незачем передавать ему в подчинение флот или, по крайней мере, часть его объединений и соединений (флотилию). В таком случае этот флот или часть его объединений, соединений (флотилию) целесообразно передать в непосредственное подчинение, причем постоянное (без непрестанного переподчинения), главнокомандующему ВМФ. 3. Именно ОСК должны вместе с командованием подчиненных флотов (флотилий) и главным командованием ВМФ определять состав их сил и инфраструктуру, необходимые для выполнения поставленных задач. Они же обязаны определить состав и степень привлечения к боевым действиям совместно с силами флотов (флотилий), в том числе в их интересах, на море (в океане), воздушно-космическом пространстве над ним и на суше объединений и соединений других видов вооруженных сил, входящих в группировки войск и сил ОСК или назначенных из резерва ВГК. Безусловно, мнение командования флотов (флотилий), которым предстоит решать планируемые к постановке задачи, в ходе этой работы должно иметь решающее значение. Они должны иметь право высказывать и отстаивать свои обоснованные соображения о способности или неспособности флота (флотилии) выполнить планируемые к постановке задачи тем или иным составом сил. Не боясь несправедливых обвинений во всех грехах, они должны твердо говорить «нет», если считают невозможным имеемыми силами выполнить ставящуюся им задачу. ОСК обязаны считаться с этими соображениями и докладывать ВГК о необходимости либо усиления состава флотов (флотилий), либо отмене задач, планируемых или уже поставленных без учета их реальных возможностей. Недопустимо требовать от командования флотов (флотилий) выполнения задач «во что бы то ни стало», если им не предоставлены для этого необходимые силы, средства, информация. Требования к составу соответствующих флотов (флотилий), выработанные ОСК совместно с командованием подчиненных им флотов (флотилий) и главным командованием ВМФ, должны быть положены в основу программы строительства ВМФ. В случае отсутствия согласия о составе флотов (флотилий) между ОСК и главным командованием ВМФ последнее должно предложить Верховному главнокомандующему через министра обороны обоснованную альтернативную программу строительства (воссоздания) ВМФ. 4. Выработка требований к военно-морским видам вооружения и военной техники (ВВТ) и инфраструктуре флотов (флотилий), разработка программ их производства и строительства, создание руководящих документов по боевому применению и эксплуатации военно-морских видов ВВТ — дело главного командования ВМФ. К его же функциям следует отнести вопросы организации корабельной службы, организационно-методическое руководство боевой подготовкой сил и оперативной подготовкой командования и штабов объединений и соединений флотов (флотилий), входящих в состав ОСК, путем разработки и издания необходимых нормативных документов. Одной из важнейших задач главного командования ВМФ должна быть основная и дополнительная подготовка кадров для флотов (флотилий) в военно-морских учебных заведениях. Кадровые решения, связанные с назначением флотских офицеров на определенные должности, с присвоением воинских званий, начиная с капитана 2 ранга (подполковника), с награждением государственными наградами, должны приниматься по согласованию с главнокомандующим ВМФ. Оперативной подготовкой командования и штабов флотов (флотилий), безусловно, должны заниматься командующие ОСК с участием главного командования ВМФ. При проведении учений под руководством командующих ОСК, начальника Генерального штаба ВС РФ или министра обороны РФ офицеров главного командования ВМФ целесообразно назначать в состав штабов руководства учениями и посредниками. Главное командование ВМФ должно участвовать в проверках боеспособности и боеготовности флотов (флотилий), входящих в состав ОСК. Для решения указанных задач в составе главного командования ВМФ должны иметься соответствующие структурные подразделения (управления, отделы), система управления, и оно должно быть наделено необходимыми правами. Лицам, назначаемым в органы управления ОСК, имеющим в своем непосредственном или оперативном подчинении флоты (флотилии), необходимо давать требующуюся для руководства ими дополнительную военно-морскую подготовку. 5. Особенности географии нашей страны (большие размеры территории, преимущественно континентальный юг, океанские восток, север и запад), требуют уточнения взглядов на количество, зоны ответственности, задачи и состав сил ОСК. Речь идет о желательности, возможно, даже необходимости создания на северо-восточном (Тихий и восточная часть Северного Ледовитого океанов) и на северо-западном (Атлантический и западная часть Северного Ледовитого океанов) океанских направлениях ОСК, предназначенных сугубо для решения задач вооруженной борьбы на море (в океане), включая оборону побережья, а также в воздушно-космическом пространстве над ними. В состав океанских ОСК, конечно же, помимо сил ВМФ, должен включаться соответствующий поставленным этим командованиям задачам комплект ВВС, сухопутных и других войск. ОСК на океанских направлениях избавят ОСК на западе, востоке и в центре от необходимости вести различную по своему характеру вооруженную борьбу на нескольких стратегических направлениях, притом находящихся в противоположных сторонах света и на больших удалениях друг от друга, т.е. на два, а то и на три фронта. Нельзя исключать того, что потребуется создание трех океанских ОСК: атлантического, арктического и тихоокеанского. 6. Во избежание опасного нарушения единоначалия не следует создавать промежуточные командно-штабные инстанции между ОСК и входящими в их состав флотами (флотилиями). В ОСК не должно быть заместителя командующего по ВМФ с соответствующим аппаратом, как это было в 1941 г. на Северо-Западном направлении, где заместителем главкома войсками СЗН являлся замнаркома ВМФ адмирал И. С. Исаков, наделенный правами наркома. Все вопросы управления флотом (флотилией), входящим в состав ОСК, его главнокомандующему следует решать непосредственно с командующим флотом (флотилией), штабу ОСК - со штабом флота (флотилии), другим органам управления ОСК - с соответствующими органами управления флота (флотилии). Командующие родами сил (войск) ОСК не должны обладать правом отдания приказов объединениям, соединениям и частям флотов (флотилий), входящих в ОСК. Не должно быть такого, как случилось на КБФ в августе 1941 г., когда в ходе Таллинского прорыва командующий ВВС Ленинградского фронта приказал использовать полк бомбардировщиков не по плану ВВС КБФ, а по своему плану. Морские группы (возможно, отделы, направления, управления) при ОСК целесообразно формировать из офицеров управлений флотов (флотилий), систематически обновляя их состав. Начальники этих подразделений не должны иметь права руководящего вмешательства в деятельность органов управления флота (флотилии). На эти подразделения должны быть возложены лишь функции обеспечения двустороннего информационного взаимодействия между органами управления флота (флотилии) и ОСК, а также участие в подготовке, оформлении и доведении до флотов (флотилий) директив, приказов, распоряжений, планов ОСК и контроле за их исполнением. В противном случае вместо одного главного командования ВМФ возможно появление еще трех-четырех «главкоматов ВМС ОСК» чуть меньшей численности. И тогда каждый из них будет разрабатывать для своего флота, входящего в состав ОСК, собственные руководящие документы по боевому применению сил, по организации и методике боевой подготовки, нормы эксплуатации ВВТ и т. д. 7. Представляется нецелесообразным возложение на командующего флотом (флотилией) командования межвидовой территориальной группировкой войск и сил с возложением на него ответственности за все виды обороны обширной территории. Это должно быть функцией ОСК на стратегическом (океанском стратегическом) направлении. Дело командующего флотом (флотилией) — руководство боевыми действиями (операциями) на море (в океане) и на ограниченной территории, на которой размещена инфраструктура флота (флотилии), по выполнению свойственных ВМФ задач, включая содействие объединениям других видов вооруженных сил в их боевых действиях (операциях). Возложение на командующего КБФ в 1941 г. ответственности за сухопутную оборону Таллина отвлекло его и штаб флота от руководства боевыми действиями на море и стало одним из существенных факторов снижения их эффективности, чем, в частности, были вызваны и большие потери в ходе Таллинского прорыва. С этой точки зрения, к примеру, не очень удачным кажется подчинение войск и сил на северо-востоке командующему Тихоокеанским флотом. Возможно, будет правильнее отдать войска в подчинение главнокомандующему ОСК на северо-восточном океанском направлении, если оно появится, а сейчас — главнокомандующему восточным ОСК. Еще менее удачным выглядит размещение управления Балтийского флота и его главной базы в изолированной от основной территории страны области. Командующий БФ, являясь старшим по должности, просто вынужден возглавить все силы и войска, дислоцированные в ней. Но в случае войны Калининград и Балтийск могут стать даже не Таллином образца 1941 г., а, скорее, Сингапуром 1942 г. или Тунисом 1943 г. Некоторые считают, что войны не будет, однако обучать-то «бригадоводцев» и флотоводцев необходимо тому, что нужно на войне! И обучать не только на словах. Исходя из этого, представляется, что место управления Балтийского флота — Санкт-Петербург. 8. Думается, требует пересмотра содержание понятий «самостоятельная операция» в части, касающейся флотов, и «морская операция». Видимо, даже такие оперативные задачи, как разгром ударных корабельных сил флота противника, нарушение его морских (океанских) коммуникаций или защита своих морских коммуникаций, в настоящее время и в перспективе должны быть задачами ОСК. Выполняться эти задачи будут, конечно, флотом под руководством его командующего, но во взаимодействии, совместно с частью других (сухопутных, воздушных) войск и сил ОСК с передачей их на время подготовки и проведения операций в оперативное подчинение командующему флотом или флотилией или приданием их соответствующим объединениям (соединениям) флота или флотилии. В случае недостаточности сил (войск), выделенных для совместной операции, главнокомандующий ОСК по докладу командующего флотом или флотилией должен или наращивать их состав за счет своего резерва, или запрашивать дополнительные силы (войска) из резерва ВГК. Если и после этого сил (войск) окажется недостаточно, изменять поставленные флоту или флотилии задачи (просить Верховное главное командование об их изменении). Самостоятельными, видимо, можно считать только те операции, которые проводятся исключительно силами флота (флотилии) без привлечения войск и сил других видов вооруженных сил. Именно такой операцией оказался в 1941 г. Таллинский прорыв, хотя его нужно было проводить как совместную операцию, поскольку у КБФ было недостаточно сил для минимизации потерь при ее проведении. Но Военный совет СЗН не смог, возможно, из-за сложной оперативной обстановки под Ленинградом, организовать прорыв в форме совместной операции КБФ и Ленинградского фронта. Самостоятельными можно считать также операции, проводимые силами флота (флотилии) во взаимодействии с соединениями (частями) других видов ВС, когда последние выполняют отдельные задачи в интересах флота (флотилии), но на самостоятельном направлении, не будучи оперативно подчинены командующему флотом (флотилией). Например, обороняют побережье или территорию, на которых расположены пункты базирования сил флота (флотилии). В этом случае главнокомандующий ОСК управляет ими, организуя их взаимодействие с флотом (флотилией). Поставив не подчиненным одно другому объединениям (соединениям, частям) разных видов вооруженных сил задачи, решаемые ими в интересах друг друга, ОСК обязано обеспечить безусловное выполнение этих задач. В заключение этого раздела нелишне заметить, что структуры, кажущиеся успешными (главным образом по экономическим соображениям), при проведении экспериментов с вооруженными силами в мирное время могут вызывать одобрение, а то и восторг людей, малоискушенных в военном деле или искушенных в нем, но материально заинтересованных в поддержке экспериментов. Однако такие структуры нередко оказываются совершенно непригодными (по оперативно-стратегическим соображениям) для войны.
б) о воссоздании ВМФ
9. Программа строительства ВМФ России должна обеспечить его воссоздание и поддержание в составе, сбалансированном по поставленным и могущим возникнуть в перспективе задачам, по ударным и обеспечивающим силам и войскам (корабельным, воздушным, береговым и специальным), ВВТ и инфраструктуре, необходимым для решения этих задач. При этом ВМФ следует сбалансировать не только внутри себя, но и в рамках ОСК и в целом Вооруженных сил России. Для разработки и реализации такой программы необходимо знать, против кого (не обязательно против какого государства, но обязательно против каких сил с точки зрения их боевых возможностей) и вместе с кем, с какими целями, в каких стратегических районах (зонах) и какими способами придется вести боевые действия на море (в океане). Состав и боевые возможности воссоздаваемого ВМФ, как и в целом Вооруженных сил России, должны соответствовать поставленным задачам, а не возможностям страны. Военно-политическое руководство обязано ставить перед страной и вооруженными силами, в том числе перед ВМФ, такие задачи, которые страна способна обеспечить материальными, финансовыми, людскими и другими ресурсами. Поскольку воссоздание ВМФ является процессом длительным, его состав и боевые возможности должны обеспечить противодействие всему спектру существующих и вероятных угроз и вытекающих из них задач, притом требующим наиболее масштабного применения его сил. Нельзя строить флот лишь для борьбы с терроризмом, пиратством, сепаратизмом. При планировании воссоздания ВМФ необходимо исходить из того, что наиболее эффективное решение им задач на морях (океанах) возможно только совместно или во взаимодействии с другими видами и родами войск (сил) Вооруженных сил России. 10. От оборонно-промышленного комплекса требуется обеспечить не просто современность, а перспективность и достаточность вооружения и технических средств, существенное повышение мореходных, летных и тактических свойств ПЛ, НК, авиации, береговых и специальных войск ВМФ и качества их ВВТ, в том числе повышение устойчивости боевых единиц к повреждениям от воздействия оружия противника и придание силам ВМФ способности вести продолжительные боевые действия на большом удалении от баз без пополнения запасов, в том числе боезапаса, что должно обеспечиваться значительным увеличением боекомплектов и могущества оружия.
в) о мобилизационном резерве
11. Необходимо восстановить систему мобилизационного резерва ВМФ: - судов гражданских флотов (транспортных, промысловых, специальных, научно-исследовательских, морских, озерных и речных, принадлежащих различным ведомствам и собственникам), способных после мобилизации функционировать в качестве боевых кораблей и ВСУ ВМФ; - мобилизационных запасов современных ВВТ, руководящих документов для этих судов, а также систему их обновления; — мобилизационного ресурса личного состава для них; — органов управления мобилизацией судов гражданских флотов. 12. От проектировщиков, заказчиков и владельцев судов гражданских флотов, гражданского судостроения и мобилизационных органов нужно жестко потребовать придания создаваемым судам необходимых конструктивных и тактико-технических характеристик (скорости, маневренности, возможностей размещения вооружения и обслуживающего его личного состава), соответствующих их мобилизационному предназначению, а также постоянного поддержания во время эксплуатации в состоянии, обеспечивающем их передачу в состав ВМФ в установленные сроки после объявления мобилизации. Суда гражданских флотов, не подлежащие мобилизации, но могущие привлекаться к плаванию в составе конвоев, должны проектироваться, строиться и содержаться в готовности к установке запланированных на этот случай ВВТ. 13. Следует предусмотреть накопление в мобилизационном ресурсе личного состава, способного применять устанавливаемые на судах гражданских флотов ВВТ (комендантских команд), а также офицеров запаса, способных управлять формированиями из судов гражданских флотов с охранением, т.е. конвоями (командиров конвоев с немногочисленными группами управления). Для быстрого ввода в строй ВМФ гражданских судов, подлежащих мобилизации, следует иметь на боевых кораблях необходимое количество сверхштатных специалистов, включая офицеров, предназначенных для укомплектования экипажей этих судов. Известно, например, что из-за отсутствия достаточного мобилизационного ресурса корабельных артиллеристов в Великобритании с началом Второй мировой войны, когда торговые суда начали вооружаться артиллерией для ПЛО и ПВО, пришлось направить на флот 14 000 артиллеристов из запаса сухопутных войск. Из-за этого эффект от вооружения торговых судов заставил ждать себя очень долго.
г) о минной войне
14. Требуется тщательно проанализировать возможность широкомасштабного применения возможными противниками существующего и перспективного минного оружия с первых часов войны (и даже до ее начала) в различных видах боевых действий и в разных районах, от зон ответственности своих ВМБ до удаленных зон морей (океанов). Подвергнуть анализу также готовность ВМФ к противоминному обеспечению как виду оперативного обеспечения и к противоминной обороне как виду боевого обеспечения (ПМО) сил в этих условиях. На основе проведенного анализа следует выработать и внедрить систему необходимых мер ПМО, включающую создание и вооружение ВМФ современными и перспективными средствами противодействия широкомасштабному применению минного оружия противником и его уничтожения в кратчайшее время. 15. Особое значение имеет создание в короткие сроки современных средств и системы противоминного наблюдения (ПМН) и развертывание этой системы в нужных районах в необходимом объеме уже в мирное время. Система ПМН должна обеспечивать обнаружение фактов и координат постановки морских мин любыми носителями у наших берегов и в удаленных районах с высокой точностью. 16. Важно создать силы и средства ПМО, обеспечивающие не только надежное, но и быстрое обнаружение и уничтожение современного и перспективного минного оружия противника как при систематических противоминных действиях, так и при непосредственной проводке кораблей и судов за тралами через загражденные районы. Нельзя допустить такого положения, как в 1941 г., когда в распоряжении ВМФ имелись данные о новых германских минах, а тралы, необходимые для их нейтрализации, созданы не были. 17. Нужно создать и иметь на вооружении ВМФ надежно защищенную от помех и оружия противника систему навигационного обеспечения плавания кораблей и судов по очищенным от мин фарватерам на большом удалении от своих берегов. Требуется также создать необходимый запас легко монтируемой и демонтируемой судовой аппаратуры этой системы для мобилизуемых судов. 18. Следует вооружать корабли и суда техническими средствами скрытного действия для обеспечения их совместного плавания как друг с другом, так и с ТЩ при проводке за тралами ночью и при ограниченной видимости, а также иметь необходимый запас легко монтируемой и демонтируемой судовой аппаратуры этой системы для мобилизуемых судов. 19. Необходимо готовить военную авиацию (морскую, дальнюю, фронтовую — ракетоносную, бомбардировочную, штурмовую, разведывательную и др.), а также мобилизуемые суда гражданских флотов для выполнения массированных постановок морских мин. Потенциальными носителями мин могут быть и крылатые ракеты. ВМФ и, что особо важно, высшему политическому и военному руководству России следует быть готовым к упреждающим действиям в минной войне. Мины, выставленные до начала военных действий, не должны создавать опасность для плавания кораблей и судов.
д) о воздушно-космической войне
20. Зависимость господства на море от господства в воздушно-космическом пространстве над ним и над районами базирования сил ВМФ сегодня значительно выше, чем его зависимость от господства в воздухе в период Великой Отечественной войны, и в перспективе она будет расти. В этой связи представляется целесообразным восстановить в составе ВВС и ПВО флотов (флотилий) все рода морской авиации, причем в количествах, достаточных для выполнения возлагаемых на флоты задач, а также ввести в их состав зенитные ракетные и радиотехнические части ПВО. 21. Истребительная авиация, спецавиация, зенитно-ракетное вооружение (ЗРВ), радиотехническое вооружение (РТВ), входящие в состав ВВС и ПВО флотов (флотилий), должны будут в пределах их досягаемости прикрыть от средств воздушно-космического нападения противника силы и войска флотов (флотилий) в районах боевых действий и на маршрутах развертывания, морские коммуникации, а также пункты базирования и другие объекты флота, расположенные на побережье и вблизи него, районы и объекты добычи полезных ископаемых и биологических ресурсов в морских (океанских) зонах. Они могут стать также передовым рубежом воздушно-космической обороны (ВКО) страны на океанских (морских) направлениях на севере, западе и востоке. На ВВС, как представляется, ляжет забота о прикрытии сил ВМФ на реках и озерах, а также наземной инфраструктуры ВМФ в удаленных от побережья районах. Надежда на решение этих задач в интересах флотов на основе взаимодействия с объединениями (соединениями) ВВС построена на зыбкой почве. Выше говорилось о том, как в ходе Таллинского прорыва командующий ВВС Ленинградского фронта отобрал у КБФ его бомбардировщики, предназначавшиеся для нанесения ударов по авиации противника на аэродромах. А в 1980-х гг. автору пришлось на учениях войск и сил Западного направления наблюдать, как части армии ПВО страны, предназначенные для ПВО сил и пунктов базирования ДКБФ, были перебазированы из Прибалтики в Германию вслед за наступающими войсками, оставив флот без истребительного и зенитно-ракетного прикрытия. Правда, к счастью, происходило это все на картах. 22. Особое внимание следует обратить на количественное восстановление и качественное обновление ударной и обеспечивающей ее действия авиации ВМФ: морской ракетоносной, бомбардировочной, штурмовой, противолодочной, специальной, транспортной. Предназначение этой части ВВС флотов - уничтожение корабельных группировок и отдельных кораблей противника — носителей средств воздушно-космического нападения и средств ПРО, его авиации на аэродромах, ближайших к районам базирования и боевой деятельности нашего флота, минные постановки и авиационная поддержка морских десантов. Попытки переложить решение этих задач с морской авиации на дальнюю и фронтовую авиации ВВС, думается, хороша только для командно-штабных военных игр на картах. Реально у этих родов авиации ВВС всегда найдутся свои задачи, как и случилось в 1941 г., когда потребовалось помочь КБФ прорваться из Таллина. Но готовить дальнюю и фронтовую авиации к выполнению определенных задач на море (в океане) необходимо. 23. Корабли и суда обеспечения ВМФ необходимо вооружить, суда гражданских флотов подготовить к вооружению (на случай военных действий или направления в «горячие точки») средствами ПРО — ПВО (ВКО), обеспечивающими не только надежное, но и длительное отражение средств воздушно-космического нападения противника, притом обладающими превосходством над последними в возможно длительной перспективе.
е) об оперативной, боевой и мобилизационной подготовке
24. В ходе оперативной подготовки: — создавать на учениях сложную обстановку, ведущую в том числе и к невыполнению или недостаточно эффективному выполнению поставленных задач; — отрабатывать на учениях не только наступление и оборону в «чистом» виде, но и вынужденный отход, эвакуацию войск и, возможно, населения с определением времени их начала, другие «неудобные» моменты военных действий; не упускать из внимания отработку защиты коммуникаций, внутренних и внешних; — больше внимания уделять обучению командующих, командиров и штабов умению организовывать разведку, анализировать изменения обстановки, делать выводы из проведенного анализа и определять меры реагирования на эти изменения; отрабатывать эти вопросы не только на картах, но и на местности с обозначенными силами; — увеличить продолжительность учений, делать в них перерывы, чтобы в спокойной обстановке, не откладывая это на после учения, производить анализ отработанных вводных (эпизодов, этапов), при необходимости повторять отдельные из них, давая командующим, командирам и штабам возможность искать способы наиболее эффективного выполнения поставленных задач. 25. Переход к комплектованию ВМФ личным составом полностью на контрактной основе (или частично, но с сокращением срока службы призывников) требует резко увеличить напряженность боевой подготовки на флотах. Необходимо добиться, чтобы в ходе боевой подготовки и боевой службы общие ежегодные наплаванность экипажей кораблей в ходовых сутках (именно в сутках, а не в днях, когда перешвартовка в гавани, занявшая 30 минут, засчитывается за ходовой день), налет летного состава морской авиации в часах, количество боевых упражнений, выполняемых всеми родами сил ВМФ были на уровне стандартов ВМС ведущих морских государств. Следует лишь добавить, что такие стандарты устанавливаются в этих государствах ежегодно военными бюджетами. Без выполнения этих условий не будет никакого повышения эффективности боевого применения сил и оружия даже при переходе к полностью контрактному комплектованию ВМФ. Долю технического ресурса, выделяемого для боевой подготовки, нужно не сокращать, а увеличивать. 26. Уделять больше внимания и чаще отрабатывать совместное плавание и маневрирование боевых кораблей не только друг с другом, но также с судами обеспечения ВМФ и гражданскими судами, в том числе в конвоях и при проводке за тралами. Именно неготовность судов обеспечения и гражданских судов к совместному плаванию с ТЩ явилась одной из причин больших потерь от подрыва на минах в ходе Таллинского прорыва КБФ в 1941 г. 27. В ходе боевой и мобилизационной подготовки личный состав боевых кораблей и судов обеспечения ВМФ, а также экипажи и комендантские команды привлекаемых на учения гражданских судов должны осваивать использование технических средств и оружия, указанных в подпунктах 16, 17, 18, 23. Необходимо наладить изучение вопросов, указанных в подпунктах 16, 17, 18, 23, 26 и 28 не только в военно-морских, но и в гражданских морских и речных учебных заведениях. 28. Вопросы ВКО (ПРО — ПВО) необходимо отрабатывать непрерывно, т.е. гораздо чаще, чем сейчас, всеохватывающе по составу участников, масштабно по количеству применяемых мишеней. К отработке вопросов ВКО (ПРО— ПВО), кроме ИА, ЗРВ, РТВ и надводных кораблей, привлекать суда обеспечения ВМФ и суда гражданских флотов, устанавливая на них необходимые ВВТ и призывая на период учений соответствующих специалистов для их обслуживания. Усилить внимание вопросам управления авиацией с корабельных и воздушных пунктов управления и, возможно, с крупных судов обеспечения ВМФ. 29. Самого пристального внимания заслуживают вопросы организации и отработки совместных действий авиации и ПВО флотов с объединениями и соединениями ВВС по отражению воздушно-космического нападения противника, в том числе при уничтожении носителей этих средств и обеспечивающей их деятельность инфраструктуры.
На борту плавбазы, после моего доклада о полной готовности корабля, запасах, наличии и состоянии личного состава, командир понизил голос и сообщил, что Изя возвращается досрочно. «Что-то у него с ракетой, — пояснил он, — вроде окислитель потек, похоже, пойдем за него дослуживать, на то мы и в дежурстве...» Речь шла о командире одной из наших подводных лодок, находившейся на боевой службе в океане, капитане 2 ранга Исааке Людмирском. «Так, — подумал я, тоскливо вспомнив о недопитом домашнем чае,— дело пахнет океанской прогулкой месяца на два». Вида, однако, не подал, а наоборот, дурашливо лихо хмыкнул, изобразив этакого морского волка. Командир как-то искоса глянул на меня, сердито засопел и зашагал к трапу плавбазы, чтобы встретить поднимавшегося по нему адмирала — командира нашего соединения. — Дело серьезное, — еще раз подумал я, наблюдая, как на борт лодки прыгают офицеры штаба. «По местам стоять, со швартовов сниматься!» — подал я команду, бросив прощальный взгляд на все еще мерцающие огнями окна домов военного городка. С этого момента все береговые дела и заботы привычно отошли на задний план. В голове крутилась мысль о чужаках в экипаже — офицерах и матросах других лодок, приписанных вроде меня в порядке доукомплектования экипажа дежурного корабля. Все ли морально готовы к неожиданному плаванию в составе чужого экипажа? Все ли, в конце концов, в достаточной мере отработаны в действиях на боевых постах? Особенно беспокоила мысль о сплаванности и сработанности людей, прибывших из второго, резервного экипажа, формально перволинейного, но используемого больше на хозяйственных работах, нежели в море в боевой подготовке. Создание вторых экипажей подводных лодок с целью обеспечения непрерывного цикла несения боевой службы — само по себе благое начинание. Но выполнялось оно, как у нас обычно бывает, не совсем так, как задумано. Эти экипажи были, как правило, недоукомплектованы, отрабатывали курсовые задачи в море исключительно под бдительной опекой офицеров и старшин первых, основных, экипажей, несших юридическую и фактическую ответственность за подводную лодку и ее оружие. Словом, молодые офицеры и матросы вторых экипажей внушали определенное опасение. Я мысленно перебрал всех членов экипажа лодки, на которой предстояло проплавать на боевой службе в осенне-зимнем океане довольно продолжительное время, сравнивал их со специалистами своей лодки, но к какому-то выводу прийти не мог, поскольку сам был в данном случае «приписным» офицером и большинства членов экипажа в деле не видел. Грустные мои мысли были прерваны напутствиями и прощальными словами флагманских специалистов, покидавших корабль, а также появлением на борту командира, коротко распорядившегося отдавать швартовы. «Сходню на плавбазу! И исполнять команды машинного телеграфа! Товсь моторы!» — почти автоматически командовал я, окончательно расставаясь со вчерашними заботами. Теоретическая готовность к выходу на боевую службу превратилось в реальность. Расширяющаяся полоса черной холодной воды, отделяющая борт плавбазы от борта подводной лодки, не оставляла в этом никакого сомнения. Океанское плавание началось.
Командир «К-139» Холчанский Семен М.
Рассуждения на отвлеченные темы
Океан есть океан, даже если он и Тихий. Думаю об этом всякий раз выходя в него и делая положенную запись в вахтенном журнале: «23.33. Прошли ворота боновых заграждений. Море — зыбь — 3 балла, ветер от норд-веста — 4 балла, видимость — полная». Это только кажется, что обстановка спокойная, в любой момент все может измениться. Никакая, даже очень беспокойная военно-морская служба в базе не идет в сравнение с военной работой в море, тем более в океане. Перед глазами встает неизбежная проверка на прочность: монотонные вахты в центральном посту в подводном положении, тревожные туманные или штормовые вахты над водой, частенько сопровождаемые ледяным душем, когда узкое тело лодки как бы ныряет в очередную водяную глыбу и ноги в сапогах постепенно обрастают льдом, если плавание проходит зимой. Но, самое главное — это не покидающее никого, от матроса до командира, ощущение личной ответственности за обеспечение безаварийности и скрытности плавания, факторов вроде бы далеких друг от друга, но на самом деле очень и очень связанных между собой. Вот об этом-то и хочется поговорить подробнее. Может быть, кое-кому из современных подводников, относящихся к опыту плавания дизельных лодок с известной долей превосходства и иронии, эти рассуждения покажутся лишними. Но это их дело. На мой же взгляд, если этот опыт грамотно приложить к современным условиям, то он будет весьма полезным. Холодная война двух мировых систем, главными представителями которых в описываемый период являлись США и СССР, требовала от обеих сторон совершенно конкретного ядерного противостояния. Справедливо замечает Э.А.Шеварднадзе в своей книге «Мой выбор»: «Это была жестокая реальность, но фантомы внешней угрозы, опасности взаимного уничтожения, подрывной деятельности сознательно культивировались в политике, пропаганде, общественном мнении. И я знаю, что это делалось не только нами. Для США, Запада «советская угроза» тоже была удобным средством для решения определенных задач». (Шеварднадзе Э.А. Мой выбор. М., 1991. С. 145) Мы, подводники, волей судьбы являлись и непосредственными участниками этого противостояния.
Противодействие руководства Министерства обороны обезоруживающим инициативам Горбачева приобрело еще более резкие формы, когда стала очевидна проамериканская позиция . Вся его деятельность на посту министра иностранных дел была чередой уступок Западу. Он активно играл в пользу наших противников и за свою дьявольскую изворотливость имел на Западе прозвище «Седой Лис».
На рубеже семидесятых годов Военно-Морской Флот Советского Союза имел достаточное количество ракетно-ядерного стратегического оружия, однако, средств его скрытной доставки в районы предполагаемых превентивных или ответных ракетно-ядерных ударов явно не доставало. Я имею в виду подводные лодки-ракетоносцы с ядерными двигателями, позволяющими им быстро и скрытно, практически не всплывая, занимать районы боевого патрулирования и также скрытно маневрировать в них. Бремя такой работы в то время легло на дизель-электрические лодки, имеющие те же энергетические установки — дизели и электромоторы, которые имеются у дизельных торпедных лодок. Но несли они на себе значительный дополнительный груз — ракетный комплекс. Я, в прошлом заядлый мотоциклист, всегда представлял свою лодку в виде тяжелого мотоцикла типа «Урал» с прицепом-кузовом большого грузового автомобиля. Не говоря уже о низких скоростных характеристиках таких лодок, они крайне тяжело управлялись в режиме движения под РДП-устройством, позволяющим использовать дизели для обеспечения хода и зарядки аккумуляторов на перископной глубине. Режим этот обеспечивал определенную скрытность лодки: над водой находились практически только обтекатель воздушной шахты для подачи воздуха дизелям, перископ и, радио- и радиолокационные антенны. Однако лодка в этом положении в значительной мере глохла (шумы работающих дизелей мешали работе гидроакустической аппаратуры) и слепла, поскольку наблюдение велось только через перископ. Трудность управления такой лодкой при ее движении под РДП заключалась в том, что даже при незначительном волнении моря, вполне допустимом для безопасного плавания торпедной подводной лодки, лодка-«гибрид», у которой энергетическая установка та же, но тоннаж значительно больший, вела себя крайне норовисто: она стремилась либо выскочить из-под воды и тем самым теряла свою скрытность, либо получить тенденцию провала с перископной глубины, что было чревато поступлением огромного количества воды из-за борта в дизельный отсек в случае промедления с закрытием воздушных и газовых захлопок — устройств, обеспечивающих герметизацию прочного корпуса лодки при неработающих дизелях в подводном положении. Если это случалось, то лодка камнем летела вниз за предельную для нее глубину и могла быть раздавлена давлением забортной воды или же она падала на грунт в мелководном районе. Причем, как правило, работа всех водоотливных средств и продувание цистерн главного балласта воздухом высокого давления были малоэффективны и остановить падение не могли. Вопрос жизни и смерти корабля в этом случае зависел только от грамотности и быстроты действия ее экипажа.
Думаю, что теперь читатель достаточно ясно представил степень важности организации службы на лодке при движении под РДП и отработки действий экипажа в случае возникновения нештатной ситуации.
Будни похода
Прошло несколько дней. Жизнь экипажа проходила по накатанной колее. Как всегда днем шли под водой, а вернее, ползли экономическим ходом. Ночью, если позволяла погода, двигались под РДП, а если наверху штормило, всплывали в надводное, крейсерское, положение и двигались максимально возможной скоростью под дизелями, заряжая аккумуляторы. Движение под РДП и в надводном положении на боевой службе требует особой бдительности. Лодка в любой нужный момент обязана срочно погрузиться на заранее рассчитанную глубину, обеспечивающую такое положение, при котором наш акустик обнаруживает чужую подводную лодку раньше, чем она обнаружит нас, а надводный корабль даже случайно не сможет нас таранить. Методика расчета оптимальной глубины подводникам известна, современная компьютерная техника им помогают. В описываемое же время все приходилось делать вручную. Но суть не в этом, а в том, что ночь, как правило, проходит для экипажа беспокойно, людям не до сна: зарядка батареи, гул вентиляторов, качка, громкие команды и доклады по корабельной трансляции, постоянное ожидание сигнала и команды: «Срочное погружение!»... Словом, как правило, подвахтенные отдыхают спокойно только под водой. Поэтому мы поменяли в распорядке дня ночные часы на дневные и уже привыкли к такому режиму. Сегодня вторник. В этот день на кораблях проводятся занятия по специальности. После окончания зарядки батареи, погружения при первых признаках рассвета, свободные от вахты подводники, позавтракав, разошлись по местам проведения занятий. Приняв командирскую вахту,* я расположился на ящике с аварийным бельем** в центральном посту, время от времени поглядывая на глубиномер, репитер гирокомпаса, тахометры моторов, занялся заполнением «Журнала боевых действий», успевая при этом вслушиваться в команды вахтенного офицера и доклады штурмана.
* Командирская вахта, на мой взгляд, надуманная, страхующая вахтенного офицера, а на самом деле приучающая его к безответственности и несамостоятельности действий, однако принятая в то время на подводных лодках. В данном походе командир взял на себя ночную вахту, возложив на меня дневную (Примеч. авт.). ** Белье, предназначенное для легководолазного снаряжения.
Журнал этот, на мой взгляд, очень интересный документ. В отличие от других журналов — вахтенного центрального поста, навигационного и даже просто вахтенного,— он не только фиксирует события, но и объясняет, обосновывает решения командира корабля. Считал и считаю, что ведение этого журнала старпомом расширяет его кругозор как будущего командира корабля, способствует передаче опыта командира своему первому заместителю, вырабатывает у старшего помощника командирский стиль мышления. Как всегда, я заполнял этот журнал с удовольствием. Однако нужно было время от времени проходить по отсекам лодки, проверять выполнение распорядка дня, и я отложил журнал в сторону. В первом отсеке торпедисты под руководством старшины своей команды штудировали устройство одной из современных торпед — в базе предстояла замена торпед. Во втором отсеке принимающий участие в нашем походе помощник заместителя командира соединения по электромеханической части гонял вахтенных офицеров по расчетам живучести подводной лодки.
Заместитель командира по политчасти вместе с врачом или просто «доком» трудились над выпуском боевого листка с поздравлением очередного именинника. Пройдя последовательно все носовые и кормовые отсеки и убедившись, что распорядок дня не нарушается, и подвахтенные заняты делом, я возвратился в третий отсек. Хотел было продолжать заполнение «Журнала боевых действий», но поступил доклад гидроакустика о шуме, который он не смог сразу классифицировать. Пришлось нырнуть во второй отсек, акустическую рубку и вместе с вахтенным акустиком вызванным по этому случаю старшиной команды, классифицировать обнаруженный шум как шум косяка рыбы. Явление это довольно обычное, но за бдительность акустика следовало похвалить, что мною и было сделано. Затем подоспело время всплытия на очередной сеанс связи. Осмотрев горизонт в перископ, с неудовольствием убедился, что поверхность моря успокаивается, а, следовательно, ночью предстоит двигаться под РДП. Как и большинство подводников, не любил я этот режим, уж лучше качка и небольшой шторм, чем этот баланс на перископной глубине, со всеми вышеописанными трудностями. Погрузились, поддифферентовались на глубине, поужинали в спокойной подводной обстановке и встали под РДП. После выполнения маневра и снижения степени боевой готовности сдал вахту командиру и с удовольствием втиснулся к себе в каюту, просунул ноги между шкафом, сейфом и переборкой, попытался уснуть. Перед сном, как это обычно бывает, перед глазами прошел весь сегодняшний день. Какое-то чувство неудовлетворенности, как теперь любят говорить, дискомфорта не давало сразу уснуть. В чем дело? Постепенно привычка к самоанализу начала подсказывать ответ. К сожалению, сам себе признался, что я не чувствую себя здесь, на чужой лодке, полноценным старпомом. Дублером командира — да, пожалуй. А старпом — похоже, нет. А это плохо. Проверяя проведение занятий, обратил внимание, что к участию в них привлекались и вахтенные отсеков, если тема касалась их специальности. Плохо это или хорошо? На первый взгляд вроде даже хорошо, не теряют специалисты времени даром, не пропускают занятия. А с другой стороны — прямое нарушение и вообще организации службы; налицо отвлечение от наблюдения за отсеками, формальное несение вахты.
Не дело это, явно не дело. Нельзя стесняться показать себя более строгим, чем мой друг Юра Лазарев. Завтра же начну более активно вмешиваться в традиции экипажа. Пусть думают, что хотят, пусть сравнение с Юрой будет не в мою пользу, пусть считают меня выскочкой и держимордой, дисциплину несения походной вахты нужно срочно подтягивать... С тем и уснул. И я был прав. Но слишком поздно все понял. События конца описываемой недели, к сожалению, полностью подтвердили мои опасения. Пресловутая пословица о русском мужике, который задним умом крепок, пришлась к месту. Но все по порядку.
— Послушай, а ты не угнал мотоцикл? — высказал я догадку. — Скажешь тоже: угнал! Я же знал: попрошу — старшина все равно разрешит. У Андрея он в подчинении. Андрей с ним за все расплатился. А я на всю жизнь теперь сыт мотоциклом. Ну его! Буду писателем. — Кем, кем? — Писателем, — А у тебя что, талант прорезался? — Мой рассказ напечатали в комсомольской газете. (Он достал вырезку.) Вот. Денег выдали. Правда, немного. Садись за стол каждый день и пиши, о чем вздумается. Сноровка нужна. Известные писатели гребут деньги лопатами. — Да разве писатели пишут для денег? — А для чего же еще? К нам приезжал один. Он курил сигареты «Тройка», и у него был золотой портсигар.
— Позолоченный. — Что? — Позолоченный. — Может быть. Все равно дорогой. Ох уж мне эти предки! — пожаловался Валерка на то, что «Андрей» дает ему мало денег и вообще стал прижимист. Меня корежит, когда некоторые оболтусы называют своих родителей «предками», жалуются, что «предки» их плохо обслуживают. Валерка воображает, как видно, что он прекрасно обошелся бы без родителей. Хотел бы я посмотреть, как он бы прожил без них? Знаю я ребят, у которых родителей вовсе нет. Вы думаете, им легче живется? Как бы не так! Каждому до смерти хочется, чтобы пришел хороший такой человек и сказал ему: «Я твой папа». Или встретилась славная, добрая женщина, обняла бы: «Ты знаешь? Я твоя мама». С какой завистью сироты смотрят на чужих мам и пап! Мы пошли с Валерием к деду на Вышгород. Вся узкая улочка Кохту была запружена народом, допотопными каретами, лошадьми, и из окна по веревке спускался — кто бы вы думали? — мушкетер! Вспыхнул ослепительный свет — пришлось зажмурить глаза. Ловкачи кинематографисты, как всегда, . Мы с трудом протолкались к подъезду и поднялись на второй этаж.
— А-а, младшее поколение Коровиных в полном составе! — воскликнул дед, открывая дверь. — Ну как, потомки, дела? Ох, неспроста он назвал нас «потомками»! Он всегда сердится, когда называют родителей «предками». Но он был очень доволен, что мы зашли его навестить. — Андрей писал, что тебя уломал,— сказал он Валерию. — Ты будешь стараться? Имей в виду, в нахимовское попасть нынче трудно! Валерий в ответ пробурчал что-то невнятное. Баба Ника уже несла угощение. И он налег на еду. Мы просидели у стариков два часа. — Совсем рухлядью стали дед с бабкой! — сказал Валерка, спускаясь по лестнице! — Из бабки нафталин сыплется. Зажились предки на свете. Я развернулся и дал Валерке по шее. За деда, за бабу Нику, которых я очень люблю. — Ты что? — удивился он. — Не понял — добавлю еще! — сказал я со злостью. И с этим типом, быть может, мне придется сидеть в одном классе в нахимовском и спать в одном кубрике! «Прозевал»,— сказал о нем дядя Андрей. Да, Валерку ты, дядя Андрей, прозевал! Разве я мог бы угнать чужой мотоцикл? Я был рад, что Валерий заторопился домой в свой Балтийск. Ему без его «компашки» у нас было скучно.
„ХИРУРГИ ТВОРЯТ ЧУДЕСА"
Отец уехал в Ленинград защищать диссертацию. Стало скучно. Мама целые дни была занята. Приходила поздно, рассказывала о пациентах. Конечно, у нее не было таких тяжелых, как в госпитале. Но ей тоже случалось оказывать первую помощь. «Ты знаешь, сынок, нелегко быть врачом».
Обед я готовил — хорошо или плохо, кто знает. Покупал в магазине , варил; жарил московские котлеты. Ели втроем. Ингриша торчала у окон — все ждала папу. На каждый звонок выбегала в переднюю. Пришла как-то вечером Руфина Силантьевна. Рассказывала, что Шиллер-старший грубит сестрам и младшим врачам. И больные на него тоже жалуются. Называют «бездушным идолом». А грубит потому, что хотел стать начальником госпиталя, когда прежний вышел в отставку, но его не назначили. Приезжал генерал Колодежный. Шиллер канючил, чтобы его назначили начальником отделения. Генерал отказал. Тогда запросился он в Ленинград, в санотдел. — Туда ему и дорога! — сказала Руфина.— Бумажки пописывать. Расти не хотел... Ну, скоро ли Иван Максимович приедет? -Мама ответила: — Ждем. Однажды вечером мама встретила меня дома сияющая: — Папа из Ленинграда звонил. Просил передать тебе, что он сдал на пятерку. Ну прямо как маленькие! Пятеркам радуются. Но отец — молодчага! Он вернулся в Таллин счастливый. На радостях выпили бутылку . Баба Ника и дед прослезились. Тетка Наталья сказала:
— Теперь, поди, зарплату Ивану прибавят... Отец отмахнулся: — Эх, Наталья, Наталья, да разве дело в зарплате? Мама подошла, обняла его. Она-то хорошо знает, почему отец счастлив: сбываются его мечты. Отец обернулся ко мне. — Да, Максим, заходил я в нахимовское. Все узнал. Придется тебе попотеть. Нелегко, брат, тебе будет. Писем, писем у них — со всей страны просятся!.. Но я убежден, что ты попадешь. — И я убежден,— сказал дед.— Не опозоришь меня и Ивана. — Попаду! — пообещал я. Но не слишком был в этом уверен. А на другой день в городе произошла автомобильная авария. Пьяный шофер с ходу врезался в грузовую машину, на которой матросы ехали с кораблей в увольнение.
Весь день все хирурги не выходили из операционной. И отец, и Шиллер, и Дмитрий Васильевич Власов, и Вера Никитична Зубова... Всем хватило . Маму вызвали из поликлиники, и врачей с кораблей. Спасли почти всех. Не выжил только один. Матрос умер на операционном столе. Отец пришел домой весь обмякший, с трясущимися губами. — Он спешил с корабля к невесте. И вот пьяный бандит погубил человека, у которого впереди была жизнь. Я сделал что мог, дорогие, но не смог спасти жизнь человеку, на которого мать не могла надышаться, который мог прожить еще много лет. Медицина оказалась бессильна... Но я добьюсь, что буду творить чудеса! — ударил он кулаком по столу, расплескав стакан с крепким чаем. Ингрид положила лапу отцу на колени. Он начал машинально гладить ее. Она прижалась к нему головой, и отец успокоился. Медленно, но успокоился. На. другой день к нам пришел журналист с двухэтажной фамилией — Рыкун-Рыкуновский. Он собирал материал — по кораблям и по городу разнеслась уже весть: хирурги спасли жизнь попавшим в аварию. Отец сказал, что есть более достойные. Журналист настаивал: — Но товарищ Шиллер только что рассказал мне, как он достиг мастерства. Отец усмехнулся. , — Ну, Шиллер — светило! — Но вы, говорят, диссертацию защитили блестяще. Отец затеребил усики. — Кто вам сказал? Это значило, что из него больше слова не вытянешь. Статья все же появилась в газете. Она называлась: «Хирурги творят чудеса».
СКВЕРНАЯ ИСТОРИЯ
А вскоре я влип в ужаснейшую историю, которую даже описывать тошно. Я вырасту, проживу целую жизнь, буду, как дед, стариком, и все же меня станет в дрожь кидать, как только я эту историю вспомню. Надо же, чтобы невинный розыгрыш так обернулся. Словом, кошмар!.. Но запишу лучше все по порядку.
Есть у нас в классе Тимофей Подберезкин, страшенный . Всегда все теряет: то тетрадь с сочинением, то галоши. «Ребята, вы не видели, я забыл где-то ножичек?», «Ребята, вам не попадался мой карандаш?» Свою фуражку в раздевалке он находит с великим трудом. «Кто самый фантастический забывала? Подберезкин»,— написал кто-то на доске в классе. И рядом висело грязное полотенце, которым Тимофей вместо шарфа укутал свою тощую шею. Отец Подберезкина привез ему из-за границы часы. Часы мировые, позолоченные, с большущей секундной стрелкой, обегающей циферблат. Тимофей очень гордился подарком; то и дело спрашивал: «Интересно, который час?» — и, задрав рукав, поглядывал на часы, заводил их по нескольку раз в день, подносил к уху — и телячья радость появлялась на его курносом лице! Некоторые ловкачи, вроде Элигия Шиллера, пытались подбить Подберезкина на обмен — предлагали ему все свои богатства, но разве существовало такое богатство, которое могло бы сравняться с подберезкинскими часами? Тимофей твердил: «С ума я сошел, что ли, братцы? Отец с меня шкуру сдерет». И на соблазны не поддавался никак. И вот однажды перед самым звонком я в умывалке вижу подберезкинские часы. «Ну и попляшешь ты у меня, растеряха!» Я часы забираю в карман, бегу в класс и рассказываю Вадиму и Олежке о предстоящем Подберезкину розыгрыше: «Пусть помечется, отдам после уроков». И часы прячу в парту. В класс входит Марина Филипповна, урок начинается. Подберезкин до половины урока часов не хватился. Но вот он задирает рукав — часов нет! Он бледнеет, ахает, охает и вертится так, словно сидит на гвоздях. — Что с тобой, Подберезкин? — спрашивает Марина Филипповна.— Тебе надо выйти? — У меня... пропали... часы... — У тебя пропали часы? Когда? — Сей... сейчас... Вот были на руке в начале урока, а теперь больше нет... — Та-ак...— говорит Марина Филипповна.
Ее бледное лицо с остреньким носиком покрывается красными пятнами. На ее уроке такое чепе! Она любит раздувать всякое ничтожное происшествие и делать из мухи . А тут пропали часы, да еще дорогие! — Всем встать! Все с шумом встают. Она командует: — Мальчики, выверните карманы! Обыскивать она не имеет права. Нет такого закона. Но в запале Марина Филипповна способна на все. Что же она, всех ворами считает? Мальчики выворачивают карманы — из них высыпаются перышки, ножички, почтовые марки, спичечные коробки — все богатства, которыми каждый владеет. И тут меня словно кто в грудь толкнул. Часы-то ведь найдут в моей парте! Как я докажу, что хотел пошутить? Марина Филипповна ни за что не поверит. Она никому не верит. — Шиллер и Подберезкин, осмотрите все парты! Шиллер — левую сторону, Подберезкин — правую. Так и есть! Ну, будь что будет. Я достаю часы Подберезкина. — Вот часы этого растеряхи. Пусть он вспомнит, как он их забыл в умывалке.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Таким образом, подготовленность военно-морских сия СССР к боевым действиям на момент начала войны находилась не на должной высоте... В целом ВМФ был подготовлен к решению несложных задач... Военно-морской флот СССР по корабельному составу, авиации, минному, тральному, торпедному оружию, зенитной артиллерии, средствам связи и по оснащенности современными техническими средствами (радиолокация, гидроакустика, приборы управления стрельбой ит.п.) значительно уступал флоту противника. Отличительной чертой военно-морских сил СССР являлось то, что... корабли, в силу позднего развертывания строительства надводных сил при необходимости создания боль того флота в короткие сроки, строились сериями без достаточной практической проверки типов. Это, в свою очередь... естественно, сказывалось на тактико-технических данных кораблей, вошедших в состав флота... В целом подготовленность ВМС СССР еще не соответствовала требованиям ведения современной войны. <-> Ряд крупных пробелов, отрицательно сказавшихся на общей подготовке сил к войне, был вызван в первую очередь: а) нашей слабой мобильностью в реализации опыта иностранных флотов и опыта современной войны (Германии, Англии) в части оружия, технических средств и методов их использования; б) отсутствием необходимой производственной и научно-исследовательской базы для создания современных образцов оружия (мины, торпеды, радиолокация и т. п.); в) несоответствие системы боевой подготовки сил возросшим требованиям; большое влияние на подготовленность сил оказали также недостатки системы подготовки кадров и прохождения службы личным составом». Бывший нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов вспоминал в 1971 г. [библ. № 49]: «В предвоенные дни, думая о грядущих событиях, мы, моряки, стремились разгадать планы гитлеровского морского командования. Как и многие мои товарищи, я, не допуская мысли о глубоком вторжении неприятеля на территорию нашей страны, все же считал возможной его попытку с ходу захватить Либаву. Вот почему, посетив эту базу перед войной, я поставил перед командованием Прибалтийского военного округа вопросы обороны Либавы с суши. Ведь точно так же, как флот обязан прикрыть развертывание армии, задача армейских частей-прикрыть мобилизацию военно-морских баз. Если сухопутные войска не прикроют развертывание флота, они лишат его возможности выполнить свою роль. Это полностью подтвердилось, когда противник быстро продвигался к Риге и Таллину. ...События развивались так стремительно, что все предварительные оперативные наметки оказались нереальными. Балтийцам пришлось выполнять совсем другие задачи применительно к обстановке, которая складывалась далеко не в пашу пользу. Быстрое продвижение немцев к Риге, Пскову и Таллину, естественно, вынуждало их широко использовать морские пути... Самым подходящим средством для удара по транспортам была, конечно, минно-торпедная авиация... Но ввиду чрезвычайных обстоятельств основная масса авиации была нацелена на танковые колонны врага, двигавшиеся на Ленинград. Кроме того, она прикрывала дравшуюся в Эстонии 8-ю армию и бомбила немецкие части, наступавшие на главную базу флота - Таллин... Чисто флотские задачи авиации КБФ в такой обстановке отходили на второй план. Командующий флотом адмирал В.Ф.Трибуц резонно докладывал о ненормальном или просто тяжелом положении, а мы отвечали ему стереотипными для тех дней указаниями: «Таллин, Ханко, острова Эзель и Даго удерживать до последней возможности». Иных указаний мы дать тогда не могли. Перед нами был враг сильный, опытный, тщательно, до мелочей, подготовившийся к нападению. Героизм наших людей бьи безграничен они не жалели сил, чтобы остановить врага. Но еще не хватало боевого опыта. Чтобы приобрести его, требовалось время. А время, в свою очередь, требовало усилий и немсных жертв. Эти усилия и жертвы небыли напрасны. Без упорной борьбы вЛибаве, а затем на территории Эстонии, возможно, невыдержа.1 бы месячной осады и Таллин, а без борьбы за Таыин, за острова Эзель и Даго, за полуостров Ханко, в свою очередь, труднее бъио бы отстоять Ленинград в критические сентябрьские - октябрьские дни 1941 года. ...Еще зимняя кампания 1939-1940 годов подтвердила старую истину, что учиться воевать следует в условиях как можно более приближенных к боевым, но в первые месяцы нападения на нас фашистской 1ермани и мы снова убедились, что в этом направлении нами было сделано далеко не все. Что было, то было. Сейчас полезно сказать об этом откровенно и подчеркнуть, пасколъ-ко важно постоянно помнить о возможности войны и готовиться к ней, не допуская, где можно, условностей. ... Когда шли упорные сражения за Таллии, Моонзундский архипелаг и Ханко, мы серьезно опасались появлений крупных соединений немецкого флота. ... Тяжелые месяцы пережили балтийцы в 1941 г., когда флот вынужден был отходить от Либавы до Кронштадта. ...Балтийский флот годами готовился к войне на море. ... Сложившаяся обстановка вынудила отказаться от планов, разработанных в мирное время, и сосредоточить все внимание на опасности, грозившей с суши. ...В то тяжелое время, когда, несмотря на героизм наших людей, приходилось оставлять базу за базой, мы особенно явственно ощутили все недоделки в подготовке флотов. Больше всего они сказались в отработке взаимодействия флота с армией, в обеспечении флота некоторыми типами кораблей и боевых средств, а зачастую и в уровне боевой подготовки. ...Говоря о боях за Либаву, я упоминал, что не сразу было достигнуто единое понимание взаимодействия между армией и флотом на этом конкретном участке. Нечто похожее повторилось в Таллине. Вопреки планам мирного времени ответственность за оборону Таллина с суши сразу была возложена на Военный совет Балтфлота, а сухопутные войска были подчинены флотскому командованию с большим опозданием. Теперь о кораблях и боевых средствах. Давно известно, что наибольший эффект в войне дает только правильно «сбалансированный» флот, то есть флот, имеющий достаточно надводных и подводных кораблей всех нужных классов и типов. Обеспечить это соотношение кораблей еще в предвоенные годы было прямой обязанностью наркома ВМФ и Главного морского штаба. Здесь нельзя ссылаться ни на высшие органы, ни на промахи на местах. Очень болезненно, особенно на Балтийском флоте, сказалась нехватка тральщиков и тральных средств. Все мы, руководители флота, понимали, что в условиях балтийского мелководья мины являются большой опасностью, что без тральщиков немыслим ни один выход кораблей. Если бы спросить любого из нас, что требуется в первую очередь для балтийского морского театра, мы бы, не задумываясь, ответили: строить тральщики, создавать тралы, дать современные мины для борьбы с противником. На деле же получилось иначе. Это нужно признать. Уделяя внимание крупным кораблям, мы медленно строили новые быстроходные тральщики (БТЩ), к тому же строили их мало. Также непростительно, что после начала войны в Европе, когда возросла опасность нападения фашистской Германии на Советский Союз, мы не пополнили флот кораблями торгового флота, способными действовать в качестве тральщиков. В результате на КБФ к началу войны было всего двадцать БТЩ, а по самым скромным подсчетам их требовалось не менее ста. Такое положение с тральщиками снизило эффективность использования боевых кораблей и вызвало лишние потери при прорыве флота из Таллина в Кронштадт. Подводя итоги первого месяца войны, Военный совет флота оценил минную опасность как главную. ...Теоретически мы ожидали этого, а практически к борьбе с вражескими минами не подготовились. Нам надо было во все колокола бить тревогу уже после первых сведений о появлении новых немецких электромагнитных мин и о больших потерях, которые несли от них англичане в 1939-1941 годах. Кроме тральщиков не хватало и кораблей противолодочной обороны (ПЛО) и специальных сторожевых кораблей (СКР)...
Сторожевой катер типа «МО» производит профилактическое противолодочное бомбометание
Испытал на себе Балтийский флот и все последствия слабости наших корабельных средств ПВО. Прикрывать корабли истребителями удавалось не всегда, а зенитные пушки Лендера к тому времени уже устарели. Боевая подготовка проходила в неблагоприятных условиях. Почти до самой Великой Отечественной войны наш Балтийский флот располагал единственной базой в Кронштадте, замерзающей на четыре-пять месяцев в году». Военный совет КБФ отмечал в «Отчете о боевом управлении на КБФ в 1941 г.» [док. №1393]: «В первый период войны необходимо отметить три существенных недостатка в организации оперативного и боевого управления на КБФ: 1. Сложилась явная двойственность командования в общефлотском масштабе в связи с созданием в Ленинграде второго центра командования (при штабе Северо-Западного направления) во главе с заместителем народного комиссара ВМФ адмиралом т. Исаковым. В то время как командующий КБФ целеустремлял главное внимание на обстановку в ближайшем к нему районе (тем более непосредственно командуя главной базой), этот второй центр давал директивы и приказания не только Военному совету КБФ, но и нередко непосредственно командованию Кронштадтской военно-морской базы, а также Морской обороны г. Ленинграда и озерных районов, находившихся в известном территориальном отрыве от района Главной базы. В результате Военный совет КБФ иногда задним числом узнавал о проведении мероприятий на своем крайнем правом фланге и в тылу, что, в свою очередь, создавало неясность обстановки и вносило излишнюю нервозность в работе. Такая двойственность, нарушая единоличное управление флотом, сказывалась на системе боевого управления частями. И если для непосредственного руководства Морской обороной фронтовым командованием были основания в силу того, что Морская оборона была создана в начале войны как самостоятельный, не входящий в состав КБФ, оперативный организм, то КВМБ являлась неотъемлемой составной частью КБФ. 2. С началом военных действий оказался нереализованным вопрос о едином командире в районе Ирбенского пролива и Моонзунда, поднимавшийся еще перед самым началом войны <-> 3. Серьезные неувязки возникли в отношении оперативного управления Военно-воздушными силами КБФ. По мере продвижения противника на восток ВВС КБФ со все возрастающей интенсивностью привлекались для действий на сухопутном фронте. Выполняя вначале отдельные задания, ВВС КБФ постепенно переключались для действий на сухопутье, вплоть до того, что решением командующего Северо-Западным направлением маршала Советского Союза тов. Ворошилова оказались в оперативном подчинении командующего ВВС Северного фронта и, на основании указания штаба Северного фронта, должны были выполнять задачи, поставленные командованием 8-й армии. Таким образом, сложилось тройственное подчинение (штаб ВВС Северного фронта, командующий КБФ, командующий 8-й армией), причем координированием задач никто не занимался». Бывший командующий КБФ В.Ф.Трибуц в 1972 г. размышлял [библ. №101]: «Было, на мой взгляд, одно обстоятельство, которое отрицательно сказывалось на создании условий на театре для прорыва флота на восток. Вот о чем идет речь. Анализ потерь показывает, что боевые корабли гибли главным образом от мин (63 процента веек потерь боевых кораблей). В начале главы я дал свое объяснение, в силу каких причин минное оружие врага могло нанести нам столь серьезный урон (там назывались: выгодная для противника географии Финского залива; недостаточное количество тральщиков и частое отвлечение их от выполнения противоминных задач; недостаточное количество сторожевых кораблей и катеров, необходимых для обнаружения и пресечения минных постановок противника. — Р.3.). Здесь перечень этих причин должен быть дополнен еще одной - недостаточной организованностью в отпоре врагу при заминировании им фарватеров в заливе в течение июля — августа. Получилось так потому, что командующий и штаб флота все свои силы, энергию, время вынуждены были отдавать «главному направлению» на юго-западе театра - обороне Главной базы флота, Таллину. В то же время упускали Финский залив, его фарватеры, по которым шло снабжение Таллина, Ханко и по которому позже нам пришлось после боев на суш прорываться на восток. В связи с этим хочу возразить тем товарищам, которые считают возложение главкомом направления на командующего флотом руководства обороной Таллина необходимым и правильным актом, для которых вообще является аксиомой то, что при обороне военно-морских баз командовать должны военные моряки. И хотя так было не только при обороне Таллина, но и при обороне Одессы, Севастополя, я придерживаюсь на этот счет иной точки зрения. ...Разумнее было бы при организации обороны Таллина прислать сюда штаб армии или штабную группу с общевойсковым командиром во главе, которому и следовало командовать войсками. Командующий же флотом должен заниматься своим делом - решать вопросы обеспечения войскам прикрытия флангов и поддержки их, действий на вражеских комму-никациях, защиты своих сообщений, контролировать обстановку на театре, предвидеть ее развитие и принимать меры к тому, чтобы не выпустить из своих рук инициативу. Такая организация, кажется мне, принесла бы больше пользы».
Второе
Говоря более конкретно о причинах больших потерь в ходе Таллинского прорыва, целесообразно обратить внимание на следующие вопросы. 1. Взаимодействие с ВМФ почти на всех уровнях командования Красной армии нередко понималось односторонне: флот нам должен помочь, а мы ему можем и не помогать даже в выполнении нами же поставленных задач. Так, Военный совет СЗН, возложив на КБФ задачу обороны Таллина, не выделил для этого даже взвода красноармейцев, не пресек без вмешательства Верховного главнокомандующего попытку командования СФ увести из-под Таллина 10-й ск. Более того, накануне и в ходе штурма Таллина немецкими войсками отозвал из него под Ленинград все бомбардировщики, штурмовики и часть истребителей, а сформированную для усиления войск, оборонявших Таллин, 5-ю обрмп оставил под Ленинградом. Одной из причин больших потерь в Таллинском прорыве явились запоздалые решения Военного совета СЗН и Верховного главнокомандующего об оставлении Таллина нашими войсками. Некоторые историки уточняют, что разрешение на отход запоздало по крайней мере на неделю. Скорее, думается, дней на 10-12. Упущенное время было использовано немецко-финскими ВМС для создания мощной ЮМАП. Это соображение (о запоздании с оставлением Таллина) тем более справедливо, если принять во внимание отказ Военного совета СЗН и Ставки ВГК удовлетворить предложения Военного совета КБФ об усилении группировки войск, оборонявшей Таллин. В этой связи следует обратить внимание на то, что Военные советы СЗН, СФ и 8А не позаботились о заблаговременном (в июле) завершении эвакуации из Таллина значительной части гражданского населения. Эти люди при отходе КБФ и 10-го ск, буквально «штурмуя» ТР и ВСУ, нарушили общую плановость их загрузки (было принято на суда на 9,5 тыс. жителей Таллина больше, чем планировалось), а в ходе прорыва увеличили список людских потерь. Не смог Военный совет СЗН организовать взаимодействие Ленфронта с КБФ на время Таллинского прорыва так, чтобы войска фронта удержали в течение двух дней территорию, на которой располагались самые западные аэродромы флота Липово и Купля, а также усилить ВВС флота на один-два дня самолетами фронтовых БА и ИА, о чем просил Военный совет КБФ. А командующий ВВС Ленинградского фронта, несмотря на директиву Военного совета СЗН о передаче КБФ морской авиации, находившейся у него в оперативном подчинении, приказал использовать флотские самолеты СБ на сухопутном фронте, хотя по плану флота они должны были уничтожать на аэродромах авиацию противника, действовавшую против сил КБФ, прорывавшихся из Таллина. Видимо, Военный совет СЗН считал прорыв из Таллина «сугубо флотским» делом, для руководства которым достаточно пофамильно указать председателю и членам Военного совета КБФ об их личной ответственности за твердое руководство операцией. 2. Нельзя не упомянуть несогласие наркома ВМФ с предложением Военного совета КБФ от 12.08 о переводе органов управления КБФ и боевого ядра флота (КР, ЛД, новые ЭМ) в Кронштадт. Военный совет исходил из того, что трудно управлять флотом и поддерживать его боеспособность из окруженного противником Таллина. Здесь не было подготовленного КП и защищенного узла связи, корабли на рейде подвергались постоянным атакам вражеской авиации (в последние дни обороны, кроме того, обстреливались полевой артиллерией). В Таллине отсутствовала необходимая ремонтная база для КР, ЛД, ЭМ и ПЛ. Кроме того, перебазирование боевого ядра КБФ в Кронштадт позволило бы его силами в более короткие сроки дооборудовать Гогландскую и Тыловую минно-артиллерийские позиции. Нарком же считал, что эти корабли должны находиться в Таллине, чтобы совместно с БО БР, ВМБ Ханко, БО ГБ и ВВС флота отразить попытки вторжения в Финский залив крупных сил ВМС противника, хотя Военный совет КБФ достаточно убедительно докладывал ему о том, что немцы в Финский залив не пойдут, а свои корабли нужно беречь, так как они будут востребованы после перехода Красной армии в наступление. Перенос управления флотом в Кронштадт, кроме того, создал бы Военному совету и штабу флота благоприятные условия для более тщательной подготовки и проведения операции по прорыву из Таллина. Можно предположить, что, находясь в Кронштадте, Военный совет КБФ смог бы повлиять на удержание войсками Ленинградского фронта Кургальского полуострова с АС Липово, на обеспечение флота подвесными топливными баками для ИА и принуждение ВВС флота к их использованию. А для конвоирования транспортов с войсками наверняка удал ось бы назначить больше ТЩ и СКА типа «МО» и других кораблей, чем было назначено фактически. Короче говоря, видимо, нужно было пораньше вывести из Таллина в Кронштадт не типографию и военторг, о чем писали многие после войны, а Военный совет штаб и другие органы управления КБФ, и не буксиры и шхуны, а боевое ядро флота. Эти меры, видимо, могли существенно повлиять на уменьшение потерь в ходе Таллинского прорыва. 3. С другой стороны, представляется, что Таллин нужно и можно было оборонять дольше, поскольку его оборона играла важную роль в отвлечении части сил врага от Ленинграда, обеспечении продолжения бомбардировок Берлина, недопущении крупных сил флота противника в Финский залив. Для продолжения и активизации обороны Таллина Верховному главнокомандующему, наверное, следовало принять предложения Военного совета КБФ о ее укреплении путем перегруппировки в северо-западную часть Эстонии гарнизонов ВМБ Ханко и Моонзундских о-вов, сделанные 13.08 и 21.08.1941 г. Во-первых, реализация этих предложений позволила бы обеспечить оборону Таллина в течение, пожалуй, еще одного-двух месяцев свежими войсками, в том числе двумя полнокровными кадровыми отдельными стрелковыми бригадами и двумя батальонами Красной армии (ок. 17 тыс. человек), самолетами бомбардировочной и истребительной авиации флота, базировавшимися на о. Эзель и п-ов Ханко. Почти 100-тысячная группировка советских войск, сосредоточенных в районе Таллина, создавала бы угрозу не только наступления, но и высадки десанта в тыл врага, скажем, на побережье Нарвского залива. Такая угроза (созданная, возможно, даже путем дезинформации) могла бы вынудить противника перебросить дополнительные войска с Ленинградского направления на Таллинское и Нарвское и, если не исключить, то отодвинуть день окружения Ленинграда и начала наступления на Москву. А усиление таллинской авиационной группировки позволило бы надежнее защитить от авиации противника коммуникацию Таллин — Кронштадт. Бомбардировки Берлина какое-то время могли продолжать самолеты дальней авиации после перебазирования на о. Эзель. Однако за счет первоочередной переброски в Таллин гарнизона ВМБ Ханко и растянутой по времени переброски гарнизона Моонзундских островов прекращение бомбардировок гитлеровской столицы могло произойти гораздо позже, чем это случилось фактически, в связи с оставлением Таллина 28.08.1941 г. Во-вторых, продолжение обороны Таллина в течение еще одного-двух месяцев позволило бы растянуть по времени эвакуацию наших войск из него, как было сделано позднее, при эвакуации гарнизона ВМБ Ханко. Это создало бы условия для повышения скрытности и уменьшения угрозы со стороны авиации противника в связи с увеличением продолжительности темного времени суток в октябре - ноябре. За счет растянутости по времени эвакуации войск можно было усилить охранение конвоев, прежде всего ТТЩ и СКА «МО». Все это позволило бы уменьшить потери при эвакуации. В-третьих, совершенно по-иному сложилась бы судьба 20-тысячного гарнизона Моонзундских о-вов, которому после ухода флота из Таллина не суждено было вырваться из немецкого тыла. Отсутствие до сих пор полного доступа к архивным документам ГШ КА и главко-мата СЗН не дает возможности попытаться установить истинные причины отклонения предложений Военного совета КБФ о целесообразности перегруппировки войск и сил с п-ова Ханко и Моонзундских о-вов в район Таллина. Тем не менее складывается впечатление, что оно в значительной степени связано с решением Верховного главнокомандующего наращивать мощь ударов наших самолетов по Берлину с о. Эзель. Что ж, 100 тыс. воинов ВМФ и КА, находившихся в тылу врага, обеспечили сбрасывание на Берлин 311 авиационных бомб. Общие потери этой группировки в ходе обороны Моонзундских о-вов, п-ова Ханко, Таллина и эвакуации гарнизонов двух последних составили почти 60 тыс. человек, около половины из них пленными. Наверное, этой группировкой войск, находившейся в немецком тылу, можно было распорядиться более разумно. Впоследствии это могло сказаться благоприятно на обстановке под Ленинградом и на уменьшении потерь, причем не только в ходе Таллинского прорыва. Но, как говорят, история сослагательного наклонения не имеет!
Третье
Много недоработок и ошибок при подготовке и проведении Таллинского прорыва было допущено самими балтийцами. Почти все они рассмотрены в главах 2-5. Здесь пойдет речь о тех, которые не рассматривались ранее и о которых представляется целесообразным повторить сделанные или высказать дополнительные суждения. Не затрагивая подробно вопрос управления посадкой войск на транспорты для эвакуации, нельзя не выразить несогласие с решением Военного совета КБФ, утвердившего 27.08 Купеческую гавань в качестве одного из пунктов посадки, хотя она уже с 25.08 находилась под артиллерийско-минометным обстрелом противника. Понятно, что эта гавань была наиболее удобной для посадки войск восточного участка обороны Таллина, так как находилась ближе других к занимавшимся ими позициям. Однако вынужденное изменение этого решения в связи с усилившимся обстрелом Купеческой гавани, причем в момент начала отхода войск с оборонительных рубежей, и чья-то неорганизованность, не позволившая перевести из одной гавани в две другие два или три транспорта, привели к существенному нарушению процесса посадки. Возможно, именно эти недоработки в организации посадки войск привели к оставлению в Таллине большого числа военнослужащих, не сумевших попасть на транспорты. Впечатление двойственности, неопределенности, метания, отсутствия твердости создает процесс принятия командующим КБФ решения, касавшегося роли ОБК и их места в походном порядке прорывавшихся из Таллина сил. Имеются в виду колебания между двумя вариантами этого решения: 1) вступить в непосредственное охранение КОН (по крайней мере силами ОПР и АР) с перспективой потери значительной части боевого ядра флота; 2) сохранить максимально возможное количество кораблей боевого ядра за счет отказа от участия в непосредственном охранении КОН с перспективой больших потерь транспортов с войсками. В правильности сделанного командующим КБФ выбора в пользу второго варианта у некоторых руководителей ВМФ военного времени, у ряда участников Таллинского прорыва и послевоенных исследователей имеются сомнения. Подробнее об этом сказано в разделе 2 главы 3, пункте «д» раздела 1 и в разделе 3 главы 4, разделе 2 главы 5. Нельзя признать удачной организацию управления конвоями при прорыве. Фактически в едином кильватерном строю шли более 70 кораблей и судов, подчинявшихся четырем командирам конвоев, не имевшим необходимых средств наблюдения и связи, а также прав для согласования действий во избежание взаимных помех движению. Командующий КБФ сам конвоями не управлял, хотя и принял на себя общее управление прорывавшимися силами. Ни одного приказания командирам конвоев он не отдал, если не считать переданные несколько раз с 08.15 до 15.15 29.08 требования сообщить место нахождения, действия и потери, ответы на которые поступили лишь после прибытия остатков конвоев в Кронштадт. Поэтому, как представляется, требовалось назначить общего командира над конвоями. Имея в своем распоряжении два катера типа «БК-1У», обладавшие скоростью 36 узлов, два-три СКА типа «МО» или ТКА и немногочисленный штаб, он вполне мог бы навести элементарный порядок в движении конвоев и, возможно, организовать более эффективные действия по спасению пассажиров и экипажей гибнувших кораблей и судов. Имей конвои такого общего командира-«регулировщика», возможно, удалось бы избежать 28.08 с наступлением темноты их «свалки» на меридиане м. Юминда, и они продвинулись бы ближе к восточной границе ЮМБ, чем сократили бы потери и от мин, и от авиации. Но этого сделано не было. Главным недостатком в организации истребительного прикрытия Таллинского прорыва являлось, пожалуй, то, что оно было организовано в интересах ПВО только боевого ядра КБФ, хотя возможность, пусть ограниченная, организации ПВО конвоев, по мнению автора, имелась. Недооценка командующим и штабом КБФ потери АС Липово и близости противника к АС Купля, плохое знание ими боевых возможностей самолетов-истребителей стали причиной постановки ИА задач за пределами тактического радиуса действий ее самолетов. Не найдено объяснения факту чрезвычайно ограниченного применения ИА подвесных топливных баков. Думается, что ошибочным был установленный на прорыв порядок донесений об обстановке. Командующий КБФ приказал командирам отрядов и конвоев доносить только о противнике и чрезвычайных (?) происшествиях, требующих его решения. Никаких донесений о месте и действиях не требовалось. Конечно, этими указаниями была облегчена задача связистов и, возможно, созданы условия для краткого отдыха командующего КБФ и руководящих командиров штаба флота, измотанных событиями предыдущих дней. Однако он лишил себя и походный штаб информации о состоянии прорывавшихся сил и фактически передал подчиненным право определять, требуется его решение по тому или иному событию или нет. Когда, например, около 23 часов 28.08 погибли три эсминца, подорвавшись на минах, командир арьергарда, видимо, решил за командующего флотом, что никакого его решения по этому поводу не требуется. Вот и не донес о гибели этих ЭМ, а командующий КБФ считал до прихода в Кронштадт, что арьергард в полном составе защищает транспорты КОН-3. Командиры четырех конвоев, которые в ночь на 29.08 стали на якоря не по приказанию, а по собственному разумению, тем не менее не поставили в известность обо всем этом командующего флотом, хотя ночная стоянка на якорях «Плановой таблицей перехода конвоев» не предусматривалась. Именно из-за отсутствия информации, от которой он отказался, командующий флотом был вынужден отдать весьма необычное приказание ВВС о прикрытии трех групп кораблей, «растянутых вдоль Финского залива». Нельзя исключить, что наличие полной информации об обстановке по прорывавшимся силам могло подвигнуть командующего КБФ к поиску оптимального решения на продолжение прорыва, которое привело бы к сокращению потерь конвоев (в людях и судах) от авиационных ударов противника 29.08. Особое внимание приходится обратить на недисциплинированность ряда командиров, заключавшуюся в неисполнении приказов вышестоящего командования при подготовке и в ходе Таллинского прорыва, в проявлении инициативы, противоречившей этим приказам, а также на недостаточную требовательность Военного совета КБФ к командирам, проявлявшим недисциплинированность. К сожалению, и сам Военный совет, и штаб КБФ оказались лишь формально исполнительными. Получив директиву Военного совета СЗН, требовавшую охранять конвои тральщиками и сторожевыми катерами типа «МО», они выделил для охранения трех конвоев всего шесть из 25 СКА. В течение 28-29.08 Военный совет КБФ не представлял в установленные адреса боевые донесения, а штаб флота — оперативные сводки, в которых, кстати, можно было напомнить о требуемой помощи в деле ПВО. Военный совет КБФ проявил низкую требовательность к подчиненным командирам соединений. Командир КВМБ и комендант БО БР не выполнили полностью его приказания: выслать из Кронштадта в Таллин все ТТЩ и СКА типа «МО», входившие в состав МО БМ и ОВР ГБ, а из б. Трийги (о. Эзель) в Таллин - четыре ТТЩ из состава ОВР БО БР. В результате в Таллин так и не пришли 13 ТТЩ и 14 СКА «МО». Если бы Военный совет КБФ добился выполнения своих приказаний возможности ПМО, ПВО, ПЛО конвоев и спасательных действий существенно возросли, а ТТЩ, задержанные комендантом БО БР, не оказались интернированными в Швеции. Командир 4-го днэм ввел в заблуждение командующего флотом своим донесением о том, что ЭМ «Свирепый» и ЭМ «Суровый» буксируют поврежденные эсминцы «Гордый» и «Славный», поскольку ЭМ «Суровый» никого не буксировал, так как «Славному» буксировка не потребовалась. Кроме того, он проигнорировал приказание командующего КБФ буксировать ЭМ «Гордый» и ЭМ «Славный» к о. Гогланд и дальше не ходить. В результате этого КОН-1 был лишен наиболее мощных, с точки зрения ПВО, кораблей охранения - ЭМ «Свирепый», СКР «Аметист» и ТТЩ № 76 (СКР «Коралл»). Подобная недисциплинированность, несомненно, способствовала увеличению потерь при прорыве. На эффективность управления прорывавшимися из Таллина силами КБФ и уровень потерь при прорыве отрицательное влияние имели слабая техническая оснащенность средствами связи береговых командных пунктов соединений, многих кораблей и судов. По этой причине, например, корабельный ФКП КБФ вместо поддержания непосредственной связи с КП гогландского ОПР осуществлял ее через узел связи КВМБ, а с КП ВВС, по сведениям А.В.Платонова [библ. № 71], даже по комбинированной линии связи: от КРЛ «Киров» до Кронштадта — по радио, а от Кронштадта до Нового Петергофа — по телефону. Время прохождения информации получалось огромным. Правда, кроме этого была организована односторонняя радиосвязь с КП ВВС для вызова ИА короткими командами по ТУС. Отсутствие УКВ-радиостанций на большей части боевых кораблей, ВСУ, на всех гражданских судах и даже на тех СКА «МО», на которых находились командиры конвоев, вынуждало последних управлять входящими в состав КОН кораблями и судами, подходя к ним на голосовую связь, световым или флажным семафором (два последних вида связи - только днем). Это снижало не только своевременность доведения команд, но и безопасность кораблей и судов. В ряде случаев это обстоятельство превращало конвои на отдельных участках прорыва в плохо управляемое и плохо охраняемое скопище судов, затрудняло оказание помощи гибнущим судам. Кстати, в феврале 1942 г. на совещании по итогам боевой деятельности КБФ за 1941 г. говорилось о том, что в начале войны имелась возможность вооружить УКВ-радиостанциями, например, все ТТЩ. В деле материально-технического обеспечения Таллинского прорыва необходимо отметить или, скорее, предположить, поскольку никаких точных сведений об этом автором пока не найдено, неудовлетворительное снабжение истребительных частей ВВС КБФ подвесным бензиновыми баками. Предположить потому, что баки могли быть даже в избытке, но в этом случае напрашивается вывод о том, что их использование летчиками и инженерно-технической службой отработано не было. Это обстоятельство ограничило возможности ИА по дальности прикрытия прорывавшихся из Таллина конвоев и стало одной из важных причин потерь от воздействия авиации противника в ходе прорыва.
