Смотр прошел блестяще. Адмирал обошел строй офицеров, матросов и курсантов. Остановившись у роты нахимовцев, он обратил внимание на Сашу Петрушкова. Рыжеволосый пацан маленького роста стоял на шкентеле и пожирал адмирала глазами. - А ты, почему не вырос? Плохо кормят? – спросил адмирал Орел Сашу Петрушкова. - Кормят хуже, чем в ресторане, но лучше, чем во время блокады Ленинграда, – отрапортовал Саша. - Ты еще и остряк, – заметил адмирал и, улыбнувшись, продолжил осмотр корабля.
.
В такой поход нахимовцы ходили впервые в истории училища. Пройдя проливную зону, крейсер вышел в Северное море. Вскоре за кормой остался пролив Ла-Манш и нас встретил Атлантический океан. Далее корабль прошел недалеко от Исландии, обогнул Фарерские и Оркнейские острова и возвратился в Балтийск. Всего было пройдено более 6520 миль. Особенно всем запомнилась проливная зона. Слева берега Дании, а справа в туманной дымке кое-как проглядывалась Швеция. Аккуратные острова, домишки с красными черепичными крышами и даже старые ветряные мельницы радовали глаз. Яхты с ослепительно белыми парусами пересекали курс крейсеру. Иногда они оказывались совсем близко от борта, и мы могли рассмотреть любопытных яхтсменов, которые видимо восхищались красотой русского корабля. На выходе наш крейсер подвергся воздушной атаке. Два самолета типа F-104 сделали горку и пошли в атаку на корабль со стороны солнца. Они снизились до высоты 50 метров и, обдав нас воздушной волной, разошлись в разные стороны, оставляя дымный след от работающих двигателей. Командир крейсера не ожидал такой наглости со стороны пилотов НАТО и объявил воздушную тревогу. Матросы быстро заняли места у зенитных автоматов и стали наводить стволы пушек на летящие самолеты. Летчики видимо решили не повторять маневр с облетом корабля и, помахав крыльями на прощанье, скрылись за горизонтом. В это время я и Женя Трофимов стояли на ходовом мостике. Начальник РТС вручил нам здоровую камеру для аэрофотосъемки и приказал фотографировать все, что летает. О подходе самолетов к крейсеру операторы РЛС доложили своевременно. Об их маневрах никто не знал. Офицеры считали, что самолеты по международному Морскому праву не могут близко приближаться к военному кораблю иностранного государства. Мы смотрели и ждали, что произойдет дальше. Когда самолеты пошли в пике, мы стали снимать их на фотопленку. От удара воздушной струи у нас подкосились ноги. Камера чуть не выпала из рук. Мы спрятались за обвес ограждения мостика и высунулись только тогда, когда самолеты улетели.
После прохода проливной зоны крейсер вышел в открытое море. Наш курс лежал в пролив Ла-Манш. Море встретило неласково. Через сутки попали в . Крейсер проваливался и поднимался на высоких волнах. С мостика было видно, как волна ударялась в нос корабля и прокатывалась по носовой палубе. Мощный удар воды приходился на вторую носовую орудийную башню. Вода рассыпалась на мелкие брызги, которые попадали на стекло ходовой рубки и пугали рулевого. Время подходило к обеду. Командир корабля приказал прекратить движение по верхней палубе. Хуже всех приходилось бачковым, которые разносили пищу по кубрикам. Во время очередного удара волны моряк не успевал среагировать, и супчик выпрыгивал из бачка на палубу. Ели молча с большой неохотой. Кое-кого выворачивало наизнанку. Нахимовец валился на койку, и поднять его на вахту уже невозможно. Пролив Ла-Манш был более приветлив. Вдоль правого борта в дымке тянулись берега Туманного Альбиона. В бинокль виден остров Уайт и высокие меловые скалы. Заход в зарубежные порты не предусмотрен. А жаль. Часто заглядываем в штурманский класс, где курсанты ведут прокладку курса. Нам интересно. Карту мы знаем, но без лоции не обойтись. Кроме этого имеется книга «Огни и знаки», где указаны координаты всех маяков. Мы помогаем курсантам брать пеленги на видимые навигационные знаки. В проливе много судов под разными флагами. На спор отгадываем их принадлежность. Авиация нас не трогает. Зато появились корабли береговой охраны. Крейсер уверенно расходится с ними и приветствует флагом. Мы становимся лицом к борту и приветствуем иностранных коллег. На посту РЛС П-10 скучно. Станция постоянно выходит из строя. Моряки копаются в схемах. Электропитание выключено, блоки вытащены из мест крепления, идет проверка соединительных шлейфов. Ремонтом руководит инженер РТС - капитан-лейтенант. Мы проверяем контакты разъемов с помощью тестера. Пока все в порядке.
, расходящихся от встречного судна. Обозначения на фото: 1 – отражения от морского волнения вокруг судна, 2 – механический визир, 3 – подвижное кольцо дальности радиолокационной станции, 4 – расходящиеся корабельные волны.
Вахту в ходовой рубке несем вдвоем. Один нахимовец следит за целями по индикатору кругового обзора работающей РЛС «Нептун», другой – записывает в журнал время обнаружения целей, докладывает курс, скорость и дистанцию вахтенному начальнику. Здесь интересно хотя бы потому, что видишь, куда идет корабль и как им управляют люди. Курс корабля фиксируется на автопрокладчике. Пересекли нулевой меридиан и вошли в восточную долготу. Ночью справа мелькнул яркий огонь маяка. Это мыс Лизард. Кроме огня ничего не видно. На этом маяке провел свое детство известный английский писатель Стивенсон, который воплотил воспоминания о пиратах в роман «Остров сокровищ». Северная Атлантика встретила хорошей погодой. Светило яркое солнце. Крейсер уверенно рассекал форштевнем светло-зеленую воду. Берегов не видно. У курсантов начались занятия по мореходной астрономии. Вооружившись секстанами и секундомерами, они брали высоту солнца и отсчитывали время по Гринвичу. Этого мы еще не проходили, поэтому с интересом следили за действиями курсантов. На крейсере оборудован штурманский класс, где каждому курсанту отведено свое рабочее место. Вахта курсантов меняется каждые четыре часа, как и положено на боевом корабле. Класс оборудован репитерами гирокомпаса, эхолота и лага. В руках записная книжка штурмана, карандаш, циркуль, параллельная линейка и транспортир. Пеленгаторы установлены вдоль бортов корабля.
Берега Англии скрылись в дымке тумана, и видимых ориентиров нет. За движением корабля следят два самолета-разведчика НАТО «Нептун» и «Орион». По тому, как они меняются, можно судить об удалении от берега. Наш курс ведет к берегам Исландии. На юте становится неуютно, дует холодный северный ветер, поэтому надеваем бушлаты. Вахты меняются одна за другой. Нахимовцев в кубрике мало. Кто-то спит, кто-то читает книгу. Встречаемся только во время приема пищи, где и обмениваемся впечатлениями. Борис Сердюков, Женя Трофимов и Юра Латышев быстро принимают пищу и спешат на вахту подменить тех, кто еще не поел. Хуже всех достается бачковым, которые после всех должны помыть посуду. Мойка одна, людей много. Толя Горячий все время ругается на очередь в посудомойке. Не хватает горчицы или хозяйственного мыла. Запасы мытьевой воды ограничены, поэтому надо успеть помыть посуду вовремя. В противном случае в жирную посуду не положат даже каши на ужин. Хлеб пекут в корабельной пекарне. Там стоят большие чаны для закваски и печь. К работе по выпечке хлеба привлекают весь личный состав корабля срочной службы, в том числе и практикантов. Выпечкой хлеба руководит главный старшина сверхсрочной службы. В его задачу входит заложить закваску, дождаться подхода теста, а затем разложить в формы и поставить их на выпечку. Для этой работы привлекались матросы и курсанты, прошедшие медицинский осмотр у врача. Раздевшись до трусов, мы мыли руками огромные чаны из нержавеющей стали. Качество работы проверял главный старшина. Он придирался к каждой залипухе, оставленной на стенке чана. Затем мы выбирались из емкости и шли в душ. Работа была не из приятных, но мы терпели. Каждому после выпечки полагалось две буханки свежего пшеничного хлеба. Кушать хотелось всегда. Молодые организмы не терпели пустоты в желудке. Получить в море две буханки теплого с запеченной корочкой было верхом блаженства. От перловой каши и твердых, как камень, сухарей порою просто тошнило. Не знаю почему, но горбушку хлеба прозвали «птюхой». Это название стало нарицательным и отсутствует в словарях русского языка. Такой хлеб, как выпекали на крейсере, я ел только на острове Валаам. Его выпекали в монастырской пекарне. Буханку разорвали на части, но корочка досталась не всем.
Курсанты осваивали секстаны. Определять место корабля в открытом море при отсутствии видимых ориентиров было не просто. Требовалась хорошая погода днем и ночью. Днем брали солнце, а ночью занимались мореходной астрономией. Меня и моих товарищей интересовало, когда звезды на небе стали путеводными для судоводителей. Какие из звезд могли указывать направления на север, и где Полярная звезда, и как можно по ней ориентироваться? Вопросов было много. Нам было интересно знать то, что не входило в программу нашего обучения. На траверзе Ирландии крейсер развернулся и пошел курсом на север. От курсантов мы узнали, что корабль должен обогнуть Оркнейские острова и снова войти в проливную зону. В районе Оркнейских островов предполагалось дозаправить нас топливом и пресной водой. Юра Латышев, дублируя оператора РЛС воздушной обстановки, доложил об отсутствии воздушных целей в районе на ГКП. Оттуда передали распоряжение о продолжении наблюдения. Средний морской танкер «Яхрома» вышел на связь с крейсером и доложил, что находится в точке встречи и лежит в дрейфе. Принимать топливо было принято кильватерным способом, т.е. с кормы шлангами с танкера. На крейсере сыграли боевую тревогу. Нам со стороны станции П-10, расположенной на корме, был виден весь процесс передачи топлива. Танкер аккуратно подошел к корме и двигался со скоростью крейсера. С крейсера произвели выстрел из линемета и подали на танкер трос, по которому поползла черная змея шланга. Матросы прикрепили шланг к патрубкам, в которые полилось топливо. Передачу воды произвели траверзным способом. После заполнения цистерн крейсера танкер отошел в сторону и пожелал нам «Счастливого плавания». На индикаторе РЛС появилась цель. Маленькая светящаяся точка двигалась в направлении крейсера. Оператор доложил: «Воздушная цель, дистанция 80 км высота 1200 м, скорость 350 км/час». Данные тут же были переданы на ГКП, откуда последовал ответ: «Продолжать наблюдение и докладывать о перемещении».
Самолет со снижением медленно приближался к крейсеру. Это был хорошо известный по проходу проливной зоны патрульный «Нептун». Пройдя вдоль курса движения корабля, он ушел в сторону открытого моря. За время плавания мы многому научились, и начальник РТС предложил нам вместо зачета сдать экзамен на классного специалиста. На классного специалиста пытались сдавать многие. Уровень третьего класса не требовал глубоких знаний по специальности, второй класс был на порядок выше. Если бы на морской практике распределяли в одну и туже боевую часть или службу, то можно было претендовать на более высокий уровень классной квалификации. Во время ремонта РЛС нас привлекали к различным видам радиоизмерений. Молодые головы быстро запоминали последовательность проверок материальной части, поэтому сдача экзамена не представляла особого труда. Так, например, я собирался поступать на кораблестроительный факультет ВВМИОЛУ им Дзержинского, но, увидев на практике, чем занимаются его выпускники, изменил этому решению.
был утвержден приказом ГК ВМФ № 149 от 22 мая 1961 года для награждения наиболее отличившихся военнослужащих и служащих ВМФ за участие в дальних и специальных походах. Награждение знаком производилось приказом ГК ВМФ по представлению командующего флотом. Награждение проводилось один раз в течение всей службы. По возвращению всех участников похода наградили жетонами «За дальний поход». В те времена иметь такой жетон моряки считали за честь. Теперь никто не мог сказать, что мы салаги. Наш выпуск был первым и единственным, кто удостоился такой чести. Корабельная практика нахимовцев была поставлена на высокий уровень с учетом желания каждого. Теперь это называется профессиональной ориентацией. Тогда такого выражения не было. Офицеры-воспитатели старались учесть пожелания нахимовцев и их склонность к будущей профессии.
Глава IV. Четыре красные курсовки
Нахимовец Владимир Мигачев
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Обеденный перерыв идет к концу. Возвращается народ из столовой. Подошел, как всегда в эти последние недели, Павел Сергеевич Фоменков. Остановился. И сразу, видно, уловила душа «болельщика» суть разговора. — Не рассуждать — делать надо, — говорит он. — Может, подскажешь, как, человек сообразительный? — спрашивает Романов. Фоменков молчит. До чего ж все-таки он и сейчас похож на того упрямого выпускника фабрично-заводского обучения, каким я помню его перед войной. Такой же высокий, ладный, такой же круглолицый. И так же, как тогда, говорит медленно, вроде подбивает слово к слову. Но резок. И как при этих особенностях умудряется он быть отличным учителем для новичков? Удивительно. Ведь обязательно заставит человека работать по высшему разряду. Будет доказывать, рассказывать, помогать. «Ему бы педагогом быть», — с хорошей завистью как-то сказал сам Михаил Павлович Решетов. — Заговорил — так договаривай, — наступает Романов. — Что делать надо, мы и сами знаем. Ты скажи, как? — Пожалуйста... Вот ты ответь, можно, по-твоему, одной соломинкой печь натопить? — Не знаю. Это тебе не ФЗО и не викторина веселых вопросов и ответов. Ты их детям задавай.
. — А ты чего кипятишься-то? Я серьезно. Потому что, выходит, можно. Если, к примеру, каждый житель по соломинке к печке принесет. — То есть? — То есть сообща думать надо — вот что. Дела хватит всем. С «вьюнком»-то работа была вроде артельной. — А ведь это, я вам скажу, неплохая идея, дорогие товарищи! И можно, пожалуй, шире, — говорит Назаренко. — Помнишь свою бригаду, дядя Володя, бригаду рационализаторов, которая до войны была? Я у Николая в дядях хожу еще с тех пор, как он на завод пришел. Разница-то в возрасте десять лет. — Ты, что же, хочешь, чтобы наш Карасев мемуары писал? — засмеялся Романов. — А что, я не шучу. И мемуары тоже вещь нужная и полезная. Но это и вправду хорошо — сколотить бригаду. Вместе повести наступление. Сколько нас, и профессии разные. Свои инженеры будут. Митрофанов, например. И Максаков, думаю, не откажется. — Ну что ж, в самом деле, а? — По правде сказать, ребята, — говорю я, — сам все думаю об этом. — Давай, дядя Володя, начинай. Подготовительную работу тебе по старой памяти поручаем, — теперь Назаренко улыбается весело и открыто. — У каждого из нас что-то свое найдется. Завком и партком поддержат. Не сомневаюсь в этом. Павел Алексеевич Башилов голосует «за»: — Обеими руками. Во всем помощь будет. От партбюро, от всех коммунистов. Ну что ж. По старой проложенной верной тропочке идем в БИХ, к Александру Григорьевичу Максакову. Тот сразу и охотно поддерживает нашу идею. — Нужно подбирать людей, — говорит он. «Подбор кадров» поручен мне.
Назаренко Николай Минаевич, Фоменков Павел Сергеевич
Работать в бригаде согласны безусловно и Митрофанов, и Фоменков. Кого, еще? Решаем предложить Штукатурову. Он очень помогал нам, когда работали над прессом. Идем к нему. Согласится ли? — Да я с удовольствием, — говорит Штукатуров. — Только что я могу? Руками, если что, довести до дела. — Бензин ваш, идея наша, — смеется Митрофанов. — Прямо как у Ильфа И Петрова. Хитрюга ты, Анатолий. — Да уж куда мне, безземельному, податься? — ухмыляется Штукатуров. — «Вьюн» же свил нас одной веревочкой. Отступать нельзя. К кому следующему? Решаем единогласно — к Шехтману. Не может отказаться, не должен. А нам важно вместе работать. Толковый человек и самый близкий нам «родственник» — инструментальщик! — Задачу я понимаю правильно? — спрашивает Лев Григорьевич, когда узнает, с чем мы пришли. — , коллективные усилия, чтобы повышать производительность труда. Так? И для того — создание прогрессивного инструмента, удлинение жизни его, сокращение вспомогательного времени на каких только возможно операциях. Таковы ближайшие планы?
Ну чего лучше! Вот уже вроде бы и первый статут сформулирован. — Как же не согласиться, — продолжает Шехтман. — Да я ведь как начальник инструментального отдела завода в этом заинтересован в первую голову. Мы тоже понимаем, что это так. И очень довольны, что Лев Григорьевич входит в наш коллектив. Если бы меня спросили, какое главное качество Шехтмана как начальника отдела, я бы ответил — смелость в действиях. Есть ведь и такие начальники, у которых на каждое предложение один ответ: «Еще подумаем, как оно получится. Посмотрим». Шехтман уверенно решает. Он может, проверив, отвергнуть предложение и с той же решительностью утвердить без дальних согласований: «Хорошо. Делай так!» Кого еще пригласить в бригаду? Решаем: Порфирия Васильевича Быкова, заместителя начальника БИХа. Его рекомендует Максаков: — Инструментальщик замечательный и умеет все сделать сам. Слов пустых не будет, будут дела. Потом мы часто убеждались, какой верной была эта рабочая характеристика. Порфирий Васильевич охотно согласился войти в бригаду. Что же, теперь, кажется, хватит. Осталось последнее — пойти в лабораторию .
Это уж так повелось: что бы ни задумал рабочий-новатор, он идет сюда. Здесь, в заводской лаборатории, выслушают, поглядят внимательно, посоветуют, дадут возможность отработать на станке, помогут выявить суть. И если удача — рассчитают ее в цифрах и графиках показателей, станут вместе с тобой наблюдать и выхаживать новое детище, бороться за его «право под солнцем». А если замысел неудачен — разложат перед тобой недостатки столь же ясно и зримо. Работай, приходи, думай за станком. Работники лаборатории всегда в цехах — такой уж тут стиль, вся лаборатория в совершенной близости к производству, потому что сам начальник, инженер Гольдберг, вникает в каждый зубец и угол заточки. У нас с ним старая дружба, еще с дней блокады. — Давненько ты у нас не бывал, Владимир Якумович. С какими вестями пожаловал? — говорит он. Я рассказываю. И по тому, с каким интересом относится к моим словам начальник лаборатории, чувствую — задел за живое. — Интересно, — говорит он. — Хорошо, что с мертвой точки сдвинутся. Народ-то какой собрался! И сочетание отличное: рабочие, инженеры. Пора, давно пора хорошенько с Барановым потягаться. — А кто это? — Да главный инженер Всесоюзного научно-исследовательского института инструментальной промышленности. Там уже сколько лет любовно обхаживают фрезу, да до свадьбы еще, видно, долго. — Неподатлива? — невольно вспоминаю я слова Назаренко. — Ничего. Мы ее переборем и без Баранова. — Да нет, без Баранова нам, Владимир Якумович, не обойтись, — Моисей Исаакович говорит очень серьезно. — Никак не пойму, ты пугаешь, что ли? И вдруг мы оба громко смеемся. — Делим мы, Карасев, шкуру неубитого медведя. — Да и то, напугал... — Ну посмотрим, — примирительно заключает Гольдберг. — А что выйдет у вас — убежден. Я еще по прессу видел. — Так поддерживаете нашу идею? — Конечно. И на помощь нашу можете всячески рассчитывать, всей лаборатории проверять, отлаживать новое придется.
. Итак, бригада создана. Первое «общее собрание». Приступаем к решению организационных вопросов. Кто будет бригадиром? — Тут, по-моему, и выбирать нечего, — говорит Назаренко. — Опыт у Карасева хороший есть. Ему и руководить. Выдюжит, старая морская хватка... Я молчу, мне вдруг становится очень грустно, что нет больше Василия Дырочкина, умер недавно, что далеко где-то сейчас Ефрем Кутейников. И что все-таки молодость уже прошла. — Да и старше всех нас дядя Володя, — словно подслушивая мои мысли, говорит Быков. — Ну что же. Спасибо на добром слове. И за доверие спасибо. Я согласен. — А теперь нам еще секретаря нужно выбрать. Ученого секретаря, — предлагает Митрофанов. — А что? И верно, ученого, — подтверждает Фоменков. — Дело большое, я так считаю. — И предлагаю лично я Романова, — говорит Митрофанов, — Николая Викторовича Романова. Все согласны. Решаем: порядок прежний, тот, который был у нас когда-то. Автор идеи — «главный конструктор», все остальные — друзья, помощники, критики, верные товарищи. Каждый вносит свое. И никакой обезлички. Радости и ошибки, неудачи и поощрения — все делится по справедливости. — И еще ничего не бояться — тоже условие. Если бы вот значок полагался... — говорит Митрофанов. — И что бы ты на нем начертал? Давай вариантик, — под общий смех серьезно произносит Штукатуров.
— Чего смеетесь? Нарисовал бы вьюнок и фрезу, — говорит Митрофанов. — Что же еще? И слова, как у Каверина в «Двух капитанах»: «».
ДЕЛА И ДНИ
Беспокойный народ у нас в бригаде. Все разные но характеру. Но в работе дружны. Каждый вносит в общее дело свою мысль, выдумку. Очень непохожи они друг на друга — Романов и Максаков, Быков и Штукатуров, А соберутся — и сразу мысль, поданная кем-то одним, пошла, как мяч при умелой подаче. Целеустремленно, уверенно ведет она к цели всю «команду». И если кто оплошал, устал или сбился с ритма, вдруг сам потерял веру в задуманное, товарищи поддержат, встряхнут по-доброму. Очень интересно наблюдать, как учимся мы мыслить, действовать коллективно, как каждый претворяет в жизнь общее дело на своем участке. К нам присматриваются с интересом. Относятся уже с уважением. А вскоре начинают поступать и заказы. Получил цех задание отфрезеровать большую плиту. Дело нелегкое. Заказ срочный, а на наших станках едва можно справиться с ним за длительный срок. Как быть? — Может, мы возьмемся? — спрашивает Назаренко. Не так давно изменилось у него рабочее место. Назаренко закончил техникум и выбран председателем цехкома. Скажу по правде, думали мы: перейдет в кабинет, потеряет интерес к бригаде. Но опасения оказались напрасными. Вот и теперь он не только подал хорошую мысль, но и предложил свой проект-конструкцию нового станка. Создали станок быстро. Получился очень простым и очень удобным. И даже жалко как-то, что заказ от нас так скоро уходит... На столе нашего председателя цехкома теперь часто увидишь чертежи. Разрабатываются здесь новые конструкции, идут в кабинете горячие споры. Умеет выслушать, понять товарища, убедить его, разъяснить все толково активный рационализатор Назаренко: самая это профсоюзная работа...
Опять недавно предложил: давайте подумаем, как бы устранить шум при работе станков. Настоящий спор затеял с техническим отделом. Не выйдет, говорили те, у вас ничего. А мы не соглашались с ними. Узнали: в Горьком проектируется большой фрезерный комбайн. Но когда-то еще попадет он в цехи. И сделали резиновую прокладку. Шум уменьшился. А когда в цех пришел очередной массовый заказ, тут уж без дальних разговоров передали его нам: «Решайте, придумывайте!» Много мороки было. Но придумали. Собственно, головой всему стал тут Павел Сергеевич Фоменков. Помолчал, посерчал и предложил «совсем простое решение»: снять эту деталь с токарного станка и делать резку... абразивом. Вот тебе и решение — счет на секунды, и одна деталь берет теперь втрое меньше времени. Такой скачок! — Да и то сказать, откуда родом-то знатный токарь Павел Фоменков? Из Калининской области, Тверской в прошлом. Земляк Михаилу Ивановичу Калинину, — говорит Романов, занося, как «ученый секретарь», новую победу бригады в свой «регистр». Но и сам наш «ученый» не только держит в образцовом порядке хозяйство бригады — отлично работает. Вот совсем недавно: не хватало на радиально-сверлильном станке скорости подачи для обработки одной детали. Романов мигом предложил очень толковую модернизацию. И сделал. Все, что улучшает работу в цехе, нас касается. И все, что может повысить производительность труда и снизить себестоимость продукции, даже техника безопасности, — наше дело! Есть такой ограничитель холостого хода электродвигателя. В моменты остановок шпинделя, при холостом ходе станка электродвигатель надо специально отключать. Очень это неудобно. И ограничитель ставится Максаковым в нашу «повестку дня».
— Вот видите, что получается: наш ограничитель соединен с фрикционом станка, и, значит, пока замеряешь, снимаешь и закрепляешь деталь, нет у нас полной гарантии от случайного включения. Получается, что не исключена возможность несчастного случая, — рассуждает Александр Григорьевич. — Я уже не говорю о напрасном износе станка и фрикциона. Александр Григорьевич Максаков теперь заместитель начальника нашего цеха. И поражает — не меня одного — удивительное качество в нем: пройдет раз по цеху и уже все знает — какой станок нужно отладить, какие детали идут, на каких операциях и кто как работает. Его не проведешь. Такой же въедливый Максаков и в бригаде. Думали мы про него: станет начальником, пропадет для бригады, не будет у него интереса к нашей работе. Пока был в БИХе, изобретательство, рационализация как-то, естественно, касались его, а у руководителя цеха много ведь и других дел. Да и что скрывать, иногда та рационализация поперек горла стоит начцеху. Но, оказалось, не всякому. Еще больше появилось у Максакова интереса к нашим делам, внимания ко всей жизни бригадной. Вот хотя бы история с ограничителем. Ведь это его предложение, и очень интересное, важное. Занимаемся им кропотливо, с увлечением. Уже не первый «вариантик» предлагает Митрофанов; он, кстати, тоже «пошел на повышение» — начальник технологического бюро цеха теперь. Наконец, наша конструкция ограничителя холостого хода электродвигателей токарных станков создана. Она обеспечивает полную безопасность в работе и дает значительную экономию электроэнергии, не говоря уже об износе станка и фрикциона. Такими устройствами оснащены десятки станков. Нет, не однодневка работа наша. Проверенный в творческой бригаде, опробованный в деле мы передали на суд всех наш ограничитель. Он вызвал интерес посетителей и долго демонстрировался в ленинградском Доме научно-технической пропаганды...
С первых дней лета в Косинском детском морском клубе по традиции начались шлюпочные сборы.
Дети, занимающиеся в секции морского многоборья и парусной секции, а также все желающие теперь могут ежедневно с понедельника по пятницу заниматься в клубе любимыми водными видами спорта.
Занятия начинаются в 10 часов утра и заканчиваются в 14.00. Руководит сборами тренер команды клуба по морскому многоборью мастер спорта Веремеев Михаил Валентинович.
В перечень спортивных дисциплин, входящих в программу сборов входят гребля на четырех весельных шлюпках, тренировки на спортивных парусных яхтах типа «Оптимист» и «Кадет», кроссовая подготовка, плавание, стрельба из пневматического оружия в клубном тире.
Кроме того, с ребятами проводят интересные конкурсы и викторины, организовываются чаепития и перекусы.
Записаться на шлюпочные сборы можно в любое время и на любой срок до конца июня месяца.
Республика Беларусь готовится в следующем месяце торжественно отметить 70-ю годовщину освобождения Белорусии от немецко-фашистских захватчиков в результате проведения самой крупной стратегической операции «Багратион» в 1944 году в ходе Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. Этой знаменательной дате «Центр Юных моряков с флотилией города Бреста» посвятил ежегодный традиционный морской поход «Память» своих учеников на теплоходе «Фрост» по маршруту Брест-Пинск-Брест по рекам Мухавец (приток Буга) и Пина (приток Припяти) и Днепровско - Бугскому каналу, по которому надо было преодолеть 9 шлюзов. Задача похода – пройти по местам боевой славы белорусских партизан и моряков Пинско-Днепровской флотилии, привести в порядок памятные знаки и захоронения павших воинов, торжественно возложить цветы и венки на могилы, встретиться с молодежью и ветеранами тех населенных пунктов, через которые проходил маршрут похода. Одним словом, реально воплотить в жизнь девиз: «Никто не забыт и ничто не забыто». В период с 20 по 25 мая 29 мальчишек и 5 преподавателей участвовали в морском походе - прекрасном событии в жизни брестских мальчишек. Представляю небольшой фоторепортаж.
Город Брест. Рассвет над рекой Мухавец.
Ветераны собираются, чтобы дать напутствия юным морякам.
Экипаж укомплектован. «Для встречи справа, смирно!»
Торжественные проводы. Руководство города и ветераны. Крайний справа – Генеральный консул РФ в Бреста Никита Николаевич Матковский.
Начали движение по рекам синеокой Беларуси. За кормой остался родной берег.
Первый шлюз – Тришинский, расположен в пределах городской черты Бреста.
Направились к первому по пути следования памятнику погибшим патриотам.
Возложение венков и торжественный митинг-реквием.
Напутствие ветерана.
Под звуки «Прощания славянки» отданы швартовы и теплоход «Фрост» продолжил движение.
Памятный знак в партизанской деревне «Орел», сожженной немцами в 1943 году.
Памятный знак в деревне Галик.
Местные жители в деревне Заречка с нетерпением встречают морской десант.
Памятный знак в деревне Заречка.
Почетный караул.
Город Пинск. Бронекатер №92 на вечном постаменте, участвовал в высадке морского десанта в центр города Пинска в июле 1944 года.
Пинские ветераны встречают юных моряков.
Почетный караул у мемориала морскому десанту в Пинске.
Фотография на память о пребывании в Пинске.
Память о «Курске».
В этом доме жил старший помощник командира капитан 2 ранга С.В.Дудко.
Курс – домой!
«Лишь оставались за кормою на винт намотанные мили…»
Редкий знак: «Парковка запрещена!»
Готовится обед.
Подходим к дому. Вот уже обновленный Кобринский шлюз.
Последний обед на теплоходе.
Нравится! Я буду моряком!
Ветераны встречают настоящих моряков из дальнего похода.
Петр Афанасьевич Буденков – бессменный знаменосец нашего училища и старшина роты, пожалуй, был самой популярной личностью из всего командного состава. Его послала нам сама судьба. Высокого роста, подтянутый, с пшеничными усами, голубыми глазами и громким голосом, он производил впечатление не только на мужчин, но и женщин. Петр Афанасьевич служил в танковых войсках и принимал участие при штурме Кенигсберга. Два ордена Красной звезды, орден Отечественной войны и многочисленные медали украшали его широкую грудь. На него смотрели, как на героя из сказки.
Его фотографии печатались на обложке журнала «Огонек», писала газета «Красная звезда» и многие другие популярные издания. С позиций сегодняшнего дня Буденкова можно назвать настоящей фотомоделью. На самом деле это был приятный, добрый и замечательный человек, который дожил до 83-х лет и ушел из жизни незаметно, как будто его никогда и не было. Нахимовец В.Грабарь свидетельствует, что похороны были тихими «семейными». Я с ним не согласен, потому, что они должны были быть пышными. Ведь столько известных в стране людей знали Петра Афанасьевича. Он заслуживает, чтобы ему поставили памятник все нахимовцы. Хоронили не Буденкова, а наше детство и юность, в формировании которых, он сыграл далеко не последнюю роль. Память сохранила фрагмент распорядка дня. Подъем происходил как обычно. Резкий звонок побудки прозвучал резко, но на него никто не отреагировал. Спящую тишину разорвал громкий голос: - Какая резвость! Одеяла так и летят. Подьем! Что вы разлеглись, как в хорошем ресторане! Дежурный по роте! Включите свет! Мы лениво поднимались на физзарядку. На улице было холодно, стояла осень. Пробежав пару кругов, мы согрелись. Вместе с нами бегал и Буденков, проклиная всех и все. Наконец рота остановилась и рассредоточилась. Афанасьевич скомандовал: - Выбрасывание рук и ног влево и вправо, начинай! Это упражнение мы знали, хотя команда не соответствовала фактуре. Мы смеялись вместе с ним и радовались тому, что такой человек нами руководит. Не просто так, а с юмором.
П.А.Буденков с парадным батальоном в Москве в 1958 г. с выпускниками 1959 г. Однажды, прохаживаясь вдоль вешалок, где висели шинели, он заметил шевеление какого-то тела. Отодвинув вешалку, Буденков извлек заспанного нахимовца. - Ты что здесь делаешь? – удивленно спросил старшина. - Прячусь, - шепотом ответил нахимовец. - От кого? – нахмурил брови Буденков. - От себя, - просипел мальчишка. – Урок не выучил. Боюсь, что получу двойку, тогда в увольненье не пустят. - Ладно, лежи. Скоро звонок. Если прихватят, скажи, что я тебя посылал на вещевой склад. Таким был наш старшина. Он знал много мальчишеских тайн, но никогда их не выдавал. Буденкова очень огорчила смерть Георгия Федякова. Жорку он любил как родного сына. Недели две он ходил хмурым и старался ни с кем не разговаривать. Мы его понимали, а он понимал нас. Во время приватной беседы после отбоя Афанасьевич сказал: - Зря загубили мальчонку. Такой был парень. По нему девки сохли, а он в петлю. Слабак!
В нашей роте учился Игорь Качин. Своей внешностью он чем-то напоминал киноактера . После просмотра фильма «Годы молодые» Игорь помчался по коридору казармы с криком: «Пожар! Горим! Все за мной»! За ним рванул дежурный по батальону, а следом нахимовцы с огнетушителями. Добежав до туалета, он остановился и спокойно спросил: «Ну, как я сыграл роль паникера»? Буденков взял его за шиворот, повернул к себе и ответил: «Отлично! Тянешь на две недели без берега». Можно привести еще множество примеров из жизни этого удивительного человека. Он запомнился нам высоким, стройным и крайне доброжелательным. В нем ощущалась та отеческая ласка и заботливость отца, которой нам всем так не хватало в то нелегкое время.
. 26 октября 1961 года. Наш батальон прибыл в Москву для участия в очередном параде на Красной площади. Разместились в деревянных казармах Центрального аэродрома. Днем ходим строевым шагом в шереножном строю, а вечером пытаемся учиться в школе на улице Усиевича, куда нас возят на автобусах. Парады прилично надоели. Ничего нового. Вечерами возят на занятия в школу. Преподаватели понимают, что мы здорово устаем, но требований своих не снижают. Двойки сыплются горохом. Заниматься вечером в казарме невозможно. 30 октября 1961 года. Выпал снег. На аэродроме образовалась каша. Ноги у всех промокли насквозь. Недалеко от нас ходят курсанты ВВМУ им Фрунзе. Им труднее. Надо не только держать равнение в строю, но и уметь носить карабин на плече. Сушить обувь негде. Из сушилки несет страшной вонью, скоро генеральная репетиция и парад. Нас возили в новейший спортивный комплекс ЦСКА, где отличный бассейн и спортивные залы. У нас в Ленинграде таких сооружений нет. Пловцы осваивали 50 метровый бассейн, мы играли в баскетбол с девушками. Парни стеснялись, а они нет. В результате проиграли с крупным счетом. Позорно! Самыми результативными игроками оказались Володя Смирнов и Сергей Таубер. 2 ноября 1961 года. Генеральная репетиция прошла хорошо. Генерал-майор Колесников – начальник московского гарнизона подъехал к нашему батальону и поблагодарил всех за хорошее прохождение.
Были в мавзолее. Имя Сталин с фронтона исчезло за одну ночь. Ленин лежит теперь в гордом одиночестве. На могиле Сталина только черная мраморная плита с датами рождения и смерти. На ней лежит белая астра. Потрясающе! Познакомился с девушкой, зовут Галей. Мы гуляли по улице Горького и в центре Москвы. Приятный человек, но город знает плохо. Это вполне естественно, потому что Москва необъятна. 10 ноября 1961 года. Из Москвы вернулись два дня тому назад. Меня назначили дежурным по роте вместе с Женей Каменевым, остальных ребят отпустили в увольненье. На следующий день удалось съездить домой, повидать родителей и брата. Женя забавный парень. Он не общителен, обидчив, мало рассказывает о себе. Не могу сказать, что я с ним дружу. В увольненье он ходить не хочет, поэтому основное время проводит в стенах училища. Ребята относятся к нему хорошо и стараются не обижать. Мне кажется, что ему тяжело будет быть военным. 18 декабря 1961 года. Прошел месяц с момента, как вернулись с парада. Двойки, полученные в Москве, исправил. Самое главное не нахватать троек. Тройка коварная оценка. Она не приносит морального удовлетворения, а делает человека неполноценным, позволяя другим смотреть на него свысока. Получил письмо из Москвы от Олега Морозова. Он уже студент МИФИ. Из училища он ушел в прошлом учебном году, потому, что не захотел стать военным. Из 60 человек в нашей роте осталось только 48. Таков отсев за три года. В училище состоялась встреча с писателем , автором книг о нахимовцах. Обсуждали его новое произведение «Пленники моря». До этого он написал «В морях твои дороги» о первых нахимовцах. Игорь Евгеньевич интересовался нашим бытом, расспрашивал о морской практике. Юра Латышев не отходил от него и буквально впитывал каждое слово писателя.
В кулуарах стали поговаривать о выборе будущей профессии. Идти учиться в «кузницу кадров», как называли ВВМУ им Фрунзе, выразил желание только Женя Кардаильский. Остальные ребята склонны получать инженерное образование. Борис Федорович Блошкин сказал, что при подготовке приказа о распределении желания нахимовцев будут учтены. Смирнов, Таубер, Преображенский, Тетеркин и др. выбрали для себя ВВМИОЛУ им. Ф.Э.Дзерржинского. Юра Латышев, Саша Петрушков и Андрей Русаков – ВВМУ им. П.С.Нахимова в Севастополе. Добрая половина выпускников оказалась в ВВМУРЭ им. А.С.Попова.
3.4. Путь в океан
Нам повезло. Окончив 10-й класс, нас направили на практику на крейсер «Комсомолец». Это была вторая практика на боевых кораблях, где принимал участие наш выпуск. Решение о том, что крейсер пойдет в Северную Атлантику, дошло до нас не сразу. Командование молчало. Мы были расписаны по боевым постам и выполняли обязанности матросов.
Крейсер проекта 68-К был заложен еще в 1939 году и в сентябре 1940 года зачислен в списки ВМФ. Однако в связи с началом войны все работы были прекращены. Артиллерийский крейсер был достроен только в 1950 году. В 1958 году крейсер был переведен в состав учебно-боевых кораблей КБФ, а в 1980 году разрезан на металл в Лиепае. В Таллинне на борт приняли курсантов второго курса ВВМУ им Фрунзе, снялись с якоря и направились в Балтийск. Погрузка продуктов и заправка топливом заняла два дня. Здесь же в Балтийске приняли еще одну группу курсантов. Сидеть без дела тошно. На берег не пускают. Проявив смекалку, нашли боцмана и напросились стирать обвесы с ограждения мостика. Боцман дал «добро». Пока обвесы мокли в воде, можно было полежать в траве и насладиться ароматом летних трав, по которому давно соскучились. О дальнем походе узнали от штурманов, которые готовили карты на переход и делали предварительную прокладку курса. Забегал и начальник РТС, к службе которого причислили Бориса Сердюкова, Юру Великого, Леню Тарасова, Женю Трофимова и меня. Остальных расписали на посты в боевые части 2 и 5. На корме крейсера в районе второй башни установили зеленую будку и антенну радиолокационной станции П-10. Эта станция заменяла устаревшую РЛС «Гюйс» и позволяла обнаруживать воздушные цели на расстоянии до 300 километров. Такое решение значительно усиливало противоздушную оборону корабля. Нам все время хочется есть. Корабельная пища однообразная, жирная и вызывает изжогу. Во время погрузки продуктов запаслись и консервами. Помогает корабельная лавка, где торгуют печеньем, конфетами и сигаретами. Мама дала на практику немного денег и я их понемногу расходовал.
Руководитель практики Владимир Петрович Пименов, которого мы давно не видели, пришел в наш кубрик и сообщил, чтобы к утру приготовили форму №2. «Будет смотр корабля и экипажа, прибудет командующий Балтийским флотом адмирал Орел», - сказал он. Привыкшие ходить в рабочем платье, мы не сразу сообразили, что белые форменки надо было найти и погладить. За обладанием единственного утюга образовалась очередь. Кто-то из умников подсчитал, что если каждый будет гладить 15 минут, то для удовлетворения всех желающих потребуется 6 часов. Такой напряженной работы наш утюг явно не выдержит. Леня Тарасов предложил попросить утюг у матросов и погладить форменки в посту гидроакустики. За утюгом отправили Бориса Сердюкова. Он принес его в ящике из-под ЗИПа, кивнул нам головой, как истинный заговорщик, и мы полезли в трюм, где находился пост гидроакустики. Вход в рубку преграждала лаконичная надпись: «Посторонним вход воспрещен». Ленька отстучал в дверь какой-то код, и ее открыли. В гидроакустики обычно набирали людей, обладающих музыкальным слухом. В роте все знали, что Леня играет на контрабасе, поэтому не сомневались, что со своим музыкальным слухом, он сумеет отличить подводную лодку от надводного корабля. После перехода из Таллинна в Балтийск Тарасов разочаровался в возможностях отечественной гидроакустики. В разговоре с нами он, с нескрываемым сарказмом, отметил: - Мужики! Это не станция, а разбитая шарманка. Если я буду каждый день по два часа слушать эту какофонию, то у меня не только слуха, но и мозгов не останется. - Слушай! А ты хоть шум своих винтов слышал? – подколол Борис Сердюков. Ленька намек понял и, посмотрев Борису в глаза, тихо ответил: - Мы, кроме шума своих винтов, вообще больше ничего не слышим.
Глажка форменок успешно закончилась. Мы решили оставить их на посту, чтобы не мять, и забрать утром перед построением. Борис упаковал ценный в ящик и поволок его обратно к матросам. Поднимаясь вверх по трапу, я не учел, что у Бориса одна рука занята, и он передвигается по трапу рывками, держась только другой рукой. Во время перемещения я бабахнулся головой о злополучный ящик и набил себе шишку. Ленька треснулся о каблук моего ботинка. Вместо кубрика пришлось идти в умывальник и делать холодные примочки.
Продолжение следует.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
